Маска меланхолии

          Людей он всё более не признавал.  Сам себя вытаскивая из ненавистной яви – садился на велосипед и гнал как можно дальше от города и от людей.Только здесь он становился кем-то, да и лицо можно было не скрывать. Оно так соскучилось по ветру.
          Выбирал Николай грунтовые дороги, и тропки, а не трассы, благо жил на окраине города. Грунтовка имелась вдоль реки, по всей очевидности проложенная и накатанная рыбаками – для велосипеда в самый раз.
          Всё далее он уходил вдоль причудливо петляющего русла, повторяя все его узлы и изгибы. И это казалось ему не в тягость – никуда он особо на спешил, и хоть цель была просто движение,  с каждым разом всё интереснее становилось познавать неведомое – в нём проснулся азарт исследователя. За пшеничными полями он открыл рисовые чеки, и за ними пошли настоящие камышовые джунгли – плавни, которые он вообще не знал.
          Но в этот раз Николай не достиг даже чеков, когда с ним случилась история невиданная, которая ошеломила и сбила с толку – он встретил девушку.
          Она вышла нечаянно на его тропу, идущей по насыпной, от наводнения, дамбы, очевидно,  девушка продиралась сквозь ивняк – одежда её, обыкновенное тонкое платье, было порванное,  помятое и запачканное, как впрочем, руки, лицо и волосы. Но не это, а ноги девушки обескуражили его. Она ступала по земле босой. Обуви у неё не было ни на ногах, ни в руках.
          Как неожиданно ни случилась эта встреча, Николай успел затормозить, и одной рукой одеть маску, всегда готовую у него в кармане. После чего осталось присвистнуть, и молча воззриться на девчонку – по возрасту она соответствовала ему. Он просто не знал, как реагировать на это явление, вдали от города и в такой обстановке, тем более в образе женского пола. С девчонками он вообще дел не имел.
        – Ты откуда? –наконец подыскал слова парень.
        – Я не пойму… – пробормотала девчонка. – Они бросили меня.
        – Кто тебя бросил?
        Вместо ответа незнакомка помотала головой, как бы отгоняя что-то, и спросила сама:
        – До трассы далеко?
        Николай присвистнул ещё раз.
        – Километров двадцать. – Он кивнул на её босые ноги. – Тебе хватит идти весь день.
        Девушка ничего не сказала, а молча побрела по тропе, по которой  он только что приехал.
        Вдруг Николай почувствовал, от одного его слова сейчас перевернётся этот мир. Надо только решиться и сказать.
        – Постой! – крикнул он. –  Я подвезу тебя. –  И защищая сразу её и себя от двусмысленности положения,  добавил несколько неуклюже: И не надо мне от тебя ничего, считай, что я добрый самаритянин.
        На лице девушки ничего не отобразилось, но она послушно вернулась к нему. И пока держала за руль велосипед, он достал из багажника запасную куртку и шпагатом прикрутил её к передней раме.
        – Как тебя зовут?
        – Инна.
        – Меня Николай
        Вот и всё, что было ими сказано при знакомстве. И когда он Инну вёз, то почувствовал, что от неё довольно сильно пахло перегаром. Но, как всегда, про себя не давал никаких оценок. Ещё парень отметил, что она абсолютно не обратила внимание на его маску, просто скользнула глазами – либо равнодушие ко всему на свете, либо природный такт, но ему импонировал этот жест. Он так устал от нездорового любопытства на свой счёт, что даже такие мелочи обдавали его теплом.

