Маска меланхолии

        Это когда он уходил от обители своей. Не мог оставаться один на островке – и людей ещё более знать не хотел. Вытаскивал сам себя из ненавистной яви, садился на велосипед и гнал как можно дальше от города и от людей. Только здесь он становился кем-то, да и лицо можно было не скрывать. Оно так хотело подышать, а ещё более жаждало ветра.
         Выбирал Николай грунтовые дороги, и тропки, а не трассы, благо жил на окраине города. Грунтовка имелась вдоль реки, по всей очевидности проложенная и накатанная рыбаками – для велосипеда в самый раз.
         Всё далее он уходил вдоль причудливо петляющего русла, повторяя все его узлы и изгибы. И это казалось ему не в тягость – никуда он особо на спешил, и хоть цель была просто движение,  с каждым разом всё интереснее становилось познавать неведомое – в нём проснулся азарт исследователя. За полями зерновых он открыл рисовые чеки, и за ними пошли настоящие камышовые джунгли – плавни, которые он вообще не знал.
        Но в этот раз Николай не достиг даже чеков, когда с ним случилась история невиданная, которая ошеломила и сбила с толку – он встретил девушку.
        Она вышла нечаянно на его тропу, идущей по насыпной, от наводнения, дамбы, очевидно,  девушка продиралась сквозь ивняк – одежда её, обыкновенное тонкое платье, было порванное,  помятое и запачканное, как впрочем, руки, лицо и волосы. Но не это, а ноги девушки обескуражили его. Она ступала по земле босой. Обуви у неё не было ни на ногах, ни в руках.
          Как неожиданна случилась встреча, Николай успел затормозить, и одной рукой одеть маску, всегда готовую у него в кармане. После чего осталось присвистнуть, и молча воззриться на девчонку – по возрасту она соответствовала ему. Он просто не знал, как реагировать на это явление, вдали от города и в такой обстановке, тем более в образе женского пола. С девчонками он вообще дел не имел.
        – Ты откуда? – наконец подыскал слова парень.
        – Я не пойму… – пробормотала девчонка. – Они бросили меня.
        – Кто тебя бросил?
        Вместо ответа она помотала головой, как бы отгоняя что-то, и спросила сама:
        – До трассы далеко?
        Николай присвистнул ещё раз.
        – Километров двадцать. – Он кивнул на её босые ноги. – Тебе хватит идти весь день.
        Девушка ничего не сказала, а молча побрела по тропе, по которой  он только что проехал.
        Вдруг Николай почувствовал, от одного его слова сейчас перевернётся этот мир. Надо только решиться и сказать.
        – Постой! – крикнул он. –  Я тебя подвезу. –  И защищая сразу её и себя от двусмысленного, добавил несколько неуклюже: И не надо мне от тебя ничего, считай, что я добрый самаритянин.
        На лице девушки ничего не отобразилось, но она послушно вернулась к нему. И пока   держала за руль велосипед, он достал из багажника запасную куртку и шпагатом прикрутил её к передней раме.
        – Как тебя зовут?
        – Инна.
        – Меня Николай
        Вот и всё, что было ими сказано при знакомстве. И когда он Инну вёз, то почувствовал, что от неё довольно сильно пахло перегаром. Но, как всегда, про себя не делал никаких оценок. Ещё парень отметил, что она абсолютно не обратила внимание на его маску, просто скользнула глазами – либо равнодушие, либо такт, но ему импонировал этот жест. Он так устал от нездорового любопытства на свой счёт, что даже такие мелочи обдавали его теплом.

