1 О писательстве и не только

Заметки из писем к Николаю Ивановичу Дорошенко

…Письма нынче плохо пишутся. Может быть, потому что их не читают? Всё телефон заменил. Включил и болтай себе на здоровье. Или ещё проще – примитивным набором фраз, подсказанных тем же телефоном, набросал пальцем послание в экранчик и отправил словесную неразбериху в бесконечный путь по эфиру. Кому надо тот разберётся…
А письма жанр сложный, требующий должного отношения, понимания и… времени. Иногда и нужно бы письмом с хорошим человеком перекинуться, ан нет к тому должного понимания важности такого хорошего дела. Уж сколько лет пишу в «Новый Енисейский Литератор», и связь довольно прочная с замечательным сибирским альманахом, а вот с редактором Кузичкиным Сергеем Николаевичем общаемся без писем, через интернет-почту коротко, сухо и только по делу. Плохо это, понимаю…
Вот и к Дорошенко Николаю Ивановичу письма подолгу не складываются. Раз в год, или и того дольше. С одной стороны, представляя объём его редакционной почты, не хочется докучать. Но иногда задумаешь письмецо, две-три строки сообразишь и оставишь на время, вроде как самому себе, то, что латиняне называют солилоквием. А потом и мысль теряешь, и настроение другое приходит, и остаётся письмо недописанным в хаосе компьютерной памяти. Посматривая в неё иногда, нет-нет и пожалеешь о недодуманном и недосказанном. Вот и вознамерился из разрозненных мыслей этакий своеобразный жанр смекнуть – дневник не дневник, одним словом заметки, как некий опыт посильного участия в том, что могло бы служить некоей отправной точкой для дискуссии. Поэтому прошу принимать мои размышления как своеобразную реакцию на интересные статьи и комментарии думающих о жизни читателей «Российского Писателя» и как заметки из писем к его редактору, не более того.


1
О ПИСАТЕЛЬСТВЕ И НЕ ТОЛЬКО

«…Помните всегда, что на утоление глада нужен только кусок хлеба и ковш воды…» А. Н. Радищев.

…Бьюсь над названием. «Окраина» – хорошо и одновременно совсем плохо. Плохо, что всю жизнь считаю себя человеком с окраины. У кого-то из поэтов есть хорошие строки: «…окраина, ты городом не стала, и навсегда утрачено село…». Грустно! Но, правда. Вечная раздвоенность. На пути к благу от чего-то благого уходишь, теряешь что-то такое…, чего жаль до спазма в горле, что неудержимо растрачивается и никогда, никогда не возродится. Безысходно…

…В какую бескрайнюю и бесконечную пустыню кричишь? А кто заставляет? Помалкивай себе, говорят, проживёшь дольше. Ой, ли?.. Жизнь так устроена, что её ни на что не хватит – ни на крик, ни на молчание. Но для чего-то ты пришёл? Что-то сделать? Или сказать? Красиво звучит: пришёл – сказать. Многое, чего хотелось бы, всю жизнь сознательно и упорно уменьшаешь, ограничиваешь, и… помалкиваешь…

…Скажу чуть о своём увлечении литературой. Чтобы что-то состоялось у автора с этой «капризной дамой» нужно, чтобы она стала ему… женой. И в этом всё. Я же в последнее время всё больше и больше сравниваю её с той, кого в обыденности зовут «любовницей». Это та, что, несомненно, красивей жены, отношения с ней захватывающе страстны. Но в ней видят меньше, чем в жене и потому оставляют от себя ей меньше, а вот брать у неё всегда пытаются больше, пренебрегая элементарной бережливостью. Может быть, её сильнее любят, но тем горше тогда её несостоявшаяся цельность. Она не жена. Она не половинка в целом. Она просто частица, сама по себе. К ней приходят с годами всё реже и реже. Угрызения совести, неудовлетворённость, незавершённость отношений всё больше и больше удаляют эту частицу, а если и перевешивают случайно в её пользу, то редко когда из этого что-либо цельное получается. Время ушло. Поздний уход к любовнице грозит драмой, как обычно, для всего треугольника. И даже она не выигрывает, у неё тоже не осталось времени расцвести. Хотя, может быть, я здесь ошибаюсь самую малость. Ведь поздние осенние хризантемы тоже цветы, и мы ими восторгаемся не меньше, чем цветами весны и лета…

…Телевидение это без сомнения эпоха со своим законом миропостижения. Поэтому и в кино в принципе пришёл ёмкий, яркий, обрывочный, словно мельком подсмотренный, кадр. У Михалкова в «Утомлённых солнцем» какой кадр, когда в машине бьют Котова! Драки-то по существу нет. Просто короткие резкие движения локтей, «монолит» чугунной спины энкэвэдэшника и всё! А в результате – ещё один мощный незабываемый кадр с изуродованным лицом командарма! И в этих моментальных кадрах, в этих фрагментах, в этих слезах «железного мужика» жизнь поколения, с её взлётами и сомнениями. Эпоха!..
Может быть потому, что как-то притух соцреализм, а может быть, и вообще в искусстве наметился новый всплеск реализма. Не натурализма, не сюр, не футуризма, а именно реализма. И именно с подачей фрагментарности, выпуклости, обрывочности, с намёками, конечно же, на романтику.
В общественной жизни пришло преобладание этакого либерально-демократического монархизма. В частной жизни возобладал индивидуализм, что тоже есть моно. Мир стал теснее, более открытым, понятным, но люди в отдельности стали более обособленны, более оторваны друг от друга. Отсюда эта необходимость знать и понимать быстрее и больше. Это достигается фрагментарностью восприятия, по-другому просто не объемлешь сегодняшний воз информации и знания. В этом и своё достоинство, и своя ущербность. Личность в таких условиях более усреднена, но мир в целом более наделён движением и потенцией. Природу интересует более сохранение вида, но не индивидуальности…

