Крестоносцы пустоты

Любые виртуальные вселенные неизбежно порождают своих собственных кумиров и идолов. Со временем энергия и страсть, обуявшие толпы их поклонников, обязательно начнут искать выход за пределы тесных рамок синтетических миров. И, однажды вырвавшись на волю, новые боги способны привести в движение целые народы, охваченные жаждой лучшей доли и вожделенной справедливости.
И пусть людей сняла с насиженных мест случайная флуктуация программного кода, воодушевляющие их образы призрачны и эфемерны, а знамена сотканы из ложных надежд и манящей пустоты. Если Идея сумела завладеть умами тысяч и миллионов, ее уже ничто не остановит.
Пришло время нового Крестового Похода, который навсегда изменит наш мир.

Страна овец. Финальная глава.

--------

Боль ударила Вадима в лицо раскаленным молотом, и у него вырвался невольный стон. Сколько бы он ни готовился к «всплытию», ожидая самое худшее, итог все равно заставлял морщиться и чертыхаться.
Роль спарринг-партнера неизбежно подразумевает определенные издержки в виде опухшего от синяков лица и истертых в кровь костяшек пальцев, но Вадим так и не смог научиться воспринимать их как нечто должное. И это он пока еще не пытался пошевелиться. Тогда к прочим неудобствам добавятся и ноющие мышцы, и намозоленные ступни, и гудящая голова, схлопотавшая не один десяток ударов. Хорошо, если сегодня обойдется без сотрясения мозга.
Вадим осторожно, чтобы не потревожить свежие раны, запустил руку под подушку и вытащил свой коммуникатор. На экране высветилась сумма, перечисленная только что на его личный счет. Весьма приятная сумма, надо сказать, размер которой сполна искупал понесенные издержки. Теперь как минимум пару недель он будет избавлен от необходимости давиться стандартными пайками и гадать, хватит ли у него кредита на оплату доступа в премиум-сегмент Вирталии.
Тем не менее, он не мог не засомневаться, стоят ли того его жертвы, и сомнения только усилились, когда Вадим попытался подняться с кровати. Хороший гонорар вполне резонно требовал серьезной работы, и жадность, толкнувшая его на участие в боях без правил теперь оборачивалась не только разбитой физиономией, но и ломотой во всем теле, сполна вкусившем и болевых и удушающих приемов.
И ведь никто не заставлял его так над собой измываться! Вадим сам решил немного подзаработать, избрав самый простой, как ему тогда казалось, способ – сдачу своего тела в аренду.
Разумеется, такого рода фокус балансировал на самой грани легальности, но пока соответствующую лазейку в законах не успели законопатить, многие обитатели Вирталии активно ею пользовались. И в самом деле – пока твое сознание поглощено приключениями и битвами на виртуальных просторах, почему бы не отправить оставшееся без присмотра тело на заработки? Состоятельные чудаки порой выкладывали весьма солидные суммы за, скажем, присутствие в доме настоящей, живой горничной вместо пластикового дроида.
Репетиторы, няньки, садовники, водители… – в век кибернетических помощников живые работники вновь вошли в моду, позволяя прихвастнуть перед соседями или знакомыми. А аренда дайва позволяла потешить свое тщеславие за относительно небольшие деньги. Пусть даже он слегка туповат и ограничен в навыках заложенной в имплант программой. Зато живой!
Несомненно, все это выглядело как экзотическая форма проституции, и постоянно присутствовал риск, что после всплытия из Вирталии прежний хозяин обнаружит свое тело, использованным… кхм… не совсем по назначению, а то и вовсе «выведенным из строя», но на такой случай в договоре присутствовал пункт о страховке. К счастью, до сего дня ни Вадиму, ни кому-то из его знакомых прибегать к нему не приходилось.
Хотя сейчас Вадим уже не был так уверен, что сегодня все также обойдется. Тело ломило просто немилосердно!
Он сунул ноги в тапки и заковылял в душ, придерживаясь рукой за стену.
Роль напарника для спаррингов ожидаемо сопровождалась определенными потерями, но и оплачивалась существенно выше, нежели простые работы по дому. Вдоволь нарезвившись на виртуальных аренах, заядлые игроки вновь почувствовали вкус к реалу, желая доказать себе и окружающим, что их достижения не ограничиваются одной лишь симуляцией, что они и в самом деле способны выйти на настоящий ринг и поколотить живого противника из плоти и крови.
Но для тренировок непременно требуется партнер. А где его взять, если услуги настоящего тренера могут обойтись в целое состояние? И тут на помощь вновь пришли арендные дайвы, на которых так удобно отрабатывать связки и троечки под чутким руководством наставника, бормочущего указания через наушник и регулирующего прыткость оппонента в соответствии с настроением заказчика. Вполне возможно, что некоторые из клиентов выбирались в реал исключительно ради возможности кого-нибудь безнаказанно отколошматить. Ведь никакая симуляция не сможет воспроизвести то незабываемое ощущение, когда твой кулак так удачно въезжает в челюсть противника. И тут даже больших усилий не требуется, ведь врага всегда можно немного притормозить, нажав пару кнопок на пульте и выбрав приемлемый уровень сложности…
В первое время Вадим и не подумывал о том, чтобы отдать себя на избиение, но со временем предлагаемые гонорары манили все сильней. Он уже отвык от прозябания на стандартном пособии и его растущие аппетиты требовали большего. За своей физической формой он исправно следил, и какие-либо противопоказания, не позволявшие ему принять участие в таких тренировках, отсутствовали. В конце концов, он решил рискнуть и попробовал.
Да, это оказалось больно. Но сумма, заполученная тогда Вадимом на счет, подействовала как хорошее болеутоляющее, и он счел издержки вполне приемлемыми, чтобы вернуться на ринг еще разок. Ведь человек с реальными деньгами в кармане запрыгивал вверх по социальной лестнице сразу на несколько ступенек и Вадим не испытывал ни малейшего желания отрекаться от своего нового статуса, да еще заработанного такой немалой ценой.
Включив свет, Вадим на секунду зажмурился, собираясь с духом, после чего открыл глаза и посмотрелся в зеркало…
Ну, что тут можно сказать? Бывало и хуже. По ощущениям, во всяком случае, казалось, что пол-лица в фарш превратилось, но нет. Синяки, ссадины, засохшая кровь под носом, заплывший левый глаз – однако все это бесследно сгинет уже дня через три-четыре. А деньги-то останутся! И весьма немалые!
Вадима вновь охватил раздрай внутренней борьбы, когда здравый смысл пытался урезонить разбушевавшуюся жажду большего. Еще недавно гонорар, полученный за первый боксерский спарринг, казался ему настоящим богатством, но начальное возбуждение быстро прошло, счет очень скоро опустел, и душа настойчиво потребовала продолжения. Он же только-только начал привыкать к безупречному и восхитительному миру, выстроенному в премиальных секторах Вирталии, покупкам в нормальных магазинах, и возвращаться к обмену талонов на стандартные пайки и безликие серые шмотки совершенно не хотелось!
Он взял новый контракт, потом еще один, и еще… Но очень скоро даже этих средств стало не хватать для удовлетворения его непрерывно растущих запросов. К хорошему же быстро привыкаешь. В поисках заработка Вадим обратил свое внимание на бои без правил, где платили существенно больше, но и вероятность схлопотать серьезную травму ожидаемо оказывалась куда выше. После непродолжительных колебаний он все-таки решил рискнуть и вот теперь, стоя перед зеркалом и изучая свою опухшую физиономию, переливающуюся всеми цветами побежалости, в очередной раз испытывал вполне объяснимые сомнения в верности сделанного выбора.
Вадим, старчески кряхтя, забрался в душевую кабину и включил расслабляющий режим. Тугие струи горячей воды ударили в спину, массируя ее пульсирующими волнами. Боль постепенно отступала, и в голове снова проступили мысли о целесообразности подобных жертв. В конце концов, он же не сможет сполна насладиться заработанным богатством, если в очередном бою ему сломают спину, верно? И от страховки в такой ситуации вряд ли будет большой толк. Почему бы, наконец, не остепениться и не сбавить темп? Всех денег все равно не заработаешь. Существуют ведь и менее рискованные способы заработать себе на кусок хлеба.
За завтраком, уминая приготовленный кухонной станцией пышный омлет, Вадим вывел перед собой список предлагаемых вакансий. Он сразу отринул все варианты, подразумевающие возможный риск для здоровья, подыскивая себе что-нибудь менее экстремальное и опасное для здоровья и жизни.
Выгуливатель собак? Вот еще!
Сиделка? Пф!
Дворецкий? Ну, это еще куда ни шло, но придется обождать, пока лицо вновь не обретет нормальные форму и цвет. Ладно, в другой раз.
Поскольку Вадим не в первый раз выступал на бирже дайвов, то у него уже успела сформироваться определенная репутация, открывавшая доступ к более интересным вакансиям, которые, как правило, не предлагались человеку «с улицы». Как ни крути, а такого рода бизнес с точки зрения морали, да и закона выглядел все же несколько сомнительным. Как заказчикам, так и соискателям приходилось проявлять разумную осторожность, чтобы не вляпаться в совершенно излишние неприятности. И зачастую речь тут шла не столько о чем-то предосудительном или противозаконном, сколько о слегка… скользком, что ли. За решетку не упекут, но пятно на всю жизнь останется. Именно поэтому подобные вакансии предлагались только проверенным людям, уже не раз бравшимся за сложные заказы и после не жаловавшимся на последствия.
Вадим прокрутил список вниз, сосредоточившись на заявках, помеченных мигающим восклицательным знаком. Любопытно же, за какие услуги заказчики готовы платить проверенным исполнителям более обычного.
Как и следовало ожидать, подавляющее большинство предложений касалось интимных услуг, когда, пресытившись синтетиками, состоятельные клиенты жаждали «живого» общения. Тут, конечно, суммы гонораров и страховок оказывались существенно весомей, нежели в прочих случаях, но Вадиму, да еще с разбитой физиономией тут делать было нечего.
Чуть дальше его внимание привлекло еще одно объявление, выглядевшее на фоне прочих даже немного странно. Для участия в отправлении религиозных обрядов требовался дайв спортивного телосложения и с проверенной репутацией.
Дайв?! Для религиозных обрядов?! Вы серьезно?!
Сочетание ультрасовременных нейроимплантов и дремучего мракобесия выглядело настолько нелепым оксюмороном, что Вадим едва не рассмеялся, однако боль в свежих синяках отвадила его от этой затеи. Неужто у служителей Веры нынче так туго с кадрами, что приходится добирать персонал, одалживая дайвы на полукриминальной бирже?! Куда катится мир?!
Тем не менее, если не отвлекаться на чудаковатость самой вакансии, предложение выглядело исключительно заманчиво. Никаких дополнительных условий, касающихся внешности или размера обуви, не выдвигалось. Риск – нулевой, срок – завтра с девяти вечера до полуночи, оплата – более чем достойная. Так какого черта?!
Вадим отложил вилку в сторону и ткнул кнопку подтверждения.

* * *

Перегрузка наступила мне на грудь своим тяжелым кованым сапогом, вжимая в кресло и не давая сделать вдох. Казалось, что под ее напором уже трещат ребра и рвутся внутренности. Однако брошенный на панель взгляд чуть ли ни издевательски извещал о том, что мы пока добрались только до четырех «же». А я сегодня самонадеянно обещался вытерпеть до шести! Проклятье! Придется терпеть, иначе засмеют, как пить дать!
Я крепче стиснул зубы, как заклинание крутя в голове одну и ту же мысль – я должен вынести все это ради будущего человечества, ради будущего Земли! Я должен!
Глаза заволокло темной пеленой, и правая рука, оставленная без присмотра, упала на красную кнопку экстренной остановки. Гул начал постепенно стихать, мельтешение бьющих по глазам огней начало распадаться на отдельные вспышки, и бессердечная перегрузка убрала свою ногу с моей грудной клетки. Ну вот, я снова проиграл.
Центрифуга коротко дернулась, окончательно остановившись, и над моей головой распахнулся люк.
– С возвращением на землю! – обслуживающим центрифугу техникам такая вещь, как сочувствие, похоже была неведома, – Вы там еще живы?
– Не уверен, – прохрипел я, расстегивая ремни, – надо бы у врачей уточнить.
– Олег Викторович, вы как? – в проем, заполонив собой почти половину кабины, просунулась вихрастая шевелюра Антона, моего куратора по тренировкам.
– Опять облажался. В прошлый раз и то лучше выступил. Староват я уже, наверное, для таких подвигов.
Я выбрался из кресла, борясь с искушением себя ощупать, поскольку мне казалось, что после перенесенных нагрузок мое выжатое тело стало плоским как опустошенный тюбик зубной пасты.
– Вы что?! Мы сегодня за пять с копейками перевалили! И все медицинские показатели оставались в пределах нормы, – Антон подал мне руку и помог вылезти на помост, – Для новичка и почти без подготовки вы держались просто отлично! Многие даже более молодые выглядят куда хуже! Немного практики – и станете настоящим космонавтом!
– Да ладно меня утешать-то!
– Я честно! – парень чуть не обиделся, – И я абсолютно уверен, что с медкомиссией у вас проблем не будет. Вы в отличной форме.
– Ага… бодр, подтянут, как атлет, обожравшийся котлет, – я безнадежно махнул рукой и побрел к выходу, расстегивая комбинезон.
Вообще-то, если уж начистоту, то сегодняшний результат меня и вправду порадовал. Да, как обычно, хотелось большего, но и нынешнее достижение выглядело вполне достойно, так что Антон если и кривил душой, то самую малость.
Ведь в прошлый раз я вырубился уже на четверке, а сегодня поплыл только после пяти «же». Прогресс налицо! Тем более что формальные требования ограничивались сохранением работоспособности при трех. Маловероятно, конечно, что в полете может потребоваться какое-то содействие от профессионального химика-технолога, но соответствовать нормативам все же следовало. Кто же знает, как оно может обернуться.

Скажи мне кто-нибудь лет пять назад, что я буду жить и работать во «внешнем мире» за Стеной, чувствовать себя при этом вполне счастливым и всерьез готовиться к командировке на металлургическое предприятие, строящееся в поясе астероидов, я бы даже санитаров вызывать не стал, ибо медицина здесь уже бессильна. Только эвтаназия. Но Жизнь порой оказывается вычурней любого бреда, делая возможным то, что ранее не посещало тебя даже в самых дурных снах.
Когда Овод ошарашил меня, что за Стеной существует и активно развивается своя масштабная космическая программа, у меня ушло немало времени, чтобы подобрать челюсть с пола. Но вот, пожалуйста, я уже почти неделю проходил тренировки на центрифуге, а с понедельника меня ждали занятия на имитаторе невесомости. Отработкой разнообразных нештатных ситуаций на симуляторе корабля я занимался уже без малого месяц.
Разгерметизация, отключение связи или энергоснабжения – следовало быть готовым к любому повороту, пусть даже в действительности самой страшной катастрофой станет перегоревшая лампочка. И поэтому мне волей-неволей пришлось подтянуть свои познания и навыки по весьма широкому профилю задач. От астрономии и баллистики до экстренной медицинской помощи.
Единственной ложечкой дегтя во всем предстоящем медовом великолепии оставалась разлука с Юлей, и нашим годовалым Кирюшей. Разумеется, заботу о малыше вполне было можно перепоручить няне, но мы все же предпочитали растить и воспитывать сына самостоятельно.
Да и формат моей командировки не предполагал семейного отдыха, более напоминая вахту на далеком полярном промысле. Тут уж не до домочадцев со скарбом и малыми детишками, тут выживать и работать надо.
Мы с Юлей долго обдумывали полученное мной предложение, взвешивая все его плюсы и минусы, и только по итогам семейного обсуждения я дал на него свое согласие, несмотря на то, что такая командировка несла с собой не только серьезные издержки, но и очевидный риск. И здесь, как ни странно, на наше решение оказал существенное влияние такой неожиданный фактор, как ответственность за будущее потомков и человечества в целом.
Звучит нелепо и даже смешно, правда? Я сам, помнится, немало подивился и столь неожиданным мыслям, обосновавшимся в моей голове, и тому факту, что Юля вполне разделяла мою точку зрения.
По всей видимости, дело в том, что люди, вышвырнутые на обочину цивилизации, очень скоро понимают, что их дальнейшее существование всецело зависит от совместных слаженных действий. В такой ситуации оголтелые индивидуалисты обречены на неизбежное вымирание, и только те, кто, сбившись в тесный коллектив, как единое целое работают на свое общее благополучие, получают хоть какие-то шансы на успех.
Жесточайший экономический кризис, разделивший современную Историю на «до» и «после», и рассекший мир на части как метафорическими и так и вполне реальными стенами, казалось, навсегда отбросил значительную долю человечества в дремучее средневековье и обрек на вымирание. Те, кому посчастливилось жить в границах Первого Мира, вполне оправданно считали себя избранными, поднявшимися на борт Ноева Ковчега, несущего уцелевший очаг Цивилизации и Культуры сквозь штормовой океан войн, нищеты и голода, в который превратилась большая часть остальной планеты. Жуткими историями о том, что творится по ту сторону Стены, мамаши пугали своих непослушных сорванцов, а угроза депортации превратилась в наказание пострашней смертной казни.
В действительности же ситуация выглядела несколько иначе.
Кое-где люди и в самом деле скатились к откровенному варварству, существуя исключительно за счет разбоя и работорговли. В некоторые районы даже армия предпочитала не соваться, ограничиваясь охраной границ и возведением многих километров инженерных заграждений, которые, видимо, и послужили прообразом той самой Стены.
Другим территориям повезло чуть больше, и там населению удалось удержаться от ввязывания в бесконечные кровавые междоусобицы, но на этом вся их удача и заканчивалась. Жизнь в отрыве от всех благ цивилизации – не сахар. Голод и болезни являлись постоянными спутниками тамошних обитателей, для которых каждый день мог стать последним. Власти более благополучных регионов время от времени отправляли в те края миссии для проведения вакцинаций или мероприятий по ограничению рождаемости. Ведь для любого родившегося и выросшего за Стеной человека стремление выбраться в Первый Мир становилось подчас смыслом самой жизни. И удержание численности потенциальных иммигрантов в приемлемых рамках превращалось в вопрос безопасности. А эпидемии так и вовсе никаких границ не признают.
Но среди всеобщих разрухи и деградации попадались и более-менее благополучные очаги, где сохранилась определенная промышленность, позволявшая обеспечить вполне приемлемый уровень жизни. Логично рассудив, что их дальнейшие перспективы неразрывно связаны с расширением и развитием имеющегося потенциала, люди засучили рукава и принялись за работу, выжимая максимум из того скудного пайка, что им достался. И, надо сказать, немало в этом преуспели! Дошло до того, что на промышленный потенциал этих кластеров обратили внимание многие компании, базирующиеся в нашей метрополии.
Довольно быстро выяснилось, что многие производственные процессы выгоднее перенести на предприятия, расположенные за Стеной, а вслед за промышленностью туда же постепенно начали мигрировать центры исследований и разработок. Пока еще Первый Мир оставался безоговорочным лидером в области технологий развлечений и ублажения человеческих капризов и прихотей, но даже здесь все больший процент работ отдавался вовне.
Сам же Первый Мир тем временем претерпевал целую череду трансформаций, порожденных, быть может, слишком уж безбедным существованием. Подобно тому, как у человека, помещенного в стерильную среду, оставшаяся без работы иммунная система постепенно сходит с ума, провоцируя все более острые аллергические реакции на любую мелочь, закуклившееся внутри Стены общество также начало демонстрировать все более тревожные признаки деградации.
Начиналось все с Психокоррекции, пытавшейся создать человека без изъянов и пороков, но лишь разжегшей в итоге конфликт между «пустышками» и «чистыми». Затем точно такой же волшебной пилюлей, способной излечить любые душевные болезни, казались Медиаторы, обещавшие сделать счастливыми всех без исключения, но которые, сами оставленные без присмотра, очень скоро доигрались до смертельно опасного передоза. А подавляющее большинство простых людей, тем временем, все глубже погружалось в синтетические миры Вирталии, неделями не всплывая в реальность и порой по много месяцев не покидая своих крохотных жилых квартир-капсул.
В этой связи у меня в голове раз за разом рисовалась одна и та же ассоциация, когда внешний мир представлялся эдаким жилистым трудягой с грубыми намозоленными ладонями, который вынужден пахать с утра до вечера, чтобы прокормить себя и свою семью, а символом Первого Мира выступал заплывший жиром домосед, с трудом добирающийся даже до уборной и крайне смутно представляющий себе, как устроена жизнь за давно заросшим паутиной и грязью окном.
Для меня самого первая командировка за Стену стала самым настоящим шоком, когда рухнули все ранее выстраиваемые образы и концепции мироздания. Я увидел совершенно иное общество, закалившееся в целой череде испытаний, познакомился с людьми, не чурающимися дерзких экспериментов и риска, я попробовал на вкус другую, терпкую и острую жизнь, полную авантюр, свершений и открытий. И, знаете что, мне это пришлось по душе!
Ту поездку на завод «Тарпан изотоп» я считаю едва ли не самой большой удачей в своей жизни.  Моя судьба, вообще, сложилась крайне причудливым образом, регулярно бросая меня в самое пекло событий, оказывающих влияние на ход Истории. Мне «посчастливилось» стать непосредственным участником и трагедии в «Айсберге» и скандала со «Светлым городом». Так что на нехватку такой вот своеобразной «удачи» я никогда не жаловался, и время от времени мне даже хотелось немного поскучать.
Но не тут-то было!
Расширение производства требовало ресурсов, и исчерпание почти известных месторождений редкоземельных металлов заставило людей обратить взоры в космос. Ведь один-единственный железно-никелевый астероид средних размеров способен удовлетворить потребности человечества в кобальте, марганце, молибдене и прочих ценных металлах на сотни лет вперед!
Таким образом, я снова оказался вовлечен в проект по спасению нашей цивилизации. На сей раз от ресурсного голода. И с полным правом мог говорить об этом, не обрамляя пафосные фразы в извиняющиеся кавычки. Я и в самом деле искренне верил в значимость и судьбоносность своей миссии.

В раздевалке, добравшись до своего коммуникатора, я обнаружил на нем дюжину пропущенных вызовов от Юли. Она прекрасно знала, где я нахожусь, и что во время тренировок я не смогу отвечать на ее звонки. И, тем не менее, она продолжала названивать снова и снова. А это означало, что произошло нечто действительно серьезное.
– Что стряслось? – я не стал тратить время на приветствия и прочие банальности.
– Отец в больнице. Кровоизлияние, – годы работы в секретариате Лиги научили ее излагать свои мысли кратко и четко, – Состояние тяжелое. Я вылетаю сегодня вечером. Ты со мной?
Способность Юли при необходимости переключаться в режим бездушного робота иногда меня откровенно пугала. Когда хорошо знакомый тебе человек начинает рассуждать о других людях, оперируя категориями, вроде «плюс», «минус», «работа», «отказ», то хочешь, не хочешь, а начнешь беспокоиться, примеряя такого рода оценки на себя самого.
Вообще, наши с ней отношения, несмотря на прошедшие годы и рождение Кирюши, до сих пор вызывали у меня определенное недоумение.
Холодной, расчетливой и предельно трезвомыслящей наследнице Клана Саттар не пристало идти на поводу у сиюминутных эмоций и связывать свою судьбу с человеком, обитающим, так сказать, этажом ниже, но Юля никогда не обращала внимания на мнение окружающих. Она всегда поступала так, как считала нужным. Здесь и сейчас. Пусть даже в ущерб имиджу и репутации.
И, знаете что, интуиция ее еще ни разу не подводила. Ее отчаянные и дерзкие выходки неизменно приводили в итоге к росту популярности и повышению авторитета. Даже ее отец, пусть неохотно, но признавал, что Юля обладает удивительным чутьем, позволяющим любой поворот событий обращать себе на пользу.
Именно поэтому я ощущал себя немного неуютно – от меня-то ей никакой выгоды не перепадало.
Но шли годы, и я начал уже воспринимать Юлю как вполне обычного человека, пока экстремальная ситуация не пробудила вновь к жизни ее темное механистическое нутро.
– Ты со мной?
– Разумеется! Когда вылетаем?
– Сегодня вечером. Билеты я уже забронировала.
– А как же Кирюша?
– Я уже договорилась с няней. Сложностей не будет.
И вот так всегда. По большому счету все ее вопросы являлись пустой формальностью. Ведь «Билеты я уже забронировала». Все учтено и предусмотрено ее холодным и расчетливым умом. Сопротивление бесполезно.
– Хорошо, скоро буду.

Всю дорогу до дома меня не покидало ощущение, что я не особо уверенно контактирую с землей под ногами. Александр Саттар, один из руководителей Лиги, всегда казался мне незыблемым монолитом, скалой, способной вынести любые потрясения. Известие о том, что его свалила болезнь, реально выбило меня из колеи. Да и прочие члены Лиги, полагаю, чувствовали себе немногим лучше.
Несомненно, за прошедшие несколько лет власть и влияние Лиги Корректоров существенно усохли, и ее участники более не могли свысока поплевывать на простых смертных, но и того, что оставалось, с лихвой хватило бы на несколько императорских семейств. Одной из основных заслуг Александра Саттара на посту ее Председателя являлось то, что в череде скандалов и кризисов ему удалось Лигу не только сохранить, но и в значительной степени зацементировать ее привилегированное положение, пусть и не настолько влиятельное как прежде. Таким образом, вакуум, образовавшийся после ухода Председателя со сцены, вполне мог засосать в себя очень и очень многое, превратив все его достижения в труху.
Мне в голову упорно лезла аналогия с внезапно прихворнувшим слоном, на спине которого доселе покоился наш мир. Мало того, что двое его оставшихся коллег могут и не вынести резко возросшей ноши, так они непременно еще и перегрызутся между собой за оставленное им наследство.
Как ни крути, а перспективы рисовались исключительно тревожные и смутные. И наши личные хлопоты виделись лишь мелкой рябью на гребне неотвратимого девятого вала накатывающих проблем.

