Солдат и фельдмаршал

Солдат и фельдмаршал

Назар Шохин

Не хотелось бы, чтобы наши короткие заметки выглядели как сугубо личные, ностальгические. Задача несколько иная – не опускаясь до больших баек и маленьких сплетен, показать, что в 1960 – 1980-е гг. оценка самой значительной советской личности даже в самой что ни на есть глухомани, была не так проста и однозначна, как может показаться на первый взгляд.

...В кинозале сельского райцентра шла «Огненная дуга» Юрия Озерова. Не скажу, что было непонятно и скучно, но образ Сталина «опустился» в детском сознании автора этих строк именно с этого фильма. Догадывались ли сценаристы, что брошенное верховным главкомом «Я солдата на фельдмаршала не меняю» станет потом главной цитатой кассового кинопроизведения, оставив позади все батальное, и будет отдаваться эхом еще многие годы? Скорее всего, да. Ну а пока нам, сидевшим в зале зрителям младшего школьного возраста, оставалось догадываться, почему это всесильному генералиссимусу не удалось решить простейшую житейскую проблему.

Несколько лет спустя утром, на самом первом уроке, наша учительница математики вывела на доске «Девятое марта, понедельник», повернулась и сказала: «Ровно двадцать лет назад вся наша школа была в трауре, плакали буквально все». Уже на втором уроке мы, любопытствуя, спросили учительницу литературы про памятное событие 1953 года и неожиданно услышали от нее противоположный ожидаемому ответ: «Из-за сталинской смерти умершего в один день с ним Прокофьева, великого композитора, удалось похоронить почти чудом, а великая поэтесса Ахматова, думаю, наконец-то вздохнула свободно»... От ответа на вопрос, в чем же заключалась несвобода, учительница уклонилась.

Следующее детское озарение наступило после чтения знаменитой «Блокады» Александра Чаковского – романа с многочисленными упоминаниями Сталина. Классная похвалила меня за такой выбор и рвение. Но вот та же учительница литературы посоветовала «прочесть и Ольгу Берггольц тоже». «На детских санках, узеньких, смешных, в кастрюльках воду голубую возят, дрова и скарб умерших и больных…» Да, у Берггольц меньше фактов, чем у Чаковского, но зато ярче образы – оттого ее правда впечатляет сильнее. Поэтесса, как видится сегодня, была правдивее и в силу непредсказуемости, незаданности ее жизненного пути в отличие образа жизни именитого писателя, занимавшего ответственные государственные посты, с его по-чиновничьи отработанной, отточенной манерой письма.

А еще была «Волшебная сила искусства» Виктора Драгунского с Аркадием Райкиным в главной роли. Помните опустошавший улицы советских городов телефильм про мучения школьного педагога с наглыми соседями в коммунальной квартире? Учительница литературы вновь спустила нас на землю, увидев в этой талантливой киноновелле то, чего не заметил тогда в нашей среде никто: «В немеркнущих рассказах Михаила Зощенко наш тяжелый быт изображен более выпукло, а образы примитивных, с мещанскими вкусами и нравами людей даны более глубоко, чем в нынешнем кино». Это мы теперь знаем и про героизм Зощенко, и про храбрость дуэта «Драгунский-Райкин», тогда же все наивно полагали, что с появлением панельных хрущевок проблемы коммуналок вроде как решены.

Может возникнуть вопрос: а было ли что-то похожее в национальных литературах (узбекской, грузинской, таджикской, например) и искусстве того времени и как это влияло на детей? Это достаточно интересная тема, но она требует отдельного описания.

...Вот так – в явном противоречии – и формировалось тогда мировоззрение советских школьников…

Да, конечно, на все вопросы сталинской истории предлагались практически одни и те же стандартные, клишированные, ответы, но ведь в школах их озвучивали разные люди с разным жизненным опытом! Правда в конечном счете интересна своим движением, разрушением банального и очевидного.