…Последний писательский съезд, да и сам Союз писателей есть многозначительное отражение общественного состояния. Нынче ясно различаем непреодолимую разность идеологий – на одном полюсе собственность и ею предоставленные возможности главенствовать и диктовать нравы и обычаи, на другом благое желание справедливости и равноправия. Между полюсами «водораздел» – вернувшееся в общество право собственности на всё и вся. С одной стороны раздела, опустившееся к средневековым формам распределения меньшинство с собственностью, с другой большинство с совестью, но без достояния. И эти величины никогда не были и не будут равны. Но за меньшинством, за собственником, особенно за «великим собственником недр», уже мрачно громоздится буржуазное государство со своим дремучим правом сильного. За большинством же совестливых только былое величие «неудачного опыта» социалистического строительства.
В выборе председателя Союза писателей кандидата от большинства можно видеть лишь справедливую, но в большей мере случайность, так или иначе способствующую всеобщему желанию порядка в писательских рядах. Власть же давно не видит в писательском собрании какую-либо силу потому и допустила «огрех» в контроле за всё ещё не уходящей со сцены «братией бессребреников». Но в любом случае победит власть. Буржуазное государство, как механизм, может состоять из убеждённых коммунистов, но служить будет капиталу. Любую активность левых ли, правых ли власть просто-напросто приспособит к своим нуждам, как например, приспосабливает многих из сегодняшнего ряда борзописцев любого толка. Сегодня СМИ могут выращивать любой «генно-модифицированный» продукт в любом из искусств. Будь возможности современных информационных технологий когда-то у керенцев, они никогда не уступили бы инициативу ленинцам.
Нынче из любого маломальского грамотея можно создать симулякр, псевдогероя, замещающего в сегодняшней «агонизирующей реальности» необходимую важную личность. Имитируя такую личность, спроектированный симулякр как бы поднимается выше реальности, тем самым, в конце концов, действительно из своей театральности предстаёт единственной незаменимостью, поскольку живой герой из реальности обязательно в чём-то уступит его корпоративным возможностям. Потому так сомнительны сегодня краснознамённые парады и празднества, потому так подозрительно помпезны и показно представительны концерты великих юбиляров из прошлого социализма. Слишком уж много фальши в показной возможности покрасоваться былой славой. И видим, как на прежних больших и важных делах и мероприятиях, потерявших ныне идеологическую опору, спешат прижиться делишки, что, используя намеренно прежние названия, былые достоинства и опыт, растаскивают, размельчают веру в силу и возможности любой общности.
Надо признаться, таким мир был всегда, последние времена технологиями лишь ускоряют события. Но в обществе всегда живы возможности и условия распознать подделку и отличить её в нужный момент от истины. Вот использовать эти условия и призвана всегда совесть у людей. На этот раз совесть чуть взяла верх и восторжествовала на «малом острове» с численностью в восемь тысяч человек. Что дальше…
СМИ проигнорируют факт победы большинства у писателей или преподнесут его так карикатурно и пошло, что разглядеть что-то важное в таком событии будет просто невозможно. Это принцип нынешних информационных технологий. Анализировать соотношение сил в писательском союзе нужно самим писателям без оглядки и на недругов, и на доброжелателей. Комментарии на писательском сайте, ставшем с некоторых пор своеобразной трибуной, показывают, как непримиримы и противоположны взгляды в рядах и этих восьми тысяч, как противостоят писатели друг другу «противниками в политике и противниками в нравственности», как непросто идёт поиск единения. Как и следовало ожидать, после съезда писательство негласно безмолвно раскололось. Это весьма примечательный факт. По срезу раскола этой общественной организации можно судить и об угрожающе угрюмом сословно расслоившемся нашем народе. Поэтому призыв к «бесполитичности» писательского общества некорректен. Вот раньше писательские дрязги были действительно аполитичны, а ныне это политика и какая!..
Случившийся разлад в обществе грозит возвратом жёстких сословных отношений, а это серьёзный аргумент духовной розни людей. В известном смысле общество вернулось далеко назад, вот почему нынешние «мещанские времена» так рельефно просматриваются с позиций Максима Горького в его статьях из начала века двадцатого. И поэтому Юрий Горбунов с замахом из лучших советских времён, сравнивая доклады Горького и Ганичева, горестно видит и отмечает за съездом его религиозное и в большей степени буржуазное содержание. Но об этом никто открыто не говорит. Страх на уровне предрассудка держит атеистические голоса писателей в запертых душах, озабоченных непониманием ситуации. Разлад в рядах состоит именно в этом. Писателей пробуют «определять по полочкам» отношений к церкви, к власти, к состоятельности вообще. А ведь это особый неодолимый «водораздел», высоченными горами неприязни разделяющий людей всегда. Лишь угодничество и лицемерное смирение складываются между людьми, придерживающихся разных взглядов. Главенство той или иной идеи своих адептов приподнимает до уровня повелительного, при этом уничижая сторонников других идей. К примеру: поборники церкви нынче действительно несколько сплочены и целенаправленны, что даёт им основание чувствовать некоторое превосходство в жизни. Точно так же, как прежде превосходством пользовались сторонники советской идеологии.

…Сегодняшняя мода или так называемый «возврат к истокам», особенно там, где дело касается веры, совсем не поиски Бога. Наоборот, лицемеры ищут возможность ещё одного доказательства своего «величия». В потёмках душ вызревает не способность верить и бояться (да, да – по-евангельски именно бо-ять-ся!) Бога, а ещё одно «доказательство» возгордившегося –я–  тщетно взбирающегося на царствование в природе. «Мне всё подвластно», «я и это могу, если надо…». «А это оказывается всем надо, обязательно необходимо, это так важно сегодня, это так востребовано…» и т.д. Да, это всегда было важно – верить в доброту и справедливость, в возможность истины и блага, в благие намерения, в че-ло-ве-ка! Только по-настоящему верить в это и в Бога, в том числе, давно никто не умеет. Сегодня пошли в церковь для того, чтобы приобрести «веру» на всякий случай, а вдруг пригодится. И не причаститься идут, а именно свой кусок купить, урвать, глупо полагая, что это действительно можно и нужно делать, совершенно не сознавая того, что к Вере истинные поборники идут служить…
С самого своего начала от сотворения у человека было два пути – с миром, тренируя, упражняя и развивая дух свой, и, наоборот, против мира, «покоряя» его, извлекая выгоды, «не ожидая милости». На первом пути человеку всё было дадено – …мысли и возвышайся…, во втором же случае он обречён безжалостно грабить природу на свои неестественные всеразрастающиеся нужды. И так до сих пор. Идущих первым путём мало и потому успехи их сомнительны, но и всё остальное множество на втором пути может похвастаться лишь «успехами» в деле грабительства и разрушения мира…

…Участие в любых обрядах приносит удовлетворение величием и восторженностью единения, особенно это касается религиозных или идеологических обрядов, обставленных роскошью либо сложностью служения. (приближающийся древний праздник, предвкушение жертвенного ужина, ритуальное преломление хлеба над чашей вина делают вечерю тайной, хлеб плотью, вино кровью, а собравшихся единомышленниками…). Иерархическая составляющая таких обрядов, чёткое расписание действа, почти всегда сложного и долгого, приобщают участников к естественному духовному единению перед неизвестностью и сложностью жизни вообще. Отсюда принятие участниками всех предписаний и правил, таинство единения обязывает чтить любые условности, особенно в дни розни и противоречий в обществе.
«Чудо» нынешнего увлечения православными обрядами в том, каким неведомым чудесным образом материальная составляющая церкви ныне наполнила щедро казну её. В сложившихся ныне условиях собственность, словно сама собой приумножается в церквях и храмах. Чудо такого стяжания и единит, и привлекает людей. Так было всегда при строительствах, будь то Стоунхендж или храм Христа Спасителя. Даёт ли такое материальное стечение в одни руки удовлетворение и благополучие всем – ещё большой вопрос, но пред трудностью, пред сложностью жизни, пред ненастьем народ опробует свой давний опыт складывать в единое целое людские духовные и материальные устремления…