        Месяц назад это было – смерть отца, похороны – и новый разворот его жизни.  Когда всё было кончено, и Николай наконец-то остался в своём большом доме один, вместе с оттаиванием, к нему пришли настоящие детские слёзы. Это были слёзы за всё – за его беспомощность, одинокость, исковерканную жизнь. С ними же выливалась жалость – за отца и за себя, боль за мать, за все её ласковые слова, которые он помнил, и от воспоминания которых у него всегда захватывало дух. «Сыночек мой ненаглядный», – любила говорить она незамысловатые слова, прижимая к себе и целуя его в макушку. А у него захватывало дух! Разве можно было предать забвению тон этих слов, и её чистую любовь в них – он всегда со слезами вспоминал подобные, не имеющие цены, моменты.
         На похороны отца не приехал никто. Ни его двоюродный брат, а для Николая, дядя Степан, ни тем более родная сестра матери, тётя Глаша. Помогли только в соцзащите – прислали бесплатный катафалк, да двух угрюмых бессловесных мужиков, вынесших, и сопроводивших гроб до кладбища. Тогда, семь лет назад, когда похоронили мать, слетелись все. Это только теперь до него дошло: думали делить наследство и квартиру. А отец и он, на удивление выжили оба. Но отец был парализован, а он с изуродованным лицом. И как только осознали это родственнички, мигом разлетелись в разные стороны. Больше он их не видел никогда. Лишь названивали изредка, к Новому году, интересуясь, жив ли ещё отец.
         А отец был жив, не смотря ни на что. Парализованный, немой, а под конец ещё и с поехавшей крышей. И всё это счастье досталось ему, десятилетнему пацану. Конечно, Николай мог  сдать отца в больницу, тем более, его уговаривали сердобольные тёти из детзащиты. Но он с ужасом отверг эту идею на корню – как, его папка будет там один?! И  был рад, когда смог настоять на своём. К нему теперь обещали приходить и помогать. (И слава Богу, почти не приходили!). Ещё в больнице Николаю и отцу оформили пенсии, ему к тому же пособие по уходу, на это они скромненько жили все эти семь лет.
         С той злополучной аварии, когда они налетели на Камаз, началась не просто новая жизнь для Николая, открылось новое мировоззрение его. У него  сильно, вместе с костями и зубами, повредилось лицо, почти не стало носа.  Подросток был психологически дезориентирован, и угнетён – так началось перерождение его. Ему на скорую сшили лицо, о пластике речь не велась, и он стал одевать матерчатые маски, с которыми теперь выходил в мир. Постепенно к маскам подросток  привык, они стали его новым ликом.
        В школе Николай быстро прослыл за квазимодо  – со всеми последствиями, вытекавшими из образа сего – одиночеством, насмешками и презрением к нему. Кто-то случайно в раздевалке увидел его лицо – и этого оказалось достаточно. Цепная волна отторжения и отвращения пошла в классе, а затем и в школе. Ни классрук, ни директор и не думали его как-то защитить. Видно было, что учителя сами скрывают отвращение к нему. На уроках он сидел один, за последней партой, даже пацаны не хотели с ним садиться. Многим казалось, что от него нехорошо пахнет, а то и воняет. Думали, что лицо у него гниёт, да ещё и за отцом выносит нечистоты. Однако, лицо у парня не гнило, оно лишь осталось в безобразных шрамах и рубцах. Кроме того, идеальная чистота лежала в основе его натуры – каждый день душ, стирка, чистое бельё. Также содержал он и отца. Неприемлемые запахи у них в доме отсутствовали абсолютно! Но кого это интересовало? Раз пахнет, значит пахнет – так решил свет.
      По началу Николай давал ответ на любой косой взгляд – с мальчишками лез драться, девчонок презирал, но жизнь научила относиться к словам, даже мерзким, философски. И он просто перестал общаться с окружавшими – у него теперь в друзьях пребывали только маски. За семь лет из тихого, маминого баловня, парень стал жёстким, циничным и практичным. Его отторгли в породу низшую, презираемую людьми, но по-звериному он чувствовал себя выше их.      
         Незадолго до смерти отца Николай закончил школу. К удивлению учителей, юноша преуспевал, был хорошистом. Однако, ни учиться далее, ни работать он не думал. У него вообще отсутствовала какая либо жизненная цель. Ему самому платили маленькую пенсию, во дворе имелся небольшой огород в шесть соток, им он и решил себя кормить. Армия ему конечно не светила.