– Переодевайся быстрей! – Юля буквально втащила меня в дом, – Алан на связи, и у него есть что-то важное для нас.
– Алан?! – опешил я.
– Да. Давай быстрей!
Юля метнулась обратно в гостиную, а я, на ходу скидывая кроссовки, побежал в ванную помыть руки, которые после занятий в тренировочном центре все еще пахли металлом и машинным маслом.
Я никогда не отличался страстной ревнивостью Отелло, но тот факт, что моя супруга висела сейчас на линии со своим бывшим, немало меня взбудоражил. Внутри меня всколыхнулась давно позабытая первобытная агрессия, требующая оградить свою половину от излишнего внимания других самцов. Что ни говори, а homo sapiens, несмотря на все свои технологические достижения, еще недалеко ушел от скачущей по ветвям обезьяны. Мне пришлось немного поднапрячься, чтобы войти в комнату с более-менее нейтральным выражением лица.
– Привет, Олег! – поприветствовал меня Алан, как только я переступил порог.
– Привет! – отозвался я, небрежно махнув рукой и усаживаясь на диван рядом с Юлей.
Я не разговаривал с Аланом с самого момента нашего отъезда, и сейчас, получив возможность как следует его рассмотреть, я не мог не отметить, насколько сурово обошлись с ним прошедшие годы. В иной обстановке я вполне мог бы его и не узнать, настолько сильно он изменился.
Легкая инфернальность никуда из его облика не исчезла, черные как смоль волосы и мефистофелевский нос с горбинкой никуда не делись, но я не мог не отметить, что в Алане появилась какая-то… обреченность. Примерно так, возможно, выглядит выложившийся до предела спортсмен, который уже знает, что на призовое место он может не рассчитывать, но добежать дистанцию до конца ему все-таки надо. Человек, который впереди уже не видит никакой перспективы, человек, у которого отобрали мечту.
Скандал со «Светлым городом» и так попортил ему немало крови, а тут еще я у него жену увел – было от чего впасть в депрессию. Но все же самым сильным ударом для Алана стало предательство Киры и последовавшее за этим временное отстранение от работ над архитектурой Вирталии, в которую он вложил немалую часть своей души. Понимание того факта, что тебя банально использовали, а потом еще и назначили козлом отпущения, кого угодно заставит сунуть голову в петлю, и то, что Алан в таких условиях сумел сохранить остатки разума и здравого смысла, свидетельствовало об изрядном запасе его внутренней прочности.
Хотя без последствий не обошлось, о чем свидетельствовала проступившая на его висках серебристая седина. А отпущенная им черная с проседью борода делала его не столько старше, сколько мудрее. По крайней мере, внешне. Глядя с моей колокольни, этот штрих только придавал ему респектабельности, в отличие от моей собственной изрядно прореженной прожитыми годами макушки, что лишь добавляло мне поводов для неприязни. Ничего не могу с собой поделать, вы уж извините.
– Для начала я хотел бы обрисовать общую ситуацию, – Алан привычно потеребил свой нос, как поступал всегда в моменты глубокой задумчивости или серьезного волнения, – На данный момент Александр находится в тяжелом, но стабильном состоянии. Его мозг пострадал весьма серьезно, но врачам удалось остановить развитие болезни и зафиксировать текущее положение дел.
– И насколько серьезно он пострадал? – от степени дееспособности главы Лиги зависело весьма многое.
– Он полностью обездвижен. Даже моргнуть сам не может, – Алан встрепенулся, – но все когнитивные функции в порядке, соображает он будь здоров, как и всегда.
– Но каким образом все смогло зайти так далеко?! – вспыхнула Юля, – Инсульт – не взорвавшаяся в голове граната, требуется время, чтобы накопились столь серьезные последствия. Как такое вообще могло произойти?
– После твоего отъезда Александр стал совсем нелюдимым, – я видел, как сжались Юлины губы, но она удержалась от ненужных эмоциональных комментариев, – он даже своего робоскретаря отключил. И спохватились мы только после того, как он вторые сутки не отвечал на наши вызовы. Когда приехали, он лежал на полу в прихожей. И, как я понимаю, лежал он там уже достаточно долго. Узнай мы о его приступе вовремя ¬– последствия были бы куда менее тяжелыми, а так мы имеем то, что имеем.
– Понятно, – я почти физически ощущал, каких усилий стоит Юле сохранять такое внешнее спокойствие, – что дальше?
– Ему подключили киберкортекс, чтобы восстановить хотя бы речевые функции… в процессе мы узнали о себе много нового и интересного… мда… Вы же знаете, как он недолюбливает все эти современные штуки.
– Представляю, – мне стоило немалого труда удержаться от улыбки. Александр терпеть не мог все версии нейроинтерфейсов, а импланты так и вовсе ненавидел лютой ненавистью.
– Проблему вполне можно было бы разрешить установкой нейронных шунтов, но очевидно, что сам пациент от такого варианта откажется наотрез.
– Какие имеются альтернативы? – я чувствовал, что у Алана есть, что предложить, иначе бы он и не позвонил, но его следовало аккуратно подвести к нужному повороту беседы, дать ему необходимый толчок, повод.
– Оцифровка.
– Это что еще за зверь?
– Мы уже несколько лет работаем над технологией квантовой памяти, позволяющей хранить фантастические объемы данных, не требующих абсолютной достоверности, – Алан запрыгнул на привычную тему, и дело сразу же пошло заметно веселей, – Звук, изображение и все тому подобное. А некоторое время назад мы начали экспериментировать с оцифровкой сознания.
– Чего-чего? – твердая земля в очередной раз выскользнула из-под моих ног.
– Мы воспроизводим в квантовом массиве точную копию высокоточной томографической картины, снятой с работающего мозга. Создаем, так сказать, цифрового двойника, полностью идентичного оригиналу. Эксперименты с крысами и собаками показали, что технология вполне работоспособна, и теперь мы вплотную подошли к опытам на людях…
– То есть мой отец для тебя – всего лишь удобный подопытный кролик?
– Он сам предложил такой вариант, – Алан пожал плечами, ¬– Я держал его в курсе всех наших последних работ, и он прекрасно понимает, что к чему. Или рискнуть и войти в историю, или всю оставшуюся жизнь провести в роли бесполезного овоща. Вот ты сама что бы предпочла?
– Но он же бешено ненавидел все импланты, говорил, что никогда и никому не позволит лезть себе в голову! Почему отец так резко изменил свое мнение?
– Ну, в данном случае он наоборот, сам попробует залезть в нашу систему. И такая перспектива, как мне показалось, изрядно его забавляет. Он воспринимает такой поворот как нечто вроде изощренной… мести. Фигурально выражаясь, разумеется.
– Ты точно уверен, что его, эти, как их… когнитивные функции в порядке?
– В полном! – Алан замотал головой, – Тут у меня нет ни малейших сомнений. Слышали бы вы те тирады, что генерирует подключенный к его мозгу киберкортекс…
– Ладно, понятно, – Юля побарабанила пальцами по столу, – Несокрушимой Преграды у нас в наличии нет, поэтому придется подчиниться Неодолимой Силе в лице моего папеньки. Что дальше?
– Мы планируем провести процедуру оцифровки завтра в нашем Центре Виртуальных Технологий. Дальнейшие шаги будем планировать по ее результатам.
– Но зачем так торопиться? – нахмурился я, – Днем раньше, днем позже… к чему такая спешка?
– Состояние Александра удалось временно стабилизировать, но как долго удастся поддерживать его жизнедеятельность, никто не знает…
– Только что ты говорил, что его состояние стабильно…
– На данный момент – да, – Алан виновато поморщился, – но никто не может дать стопроцентной гарантии, что такое состояние сохранится и завтра. Все очень зыбко, и мы не можем позволить себе излишний риск. Чем быстрее мы провернем соответствующую операцию – тем лучше.
– Ясно, – Юля решительно рубанула воздух рукой, – Наш гиперджет вылетает сегодня вечером. Завтра утром мы будем у вас. Держи нас в курсе.
– Да. Хорошо, – после таких четких и ясных инструкций у большинства людей, как правило, полностью отключалась воля к сопротивлению. Все уже решено и распланировано, остается только покорно кивнуть. И Алан не стал исключением, – К вашему приезду у нас как раз все будет готово.
Юля отключила связь, а я продолжал стоять посреди комнаты, прикрыв глаза и снова ощущая себя щепкой, подхваченной стремительным бурлящим потоком. Уже в который раз обстоятельства грубо выдергивали меня из уютного кокона выстроенных планов и швыряли на амбразуру неумолимой реальности, которая вовсе не спешила прислушиваться к моим наивным фантазиям. Словно издеваясь, всякий раз, как только мне начинало казаться, что я, наконец, твердо встал на рельсы собственной судьбы, и грядущее более-менее предопределено, как свыше мне немедленно направлялось убедительное опровержение моих нелепых заблуждений.
Чтоб не зазнавался особо.

* * *

Сегодня «всплытие» оказалось на удивление безболезненным. Вадим некоторое время лежал неподвижно, внимательно прислушиваясь к сигналам своего тела, но оно упрямо свидетельствовало, что все в порядке, и беспокоиться не о чем. Даже странно.
Мучимый недоверием к своим собственным органам чувств, Вадим нашарил тапки и потрусил в ванную, чтобы как следует изучить свое отражение. Но, как он ни всматривался, ни единого повреждения на своем теле он обнаружить не смог. Единственное, что напоминало о последнем заказе – застывшие потеки воска на пальцах правой руки. Возможно, его дайв держал зажженную свечу во время богослужения, и уронил на себя несколько капель.
Да подумаешь! Мелочь какая! За ту сумму, что была перечислены на его счет после сегодняшней ночной смены, Вадим вполне смирился бы даже с полноценным ожогом. А горячий воск – не настолько серьезный повод, чтобы изображать недовольство, иначе его деньги вполне могут достаться кому-нибудь другому.
При последующем более детальном осмотре Вадим обнаружил на своем плече остатки полустертого знака, выглядевшего как две параллельных горизонтальных полоски, нечто вроде слегка располневшего знака равенства. Быть может, таким образом помечали себя адепты того культа, в служении которого Вадим принимал участие?
Сфотографировав отражение своего плеча в зеркале, он подсел к терминалу и отправил запрос на поиск  соответствующей информации. Через секунду на экране высветились полученные результаты. Отбросив откровенно нелепые и посторонние, Вадим наткнулся на весьма любопытные сведения.
Одна из трактовок подобного изображения именовалась «Колодец Карруха» и использовалась культом бога Карруха для обозначения путей, которыми он приходит в наш мир. Там еще присутствовали «Врата Карруха», его «Окна», «Перевалы» и прочее тому подобное. Причем все остальные руны также тем или иным образом обыгрывали различные математические символы, посвящая их способностям Карруха к приумножению, разделению, низведению и прочим мистическо-математическим талантам. Что было вполне объяснимо, поскольку соответствующий культ сформировался внутри Вирталии и обитал исключительно в ее виртуальной среде. Адепты культа именно там, в закрытых от посторонних зевак локациях, организовывали свои собрания и проводили службы.
Далее шло подробное описание сути культа, родословной Карруха и его бесчисленных пророчеств, но Вадим промотал этот текст, почти не читая. Все подобные манускрипты на одно лицо. Но он никак не мог сообразить, ради чего адептам данного верования вдруг понадобились люди для исполнения их чудаковатых ритуалов в реале?
Существующее законодательство крайне прохладно относилось к всевозможным сектам и доморощенным религиям, выходящим за рамки традиционных конфессий. Пока они варились внутри симулированных мирков, никто на их счет особо и не беспокоился. Но что могло понадобиться виртуальным верованиям в физическом, осязаемом мире? Какой смысл вытаскивать новомодное, пропитанное ультрасовременными технологиями божество в старомодную реальность, рискуя привлечь к себе нездоровое внимание правоохранителей?
Быть может, сам факт «материализации» культа рассматривался его приверженцами как подтверждение его значимости и истинности? Повышал его авторитет и придавал веса в религиозных диспутах с конкурентами? Несомненно, в Вирталии присутствовали и привычные религии, желавшие любыми путями приумножить свою паству и арендовавшие, порой, целые сектора для своих нужд, так что мешало их виртуальным аналогам двинуться в обратном направлении, обойдя противника с тыла и ударив ему в спину?
Прежние боги одряхлели и ослабли, а их цитадели, возведенные из давно просроченных ценностей и старых заплесневелых заветов, обращались в прах легким касанием пальца. Их гнев и кары более никого не страшили, их символы и атрибуты опустились до уровня стильных аксессуаров и тем для модных тату, а их молитвы и песнопения превратились в сырье для этнической музыки. Время богобоязни миновало, наступила эпоха боговеселья. Новые времена настоятельно требовали новых идолов, адекватных мутировавшему порой до неузнаваемости мировоззрению и отвечавших чаяниям молодого, в значительной степени полувиртуального поколения. На руинах древних святилищ, подобно крапиве на пепелище, щедро взросли новые, незваные и дерзкие кумиры, и Каррух в числе прочих также претендовал на свой кусок религиозного пирога.
Так почему бы и нет?
Коли Карруху удастся переманить на свою сторону достаточное количество приверженцев, но Вадим, будучи на хорошем счету, может рассчитывать на определенные преференции со стороны Его Божественности. Ну а если нет – то ему ведь не убудет, а уже заработанные деньги все равно никуда не денутся. При любом варианте он ничего не терял, а вот приобрести мог очень даже многое! Такими отношениями стоит дорожить!
Рассудив таким образом, Вадим вызвал список заявок и, отыскав в нем новые запросы на участие в богослужениях, поставил сразу несколько отметок о своем согласии. Железо следует ковать, покуда оно горячо, верно?

* * *

Прежде всякий перелет на гиперджете неизменно впечатлял меня своей энергетикой и мощью. Мне нравилось, как разгонная перегрузка вдавливает тело в поскрипывающее кресло, как бы придавая дополнительной весомости моей доселе заурядной личности. Теперь же я не мог сдержать ухмылки, наблюдая за тем как покряхтывают остальные пассажиры, и с высоты приобретенного опыта оценивая текущий уровень ускорения всего в полтора «же». Интересно, как бы вы запели, покрути вас на центрифуге, а?
– Чему ты улыбаешься? – похоже, даже малейшее шевеление моей мимики не проходило для Юли незамеченным.
– Своему былому раздутому самомнению, – хмыкнул я, – Раньше после полета на гиперджете я почитал себя чуть ли не космонавтом, а сейчас понимаю, насколько был наивен и насколько далек от настоящей космонавтики. Так, подпрыгивал немного, полагая, что выгляжу как гордый буревестник.
– Да ты и сейчас – курица сухопутная. Вот когда слетаешь и вернешься живым и здоровым, тогда и будешь зазнаваться.
– Все, молчу.
Замечание супруги всколыхнуло во мне очередную волну рефлексии и самокопания. До инцидента в «Айсберге» я никогда не страдал подобными приступами, но вот после, восприняв пережитое там как своего рода урок, то и дело обеспокоенно оглядывался назад, придирчиво оценивая свои поступки и мысли на предмет проявлений неуместной гордыни.
Раньше, снисходительно глядя с высоты 238-го этажа на копошащихся далеко внизу муравьев-человечков, я пребывал в абсолютной убежденности, что такое положение вещей абсолютно справедливо, и что я в полной мере заслужил свое высокое во всех смыслах положение. Ведь я был лучше!
Последовавшие затем события весьма доходчиво объяснили мне, насколько глубоко я заблуждался, и что в действительности во мне не имелось ни грамма исключительности, и все мое мнимое превосходство – чистейшей воды самообман. Причем опасный, поскольку искажает восприятие окружающей реальности и может провоцировать на совершение непростительных ошибок.
Вообще, удивительно, насколько легко люди соглашаются быть обманутыми, если это хотя бы немного тешит их изголодавшееся самолюбие. Стоит человеку даже немного вырваться вперед в какой-то избранной узкой области, как он немедленно начинает ощущать все нарастающее приятное чувство превосходства над окружающими.
Пробежал с утра десятку в парке – ага! Много ли из тех, кто едет с тобой сейчас в автобусе, могут похвастать таким достижением?
Твою статью приняли в рецензируемый научный журнал – отлично! Окружающие теля бездари даже не догадываются, какой великий человек живет с ними по соседству.
Твой кулинарный блог набрал уже миллион подписчиков – то-то же! А чего в этой жизни добились вы?
Ты выдержал четыре «же» на центрифуге, а вы начинаете жалобно кряхтеть уже при полутора? Ха!
Любая, даже малозначительная мелочь может стать поводом для задирания носа, после чего уже никому не будет никакого дела до того, что скромный старичок из соседней квартиры – всемирно известный нейрохирург, а нечесаный парень, бредущий по тротуару – музыкант, творениями которого заслушивается вся Сеть, и так далее.
Я сделал! Я смог! Я молодец! Я – лучше! Эти мысли пьянят разум и отключают критическое мышление, заставляя человека уверовать в свою исключительность, свою избранность. Ну а там – один шаг до смертельно опасной ошибки, поскольку в основе его отношений с окружающим миром лежит иллюзия, самообман, зияющая пустота.
А вот жизнь за Стеной очень быстро учит различать напыщенное самомнение человека от его реальной ценности. Бесполезные хвастуны здесь просто не выживают. Мне повезло, поскольку мои таланты не ограничивались умением связно плести словеса перед Советом Директоров «Юраско», я действительно знал толк в современных химических технологиях и, если понадобится, мог хоть посреди голой степи построить из подручных материалов реактор нанокаталитического синтеза и запустить его в работу. Что ни говори, а детство, проведенное на свалке за заводом, давало о себе знать.
Такое положение дел вновь давало мне повод возгордиться, и я далеко не всегда оказывался способен оперативно с ним справиться. Подспудное желание презрительно фыркнуть на менее сообразительных коллег нет-нет, да и начинало щекотать мое эго. И порой лишь мысль о том, что они куда ловчее моего умеют управляться с пистолетом, удерживала меня от бестактной выходки. Ибо кобуры с оружием висели на боку у всех без исключения, а вспылить – дело недолгое.
В иных ситуациях роль балансира, не позволявшего мне чересчур зарываться, играла Юля, уроженка Клана Саттар, члены которого никогда не жаловались на нехватку денег, влияния или возможностей. Она регулярно приземляла меня с небес самолюбования на грешную землю, поскольку прекрасно видела, насколько наивны мои потуги на значимость в сравнении с реальной Властью, и не хотела, чтобы я больно ушибся, свалившись с этих иллюзорных высот.
Сама же она по собственной воле снизошла с тех небес несколько лет назад, устав волочить на своих плечах груз ответственности, неизбежно прилагающейся к ее высокому положению. Устроенное Эдуардом покушение, роль заложницы в руках захватившего «Айсберг» Волочина, а потом еще развернувшееся в «Светлом городе» безумие и разлад с сыном… Быть может, эти удары судьбы что-то в ней надломили, не знаю, но она решила радикально сменить обстановку, избрав роль моей половины, каждый вечер ожидающей моего возвращения с работы и нянчащей нашего Кирюшку.
Хотя, признаться честно, Юля иногда напоминала мне грозную львицу, решившую немного отдохнуть после доброй охоты и разлегшуюся в теньке, терпеливо снося возню суетящихся вокруг нее несмышленых львят. Но, случись что, она вполне может обнажить клыки и показать когти, огласив окрестности грозным раскатистым рыком.

В аэропорту прилета нас встречал Егор, личный перфект Александра. Несмотря на почтенный возраст, он все еще держал марку, о чем можно было судить хотя бы по тому, что я его присутствие сперва почувствовал спинным мозгом, покрывшим гусиной кожей мое тело, и только потом увидел его самого.
Высокий и широкоплечий, он выделялся на фоне остальных ожидающих, подобно хмурому линкору среди стайки прогулочных яхт. И точно так же, как потрескавшийся многолетний слой краски на тяжелой броне не делает заслуженный боевой корабль менее грозным, поседевшие короткие волосы и изборожденное морщинами лицо отнюдь не превращали Егора в немощного старца. Так же, как прежде, вокруг него сохранялось почтительное пустое пространство – люди, пусть и на инстинктивном уровне, но понимали, что с таким человеком шутки плохи, и предпочитали сохранять безопасную дистанцию.
Современные охранные дроны уже давно справлялись с той же задачей и лучше и дешевле, но Александр, как человек старой закалки, всегда предпочитал все проверенное и натуральное, ведь он самолично ваял Егора на протяжении почти всей жизни перфекта, вылепляя его совершенные рефлексы, оттачивая навыки и полируя абсолютную преданность. Ведь в критический момент, когда откажут все прочие системы и службы, единственной надеждой останется вот такое, доведенное до идеала оружие последнего рубежа обороны. Я даже несколько удивился, полагая, что в данной ситуации личному перфекту следовало бы неотлучно находиться у постели сраженного страшным недугом хозяина, но, видимо, сам Александр счел куда большей ценностью свою единственную дочь и отправил Егора встречать ее в аэропорту.
Юля, отбросив в сторону пустые церемонии и внешнюю солидность, радуясь встрече почти повисла у громилы на шее.
– Привет, дылда! – она ткнула его кулаком в бок, – Как дела, как сам?
– Все штатно, – он словно отчитывался не о собственном самочувствии, а докладывал о работе вверенного ему оборудования.
– Где сейчас отец?
– Его уже перевезли в Центр Виртуальных Технологий, где все готово к началу процедуры, – грозный перфект немного замялся, – Состояние Александра внушает серьезные опасения, и нам лучше поторопиться.
– Все настолько серьезно? – подключился к разговору я.
– Увы, да. Он сейчас находится на полном внешнем жизнеобеспечении и большую часть времени проводит в медикаментозном сне, чтобы замедлить развитие болезни.
– А когда просыпается, говорит что-нибудь?
– В основном ругается на чем свет стоит.
– Да уж, – кивнула Юля, – нам действительно следует поспешить.