…Владеющие материальной составляющей веры, по сути, собственники при соответствующих нравственных нормах в обществе всячески способствуют возврату сословного расслоения, поскольку якобы оказываются «ближе к познанию основ мироздания». Вполне понятны и приемлемы достоинства религиозного консерватизма в его нравственных основах, но современное производство разрешило человеку несколько изменить мировоззрение совсем не в пользу Творца, особенно в области земного устройства института веры. Религиозность всегда разделяет людей на истинных приверженцев вере и только ступающих на трудный путь, на «познавших свет» и на тех, «на кого он никогда не снизойдёт». А такое разделение чревато несовершенством и бездной несправедливости…
Припомнилась встреча на улице с самоуверенным молодым человеком, взявшим на себя смелость проповедовать Евангелие так запросто с листа тут же с раскрытой книги. Столько зауми, столько апломба, назидательности, но ни йоты сомнения в своём начётничестве. Подумалось грешно: неужели даже такое малое приобщение к чтению вслух библейских истин даёт молодому невеже основание поучать и назидать. Я был старше встретившегося «учителя веры» … раза в три и понимал, что если в нём пытливость не иссякнет, то время и жизнь поубавят в нём гордыню и дадут больше учтивости. А про себя подумал: «– Вот видишь, сколько знания даёт лишь одна книга из канонов, а ведь есть ещё апокрифы, есть немало другой умной литературы, есть множество знаний и кроме книжных, и всё это человек постигает и создаёт из одной великой книги, которая вот тут вокруг всегда рядом и всегда доступна. Имя этой книги – жизнь…»

…Нынче же писательское содружество поддерживается силою инерции ещё горьковской задумки, памятью советских идей, советского же понимания писательского творчества да надеждою на лучшие времена. И ещё живо тщеславием некоторого числа авторов, прикоснувшихся однажды к таинству писательского промысла. Очарованных, наивных, печатающихся от случая к случаю в основном за свой счёт, дорожащих и малым вниманием писательского цеха, гордящихся причастностью к творческим началам, тем и убегающих из сегодняшнего индивидуализма в пусть и малую, но коллективность, членский билет берегущих, как знак принадлежности к важному, достойному и весьма нужному людям делу.

…Литературный союз (политическое объединение), если речь идёт действительно о дружеском близком единении авторов, всегда формируется неким общим творческим пространством, на основе языка, определённой идеи и способности превосходить сообща в служении народу, а в сложных условиях помогать литераторам, защищать их интересы и т.д. Если этого нет, то союзом называть простое сообщество пишущих людей сложно. Ныне есть попытка определиться с формой сообщества, сохранить прошлое именно союзное единение, закрепить за собой некий людской потенциал в обществе, найти единство интересов творческих, профессиональных, политических и т. д. Но эти попытки не союз. Союз это в первую очередь идейное политическое единство. Профессиональные же особенности писательства ныне направлены именно в поиски возможностей – развлекательного ли свойства, образовательного ли, познавательного ли и т.п. Общество всегда в той или иной степени использует это в своём развитии. Государство же, как политический механизм, так или иначе, стимулируя такую деятельность, экономически поощряет труд нужных ему авторов. Если содружество держится лишь на этом, то это в лучшем случае ассоциация (добровольное объединение). Удержаться же слабому содружеству сегодня в значении союза, сплочённого идеей справедливости ли, правды ли, означает вступить в определённые противоречия с усиливающимся властным механизмом, запущенным в работу совсем другой идеей. Отсюда фактическое игнорирование СП идеологической машиной страны. Идёт проверка идеи и сил, ещё способных объединять писателей в экономически независимый союз. Где силу брать, и в чём она – вот в чём вопрос. Призыв служить почти равносилен предательству. Потому ныне так много смолкло чистых голосов.

…Вернувшись в порядки капиталистического развития, общество приняло и правила становления капитала (обычно здесь припоминается «беспринципность его при трехсотпроцентной прибыли…»). Но наш капитализм искусственно состоялся сверху, потому он так вычурно показушен в первую очередь духом, потому для него непримиримо неприемлемо абсолютно всё наследие социалистического недавнего устройства общества – чуть окреп и тут же амбициозно воинствующе утверждает своё явно деспотическое не гуманное происхождение. Потому так много в нём фиглярства и нахрапа. Заметьте, как беспринципно показное стяжательство, обрядная театральность и непременная сценичность на всех уровнях отношений так «важны и обязательны» в обществе. Повсеместно принято актёрство в политике, организованные театрализованные представления, чиновники, позиционирующие себя не хуже кинозвёзд, помпезность их заседаний, дутая показная активность для телевидения и т.д. Ныне повсеместно ценится искусство пародии, отшлифованное в бесконечности вариаций. Буквально во всех жанрах получает добро попса, быстро доходчивая, усреднённая, приспособившая в своих интересах багаж старых устоявшихся испытанных произведений. Новое же либо вульгарно, либо опять-таки низведено до пародии. С этим искусством невозможно соревноваться, оно агрессивно и воинственно. Рядом с ним выживают лишь подлаживаясь, угодничая и подражая. Рассчитанное на массу, оно становится бизнесом и служит теперь только денежному мешку…

…В искусстве сплошные ремейки и повторы прежнего вдохновения и открытий. Мы живём достижениями отцов, их трудом и достоинствами. Причём повторяем их с ёрничаньем и смешками. Киношные фальшивые подвиги воспитывают вседозволенность, «всемогущество» и своеволие.
Нынешний взгляд в искусстве на прошлое революционное ли, военное или просто обыденное преподносится солидным профессионально отточенным набором примитива, безудержной пародийности, и буквально всё пропитано предательством, изменами, грязью, пошлостью, тщеславием и коварством. Пародия и ёрничанье из этого набора, и полное отсутствие того, что зовётся общественно необходимым трудом – обязательная дань сегодняшней публике, способной оплачивать, так или иначе, именно такое творчество. У другой публики на другое искусство просто нет средств. И поэтому творим сегодня, забывая, напрочь о том, что все прошлые революции и войны свершались ради справедливой достойной жизни для всех. Тогда как сегодня вершится всё для единиц. Конечно, в труде так мало интересного!.. Что в прошлом буржуазной России, что в советском, что в сегодняшнем капиталистическом. Кадры хроники 80тых годов можно показывать так (и показывают именно так!..), словно это снималось ещё до братьев Люмьер – ни цвета, ни контраста, одни тени.