        Вскоре после школы произошло ещё одно событие в жизни Николая, которое озадачило его и имело последствия далеко идущие для него. Как-то,  прогуливаясь, по местному Арбату, и любуясь картинами местных художников, он наткнулся на продавца масок. Видно, художник практиковался более всего на этом. Здесь были и детские, розыгрышные маски, и хеллоуиновские, и новогодние, и театральные.
        Николай остановился. Продавец-художник, мужчина средних лет и не выдающейся наружности, с лицом , обрамлённым небольшой бородкой, тоже, был удивлён особой Николая. Однако, не его безликой маской. Николай почувствовал, его взгляд проникает не только под  маску, но и лицо. В какой-то миг он разгадал всего его, вплоть до интимных тайн.
        Ещё какое-то время ни стояли молча, завороженные друг другом. Наконец, Художник сказал:
        – Я знаю, что тебе нужно. Обожди.
        Он нагнулся, и немного порывшись в своей объёмной сумке, вынул какой-то целлофановый пакет
         – Может она станет твоей судьбой, – произнёс загадочно Художник, передовая ему запечатанный пакет. – Денег мне не надо. Дома откроешь и оденешь.
        Поблагодарив Художника, Николай всё-таки хотел дать ему хоть символическую сумму, однако Художник наотрез отказался.
         – Это Дар. Только в этом случае Маска не потеряет свои свойства, – сказал он не менее загадочную фразу.
       Придя домой, Николай, сразу вскрыл пакет, и нашёл в нём маску чёрного цвета, с нанесённым на ней белым рисунком лица, с меланхолическим выражением на нём.
       Маска сразу понравилась Николаю. Лицо, хоть и с грустным выражением, было очень похоже на его прежнее лицо. Однако, главное открытие его ждало на следующий день, когда он одел Маску, чтобы сходить в ней в магазин. В прихожей, случайно взглянув в зеркало, он обнаружил, что маска изменила выражение.  Она была озадачена мыслью, что в Магните ему купить за небольшую сумму.
         Это было невероятно! Он стал проверять далее, беря с собой небольшое зеркало – на прогулке, читая, смотря телевизор – Маска полностью имитировала выражение его скрытого лица.
         Но это было далеко не всё. Маска, отсекавшая его от мира извне, постепенно становилась одухотворённым существом. Через неделю он с Маской адаптировались настолько, что начали меж собою особую игру. Это были мысленные диалоги, никто бы не догадался о них, глядя на Николая со стороны. Маска сначала отвечала на его вопросы, далее, сама начала спрашивать его, давать советы, ведя на равных разговор.
       Хотелось Николаю расспросить Художника подробности о Маске, уж не талант ли его наградил Маску таким феноменальным свойством, но тот больше никогда не появлялся на Арбате. Мало того, никто не помнил его, сколь не расспрашивал Николай его художников-собратьев.
          Однажды  Маска меланхолии ему сказала: «Давай определимся в словах не лживых, честных до конца.  Ведь мы близки с тобой, осязаемы друг с другом, и очевидно нам прожить в этом симбиозе всю оставшуюся жизнь».
         «Интересно, – отвечал ей на это Николай. – Вот я мысленно слушаю тебя. Неужели это не я говорю с самим собой? Или это уже перешло границы волшебства?»
         «А разве в этом суть? То ли я изрекаю мысли, то ли ты, то ли мы с тобой. Смотри, я мысленно очерчиваю линию вокруг, куда не войти никому и никогда. Все тайны меж нас останутся в этом круге. Здесь будет магическое царство, где нам властвовать вдвоём», – говорила ему Маска

         Въехав в город на раме велосипеда,  Инна спросила Николая:
         – Можно я поживу у тебя? Мне некуда идти.
         – Что же, живи, – отвечал парень охотно. – Дом большой, комнат много. Выберешь себе любую.
         Как-то всё просто, без психологических выкрутасов у них случился этот договор. Когда приехали, Инна обошла весь дом и сказала:
        – Я выбрала самую дальнюю, маленькую. Кажется, это спальня, там есть кровать.
        На том и порешили. Ни о каких деньгах речь естественно не шла. Он только подумал: «Питаюсь я скромно, есть огород, на двоих нам хватит».