Поскольку в наше распоряжение предоставили скоростной частный коптер, то путь до Центра занял всего несколько минут. Казалось, что я только-только разобрался с ремнями и устроился в кресле, как машина уже пошла на посадку. Похоже, что на счету и впрямь была каждая секунда.
Открывшаяся за окном панорама меня несколько озадачила. По старой привычке я при слове «технологии» представлял себе заводские цеха, ректификационные колонны, вонзающиеся в небо трубы и снующие по территории погрузчики. В подобной атмосфере прошла большая часть моей сознательной жизни, и вид утопающего в зелени парка с несколькими небольшими приземистыми строениями, больше напоминавшими корпуса санатория, радикально расходился с моими ожиданиями. В самом центре комплекса красовался аккуратный пруд, и мне даже показалось, что я вижу плавающих в нем лебедей. Да, слово «виртуальные» вносило определенные коррективы, но не настолько же!
Наш коптер заложил энергичный вираж и изящно опустился на посадочную площадку, расположенную прямо на белокаменной набережной. У ее края, придерживая срываемый ветром пиджак, нас уже ожидал Алан.
Только сейчас, уже расстегивая ремни, я запоздало осознал, что мне предстоит общение с предыдущим Юлиным супругом, который вряд ли испытывает ко мне особо теплые чувства. Вы не поверите, но за прошедшие несколько лет мы с ним ни разу не виделись и даже словом не перекинулись. В первое время и других дел хватало, после истории со «Светлым Городом» он даже в кутузке посидеть успел, ну а после в таких встречах уже не возникало необходимости. Все бракоразводные дела взяла на себя Юля, а я практически безвылазно торчал за Стеной, с головой погрузившись в работу. Кто знает, как он меня теперь встретит?
– Что-то не так? – Юля подалась вперед, заглядывая мне в лицо.
– Там Алан, – я потер лоб, – Вряд ли он придет в восторг, завидев меня.
– Ой, брось! – она рассмеялась, – Он уже не маленький мальчик, чтобы копить в себе старые обиды. Он давно перешагнул через этот камень на своем пути и пошел дальше.
– Будем надеяться, – я чмокнул ее в нос и погрозил пальцем, – Но если что – организуешь мне похороны по высшему разряду!
– Не беспокойся. Будут тебе и оркестр и плакальщицы. Вылезай уже!
Я, как истинный джентльмен, галантно пропустил жену вперед, и уже из-за ее надежной спины рассматривал приближавшегося к нам Алана. Должен сказать, что вживую он выглядел существенно бодрее, нежели во время последнего сеанса видеосвязи. Из облика Алана бесследно испарилась былая нескладная угловатость, исчезла импульсивность движений. Именно так и должен выглядеть руководитель серьезного проекта – уверенно и солидно.
– Привет, Юль! – он обнял ее за плечи и поцеловал в щеку, – Привет, Олег!
Подспудно я ожидал если и не аннигиляции, то хотя бы электрического удара, но ничего такого не произошло. Его рукопожатие было уверенным и крепким как всегда, хотя где-то в глубине его глаз все же промелькнуло нечто вроде старательно скрываемой досады. Мое общество очевидно не доставляло Алану большой радости.
– Симпатично тут у вас! – Юля решила прервать наш затянувшийся обмен изучающими взглядами, – Птички плавают…
Я обернулся на пруд, гладь которого и впрямь величаво бороздили несколько грациозных лебедей. Чуть дальше, у противоположного берега, виднелась стайка уток, то и дело нырявших под воду в поисках пропитания.
– Бассейн системы охлаждения, – пояснил Алан, – Почему бы не совместить полезное с приятным, верно?
– Системы охлаждения? – переспросил я, рассматривая россыпи кувшинок.
– Идем, – Алан качнул головой, приглашая нас следовать за собой, и зашагал по мощеной белыми плитами дорожке. Юля велела Егору ожидать нас в коптере, и мы поспешили следом.
– В данный момент мы в Центре отрабатываем систему голографической памяти, исповедующей совершенно иной подход к  хранению информации, нежели все то, к чему люди привыкли за последние десятилетия.
Алан немедленно оседлал своего любимого конька, радуясь возможности отвлечься от неприятных мыслей.
– Человечество так глубоко погрузилось в цифровые технологии, что уже не мыслит себе работу с данными иначе, нежели как через конвертацию всего и вся в бесконечные массивы цифр. Тем самым мы сами загоняем себя в тесные рамки такого дискретного представления, требующего от нас постоянно определяться, где нолик, а где единичка, где черное, а где белое, где истина, а где ложь, исключая любые промежуточные варианты, отвергая возможные полутона и оттенки. Но окружающая нас Природа ведь устроена и функционирует совершенно иначе!
Он взмахнул рукой, широким жестом обведя зеленые лужайки с редкими деревцами и пруд за нашими спинами.
– Мы с вами живем в мире, сотканном не из сухих цифр и мертвых алгоритмов, а из образов, любая попытка формализовать которые неизбежно приводит к потере значительной части информации, оставляя от них по сути высушенные скелеты. Мы же здесь пошли другим путем.
Дорожка обогнула густые заросли лещины, и перед нами открылся вид на главный корпус Центра – приземистое извивающееся здание с широкими окнами, делающими его чем-то похожим на толстую стеклянную змею. Насколько я понял, Алан произносил свою лекцию далеко не в первый раз, приветствуя ею всех прибывающих сюда гостей, что позволило ему довести до блеска не только сам текст, но и его тайминг, подгадывая соответствующие фразы к подходящему моменту.
– Наша технология голографической памяти использует квантовые кристаллы – огромные массивы, позволяющие хранить не отдельные дискретные записи о каком-то предмете или явлении, но его образ целиком, во всех деталях, с сохранением даже самых мелких нюансов и тончайших полутонов, – энтузиазм и возбуждение Алана явно выплеснулись за рамки предписанного сценария, выдавая его истинную увлеченность происходящим, – Мы более не создаем примитивную имитацию существующей реальности, мы строим свою собственную!
– И много уже успели построить? – попробовал поддеть его я.
– Новые технологии пока доступны только для пользователей премиального сегмента Вирталии, но мы непрерывно расширяемся и наращиваем как число пользователей так и выбор доступных локаций. Возможности нашей технологии полней всего раскрываются на природных ландшафтах – их-то по линейке не расчертишь, а наша Система способна воспроизводить их вплоть до отдельных песчинок! На сегодня все отзывы – исключительно восхищенные.
– А насчет этих… как там… «оцифровок» уже есть какие-то результаты? – Юля могла сколько угодно корчить из себя наивную дурочку, но в действительности все подобные рекламные речи проходили мимо нее, как вода сквозь песок, после чего она начинала задавать неудобные вопросы.
– Разумеется! – Алан тоже был не лыком шит, – Мы пошли навстречу пожеланиям некоторых наших сотрудников и перенесли в нашу систему образы нескольких их домашних питомцев. Они уже достигли весьма почтенного  возраста, а расставаться с ними хозяева, естественно, не желали.
– И что получилось?
– Мы сформировали отдельный сегмент Вирталии, куда переместили получившиеся образы, и их хозяева, пообщавшись с виртуальной копией, утверждают, что они ведут себя абсолютно так же, как и их живые прототипы. Люди даже возвращаться обратно в реал не хотели, настолько все выглядело правдоподобно!
– Строго говоря, мой отец – все же не доберман и не терьер, чтобы сравнивать.
– Я не хотел никого обидеть! – вспыхнул Алан, – Нынешние возможности системы во много крат превосходят те робкие пробы, что мы предпринимали пару лет назад! Сейчас она вполне способна в полном объеме вместить в себя сознание миллионов человек, сохранив все особенности их характеров и склада ума.
– Вы уже пробовали?
–Только тесты. Существующая регуляторная структура не позволяет проводить эксперименты с людьми, и нам приходится подчиняться.
– Я тебя умоляю! – в одной единственной фразе Юля умудрилась уместить все свое влияние, открывавшее любые двери и умевшее обходить любые законы.
– Я не обязан отчитываться перед каждым встречным, – казалось, что Алан испытывает садистское удовлетворение, макая свою бывшую супругу носом в дурно пахнущую субстанцию, которая обильно пропитывала все мало-мальски значимые юридические документы, – Наша внутренняя кухня никого не касается.
– Разумеется! – Юля послушно отступила в сторону, пытаясь по максимуму извлечь ценную информацию не столько из того, что было сказано, сколько из того, о чем было умолчано. Уж чем-чем, а этим искусством она владела в совершенстве.
– И какой объем информации способна переварить ваша система? – мы вступили под сень витиеватых конструкций Центра, и я решил слегка охладить дискуссию.
– Теоретически, емкость квантового хранилища ничем не ограничена, – Алан определенно наслаждался произведенным эффектом, – Голограмма как раз тем и отличается, что способна вместить в себя сколь угодно большое количество информации. Вопрос лишь в детальности сохраняемых данных.
– То есть?
– Принцип работы голографической памяти очень похож на память человека, – Алан щелкнул пальцами, он определенно ждал этого вопроса, – Вы знаете, что такое «прескевю»?
– Понятия не имею, – честно признался я, поймав согласный кивок Юли.
– Это ситуация, когда вы никак не можете вспомнить слово, буквально вертящееся у вас на языке. То есть оно вам, несомненно, прекрасно известно, только слегка подзабылось, закатилось в дальний угол вашей памяти, поскольку вы давно им не пользовались. Так же и здесь – любая информация, попавшая в систему, сохраняется там навсегда, вопрос лишь в том, насколько детализированными и подробными будут воспоминания о ней. Но если данные регулярно подновлять – никаких проблем не будет.
При нашем приближении высокие стеклянные двери скользнули в стороны, и мы вступили в прохладу центрального холла.
– То есть, повторюсь, формально мы способны хранить практически бесконечный объем информации, – Алан развернулся и раскинул руки в стороны, представляя нам свое детище, – Вопрос лишь в том, насколько эти данные важны лично для вас, и как часто вы ими пользуетесь.
– И насколько дорого обходится это удовольствие? – не унималась Юля.
– Деньги – сущая пыль, когда речь идет о Будущем, хотя передовые технологические прорывы, несомненно, всегда обходятся весьма недешево, – Алан повернулся ко мне, найдя в моем лице ситуативного союзника, – Если вас интересует техническая сторона вопроса, то главная сложность состоит в том, что квантовые монокристаллы необходимо содержать при температуре, близкой к абсолютному нулю. Именно для этого и существует Система Охлаждения – огромная многоэтажная криогенная установка, главный бассейн которой вы уже видели. Вода в нем не замерзает даже зимой, и утки у нас тут круглый год гостят.
–А если охлаждение откажет? – работа по ту сторону Стены поневоле заставляет беспокоиться о самых неожиданных поворотах, – Что тогда? Вся информация будет утеряна?
– Такой сценарий представляется крайне маловероятным, все системы имеют как минимум двукратное резервирование. Но, если рассуждать гипотетически, то накопленные в системе токи, вырвавшись на волю, вполне способны устроить взрыв, сравнимый по мощности с детонацией небольшого ядерного заряда. Так что утеряна будет не только информация, но вместе с ней и весь наш комплекс.
– Ничего себе! – вполне искренне удивилась Юля, – И не страшно вам здесь работать, сидя верхом на атомной бомбе?
– Так ведь почти любая сложная техническая система – в той или иной степени опасна. И даже взрывоопасна, – Алан покосился на меня, – Разве не так?
Мне не оставалось ничего другого, кроме как беспомощно развести руками. Те химические комбинаты, строительством и наладкой которых я занимался там, по другую сторону Стены, в случае аварии могли рвануть так, что кратер из космоса было бы видно. Однако мой ежедневный риск жену почему-то ничуть не страшил. Быть может потому, что авария на реакторе каталитического синтеза – штука интуитивно понятная, подспудно ожидаемая и вопросов не вызывает, а вот вполне реальная возможность взлететь на воздух, работая с виртуальными технологиями неподготовленного человека немного шокирует.
– Ну и где этот ваш пороховой склад, – я покрутил головой по сторонам, но не обнаружил ничего похожего на шкафы с оборудованием и рабочие места операторов. Только небольшую стойку ресепшна.
– Под землей, где же еще? – Алан жестом предложил нам пройти к лифту, – Квантовые системы весьма чувствительны к любым помехам, поэтому нам приходится максимально ограждать их и от внешнего электромагнитного фона, и от вибраций, и от космических лучей.
– Какое-то не особо надежное место, для того, чтобы поселить здесь копию моего отца, – подозрительно нахмурилась Юля, – если любой чих способен вывести все из строя.
– Ну, строго говоря, человеческий мозг – тоже весьма нежная субстанция, – пропустив нас вперед, Алан зашел в лифт и нажал кнопку нужного этажа, – Именно поэтому он хранится в крепкой и надежной коробочке.
Он постучал себя пальцем по лбу, и мы были вынуждены признать, что в его словах все же присутствует определенная доля истины. Абсолютно надежных систем не существует в принципе, и мы, в погоне за производительностью и объемами, раз за разом вынуждены использовать все более нежные и уязвимые средства. Тут уж либо соглашаешься на неизбежные издержки и сопутствующий риск, либо возвращаешься к древнешумерской клинописи на глиняных табличках. Уж они-то нас всех переживут наверняка.
Лифт доставил нас на один из подземных этажей, и вот тут уже атмосфера куда больше походила на то, каким я представлял себе научный центр, занимающийся разработкой современных технологий. Обилие стоек с аппаратурой, гудение вентиляторов, перемигивание сигнальных огоньков – я почувствовал себя почти как дома. Вот только в моих епархиях вместо проводов использовались трубы в три обхвата, да и гудело там существенно громче.
– Нам пришлось немного потесниться, чтобы разместить все необходимое медицинское оборудование, – пояснил Алан, подведя нас к двери в конце коридора, – Мы же не планировали, что здесь придется организовывать реанимационное отделение.
Он потянул за ручку, и мы вошли в зал, отделенный от остальных помещений глухой перегородкой. Царящая здесь атмосфера разительно отличалась от того, что нам довелось наблюдать, пока мы шли от лифта. Если в других лабораториях шла напряженная, но спокойная и планомерная работа, то в этом помещении безраздельно царствовал Его Величество Аврал.
Нас немедленно захлестнула атмосфера всеобщей суматохи. Люди перебегали с места на место, о чем-то спорили, энергично размахивая руками, переругивались… но делали все это немного странно – шепотом.
На нас никто не обратил внимания, кроме одного лаборанта в съехавшем набок белом халате, который подскочил к Алану и, запыхаясь, протараторил:
– Все почти готово! Мы расчистили восемнадцатый узел и перемкнули на него зарезервированные каналы. Теперь нам пропускной способности должно хватить с запасом.
– Хорошо, – Алан кивнул на огороженный занавеской угол комнаты, – как он сам?
– Стабильно. Недавно проснулся и опять срывался на нас, требуя поторопиться. И куда он так спешит? На кладбище, что ли? – парень запнулся и, покосившись на Юлю, густо покраснел, – Извините.
– Папенька в своем репертуаре, – невозмутимо хмыкнула она, – Мы можем с ним пообщаться?
– Да, разумеется! Идемте.
Как и говорил Алан, обстановка за занавесками, действительно, больше походила на больничную палату. Хотя, при современном уровне развития медицинских технологий, различий набиралось не так уж и много. Все те же провода, мигающие лампочки… Но расположившаяся посреди нагромождений приборов больничная койка расставляла все по своим местам.
Я никому бы не пожелал увидеть однажды кого-то из своих родных или близких в реанимационном отделении. Беспомощное и беззащитное тело под белой простыней, бывшее еще недавно активным и жизнерадостным человеком – не самое воодушевляющее зрелище.
Но вот в когда подобную обтянутую серой морщинистой кожей кучку дряхлых костей превращается тот, кто некогда являл собой средоточие влияния и власти, и по чьему мановению руки приходили в движение народы и целые страны – то тут становится реально жутко. Трудно представить себе более доходчивую демонстрацию того, насколько слаб человек, и насколько ничтожны и жалки любые его амбиции и притязания. И если Александра Саттара хотя бы будут помнить потомки, то от меня кроме надписи на надгробии вообще ничегошеньки не останется.
Так себе ощущение, доложу я вам.
– Папа? – Юля шагнула к кровати, одновременно крепче стиснув мою ладонь.
– Кто здесь? – я вздрогнул, когда знакомый хрипловатый голос вдруг донесся не от изголовья, а из стоящего рядом на столе динамика. Алан же предупреждал, что Александр полностью парализован, и для восстановления речевых функций им пришлось задействовать киберкортекс, видневшийся из-под его испещренной пигментными пятнами головы.
– Это я, пап. Как ты себя чувствуешь?
– Юлечка?! Ну наконец-то! – передать всю гамму испытываемых Александром чувств – не самая тривиальная задача для синтетического голоса, но он честно старался, – Я тут с этими остолопами чуть с ума не сошел! Никто ничего не знает, никто ни за что не отвечает, никому нет до меня никакого дела – такое впечатление, что Алан специально набирает на работу сплошных недотеп, чтобы выглядеть на их фоне воплощенным гением.
– Папа!
– Что? Он тоже здесь? Ну и отлично, пусть знает, что я о нем думаю.
– Спасибо на добром слове, – буркнул Алан, уже привычный к закидонам своего бывшего тестя, – Кстати, у нас все готово и мы можем начинать процедуру в любой момент. Только дайте знать, когда Ваш уровень желчи придет в норму.
– Вам нужен мой мозг? Так он всегда в норме… по крайней мере, та его часть, которая вам требуется! При чем тут желчь? Приступайте хоть сейчас.
– Хорошо, – невозмутимо кивнул Алан, – Мы начинаем готовить установку.
Он развернулся и зашагал обратно к работавшим в зале специалистам, а Юля присела на табурет возле койки и взяла в руки сухую морщинистую ладонь отца. Мне показалось не совсем уместным подслушивать, и я тихо выскользнул вслед за Аланом. Мне все же хотелось выведать у него какие-нибудь технические детали предстоящей операции.
Выскочив за занавеску, Алан немедленно приступил к раздаче указаний, которые его команда восприняла с явным облегчением. Как ни крути, а люди уже изрядно подустали работать «за шторкой», испытывая ежечасный прессинг руководства с одной стороны и выслушивая непрестанные претензии своего дряхлого пациента с другой. Перспектива скорого окончания этого измывательства словно вдохнула в них новые силы.
– По какому принципу работает система? – ввернул я свой вопрос, воспользовавшись короткой передышкой.
– Объемная томография сверхвысокого разрешения, – Алан в мою сторону даже головы не повернул, продолжая следить за ходом работ, – Мы погрузим Александра в глубокий медикаментозный сон, чтобы снизить до минимума мозговую активность, и просканируем его серое вещество. Полученная картинка напрямую транслируется в квантовый массив, где воссоздается точная копия. Потом мы снимаем ее «заморозку», и она начинает жить своей жизнью.
– То есть в какой-то момент мы получим двух Александров Сатаров – одного реального и одного виртуального? Они между собой не переругаются?
– Будет любопытно понаблюдать, – Алан коротко усмехнулся, – Извини, у меня сейчас куча дел…
Он присоединился к другим специалистам, утрясавшим последние детали предстоящей операции, и мне ничего не оставалось, кроме как вернуться в импровизированную палату к Юле и ее отцу.
Происходящие здесь события также заметно активизировались. Суетящиеся вокруг каталки медики готовили Александра к транспортировке, и нам с женой пришлось отойти в сторонку, чтобы не путаться у них под ногами.
Юля снова стиснула мою руку, и я, внезапно осознав, насколько сильно она взволнована, обнял ее за плечи, чтобы хоть немного успокоить. Я по сей день не мог привыкнуть к тому, что под ее внешней скорлупой образа сильной и уверенной в себе женщины скрывался обычный живой человек со своими страхами и слабостями. Все же Юлия Саттар, как истинная представительница своего Клана, прекрасно умела держать себя на публике, и те случаи, когда ее истинное лицо ненадолго пробивалось наружу, можно было пересчитать по пальцам.
Каталку с Александром тем временем перекатили к большой установке, выглядевшей немного пугающе. Она представляла собой две полусферы опутанных проводами и шлангами, с которых кое-где стекали струйки морозного тумана. Вся конструкция напоминала волосатого пакмана-переростка, и прямо в его разинутую пасть как раз задвинули голову старика.
– На время процедуры киберкортекс придется снять, – я даже вздрогнул, неожиданно услышав над самым ухом голос Алана, – Если у вас осталось, что сказать, то давайте побыстрей, мы не можем держать выделенные каналы в резерве бесконечно.
– Да, хорошо, – Юля еще сильней сжала мою ладонь, – Мы быстро.
При нашем приближении медики отступили в стороны, но все равно, ни о каком приватном разговоре не могло быть и речи. Придется ограничиться общими фразами.
– Папа, ты меня слышишь? Они уже начинают операцию, так что нам пора. Мы будем тебя ждать!
– Ничего, это ненадолго. Олежка тоже здесь?
– Да, я рядом.
– Береги Юльку, малой. Вернусь – проверю!
– Не извольте беспокоиться.
– Вот и славно. А теперь я с вашего позволения немного вздремну, верно, Алан?
– Все верно, – кивнул тот и махнул рукой толпящемуся вокруг персоналу, – Приступайте!
Нас с женой вежливо но решительно оттеснили в сторону, и нам не оставалось ничего другого, как вернуться в зал, где все причастные сгрудились перед стойкой с мониторами, отображавшими различные аспекты общего процесса. Кто-то сердобольный принес нам два стула, и только присев, я понял, как гудят мои ноги, причем не столько от усталости, сколько от волнения.
Вскоре к остальной компании присоединился и Алан, после чего все внимание сфокусировалось на медицинском терминале. Под действием введенного лекарства Александр все глубже погружался в сон, и через несколько минут почти все графики мозговой деятельности вытянулись в ровные линии.
– Какая готовность? – охрипшим от напряжения голосом спросил Алан.
– Все каналы открыты, мы можем начинать.
– Тогда поехали!
Я подсознательно ожидал каких-нибудь изменений, усиления гудения аппаратуры, более интенсивного мельтешения огоньков, но ничего такого не приметил, хотя процесс сканирования, как я понял, уже начался. Инженеры обменивались отдельными замечаниями, но я, хоть и сам постоянно имею дело с разнообразной техникой, почти ничего из сказанного не понимал. Складывалось впечатление, что они разговаривают на каком-то иностранном языке, в котором мне удавалось распознавать только предлоги и междометия. А о содержании фраз оставалось только гадать, ориентируясь на интонации и жестикуляцию людей.
– Что сейчас происходит? – шепотом поинтересовалась Юля.
– Понятия не имею, – честно признался я, – Но, насколько я могу судить, пока ситуация развивается в соответствии с ранее намеченным планом. По крайней мере, никто не паникует – уже хороший знак.
Тем не менее, я буквально кожей ощущал пропитавшее воздух общее напряжение, постепенно нараставшее по мере того, как процедура близилась к своему завершению. Разговоров стало меньше, теперь все ограничивалось редким обменом односложными репликами, кое-кто, как я мог видеть, сжали кулаки на удачу. Пошли финальные секунды…
– Готово! – отрапортовал техник, сидевший за операторским пультом.
Я ожидал сопутствующего взрыва эмоций, но реакция присутствующих оказалась на удивление сдержанной и сухой. По комнате разнесся общий вздох облегчения – и все. Не в силах более терпеть состояние неопределенности, мы рискнули подойти и побеспокоить Алана.
– Как все прошло?
– Вообще-то еще ничего не закончено, – осадил он нас, – но этап первичного сканирования мы уже одолели.
– В голове не укладывается, – нахмурился я, – Каким образом весь объем человеческого сознания возможно перекачать за столь короткое время?! И десяти минут не прошло! Это же гигантский, просто космический объем данных!
– Ты опять подходишь ко всему со старыми мерками, – похоже, у Алана выдалась свободная минутка, и он был не прочь еще разок блеснуть на фоне моей серости, – Мы работаем не с числами, а с образами. Разве тебе много времени требуется, чтобы впитать глазами окружающий пейзаж? Одного мига достаточно, правда? Так же и здесь.
Я все еще с некоторым трудом умещал в голове термины и понятия, которыми он оперировал, равно как и совершенно иные принципы работы с информацией, что лежали в основе новых технологий, но решил не донимать Алана глупыми расспросами. У него сейчас и так забот хватало.
– Понятно, – я послушно прикинулся понятливым и сообразительным, – Что дальше?
– Сформированной копии требуется некоторое время для того, чтобы стабилизироваться и войти в единый ритм с остальной системой, – Алан окинул рукой стойки с аппаратурой, – А после мы ее разморозим и попробуем задать несколько вопросов. Нам же нужно убедиться, что виртуальный образ соответствует оригиналу.
В этот момент к нему подскочил кто-то из медиков и кратко отчитался:
– Жизненные параметры в норме, состояние стабильное.
Только сейчас я поймал себя на мысли, что мы куда больше беспокоимся о состоянии виртуального двойника Александра, нежели о самочувствии его материального прототипа. Мне даже стало немного стыдно, и я постарался исправить упущение:
– Как скоро он выйдет из состояния сна?
– Минут десять-пятнадцать, не больше, – отмахнулся Алан, – нужно только не забыть вытащить его из сканера. А то потом опять нам припоминать будет.
Он снова подскочил к операторам, дежурившим у мониторов, переживая за судьбу квантовой копии.
– Мы уже отсоединили квантовые каналы и сейчас наблюдаем существенный прирост активности на втором и третьем узлах, – доложил оператор.
– Отлично! Все развивается в точном соответствии с прогнозом.
– Поле уже стабилизировалось, – отчитался другой, – Уровень флуктуаций не превышает типового среднего значения.
– Ну что, думаете, уже можно?
– Да, вполне.
– Хорошо, – Алан задумался, и я вдруг сообразил, что предстоящие события, возможно, войдут в историю наравне с первым полетом человека в космос и запуском первого термоядерного реактора.
Первый перенос человеческого разума в виртуальную среду – это вам не котенок чихнул, такое событие, чем черт не шутит, способно радикально изменить всю нашу цивилизацию. Невероятно сложно сохранять хладнокровие, когда от одного твоего кивка может измениться будущее. Так что Алан определенно нервничал, хотя и старался не подавать вида.
– Ну ладно, – он решительно махнул рукой, – размораживайте!
– Время шестнадцать часов двадцать четыре минуты, – отметил оператор для протокола, – Начинаем снятие блокировок.
И вновь я подспудно ожидал каких-нибудь внешних проявлений, хотя и догадывался, что все мои фантазии – полная глупость. Мы же не крекинговую установку запускаем, где начинают бултыхаться и ворочаться тонны сырья. Совершенно некстати в памяти еще всплыли недавние слова Алана о заложенной под нашими ногами бомбе.
– Что-то не так? – Юля встревожено заглянула мне в глаза, почувствовав, как меня передернуло.
– Нервишки малость шалят. Не каждый день доводится при таком присутствовать.
– Тебе-то с чего волноваться? – у нее вырвался короткий нервный смешок, – Не твоего же отца в цифровую консерву закатывают!
– Не в цифровую, а в квантовую, – буркнул, не оборачиваясь, Алан, – это не одно и то же.
Я как раз собирался съязвить насчет того, что слово «консерва» у него, что характерно, никаких возражений не вызвало, но в этот момент техник ткнул пальцем в монитор и воскликнул:
– Отмечается резкий рост трафика на интерконнекторах! Всплеск активности на четвертом, пятом и восьмом узлах!
– Что за ерунда?! – Алан подался вперед, всматриваясь в пляшущие на экранах показатели, – Куда его несет?! Кто ему разрешил?!
– Ну, он же не комнатная собачка, чтобы все делать только по команде хозяина, – резонно заметил оператор, – От человека вполне логично ожидать проявления некоторой инициативы.
– Заткнись и работай! – огрызнулся Алан, явно теряя самоконтроль, – Подключите мне микрофон!
– Активность на первом и шестом… – заикнулся, было, техник, но тут же умолк, услышав гневный рык босса.
– Что происходит? – шепотом поинтересовался я у одного из специалистов, решившего на всякий случай отойти подальше и теперь беспокойно переминавшегося рядом с нами.
– Отсканированный образ начал расползаться по всей системе, – он задумчиво поскреб затылок, – Раньше такого не наблюдалось, перемещенное сознание оставалось в той секции, куда его помещали изначально. Но человек – не собачка, это верно.
– А зачем микрофон?
– Чтобы попробовать с ним связаться. Сказанное будет транслироваться по всем виртуальным локациям, и любой, кто сейчас подключен к Вирталии, его услышит. Ну и Саттар, надо полагать, тоже.
– Ясно.
Я попытался представить себе, как это воспринимается изнутри, когда зычный голос начинает нестись буквально отовсюду, настигая людей даже в самых дальних уголках и обрушиваясь на них порой в самые неподходящие моменты. Быть может, именно так и должен выглядеть Глас Божий?
Алану как раз принесли микрофон, и он почти вырвал его из рук техника.
– Раз, раз… Раз, два, три, проверка, – он прокашлялся и обернулся к дежурившим перед мониторами операторам, – ну как, работает?
– Да, Вы в эфире.
Я едва удержался, чтобы не прыснуть. Кашляющий и бубнящий «раз, два…» Всевышний – это именно то божество, которое заслужило нынешнее Человечество, обменявшее горькую и жестокую реальность на ее выхолощенную обезжиренную имитацию. Каковы люди – таковы и их идолы, так что все закономерно.
– Александр Георгиевич! Вы меня слышите? – глядя на напряженную позу Алана и его сосредоточенное лицо, можно было подумать, что ему приходится чуть ли не силой заталкивать слова в микрофон. На его седых висках проступили капли пота.
В помещении воцарилась полная тишина, но недра Системы хранили молчание.
– Александр Саттар, ответьте!
И вновь ничего.
– Какого ответа мы ждем? – я наклонился к уху стоящего рядом техника.
– Если старик уже успел освоиться, то он должен отозваться, – тот нервно переступил с ноги на ногу, – По крайней мере, в ответ на обращение к нему, должны наблюдаться хоть какие-то всплески активности в тех узлах, где локализован его образ.
– Но, насколько я понимаю, его образ уже успел разбрестись чуть ли по всем узлам Системы.
– Это и беспокоит. Такого развития событий мы не предполагали, и один черт знает, что там сейчас творится.
В этот момент оператор, следивший за показаниями на мониторах, откинулся на спинку кресла и недоуменно развел руками.
– Я ничего не понимаю!
– Что еще?! – почти взвизгнул Алан, нервы которого и без того уже звенели как натянутые струны.
– Активность на всех узлах начала снижаться и практически вернулась к нормальным значениям. Перестройка структуры завершена.
– Но тогда почему он не отвечает на наши запросы?!
Оператор попытался развести руками еще шире, но уткнулся в сидящих рядом коллег.
– Просто замечательно! – Алан тяжело выпрямился и бросил бесполезный микрофон на стол, – Чудесно!
– Что случилось? – спокойный голос Юли на общем взвинченном фоне воспринимался как айсберг, всплывший посреди жаркого южного моря, – Где мой отец?
Рука Алана рефлекторно дернулась, чтобы указать на медицинский отсек за занавеской, но была остановлена на полпути. И я даже не знаю, какого волевого усилия ему это стоило. Он сделал глубокий вдох и повернулся к нам, привычно теребя свой нос.
– Мы разместили отсканированный образ его мозга во втором и третьем узлах Системы, – заговорил Алан уже спокойней. Ему и самому требовалась короткая передышка, чтобы собраться с мыслями, – Во время интеграции нового образа в существующую картину всегда наблюдается рост активности внутри общей голограммы, но потом все возвращается в норму. Поначалу процесс развивался в полном соответствии с намеченным планом, но после все выплеснулось за установленные рамки и разбрелось по остальным узлам. А сейчас все стихло и не подает никаких признаков жизни. У меня пока нет внятного объяснения произошедшему, нам потребуется определенное время, чтобы проанализировать полученные данные.
– Так все же, где мой отец? – Юля никогда не удовлетворялась общими отговорками, – И почему он не отвечает на запросы?
– Я понятия не имею, где он! Образ расползся по всей Системе и такое впечатление, что он теперь… повсюду. И что у него на уме неведомо никому.
– Александр всегда недолюбливал новомодные виртуальные штуковины, – подал голос я, – и относился к ним чуть ли не с брезгливостью. А сегодня, насколько я понял, он, едва попав внутрь Системы, развил неожиданно активную деятельность, хозяйничая там как у себя дома. Что-то не клеится.
– Давайте дождемся, когда он проснется, и тогда сами у него спросим, – предложил Алан, – узнаем все из первых рук.
– Ладно, – кивнула Юля, – а пока я бы не отказалась от чашечки…
Нас прервала трель тревожного сигнала, раздавшаяся с медицинского поста. Она прошила мое тело подобно электрическому разряду, и будь в тот момент у меня в руках полная чашка – я бы непременно ее расплескал.
– Да что ж это такое-то?! – Алан подскочил к засуетившимся медикам.
– Остановка сердца. Запускаем реанимационные процедуры.
– Папа! – Юля метнулась к занавескам, но Алан поймал ее, обхватив за пояс и почти оторвав от пола.
– Пусти меня! – теперь уже она утратила контроль над собой и пыталась вырваться, извиваясь и колотя кулачками по его рукам.
– Угомонись! Там автоматическая система, дефибрилляторы с разрядом в десятки киловольт! Ты ничем не сможешь помочь, только сама убьешься!
Немного запоздало и я сам подключился к ее увещеваниям, обняв жену за плечи и бормоча всякие подобающие моменту благоглупости. Так или иначе, но совместными усилиями нам все же удалось ее урезонить и отвести в сторону, чтобы не создавать лишних проблем и без того взбудораженному до предела персоналу лаборатории. Работать в непосредственном контакте со столь высокопоставленным человеком и само по себе – не сахар, но оказаться в ситуации, когда он того и гляди испустит дух прямо у вас на руках – такого и врагу не пожелаешь!
Обстановка тем временем складывалась довольно тревожная. Судя по коротким и скупым репликам медиков, реанимационные процедуры пока не принесли результата, и надежда на успех таяла с каждой секундой.
– Давайте ручной массаж! – послышалась команда старшего врача, и бригада бросилась в палату.
Юля опять попыталась проскочить следом за ними, но мы с Аланом ее удержали.
– Не мешай людям делать свое дело! От тебя все равно не будет никакого толку, только проблем добавишь.
– Но я не могу вот так спокойно сидеть и ждать, когда там умирает мой отец!
– Беготней и криками ты делу не поможешь, – я, наконец, сумел посадить Юлю обратно на стул, – и не заставишь Судьбу передумать.
– Ты же знаешь, что больше всего на свете я ненавижу беспомощность!
– Да, знаю, – согласился я, хотя с трудом представлял себе, что чувствует человек, облеченный влиянием и властью, способный, если понадобится, повелевать многотысячными толпами одним щелком пальцев, в тот миг, когда все его возможности обращаются в ничто. Когда единственное, что ему остается – смиренно сидеть на стуле и ждать, чем все закончится. Как опытнейший автогонщик, чей болид сорвался в неконтролируемый занос, отсчитывает мгновения до неизбежного удара об отбойник и молится всем известным богам, чтобы ему повезло остаться в живых.
То ли мы молились недостаточно усердно, то ли наши боги вообще от нас отвернулись, но, взглянув на осунувшееся лицо старшего врача, вышедшего из-за занавесок, я сразу все понял.
– Мы… сделали все, что было в наших силах, но… мне очень жаль.
Юля уткнулась головой мне в грудь, а я неуклюже гладил ее по спине, чувствуя как она вздрагивает от рыданий, томившихся взаперти и не прорывавшихся наружу уже много-много лет.