         Месяц назад это было – смерть отца, похороны – и новый разворот его жизни. Когда всё было кончено, и Николай наконец-то остался в своём большом доме один, к нему пришли настоящие детские слёзы. Это были слёзы за всё – за его беспомощность, одинокость, исковерканную жизнь. С ними же выливалась жалость – за отца и за себя, боль за мать, за все её ласковые слова, которые он помнил, и от воспоминания которых у него всегда захватывало дух. «Сыночек мой ненаглядный», – любила говорить она незамысловатые слова, прижимая к себе и целуя его в макушку. А он себя чувствовал, как ангелок! Разве можно было предать забвению тон этих слов, и её чистую любовь в них – он всегда со слезами вспоминал подобные, не имеющие цены, моменты.
         На похороны отца не приехал никто. Ни его двоюродный брат, а для Николая, дядя Степан, ни тем более родная сестра матери, тётя Глаша. Помогли только в соцзащите – прислали бесплатный гроб и катафалк, да двух бессловесных мужиков, вынесших, и сопроводивших гроб до кладбища. Тогда, семь лет назад, когда похоронили мать, слетелись все. Это только теперь до него дошло – думали делить наследство и квартиру. А отец и он, на удивление выжили оба. Но отец был парализован, а он с изуродованным лицом. И как только осознали это родственнички, мигом разлетелись в разные стороны. Больше он их не видел никогда. Лишь названивали изредка, к Новому году, интересуясь, жив ли ещё отец.
         А отец был жив, не смотря ни на что. Парализованный, немой, а под конец ещё и с проблемной головой. И всё это счастье досталось ему, десятилетнему пацану. Конечно, Николай мог  сдать отца в больницу, тем более, его уговаривали сердобольные тёти из детзащиты. Но он с ужасом отверг эту идею на корню – как, его папка будет там один?! И  был рад, когда смог настоять на своём. К нему теперь обещали приходить и помогать. (И слава Богу, почти не приходили!). Ещё в больнице Николаю и отцу оформили пенсии, ему к тому же пособие по уходу, на это они скромненько жили все эти семь лет.
         С той злополучной аварии, когда они налетели на Камаз, началась не просто новая жизнь для Николая, открылось новое мировоззрение его. У него  сильно, вместе с костями и зубами, повредилось лицо, почти не стало носа.  Подросток был психологически дезориентирован, и угнетён – так началось перерождение его. Ему на скорую сшили лицо, о пластике речь не велась, и он стал одевать матерчатые маски, с которыми теперь выходил в мир. Постепенно к маскам подросток  привык, они стали его новым ликом.
          В школе Николай быстро прослыл за квазимодо  – со всеми последствиями, вытекавшими из образа сего – одиночеством, насмешками и презрением к нему. Кто-то случайно в раздевалке увидел его лицо – и этого оказалось достаточно. Цепная волна отторжения и отвращения пошла в классе, а затем и в школе. Ни классрук, ни директор и не думали его как-то защитить. Видно было, что учителя сами скрывают отвращение к нему. На уроках он сидел один, за последней партой, даже пацаны не хотели с ним садиться. Многим казалось, что от него нехорошо пахнет, даже  воняет. Думали, что лицо у него гниёт, да ещё и за отцом выносит нечистоты. Однако, лицо у парня не гнило, оно лишь осталось в безобразных шрамах и рубцах. Кроме того, идеальная чистота лежала в основе его натуры – каждый день душ, стирка, чистое бельё. Также содержал он и отца. Неприемлемые запахи у них в доме отсутствовали абсолютно! Но кого это интересовало? Раз пахнет, значит пахнет – так решил свет.
           По началу Николай давал ответ на любой косой взгляд – с мальчишками лез драться, девчонок презирал, но жизнь научила относиться к словам, даже мерзким, философски. И он просто перестал общаться с окружавшими – у него теперь в друзьях пребывали только маски. За семь лет из тихого, маминого баловня, парень стал жёстким, циничным и практичным. Его отторгли в породу низшую, презираемую, но по-звериному он чувствовал себя выше угнетателей своих.      
           Незадолго до смерти отца Николай закончил школу. К удивлению учителей, юноша преуспевал, был хорошистом. Однако, ни учиться далее, ни работать он не думал. У него вообще отсутствовала какая либо жизненная цель. Ему самому платили маленькую пенсию, во дворе имелся небольшой огород в шесть соток, им он и решил себя кормить. Армия ему конечно не светила.