         Инна ждала его в первую же ночь, но когда он не пришёл, она  была рада. Естественно, девушка удивилась его Маске, а потом была заинтригована ей. Естественно, она видела, что это болезненный вопрос для Николая – странная маска с отрешённым выражением на ней, и никогда не снимаемая им. Но так, как сама не терпела вопросы посторонних, то ни за что не задала бы их и её новому другу. (Она уже мысленно ввела его в друзья!)
         Психологический шок от последней оргии на берегу реки с целым прайдом озабоченных самцов, ещё не прошёл, и ей сейчас более всего не хотелось видеть возле себя мужчин. Она рада была Николаю и благодарна ему  за проявленную догадливость и деликатность.

         Если бы Инна знала, какой любопытный разговор в это время вела Маска с Николаем! Его вторая личина уже хорошо знала своего хозяина, и свободно ходила среди его мыслей. И в этот раз она, видя, какая страсть одолевает Николая, спросила его: «Объясни мне,  что такое у людей, любовь?  Почему, в любовном очаровании ты должен боготворить кого-то, а она тебя? Я вижу, что творится внутри тела твоего, и это невыразимая загадка для меня. Так разъясни мне, почему люди сходятся, что вас влечёт быть вместе, таких разных?»
        Николай ей на это отвечал: «Сколько раз моё тело задавало вопрос: что такое женское тело? Ведь это самая главная тайна во Вселенной для меня! И каждый раз я находил бескомпромиссный ответ: это чужое тело, иная плоть. Это нечто, враждебное мне, или съестное для меня. Либо защищаться я должен, либо поглотить. В обоих случаях унизить, поразить. Но – целовать, ласкать, обожать – это ли не ложь? – вот что я вижу, когда  выхожу за пределы круга моего. Но я хочу всего этого, как зверь хочет убить и насытиться, чтобы существовать в этом мире».
         «Это инстинкт, – говорила ему Маска. – Он вложен в тебя, и тебе от него не уйти».
         «Представь, как безобразна её грудь, как хищно раздвигаются её ноги, и как по-зверски стремится мой … вонзиться в её плоть. Я не вижу здесь красоты – одно уродство! Но я дико хочу попрать и поиметь всё это!»

