Шишига

Шишига

Каждый раз, проходя по длинному переходу между «Театральной» и «Площадью Революции», она с интересом рассматривала небольшие бронзово-мраморные круглые барельефы на стенах. Они сильно напоминали по форме грудь юной девы, еще не тронутую временными передрягами. Практически бесконечный ряд упругих, наливных грудей сопровождал её по правой и левой стороне огромного тоннеля, вселяя надежду и навевая некие фантазии.

Очевидно, архитектор при проектировании данного сооружения тоже размышлял или фантазировал о нечто подобном, может женщины у него по жизни  были плоскими и он мечтал о большем или наоборот хотелось запечатлеть, зашифровать в камне формы любимой или вожделенной. Поделиться восторгом, так сказать, с вечностью. Тогда он был большим романтиком или тайным закомплексованным извращенцем. А скорее всего, это просто она так фантазировала в силу своего подросткового возраста и личной проблемы. У многих окружающих одноклассниц и немногочисленных приятельниц одних с ней лет уже отчетливо прорисовывались под одеждой характерные выпуклости, а у некоторых выпуклости имели весьма внушительный размер. Причём все девочки старались это всячески подчеркнуть, инстинктивно понимая свои конкурентные преимущества. Её же природа на данный момент старательно обходила стороной и в свои шестнадцать она была похожа скорее на тщедушного юнца, а не молоденькую девушку в соку. Это действовало ей на нервы и вселяло комплекс неполноценности последние пару лет. Дошло до того, что она перестала посещать занятия по гимнастике, которую раньше очень любила. На физкультуру, да и просто в школу старалась одевать свободный верх и не использовать косметику, чтобы не привлекать внимание резвящихся по коридорам школы парней, так и норовящих под действием бушующих гормонов «пощупать» понравившихся девиц. Она с ужасом представляла, как вдруг кто-нибудь попытается схватить её, а там…ничего нет, - тогда всё в школу можно будет не приходить – засмеют, загоняют издёвками и «сочувствием», а то и затравят. Подростки жестоки, как гиены, почуют добычу и уже не отстанут, будут кружить и выть, тявкать, рвать, пока жертва не издохнет, не сломается. Поэтому она старалась в общественных местах быть всегда начеку. Но в раздевалке перед физкультурой тайком бросала взгляды на шикарные формы некоторых девушек, которые те горделиво выставляли окружающим на показ, словно демонстрируя своё смертельное оружие, говоря тем самым остальным, менее «удачливым» девчонкам, что шансов рядом у них нет никаких. Что собственно правдой и было. Парни всегда ведутся на внешние эффекты. Богатство внутреннего мира в период частых поллюций их совсем не интересует.

Сегодня этот коридор вызывал лишь раздражение своей бесконечностью. Слёзы разъедали глаза, по телу разбегались холодные мурашки, она задыхалась от осознания невозможности изменить ситуацию. Каменные «прелести» издевательски смеялись всем строем и стреляли вслед бронзовыми сосками. Душу и сердце раздирали раскалённые щипцы. В голове пульсировали отчаяние и непонимание. «Как же так, почему, за что, как теперь жить?!!» Много лет этот маршрут вызывал у неё радость, он засел в подкорке на автоматическом уровне. А последние два года превратился практически в ежедневный. Последние два года она жила у неё – своей лучшей подруги, своей бабушки. И ездила теперь к себе на «Сокол» лишь в школу, и каждый раз возвращалась к ней на «Щёлковскую». Здесь ей было комфортней, да и родители особенно не возражали, им сейчас тоже было весьма комфортно. Старший сын уже самостоятельный, живёт отдельно, дочка фактически уехала жить к бабуле. В общем, практически вторую молодость переживали её родители, одни дома, никто не мешает. Заслуженный, наверное, кайф, скорее даже - исполнившаяся мечта интеллигенции средних лет.

Но четыре дня назад всё закончилось, её бабушка умерла. Внезапно. Нелепо. Несправедливо. Шла по улице, поскользнулась и всё… Больше её нет. Больше никто не прижмёт её так искренне к груди, не поцелует в лоб на ночь, никто больше не назовёт её ласково «Шишига моя» и «Чёрт в рукомойнике» и никто не накормит вкуснейшими пирожками и выпечкой. Да просто, никто больше так её не будет любить. Никто. Никогда.