…Но чем выше, тем фальшивее игра. И чем скорее общество разберётся в этой игре, тем скорее вспомнит отношения советского периода, где тоже была игра, но игра на проявление и утверждение начал главенства труда и справедливости в обществе, а не игра, рассчитанная наоборот скрывать эти начала, обряжая в благолепие индивидуализм и частную собственность. Сохранение народа, как цельной величины, требует социалистической игры. Капиталу же безразлично принадлежать народу или немногим из народа, он лишь требует условий своего развития и приумножения. Кризис управления государством идеологами Советов был явно переоценён и принят за кризис учения социализма вообще. В этом и ренегатство, и сдача позиций капиталу. Потому в обществе всячески вуалируется факт измены, идёт забрасывание его из сферы политики в нормы морали и права, где такой простор для аргументов в пользу предательства любого и всякого.

…Как механизм, обязательно необходимый обществу в процессе жизнедеятельности, государство действительно важно. И у нашего вернувшегося, казалось бы, из небытия капитала ныне получилось «смастырить» своё государство. Народ, способный к труду и своему продолжению, обязательно воздвигает над собой систему необходимого подчинения. Это и придаёт капиталу дерзости «набросить» на общество систему своего правления. Но, как и любая система, эта «сеть» ограничена некоторым набором экономических и производственных возможностей (сырьё, производство, трудоресурс и пр.), вбирающих в себя лишь ограниченную массу населения. Всё лишнее в системе будет балластом, и так или иначе со стороны управления будет подвергаться так называемой оптимизации.

…Элиты или то, что обычно подразумевается под этим термином, состоят из двух половин. По крайней мере, так можно судить о нашей современности. При явном перемешивании народов одна условная половина привержена тому, что, в общем, называют ментальностью, природностью, сутью этноса и т.п. Эта половина кровно и неразрывно привязана к народу, в котором её начало, её корни. Элита из этой половины обычно разрастается до форм беспринципного барства. Безжалостного, дикого, но это «своё родное барство». Оно упрямо и целенаправленно обособляет народ, в теле которого родилось и трудом которого живёт и преуспевает. В сегодняшних безжалостных процессах глобализации эта половинка элиты, сопротивляясь процессам мирового перемешивания, так или иначе, способствует-таки этнической самоидентификации народа, сохранению природы, особенности и неповторимости его.
Другая условная половина элиты есть проводник инородных влияний на этнос. В современном мире транснациональных производств и технологий эта часть общества может быть полностью оторванной от экономических основ своего общества. У неё появляется возможность кормиться с руки «глобального хозяина», интересы которого уже переросли «заботы» об одном народе. В складывающейся в эту сторону системе отношений эта элита в большей степени включена в сферу влияния мировых сил, потому зависит напрямую от сложившихся форм мировой экономики, хотя и не факт, что большую часть своего состояния она продолжает тянуть из закрома своего «родителя». Так устраивается мир современного капитала. Элита и в социалистической системе всегда раздваивалась, и перестройка лишь поспособствовала проявлению более агрессивной части «западников». Вот в таких условиях раздвоения элиты и вызревают силы способствующие непримиримости в обществе.

…Идеологические противоречия в союз не объединить. Противоположные мировоззрения несовместимы. Мир безудержного потребительства это изматывающая гонка в материальное. Разум приходит к пониманию ценности воздержания и умеренности в условиях такой гонки, к пониманию соревновательности в скромности, в уклонении от соблазна избытка. Добродетель в скромности, величие и значимость в воздержании, не в излишествах. Когда в обществе это понято и принято за ценности, а не наоборот, то при должном воспитании у человека с детства закрепляется чувство обязательной скромности. Потому эти ценности становятся верой и оказываются наиболее понятными и близкими народам во времена поиска единения и справедливости. Сохраняют свою актуальность эти ценности и ныне в эпоху индустриального развития обществ.

…Это разные культуры, разные психологии. В современном кино – безлюдное производство, пустые заброшенные цеха (но обязательно с работающим оборудованием!..), и отдельно –  обязательно обезумевшие массы, подчиняющиеся лишь инстинктам. А противовесом –  исключительные одиночки, либо спасающие эти «стада», либо наоборот замыслившие уничтожить всё человечество. В таком искусстве проявляется индивидуализм, воспевающий волю и возможности одиночек либо во зле, либо в добре, базирующихся совсем не на труде, не в общественном производстве, а вырванных в сферу фантасмагорических отношений, в реальности никогда бы не состоявшихся без слаженного обобществлённого труда. Поддерживающие систему добрые одиночки – герои, одиночки во зле – антигерои. В этом случае только система уже сложившихся отношений (и производственных в том числе) является абсолютной силой способной сдерживать инстинкты масс, либо воля одиночек решает быть ли обществу далее вообще. Изменение системы в этом случае означает неизбывное зло, как и любой призыв к трансформации…
В противовес такому искусству вызревает обращение к психологии масс, как к необходимости и правильности сохранения общества. В самой природе масс вся сила и возможности дальнейшей общественной судьбы. И поскольку массы всегда в движении, любые изменения есть их обычное состояние. Потому непременные изменения сложившихся систем есть одна из закономерностей развития общества, и призывы к их благому изменению по существу тоже должно быть благом. Не потому ли наши массы с каким-то неописуемым восторгом приступили к «перестройке» в конце двадцатого века?..
Но в случае с психологией индивидуализма любые призывы к социальному преобразованию угрожают возобновившейся капиталистической системе распадом, и обращения к массам предстают обязательно злом. С позиций индивидуализма сегодня давние призывы Льва Толстого «не служить системе» есть самое большое зло. В сложившейся системе индивидуализма малая часть общества особым путём захвата овладевает общественным трудом и извлекает из такого обладания все возможности в пользу определённого так называемого элитного сословия, значительно превосходя во всём другие общественные группы. К слову, индустриальное развитие при этом происходит, несомненно, в любом случае. Оно – сложение мировых производительных сил. Таково условие складывающегося миропорядка – капитал заставляет работать всех на себя. Об этом кричат улицы разрастающихся мегаполисов, это видится в явлении новых армий, в помпезности чиновничьих «толковищ», в кричащей излишеством роскоши единиц. Но тут же противоположно этому – опустошение территорий, распад социального единения обществ, неудовлетворённость и ещё более вопиющая в мире бедность масс, становящихся вообще лишними.
В этом разница формаций. Социализм – производительный труд для общественного продолжения, для роста, в том числе и численности, общества. Буржуазное состояние – труд в изощрённую роскошь одиночек. Потому так не жалко было одиночкам ради этого рушить заводы и предприятия в кризисный миг социализма. Это меньшинство в современном производстве устремлено к своим абсолютным формам присвоения мирового главенства. И для этого мало труда отдельных государств. Потому капитал использует глобальную эксплуатацию народов, определяя им произвольно места в разделении труда, вуалируя эти процессы развитием своих блистающих роскошью и излишествами агрессивных искусств. Сегодня в творчестве кривляющегося сонмища артистов максимум капитала…