           Вскоре после школы произошло ещё одно событие в жизни Николая, которое озадачило его и имело последствия далеко идущие. Как-то, прогуливаясь, по местному Арбату, и любуясь картинами местных художников, он наткнулся на продавца масок. Видно, художник практиковался в этом более всего. Здесь были и детские, розыгрышные маски, и хеллоуиновские, и новогодние, и театральные.
        Николай остановился. Продавец-художник, мужчина средних лет и не выдающейся наружности, с лицом , обрамлённым небольшой бородкой, тоже, был удивлён особой Николая. Однако, не его безликой маской. Николай почувствовал, его взгляд проникает не только под  маску, но и лицо. В какой-то миг продавец разгадал всего его, вплоть до интимных тайн.
        Ещё какое-то время они стояли молча, завороженные друг другом. Наконец, Художник сказал:
        – Я знаю, что тебе нужно. Обожди.
        Он нагнулся, и немного порывшись в своей объёмной сумке, вынул какой-то целлофановый пакет
        – Может она станет твоей судьбой, – произнёс загадочно Художник, передовая ему запечатанный пакет. – Денег мне не надо. Дома откроешь и посмотришь.
        Поблагодарив Художника, Николай всё-таки хотел дать ему хоть символическую сумму, однако Художник наотрез отказался.
         – Это Дар. Только в этом случае Маска не потеряет свои свойства, – сказал он не менее загадочную фразу.
         Придя домой, Николай, сразу вскрыл пакет, и нашёл в нём маску чёрного цвета, с нанесённым на ней белым рисунком лица, с меланхолическим выражением на нём.
         Маска сразу понравилась Николаю. Лицо, хоть и с грустным выражением, было очень похоже на его прежнее лицо. Однако, главное открытие его ждало на следующий день, когда он одел Маску, чтобы сходить в ней в магазин. В прихожей, случайно взглянув в зеркало, он обнаружил, что маска изменила выражение.  Она была озадачена мыслью, что именно в Магните  купить за небольшую сумму, имеющуюся у него.
         Это было невероятно! Он стал проверять далее, беря с собой небольшое зеркало – на прогулке, читая, смотря телевизор – Маска полностью имитировала выражение его скрытого лица. Но это было далеко не всё. Маска, отсекавшая его от мира извне, постепенно становилась одухотворённым существом. Через неделю он с Маской адаптировались настолько, что они начали меж собою особую игру. Это были мысленные диалоги, никто бы не догадался о них, глядя на Николая со стороны. Маска сначала отвечала на его вопросы, далее, сама начала спрашивать его, давать советы, ведя на равных разговор.
        Хотелось Николаю расспросить Художника подробности о Маске, уж не талант ли его наградил Маску таким феноменальным свойством, но тот больше никогда не появлялся на Арбате. Мало того, никто не помнил его, сколь не расспрашивал Николай его художников-собратьев.

         Однажды Маска меланхолии высказала своему другу мысль: «Давай определимся в словах не лживых, честных до конца.  Ведь мы близки с тобой, осязаемы друг с другом, и очевидно нам прожить в этом симбиозе всю оставшуюся жизнь».
         «Интересно, – отвечал ей на это Николай. – Вот я мысленно слушаю тебя. Неужели я не говорю с самим собой? Или это уже перешло границы волшебства?»
         «А разве в этом суть? То ли я изрекаю мысли, то ли ты, то ли мы с тобой. Смотри, я мысленно очерчиваю линию вокруг, куда не войти никому и никогда. Все тайны меж нас останутся в этом круге. Здесь будет магическое царство, где нам властвовать вдвоём», – говорила ему Маска.

         Въехав в город на раме велосипеда,  Инна спросила Николая:
         – Можно я поживу у тебя? Мне некуда идти.
         – Что же, живи, – отвечал парень охотно. – Дом большой, комнат много. Выберешь себе любую.
          Как-то просто, естественно, без психологических выкрутасов у них случился этот договор. Когда приехали, Инна обошла весь дом и сказала:
        – Я выбрала самую дальнюю, маленькую. Кажется, это спальня, там есть кровать.
        На том и порешили. Ни о каких деньгах речь естественно не шла. Он только подумал: «Питаюсь я скромно, есть огород, на двоих нам хватит».