* * *

Прославиться можно самыми разными способами. Кто-то лезет из кожи вон, совершая безумные и смертельно опасные глупости, только бы его заприметили, кто-то изо дня в день упорно тянет лямку, добиваясь в итоге выдающихся результатов и постепенно забираясь на самую вершину карьерной лестницы. А кому-то просто везет.
Мне вот «повезло» оказаться свидетелем смерти двух членов Клана Саттар – влиятельнейших людей, глав Лиги и вершителей судеб миллионов простых обывателей. А еще я умудрился угодить в самую гущу творившегося в «Айсберге» безумия, приложил руку к краху проекта «Светлый Город», который свел в могилу Эдуарда, и в довершение увел из семьи Юлию. Хорошенькое реноме, ничего не скажешь! Пока еще никто не называл меня вслух «проклятием дома Саттар», но я был уверен, что подобные мысли приходят на ум многим.
С подобным послужным списком я счел неуместным заявляться на похороны Александра и отсиживался в отеле, пока Юля отдувалась там за нас обоих.
Пару раз она позвонила, держа меня в курсе происходящего, и мы перекинулись несколькими дежурными фразами. По ее голосу я чувствовал, что общение с собравшейся публикой особого удовольствия ей не доставляет, но ничем не мог жене помочь. Фамилия Саттар, помимо привилегий, налагала еще и целый ряд не шибко приятных ограничений и обязательств.
Не знаю, что именно мною двигало, быть может я в знак солидарности также решил соблюсти своего рода повинность, но, повинуясь внезапному импульсу, я взял коммуникатор и вызвал номер, стыдливо упрятанный на самое дно списка контактов.
– Привет, – до боли знакомый голос, донесшийся до меня через тысячи километров, звучал сухо и бесцветно.
Экран коммуникатора оставался темным. Если во времена ссылки Эдуарда видеосвязь ограничивали с этой стороны, опасаясь его воздействия на умы собеседников, то Кира сама отказывалась показываться в кадре. Интересно, видит ли она меня?
– Александр Саттар умер.
– Я знаю, – слова Киры звучали как далекое эхо, – я читаю новости.
– Юля сейчас на похоронах, а я решил дома отсидеться, – у меня вырвался невеселый смешок, – А то, если загляну, еще кто-нибудь из Саттаров к праотцам отправится. Везет мне на это дело.
– Если бы подобная неприятность случилась с Аланом, я бы не стала возражать.
Я вздохнул. Именно Алан, взбешенный тем, как Кира цинично использовала в собственных интересах его любимое детище, Вирталию, да и его самого, настоял тогда на ссылке. Все остальные, глубоко потрясенные развернувшейся вокруг «Светлого Города» драмой, не стали спорить, предпочтя запрятать первопричину своего дискомфорта куда подальше, и постараться о ней забыть. Нет человека – нет проблемы, не так ли?
Беда состояла в том, что ни Кира, ни связанная с нею проблема в действительности никуда не исчезли. Даже пребывая в изгнании на затерянном посреди океана острове, она продолжала оставаться для Алана источником раздражения. Многое из того, что он делал за прошедшие два года, он делал ей назло. Он всеми силами старался замылить, затереть любые воспоминания как о том, как она им манипулировала, превратив в свой послушный инструмент, так и о том, что весь ажиотаж вокруг «Светлого Города» объяснялся не его грамотным руководством и планированием, а махинациями медиаторов во главе с Кирой. Все нынешние успехи и достижения Алана имели одну-единственную цель – доказать всему миру, что он не пустое место, не тень кого-то великого, а цельная и самостоятельная Личность, что он способен на реальные свершения, достойные памяти потомков.
Кира, кстати, в полной мере отвечала ему взаимностью. Если Эдуард за годы ссылки сумел перебороть в себе прежние обиды и подняться над ними, повзрослев и став только сильней, то Кира, напротив, бережно хранила свою ненависть, ежедневно оттачивая ее и полируя до зеркального блеска.
Меня ее гнев затронул только вскользь. Тогда, в «Светлом Городе» мы схлестнулись с ней практически на равных, и моя победа являлась вполне заслуженной, а сильный противник достоин уважения, но вот Алан… Ему она не забыла и не простила ничего. Бывший раб и свергнутый им рабовладелец не примирятся ни за что и никогда.
– Я передам ему твой привет, – надеюсь, мои слова прозвучали максимально нейтрально.
– Как он там, всех уже на свою Вирталию подсадил, или кто-то нормальный еще остался?
– Он бы и рад, но многих отпугивает необходимость вживления импланта, а обычный киберкортекс прочувствовать все величие его творения не позволяет.
– Экий он вдруг щепетильный стал, – в голосе Киры зазвенело плохо скрываемое раздражение, – А когда он меня на «страховку» сажал, моим мнением почему-то поинтересоваться забыл.
Я закрыл глаза и мысленно выругался. Разговор с Кирой напоминал мне прогулку по минному полю, когда ты не в состоянии предугадать, что, где и в какой момент рванет. Детонатором могла послужить любая, даже самая безобидная на первый взгляд фраза.
Ясное дело, мало кому понравится, если тебе под кожу засадят крохотный дистанционно управляемый заряд, который разорвет твою сонную артерию в тот момент, когда человек, сжимающий в руке пульт управления, решит, что ты провинился. Дьявольское изобретение Лиги, позволяющее держать под контролем тех, кто может представлять для нее угрозу. Собственных Перфектов, Эдуарда, а теперь еще и Киру. Даже мне как-то раз перепало испытать соответствующее «счастье», после чего на моей шее остался едва заметный маленький белый шрам. Я подозревал, что для Алана такая безжалостная возможность постоянно напоминать человеку, в чьей власти находится его жизнь, являлась еще одним способом дополнительно уязвить свою бывшую обидчицу.
– Почему ты не отвечаешь на его звонки?
– Потому что нам не о чем с ним говорить.
– Даже если он захочет перед тобой извиниться?
– Ха. Ха. Смешно пошутил, – фыркнула Кира, – Он звонит в надежде услышать извинения от меня. Но он их не получит. В том, что он всегда был безвольной тряпкой, плывущей по течению, нет моей вины.
И вновь ситуация уткнулась в тупик. Даже выкрутив регулятор оптимизма на максимум, я не мог разглядеть в данном конфликте и тени призрачной надежды на достижение хоть какого-то компромисса. У меня вырвался еще один вздох.
– Как твои занятия? – я предпочел сменить тему, – Что сейчас изучаешь?
– Гайдн, – то, как скоро Кира откликнулась на мой вопрос, свидетельствовало о том, что и ей самой осточертело обсасывать старые обиды.
– Сыграешь что-нибудь?
– Только для тебя, – послышались шаги и шуршание платья, пока Кира усаживалась за фортепиано, – Тебе же медведь все уши оттоптал, ты ничего и не заметишь.
По комнате поплыли неспешные и даже слегка тяжеловесные звуки музыки, совершенно чуждой всем современным тенденциям. У нынешних меломанов просто не хватало терпения, чтобы дождаться конца секвенции и насладиться ее умелым транспонированием и обращением. А такое понятие, как нюансировка, представлялось им и вовсе гостем с другой планеты. Именно в такие моменты я вдруг осознавал, как много лет оставил за плечами, и насколько я на самом деле стар.
При помощи киберкортекса Кира раньше могла без запинки оттарабанить целый фортепианный концерт, развлекаясь выступлениями для подруг. Нынче же она решила пройти тот же путь, но уже самостоятельно, не полагаясь на содействие сторонних помощников. Прогресс продвигался довольно медленно, в более юном возрасте такие навыки осваивать все же легче, но Кира не отступала, и ее очевидные успехи были заметны даже моему слуху.
Ее упорство волей-неволей заставляло предположить, что она так усердствует тоже назло. Алану, миру, да и себе самой.

После нашего разговора я еще долго сидел в сгущающихся вечерних сумерках, обсасывая оставшееся от него послевкусие. Наши редкие беседы раз за разом все больше напоминали мне спиритические сеансы с вызовом духа давно почившего человека.
Та Кира, которую я когда-то любил, осталась далеко в прошлом. Она умерла еще там, в «Светлом Городе», когда начала накачивать меня чужой, ворованной страстью. Я, возможно, слишком поздно это понял, отчего последующее лечение запущенного недуга и потребовало столь радикальных мер. Уделяй я больше времени семье, а не бесконечным командировкам, быть может, болезнь удалось бы остановить еще на начальном этапе.
Однако сделанного не воротишь, и машины времени, позволяющей исправить допущенные некогда ошибки, пока не изобрели.
Колоссальная власть, которую Кира заполучила в свои руки, разъела и поработила ее, точно паразит, захвативший ее мозг и душу. Изначально присущие ей рассудительность и деловая хватка выродились в тотальное порабощение всех вокруг, а дефицит моей любви породил ненасытную жажду поклонения и обожания.
Падение с Олимпа ожидаемо оказалось крайне болезненным, а последовавшая ссылка добавила еще. В результате Кира практически полностью замкнулась в себе, черпая силы в ненависти к тем, кого считала виновными в своих страданиях. И в первую очередь к Алану, хотя моя скромная персона представлялась ничуть не менее достойной кандидатурой.
И теперь, наблюдая за тем, как близкий тебе человек постепенно превращается в концентрат мести, изживая в себе все то, что может помешать осуществлению главной мечты, я все больше склонялся к мнению, что ссылка оставалась единственно возможным вариантом. Если совсем отрешиться, то я бы даже смог понять, реши Лига Киру просто… убить, но столь сильный Медиатор представлял собой слишком ценный ресурс, чтобы им пожертвовать, поддавшись сиюминутным эмоциям.
Их нерешительность, плюс толика жадности привели к тому, что моя бывшая уже третий год томилась в, возможно, самой комфортабельной тюрьме на свете. В то же время, иссушающая Киру ненависть оставляла все меньше шансов на то, что им удастся помыкать ею по собственному усмотрению, а потому ее ссылка в перспективе имела все шансы превратиться в пожизненную.

* * *

Работа в полиции, как и любая другая деятельность, со временем, так или иначе, неизбежно вызывает профессиональную деформацию. Андрею хватило всего одного года стажировки, чтобы в каждом встречном прохожем начать видеть потенциального преступника, ловко скрывающего от окружающих свои темные намерения.
Современные системы мимическо-жестикулярного анализа позволяли с легкостью распознавать как откровенную ложь, так и простую неискренность, но все равно в рамках подготовки всех курсантов обязательно натаскивали на считывание скрытых эмоций и учили отфильтровывать фальшивые чувства. Точно так же, как во время тактических занятий они осваивали навыки пользования старым добрым компасом и бумажными картами. Иногда обстоятельства складываются таким образом, что рассчитывать приходится исключительно на себя и свои знания.
А потому Андрей сразу же заметил, что его отец серьезно обеспокоен. Тут даже каких-то особых умений не требовалось – уже третий бокал бренди для человека, позволявшего себе разве что шампанского на новый год – вполне достаточный сигнал, чтобы заподозрить неладное. Вообще, похороны близкого родственника всегда вызывают весьма широкую гамму переживаний, но источники треволнений Алана определенно лежали за рамками сегодняшнего траурного мероприятия.
Множество гостей и сопутствующая суета, однако, не давали Андрею возможности задать свои вопросы, и ему оставалось только терпеливо ждать подходящего момента. И если от отца Андрей унаследовал рослую худощавую фигуру и черные как смоль волосы, то мать одарила его редким для еще относительно юного возраста здравомыслием, пришедшим на смену совсем недавней вспыльчивости и импульсивности. Кроме того, умение ждать – одно из основных требований, предъявляемых к сотрудникам следственного отдела.
Парадная форма счастливо избавляла Андрея от слишком пристального внимания гостей. Одни предпочитали держаться подальше от представителя правоохранительных органов, другие же, рангом повыше, попросту его игнорировали, воспринимая как безликого человека-функцию.
В конце концов, после очередной серии тостов и восхвалявших покойного речей Алан с початым бокалом в руке вышел на террасу, чтобы глотнуть свежего воздуха и проветрить голову. Андрей, подхватив еще один фужер с проносимого официантом подноса, выскользнул следом.
– Неважно выглядишь, пап, – он пристроился рядом, облокотившись на парапет.
– А с чего мне цвести и пахнуть? – Алан приложился к своему бренди, – При такой жизни-то?
– Затруднения с проектом? – Андрей знал, насколько глубоко погружен его отец в работу над новыми системами Вирталии, и сколь значительную часть своей души он вкладывает в свое дело. А посему подобное предположение выглядело совершенно обоснованным.
– Что? – складывалось впечатление, что Алан время от времени просто выключался из реальности, – Да нет, все в порядке. Продвигаемся потихоньку.
– Смерть деда не нарушила ваших планов?
– При чем здесь это? Не вижу связи.
– Зато для многих прочих такая взаимосвязь вполне очевидна, – камень неприятно холодил бок, и Андрей выпрямился, поставив прихваченный напиток на парапет и сложив руки на груди, – Тебе удалось уговорить его на процедуру «оцифровки», после которой он скоропостижно скончался. Слова «убийство» пока вслух никто не произносит, но общее настроение склоняется явно не в твою пользу.
– А тебя, значит, подослали ко мне, чтобы выведать все подробности, да? – Алан попытался изобразить на лице осуждающее презрение, но вместо этого у него получилась лишь гримаса болезненного страдания, – Втереться в доверие и все разнюхать?
Он попытался насмешливо поддеть знаки отличия на груди сына, но зацепил свой бокал и был вынужден торопливо его ловить, расплескивая бренди по мраморным плитам.
– Вполне разумный подход, – Андрей дождался окончания этого короткого акробатического этюда и продолжил, – Но никто и ничто не обязывает меня делиться информацией, полученной вне рамок служебных обязанностей. Мой вопрос скорее личный. Что там произошло? «Оцифровка» не удалась?
– Черта с два! – задетый за живое, Алан окончательно утратил осторожность, – Процедура прошла как по маслу! От начала и до самого конца!
– То есть деда все же удалось загрузить в Вирталию?
– В самом лучшем виде! В мельчайших подробностях! – Алан подхватил с парапета бокал и опрокинул остатки бренди в рот, – Просто идеально!
– Так в чем же тогда проблема?
– Ты будешь смеяться, но беда в том, что все сложилось слишком хорошо. Даже лучше, чем мы ожидали!
– Подробностями не поделишься? – Андрей как бы невзначай покрутил пальцами стоящий на каменных перилах припасенный бокал, – Я не очень-то доверяю слухам и предпочитаю получать информацию из первоисточников. Болтают-то всякое…
– Трепачи чертовы! – взгляд Алана впился в покачивающуюся янтарную жидкость, – Ни хрена не смыслят, но готовы рассуждать на любые темы! Все переврут, лишь бы читателей заманить!
– Так все же… что тогда произошло? Я так понимаю, что смерть деда была отнюдь не случайной, верно?
– Это уже допрос, да?
– Да я, скорее, костьми лягу, чем допущу, чтобы кто-то докапывался до моей семьи! – Андрей чуть подтолкнул бокал, – Но мне нужно знать, что к чему, чтобы я мог всех вас защитить. Чем больше у меня будет информации, тем лучше я смогу обеспечить нашу общую безопасность!
– Ты хочешь подробностей? А ты уверен, что они тебе понравятся?
– Мне нужны факты, чтобы отбиваться от злопыхателей. За приятными ощущениями я лучше наведаюсь в другие места, благо выбор богатый.
– Ну и как впечатления?
– Так что там с дедом? – Андрей пропустил ехидный вопрос отца мимо ушей, – Как прошла «оцифровка»?
– Я же говорю – без сучка, без задоринки! – Алан подхватил полный фужер столь непринужденно и естественно, как будто занимался этим всю свою жизнь, – Мы выделили ему два узла, и до какого-то момента процесс развивался в полном соответствии с намеченным планом. Активность росла, потребление энергии, соответственно, тоже, но потом все вдруг пошло наперекосяк.
– Каким образом? Система засбоила?
– Нет-нет, с оборудованием как раз все было в полном порядке! Из-под контроля вышла сама виртуальная копия Александра, которая начала неконтролируемо распространяться по всей Системе, от узла к узлу.
– Разве такое возможно? – Андрей не очень хорошо представлял себе принципы работы современных квантовых технологий, но в его понимании создатель всегда должен иметь полный контроль над своим детищем, – Вы же ограничили ему зону доступа!
– Тут все устроено немного сложнее, не так, как в классических компьютерах, – переведя дух, Алан изучил пустой бокал и со вздохом отставил его в сторону, – Находясь вовне Системы, мы имеем весьма ограниченные возможности по регулированию происходящих в ней процессов. В то же время тот, кто оказался внутри, способен творить все, что ему заблагорассудится. Да, мы можем возвести заборы на его пути, но ничто не мешает их просто перепрыгнуть. Оцифрованным собачкам просто недоставало фантазии, а вот человеческий интеллект смог развернуться в полный рост.
– Думаешь, у деда имелся некий замысел?
– Я почти уверен в этом. Слишком уж все последовательно, слишком целенаправленно, чтобы списывать на случайные флуктуации.
– И какова его цель? Вы пробовали с ним связаться?
– Он не отвечает на наши запросы. Затаился и молчит.
– Что он сейчас творит там, в Вирталии?
– Никаких внешних проявлений его активности мы не фиксируем, но вот многие игроки отмечают, что в тамошней атмосфере что-то определенно изменилось, – Алан зябко поежился, – Знаешь, что такое эффект «зловещей долины»?
– Ни разу не слышал.
– Занятное явление из области психологии. Если кратко, то если сделать человекоподобного синтетика слишком похожим на живого человека, то он начинает вызывать отвращение и даже страх. Именно поэтому мы, создавая виртуальные миры, всегда стараемся останавливаться в одном-двух шагах от этого рубежа. Создать абсолютно достоверную имитацию нам пока не под силу, а вот вляпаться в «долину» мы уже можем вполне.
Ранее посетитель Вирталии всегда осознавал, что он находится внутри симуляции, пусть даже речь шла о премиум-сегментах, но в последние дни мы получаем множество сообщений, что Вирталия теперь воспринимается как нечто реально живое. Как будто некто вложил в нее душу и помог перепрыгнуть через ту самую колдобину.
– Ты хочешь сказать, что дед решил примерить на себя роль виртуального Бога?! – Андрей удивленно вскинул брови.
– Я не делаю никаких выводов, – его отец нервно тряхнул головой, – у нас пока слишком мало данных.
– Жаль, что он так несвоевременно умер. Хотелось бы задать ему несколько вопросиков.
– Ошибаешься, – лицо Алана скривилось в странной гримасе, сочетающей в себе усмешку и затаенный страх, – он умер как раз очень даже вовремя. Чтобы избежать необходимости на твои вопросики отвечать.
– То есть? – Андрей вдруг почувствовал, как и у него по спине заструился неприятный холодок.
– Система жизнеобеспечения отказала почти сразу же после завершения загрузки образа. Совпадение выглядит слишком уж вызывающе, чтобы не заподозрить неладное. И действительно, в процессе анализа наши специалисты обнаружили, что случившееся не было случайным сбоем. Систему отключили извне, причем команда пришла из Вирталии. Из того самого сегмента, куда мы загружали образ. Для него же любые системы защиты или шифрования – на один укус. Ну а после он уже начал расползаться по всем остальным узлам, – Алан нервно рассмеялся, – Думаю, теперь уже можно произнести вслух то самое слово.
– Убийство?
– Оно самое. Александра прикончил его же собственный виртуальный клон. И это стало первым, что он сделал, едва освоившись внутри Вирталии.
– Но зачем?!
– Ты уже знаешь ответ, ты его даже проговорить успел, – Алан постучал себя пальцем по лбу, – Чтобы мы не могли выведать у старика его замыслов. Балладу про «Вересковый мед» помнишь?
– Его можно как-нибудь… отключить?
– Увы, это квантовая система, внутри которой все очень плотно переплетено. Единственная остающаяся у нас возможность – полное физическое уничтожение всех узлов хранения. Вместе с изрядным куском Вирталии, многомиллионными инвестициями и годами нашей работы. Никто на такое не согласится.
– Но мы же понятия не имеем, что дед замыслил?! Он может представлять смертельную угрозу, особенно если способен подключаться оттуда к любым системам вовне и вмешиваться в их работу.
– Пока он никакой злонамеренной активности не демонстрирует, и все предпочтут подождать в надежде, что проблема как-нибудь рассосется. Если Александру на старости лет вздумалось поиграть в Бога – да пожалуйста! Пусть только на проезжую часть не выбегает.
Алан раздраженно взмахнул рукой, и задетый им пустой бокал улетел вниз, в кусты. Они с Андреем на секунду замерли, но звука бьющегося стекла не последовало.
– М-да, – Алан осторожно взял с парапета уцелевший бокал и, чуть покачиваясь, шагнул к дверям, – Пойду я, пожалуй, скажу прислуге, чтобы подобрали. Негоже дорогим хрусталем разбрасываться.
После ухода отца Андрей еще некоторое время стоял, переваривая услышанное. Мысль о том, что где-то в недрах компьютерной системы засел двойник его покойного деда, вынашивающий непонятные планы, вызывала легкую нервозность. А учитывая его возможности по вмешательству в работу инфраструктуры, рядом с которыми любые хакерские атаки мелкими пакостями покажутся, нервозность плавно начинала перерастать в полноценный страх. Вечное стремление людей попробовать что-то новое и неизведанное в очередной раз поставило цивилизацию на грань техногенной катастрофы, вполне сравнимой по последствиям с полноценной ядерной войной.
Однако некоторые кусочки мозаики, как Андрей их ни крутил, упрямо не хотели укладываться в общую картину.
Больше всего вопросов вызывали произошедшие в Вирталии изменения. Для чего злобному Сверхразуму, планирующему поработить человечество, что-то там улучшать и преобразовывать в компьютерном симулированном мире? Зачем отвлекаться на подобные несущественные мелочи? Или же новорожденный демиург надумал завести себе персональный мирок с преданной паствой? Просто забавы ради?
Глупость какая-то! Алан же утверждал, что в действиях виртуального Александра наблюдалась явная продуманность, где нет места нелепому баловству. У старика явно имелся определенный план, но, судя по всему, на текущий момент мировое господство не являлось его первоочередной целью.
Такой вывод немного успокаивал, хотя и не гарантировал, что истинный замысел обязательно окажется лучше.

* * *

В пыльном стекле витрины отражалась улица за моей спиной, и блики от проезжавших машин мешали как следует рассмотреть выставленные образцы. Чтобы хоть что-нибудь увидеть, я придвинулся ближе, почти прижавшись к стеклу носом и загородившись руками от света.
На ближних полках выставлялись недорогие модели, некоторые из которых отдувались уже второй сезон, но вот дальше, вверх по импровизированной пирамиде из коробок начинались уже более актуальные вещи. А на самой вершине, возвышаясь над всеми прочими, красовались «FreeRunner 75», белые с перекрещивающимися синими и желтыми полосами на боках.
У меня вырвался невольный вздох восхищения – настолько они были прекрасны! Меня снова захлестнуло жгучее желание обладать ими, но магазин открывался только через десять минут, и мне не оставалось ничего другого, кроме как терпеливо ждать, отсчитывая каждую тягучую секунду.
Меня буквально выедало изнутри жгучее чувство вопиющей несправедливости. Столь совершенная вещь не должна томиться взаперти в тесной картонной коробке! Я просто обязан даровать им свободу, покуда у меня есть такая возможность!
Данная модель всецело завладела моими мыслями еще позавчера, когда по дорогое с работы мне на глаза попался рекламный щит. «Твой рывок к успеху» – гласил рекламный слоган, и одного мимолетного взгляда мне хватило, чтобы логотип компании с переплетенными канатами накрепко засел у меня в голове. А потом мне еще приснился сон…
Я еще с младых лет знал – если что-то начало тебе являться в сновидениях, то ты конкретно попал. Так просто отмахнуться от назойливой идеи уже не получится. Тут ты либо сражаешься с ней до последней нервной клетки, либо уступаешь. И я не смог устоять.
Мои жалкие попытки сопротивления оказались окончательно сломлены несколькими рекламными роликами, заботливо подсунутыми мне при очередном заходе в сеть. На следующую ночь я едва смог уснуть, сражаясь с плавающим перед глазами логотипом, и понял, что капитуляция в данном случае обойдется дешевле.
Да и приятней, что уж греха таить. Потакание своим капризам и прихотям всегда греет душу, пусть и ненадолго.
В конечном итоге сегодня я вышел пораньше, чтобы перед работой успеть заскочить в магазин и утолить свою неуемную тягу к прекрасному. Лучше один раз отмучиться, чем страдать как минимум еще целый месяц.

В замке входных дверей загремел открывающий их ключ, и я немедленно ворвался в торговый зал. Почти пробежав до отдела спортивных товаров, я замер перед стеллажом, где были выставлены последние модели кроссовок для бега. Включая те самые «FreeRunner75», от одного только вида которых у меня аж скулы сводило.
Вот они! Во плоти! Меня охватила мелкая дрожь от жгучего желания немедленно схватить их и прижать к груди, согреть их теплом своего тела, слиться в единое целое…
– Вам чем-нибудь помочь? – вопрос незаметно подошедшего продавца заставил меня вздрогнуть.
– Да, если можно… я бы хотел… померить…
В последний раз я так запинался еще в школе, покупая цветок для приглянувшейся девчонки.
– «Ферренги»? «Семьдесят пятые»? – консультант схватил предмет моих воздыханий с полки, и меня прям передернуло от того, насколько грубо и бесцеремонно он с ними обошелся, – Какой размер?
– Сорок четвертый.
– Сейчас посмотрю. Подождите минутку.
Парень убежал в подсобку, я же остался в зале, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, словно истосковался по визиту в уборную.
Постепенно подтягивались другие покупатели, и консультанты сновали среди них, подсказывая, объясняя, советуя… Мне вдруг в голову пришла едва ли не еретическая мысль, что эти ребята в униформе в чем-то похожи на богов. Ведь они имеют возможность каждый день прикасаться к таким великим шедеврам обувного искусства, как «FreeRunner75» и подобным им. Работа мечты! Мало кому из простых смертных доступна подобная привилегия. Причем сами они даже не находят в этом ничего особенного! То, что мною воспринималось почти как священнодействие, для них являлось привычной каждодневной рутиной. Быть может я, выбрав в свое время стезю химика-технолога, свернул тогда на неверную дорожку?..
– Вот, пожалуйста! – вернувшийся продавец взмахнул перед моим носом коробкой, логотип на которой едва не вышиб слезы из моих глаз – настолько он был прекрасен в своем совершенстве.
Под крышкой укрывалась пара кроссовок, заботливо укутанных в белую шуршащую бумагу. Парень выудил их на свет и поставил на коврик перед скамейкой.
– Померяйте, пройдитесь, – он протянул мне рожок.
Я чуть не расплакался от счастья. Осуществление моей заветной мечты находилось от меня буквально на расстоянии вытянутой руки, но я невольно оттягивал этот миг, стараясь до конца насладиться сладким чувством предвкушения.
– С вами все в порядке? – озабоченно нахмурился консультант, – Вам нездоровится?
– Что? – встрепенулся я, – Нет-нет, все нормально! Я просто… задумался.
– Хорошо. Я буду в зале, если Вам еще что-нибудь понадобится – обращайтесь!
Парень на прощание еще раз окинул меня критическим взглядом и отправился встречать других клиентов.
Оставшись один на один с предметом своих вожделений, я вновь оробел. Неужели я сейчас, в этот самый миг смогу к ним прикоснуться?! Провести пальцами по их замше, прочувствовать каждый стежок идеально выверенных швов, вдохнуть запах чистой свежей кожи?!
Но довольно нерешительности! Смелость города берет, хотя это, возможно, и проще, чем совладать с собственными разгоряченными эмоциями.
Я присел на банкетку, расстегивая свои старые ботинки. Черт! Следовало прихватить с собой пару чистых носок, чтобы не осквернять первозданную белизну, но теперь уж ничего не поделаешь. Будем надеяться, что на первый раз «Семьдесят пятые» простят мне такую непочтительность.
Взяв кроссовки в руки, я не спешил натягивать их на ноги, желая сперва насладиться созерцанием их восхитительных форм и игры цвета. Быть может, настоящие боги – это те, кто создает подобные шедевры? Вокруг меня сновали покупатели и менеджеры, и никто из них не обращал на меня внимания, а мне не было никакого дела до них. Я мог бы так сидеть бесконечно.
Впрочем, сегодня мне еще следовало успеть на работу, а потому я поставил кроссовки на пол и, осторожно помогая себе рожком, засунул в них свои ноги. Завязывая шнурки, я старался сделать узел максимально аккуратным и симметричным, чтобы ни один небрежный штрих не нарушал общей гармонии.
– Ну как, нормально? – вопрос материализовавшегося рядом консультанта снова застал меня врасплох.
– О, да, все отлично! – попытка применить к таком шедевру слово «нормально» сама по себе уже воспринималась мною как кощунство.
– Попробуйте пройтись немного. Если не подойдут – я принесу нужный размер или можно посмотреть другие модели.
– Все отлично, – повторил я, с трудом сдерживая разгорающийся гнев.
Этот недоумок пытается спровоцировать меня на измену?! Да кто он такой?! Если вдруг мне и будет где-то натирать, то не потому, что кроссовки плохие, нет! Причиной тому могут стать исключительно мои кривые ноги, не желающие становиться на путь исправления. Борьба с собственными пороками никогда не была простой и легкой, но я выдержу любые трудности, если моей путеводной звездой будут великолепные «Семьдесят пятые».
– Хорошо, – выражение моего лица заставило его испуганно отступить на шаг, – будете брать?
– Разумеется!
– Отлично! Давайте, я их упакую…
По-видимому, у меня все же вырвался некий утробный звук, заставивший несчастного продавца резко умолкнуть и ретироваться. Стоило мне только представить, как он прикасается своими нечестивыми руками к белоснежной замше и бесцеремонно заталкивает кроссовки обратно в коробку, как у меня потемнело перед глазами. Я никому не позволю осквернять мои «Семьдесят пятые»!
Я осторожно снял кроссовки и упаковал, завернув в бумагу и обращаясь с ними с максимальной нежностью и аккуратностью, словно они были сотканы их нежного и хрупкого стекла или тончайших ажурных снежинок. Затем, держа коробку перед собой на вытянутых руках, точно подношение, я направился в кассу.