…Нынче, признавая в современной общественной формации три основных социальных составляющих – крестьянин, рабочий, капиталист, несколько, конечно же, упрощая ситуацию, невозможно не заметить три основных психологических позиции «чуда прибавочного продукта»:
Первое – «чудо» первобытного присвоения, в основе которого лежит естественное право первобытного хищника, охотника, добытчика, собирателя природных, якобы «ничьих» даров и т.п. Это право впрямую зависит от благосклонности случая, удачи, неведомого покровителя и т.д. Изначальная «ничейность» природных даров впоследствии скажется в человеке этакой клептоманией, периодически сменяемой чувством стыда. Этим же «чудом» всегда подпитывается «наивное детство» религиозного воображения человека, так или иначе объясняющего благожелательность либо враждебность высших сил в жизни.
Второе – Чудо крестьянского присвоения – обычное приобретённое право собирателя даров, обратившегося однажды к сознательному труду земледельца. Это действительно без кавычек наибольшее Чудо, в реализации которого также присутствуют и участвуют силы природы. Земля действительно чудесным образом прибавляет к труду человека то, что он называет прибавочным продуктом, заодно теперь уже приобретая при этом право законно присваивать продукт себе, продолжая с уже сознательно созданной и продуманной религиозностью убеждать себя в сопричастности к своей деятельности благосклонности и всемогущества высших сил.
И третье – «чудо» общественного присвоения – также приобретённое право, основанное на труде, как на особом способе общественного индустриального создания необходимого для жизни продукта. Это «чудо» в способности людей объединяться и тем самым выживать, приумножая свои возможности. Из трёх — это наименее чудесное присвоение, полностью и ясно объяснимое слаженным рационально организованным трудом людского сообщества и потому требующее минимум промысла Божьего.
Поскольку первобытный человек несколько разогнулся от земли и причастился Небу, то со временем первое «чудо» и обязательная религиозность несколько утратили для него своё значение, но благосклонно оставили ему умение присваивать «якобы ничьё» до сих пор, и усиленно креститься при этом.
Крестьянин доныне более религиозен, и по сей день жив трудом своим от земли с прибавкой от второго основательного Чуда, пополнившегося ещё и силою общественной организации труда и совершающегося по-прежнему в определённой степени действительно с подачи высших благих сил. Отсюда и некоторая отличительная доброта самого крестьянина, основанная на знании вечного природного круговорота, и его несомненно искренняя религиозность, но отсюда же и его консерватизм, желание если не остановить, то основательно замедлить время обязательного окончания всего. Отсюда же нужно видеть изменяющуюся во времени психологическую разницу в характерах и традициях народов, пришедших к освоению индустриального способа кормиться первыми или чуть отставая от других.
Рабочий, вне всякого сомнения, сам есть порождение «чуда» третьего, за что усиленно множит и воинственно боготворит общественный труд, возвеличивая значение и силу его, всё далее утрачивая всяческую религиозность и поворачивая устремления свои к безверию, но в познание и возможности своего развития, предвидя в нём выход из природного бессознательного «окончания всего» к рациональному разрешению и продолжению «всего».
Капиталист же, хоть и является также продуктом третьего чуда, но до сих пор живёт «чудом» первобытного присвоения, то есть правом хищника. Отсюда его с одного боку велико-показное религиозное воображение, а с другого непомерно чудовищное безбожие. При его активной общественно значимой функции, сущность его абсолютно воинственно-консервативна. Если крестьянское видение апокалипсиса как-то смягчено явлением природного цикличного возрождения и каждую весну дарит надежду на возможность продолжения «всего», то буржуазное состояние, рождённое определённым этапом развития труда, в условиях «окончания всего» требует немедленной насильственной консервации достигнутого или даже возврата к началу, к «весне» своей зажиточности.
Последние времена реставрации капитализма в России подтверждают это. И советские коммунисты ошибались, утверждая необратимую победу права общественной собственности в Советском Союзе. «Чудо» первобытного присвоения «якобы ничьих» результатов общественного труда сохранило свои «чары» и при социализме, чем и воспользовался в «перестройку» индивидуализм…

…Сложное понятие «русский мир» – одно из ряда таких понятий как «христианский мир», «исламский мир», «мир демократии и процветания» и т.д. Это не только язык, получивший в определённых условиях способность развивать общее Слово, это и определённый жизненный и религиозный уклад народов составивших многонациональную цивилизацию на евроазиатских пространствах России.
Так в поисках более совершенной государственности когда-то почти развалилась княжеская Русь – начала «русского мира». Развивающийся феодализм тогда дробил территории, проявляя собственников земли, но с другой стороны и требовал идеи, оправдывающей возрастающую социальную рознь в процессах необходимого единения этноса. Не без помощи византийских архов, возлагающих на свою веру надежды утихомирить (а может быть и овладеть?..) воинствующий север, пришло Православие, объяснившее феодальную суть общественного становления, и некоторым образом усмирившее родоплеменные распри. Государство приняло более совершенную форму в отличие от княжения, потому, уцелев, и укрепилось в монархию. Поиск опоры в духовном единстве при определённом едином способе кормиться – такой опыт сохраняться народам в лихую пору дан с допотопных времён. С распадом «римского мира», например, народы приходят к другим формам духовной общности, несколько возвращаясь назад, утрачивая устои рабовладения, продолжаются, под идеями более справедливого родоплеменного общественного состояния, тем самым создавая свои «религиозные миры». На таком же опыте в определённой степени складывалась и российская монархия, подпитанная духом к себе приспособленной веры. Народы в большей степени были объединены не только религиозной догмой, а общим способом кормиться, т.е. трудом, осваивая территории, и тем духом желания справедливости, духом определённых нравственных общественных постижений, что, так или иначе, прижились из христианского учения. И когда в начале двадцатого века история привела народы, чуть запаздывающие в индустриальном развитии, к пониманию недостаточности этих учений, общество обратилось к идее социалистического строительства, на субъективном уровне продолжающейся из христианских же догм. Провозглашённые коммунистами принципы справедливого общества явились ещё более понятными и приемлемыми нациям в момент распада монархии. Так «русский мир» продолжился в создании многонационального союза социалистических республик, показывая возможности переустройства жизни обездоленным людям и других «миров» на земле. С позиций духовного единства землян в этом можно видеть мировую поддержку революционных преобразований в России (ни в этом ли одна из причин прекращения иностранных интервенций в двадцатых годах прошлого века?..)
Такой практический шаг в жизни многонационального государства потребовал сознательного рационального проникновения в развитие общественных отношений. Теория дальнейшего справедливого мира должна была постоянно совершенствоваться. Затеянная «перестройка» в прошлом веке – подтверждение тому, что общественная мысль испытывала недостаток сил и идей, двигающих «русский мир», которых на самом деле и не хватило обществу, не одолевшему качественный переход в новых экономических условиях. (…стоило теоретикам социализма внимательнее отнестись к внедрению электроники в технологические процессы советского производства сразу после войны, опередив чуть в этом капиталистов, тем самым они сохранили бы за собой одно из идейных первенств, как залог развития и укрепления нового мира…). Но после определённого возврата к прошлому «русский мир», как идея самого справедливого общественного устройства, утратил свою притягательность (нужно признать, и не только для народов Советского союза). Как только общество, остановившись без этой идеи в растерянности, обратилось от искусства социалистических норм к естеству архаичным форм буржуазных отношений, союз народов тут же распался по национальным признакам. Народы, каждый в силу своей природы, бросились искать в своей национальной истории наиболее приемлемые принципы своего дальнейшего существования. Только идея дальнейшего справедливого и достойного сосуществования народов России, определяющая при этом развитие наций, сможет вновь объединить их. В противном случае народы более развитые найдут возможности создать «свои миры», либо в причину слабости будут вовлечены в сферы «чужих миров» более развитых народов.