         Признаться, Инна ждала его в первую ночь, это тоже было естественно, логично, но когда он не пришёл, она  была рада. В первый момент, возле реки, девушка немного удивилась его Маске
Но в тот момент ей было плохо самой, и душа её не восприняла то ли чью-то боль, то ли  чудачество, а далее, приняла, как должное, хоть и непонятное ей.
         Психологический шок от последней оргии на берегу реки с целым прайдом озабоченных самцов, ещё не прошёл, и ей сейчас более всего не хотелось видеть возле себя мужчин. Она рада была Николаю и благодарна ему  за проявленную догадливость и деликатность.

         Если бы Инна знала, какой любопытный разговор в это время вела Маска с Николаем! Его вторая личина уже хорошо знала своего хозяина, и свободно ходила среди его мыслей. И в этот раз она, видя, какая страсть одолевает Николая, спросила его: «Объясни мне,  что такое у людей, любовь?  Почему, в любовном очаровании ты должен боготворить кого-то, а она тебя?  Так разъясни мне, почему люди сходятся, что вас влечёт быть вместе, таких разных?»
        Николай ей на это отвечал: «Сколько раз моё тело задавало вопрос: что такое женское тело? Ведь, признаться, это главная тайна для меня! И каждый раз я находил один ответ: это чужое тело, иная плоть. Это нечто, враждебное мне, или съестное для меня. Либо защищаться я должен, либо поглотить. Либо принять, либо поразить. Но – целовать, ласкать, обожать – это ли не ложь? – вот что я вижу, когда  выхожу за пределы круга своего. Но я хочу всего этого - подобно зверю, который хочет насытиться, чтобы существовать».
         «Это инстинкт, – говорила ему Маска. – Он вложен в тебя, и тебе от него не уйти».
         «В этом инстинкте я вижу одно неестество. Но я дико хочу иметь всё это!» – в отчаянии он открывался Маске.

          Далее, как по накатанной колее, потекли будни.. В гостиной они встречались лишь за завтраком, и ужином, перебрасывались бытовыми словами, фактически ни о чём – и расходились по своим комнатам.  Там у каждого имелось по телевизору, да по планшету – через них они выходили в большой мир.
         Очевидно, Инна скрывалась ото всех – от родителей, а главное, от тех тварей, что
насиловали, а потом бросили её – предположил Николай. Она вообще не выходила никуда. Продукты из магазина он доставлял сам. Однако, категорически не хотел расспрашивать её ни о чём. Эта тайна очень хорошо подходила для них двоих, их отношений – именно эта тайна превратила их в друзей, держа их вместе и на расстоянии.

         Через неделю однако любопытство девушки начало брать верх – парень абсолютно не реагировал на её женственность. Гей, импотент? Встававшие вопросы, всё более разжигали её интерес. Вспоминая, Инна проанализировала каждое мгновение их встречи. Под маской она не увидела его лицо, но было заметно, как среагировала плоть. Когда он вёз её впереди себя на раме, попой она случайно чувствовала её несколько раз. И руки у него дрожали, когда касался её, усаживая впереди. И дыхание его было звериным, как самца. Но когда привёз её – потух. И до сих пор потухший. Хотя ласковый, добрый… как кто? Безнадёжно влюблённый? Но это же смешно! И вдруг догадка пронзила Инну: Лицо! Всё идёт от его лица! Что же с ним такое? Потому и отсёк себя от секса.

           Через месяц Инна неожиданно ушла. Также просто, как явилась в этот дом, так и покинула его. Она зашла к другу попрощаться, и сказала:
           – Я возвращаюсь к своему. Он предлагает выйти замуж за него. А тебе Коленька спасибо. Я так благодарна за всё, что ты сделал для меня. И в долгу перед тобой не останусь, так и знай.
 Инна поцеловала его нежно, в губы, и упорхнула. Однако, слово  своё она сдержала.
          Как-то раз ему позвонили в калитку. Николай вышел –  перед ним стояла весьма недурная  дама лет 25. Было видно, дама слегка в подпитии. Однако, казалась не развязанной, не пошлой. Дама поведала просто, ничего не усложняя:
         – Меня послала к тебе Инна. Сказала, что ты не прочь познакомиться со мной. И не успел Николай ответить, что в принципе он о ней даже не слыхал, как дама прошла мимо него в калитку, и далее в дверь дома, как будто это так и должно быть между ними с самого начала.  Не особо удивляясь, Николай шёл за ней, он уже понял, что за игра предложена ему.  Давая знак, чтобы он помог ей снять куртку, девушка шла словами на опережение:
          – Маска у тебя классная, интригует. А зовут меня Оля. Ну что, пошли… чай у тебя есть?