Вышагивая по улице с фирменным пакетом в руках, я испытывал удивительно приятное чувство эйфории, проистекающей из осознания своей законченности, своей самодостаточности. Мне казалось, что все без исключения прохожие с восхищением и завистью косятся на мою покупку. Да-да, я теперь уже не тот безродный голодранец, что пробегал здесь еще вчера, теперь у меня есть «FreeRunner75», а это кое-что да значит! Отныне я имел полное право считать себя Человеком с большой буквы. Вот коллеги-то на желчь изойдут!
Возвращаясь к припаркованной машине, я свернул в переулок…
– О! Обновочка подъехала! – неожиданно я обнаружил себя в окружении нескольких молодых людей, благожелательность которых вызывала у меня определенные сомнения.
Мне в лицо дохнуло густым ароматом дешевого парфюма, за которым пытались скрыть сладковатый запах только что выкуренных косяков.
– Так-так, а что это у нас тут? – выступавший за главаря прыщавый парень протянул руку к моей покупке. Пытаясь придать своему образу больше брутальности, он так сильно выпячивал вперед тщедушную челюсть, что я с трудом разбирал, что он говорит.
– Не твое дело! – я только крепче прижал к себе пакет с драгоценной коробкой.
– О, нет! Не может быть! – главарь в притворном ужасе вцепился в свою топорщащуюся шевелюру, выкрашенную в синий и зеленый цвета, – Мне померещилось, или я и впрямь вижу перед собой очередные «Ферренги»?!
– Черт подери! – поддержал его кривляния другой, – Это же самые натуральные «Семьдесят пятые»!
У меня складывалось странное впечатление, что они общаются не столько со мной, сколько с моим пакетом, но в этот момент тот, кто верховодил, все же обратил свое внимание и на мою персону.
– Какого лешего вам от меня надо?! – я никак не мог понять, что происходит.
– А ты знаешь, брат, что тут – территория «Оллосов», а прочему богомерзкому барахлу сюда вход закрыт? «Ферренги», кстати, мы ненавидим особенно сильной ненавистью.
Сине-зеленый задира постучал пальцем себя по груди, где на его спортивной куртке красовался логотип в виде пятиконечной звезды, боковые лучи которой были стилизованы под мускулистые руки. Только сейчас я заметил, что все окружившие меня молодые люди носили одежду и обувь исключительно от бренда «Оллос» – футболки, бейсболки, кроссовки…
– А это значит, – продолжал главарь, – что нам теперь придется провести с тобой воспитательную работу.
– Да отстаньте вы от меня! – я попятился, но тут же наткнулся спиной на чьи-то кулаки.
– Выучишь урок – вали на все четыре стороны.
– Какой еще урок?!
– Это район «Оллосов», и «Ферренгам» сюда вход закрыт. А если нарушил границу, то уж не жалуйся, – главарь ухватился за мой пакет, – Давай сюда!
– Убери свои лапы! – взвился я, едва не задохнувшись от возмущения. Прикосновение постороннего человека к моей драгоценности словно взорвало внутри какую-то бомбу.
Ничего особо выдающегося или героического я, впрочем, совершить не успел, поскольку сокрушительный удар в челюсть тут же бросил меня на землю. Из глаз брызнули искры, и я повалился в пыль, продолжая тем не менее крепко сжимать свой пакет. Послышался леденящий кровь треск рвущейся бумаги, и вывалившаяся коробка отлетела в сторону.
Гогоча, точно стая павианов, хулиганье набросилось на нее, яростно пиная ногами. Подхватив мои «Семьдесят пятые», они вырывали их друг у друга, спеша поизмываться над своим трофеем. В воздухе промелькнуло лезвие ножа, и в стороны полетели клочья белой кожи, вперемежку с обрезками шнурков и лохмотьями подкладки.
Заревев смертельно раненым зверем, я, ослепленный болью и ненавистью, вскочил на ноги и попытался отбить у беспощадных извергов хотя бы то, что уцелело, но далеко убежать не успел.
– Какой же неугомонный мужик! – рассмеялся их главарь, – Успокой-ка его!
Я обернулся и еще успел заметить тяжелый татуированный кулак, летящий мне навстречу…

* * *

Всплывать Вадим никогда не любил. Сами посудите, какую радость можно испытывать от пробуждения после сладкого сна и возвращения в серую постылую реальность? Чуть позже к списку причин добавилась еще и боль от свежих синяков и ссадин, заработанных его дайвом в отсутствие хозяина. Хорошо, что кроме увечий он зарабатывал еще и неплохие деньги, что позволяло, быстро уладив текущие дела, нырнуть обратно в мир виртуальных грез.
А в последнее время, получив доступ к премиальным сегментам Вирталии, Вадим и вовсе впадал в глухую депрессию от одной только мысли, что ему пора возвращаться. Разительный контраст между залитыми солнцем и утопающими в буйной зелени просторами с одной стороны, и унылыми стенами его крохотной жилой каморки – с другой, причинял ему почти такую же физическую боль, как и разбитая челюсть. И потому Вадим старался долго тут не задерживаться. Как и многие другие, он уже давно проводил большую часть своей жизни внутри симуляции, поскольку синтетическая альтернатива по всем статьям укладывала физическую реальность на обе лопатки.
В первое время он со скепсисом относился к новостям об открытии платных премиальных сегментов Вирталии. Имеющиеся в его распоряжении локации удовлетворяли, казалось, все мыслимые пожелания и даже самые буйные фантазии, и Вадим не видел смысла платить с таким трудом достающиеся деньги непонятно за что. Однако пообщавшись с некоторыми игроками, имевшими возможность туда заглянуть, он начал сомневаться. Слишком уж эмоционально они описывали увиденное и пережитое. Да и его собственный опыт сопоставления бесплатных стандартных продпайков с покупной едой свидетельствовал о том, что иногда отличия могут быть весьма и весьма существенными. Хотя, казалось бы, исходные ингредиенты одни и те же, помидоры красные, огурцы зеленые… ан нет! Попробовав однажды нормальных продуктов, он уже не захотел возвращаться обратно к безвкусной имитации для нищих неудачников.
В итоге, однажды, пребывая в приподнятом расположении духа после удачно законченного контракта, Вадим решил рискнуть и все же купил абонемент…
И очень быстро понял, насколько сильно он заблуждался в своем скептицизме.
Переступив порог загрузочного павильона, Вадим застыл как вкопанный, потрясенно разинув рот и борясь с желанием потереть глаза – настолько невероятным оказался открывшийся перед ним пейзаж.
Несмотря на то, что художники и дизайнеры постоянно старались сделать виртуальные вселенные как можно более реалистичными, попавший в них человек никогда не забывал, где именно он находится – множество нюансов постоянно напоминали ему о фальшивости окружающего мира. Все выглядело более-менее правдоподобным ровно до того момента, пока ты не начинал присматриваться к мелким деталям, и вот тут-то вся синтетическая подноготная и вылезала наружу.
Именно поэтому основной акцент всегда делался на фантастические и фэнтезийные интерьеры, где можно изящно уйти от вопросов достоверности, подменив ее буйством непонятных приборов и механизмов или сверканием вездесущей магии.
Тогда как здесь…
Разросшаяся луговая трава доставала Вадиму почти до пояса. Ветер гнал по ней пологие волны, играющие переливами тысяч желтых и фиолетовых цветов. Чуть дальше поднималась стена леса, где могучие раскидистые кроны дробили солнечный свет на тонкие дымчатые лучи, в которых время от времени вспыхивали пролетавшие мотыльки и мошки. А над все этим великолепием вздымался отвесный скальный утес, с края которого обрушивался белый от пены водопад, далекий гул которого служил фоном для стрекота кузнечиков и щебета птиц.
Вадим наклонился и провел рукой по траве, подняв в воздух облачко желтой пыльцы и вспугнув яркую бабочку, сидевшую на одном из цветков. Описав небольшой круг, порхающее чудо опустилось на его вытянутую руку. Вадим осторожно поднес ее ближе к глазам, любуясь затейливым узором на медленно поднимающихся и опускающихся крыльях. Бабочка шевелила длинными тонкими усиками-антеннами и перебирала лапками, щекоча Вадиму палец. Ее фасетчатые глаза при каждом движении переливались всеми цветами радуги, а мохнатое брюшко едва заметно пульсировало в такт дыханию насекомого.
Все выглядело настолько реальным, что Вадиму снова захотелось протереть глаза. Место, где он очутился, вполне подходило на роль вновь обретенного рая, прекрасного сна, от которого совершенно не хотелось пробуждаться. Только висящая на краю поля зрения полупрозрачная панель статуса не позволяла окончательно забыться, выступая в роли маяка, подсказывающего человеку, где в действительности он находится и не позволяющего ему окончательно потерять себя…
Весь тот день Вадим посвятил исследованию открывшегося перед ним нового мира, даже не помышляя о том, чтобы взять какое-нибудь задание или присоединиться к одной из активных миссий. Да и после, возвращаясь сода, он не испытывал ни малейшего желания бегать и суетиться, зарабатывая очки, прокачивая скиллы и выстраивая игровую карьеру. Ему хотелось снова и снова открывать для себя новые уголки этой огромной вселенной, наслаждаясь каждой проведенной здесь секундой. Вадиму хотелось тут просто жить.
Другие ее обитатели, которых он встречал на своем пути, в большинстве своем придерживались аналогичного мнения. Иногда они объединялись в небольшие группы и совместно изучали виртуальный мир, вскладчину арендуя гравилет или яхту.
Новые сегменты Вирталии служили для Вадима чем-то вроде идеального курорта, места, где можно полностью отрешиться от любых забот и просто наслаждаться жизнью. Да, вымышленной, да, виртуальной, но кого это волнует? Дело ведь не в физической реальности окружающего мира, а в тех чувствах и эмоциях, которыми он тебя наполняет! А такого безмятежного покоя и обволакивающего умиротворения Вадим не испытывал еще никогда…
Вот только сегодня его ощущения оказались несколько иными.
До Вадима доходили слухи о некоем инциденте в Вирталии, сопровождавшемся громовым гласом с небес, который упоминал Александра Саттара, но тогда он не придал им большого значения. Экстренные объявления не являлись чем-то из ряда вон выходящим и случались регулярно, однако новость о смерти главы Лиги Корректоров, одного из влиятельнейших людей планеты, резко все изменила. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы связать воедино два упомянутых события.
Тематические форумы уже который день гудели от жарких обсуждений. Трактовки предлагались самые разнообразные, но всех комментаторов объединяло одно – в тот день в Вирталии что-то неуловимо изменилось.
Не доверяя чужому мнению, Вадим не пожалел денег и приобрел абонемент с расширенным доступом, чтобы иметь возможность оперативно перемещаться между сегментами. Он хотел увидеть и прочувствовать все сам, своими собственными синапсами.
На первый взгляд все осталось по-прежнему – та же нетронутая природа, где примятая тобой трава уже через минуту распрямляется и вновь колышется на ветру, как ни в чем ни бывало, те же выходящие на водопой непуганые косули, прядающие ушами и глядящие на тебя огромными, немного детскими глазами, те же разноцветные колибри, с басовитым гудением зависающие возле крупных ярких цветов, но Вадима не покидало странное ощущение, что теперь во всем происходящем, в его присутствии здесь появился некий смысл. Что он является не заглянувшим на минутку случайным прохожим, а полноценной частью окружающего великолепия, без которой мир утратит свою цельность и красоту.
Такой поворот настолько его озадачил, что даже после «всплытия» он еще долго лежал на кушетке, анализируя свои чувства и обдумывая посещавшие его там мысли, вспоминая пережитые ощущения.
Как и всегда, ему нестерпимо хотелось поскорее вернуться туда, в виртуальные степи, на просторы синтетических морей, вновь вдохнуть полной грудью пьянящий воздух смоделированного мира, но теперь все воспринималось чуть иначе. Вадим не мог внятно сформулировать, в чем именно заключались отличия, но подсознательно ощущал их присутствие. Как два человека, прожившие бок о бок не один десяток лет, безошибочно улавливают тончайшие перемены в настроении своего спутника, так и он был абсолютно уверен, что мир Вирталии стал другим. Ранее Вадим всегда четко осознавал, где настоящий, реальный мир, а где имитация, но теперь он уже не был так уверен в правильности своего выбора. Пожалуй, впервые за многие годы виртуальных приключений его начали одолевать сомнения.
Открыв глаза, Вадим уставился в низкий серый потолок, разительно контрастирующий с бескрайними просторами, откуда он только что вернулся. Он протянул руку и взял с тумбочки планшет. Следовало как можно скорее оплатить следующий абонемент, чтобы уже сегодня вечером нырнуть туда вновь. На глаза случайно попался полустертый крест на тыльной стороне запястья. То ли «плюс», то ли символ умножения.
Опять Каррух? В глубине души неожиданно всколыхнулось чувство брезгливости, и Вадим принялся яростно тереть свою руку, чтобы избавиться от знака. Поклонение фальшивому, вымышленному идолу воспринималось им как секс с синтетиком, причем далеко не новым и сменившим к этому моменту уже немало хозяев. Мыслимо ли так унижаться, когда вот, совсем рядом, в Вирталии появилось нечто настоящее?! Нечто, относящееся к тебе не как к покорному источнику щедрых подаяний, а как к родному, как к своему!
Виртуальные же суррогаты только заводили людей в болото лживой веры, не несущей им ничего, кроме унижения и подчинения новоявленным кумирам. Разогнать бы их всех к чертовой матери, навсегда запретив доступ в Вирталию, чтобы они не могли более осквернять ее землю и воздух! Импланты повыковыривать!
Вадим рывком сел на кровати, тяжело дыша от охватившего его праведного гнева. Таким разъяренным он не чувствовал себя уже давно. Вместе с тем его желание немедленно вернуться в Вирталию вспыхнуло в нем с еще большей силой. Но для этого требовалось наскрести денег на абонемент. Он снова заглянул в планшет.
На экране до сих пор висели предложения, из которых он выбирал в прошлый раз – участие в богослужениях. Вадим уже был готов швырнуть планшет об стену, но замешкался, зацепившись взглядом за суммы предлагаемых гонораров. Если взять контракт прямо сейчас, то полученная предоплата позволит сразу же купить абонемент и окунуться в любимые миры.
Такой шаг попахивал изменой, но торчать на службе у Карруха со свечкой в руках будет же не он сам, а его дайв, его управляемое программой тело. Душа-то останется при нем, и его убеждения ничуть не поменяются. Так что его совесть будет чиста.
А чтобы очистить еще и тело, то можно перед запуском контракта загнать дайва в душ.
Вадим плюхнулся обратно на койку, бодро стуча пальцами по экрану планшета. Контракт… предпочтительное время… подписка о неразглашении… душ… вроде бы ничего не забыл. Спустя минуту пискнул сигнал подтверждения, и кошелек пополнился греющей душу суммой. Ну наконец-то! Вадим бросил планшет на тумбочку и закрыл глаза, ожидая запуска программы. У него осталось одно-единственное всепоглощающее желание – поскорее вернуться.
Вернуться туда, где его ждали, вернуться домой.

* * *

Пакетик со льдом, который я прикладывал к разбитой скуле, давно уже превратился в пакетик с теплой водой, но я продолжал держать его у щеки, даже не замечая, как сочащиеся из него капли стекают мне в рукав.
Я чувствовал себя абсолютно опустошенным, обессиленным, выпотрошенным, точно бройлерная тушка. Мною овладела апатия и полнейшее безразличие ко всему. Вокруг жесткого пластикового кресла в коридоре полицейского участка, где я сидел, кипела жизнь, сновали люди, кто-то приходил, кто-то уходил, слышались окрики и ругательства, но все происходящее пролетало сквозь меня, не оставляя никакого следа, как будто я был привидением.
Все кончено, все позади, и моя жизнь окончательно утратила всякий смысл. Лишившись своих «Семьдесят пятых», я потерял все, и ничто на свете не могло восполнить этой потери…
В поле моего зрения остановились две пары ног, и я услышал, как меня окликнул по имени чей-то знакомый голос. На то, чтобы поднять налитую свинцом голову и сфокусировать взгляд, у меня ушла, казалось, целая вечность. Лицо стоявшего передо мной человека также оказалось хорошо знакомым.
По обыкновению коротко стриженые темные с проседью волосы, внимательный изучающий взгляд, съехавшиеся к переносице нахмуренные брови…
– Скверно выглядишь, – Овод озабоченно поджал губы и повернулся к сопровождавшему его полицейскому, – И давно он у вас так сидит?
– С самого утра, часа три уже. И, по-моему, за все это время он даже не пошевелился.
– Вот как? – Овод нахмурился еще сильней, – Эй, что это там у тебя?
Он коснулся моей правой руки, где из-под сжатых пальцев выглядывал обрывок бумаги. Я с некоторым усилием разжал кулак, явив на свет мятый клочок, оставшийся от фирменного пакета. На нем уцелела примерно половина логотипа с переплетенными канатами, а все остальное бесследно сгинуло в той драке.
Я бросил на соседнее кресло бесполезный мокрый пакет ото льда и аккуратно разгладил у себя на коленке свое последнее сокровище. Я почувствовал, как при виде искалеченного символа, растерзанного и униженного совершенства мои глаза наполняются слезами, и вновь стиснул обрывок в кулаке с такой силой, что ногти впились в ладонь.
– Так. Понятно, – крякнул Овод и вновь обратился к полицейскому, – Принеси-ка нам водички.
Тот убежал по коридору, а Овод достал из внутреннего кармана маленькую коробочку и выкатил на ладонь небольшой белый шарик.
– Сейчас мы тебя немного взбодрим.
– Зачем? – еле слышно прохрипел я.
– Нам нужны твои показания, а для этого тебя необходимо привести в форму… ага, спасибо! – он бросил пилюлю в принесенный стакан и покачал им, дожидаясь, пока шарик растворится, – Ты же сейчас даже собственное имя вряд ли вспомнишь. Вот, выпей.
Овод протянул мне стаканчик, и я послушно опрокинул его в рот, ни на секунду не задумавшись, чем именно меня тут потчуют. А если и ядом – то какая разница? В любом случае, впереди меня ждала лишь пустота, а так мне только меньше страдать придется.
– Вот и молодец. Пошли, – они с полицейским подхватили меня под руки и препроводили в кабинет, располагавшийся в дальнем конце коридора.
Здесь меня снова усадили в кресло, только уже более комфортное, а Овод со своим спутником сели за стол напротив меня. Некоторое время все молчали, как будто чего-то ожидая.
– Ну что, уже можно? – поинтересовался полицейский.
– Думаю, да, – Овод бросил взгляд на часы, – Включай запись.
Он снова посмотрел на меня, пристально всматриваясь в мое разукрашенное синяками лицо.
– Ну что, Олег, поведай нам свою печальную историю.
– Тоже мне, история, – при воспоминании о собственной глупости я невольно поморщился, – Завернул не в ту подворотню, и всего делов-то.
– Нет-нет! – замахал руками Овод, – Нас интересует самое начало твоей эпопеи! Давай-ка с того момента, когда в твоей голове впервые зародилась идея купить себе новые кроссовки…

Мой сбивчивый и сумбурный рассказ занял почти полчаса. Меня никто не торопил, более того, некоторые эпизоды Овод просил рассказать подробней, требуя максимально детально воспроизводить ход моих мыслей и описывая все испытываемые чувства. Не могу сказать, что такого рода эмоциональный эксгибиционизм доставлял мне большое удовольствие, изливать душу незнакомым людям – сомнительная радость. Но Овода я знал давно и хорошо, а он старался не усердствовать, подталкивая мой рассказ максимально тактично и мягко, так что я не стал особо упрямиться и выложил все начистоту.
В то же время в процессе повествования у меня все чаше возникало странное ощущение, что я пересказываю какой-то дурной сон – настолько нелепыми и алогичными казались мне мои же собственные недавние рассуждения и поступки. Как будто я вспоминал свои похождения после знатной пьянки, когда рассказываешь – и сам же себе дивишься.
Дойдя собственно до драки в переулке, я не выдержал и умолк, поскольку моя тупость к этому моменту стала настолько очевидной, что я просто не мог заставить себя рассказывать дальше. Как я мог быть настолько беспечным, настолько инфантильным и самонадеянным?!
– Хорошо. Достаточно, – Овод кивнул полицейскому, и тот остановил запись.
– Неплохо, неплохо! – коп выглядел странно довольным, – Хорошая фактура, явно выраженная симптоматика. Пойду, приобщу к делу.
– Да, Вы правы, – согласился Овод, – картина вполне типичная.
– Ну да, – вздохнул я, дождавшись, когда за полицейским закроется дверь, – задираться с уличной бандой – картина не просто типичная, а клиническая.
– Речь о другом, – поднявшись, Овод обошел стол и остановился рядом со мной, – Это тебе больше не нужно?
Он снова коснулся моей руки, и я, разжав кулак, недоуменно уставился на скомканную бумажку. Пока я соображал, что к чему, Овод забрал у меня обрывок пакета и выбросил его в мусорное ведро, после чего сел обратно.
– Видишь, тебе уже заметно лучше.
Меня вновь захлестнуло ощущение опустошенности, но теперь оно заметно отличалось от того, что я испытывал еще час назад. Меня более не снедали иссушающее отчаяние или обреченная безнадежность. Если раньше я напоминал себе безжалостно выпотрошенную куриную тушку, то сейчас я воспринимал себя, скорее, как чистую пустую ванну, из которой слили всю воду и откачали все эмоции. И эта новая пустота настойчиво требовала заполнения.
– Так, подожди, – я хотел помассировать еще пылающее от стыда лицо, но тут же чертыхнулся, задев свежий синяк под левым глазом, – Что здесь, вообще, происходит? Что за пилюлю ты мне скормил? И каким образом мой рассказ поможет поймать тех хулиганов?
– Если начинать с конца, – Овод довольно ухмыльнулся, из его взгляда ушла та недавняя озабоченность, с которой он на меня смотрел, – то все твои обидчики нам прекрасно известны, и уже сегодня-завтра мы их упакуем. Хотя штрафы и очередная отсидка вряд ли их исправят. Если хочешь, можем их немного помять при задержании, но они привычные…
– А пилюлька? Я после нее ощущаю себя как пустая бочка.
– «Эмоблок-Р», подавляющий эмоциональную реакцию мозга. Помогает вернуть заведенного человека в более-менее трезвомыслящее состояние.
– «Заведенного»? Кем и куда?
– Ответ на данный вопрос мы как раз и пытаемся отыскать, – Овод ткнул в меня пальцем, – Ты подвергся внешней эмоциональной накачке, заставившей тебя, позабыв обо всем, полностью сосредоточиться на идее покупки новых кроссовок. Если прозевать самый начальный этап, когда в мозгу ни с того ни с сего рождается некая навязчивая мысль, то после, когда она уже полностью завладела всеми твоими думами, сопротивляться ей практически невозможно. Если человек завелся, то остановить его способен только «Эмоблок», но для этого рядом должен находиться кто-то, кто заметит произошедшие в тебе перемены и верно их интерпретирует.
– Медиаторы?! – вытаращился я, – Здесь, за Стеной?!
Я мысленно вернулся во времена эпопеи со «Светлым Городом» и с удивлением отметил, что тогда, попав под воздействие Киры, вел себя примерно так же – сопли, слезы, отчаяние… Даже удивительно, почему соответствующие параллели не пришли мне в голову раньше. Потом Александр Саттар немного меня натаскал и обучил некоторым фокусам, позволяющим сопротивляться медиаторским атакам, но я никак не ожидал, что столкнусь с ними вновь здесь, за тысячи километров. И оказался совершенно не готов, уступив им позорным нокаутом в первом же раунде.
– После той масштабной чистки, что прокатилась по их рядам, многие оказались отправлены в отставку, – Овод крутанулся в кресле и включил кофеварку, – Позже еще пошли разговоры о возможных судебных разбирательствах и крупных исках, отчего немалое количество последовательниц Киры, так и не смирившихся со своим поражением, предпочли от греха подальше съехать сюда, за Стену.
– И вот тут-то они смогли развернуться в полную силу, да?
– Пуганая ворона, как известно, и куста боится, поэтому в первое время они вели себя тихо. Тут ведь нравы несколько отличаются от тамошней цивилизации, – он ткнул большим пальцем в потолок, – Чрезмерная активность обязательно привлечет внимание. И еще хорошо, если тобой заинтересуется только полиция. А то совсем другие люди могут тебя в такой оборот взять, что ты о тюремной камере мечтать будешь.
– Чем же они тогда здесь промышляют? Чем себе на хлеб зарабатывают?
– Прикидываются психотерапевтами. Лечат людям расшатавшиеся нервы, восстанавливают рушащиеся семьи, утешают в случае утраты, помогают обрести уверенность в себе и так далее – оказывают всем желающим вполне безобидные и реально полезные услуги. Репутацию себе заработали вполне достойную, в клиентах недостатка не испытывают. Никаких вопросов к ним у нас до сего дня не возникало.
– Что же тогда изменилось? – я постучал себя по лбу, – Мой случай как-то не очень походит на психотерапию.
– Мы и сами в недоумении, – Овод подхватил две дымящиеся чашки кофе, протянув одну мне, а другую поставив перед собой на стол, – С некоторых пор начали происходить такие вот инциденты, когда человека накоротко замыкало на какой-то навязчивой идее, причем настолько крепко, что его поведение начинало носить явные признаки фанатичного религиозного поклонения.
Он сделал паузу, чтобы отпить кофе и собраться с мыслями. Я последовал его примеру.
– Ты, можно сказать, еще легко отделался, – продолжил Овод, с явным сожалением отставив чашку. Наслаждаться благородным напитком куда приятней, чем погружаться в бездну человеческого безумия, – Людей ведь клинит на что угодно – модные шмотки, дорогие машины, роскошные особняки. Твои чудачества – сущий пустяк в сравнении с теми проблемами, которые обрушивались на головы других пострадавших. Даже до суицидов доходило.
– Честно говоря, похожие мысли и меня посещали, – я поежился, вспоминая собственные переживания, – Весь мой мир тогда съежился до вожделенной коробки и логотипа на ней. А ее утрата воспринималась мной как чуть ли не конец света.
Покосившись на мусорное ведро, куда Овод выбросил обрывок пакета, я с некоторым беспокойством проинспектировал свои эмоции, но ничего подозрительного не обнаружил. Бумажка и бумажка. Я облегченно выдохнул.
– Но в чем смысл таких атак? – у меня родилась внезапная догадка, – Новая разновидность рекламы?! Ведь это идеальный способ заставить человека купить тот или иной товар!
– Да, такова была наша первая рабочая версия, но в ней имеются некоторые нестыковки.
– Какие? – мысль об абсолютном маркетинговом оружии казалась мне настолько простой и очевидной, что я не усматривал в ней никаких изъянов.
– Атаки всякий раз нацеливают людей на разные предметы вожделения. Нет никакой логики, нет никакой последовательности, – Овод развел руками, – категории, бренды, ценовые диапазоны, да и конкретные мишени для обработки выбираются совершенно случайно. Такое впечатление, что кто-то просто палит наугад в белый свет без какой-либо внятной цели.
– Ну, – я поскреб затылок, – доведись мне дорваться до такого мощного оружия, то я бы тоже мог некоторое время развлекаться, испытывая его на всем подряд. Просто забавы ради.
– Вполне себе вариант, – согласился Овод, – но любая забава рано или поздно наскучивает, а наш подопечный резвится так уже третью неделю, и частота атак постоянно растет.
– Третью неделю?! – он снова сумел меня удивить. Даже под «Эмоблоком».
– Ага. И именно поэтому я все же предпочитаю версию рекламной акции. Но не конкретного продукта, а самой технологии, позволяющей гарантировано продать все что угодно.
Я пригубил свой кофе, упорядочивая скачущие в мозгу мысли. Предложенный Оводом вариант выглядел вполне правдоподобно, да, но он так и не отвечал на один, возможно, самый главный мой вопрос.
– Если такие инциденты продолжаются уже на протяжении без малого месяца, то почему вы никак не реагируете?
– А ты сам подумай, – Овод поднялся, чтобы убрать пустую чашку в мойку. Мало кому нравится рассказывать о том, как у него что-то не клеится.
Долго размышлять мне не пришлось, ответ лежал буквально на поверхности.
– Проблемы с доказательной базой?
– Я рад, что твоя рассудочная деятельность уже полностью восстановилась, – он присел на подоконник и сложил руки на груди, – Я с самого начала не надеялся, что нам удастся заполучить отпечатки пальцев или иные материальные улики. Однако, исходя из своего предположения, я рассчитывал, что рано или поздно в маркетинговые отделы крупных компаний начнут поступать уникальные предложения, обещающие кратно поднять продажи и увеличить выручку. Тут мы бы и взяли наших дебоширов с поличным, но, сколько я не забрасывал удочки – глухо. Никто так и не проявился, а инциденты все продолжаются.
– Но что мешает самим заглянуть в гости к потенциальным подозреваемым? Вам же известны их координаты? Задать несколько вопросов о погоде и все такое…
– Такой вариант я тоже рассматривал, но тут присутствует одни тонкий нюанс, который здорово охлаждает мой энтузиазм, – Овод  запрокинул голову и уставился в потолок, после чего со вздохом продолжил, – Я уже говорил, что чрезмерная активность вредна для здоровья, да? Следовательно обсуждаемая нами бурная деятельность, развернутая в последнее время практически у нас перед носом, может иметь под собой лишь две возможные причины.
– А именно? – он умолк, и я в нетерпении решил его подтолкнуть.
– Либо у кого-то совершенно нет мозгов, – Овод загнул один палец, – но полный тупица не смог бы продержаться так долго, да еще и наращивая обороты. Либо, – он загнул второй палец и недовольно поморщился, словно это действие причиняло ему боль, – может статься, что за его спиной маячит весьма влиятельный покровитель, один из тех, кому даже я предпочел бы лишний раз дорогу не перебегать. И такой расклад меня совершенно не радует. Вокруг нас происходит нечто непонятное, что может повлечь весьма и весьма серьезные последствия, а мы сидим со связанными руками и можем только наблюдать, каждый день начиная с изучения свежих сводок в поисках сообщений о новых случаях такого помешательства. И никто не знает, какой ад может тут разверзнуться, если кому-то придет в голову задействовать свое новое оружие на полную мощь.
Я знал Овода уже достаточно давно, чтобы различить в его голосе едва заметные нотки страха и беспомощности. Быть может, только в моем присутствии он позволял себе чуть больше откровенности, тогда как в остальное время представлял собой верного воина Системы без страха, упрека и вредных привычек, уверенного и решительного, всегда готового повести людей за собой. Кроме того, мы с ним уже оказывались в аналогичной ситуации когда разыскивали охотившегося на членов Лиги убийцу. Тогда точно так же часы неумолимо тикали, а мы абсолютно ничего не могли поделать, превратившись в парализованных ужасом от осознания неминуемой катастрофы зрителей.
В тот раз нам банально повезло, но надеяться, что удача будет сопутствовать нам всегда и везде – легкомысленно и глупо.
– Держи! – очнувшись от раздумий, я едва успел поймать брошенную мне Оводом коробочку с «Эмоблоком», – Всегда полезно иметь под рукой противоядие.
– А как же ты?
– У меня еще есть, не волнуйся. После «Светлого Города» я стал крайне мнительным и стараюсь быть постоянно готовым к любым пакостям, которые может преподнести мне окружающий мир. И тебе того же советую, – Овод наставил на меня указательный палец, – Александр ведь тренировал тебя тогда, перед визитом в логово Киры, верно?
– Да, разумеется.
– Так вот, сейчас самое время вспомнить все те приемы, которым он тебя тогда обучил. Да и с Юлей поговори, ладно? Вам следует присматривать друг за другом, чтобы не прозевать тот момент, когда кто-то из вас опять съедет с катушек. В том, что ты успел ухнуть так глубоко, присутствует толика и ее вины, кстати.
– Все ее внимание сейчас посвящено Кирюшке, – пожал я плечами, – Мне почти ничего и не перепадает.
– Я понимаю, – кивнул Овод, – но все равно будьте начеку. И обязательно дайте мне знать, если с вами или кем-то из ваших знакомых приключится подобная неприятность. В конце концов, у тебя уже имеется соответствующий печальный опыт, ты лучше, чем кто бы то ни было сможешь распознать манипуляцию, так что будь начеку. Я также постараюсь держать вас в курсе.
– Хорошо.
– Вот и славно! – он отклеился от подоконника и взглянул на часы, намекая, что наша беседа окончена, – Я был бы рад поговорить подольше, да и поводы для дружеских посиделок можно найти более приятные, но увы. Работа не ждет. Передавай жене от меня огромный и горячий привет.