Сейчас хотелось срочно на воздух. Формалиновый запах из морга и поповского кадила с кладбища до сих пор стоял в ноздрях, раздражал слизистую и добавлял дополнительных страданий. Словно в тумане она поднялась наверх и бесцельно брела по площадям и улицам, сама не зная куда. В голове туман сменялся злобой на Бога, которого так любя упоминала бабушка. Она его так любила и молилась, а он не смог её защитить. Злоба сменялась смиренной тоской, а может Он просто сильно любил её, потому и забрал к себе. Вот и батюшка в церкви тоже что-то гнусавил, будто Господь прибирает лучших к себе в Царствие небесное.

                …

«Я сажаю алюминиевые огурцы на брезентовом поле….», звонкий голос под гитарный бой вернули её разум из теософских кущ к окружающей действительности. Окружающей действительностью был Старый Арбат, как всегда грязный, шумный, показушный, но в то же время ни на что не похожий. Свободы, пусть и немножечко с фальшью, здесь в воздухе витало больше, чем в других частях озабоченного города, выкинутого не так давно из социалистического рая прямо в рыночные джунгли, со всеми вытекающими. Свобода здесь частенько пахла дешёвым портвейном и анашой. 

Голос и гитара располагались около расписанной дурацкими надписями и безвкусными рисунками стены, в виде кучки грязноватых парней и девушек разного возраста, одетых преимущественно в короткие кожаные куртки и джинсы неопределенного цвета. Пел и играл худенький невысокий парень лет восемнадцати с коротко стриженной тёмной головой. Его прическа выглядела вызывающе на фоне длинноволосого окружения. Лишь одежда выдавала его принадлежность к нему: такая же укороченная кожаная куртка и то ли чёрные, то ли просто грязные джинсы, да стоптанные кеды. Его голос и игра были на удивление хороши, хоть песня была незнакомой и с дурацкими словами, но исполнение было таким заводным, что она остановилась и непроизвольно стала подрыгивать ногой в такт.

Парень пел, закрыв глаза, кожа лица его была удивительно бледной, словно никогда не видела солнца. Всё это отдавало неким сюрреализмом. Только с утра похоронила бабушку, а сейчас находится здесь, на кривых арбатских мостовых и слушает непонятных персонажей, полная смена обстановки и действительности. Может поэтому стало немного легче на душе. Она неуверенно подошла поближе. Парень, не открывая глаз, хлебнул из большой бутыли мутно-бордовой жидкости, сделал пару больших затяжек из услужливо предложенной лохматым товарищем папиросы и тоскливо затянул новую песню, про какую-то пачку сигарет. Получалось у него душевно, аж до слёз. Следующей песней было что-то про апрель, здесь у неё накопленные переживания последних дней буквально вылились двумя обильными ручьями. Парень допел песню, открыл глаза и неожиданно бросил на неё взгляд. Посмотрел изучающе пару секунд, затем ловко кинул гитару соседу, прикурил сигарету и уверенно направился к ней. Она опешила от такого поворота событий, и судорожно вытирая слёзы рукавом куртки, поспешила в сторону от стены.

 - Постой, не уходи… Не надо стесняться … Я когда слушаю или играю Цоя и «Кино» сам иногда пускаю пять ручьев! - парень обогнал её, развернулся спиной по ходу движения и, медленно отступая, лукаво, но с какой-то нежностью улыбался ей в лицо. А глаза у него были изумрудно-зелёные, что придавало его и так нестандартной внешности магический оттенок.  Бледная кожа, тёмные волосы, зеленющие глаза, - настоящий инопланетянин.

- Олег… Меня зовут Олег, фамилию не помню, ха-ха, да, я здесь с товарищами частенько зависаю, песни поём. Виктора вспоминаем! Ты ведь веришь, что он не умер, а улетел на другую планету? Цой жив! - Олег всё также пятился назад, не давая ей возможности увернуться от общения.