…Устремлением народов в социализм подвигает к жизни отрицание частной собственности на орудия производства. Отсюда же и условия мирного существования советских народов. Приписывать советской власти насильственный захват территорий некорректно. Объединение в Союз в большей мере было добровольным делом новых политических элит, родившихся в условиях революционной отмены собственности. К добровольному единению устремляются все народы, вступившие на путь массового производства и обмена товаров. Возврат же частнособственнических отношений вернул народам рознь и вражду, с позиций которых действительно любые объединения и присоединения являются захватом. Вот почему до октябрьских событий семнадцатого года прошлого века левые видели возможности строительства социализма только после победы мировой революции. Частнособственнические отношения пережиток, мешающий объединится людям. И возврат частной собственности в социалистическое производство показал, насколько жив в людях индивидуализм.

…Социализм – ограничения верхов, отрицание частной собственности, труд ради достатка, ради сытости, труд как необходимость, мотивируемый лишь естеством и определённым воспитанием скромности.
Капитализм – сдерживание низов, абсолютное утверждение института частной собственности, труд ради избытка, преувеличенные мотивации труда построены на формировании отрицательных склонностей людей к излишеству.
Культуры этих формаций противоречивы: социализму собственность – мешающий фактор, для капитала же это основной социальный инструмент, обязательное условие создания избытка.
Результаты социалистического труда всеобщи, распределение осуществляется особым механизмом – социалистическим государством, состоящим на содержании всего общества, служащим всему обществу, механизмом, требующим основательной искусности в идеологии, побуждающей общество к сознательному труду, в чём и сказывается ограничение верхов.
Капитал же в распределении обходится естеством людских наклонностей, доверив делёж банкам, а для сдерживания низов содержит своё буржуазное государство с его институтами своей частнособственнической идеологии.
Излишек производства социализм в принципе распределяет на всех. Капитализм в своём наивысшем устремлении закрепляет излишек за толстосумами (олигархия). Разрешаются противоречия общественными подвижками, часто заканчивающимися кроваво.

…Революция – разгорающийся костёр, выброс энергий, движение к новому неизвестному, активный поиск, решительность, обязательно ошибки и обязательное их разрешение, открытость к миропознанию и т.д. В революционные времена людьми верховодят восторженные и в большей мере романтичные вожди, смелые и открытые, окружённые и поддерживаемые соратниками.
Контрреволюция – угасающая свеча, затухающее движение, возврат к привычным для общества порядкам, к предрассудкам, опора на прежнее знание, сомнения и неуверенность пред Миром. За лидерство в контрреволюции берутся манерные, скрытные циники, эгоисты и прохиндеи, окружённые командой телохранителей.
Слом социалистического государства привёл на вершину власти категорию людей хватких и циничных, по натуре своей способных в условиях распада системы обращаться к любым средствам в политике, чтобы в любом случае выплыть в качестве кого угодно и в любом случае остаться при «своём куске». Отсюда произошёл разворот к принципам буржуазных общественных отношений. В них эта категория людей усмотрела возможность самосохранения, в этих принципах они строят своё государство. Они же словчились потянуть на себя механизм власти и склонили общество к организации государственности с этими, по сути, архаичными принципами. Это получилось у них, с каких бы сторон ни обсуждался случившийся поворот истории теперь. И это придаёт им уверенности в правильности выбранных средств и целей. Они уверены, что сохраняют и усиливают государство, невзирая на опасность – сохранится ли при этом народ?.. И с позиций прежней социалистической принципиальности это видится в красках жестокости, с предположением грядущих новых форм государства.

…Начала революционные и контрреволюционные всегда есть в каждом из нас. И эти начала всегда в борьбе. Борьба насмерть. Это в самой природе. Ярая непримиримость с обеих сторон иногда делает эти явления похожими друг на друга. Потому их часто путают. Вот эта непримиримость, дошедшая до крайности, и несёт смерть. Человек и в непримиримой крайности находит то, что называют любовью, и останавливается. Нелюдь в крайности одержим ненавистью, и переступает черту.
Отсюда и вывод – в непрестанной борьбе с обязательной смертью одного из борющихся в конце концов победа всегда остаётся за смирившимся, то есть нашедшим возможность остаться жить даже в случае принятия кончины на себя. В такой возможности всегда торжествует возрождение. (Как пример тому: именно в великом смирении Воскресение Христа). Идея социализма у нас во второй половине прошлого века смиренно сдала позиции, потому и жива в обществе! Впереди её возрождение. Такова природа вещей. По крайней мере, всегда так было до сих пор.