         Далее, как по накатанной колее, потекли будни.. В гостиной они встречались лишь за завтраком, и ужином, перебрасывались бытовыми словами, фактически ни о чём – и расходились по своим комнатам.  Там у каждого имелось по телевизору, да по айфону – через них они выходили в большой мир.
         Очевидно, Инна скрывалась ото всех – от родителей, а главное, от тех тварей, что
насиловали, а потом бросили её – предположил Николай. Она вообще не выходила никуда. Продукты из магазина он доставлял ей сам. Однако, приютивший её сердоболец категорически не хотел расспрашивать ни о чём. Эта тайна очень хорошо подходила для них двоих, их отношений – она не ранила их, а превратилась в дружбу, держа их вместе и на расстоянии.
         Через неделю однако любопытство девушки начало брать верх – парень абсолютно не реагировал на её женственность и красоту. Гей, импотент? Встававшие вопросы, всё более разжигали её интерес. Вспоминая, Инна проанализировала каждое мгновение их встречи. Под маской она не увидела его лицо, но было заметно, как среагировала плоть. Когда он вёз её впереди себя на раме, попой она случайно чувствовала её несколько раз. И руки у него дрожали, когда касался её, усаживая впереди. И дыхание его было звериным, как самца. Но когда привёз её – потух. И до сих пор потухший. Хотя ласковый, добрый… как кто? Безнадёжно влюблённый? Но это же смешно! И вдруг догадка пронзила Инну: Лицо! Всё идёт от его лица! Что же с ним такое? Потому и отсёк себя от секса – и психологически, и физически. Он просто боится меня. Боится пойти дальше.
         И в ту же ночь она пришла к Николаю. Дверь оказалась открытой и девушка в неё вошла. К её удивлению, несмотря на два часа ночи, он не спал, у него горел телик. Там источалась тихая музыка, какой-то клип. Он был всё в той же неизменной маске с грустным выражением, очевидно, он и спал в ней.
         Николай с готовностью подвинулся, и Инна подсела к нему на кровать. Самое главное, надо было найти верный тон.
         – Не спится… и скучно одной. У тебя выпить есть что ни будь?
         Он смутился и засуетился бестолково. Вскочил в одних трусах, полез в буфет. Она была в спальной рубашке, и сверху накинут плед, и было видно, что он среагировал на неё. Налил вина, в два бокала, один подал ей. Они чокнулись.
         Вино оказалось удивительно ароматным и крепким, и Инна, смакуя, выпила весь бокал.
         – Вот это нектар! – воскликнула она.
         – Домашнее, делал сам, – скромно заметил Николай.
        Инна поставила бокал на столик и сказала просто, как по естественному истечению вещей:
        – Поцелуй меня.
        Он поцеловал её с дрожью, неумело. «Это его первый поцелуй! Вот в чём дело!» – в ней всё запело от восторга. И она сама начала целовать его, давая свой урок.
        И он опять не решался, пока она сама не положила его руку себе на грудь. И далее он помчался уже сам – отбросил плед, поднял рубашку, и стал осыпать поцелуями её тело. Она лишь помогала ему и направляла его.
 
          И когда после они лежали, обнявшись, обнажённые, возлюбленный раскрывался возлюбленной своей:
          – После аварии я вылете в иное. Иногда я возвращаюсь, и смотрю на эту жизнь со стороны. И вижу себя беспредельно откровенно. Также вижу других, обнажённых, безо лжи.

            А когда Инна ушла, Николай сказал Маске: «Мир для меня перевернулся, а истина открылась. Я и не ведал, что женское тело – волшебство. Как удивительна её грудь, какой пленительный изгиб бёдер, какая магия в цветке меж ног.  А как упоительно её лицо, с таинством в глазах, пьяностью в губах, мимикой в игре!»
         «Но ты увидел то, чего нет!– воскликнула поражённая Маска. – Ты видел крупные планы её тела, её  интимных областей? Там просто плоть, чужое тело, в котором далеко не всё красиво.  И нет никакого волшебства в её груди. Она обыкновенна.  И её цветок никакой магией не ворожит. Всё отторгающе в ней изначально – тело, его поведение, любовный ритуал. Тело её чуждо тебе, ты априори опасаешься его, и с ним контакта. Тебя лишь влечёт к нему инстинкт. А об опасностях  предупреждают чужие запахи, поведение его. Как субъект, она может отвергнуть тебя, унизить тебя, посмеяться над тобой. Она играет в свою игру она бросает тебе вызов!»