Густо покраснев, она остановилась и сама для себя неожиданно заговорила с новым знакомцем:

- Я не знаю, что я здесь делаю, я не знаю кто ты. Слышала, конечно, про Цоя. Может быть он и жив, но никогда не интересовалась его творчеством. Но ты неплохо поёшь и играешь… Ещё у меня умерла бабушка, сегодня похоронили… Вот… Я - Шишига, ой… Женя в смысле… Извини…
 
- Шишига мне больше нравится. Так и буду тебя называть… Сочувствую… О потере… Вечная память! Но наши близкие живы, пока мы о них помним, они живут в наших сердцах. А их души улетают на другие планеты, вечно зелёные, с голубыми горными ручьями и занимаются тем, чем им нравится, без ограничений. Я не знаю, что такое терять близких. Вот только Цой когда как вроде разбился, переживал, но потом он вселился в моё сердце и теперь там живёт. Сразу боль ушла. А близких, в смысле родственников, у меня никогда не было, помню себя уже в подмосковном тюрьме-детдоме, откуда пять лет назад сделал ноги, плохо там было. В аду я уже побывал! Так что вся жизнь теперь для меня – сплошной рай после того заведения, ха-ха! Ты извини тоже за поток сознания, просто вызываешь доверие, ты какая-то наивная на вид и искренняя. А о бабушке не печалься малыш, она теперь – твой защитник, будет оберегать и советовать оттуда, с других планет. А ты – очень красивая! Да тебе, наверное, постоянно об этом поклонники говорят. Шишига, ты очень красивая и нежная…

Ещё больше покраснев, ей казалось, что она уже как свекла, что совсем не вязалось с его характеристиками, тем не менее, заикаясь, продолжала храбрейший для себя диалог с Олегом:

 – Нет у меня никаких поклонников! Мне - шесттнадцать… Я – страшная, плоская и худая, лузер короче. Да и не нужны они поклонники, одни проблемы от них, наверное…

- Как нет?!! А я кто, по твоему? Я – теперь твой главный поклонник, остальных разгоню нафиг, такая красотка, ё-моё! Всё, шишига, ты теперь под моей защитой, если конечно захочешь. Ну да, ну да, нахал, но в моей жизни нельзя скромничать, сразу сожрут. Если ты не торопишься, можно я тебя провожу туда, куда направляешься? Да, кстати, подожди секунду…- и Олег, стремительно развернувшись, убежал в сторону. Через пару минут он уже мчался с противоположной стороны, а наперерез ему бежал какой-то детина и постовой милиционер. В руках Олега был зажат…огромный куст хризантем-ромашек.

- Шишига! Это тебе! Я же твой поклонник! Бежим быстрей, а то смотри, сколько у тебя их, а говоришь - нет, сейчас догонят и рожу мне начистят за тебя! Ха-ха-ха – Олег, галантно и наигранно поклонившись, сунул ей букет и, схватив за руку, буквально потащил в дебри близлежащих переулков, благо преследователи практически уже его нагнали. Но обошлось, они уверенно, было видно, что он хорошо знает окрестности, «заплели кружева» и оторвались от погони.

Всё было настолько неожиданно. Она не понимала зачем это делает, но внутри всё было… необычно. Словно кто-то вдохнул большую порцию воздуха в её легкие, а в глаза вставил калейдоскопы. Они до самой ночи бродили по арбатским переулкам и тупикам, он рассказывал ей многочисленные истории из своей жизни и жизни своих друзей. Она откровенно делилась своими переживаниями и сомнениями.

А уже почти ночью он её спас. И тогда она поняла, что в её жизни появился он, её хранитель. И что бабушка её не забывает и оттуда.

Они сидели с его приятелями уже в темноте и слушали песни под гитару, когда налетела большая толпа крепких парней с криками: «Мы - любера! Мы – сила! Мы вас кончим! Гниды волосатые, убирайтесь вон из Москвы!». Большинство бросилось врассыпную, некоторые сцепились в схватке, хотя силы были явно не равны. А она, открыв рот от страха, осталась на месте, когда бритый здоровяк бросился с цепью на неё, и появившийся из темноты Олег, отошедший на пару минут, бросился под удар. И скрючившись от боли, сумел отмахнуться от здоровяка разбитой бутылкой, и из последних сил увёл её в сторону.

А потом их забрала подъехавшая милиция. Олега увезли в больницу, а её рыдающую в участок, откуда под утро увезли перепуганные родители, уже успевшие подать заявление о пропаже дочери. Они что-то ей потом говорили, пугали карами, заискивали, но ей было всё равно, она уже знала, что жизнь её теперь уже не будет прежней. У неё теперь нет бабушки, но появился Олег – её поклонник, её хранитель. И завтра она поедет к нему в больницу, чтобы больше не расставаться надолго.

А бабушка, наблюдая за ней с другой планеты, она уверена, одобрит свою Шишигу, ведь она теперь - её Ангел.
 
Конец.
15.04.13