Стройка, Центральный телеграф и трусы

1975 г., апрель, Москва.

Аспирантов отправили на строительство нового корпуса института, которые, конечно, были подсобными работниками: принеси–подай. С ними рядом работали помощниками каменщика девчонки 18–20 лет. Разговорились.
Бросилось в глаза, что все курят. На вопрос: «Зачем?». Одна из них, Оля, ответила, что от нечего делать.
- Сидим в общежитии, делать нечего, вот и курим.

Очень сильно ругаются матом, но что странно – при аспирантах старались «выбирать выражения» в буквальном смысле. Одна говорит Оле: «Ты где трешь, там и … – есть одно такое нехорошее русское слово».

Когда зашел разговор о том, чтобы сброситься на выпивку (водку) – а дело было в день Всесоюзного коммунистического субботника – то эти девочки не прочь были выпить. Правда, как они сказали, что не более одного стакана на двоих.

С Олей зашел разговор о Москве. Оказывается, она приехала из Ташкента поступать в медицинский институт, но туда принимают только с московской пропиской. Москва, в принципе, ей нравится, но… деньги: либо поесть, либо одеться. То ли дело в Ташкенте: помидоры по 5 копеек килограмм и т. д.
Один парень предлагает ей выйти за него замуж, но она не хочет: ну, уж так и сразу? А, во-вторых, он очень хороший, скромный парень, но… не тянет к нему.

Работают девчата хорошо: споро, без лени. Если надо, то остаются после смены, чтобы только «выработать» весь раствор. Они с гордостью заявляют, что не выбросили ни разу остатки раствора. Работа у них довольно тяжелая. Толя поработал с ними полсмены и слегка устал, хотя, видимо, если привыкнуть, то не так будет тяжело.

Как уже они говорили, в свободное время страдают от ужасной скуки (почему нельзя купить у таких людей время?!).

Есть подозрение, что Оля в положении, и поэтому собирается вскорости поехать на несколько домой в Ташкент. Она довольно спокойно относится к таким предположениям каменщика и только слегка огрызается.

В рабочих одеждах (строительных робах и косынках) все они выглядят не очень привлекательно. Обилие веснушек, невыразительные лица, хотя какой выразительности можно ожидать от «детей».


1980 г., июль, Москва.

Вечером на Центральном телеграфе, Толик писал телеграмму маме и услышал рядом разговор. Девушка обращается к старушке и просится пустить ее переночевать, только на одну ночь. Старушка, по понятным причинам, не хочет пускать незнакомку в свою квартиру: еще ограбит и сбежит.

Толику стало жалко девушку, и он решил ей помочь. Он жил в Подмосковье, снимал квартиру в деревянном домике. Квартира состояла из маленькой кухни и маленькой проходной комнаты. Жена была в отпуске, и жила с сыном у своей мамы в другом городе. Ценных вещей и драгоценностей в квартире не водилось, поэтому нечего было бояться, что что-то украдут.

Присмотревшись к девушке, Толик разглядел знакомые черты. Это с большой вероятностью была Оля, с которой работал однажды на стройке института. Она похорошела, на ней была недорогая одежда, и в ней она смотрелась явно привлекательнее, чем в строительной робе. Лицо из наивно детского стало повзрослевшим, серьезным.

Он не стал признаваться, а она его не узнала. Осторожно предложил переночевать у себя, по правде говоря, не очень надеясь на ее согласие. Но…, к его большому удивлению, она предложение приняла. Альтернативным вариантом для нее было заночевать на стуле в зале переговорного пункта Центрального телеграфа или на одном из вокзалов. Никто из москвичей ее не пустил бы переночевать, да еще и бесплатно.

Они вдвоем поехали на метро к Комсомолкой площади, где Толик купил билеты на электричку. Она была недовольна, что он взял ей билет (хотя у нее денег не было). Она сказала, что могла бы поехать зайцем.

По дороге разговорились. Она сказала, что два года назад завербовалась на работу на строительстве олимпийских объектов. Но стройки закончились, ее уволили, выселили и выписали из общежития. Пока не кончились деньги от последней выплаты зарплаты она находила место для ночлега у старушек, дежуривших около трех вокзалов.

Она искала работу на других стройках, но перед Олимпиадой-80 не принимали иногородних на работу на стройки. И вообще, Москву очищали от незаконно проживающих, поэтому если бы ее задержала милиция, например, на вокзале, без прописки то выселили бы за 101-й километр. Неожиданно ей пообещали работу с общежитием в строительной организации, но завтрашнего дня. Ей надо «только ночь продержаться»!

Была замужем, но недолго – меньше года. Когда забеременела, то бросила курить, и не курит до сих пор. Случился выкидыш, после чего она развелась с мужем, который грубо с ней обращался, часто пил и поколачивал.
К Толику домой добрались около 11 часов, перекусили чаем с бутербродом и легли спать. Ей Толик постелил постель на раскладушке в кухне, а сам лег на кровать в комнате.

Заснул Толик довольно быстро, а утром в 7:30 зазвонил будильник. Ему надо было идти к 8 часам на работу, до которой добираться 5 минут пешком.

Оля тоже проснулась, и стала одеваться. Толик соорудил нехитрый завтрак, после которого они вышли на улицу и остановились. Толику идти направо – на работу, а Оле прямо – на электричку. Вечером он уезжал в командировку, что исключало вероятность еще одной ночевки Оли. Они попрощались, и Толик ей дал три рубля «на жизнь» – на эти деньги можно было пропитаться 2–3 дня. Она очень удивилась: мало того, что с нее не потребовал «оплаты» проживания ночью, так еще и денег подарили.

Они расстались навсегда, не обменявшись даже координатами.


1980 г, сентябрь, Подмосковье.

Осенью жена с сыном и тещей вернулись домой. Теща на улице затеяла стирку. В то время у них в семье не было стиральной машины, а в доме не было канализации. Стирать приходилось в оцинкованной ванне вручную, перебирая каждую вещь, а воду после стирки выливали прямо в палисадник.

Толик сидел за письменным столом, когда в комнату ворвалась разъяренная жена, держа что-то белое и мокрое в руках. Тыча Толику в лицо этим нечто, она начинает кричать:
- Чьи это трусы? Мама начала стирать и нашла вот это.
- Не знаю…
- Как не знаешь? С кем спал?
- Ни с кем. Может это твои трусы?
- Нет, свои я знаю. Это чужие. Как они здесь оказались?
- Не знаю.
- Не ври. С кем спал?
- Да, не спал я ни с кем.
- А откуда трусы?

И правда, откуда. Толик мысленно проигрываю возможные варианты попадания их в груду белья. Не говорить же, что тут ночевала Оля, но у него с ней ничего не было. Жена не поверит последнему. Когда он разбирал раскладушку после отъезда Оли, то никакие трусы ему не попадались. Откуда же они??? Для него самого это было загадкой. И вдруг он вспомнил, что весной у них гостила его двоюродная сестра Аня.
- Это, наверное, Анины, – сказал Толик.
- Почему они не попадались раньше?
- Не знаю (и правда, почему?).

Жена до конца дня не могла успокоиться, подозревая его в измене. А Толик так до сих пор так и не знает, откуда появились эти злосчастные трусы.