* * *

От мельтешения бесчисленных синих и красных огней у Андрея зарябило в глазах. Казалось, что здесь, на пятачке перед заброшенным складом, собрались все экстренные службы города, вплоть до ассенизаторов и электриков. Да, по нынешним временам убийство представлялось и в самом деле чрезвычайным происшествием, но подобного ажиотажа он не припоминал. И уж тем более не мог взять в толк, для чего руководству пришлось именно его срочно вызывать на место преступления.
Андрей не являлся выдающимся экспертом-криминалистом, за его плечами не числилось десятков распутанных сложнейших дел или пойманных рецидивистов. Единственное объяснение, которое он смог придумать – либо жертва, либо преступник были каким-то образом связаны с его персоной, отчего Андрей заметно нервничал. Мучимый сомнениями, он даже позвонил по дороге паре знакомых, даром, что стояла глубокая ночь, но с ними все оказалось в порядке, за исключением вороха сонных проклятий, которыми они его осыпали.
Выйдя из машины, он был вынужден пригнуться, уворачиваясь от пролетевшего над ним патрульного дрона. Поднятый его винтами вихрь едва не сорвал фуражку с головы, и ее пришлось придержать рукой. То обстоятельство, что территорию сканировали уже на столь дальних подступах к месту преступления, свидетельствовало о серьезной озабоченности того, кто отдал такой приказ. Впрочем, район и вправду достаточно глухой, камер тут немного, и для обнаружения возможных следов или улик приходится по старинке детально осматривать чуть ли не весь квартал.
– Андрей Крамов, – представился он, подойдя к полицейским, сторожившим огражденный периметр, – Меня Солонин вызвал.
– Да, проходите, – патрульный отступил в сторону, и Андрей зашагал в сторону старого облезлого складского здания, из всех щелей которого лился яркий свет от расставленных внутри прожекторов. За его спиной полицейский поднял рацию и доложил о прибытии очередного визитера.
Войдя внутрь, Андрею пришлось зажмуриться, поскольку после темной улицы его полностью ослепило.
– Привет! Спасибо, что заскочил! – приоткрыв один глаз, он сумел рассмотреть подошедшего невысокого и пухлого полковника, командующего его подразделением.
– Вы благодарите меня за выполнение приказа? – с некоторым усилием удалось ему разлепить и второй.
– Да брось! – отмахнулся Солонин, отчего перстни на его толстых пальцах ярко блеснули в свете софитов, – Это всего лишь просьба.
– Ладно, я весь внимание, – в его взгляде Андрей не заметил следов сочувствия или скорби, следовательно убийство не затрагивало его лично, и ему немного полегчало, – Что тут стряслось?
– Некоторое время назад этот склад облюбовали почитатели Карруха, – Солонин зашагал вперед, поманив его за собой.
– Карруха? Кто это?
– Один из сонма виртуальных божков, заполонивших нынче Вирталию. Весьма популярный, впрочем.
– Что-то я потерял нить, – Андрей запрокинул голову, рассматривая ржавые балки, кое-где на которых еще виднелись остатки старой отслоившейся краски, – Если бог виртуальный, то что его последователи забыли здесь?
– Почем мне знать? – полковник провел ладонью по лоснящейся лысине, пригладив несколько жидких волосков, – Быть может, из соображений престижа? Настоящие свечи, настоящий ладан…
Андрей потянул носом воздух, в котором и в самом деле еще чувствовался аромат благовоний.
– Занятная эклектика, – хмыкнул он, – По мне, так современные боги должны требовать соответствующих ритуалов. Ну, там, молнии всякие, голографические проекции, вместо архаичных свеч – лазеры, ну и так далее.
– Эх, молодо-зелено. Ни черта ты не смыслишь в настоящем шике! Такого барахла на каждом углу – навалом, а вот антикварную атрибутику еще поискать надо! Ритуал, собранный из новомодных фишечек – дешевка, а боги предпочитают древность и традиции.
– Так этого, как его там, Карруха еще год назад и в помине не было! При чем здесь традиции?
– Да кого это волнует?! Любой адепт клятвенно заверит тебя в том, что его идол существовал всегда, самого начала времен, просто мы лишь недавно о нем узнали. А традиции-то у него о-го-го какие!
– Старые боги будут недовольны.
– Это уже не наша проблема, – не без злорадства отмахнулся Солонин, – мы на других делах специализируемся. Вот, полюбуйся.
Они вышли в просторный зал, где еще суетились криминалисты. В его центре располагалась площадка, расчищенная от старых коробок, пустых бочек и прочего хлама и превращенная в импровизированное святилище. Впрочем, на данный момент весь антураж был безжалостно разгромлен. Тут и там виднелись разбросанные по полу позолоченные чаши, поваленные стойки с драпировкой, разорванные книги…
– Что тут за погром приключился? – полюбопытствовал Андрей, окинув взглядом панораму побоища, – Божью благодать не поделили?
– На самом деле все немного запутанней, – вырвавшийся у Солонина тяжкий вздох подсказывал, что на самом деле запутанности эти не только весьма многочисленны, но и крайне неприятны, – Мы уже почти месяц получаем сообщения о том, что на подобные сходки горе-апостолов с некоторых пор совершаются набеги неизвестных злоумышленников.
– Борцы с мракобесием? Традиционалы?
– Найдешь ответ – получишь внеочередное повышение.
– Даже так? – Андрей удивленно приподнял бровь.
– Они либо невероятно умны и пронырливы, либо их покрывает кто-то на самом верху, – полковник снова пригладил лысину, словно проверяя, не выросла ли у него с перепугу новая пышная шевелюра, – Иначе как объяснить, что во всех случаях ни одна камера в округе не смогла их засечь.
– Хм, уже интересней.
Такой поворот придавал делу дело совершенно иной окрас, в нем начали проступать интрига и масштаб, но Андрею по-прежнему оставалось неясно, ради чего его вызвали на место преступления. Обычно стажеров натаскивают на более примитивных прецедентах, не требующих привлечения конспирологических теорий. Но он предпочел не торопить Солонина, дожидаясь, чтобы тот выложил все сам.
– Однако до сих пор все ограничивалось погромами и отдельными синяками, – продолжал полковник, – С убийством мы столкнулись впервые.
Он остановился и кивнул на прикрытое простыней тело. Труп лежал ничком, вытянувшись во весь рост и раскинув руки в стороны, что делало версию о несчастном случае маловероятной. Случайные покойники так аккуратно не укладываются.
– Уже выяснили кто такой?
– Вадим Филенов. В наших базах ничем особо не отметился. Жил на пособие, почти все время проводил в Вирталии, подрабатывая эпизодической сдачей своего дайва в аренду. В частности вот для таких богослужений, – Солонин невесело хмыкнул, – Вряд ли он предполагал, что все обернется таким интересным образом.
– Вы хотите сказать, что это – дайв?! – искренне удивился Андрей, – Но на кой черт он здесь понадобился?!
– Для массовки надо полагать. Расставленные вокруг мрачные фигуры в балахонах и со свечами в руках помогают создать требуемую атмосферу. Без соответствующей атрибутики кучка фанатиков будет чувствовать себя сборищем нелепых чудаков. Нанять дайвов – самый простой и дешевый вариант. Да и болтать лишнего они не станут – подобные мероприятия как-никак балансируют на самой грани закона.
– Если короля делает свита, то бога – мистический антураж, да?
Андрей еще раз окинул взглядом то, что осталось от разгромленного святилища, подметив и позолоченные пластиковые кубки, и флагштоки из черенков лопат, и торжественную драпировку, купленную на распродаже в ближайшем салоне штор. Даже ценник оторвать поленились. Возможно ранее, в едва рассеиваемом желтыми огоньками полумраке все это смотрелось богато и внушительно, но полицейские прожектора, заливающие сцену ослепительным светом, выставили обнаженную убогость на всеобщее обозрение.
Его всегда озадачивало стремление людей к демонстрации яркой внешней обертки, под которой маскировалась предельная нищета. Ведь подобный обман элементарно разоблачался, даже не требуя проведения розыскных мероприятий. Достаточно посмотреть не на то, во что человек одет, а на то, что он ест, и все становится совершенно очевидно. Таким образом удастся провести только того, кто и сам желает быть обманутым. И, возможно, кому-то действительно хотелось поверить в Карруха, пропитаться ощущением причастности к чему-то великому и потустороннему? Как истощенный человек без разбора набрасывается на любую еду, так и изголодавшиеся по божественным откровениям готовы последовать за любым, кто предъявит им достаточно привлекательную картинку? Вникать в детали и разоблачать фальшивки никто не станет. Это у Андрея хватало хлопот по службе, а у тех, кто денно и нощно торчит в Вирталии, наверняка остается более чем достаточно свободного времени, которое нечем занять, и свободных мыслей, которые некуда направить. Вот они и вспомнили о богах…
– Честно говоря, – прервал Солонин его раздумья, – меня не интересует, чем развлекаются ушедшие в виртуал бездельники. Пусть молятся, кому хотят, пусть там хоть поубивают друг друга, мне без разницы. Но когда их виртуальные разборки начинают выплескиваться на мой участок – это уже перебор! Заведите в Вирталии отдельное полицейское управление и сами разбирайтесь!
– Что…? – встрепенулся Андрей, – А, да, разумеется! Всегда лучше устранить причины, чем сражаться с последствиями.
– Вот и я о том же! – облегченно выдохнул полковник, – Намекни там, а?
Ну вот все и прояснилось. Нынешний неожиданный вызов Андрея на место объяснялся желанием Солонина донести до его отца всю глубину беспокойства, обуревавшего полицейское руководство из-за проблем, доставляемых им детищем Алана и его команды. А предъявлять претензии самостоятельно они не решались как по причине отсутствия прямых улик, так и из опасений за свою дальнейшую карьеру. Куда проще прибегнуть к помощи посредника.
Нет, Андрей никогда не хвалился своей родословной, скорее наоборот. Его откровенно нервировала неотступная мысль, что все его успехи в учебе и продвижении по службе обусловлены исключительно его принадлежностью к влиятельному клану. Но как он ни старался отстраниться от именитых родственников, тщательно избегая любых упоминаний о своей семье, у всех окружающих в головах напротив его персоны все равно присутствовала соответствующая пометка. Своего рода ярлык, помечающий человека, способного при необходимости помочь в разрешении тех или иных ситуаций.
– Да, конечно. Поговорю при случае.
– Спасибо! Как у твоего отца дела-то? Ты когда в последний раз с ним виделся?
– Вроде бы все нормально, перекинулись парой слов на похоронах деда примерно месяц… назад… – Андрей снова умолк, поскольку у него в мозгу вдруг пронзительно зазвенел тревожный сигнал. Далеко не все совпадения удается списать на волю случая, иногда за ними кроется самая непосредственная причинно-следственная связь.
– …ладно бы они просто передрались и в горячке кого-нибудь прихлопнули, – продолжал сокрушаться Солонин, – так нет! Все куда серьезней, и возможные перспективы меня, знаешь ли, немного пугают.
– Чем именно?
– Сам смотри, – полковник наклонился и взялся за край укрывавшей труп простыни, – Ты ведь со жмурами уже имел дело? Желудок крепкий?
– Я сегодня еще не завтракал. Открывайте.
Солонин отбросил в сторону покрывало, и покойник предстал перед Андреем во всей красе. По глазам полоснуло зрелище забрызганного кровью пола, но главным якорем, фиксирующим на себе взгляд, являлась его голова, точнее то, что от нее осталось.
Череп несчастного был полностью размозжен, и затылок фактически отсутствовал. Такого результата невозможно добиться одним, даже очень сильным ударом. Беднягу сначала убили, а потом дополнительно дробили ему голову, целенаправленно и методично. Вытянутые ноги и распростертые в стороны руки довершали картину, которая заставляла где-то в глубине души шевелиться уже позабытые древние страхи.
– Но… – Андрей сглотнул, – зачем?
– Они выдрали и уничтожили его имплант, – Солонин кивнул на импровизированный алтарь, где виднелась кучка окровавленных обломков.
– Ничего не понимаю! – изображать искреннее недоумение, уже догадываясь, к какой именно развязке движется сюжет – задачка не из легких, но Андрей старался изо всех сил, – Безумие какое-то!
– Не-е-ет, дорогой мой, – полковник указал на окровавленный труп, и было заметно, как дрожит его унизанный перстнями толстый палец, – это не безумие, это – жертвоприношение!