…Пропустив вопрос о буржуазной государственности, о социализме нужно подчеркнуть то, что его дальнейший рост и крепость в середине прошлого века требовали новых теорий и идей, способных удерживать в должных формах дальнейшую жизнеспособность формации. В Союзе таких по причине многих обстоятельств не нашлось. Случившийся распад вернул общество в прежнюю низшую буржуазную форму государственности. Нынче приходит осознание и понимание случившегося общественного слома. Союз распавшийся на «уезды», но познавший до этого более совершенные формы общественной состоятельности, пребывает в поисках форм новой государственности. Центр социализма, сместившийся в Китай, находится в поисках форм укрепиться и обязательно потребует поддержки. Кому, как не России уготован возврат в социалистическое русло. Только вот в какой роли?.. Не сырьевой ли базой, как и сегодня, только не для Запада, а для Востока?..

…Вернувшись в капитализм, общество живёт по его законам – прибыль любой ценой. Затеяв так называемую пенсионную реформу, капитал преследует важную цель, о которой всячески помалкивает. Это уменьшение заработной платы, категорическое недопущение её увеличения! В сложившейся экономической обстановке люди старшего возраста, ушедшие на пенсию, но продолжающие работать, получают в конечном счёте из производственного финансового оборота чуть бОльшую зарплату. И количество таких работающих при некотором улучшении жизненных условий имеет тенденцию некоторого роста, что вероятно будет продолжаться на протяжении какого-то времени. Это приводит к своеобразному повышению средств, изымаемых из оборота на зарплату, не более того. Несколько «приморозить» даже этот своеобразный рост и призвана «реформа». Всё остальное вокруг этого процесса – намеренная говорильня, муть, в которой капитал свою «рыбу» не упустит. Таков принцип капитализма. И буржуазный механизм управления, будь он даже сплошь из чиновников… коммунистов, служить будет принципам капитала…

…Современное мировое общество живо целенаправленным обобществлённым трудом. Все возможности такого труда именно в совокупности единения людей в технологическом порядке с машиной. Процесс высокотехнологичного труда важнейший фактор мировых общественных отношений. Пока растёт человечество числом, пока развиваются коммуникации, пока человечество перемешивается в прямом смысле, обязателен рост такого труда. Количество же вкладываемого труда в современное взаимосвязанное общее дело каждым человеком в отдельности весьма сложно выделить. Потому и процесс распределения в обществе должен быть с позиций гуманизма поставлен в рамки обычной справедливости. Иначе вступает в силу закон «кто смел, тот и съел». Это закон архаичных форм прежнего общежития, когда право хищника было не подсудно и даже почиталось добродетелью, якобы стимулирующей дальнейшее общественное развитие (так рвач всегда гордится другим в пример умением потянуть себе «лишний кусок»)…

…О сложности и обязательном постижении государственного механизма стоит говорить уже потому, что кризис социалистического управления, был необоснованно признан кризисом общественной системы вообще, и фактическое отсутствие теорий на тот момент позволило лидерам государства отступить от власти настолько безрассудно и далеко до ренегатства, что рухнуло само общество, было сметено его социалистическое устройство. Общество в таких условиях откатилось на позиции феодализма к начальным опытам частной собственности, на возврат которой вот уже третье десятилетие транжирится общенародная собственность…

…Нынешний некоторый всплеск нашей религиозности объясним возвратом капиталистических отношений, этаким своеобразным шагом назад общества, обратившегося в определённых условиях в начале прошлого столетия к разумным искусственным конструкциям социума, но не определившегося разумно же вовремя в своих перспективах. Теория подкачала. А если нет знания, его место занимает вера в якобы давно существующую справедливую конструкцию. Эта вера лишь один из способов у человека объяснять себя… в Мире. Какое-то время наверно такой, конечно же, несовершенный способ даёт обществу возможность устоять и обрести новое научное знание.
Так приход христианства на Русь вполне объясним необходимостью соответствующей морали, поддерживающей становление феодализма у славян с одной стороны, а с другой стороны Византия верой и соответственно церковью «усмиряла скифов», останавливала набеги северных народов на свои территории. Так и наш нынешний капитализм потребовал с одной стороны «объяснять» усиливающуюся несправедливость и неравенство в обществе, а с другой стороны, так же как и в средние века сдержать упорство и стремление славян к доминированию среди народов. Обе задачи церковь, так или иначе, как и в прошлом решает. Хотя православие несколько выбивается и обосабливается из христианского ряда, как это уже бывало в девятом-десятом веках. Но человечество с тех пор значительно изменилось, и соответственно приёмов и средств у сегодняшней церкви в причину мировых процессов, конечно же, меньше…

…Начальное растаскивание производства в «перестройку» породило надежды у всех сословных групп. «Богатеть» стали если не все, то значительная часть активного населения. Но, как всегда при смене формации, срабатывает в пользу верхов предыдущее неравенство социальных ниш. Верх при любом раскладе прихватывает больше чем кто либо. Так или иначе, ему перепало достаточно, чтобы состояться как новоявленный капитал. Но в это же самое время значительной части общества приходится искать нормы каких-то новых подходов к распределению оставшегося после верхов. И главное, в это время страдает уровень производства. Общество, погрязнув в дележе, прекращает производительно трудиться. А в это время подоспевшее поколение детей и внуков начинает требовать «своё», и уже как принято – верху больше, остальное низу. Но отсутствие производства создаёт ситуацию абсолютной нехватки всего, как верху, так и низам. Общество вновь обращено к поиску новой формы производственных отношений…

…Обществу всячески прививают психологию рвачества. «…Умей присвоить чужой труд, заставь любым хитрым способом работать на себя, назови это просто бизнесом, не задумываясь над вопросами справедливости. Затем заставь себя подняться над окружением, включи его в сферу своей деятельности, и после того, как что-то завертелось в твою пользу, заставь и себя и окружение понимать это «что-то» большим, важным и нужным для всех делом. И когда так всё удачно сложится, твоё окружение, работающее в общее дело, будет обязано считать тебя спасителем и благодетелем. Тебе это дано свыше!..». Чушь, скажет добропорядочный, не очень-то вникающий в общественные процессы гражданин. Но этой чушью сегодня окармливается молодёжь, большая часть которой уже подсела на буржуазную сказку о честном и удачном бизнесе…

…Идеологи коммунизма видят в человеческом общежитии начала и продолжения нравственного развития личности, на чём и утверждают будущее благополучие его. Горьковское «человек – звучит гордо» предопределяет нравственные начала идей коммунистического развития. С таких позиций благо в человеке всегда на виду, всегда явно и привлекательно. В таких тонах окрашено всё творчество человека, добром пропитаны поступки его, и благо их воздействия распространяет человек и вокруг себя.
Идеология капитала видит в человеке лишь начала врождённого эгоизма, якобы не изменившиеся ни на йоту с библейских времён….