           Через неделю Инна неожиданно ушла. Также просто, как явилась в этот дом, так и покинула его. Она зашла к нему попрощаться, и сказала:
           – Я возвращаюсь к своему. Он предлагает выйти замуж за него. А тебе Коленька спасибо. Я так благодарна за всё, что ты сделал для меня. И в долгу перед тобой не останусь, так и знай.
         Инна поцеловала его нежно, в шёчку, и упорхнула. Однако, слово  своё она сдержала.
         Как-то раз ему позвонили в калитку. Николай вышел –  перед ним стояла весьма недурная собой дама лет 25. Было видно, дама слегка в подпитии. Однако, оказалась не развязанной и не пошлой. Дама поведала просто, ничего не усложняя:
         – Меня послала к тебе Инна. Сказала, что ты не прочь познакомиться со мной. И не успел Николай ответить, что в принципе он о ней даже не слыхал , как дама прошла мимо него в калитку, и далее в дверь дома, как будто это так и должно быть между ними с самого начала.  Не особо удивляясь, Николай шёл за ней, он уже понял, что за игра предложена ему.  Давая знак, чтобы он помог ей снять куртку, девушка шла словами на опережение:
          – Маска у тебя классная, интригует. А зовут меня Оля. Ну что, пошли… чай у тебя есть?
        Чай они не допили. Сделав пару глотков, Оля заторопилась:
         – Давай, у меня сегодня ещё куча дел. Где у тебя спальня? – Уже раздеваясь, она говорила:      
         – Минет… сегодня лучше не надо… Иннулька хвалила тебя… посмотрим, как ты в деле.
         А он, изумлённый ещё одним женским существом, смотрел, как разоблачалось её тело, как его тайны раскрывались для него. Вот лукаво посмотрела на него грудь, вот открылись белые плечи, пленительные бёдра, ноги до основ.
        Через два часа, успокоившаяся Оля, одеваясь, говорила ему:
        – Коленька, такого у меня не было давно. Ты настоящий маг. Я уж и не знаю, сколько раз кончала. Можно, я подружкам о тебе расскажу?»

          Едва Ольга ушла, как Николай позвал Маску на честный диалог:
          «Я не знаю, что это. Какое слово я нашёл. Вот ты смотришь извне, беспристрастным судией, скажи, что это было, и зачем?»
         «Это слово – секс. Самое низменное и презираемое в лексиконе у богов, – говорила Маска. – Оно же ненужное людям – но самое употребляемое ими. Оно суррогат, заменяет откровения. Есть ещё более низменные слова у людей, которые они же сами отторгают. А боги наказывают за них».
         «Я хочу в страну любви. Говорят, она волшебная, и там совсем иная жизнь»
        «Тогда послушай мои истины, – отвечала Маска. – только что вы получили обоюдное удовольствие. Но  это так некрасиво, в пошлом ритме, смотрится со стороны. Органы выделения, с их отвратными запахами  участвуют в сексе – разве это красота?  Почему человек, обладая разумом, не найдёт себе более подобающие ему выражения любви?»
         «Но я не знаю, – неуверенно говорил Николай. – Все люди ходят по этим тропам. Это   природа  проложила их»
         «Нет, это люди проложили эти тропы! – возмущённо вскричала Маска. – И все они ведут в тупики, или в никуда. Люди давно потеряли истинные тропы в царствие Любви. И оттого блуждают в поисках любовных. А ты найди свою заветную тропу. Ты ведь не совсем человек, и можешь стать выше человека!»

        Сенсацией это конечно назвать было нельзя, но слух гулял по интернету. А слух имеет магическое свойство все проникаемости и неудержимости. К Николаю пошёл поток женских тел. Приходили замужние и разведённые всех возрастов и комплекций. Приходили эротичные и ненасытные, флегматичные и любопытные. Приходили экстремалки и экстровагантки. Приходили просто жаждущие секса и просто хотевшие любви. И новоявленный сексоман никого не отвергал.
       Всё это разнообразие женской плоти Николай изучал досконально с одной целью: вскрыть, что же кроется в ней. Именно в плоти, неизвестно на какой глубине был источник магии, которую он никак не мог поймать. Именно в ней, приземлённой, тленной плоти было то волшебство, которую  поэты прославляли, как любовь.
      Маска его была пикантна, молчалива, деликатна. Настоящая магия шла от постоянно изменяющегося выражения её. Одних она интриговала, других манила, третьем ворожила. Маска зримо присутствовала во всех интимных откровениях его.
    