* * *

Алану уже доводилось бывать в зале заседаний Совета Лиги, однако он еще никогда ранее не выступал в роли инициатора его созыва. Что ж, времена меняются, и всем приходится как-то под них подстраиваться, привыкая к новым ролям и сталкиваясь с новыми вызовами.
Одна лишь архитектура зала оставалась неизменной, игнорируя любые перемены, происходящие за пределами его стен. Подчеркнуто пафосная и тяжеловесная, с лепниной и массивными дубовыми рамами высоких окон, она олицетворяла собой Власть. Зал отстроили в те времена, когда Лига пребывала на пике своего могущества, когда ее сила и влияние уподоблялись тяжелой палице, способной одним взмахом сокрушить любое препятствие на своем пути. Авторитет Корректоров никто не смел ставить под сомнение, им прощались любые выходки и даже преступления, хоть Лига и старалась держать своих не в меру зарвавшихся членов в узде. Перед носителями фамилий Саттар или Плеско открывались любые двери и склонялись даже самые высокопоставленные головы.
То были времена, когда Психокоррекция буквально перевернула мир, явив людям столь заманчивые перспективы, что они охотно зарывали глаза на прегрешения тех, кто проложил им туда дорогу. Кланы Корректоров вознеслись на саму вершину властного Олимпа… и оказались низвергнуты с нее после трагедии в «Айсберге».
Нет, их влияние и авторитет не рассыпались одномоментно в пыль, но неформальный общественный договор рухнул, и теперь публика с крайним недоверием встречала каждый их шаг и придирчиво изучала каждое сказанное ими слово. Корректорам пришлось отступить в тень, осваивая новые способы выживания в изменившемся мире. Властные возможности Лиги здорово сократились, и теперь больше походили не на боевую палицу, а на острую рапиру, ничуть не менее смертоносную, но требующую в своем применении аккуратности и точного расчета.
Впрочем, вакантные кресла с высокими прямыми спинками пустовали в зале Совета недолго. Вскоре после того, как некоторые из членов Лиги, так и не смирившись с отступлением на вторые роли, отошли от дел, их места заняли новые, причем женские лица. Ранее круг собиравшихся здесь неизменно оставался гендерно однородным, поскольку генетически обусловленный дар Корректора передавался исключительно по мужской линии. Однако Эдуард Саттар, самородок-уникум сумел развить новое искусство – Эмоциональную Медиацию, к которому большую способность демонстрировал как раз женский мозг.
Совместными усилиями Корректоры и Медиаторы сумели несколько выправить ситуацию и частично восстановить свое привилегированное положение в обществе, но тут случился «Светлый Город». Один-единственный человек, не сумевший преодолеть искушение Властью, разнес вдребезги только-только вновь обеленный и отретушированный авторитет обновленной Лиги.
Алан не любил лишний раз вспоминать о тех событиях, в водоворот которых его затянуло с головой и всеми потрохами. Несмотря на то, что в ходе судебных разбирательств с него сняли практически все серьезные обвинения, пятно на его репутации осталось на всю жизнь, и один Бог знает, каких усилий ему стоило не впасть тогда в черную депрессию и не сойти с ума.
Как ни странно, выручила его именно Лига. Но не путем вправления мозгов, а предложив щедрые инвестиции в проект расширения Вирталии. Старая гвардия понимала, что ее лучшие годы уже позади, и стремилась хотя бы сохранить то, что она успела заработать. Набирающие популярность виртуальные технологии представлялись одним из многообещающих вариантов. Получив в свое распоряжение весьма основательные финансовые ресурсы, Алан не только сумел вновь вернуться в игру, но и получил возможность лично встать у штурвала, выступая теперь в роли человека, который не исполняет чужие распоряжения, а отдает их сам.
Вдобавок, он обзавелся своим персональным креслом за столом в зале Совета, став первым его полноценным членом, получившим свои полномочия благодаря не наследственным психическим способностям, а исключительно в силу ума, трудолюбия и таланта.
Разумеется, старожилы не скрывали своей неприязни к технарю, затесавшемуся в ряды гуманитариев, но они не могли не признавать, что времена меняются и, если ты не хочешь оказаться на обочине, следует максимально чутко относиться к ветрам современных веяний. Если технологии, погружающие людей в синтетические вселенные, оказывают на их умы влияние, подчас не уступающее по своей эффективности сеансам Психокоррекции или работе Медиаторов, то к ним стоит присмотреться повнимательней, а то и самим взять на вооружение.
Точно так же сам Алан, пусть с неохотой, но был вынужден согласиться, что его собственный успех в значительной степени зависел от удачного союза с Юлией Саттар. Можно сколько угодно рассуждать о дремучем средневековье и о принципах современной демократии, но все равно родственные узы и по сей день остаются одним из самых надежных способов просочиться во власть. Брак с наследницей одного из самых влиятельных кланов Лиги автоматически открывал перед ним двери в высший свет и обеспечивал доступ к весьма щедрому финансированию любых работ. Именно тогда они смогли запустить проект  квантовых хранилищ, который в итоге вырос в тему, открывающую головокружительные перспективы перед всем рынком виртуальных развлечений.
Лига вложила в проект изрядные средства и вполне резонно ожидала солидной отдачи, однако последние события ставили их инвестиции под удар и грозили потерей всех денег. А потому сейчас от них требовалось немного поднапрячься, чтобы исключить возможную угрозу и гарантировать сохранность своих вложений.
Алан деликатно прокашлялся.
– Дамы и господа, – он с трудом удержался, чтобы не продолжить цитатой из Гоголя про «пренеприятное известие», – я бы хотел обсудить с вами одну назревшую проблему.
Члены Совета молчаливо внимали ему с вежливым молчанием. Они никогда не смогли бы вскарабкаться на те властные высоты, которые нынче занимали, если бы не умели держать в узде свои сиюминутные эмоции. К чему торопить докладчика? Чуть раньше, чуть позже, но он расскажет все, что имеет сообщить. Надо только немного подождать, а терпение – одна из главных добродетелей любого, кто желает чего-то добиться.
Алан вздохнул. Ему было не впервой выступать перед представительной аудиторией, презентации из проектов собирали, порой, полные залы, однако там он всегда сохранял контроль над ситуацией и точно знал, после какой из его фраз публика взорвется аплодисментами. Сегодня же его слушатели подобрались куда более толстокожие, вовсе не горящие желанием выплескивать вовне свои эмоции и переживания. Выступать перед ними – как зачитывать «Ромео и Джульетту» в бездушный диктофон.
– Испокон веков человечество всегда возлагало на новейшие технологии не в меру завышенные ожидания, – он решил зайти издалека. Всегда полезно заложить фундамент под свои идеи или предложения, сославшись на опыт предков – их-то никто оспаривать не станет, – Взять, к примеру, старое доброе радио.
Получив возможность общаться через моря и океаны, соединив континенты невидимыми нитями, люди сочли, что нашли универсальное средство, способное решить едва ли не все их проблемы. Охватившая наших предков эйфория рисовала в перспективе удивительное и манящее будущее, где вся планета опутана густой сетью радиоволн, несущих миру радиошколы и радиотеатры, позволяющих свободно и мгновенно делиться информацией со всем миром, объединяющих миллиарды людей в единую дружную семью.
Однако очень скоро выяснилось, что радио – не панацея, а всего лишь еще один инструмент. И только воля того, кто держит его в своих руках, определяет, на что он будет употреблен – на добро или на злодеяния. Агитация, пропаганда, травля – новые возможности были использованы с максимально возможной эффективностью.
Чуть позже та же участь постигла и телевидение, а потом и интернет. Мы всегда ждали от новых технологий прорыва в лучшее будущее, а по факту они раз за разом оказывались проводниками наших страстей и слабостей. Открывая новые миры, мы, вольно или невольно, приносили в них с собой весь груз старых грехов и пороков. Мы отравили североамериканских индейцев «огненной водой» и чумными одеялами, подсадили китайцев на опиум, и точно так же мы продолжаем тащить собственные изъяны и язвы в новый, синтетический мир, в Вирталию.
Будучи не в силах и далее вещать в пустоту, Алан сделал паузу, ожидая хоть какой-то ответной реакции. На его счастье в одном из кресел произошло небольшое шевеление – Иван Торбицкий, обширный и массивный старожил Лиги, председательствующий в ней на данный момент, имел что-то сказать.
– Вы удивлены? Разочарованы? – насмешливое презрение так и сквозило в его словах, – Или вы забыли, что во все времена самым ходовым товаром всегда были человеческие пороки, а первыми и самыми активными пользователями новых технологий как правило являются поставщики порнографии и наркодилеры? Вы ожидали набега ангелов с белоснежными крыльями?
– Разумеется нет! – Алан был готов к подобному повороту дискуссии, – Проблема несколько глубже, чем простое желание срубить денег по-быстрому. Вирталия – нечто большее, нежели простая возможность немного отвлечься, постреливая по монстрам или отстраивая базу на далекой планете. Мы создали полноценный мир, в котором можно полноценно жить. И точно так же, как при переезде в новый дом мы забираем с собой горы нажитого скарба, погружающиеся в Вирталию игроки приволокли с собой весь накопленный человечеством багаж, включая привычки, традиции и религию.
– Религия? В Вирталии? Забавный оксюморон, – Егор Плеско хоть и являлся наследником, пожалуй, самого влиятельного клана, с точки зрения интеллекта свою фамилию только позорил, – Чему там поклоняться? Транзисторам и микросхемам? Алгоритмам и массивам данных?
Алан снова вздохнул.
– В некотором смысле, – начал он осторожно, – стремление к поклонению и обожествлению как бы «зашито» в человеческий генокод. Мы не можем чувствовать себя уверенно и спокойно, не имея перед собой тех или иных кумиров, идолов, богов. Нам непременно необходимы некие маяки, ориентиры, помогающие находить свое место в окружающем мире, указывающие нам верный вектор движения, четко обозначающие, где добро, а где зло. Без них мы становимся слепы и беспомощны, хаотично тычась во все возможности, слепо бросаясь в омуты неоправданных надежд и обманчивых чаяний.
Ранее формированием соответствующих идеологических установок занимались традиционные религии, но по мере снижения их влияния люди начали изобретать новые культы и верования, приобретающие порой весьма причудливые формы. Религиозный вакуум настойчиво требует своего заполнения точно так же, как и вакуум физический. К сожалению, мы в свое время упустили тот момент, когда нам стоило бы озаботиться взятием данного процесса под контроль, и теперь вынуждены расхлебывать последствия собственной недальновидности.
– Какого рода последствия Вы имеете в виду? – Председатель поерзал в кресле, – Что за проблемы могут создать нам чудаки, ошивающиеся в Вирталии и бьющие там земные поклоны своим виртуальным божкам?
Всегда полезно иметь среди аудитории своего человека, который будет в нужные моменты задавать «правильные» вопросы, оживляя дискуссию и не позволяя другим слушателям увести ее далеко в сторону. Но можно обойтись и своими силами, построив доклад таким образом, чтобы соответствующие реплики сами просились публике на язык, стоит лишь сделать короткую паузу. Торбицкий пока вполне успешно справлялся с такой ролью, принимая подачи Алана и возвращая их обратно.
– Дело в том, что одной лишь Вирталией дело не ограничивается. С некоторых пор приверженцы тех или иных культов начали проводить свои собрания и в реале. Выглядят они по большей части как жалкая попытка подражания традиционным богослужениям, но их участников это нисколько не смущает, популярность подобных сборищ неуклонно растет.
– Но тут больше беспокоиться должны старые иерархи, у которых новички уводят паству, да и решать такие вопросы – работа полиции, а не наша. Кучка камлающих клоунов в балахонах – не та угроза, ради которой стоило созывать Совет.
– До недавнего времени, согласен, все происходящее выглядело как нелепое, но вполне безобидное баловство вроде любительских театральных кружков. Однако сейчас ситуация претерпела весьма серьезные и даже драматические перемены.
– Мы все внимание, – громада Торбицкого качнулась вперед, демонстрируя свою заинтересованность.
– Около месяца назад в Вирталии начал стремительно набирать популярность новый культ так называемого «Закованного Бога», – Алан почесал нос. Преамбула кончилась и дальше ему предстояло рассказывать о не самых приятных вещах, – Его последователи отличаются крайней нетерпимостью ко всем инакомыслящим, и очень скоро начали устраивать набеги на сборища конкурентов. До поры до времени все ограничивалось синяками и уничтоженным реквизитом, но потом появились первые жертвы. Не далее как вчера мне доложили об очередном, уже восьмом трупе.
– Что говорят в полиции?
– По большей части они стараются помалкивать, избегая ненужной огласки. Все новости они доставляют мне исключительно окольными путями, через Андрея. Никаких прямых контактов, чтобы ненароком не вызвать подозрений или слухов.
– К чему такие сложности?
– Дело в том, – Алан испустил очередной тяжкий вздох, – что сейчас их состояние наиболее точно описывается словами «тихая паника».
– Вот как? – теперь заинтересовался уже и Плеско.
– И для того имеются две веских причины, – Алан загнул один палец, – Во-первых, все убийства носят ярко выраженный ритуальный характер. И здесь нужно, скорее, говорить даже не об убийствах, а о жертвоприношениях.
– Ничего себе! – охнула доселе молчавшая Кристина Салеева, представлявшая в Совете коллектив Медиаторов, и ее огромные карие глаза потрясенно распахнулись, – Прям первобытное варварство какое-то!
– Или попытка кого-то запугать, – недовольно проворчал Торбицкий, – Ладно, с этим ясно, а вторая причина?
– Она состоит в том, что некто систематически вымарывает все данные с систем видеонаблюдения и трекинга, по которым можно было бы выследить убийц, фактически превращая их в невидимок. Разумеется, он полностью подчищает за собой и собственные следы, лишая правоохранителей любых ниточек, способных вывести на злоумышленников.
– Клоуны в балахонах, говорите? – хмыкнул Плеско, – Ну-ну.
– Логично предположить, что их покрывает кто-то весьма и весьма влиятельный, – задумчиво протянул Председатель, поглаживая подбородок, – Проворачивать такие фокусы под силу лишь немногим.
– А его мотивация при этом попахивает откровенным безумием! – поддала жару Кристина, – Кому и зачем могло понадобиться насаждать виртуальный культ, да еще столь агрессивными методами?
В зале повисла гнетущая тишина. Присутствующие мысленно перебирали всех облеченных соответствующей властью коллег и знакомых. Круг столь могущественных людей весьма узок, и здесь все очень хорошо друг друга знали. Мысль о том, что в их рядах завелся религиозный фанатик, внушала определенное беспокойство. Многие еще помнили времена, когда члены Лиги боялись нос на улицу высунуть, опасаясь пасть жертвой очередного покушения, которые организовывал юный Эдуард Саттар. Никому не хотелось верить, что те неспокойные времена вернулись вновь.
– Хорошо, ситуацию Вы нам более-менее разъяснили, – подытожил Торбицкий, – но каким образом происходящее затрагивает наши интересы, и какое содействие Вы надеетесь получить от Совета?
– В полиции этого пока вслух не говорят, но они небезосновательно считают источником новой заразы именно Вирталию. Рано или поздно, но их терпение лопнет, и они начнут требовать от нас навести порядок в своем хозяйстве. Может подняться крайне неприятный шум, который несомненно бросит тень и на их ведомство, но они сделают все возможное, чтобы повесить основную вину на нас.
– Так за чем дело стало? Что Вам мешает провести в Вирталии небольшую… прополку, – Плеско сделал рукой неопределенный жест, – Заблокировать или вовсе отлучить от нее игроков, замеченных в симпатиях к этому, как его, «Запертому Богу»? После хорошей показательной порки остальные сами отступятся.
– «Закованному», – недовольно проворчал Алан, – «Закованному Богу».
– Какая разница? Кто, вообще, такое дурацкое имя придумал? Что оно означает?
Забавно. Алан накануне всю голову себе сломал, пытаясь придумать, как половчее подступиться к самой щекотливой части своего доклада, и уж точно даже не предполагал, что его ассистентом в данном случае выступит Егор Плеско. Но его последний вопрос оказался самым настоящим снайперским выстрелом, попавшим точно в цель. Хотя сам доклад приятней от этого и не становился. Алан набрал в грудь побольше воздуха…
– На данный моменту меня не остается ни малейших сомнений в том, что «Закованный Бог» – это виртуальный двойник Александра Саттара.
Ответом ему стали дружно приподнявшиеся брови всех до единого членов Совета. На осмысление услышанного у них ушло несколько секунд.
– Тот самый двойник, при попытке создания которого Александр умер? – первым пришел в себя Торбицкий.
– Именно.
– Но Вы же говорили нам, что попытка закончилась неудачей! – взвился Плеско, – Что ничего не получилось!
– Да, процедура пошла не по плану, и в какой-то момент виртуальный Саттар вышел из-под нашего контроля. Разве это – не провал?
– Хорошенькие новости! – кресло жалобно скрипнуло, когда Торбицкий откинулся назад, навалившись на подлокотник, – Давайте-ка теперь все еще раз и с самого начала.
Привычно потеребив нос, Алан сложил руки на груди. Он вовсе не горел желанием делиться с Советом абсолютно всеми своими догадками и подозрениями, поэтому за языком требовалось следить с максимальным вниманием. Он до сих пор корил себя за то, что разоткровенничался тогда с Андреем, но собственному сыну он все же доверял куда больше, чем господам в солидных костюмах и дамам в дорогих платьях, окружавших его сейчас.
– Увы, но вещественных доказательств и неопровержимых улик я вам предъявить не смогу. Все мои соображения основаны исключительно на косвенных данных и анализе имеющейся в моем распоряжении информации, – заговорил он осторожно. Всегда полезно подстелить немного соломки, – Смута в умах людей, зависающих в премиальных сегментах Вирталии, началась буквально на следующий день после нашей попытки Александра «оцифровать». И я не вижу иной подходящей причины, которая могла бы вызвать столь резкую смену настроений. Никаких других изменений в систему мы в тот момент не вносили.
– Внешнее воздействие? – предложил версию Торбицкий.
– Перемены практически одномоментно начались во всех секторах премиум-сегмента. Невозможно за столь короткое время внести столь масштабные модификации в структуру системы, действуя извне. Пропускная способность каналов связи все же ограничена.
– Но почему именно премиум-сегмент? – недоуменно нахмурился Плеско, – Голодранцы богам не интересны?
– Двойник Александра имеет квантовую природу, и ему удобней всего действовать в родной стихии. А все наши самые передовые разработки сосредоточены как раз в новых, квантовых секторах. Там и воздействие на игрока можно оказать более сильное, более яркое…
– Это точно! – поддержала его Кристина, – С эмоциональной точки зрения люди словно проваливаются в омут, который мгновенно поглощает их с головой. Вынырнуть обратно без посторонней помощи практически нереально.
– У них настолько хорошо поставлена пропаганда?
– Дело не в пропаганде, не в рекламе, а в непосредственных ощущениях, – девушка нетерпеливо щелкнула пальцами, пытаясь подобрать доходчивую аналогию, – Мы изжили старых богов, но ничего не предложили взамен, отчего простой человек стал совершенно беззащитен перед любым проходимцем, который предложит ему привлекательную перспективу. А новая вера предлагает даже больше – она предлагает семью. Словно вы долгие годы сиротливо скитались по стылым углам, а потом вдруг нашли давно позабытый отчий дом, где вас окружили любовью и заботой. Это чем-то похоже на возвращение в идеализированное беззаботное детство, где вы всегда можете довериться любящей матери и сильному, надежному отцу.
– Вы испытали эти ощущения лично? Вы погружались в Вирталию? – Плеско подался вперед и даже в стол вцепился от напряжения. Подозрение, что и в ряды Совета мог закрасться один из почитателей «Закованного Бога», заставляло его нервничать.
– Те эмоциональные образы, что мы считываем, достаточно ярки и насыщены, чтобы по ним восстановить исходную картину, – Кристина подняла руки перед собой, – Нет необходимости все пробовать самому.
– Насчет вербовки адептов все более-менее понятно, – кивнул Торбицкий, закрывая данный вопрос, – но кто помогает Саттару здесь? Кто подчищает полицейские базы видеонаблюдения? Специалистов подобного уровня квалификации и имеющих соответствующий доступ не так уж и много…
– Думаю, это также его рук дело, – обреченно отозвался Алан.
– Разве эти базы никак не защищены?!
– Виртуальный Саттар действует изнутри системы, и для него внесение любых изменений в массивы данных не представляет труда, – Алан развел руками, – Все рубежи обороны рассчитаны на отражение внешних атак, а любые форпосты и пограничные заставы бесполезны, когда враг уже орудует у тебя глубоко в тылу.
– Я, возможно, задам глупый вопрос, – Плеско деликатно кашлянул, привлекая к себе внимание, – но что мешает его просто… отключить? Ведь этот Ваш Саттар 2.0 по сути – та же программа, разве нет?
Удивительно, но даже у Егора иногда случались просветления.
– Оккупированные им премиум-сектора Вирталии построены на базе наших новейших квантовых технологий. Любой присутствующий в них элемент – от крохотного камешка до полноценного обитателя – встроен в саму структуру информационных кристаллов, – Алан постарался ограничиться пусть упрощенными, но максимально образными и доходчивыми объяснениями, – Чтобы его оттуда выковырнуть, придется разрушить всю систему. Физически. Уничтожить, короче говоря.
И вновь в зале повисла тишина, вызванная на сей раз необходимостью подсчитать количество нулей в суммах возможных потерь. Представители Кланов являлись одними из крупнейших инвесторов Вирталии, рассматривая этот проект как способ укрепить и расширить свое влияние и общественную значимость. А большие деньги не приемлют резких телодвижений и спонтанных действий. Тут требуется тщательно обдумывать каждый шаг и всесторонне взвешивать каждое слово.
Алан терпеливо ждал их вердикта. Имея возможность давно и хорошо изучить своих собеседников, он нисколько не сомневался, что они предпочтут воздержаться от радикальных мер, предпочтя по возможности «заморозить» ситуацию в ожидании более позитивных новостей.
И не ошибся.
– Знать бы еще, что у старика на уме, – палец Председателя задумчиво выписывал кружки на столешнице, – Насколько я понимаю, все попытки связаться с ним успеха не имели, верно?
– Никакой реакции, – кивнул Алан.
– У Вас есть хоть какие-то предположения по поводу того, что он замыслил? В чем состоит его цель? Зачем виртуальному Саттару понадобились фанатичные последователи, насаждающие его персональный культ даже за пределами Вирталии?
– Власть, разве не очевидно? – искренне удивился Плеско, – Имея полный доступ ко всем компьютерным системам, он де-факто получил контроль над целым миром. Мы с вами до сих пор живы исключительно по его прихоти!
– Так-то оно да, – Торбицкий задумчиво наморщил лоб, – но к чему все это… обожествление, культ, жертвы? Какой в них практический смысл? Потешить болезненное старческое тщеславие?
– Власть над умами и душами тоже дорогого стоит, – покачала головой Кристина, – Иногда она дает даже больше, чем контроль над материальным миром.
От Алана не укрылась едва уловимая нотка ностальгической печали в ее голосе. После падения «Светлого Города» и изгнания Киры далеко не все ее соратницы покорно приняли свое поражение и отступили в тень. Одни пытались сопротивляться и были просто ликвидированы, другие, опасаясь преследований, бежали за Стену, но и те, кто остался, даже успешно встроившись в существующую систему, нет-нет, да и вспоминали дни былого величия. Такие глубокие душевные раны полностью не затягиваются уже никогда.
– Но мы же можем сглаживать особенно резкие всплески религиозного угара, ведь так? – голова Торбицкого величественно повернулась в ее сторону.
– Волей-неволей, но нам приходится это делать, – поймав едва заметный кивок Алана, Кристина продолжила, – Однако все, что мы можем – так это перераспределять избыточные эмоции между другими людьми. Такая терапия не может продолжаться бесконечно, рано или поздно все закончится тем, что религиозное безумство заразит и других. Мы не излечим болезнь, а просто размажем ее по большему количеству людей. Последствия могут быть самыми печальными.
– Лишенное прежних пастырей общество истосковалось по чудесам, по Вере, – поддержал ее Алан, – Народ буквально набрасывается на самые разные эзотерические учения и культы. Последователи «Закованного Бога» своей главной целью видят его освобождение, что бы это ни значило. Их энтузиазм и рвение просто зашкаливают, эпидемия может вспыхнуть мгновенно, и никакая сила уже не сможет ее остановить…
– Хорошо, достаточно, – перебил его Плеско, – Признаю – вы сумели нас напугать. Так что Вы предлагаете? Ведь Вы же не просто так созвали Совет, верно?
Парадоксально, но, будучи «испуганным», Егор соображал заметно лучше. Следом за ним и Торбицкий перевел на Алана вопрошающий взгляд.
– Как мне объяснила Кристина, – Алан кивнул на девушку, – Медиаторы, сосредоточившись и действуя совместно, способны переправлять эмоции и чувства на весьма значительные расстояния. Мы уже некоторое время проводим соответствующие эксперименты, когда накал страстей в Вирталии вспыхивает особенно сильно, и получили весьма обнадеживающие результаты.
– И куда именно вы таким образом стравливаете религиозный пар?
– Вовне. За Стену.
Случается, что одно-единственное короткое слово произнести сложней, чем толкнуть пространную лекцию часа на полтора. И точно так же единственная реплика порой оказывает на аудиторию действие, с которым не сравнится даже полная страсти и воодушевления речь.
Все умолкли, осмысливая услышанное, взвешивая плюсы и минусы, оценивая возможные последствия и придирчиво рассматривая подкинутую идею с точки зрения возможного конфликта с законодательством.
– Любопытно, – Торбицкий снова погладил свой обширный подбородок, но теперь в его движениях сквозило удовлетворение.
– Если первый опыт оказался успешен, то я полагаю, что соответствующую практику следует применять активней, – Плеско, судя по всему, был с ним полностью солидарен.
– К сожалению, наши возможности ограничены, – Кристина словно выплеснула на них ушат холодной воды, – Сил хватает только на единичные акции, чтобы сбить совсем уж зашкаливающий накал безумия.
– Что необходимо сделать, чтобы исправить ситуацию? Вам требуются новые сотрудники?
– Здесь дело не столько в количестве, сколько в качестве, – несмотря на то, что вопрос адресовался Кристине, Алан решил ответить на него сам, – Недостатка в персонале мы не испытываем, но вот нынешний уровень подготовки Медиаторов оставляет желать лучшего. Именно здесь необходимо сосредоточить основные усилия.
– Что мешает? – Торбицкий перекатил пухлую руку по столу, положив ее ладонью вверх.
– Настоящие высококлассные специалисты ушли вместе со старой гвардией. Способности основной массы нынешних новичков были некогда индуцированы именно ими и со временем неизбежно угасают. Сейчас нам необходима помощь тех, кто стоял у истоков Медиации, чьи таланты обусловлены врожденными особенностями психики, и чьей инициацией занимался еще Эдуард Саттар.
– Тех взбалмошных баб всех разогнали, – пожал плечами Плеско, – Кто за Стену сбежал, кого прихлопнули… где их теперь искать?
– Ну, по крайней мере одна кандидатура у нас в запасе имеется, – Торбицкий хитро прищурился, – Я угадал?
– По правде говоря, – Алан болезненно поморщился, – вариантов у нас остается не так уж и много. Придется работать с тем, что есть.
– И Вы уверены, что на сей раз сумеете удержать своего высококлассного специалиста под контролем?
Вместо ответа Алан молча продемонстрировал собравшимся небольшую продолговатую коробочку, который он достал из кармана, и в которой все безошибочно опознали пульт дистанционной активации «страховки».
– Времена новые, методы старые, – вдохнул Плеско.
– Что ж, – подытожил Торбицкий, – если Вы полагаете, что дело выгорит, и таким образом нам удастся вернуть ситуацию в нормальное русло, то действуйте, и побыстрее. Вы и так тянули резину непростительно долго.
– Должен заметить, – Алан решил немного притушить их оптимизм, – что таким образом мы не решаем проблему, не излечиваем болезнь, а только тормозим ее развитие, выигрываем время.
– И я надеюсь, что за это время Вы сумеете разобраться с первопричиной и найти необходимое лекарство, – Торбицкий наставил на него толстый палец, – Слетевшие с катушек старые самодуры нам в Вирталии без надобности.

* * *

– Олег, быстро собирайся, через десять минут я буду у твоих ворот! – засевшие в мозгу остатки недосмотренного сна мешали соображать и я в ответ смог только промычать что-то нечленораздельное.
– Кто это там в такую рань? – недовольно прошипела Юля, косясь на детскую кроватку. Разбуженный в неурочный час Кирюшка вполне мог списать в утиль весь остальной день.
– Овод, это ты? – прошептал я в трубку, – Что стряслось?
– Ты хочешь выяснить, кто подсадил тебя тогда на новые кроссовки?
– Да, разумеется! – остатки сонливости с меня как ветром сдуло.
– Тогда через десять минут будь у подъезда. И «Эмоблок» не забудь!
Овод повесил трубку.
– Дядя Сережа? – на всякий случай Юля одной рукой тихонько покачивала кроватку с посапывающим малышом.
– Да.
– И что ему от тебя нужно на этот раз?
– Он ищет ответы на вопросы. А я ему нужен как эксперт по Медиаторам.
– Бр-р-р! – жену аж передернуло, – Как вспомню, так вздрогну.
– Не волнуйся, тебе он поехать с нами не предлагал.