          Едва Ольга ушла, как Николай позвал Маску на честный диалог:
          «Я не знаю, что это. Какое слово я нашёл. Вот ты смотришь извне, беспристрастным судией, скажи, что это было, и зачем?»
         «Это слово – секс. Самое низменное и презираемое в лексиконе у богов, – говорила Маска. – Оно же ненужное людям – но самое употребляемое ими. Оно суррогат, заменяет откровения. Есть ещё более низменные слова у людей, которые они же сами отторгают. А боги наказывают за них».
         «Я хочу в страну любви. Говорят, она волшебная, и там совсем иная жизнь»
         «Тогда послушай мои истины, – отвечала Маска. – только что вы получили обоюдное удовольствие. Но  это так некрасиво, в пошлом ритме, смотрится со стороны. Органы выделения, с их отвратными запахами участвуют в сексе – разве это красота? Почему человек, обладая разумом, не найдёт себе более подобающие ему выражения любви?»
         «Но я не знаю, – неуверенно говорил Николай. – Все люди ходят по этим тропам. Это   природа  проложила их»
         «Нет, это сами люди проложили тропы! – возмущённо вскричала Маска. – И все они ведут в никуда. Люди давно потеряли истинные тропы в царствие любви. И оттого блуждают в поисках любовных. А ты найди свою заветную тропу. Ты ведь не совсем человек, и можешь стать выше человека!»

           Пошли дни, за ними недели, месяцы. Он опять был один, не нужен  никому. И вдруг  Инна послала ему в Телеграмме сообщение:  «К тебе придёт юная особа, окажи ей максимальную деликатность и внимание. Игра её подобна твоей – она играет в маске. Хотя причина здесь иная – она хочет остаться инкогнито. Это дочка одного из властвующих в мире»
         Когда Николай открыл дверь на звонок, то увидел: стоит девчушка, в маске, как и он. На маске нарисовано  улыбающееся лицо девчонки. Похожая на недотрагиваемый одуванчик – вся белая, волосики пушистые, ножки такие тоненькие, что их было боязно коснуться, ручки, немного нескладные, как у кузнечика. И в этом таилось такое милое, беззащитное очарование, что у парня захватило дух.
         – Николай, – представился парень девушке.
         – Света, – ответила она детским голоском
         «Какое имя – лучику светлому подстать!» – подумал он.
         Он проводил её, усадил. Стол был уже сервирован. На вид ребёнок, однако девушка  заговорила, как знающая жизнь: «Мне Инна много рассказывала о тебе. По слухам же, у тебя волшебная маска. Именно от неё идёт твой дар любви».
          – Что же тебе надо от меня? – напрямую спросил  Николай
          – Любви, – говорила Света. – Я хочу овладеть этим волшебством.
          – Волшебством обладает моя Маска, – говорил ей Николай. – Сам же я этим умением не наделён.
          – Но может мы вдвоём найдём ответ, – отвечала ему находчивая Света.
          Начало было много обещающим!  Когда он коснулся её первый раз, то кроме осторожности от хрупкости её плоти, никаких чувств не испытал. Но Маска знала, его тело уже начало изучать её тело, и потому, не мешала, уйдя на задний план.
           Ведя разговор далее, они касались друг друга словами. К удивлению Николая, девушка оказалась умна, начитана, хотя и совершенно юна, на два года младше его. И вот такое умное, с философским уклоном существо с неосведомлённым телом пришло и доверилось ему. Всё-таки Инна хорошо поняла его!
          Сказочность – вот что главенствовало в этом создании из эфира. Казалось, полу ребёнок явился в мир жёсткий из истории нереальной, неземной. Шампанское она чуть пригубила, хмель ей был ни к чему. Всё шло естественно – неизвестно как она очутилась у него на коленях, и получила первый урок поцелуя, и также естественно дала повести себя к постели...
         Дело было даже не в эфемерности её тела – оно оказалось без лица, но с маской. А её маска тоже играла в свою игру.
           Она так и не сняла свою маску, и утром, когда он спал, незаметно ускользнула.