        Однажды Инна послала ему на айфон сообщение:  «К тебе придёт юная особа, окажи ей максимальную деликатность и внимание. Она вздумала играть в любовь. Мне кажется, у ней есть  гениальность в этом свойстве. Игра её подобна твоей – она играет в маске. Хотя причина здесь иная – она хочет остаться инкогнито. Это дочка одного из властвующих миром»
         Когда Николай открыл дверь на звонок, то увидел: да, реально стоит девчушка, в маске, как и он. На маске было нарисовано просто улыбающееся лицо девчонки. Похожая на недотрагиваемый одуванчик – вся белая,  волосики пушистые, ножки такие тоненькие, что их было боязно коснуться, ручки, немного нескладные, как у кузнечика, и в этом таилось такое милое, беззащитное очарование, что у парня захватило дух.
         – Николай, – представился парень девушке.
         – Света, – ответила она детским голоском
         «Какое имя – лучику светлому под стать!» – подумал он.
         Он проводил её, усадил. Стол был уже сервирован. На вид ребёнок, однако девушка  заговорила, как знающая жизнь: «Мне Инна много рассказывала о тебе. По слухам же, у тебя волшебная маска. Именно от неё идёт твой дар любви».
          – Что же тебе надо от меня? – напрямую спросил  Николай
          – Любви, – говорила Света. – Я хочу овладеть этим волшебством
          – Волшебством обладает моя Маска, – говорил ей Николай. – Сам же я этим умением не наделён.
          – Но может мы вдвоём найдём ответ, – отвечала ему находчивая Света.
         Начало было много обещающим!  Когда он коснулся её первый раз, то кроме осторожности от хрупкости её плоти, никаких чувств не испытал. Но Маска знала, его тело уже начало изучать её тело, и потому, не мешала, уйдя на задний план.
           Ведя разговор далее, они касались друг друга словами. К удивлению Николая, девушка оказалась умна, начитана, хотя и совершенно юна, на два года младше его. И вот такое умное, с философским уклоном существо с неосведомлённым телом пришло и доверилось ему. Всё-таки Инна хорошо поняла его!
           Сказочность – вот что главенствовало в этом создании из эфира и очарования. Казалось,  полу ребёнок явился в мир жёсткий из истории нереальной, неземной. Шампанское она чуть пригубила, ей хмель был ни к чему. Всё шло естественно – неизвестно как она очутилась у него на коленях, и получила первый урок поцелуя, и также естественно дала повести себя к постели. Там, он с ней делал всё тоже, что с любой женщиной, однако было и отличие:  существо, подобное этому, он не встречал. Дело было даже не в эфемерности её тела – оно оказалось без лица, но с маской. А маска играла в свою игру.
           Она так и не сняла свою маску, и утром, когда он спал, незаметно ускользнула.

         «Скажу откровенно – сегодня я любовалась тобой! Только вдвоём, в переплетении тел ваших, в слиянии двух душ в одну, вы сможете найти один путь на двоих», – поведала после ухода Светы Маска.
           Почему-то Николай был уверен: она к нему придёт. Слишком необыкновенна была их ночь.
Два любопытствующих тела, и две свидетельствующие маски. Что-то странное в этой сцене произошло – но что?
            Дни потекли, а возлюбленная не возвращалась. Иная женская плоть ему стала безразлична.. Скучно, ненужно казалось теперь всё ему.  Может быть он пошёл не той тропой? Однажды, в тоске представилось ему: слишком огромная вселенная и он совсем один в ней пропадает.  Тогда Николай  спросил свою Маску: «Почему она не приходит? Почему я не могу выйти на неё? Почему я опять зашёл в тупик?»
           «Но это есть волшебство – разве ты не ощущаешь?», – сказала ему Маска.
           «Я ощущаю безнадёжье. Боюсь, она не придёт никогда. А волшебство всесильно, – удивлялся Николай. – Почему тогда я желаю её, но не вижу, обожаю её, но не слышу?»
           «Потому что всё это через Смерть, – отвечала Маска. – Смерть – это абсолют, и Любовь –это абсолют. Если готов пройти через Смерть, значит достигнешь и Любви».
           Вдруг Маска Меланхолии увидела картину: Он и эшафот. Он поднимался на него.
           Интуитивно, экспромтом, Маска открывала сюжет своей игры.