…Возврат к буржуазным нормам общежития в России – лишнее доказательство научности социалистического учения, способного лишь в условиях непрестанного развития теории быть практикой. Чуть произошла остановка у теоретиков и общество тут же от сложных искусственных отношений обращается к естеству низшей формации. Это нужно понимать всегда: социализм – искусство правильной человеческой жизни, как бы нынче не плевались в это учение циники и прохиндеи, но искусство, работающее только при условии крепкой своевременной теории…

…По всем принимаемым решениям в аппарате государственного управления можно сделать неутешительный вывод – им вообще не хватает средств для решения социальных вопросов в обществе. Ни на что не хватает! Наверху подросло новое поколение уже внуков и кое у кого правнуков, а им нужно для жизни больше чем отцам. Подросли внуки и со стороны низших сословий…
А механизм управления государством в общем низведён до способа простейшего выжимания труда из работающего населения. Штрафы, налоги, конфискации, поборы – древнейшие способы опытным путём просто выжить, зажав общество в тиски полицейского управления. Для этого создан гигантский слой чиновничества. Кажется в этот слой устремлено всё, что способно ещё к движению. Общество превращается в разлагающегося монстра…

…Мы всё время сравниваем эпоху сталинизма, время роста экономики страны, становления державности, роста самосознания народов Союза с нынешним временем, желая и сегодня достичь результатов построения советского общества. Увы! В руках сталинского государства, был весь трудоресурс идеологически связанного общества, была вся экономика страны, временно складывающаяся в обособленный локальный опыт производства, несколько независимого от глобальных экономических процессов. Ныне, вернувшаяся частная собственность на средства производства, создаёт другое производство, подчиняющееся всё более и более мировым запросам, и естественно другое государство, которому уготовано уже другое место в экономике мира. И если прежнему устройству общества требовалось при разрастающемся производстве увеличивающееся числом и возрастающим интеллектом активное население, то новой формации, как показывают последние годы общественного упадка, требуется ограниченное и числом и образованностью количество народа…

…Советское государство на сто процентов зависело от народа, поскольку идеи индустриального роста всегда требуют вовлечения в производство всё больших сил. Нынешнее государство – другая форма управляющего механизма, зависящая от совсем другой формы хозяйствования на огромной территории федерации. В результате «т.наз. перестроечных» в реальности грабительских процессов огромная собственность всего народа, территории и недра оказались в безраздельном владении, сложившегося в некое государство управленческого чиновничьего механизма и определённого незначительного числа частных лиц. Энергии прежней советской формации ещё придают достаточно силы и некоторый авторитет этому образованию в международном плане. Отсюда его амбиции и гонор, построенные лишь на значительности территорий, их недр и военно-конспирологических форм управления ими. Народ ещё нужен для формы, хотя и является препятствием к абсолютной доминанте сырья в отношениях новоявленного «хозяина страны» с мировым производством и распределением…

…Вернувшись некоторым образом в капитализм страна, конечно же, сблизилась с мировым капиталом, определившим сразу же ей «надлежащее» место. Это в целом подвергло прессингу её вполне достаточное по гуманитарным меркам благосостояние со стороны мировых сил, заставивших страну увеличивать потребление извне, но сократить производство внутри. Потому страна, как экономическая единица несколько обособленная при социализме, потеряла много сил, приноравливаясь к мировому производству, где её, в общем-то, никто не ждал. В индивидуальном же порядке общество, соприкоснувшись с культурой несколько иного порядка, испытывает сословный распад, при котором наблюдается как обеднение масс, так и рост состоятельности незначительных групп населения. Это явление и способствует образованию некоего управленческого механизма, пытающегося остановить абсолютный распад того, что принято называть народом…

…Первое, что сделал капитал с Союзом, сломал производственные отношения. Использовав определённые рычаги и точки воздействия психологического свойства, его идеологи запустили механизм дележа в обществе. Надо полагать в советской системе, какой бы народной её ни задумывали коммунисты, сохранились даже после великого социального слома возможности возврата в общество принципов оголтелого беспредела в отношении к национальным достояниям. Теперь эти принципы бесстыдного грабежа и лежат в основе возрождающейся буржуазной культуры, громоздящейся на осколках советских наработок. Это несколько похоже на революционное становление и прежней сломленной формации, с той лишь разницей, что коммунисты ставили задачу счастливой жизни для всех, отрицая право собственности на средства производства. Теоретики такой жизни оказались слабы – общество в нужный момент не нашло способа устоять и защитить право владения наработанного за годы социализма. Ныне уже правит частная собственность не для всех. Она создаёт свою «культуру» на основе разграбленной советской экономики. Она же и формирует механизм, который будет наделять правом сильного и удачливого в грабеже, и защищать уверенного в своей «правоте». Собственность всегда готова пресекать любые посягательства на себя. Потому так кровавы драки в веках за неё…

…Страна приобщается к мировому способу производства поставками сырья, утрачивая свои способности производить на мировом уровне, забывая своё ремесло, теряя навыки и умение трудиться по-своему, всё более и более впадая во внешние долги. Устроившись частью таким либеральным образом несколько сытнее, народ, тем не менее, прекращает рождаться. Мировому порядку это вероятно то, что надо.
Капитал поставил задачу возродить собственника в стране, где собственность на средства производства утратила своё значение. При развале неплохих советских наработок, по понятным причинам, гигантское производство не становится абсолютной собственностью немногих. Да и законы капиталистического становления позволяют наживать значительное состояние, только приспосабливаясь к основательной собственности. В случае с нами это новоявленное буржуазное государство, отказавшееся якобы от права обладать собственностью предыдущей формации, и отдающее наработанное предыдущими поколениями в руки нарождающихся буржуа якобы с обязательной пользой для всего общества. Какая польза обществу от такого шараханья назад к началам капиталистических отношений, мы наблюдаем уже тридцать лет. Общество, погрязнув в растаскивании общественного якобы ничейного производства, до конца утрачивает силу и способность активного товарного производства. Поскольку занято растаскиванием по частным карманам того, что совсем недавно было общим, чтобы как можно быстрее пополнить ряды частников. В этом и некоторое объяснение, и безнаказанность разгула коррупции и казнокрадства…

…В худой час, перехватив из нерасторопных рук народное производство, хваткие ребята постарались быстро растащить его, чтобы и следа не осталось общественного. И теперь записывают свою пронырливость как аргумент в пользу себе, вознаграждая себя за «сохранение страны и государства» так щедро, что «оставшемуся с носом» обществу стало не по себе. Всем захотелось того же, но быстрое понимание, что для всех не хватит, заставляет народ вновь и вновь находить великую важность в советском способе производства…

…Одно дело призывать к общественному труду ради всех, и совсем другое любым способом уговаривать общество работать в пользу единиц. Хотя эффективность того и другого вариантов весьма неопределённа в зависимости от складывающихся сословных, производственных и пр. интересов…