         «Скажу откровенно – сегодня я любовалась тобой! Только вдвоём, в переплетении тел ваших, в слиянии двух душ в одну, вы смогли найти путь на двоих», – поведала после ухода Светы Маска.
           Почему-то Николай был уверен: она к нему ещё придёт. Слишком необыкновенна была их ночь. Два любопытствующих тела, и две свидетельствующие маски. Что-то странное в этой сцене произошло – но что?

           Прошла неделя, вторая, но Света больше не являлась. И Николай по настоящему по ней затосковал. Наконец он открылся другу Маске: «Звериным чутьём чую – что-то неладное произошло. Ты знаешь что-то? Ты ведь волшебство»
           «Тебя хотят убить. Охранники отца выследили вас», – поведала ему Маска без обиняков.
           «Что делать нам? Как нам пройти за Смерть?» – спросил Николай
           «Довериться Любви, – сказала Маска. – Любовь ведь тоже волшебство».
          
             Тем же вечером возлюбенная к нему пришла. Вся в слезах, только одно твердила: «спасайся, милый!».  А он целовал её и любовался ей. Её нарисованным лицом. И вдыхал её тело, и смаковал её тонкий голосок. А она продолжала причитать:  «меня не тронут, отвезут к отцу, но тебя не пожалеют». А он ничего ей не отвечал, он просто наслаждался её  голоском. Он знал уже всё про Любовь, про всю её отчаянную игру. Ведь Маска поведала ему: «Любовь проведёт вас через смерть».
           В калитку меж тем позвонили. Было видно, что за ней топчется несколько человек. В заднее окно Николай заметил, как мелькнула пара теней через забор, крадучись, прошли во двор. Другие тем временем смогли бесшумно открыть калитку, и уже копошились возле двери дома.
         И вдруг какое-то тайное слово произнесла Маска – всё смолкло, а перед возлюбленными исчезла стена дома, вместо неё появилась дверь, которая тут же открылась в какое-то пространство. За ней проглядывалась светлая тропа. Увлекая подругу за собой,  Николай бросился в эту дверь.  Оглянувшись, они увидали, как в дом ворвались охранникиеё отца, и недоумённо рыскали по комнатам.Вслед за этим дверь захлопнулась и наглухо закрыла вход в иной портал.
        «В этом мире властвуют иные боги  от Любви,– поясняла влюблённым Маска меланхолии. –
Они улышали меня»
   
      .   Тропа в ином портале предстала перед ними светящейся прямой, уходящей в бесконечное  пространство. «Смотрите, справа и слева пустота.Это  Смерть и Любовь – две бездны, меж которых вам надо пройти во чтобы то ни стало», – поясняла Маска.
          Возлюбленные осторожно ступили на прямую. Она сама их держала, не давала им упасть. Они пошли, всё увереннее, и увидели всё, что происходило ранее среди людей. Они увидели, как первые из них начали сражаться друг с другом. Пошёл естественный жизненный процесс.  Идя далее по прямой, возлюбленные видели, как появиллось у человека представление  Смерти и Любви. Как сражались во имя идей и идеалов, и Любовь,  один из идеалов, требовала для себя особых жертв и поклонений. Как Любовь стала такой же бездной, как и Смерть. И в безднах Смерти и Любви всё в конечном счёте кончалось войнами, всё более страшными и невозможными для Человека. Вот где был ад, воплощённый на земле!
         Всё виденное им комментировала Маска меланхолии.
        Долго так шли влюблённые, над бездной по светящейся прямой, всё более удивляясь Человеку, сколь изощрён был его разум в воплощении его идей, пока впереди во мгле не обозначился светлый остров. Как одинокая планета, он плавал в пустоте. Прямая в пространстве пришла к своему концу.
        «Это остров Уединения, его зримый образ, – поведала Маска меланхолии. – Там, где вход Смерти запрещён, а вы утвердите Любовь истинную, от Жизни. И да будет здесь ваше  пристанище навечно!»