           В этот же вечер Света постучалась ему в калитку. Он выбежал, увидев её, схватил в объятия.  На улице было достаточно темно, девушка пришла всё в той же маске. Она казалась крайне испуганна, голос её говорил об этом:
           – Милый, они выследили меня. Беги, тебя хотят убить!
          А он целовал её и любовался ей. Её нарисованным лицом. И вдыхал её тело, и смаковал её тонкий голосок
           – Милый, тебе придётся про меня забыть!
           – Я уйду только с тобой, – отвечал твёрдо Николай
           – Меня не тронут, лишь отвезут к отцу. А тебя убьют. Ты знаешь тайну, с которой тебе не жить!.
           В калитку позвонили. Было видно, что за ней топчется несколько человек. В заднее окно Николай заметил, как мелькнула пара теней через забор, крадучись, прошли во двор. Другие тем временем смогли бесшумно открыть калитку, и уже копошились возле двери дома.
          И вдруг всё смолкло, а перед возлюбленными исчезла стена дома, вместо неё появилась дверь, которая тут же открылась куда-то. За ней была светлая дорога.  Не раздумывая, возлюбленные бросились, в эту дверь, а затем по  излучающей серебристый свет дороге. Оглянувшись, они увидали, как в дом ворвались охранники её отца, и недоумённо рыскали по комнатам. Вслед за этим дверь захлопнулась и наглухо закрыла вход в мир иной.
          Первый раз Маска меланхолии использовала во всю силу своё волшебство. Как младшая подруга, Светина маска помогала ей.
        «Эта дорога ведёт в мир параллельный, к иным людям, где властвуют иные боги – от любви,– поясняла влюблённым Маска меланхолии.  – Только идущие по Истине удостаиваются таких дорог».
         Следуя по серебряной дороге, влюблённые вошли в поток времён. Сначала они увидели гребень какого-то хребта. Именно по нему шла их дорога. А сами горы выходили к ним из неведомых глубин. «Смотрите, справа и слева пустота. Это  Смерть и Любовь – две бездны, меж которых вам надо пройти по острию», – говорила Маска.
         И возлюбленные пошли, сами незримые, но увидели всё, что происходило ранее среди людей. Они увидели, как первые из них начали убивать друг друга. Однако, это не было началом. Убивали те, от кого люди произошли, убивали звери и зверей. Шёл естественный жизненный процесс. В этом  процессе люди бились друг с другом, убивая друг друга. А Любовь у них была игрой сражений и убийств,  где один поражал другого.
        И шли возлюбленные далее, и видели, как изменялось у человека представление Смерти и Любви. Как убивали всё больше, во имя идей и идеалов, и Любовь, как один из идеалов требовала для себя особых жертв. Любовь стала такой же бездной, как и Смерть. И в безднах Смерти и Любви всё в конечном счёте кончалось казнями, всё более страшными и невозможными для Человека. Вот уж где был ад, воплощённый на земле!
        Всё виденное им комментировала Маска меланхолии.
        Долго так шли влюблённые, всё более удивляясь Человеку, сколь изощрён был его разум в воплощении в явь Смерти и Любви, пока наконец впереди во мгле не обозначился светлый остров. Как одинокая планета, он плавал в пустоте. Серебристая дорога шла именно к нему.
        «Это остров Уединения, его зримый образ, – поведала Маска меланхолии. – Там, где вы вознесёте свою особую Любовь. Ваше  пристанище навечно».