Тяжелый черный внедорожник с эмблемой Службы Безопасности, эффектно качнувшись, затормозил прямо напротив меня. Постепенно оседающее облако желтой пыли покатилось дальше по переулку.
– Давай, залезай! – из-за опустившегося бронированного стекла водительской двери показалось лицо Овода, – Все подробности изложу по дороге.
Машина рванула с места, едва я захлопнул за собой дверь. Овод явно спешил, что свидетельствовало о чрезвычайной важности предстоящего мероприятия. Как правило он предпочитал спокойно сидеть в засаде, расставив силки на всех тропах и ожидая звона колокольчика.
Обернувшись, я обнаружил на заднем сиденье трех вооруженных бойцов в полной экипировке, что еще больше утвердило меня в первоначальном предположении.
– Это на всякий случай, – пояснил Овод, не отрывая взгляда от дороги. В ситуациях, когда куда-то требовалось добраться максимально быстро, он автопилотам не доверял, лихо срезая путь через дворы и заросшие бурьяном пустыри.
– За кем мы гонимся? – мне пришлось вцепиться в ручку, чтобы не разбить себе лоб, когда машина свернула на очередной разбитый проселок, – Что вдруг за срочность?
– Мартина Клосси знаешь?
– Ну, да, наслышан, хотя лично не знаком, – трудно оставаться в неведении относительно одного из крупнейших бизнесменов твоего города.
– Вчера его супруга была убита при попытке ограбления. Грабителя взяли почти сразу, и он оказался точно так же, как ты, по самую маковку подсажен на часовой бренд, который ей не повезло носить на запястье… ну, тебе это вроде знакомо. Я разъяснил Мартину ситуацию, и он дал нам полный карт-бланш, чтобы найти тех, кто стоит за смертью его жены, – Овод поморщился, – Хотя, если быть совсем точным, он дал нам двадцать четыре часа, после чего нашей судьбе даже покойники не позавидуют.
– Вводная более-менее ясна, – к настоящему времени я уже привык, что некоторые вопросы здесь, за Стеной, решались существенно… проще, – И куда мы теперь так мчимся?
– В логово местных Медиаторов. Его хозяйка клятвенно заверяла меня, что они никогда не пойдут на что-то противозаконное, и предпочитал делать вид, что ей верю, – Овод коротко усмехнулся. Не требовалось отдельных пояснений, чтобы догадаться, что здесь имел место определенный коммерческий интерес, – Но сегодня нам придется поговорить с ними серьезно, безо всяких скидок. «Эмоблок» взял?
– Да, – я продемонстрировал ему баночку с пилюлями.
– Думаю, сейчас самое время, – Овод достал еще одну похожую баночку, которую передал назад, своим бойцам, – От нас могут начать отбиваться всем, чем угодно, и я не хочу, чтобы кто-то из нас в самый разгар веселья закатил истерику.
Он подал мне бутылку с водой, и я закинул пилюльку в рот, с трудом поборов искушение проглотить сразу две. Меня совершенно не воодушевляла перспектива в очередной раз ползать на коленях по земле и размазывать сопли по физиономии. По моему глубокому убеждению, тех, кто позволяет себе так манипулировать другими людьми, следовало пускать в расход без всякого сожаления.
– Я знаю, что для тебя это не самые приятные воспоминания, – заговорил Овод чуть тише, не желая, чтобы нас слышали на галерке, – но твоя помощь мне реально необходима.
– Что именно тебе от меня требуется?
– Медиаторы почти наверняка попытаются применить против нас свои таланты, и ты должен очень внимательно прислушиваться к своим ощущениям, чтобы вовремя опознать воздействие. Я хочу, чтобы ты сравнил его с тем, что тебе довелось испытать в «Светлом Городе» и здесь, когда тебя натравили на «Ферренги». Это непросто и неприятно, я понимаю, но других вариантов у меня нет. Нам жизненно необходимо установить, кто именно стоит за последними атаками!
– Я понял. Сделаю все, что смогу.
– И, да, – Овод снова вцепился в руль и уставился на дорогу, – для меня «жизненно» – не просто красивый оборот речи.
Что верно, то верно. Вольная жизнь за Стеной открывала перед тобой уйму путей и массу возможностей, чтобы проявить себя и сорвать крупный куш. Но взамен она постоянно спрашивала с тебя по всей строгости… нет, не закона, а принятых здесь правил игры.  Служба Безопасности как могла пыталась прививать людям уважение к закрепленным на бумаге нормам, но на самых верхних эшелонах по-прежнему властвовало право сильного, пусть даже упакованное в цивилизованную обертку, и даже сам Овод в любой момент мог угодить в его жернова.
Тем временем наша машина въехала в застроенный частными коттеджами пригород, где чистота дорожек и ухоженность газонов недвусмысленно указывали на весьма высокий статус проживающих тут персон. Овод сбавил ход, чтобы не привлекать к нашему появлению излишнего внимания.
– Мы с Олегом пойдем внутрь, – объявил он своим бойцам, остановившись напротив утопающего в зелени домика, – Будьте на связи. Если что – я вас вызову. Но очень надеюсь, что до этого не дойдет.
Выбравшись из машины, мы зашагали к аккуратной зеленой калитке, увенчанной золотыми шишечками. Овод подхватил меня под локоть и торопливо заговорил, наклонившись к самому уху.
– Нам придется пойти на определенный риск и спровоцировать Урсулу на ответные действия. Ты же внимательно следи за своими ощущениями и, когда атака начнется, постарайся определить, похожа ли она на какие-то из твоих предыдущих переживаний.
– Ясно.
– Времени у тебя будет немного. Я собираюсь потыкать в нее стволом, а потому риск реально очень высок.
– Боишься, что она, перетрухнув, мозги нам выжжет?
– Нет, боюсь, что я ее просто пристрелю, – Овод достал пистолет, разрядил и передал магазин мне, – Человек под «Эмоблоком» не терзается угрызениями совести или морали. Если он решит, что оппонента проще прикончить, чем продолжать бессмысленную дискуссию, то сделает это, не задумываясь. Поэтому я и оставил ребят в машине, кто знает, какие тараканы у них в головах таятся.
– Но без патронов сделать это будет теперь не так-то просто, верно? – я спрятал магазин в карман.
– Слабое утешение, – мы подошли к калитке, и палец Овода лег на кнопку звонка, – Уж если я надумаю кого-нибудь убить, то меня мало что сможет остановить, так что соображай пошустрее, ладно?
– Ты слишком много от меня хочешь! Всю ответственность на меня взвалил!
– А когда нам с тобой приходилось легко?
Щелкнул открывшийся замок, и мы вступили под прохладную сень разросшегося сада. Краем глаза я успел рассмотреть табличку у входа: «Урсула Мозейко. Психотерапевт», и почти сразу же, как будто я вдохнул некоего транквилизирующего газа, меня охватило чувство необычайного умиротворения. После проглоченной пилюльки я и так чувствовал себя вполне спокойно и равнодушно ко всему, но именно сейчас я понял, что до сего момента находился под серьезным давлением житейских и бытовых проблем, которые только что меня наконец отпустили.
– Чуешь? – хмыкнул Овод, – Реклама – двигатель торговли, не так ли?
– Что? – очнулся я, – Ты о чем?
– Так, Олежка, соберись! – он схватил меня за плечо и хорошенько встряхнул, – Я тебя для чего с собой взял?! Ты должен работать индикатором медиаторского воздействия, моей шахтерской канарейкой, а ты что творишь?!
– Тьфу, черт! – в сердцах бросил я, – Ну конечно же! Все, извини, больше не повторится.
И действительно, та внезапная благодать, снизошедшая на меня, как только я переступил порог, отчетливо отдавала искусственностью  и нарочитостью. Вокруг меня, да во мне не произошло ровным счетом никаких перемен, чтобы вызвать столь внезапное просветление. Как тумблером щелкнули или укольчик соответствующий сделали.
Я подобрался и мысленно стиснул зубы, дав себе слово впредь встречать в штыки любые забредшие мне в голову фантазии и эмоциональные порывы. Или предшествующий опыт ничему меня не научил?
– Все, порядок? – Овод заглянул мне в глаза, – Тогда пошли.
Мы поднялись на крыльцо, и он беспардонно ввалился в дом, даже не пытаясь симулировать нормы вежливости или приличия.
– Сергей Евгеньевич! – послышался голос из гостиной справа, – Что же вы не предупредили…
Войдя в комнату, я застыл на месте, немало потрясенный увиденным интерьером. Мне неоднократно попадались на глаза схемы и диаграммы, иллюстрирующие использование живописцами древности правил золотого сечения и прочих гармоний. Ну, знаете, когда, опираясь на положение мизинца левой руки второстепенного персонажа, искусствоведы чертят поверх полотна разнообразные спирали и прочие загогулины, аргументируя свою правоту. Так вот, в той комнате, куда я попал, все эти схемы даже не требовали особых изысканий и вычурных построений. Весь ее интерьер словно затягивал любого вошедшего в невидимую воронку, центром которой выступала сидящая в кресле темноволосая молодая женщина. Все ваше внимание так или иначе оказывалось всецело сосредоточено на ее фигуре в темно-красном платье, небрежно развалившейся в окружении лакированного дерева и дорогой кожи.
– Давай оставим эти любезности, Урса, – Овод навис над хозяйкой, демонстрируя максимальную недружелюбность и даже агрессию, – Ваши шалости уже переросли все допустимые пределы!
– Мои слова, возможно, прозвучат банально и глупо, но я понятия не имею, о чем вы говорите!
– А я тебе сейчас объясню! – Овод выхватил пистолет и уткнул его женщине в лоб, – У меня уже третью неделю люди с ума по самым разным поводам сходят! И ты скажешь, что это не ваших рук дело?!
– Ты о чем, Сереж? Я ни черта не понимаю!
– А я напомню! – пистолет слегка качнулся для большей доходчивости, – Вчера Елену Клосси убил грабитель, позарившийся на ее часы. Кто такой Клосси, ты знаешь, не так ли?
– Большой человек, я в курсе, но мы-то здесь при чем?
– Ее убийцу полностью сорвало с резьбы, и ради часов ее бренда он был готов на все! Даже на убийство! Сами собой люди так умом не двигаются! Его кто-то подтолкнул!
– И ты полагаешь, что это сделали мы?
Ты определенно полный придурок! Настолько жалкий, что подбираешь с пола самые бестолковые объедки версий, пыжась и топорща свой гребешок, словно главный петух курятника.
Я даже покачнулся от ментального удара, обрушившегося на мой мозг. Брошенное в мой адрес обвинение выглядело настолько надуманным и нелепым, что я едва не рассмеялся. Овод, однако, лишь рассвирепел еще сильней.
– В округе не так много людей, способных на подобный трюк! – своим пистолетом он реально вдавил голову Урсулы в подголовник, – Если не вы, то кто? Удиви меня, а?
Жалкое ничтожество, даже неспособное развлечь скучающую девушку! Нет настроения… я отвлекся… столько дел… или тебе ствол заменяет нехватку чего-то пониже пояса?
Ну да, если посмотреть на вещи трезво, то годы рано или поздно неизбежно берут свое. Мой торс уже никогда не обретет стройности Аполлона, да и макушка вновь не заколосится. Я пропустил очередную нападку сквозь себя и почти успел про забыть нее, но вот Овод аж затрясся.
– Считаю до трех! – прошипел он, едва сдерживаясь.
– Ты не поверишь, но я скажу начистоту, – даже удивительно, как Урсула умудрялась сохранять самообладание даже под дулом пистолета, – мы здесь точно ни при чем. Все атаки идут извне. А дальше кувыркайся с этим сам.
– Ну, знаешь…
Я увидел, как напрягся лежащий на спусковом крючке палец Овода, как заиграли желваки на его скулах. Я вспомнил, как он говорил, что под «Эмоблоком» убийство выглядит лишь как вынужденная необходимость. Я понял, что пришло время моей реплики.
– Стоп! Хватит! – крикнул я, выставив руки перед собой, – Довольно!
На какое-то мгновение участвующие в постановке персонажи застыли передо мной, балансируя на самой грани катастрофы.
– Тебе есть, что сказать, Олег? – процедил Овод, не поворачивая головы и продолжая давить стволом в лоб не на шутку побледневшей Урсулы.
Совсем с ума на старости лет съехал! Любого встречного в террористы записать готов, лишь бы потешить свою жажду крови и насилия…!
– Я же сказал – хватит! – рявкнул я, потеряв терпение, – Все! Угомонитесь, оба…!
И снова покачнулся, ощутив впереди пустоту вместо яростной атаки.
Все замерли, не сводя с меня глаз.
– Довольно! – буркнул я уже спокойней, – Давайте лучше просто поговорим, а?
– Колес наглотались, да? – сообразила Урсула.
– Можно подумать, ты сама играла честно, – Овод с явным усилием отступил назад, – Хочешь не хочешь, а пришлось предохраняться, хотя помогает откровенно слабо. Быть может «Эмоблок» просроченный попался…?
– Эй! – воскликнула вдруг девушка, всматриваясь в мое лицо, –  Я же вас знаю! Именно вы тогда Киру унесли!
– То было давно, –  воспользовавшись моментом, я присел на кушетку, демонстрируя свое равнодушие к происходящему вокруг. Еще не хватало, чтобы старые обиды спровоцировали новый конфликт.
– Вы же – Олег Лоскутин, убийца «Светлого Города»! – не унималась Урсула, – Именно вы тогда уничтожили ее мечту!
– Хватит уже, правда! – Овод с явным облегчением убрал пистолет в  кобуру, – Мечты и реальность – две большие разницы.
– Ну и как живется сегодня душегубу тысяч светлых мечт? Что за суррогат вы предлагаете людям вместо реального счастья?
– Примерно то же самое, что вы впариваете своим клиентам, – Овод плюхнулся на кушетку рядом со мной, – Довольно лирики, докладывай.
– Мне бы горло промочить… – я расстегнул воротник душившей меня рубашки.
– Урса, сообрази нам что-нибудь, – такое впечатление, что Овод только что не тыкал стволом ей в лоб, а мы просто мирно беседовали.
– Пф!
Тем не менее, Урсула поднялась с кресла и отошла к столику с чайником и чашками. Ругань – это одно, а бизнес – совсем другое дело.
– Ну? – Овод был всерьез настроен вытрясти из меня все мои переживания, – И магазин верни, кстати.
– Все три инцидента выглядят и воспринимаются совершенно по-разному, – я протянул ему обойму, – У их истоков определенно стоят разные люди, преследующие совершенно разные цели.
– О каких инцидентах речь? – Урсула поставила перед нами две дымящиеся чашки и села обратно в свое кресло, откинув длинные темные волосы за спину.
Только сейчас я смог, наконец, спокойно ее рассмотреть.
Данное Оводом прозвище к ней категорически не подходило. Во всяком случае, комплекцией на медведицу Урсула ничуть не походила. За вычетом яркого, почти драматичного макияжа и красного пятна на лбу, оставленного стволом Овода, я бы мог счесть ее даже симпатичной. Хотя, с моей великовозрастной точки зрения, симпатичной выглядела любая особа в возрасте до сорока лет. Если бы меня спросили о каких-то ее отличительных приметах, то я вряд ли смог бы вспомнить что-то кроме неистребимого насмешливого сарказма, верность которому Урсула сохраняла даже на самом краю неминуемой гибели.
– Когда Кира пыталась сбить меня с толку и подчинить своей воле, то она выуживала старые комплексы из глубин моего подсознания и, многократно усилив, обрушивала их на меня. Что-то вроде ментального айкидо, использующего силу противника против его самого, – я потер лоб, через силу заставляя себя заново вспоминать те малоприятные моменты, – А бороться с самим собой – затея почти безнадежная. Без наставлений Александра я бы тогда ни за что не справился.
– Еще бы! – фыркнула Урсула, – Кира все-таки…
– Помолчи! Твои показания мы выслушаем позже, – оборвал ее Овод, вновь повернувшись ко мне, – А что ты ощутил сегодня?
– Ментальный бокс… или даже жестче. Как попытка забить непослушный болт кувалдой. Грубо и прямолинейно.
– Пф! – выражение лица девушки с лихвой заменяло собой тысячу слов, – А чего вы ожидали получить в нашем захолустье?
– Ясно, – кивнул Овод, не обращая на нее внимания, – Ну а тогда, с кроссовками?
– Не знаю, как лучше объяснить, но тогда все также обстояло по-другому, – я отпил ароматного травяного чая, чтобы немного собраться с мыслями, – Я не могу вспомнить каких-то перемен в своих чувствах, которые бы плавно подводили меня к желанию их купить. Просто в одно прекрасное утро мне попался на глаза рекламный щит с их изображением, и – все. Совершенно голову потерял, только о них и думал. Точно влюбился без памяти в первого же взгляда, честное слово!
– Так тебя тоже зацепило? – Урсула вскинула тонкие черные брови, – Какая прелесть! Еще повезло, что замкнуло всего лишь на обувь, а не на новый коптер или коттедж элитный. Вот там – настоящая веселуха!
– Люди до самоубийства доходят, и ты считаешь это забавным? – огрызнулся Овод.
– Зато я без работы не сижу, – равнодушно пожала плечами девушка, – Чуть ли не каждый день – новый пациент.
– Ты можешь помогать таким людям?
– Разумеется! Ничего особенно сложного – почти то же самое, как слегка сбить накал пылкой влюбленности.
– И ты утверждаешь, что все эти атаки осуществлялись не вами?
– Мартышка к старости совсем слаба ушами стала… я уже говорила – воздействие идет извне. После нескольких первых случаев мы с девочками провели собственные изыскания и установили, что в наших краях никто таким не занимается. Да и ресурсов необходимых ни у кого нет.
Было даже немного забавно наблюдать за тем, как невысокая хрупкая девушка откровенно глумится над одним из руководителей всемогущей Службы Безопасности, а тому ничего не остается, кроме как болезненно морщиться и терпеть ее издевки. Иногда нужная информация обходится ну очень дорого!
– Каких ресурсов? – продолжал допытываться Овод, – Разве вам настолько сложно внушить человеку страсть к какой-нибудь вещи?
Урсула умоляюще закатила глаза почти как Тициановская Мария Магдалина, всеми силами демонстрируя Оводу всю тяжесть своих мук, вызванных его непроходимой тупостью.
– Для того, чтобы насадить человеку в голову какую-либо страсть, – буквально простонала она, – ее требуется где-то взять! Мы не способны генерировать эмоции по собственному усмотрению, мы только перераспределяем их между людьми. А у нас в округе, насколько мне известно, пока не наблюдается толп страждущих, иссушаемых неутолимой влюбленностью. Требуемой дозы не наберется, даже если все наши соседи круглые сутки будут заниматься исключительно любованием на умильных котят. Удары однозначно наносятся с весьма приличного расстояния, быть может, даже из метрополии, а для такой дальней пересылки требуется немалое мастерство либо совместная работа нескольких, причем не самых слабых Медиаторов.
– Но какой им смысл натравливать совершенно случайных людей на те же новые кроссовки? Чего они этим добиваются?
Если бы Урсула могла, она бы от беспомощности заплакала.
– Ты снова ни черта не понял.
– Так разъясни! – чтобы хоть чем-то занять свои чешущиеся руки, Овод схватил со столика чашку и сделал большой глоток, попутно расплескав изрядную часть чая по своей груди, – Для меня ведь все ваши медиаторские премудрости – темный лес! Олегу, вон, и то легче. В конце концов, его бывшая жена была тогда главной заводилой, он, в отличие от меня, хоть что-то да смыслит.
– Ну-у-у, Кира – уникум! – вздохнула девушка, разведя руками, – Ее способности являются в значительной степени врожденными. А мы – так, мелкие ремесленники, пытающиеся подражать великим мастерам прошлого. Наши навыки нуждаются в регулярной подпитке, без которой они вырождаются в то самое «забивание болта кувалдой».
Урсула бросила на меня недобрый взгляд, вобравший в себя как неприязнь из-за моей роли в свержении Киры Первой, так и обиду на метко подобранную аналогию ее скромным талантам. Я поспешно спрятался за чашкой.
– Умоляю, не отвлекайся! – теперь застонал уже Овод, – Зачем нас кто-то подсаживает на различные шмотки и барахло?
– Да окстись же! Никто не пытается нас совратить или повысить чьи-то продажи! Нам банально сбрасывают ненужный хлам, точно в большую выгребную яму! Видимо, там случился внезапный переизбыток влюбленных или еще на чем-то подвинутых, вот и стравливают лишний энтузиазм за борт, чтоб у них никто с ума не посходил ненароком.
Теперь пришла очередь Овода прикладываться к ароматному напитку, пока разбежавшиеся по углам мысли собирались обратно в загон.
– Но, – я деликатно кашлянул, – почему вдруг именно кроссовки или, там, наручные часы?
– На самом деле никакой конкретной цели нет, – похоже, Урсула еще не решила, как именно ко мне относиться, а потому отвечала на мои вопросы куда более сухо, сдержанно и корректно, – К нам прилетает большой бесформенный ком пламенеющей страсти. Любовь, обожание, почитание, вожделение… можете сами продолжить на свое усмотрение. А в кого именно он угодит и на каком именно предмете в итоге сфокусируется потерпевший – дело случая. Вы же сами говорили, что Вас коротнуло после того, как Вам на глаза попался рекламный плакат. Подвернись Вам что-нибудь другое… быть может, мы бы сейчас уже и не разговаривали.
– Ты ничего не слышал о какой-нибудь эпидемии или… даже не знаю… приступах массовой экзальтированности там, дома? – я повернулся к Оводу, сосредоточенно потягивающему свой чай.
– Не-а, – он отрицательно покачал головой, – Всю информацию я получал от Александра, и после его смерти канал связи оборвался. А остальные не очень-то горят желанием идти на контакт с его личным терьером.
– «Личный терьер»?! – хохотнула Урсула, – Какая прелесть!
– Урса, заткнись, – Овод даже не взглянул в ее сторону, но одной только интонации оказалось достаточно, чтобы девушка тут же умолкла.
– Меня там тоже не особо жалуют, – посетовал я, – Быть может, Юля могла бы что-то для нас разведать?
– Сомневаюсь, – Овод с глухим стуком поставил пустую чашку на столик, – Уж если они там решили сливать нам всяческие ментальные помои, то вряд ли станут интересоваться нашим мнением, кто бы ни представлял наши интересы.
– И что нам делать? Какой у нас имеется выбор?
– Если мне будет позволено вставить свои пять копеек… – мы кивнули, и Урсула продолжила, – то пальнуть с такого расстояния в конкретного человека невозможно. Скорей всего, залп направляют в сторону более плотного людского скопления. С этой точки зрения, если есть желание обезопасить себя и своих близких от попадания под удар, то стоит переехать в более пустынную местность.
– Хорошо, мы возьмем это на заметку. У тебя есть куда спрятаться? – Овод повернулся ко мне, и в его взгляде сквозила нешуточная тревога, – Юлю с Кириллом желательно переправить в более безопасное место.
– Да, у нас есть небольшой загородный дом чуть дальше к югу.
– Отлично! Укройтесь там, пока мы не разберемся, что к чему.
– Но у меня же работа… обязательства…
– Черт! – рявкнул Овод в сердцах, – Для тебя что важней – карьера или безопасность и здоровье твоей семьи?! Насколько я могу судить, интенсивность атак только нарастает, и один Аллах ведает, что тут будет твориться через неделю или две! Дело вполне может дойти до полноценных уличных боев между приверженцами разных брендов!
– Кстати, да, – поддержала его Урсула, – Сережка прав. Нам здесь попросту некуда рассасывать те эмоции, которыми нас бомбардируют, и они постепенно накапливаются. Если они там будут и дальше продолжать в том же духе, то очень скоро мы, накопив критическую массу, можем столкнуться с массовым психозом, наблюдать за которым я бы и сама предпочла с безопасного расстояния.
«Сережка»?! я явно что-то где-то пропустил…
– А потому не корчи из себя героя, а сгребай своих домашних в охапку и гони прочь из города. Необходимо немного переждать, пока не появится хоть некоторая ясность.
– Но как же вы?
Я переводил слегка ошалелый взгляд с Овода на Урсулу и обратно. Мне было сложно понять их беспокойство, поскольку единичные инциденты вроде бы не представляли серьезной угрозы. В то же время я знал, насколько хорошо Овод умеет заглядывать далеко вперед, различая за еще неясными намеками признаки надвигающейся катастрофы. Да и компетенции Урсулы не оставляли у меня сомнений – оно точно знала, о чем говорила.
Что-то определенно назревало, и мне, если я не хотел в очередной раз оказаться в самом эпицентре событий (действительно, хватит уже), следовало отползти в сторонку и сидеть тихо, не высовываясь без нужды.
– Ну, меня-то такие атаки вряд ли затронут, мы – калачи тертые! – усмехнулась девушка, тряхнув черной шевелюрой.
– А мне придется запастись «Эмоблоком», – вздохнул Овод, – Не пришибить бы кого между делом…

* * *

– Прибытие шаттла ожидается через пять минут, – коротко кивнув, Егор пересказал сообщение из диспетчерской.
– Я понимаю, что мой вопрос прозвучит несколько запоздало, – стоявший рядом с Аланом Торбицкий грузно переступил с ноги на ногу, – но вы уверены, что не меняете тем самым шило на мыло? Что исчерпали все прочие варианты решения проблемы?
– Мы же с Советом договорились, что закрытие Центра – самая крайняя мера, которой мы будем избегать до последней возможности. Слишком много сил и средств вложено в проект, чтобы пускать все под нож из-за капризов одного выжившего из ума старика.
– Но привлекать… ее… – массивная голова Председателя качнулась в сторону приближающегося гула винтов, – Не слишком ли рискованная затея, особенно учитывая непростой опыт вашего предыдущего сотрудничества?
– Определенная опасность, несомненно, присутствует, – нехотя согласился Алан, – но девочки к настоящему моменту уже совершенно выбились из сил, по капле стравливая накопившийся религиозный угар. Требуется открыть краник пошире, а их способностей для этого недостаточно. Необходимо содействие настоящего Мастера. Причем срочно, иначе скоро фанатики уже на наших улицах бесчинствовать начнут!
– Что верно, то верно. В работе с большими объемами эмоционального материала она поднаторела изрядно, – Торбицкий прищурился, – Уверены, что на сей раз вам удастся  сохранить трезвость рассудка и не потерять голову?
– Вы же сами со мной вчера работали, – отозвался Алан, не поворачивая головы. Напоминание о его прошлом «рабстве», когда он послушно и даже с радостью и энтузиазмом, задрав хвост, бежал исполнять чужие пожелания, не доставило ему большой радости. Он бы предпочел тот короткий, но памятный период своей жизни и вовсе забыть, – Вот мы и проверим ваше хваленое мастерство.
Председатель недовольно поджал губы, но предпочел не реагировать на шпильку в свой адрес. Ситуация и впрямь складывалась весьма напряженная, не хватало еще в самый ответственный момент друг с другом пересобачиться.
– Я чувствовал бы себя куда более спокойно, – проворчал он, – имея возможность провести пикировку ей самой. Тогда бы я точно знал, что никакая внезапная дурь не взбредет ей в голову.
– Человеческий мозг – слишком тонкая материя. Эдуард утверждал, что любое стороннее вмешательство способно полностью убить в человеке его Медиаторские способности. А уж он-то знал, о чем говорил.
– Но это знание, однако, его не спасло.
– Эдуард всю жизнь был наивным идеалистом и непростительно плохо разбирался в людях, доверяя им порой сверх всякой меры, – Алан тряхнул головой, словно отбрасывая пустые опасения, – Мы же давно избавились от розовых очков и будем действовать умнее и осторожней. Никакой самодеятельности, полная сосредоточенность на четко сформулированной главной задаче и постоянный контроль за ее исполнением.
Вдалеке, над самой линией горизонта показалась темная точка, быстро растущая в размерах. До прибытия транспорта оставалось менее минуты.
– Глядя на то как вы, засучив рукава, готовы взяться за дело, я не могу не испытывать определенных опасений, – вполне возможно, что пост Председателя Совета превращает любого человека в законченного параноика. Если раньше Торбицкий не упускал ни единой возможности, чтобы подтрунить над осторожностью Александра Саттара, то теперь и он сам так и норовил подстелить соломки везде, где только возможно.
– Какого рода? – Алана уже начинал раздражать этот волочащийся за ним старый ржавый якорь.
– Если мы начнем, так сказать, «в промышленных масштабах» выкачивать из людей накопившиеся эмоции и сбрасывать их за борт, то не оставим ли мы от них лишь пустые бесчувственные оболочки? Не убьем ли мы таким образом то, что делает человека человеком и отличает его от того же бесчувственного дайва?
Надо сказать, что Торбицкому все же удалось Алана удивить. Он никак не ожидал, что где-то в глубине его заплывшего толстым слоем жира тела все еще сохранились остатки человечности и гуманизма. Ему всегда казалось, что вся эта живая груда лучше всего описывается словом «кошелек». А пачкам купюр излишняя сентиментальность обычно не свойственна.
– Помилуйте! – Алан театрально прижал руки к груди, – Мы же не пылесос какой-то! Нам вовсе не требуется выкачивать из людей абсолютно все! Достаточно только выцедить именно культовую составляющую – поклонение, фанатизм, слепую веру – и все! Остальной эмоциональный хлам нам без надобности. Хищника вовсе необязательно убивать, достаточно вырвать ему клыки и обстричь когти, после чего он более не будет представлять угрозы.
– И я очень надеюсь, что вы сумеете удержать своего собственного очаровательного «хищника» под контролем.
– Я ей все объяснил, как мне кажется, более чем доходчиво…
Скепсис Торбицкого здорово нервировал Алана, и он решил пустить в дело еще один, последний аргумент.
– Взгляните на ситуацию с другой стороны, – тяжелый армейский коптер завис над посадочной площадкой, и Алану пришлось отвернуться, закрываясь от ветра, и наклониться к самому уху Председателя, чтобы перекричать рев винтов, – Мы же не только разгружаем эмоциональные завалы здесь, но и некоторым образом экспортируем соответствующий хаос вовне, за Стену. Вас же всегда беспокоила потенциальная угроза, исходящая с периферийных территорий, не так ли? Так теперь они будут куда больше заняты своими внутренними проблемами, и до нас им уже не будет никакого дела. Двойная выгода!
Председатель задумчиво пожевал пухлыми губами. Перспектива одним махом избавиться сразу от двух надоедливых проблем выглядела исключительно привлекательно. Нечасто обстоятельства складываются столь удачным образом. Беспокоил лишь один неловкий момент…
– Если мне не изменяет память, – Торбицкому приходилось почти кричать, – там, за Стеной в данный момент находится ваша бывшая супруга, Юлия Саттар. Она вполне может попасть под удар вместе со всеми остальными.
– Я ее туда не отправлял! – неожиданно резко огрызнулся Алан, – Сбежать с любовником за Стену – это был ее собственный выбор, а она уже взрослый человек и способна сама отвечать за принимаемые решения!
– Вряд ли ее отец, пусть даже виртуальный, будет рад, узнав, что мы подвергли опасности жизнь его дочери.
– Саттар – моя забота! Вы лучше беспокойтесь по поводу надежности ваших ментальных укреплений и редутов. Еще одного «Светлого Города» нам не простят.
Коптер грузно опустился на бетонную площадку, гул его турбин стих, и встречающие смогли развернуться к нему лицом, поправляя свои костюмы.
– Хотел бы вам напомнить, – вполголоса заговорил Торбицкий, – что защитные барьеры, выстроенные мною в вашей голове, как и любая другая крепостная стена, бесполезны, если обороняющиеся сами открыли врагу ворота. Не следует на них слепо полагаться. От вас все равно потребуются определенные усилия, чтобы удерживать контроль над собственными эмоциями и мыслями. Расслабляться нельзя ни на секунду.
– Не волнуйтесь, я прекрасно помню все ваши наставления! А на тот случай, если я вдруг что-то заподозрю, – Алан усмехнулся и похлопал по карману пиджака, – у меня всегда наготове надежный короткий поводок.
Негромко загудев сервоприводами, коптер выпустил из себя длинный язык погрузочной аппарели. В глубине открывшегося люка показалась женская фигурка, выглядящая на фоне массивного и угловатого военного транспорта хрупкой и беззащитной. Каблуки ее туфель звонко цокали по металлу трапа, пока она спускалась к ожидавшим ее мужчинам. Остановившись перед ними, девушка демонстративно поправила тонкий шелковый платок, обвивавший ее шею.
– Ну, здравствуй, Алан! Здравствуй, мой дорогой!

* * *

Нырнув в первый подвернувшийся переулок, я забился в угол за мусорным контейнером и медленно сполз по стене на грязную землю. Меня била крупная дрожь, а сквозь зубы нет-нет да и прорывался сдавленный стон, вызываемый яростной борьбой, развернувшейся у меня внутри.
Трясущимися пальцами я выудил из кармана маленький пузырек, выкатил на ладонь последнюю капсулу «Эмоблока» и закинул ее в рот. Запить ее мне было нечем, и я некоторое время давился спазмами, проталкивая непослушный шарик в пересохшую глотку и молясь, чтобы он не застрял где-нибудь на полпути. Интересно, как быстро он подействует? Минута, пять, десять? И как я почувствую, что лекарство помогло? Быть может, хоть подвывать перестану?
Я привалился спиной к потрескавшейся штукатурке и закрыл глаза, краем уха прислушиваясь к доносящимся с улицы шуму и крикам. Мне стоило изрядных усилий удержаться от очередного стона, вызванного к жизни осознанием моей беспросветной и неизлечимой тупости.

Поначалу ситуация развивалась в точном соответствии с прогнозами Овода. Основная масса инцидентов, впрочем, на поверхность инфополя не прорывалась, застревая где-то в недрах полицейских отчетов. Но из его рассказов я понимал, что в действительности дела обстоят вовсе не так радужно, как можно подумать, читая официальные сводки новостей. Мои синяки, полученные в драке за коробку с новыми кроссовками оказались еще цветочками, поскольку вскоре на улицах развернулись самые настоящие бои, причем поводом для их начала могло послужить все что угодно. Люди били, резали и калечили друг друга из-за абсолютнейших пустяков, вроде цвета рубашки или показавшейся оскорбительной походки.
Количество инцидентов день ото дня росло, их география ширилась, наполняя города атмосферой нетерпимости и озлобленности.
Однако мне, наблюдавшему за происходящим со стороны, с безопасного расстояния и из уютного угла собственного коттеджа, нарастающая истерия казалась откровенным валянием дурака и показушным кривлянием на публику. Ну не могут же нормальные взрослые люди на полном серьезе воспринимать все происходящее! То, что творилось на наших улицах, казалось мне нелепым представлением, дешевым спектаклем для непритязательных зрителей, призванным отвлечь их от повседневной суеты и немного скрасить серые трудовые будни.
А посему, получив предложение лично провести презентацию нашего последнего проекта в центральном офисе «Тарпан Изотоп», я не стал сильно упираться. Когда еще представится возможность засветить свою физиономию перед первыми лицами отрасли?! Перед этим я почти неделю, как и советовал Овод, безвылазно просидел за городом, ссылаясь на проблемы со здоровьем, но представившийся шанс упускать было никак нельзя. В итоге я отправился в путь, закинувшись на всякий случай «Эмоблоком» и твердо намеренный ни при каких обстоятельствах не сворачивать с маршрута и не отвлекаться на царящую вокруг суету. Уж меня-то дешевой пропагандой никому не одурманить!

Как же я ошибался! И сейчас, сидя в грязи за мусорным баком, мне хотелось в отчаянии биться головой об стену, чтобы хоть как-то выколотить из нее мою пожизненную дурь.
Ведь обрушившийся на наши края эмоциональный шторм не делал исключений ни для кого. Любого, кто попадал в его водоворот, немедленно затягивало в бездонную пучину ярких переживаний, всеобщего воодушевления и чувства причастности к чему-то великому. А пребывание в самой гуще возбужденной толпы лишь многократно усиливало первоначальный эффект. Никакой силы духа не хватит, чтобы сопротивляться такому яростному напору, ведь даже чемпион мира по плаванию никогда не сможет выгрести вверх по ревущему водопаду.
Стоило мне вылезти из машины возле здания нашей компании, как меня сразу же захлестнула волна всеобщего воодушевления и энтузиазма. Прямо на площади перед офисом развернулась очередная агитационная площадка, где толпились желающие присоединиться к Армии. Звучала бодрая музыка, слышались духоподъемные речи, и я сам не заметил, как мои ноги направились в сторону кучкующегося вокруг зеленых палаток народа.
В тот момент меня спас один-единственный брошенный на часы взгляд. До назначенного времени встречи оставалось совсем немного, и я вдруг подумал, что отвлекаться на посторонние затеи мне сейчас некогда. Вот закончим с презентацией, тогда и заглянем на огонек.
И тут во мне самым натуральным образом полыхнуло. Совершенно необъяснимая вспышка эмоций захлестнула меня с головой, требуя во что бы то ни стало немедленно присоединиться к митингующим активистам, отринув сомнения и отбросив прочь все посторонние вопросы. Включая пресловутую презентацию.
Очевидный конфликт со здравым смыслом заставил меня резко остановиться и попытаться осмыслить происходящее. Нельзя же вот просто так бросать на ветер данные ранее обещания… да плевать на них, ты разве не понимаешь, что наше общее будущее важней рутинной деловой встречи?! Все эти лозунги и призывы к борьбе – беспомощный лепет на уровне детского сада… не забивайся обратно в свою раковину, открой глаза! Или мы решим вопросе сегодня, или останемся безвольными рабами навсегда! Да у нас и так жизнь сложилась очень и очень неплохо. Только слепой может этого не видеть… да, с точки зрения свиньи, уткнувшейся рылом в свое полное корыто, ты устроился вполне прилично, но твое благополучие – лишь жалкая подачка от тех, кто реально правит миром!
Тогда я в первый раз застонал и, схватившись за голову, бросился в подворотню. «Эмоблок», конечно, несколько сгладил воздействие, но не отменил его, и мне пришлось уже самостоятельно, своими собственными силами бороться за сохранение трезвого рассудка. Это чем-то напоминало попытку ехать на автомобиле, одновременно нажимая педали газа и тормоза. Рев мотора, визг тормозных колодок, дым, вонь – примерно такая же картина царила сейчас и в моей голове.
Одна ее половина рвалась на несущийся с улицы зов, охваченная жаждой справедливости и освобождения от многолетнего гнета, а другая, повиснув у нее на руках, умоляла остыть, одуматься и посмотреть на ситуацию трезво и непредвзято.
Возможно меня спасло то, что ранее я уже имел возможность прочувствовать на собственной шкуре, каково оно – оказаться в прицеле медиаторского воздействия. Последними уцелевшими остатками разума я понимал, что испытываемые мною эмоции – искусственны и фальшивы. Оглянувшись назад, я не видел ни единого повода, что мог бы сподвигнуть меня на столь решительную перемену мировоззрения. Меня явно пытались заарканить и вынудить плясать под чужую дудку, лишив последних остатков индивидуальности.
Точно так же как от дайва, функционирующего по заданной программе и послушно исполняющего волю того, кто отдает им команды, от меня ждали покорного следования общему порыву, подобно воронке засасывавшему в себя все новые жертвы. Но дайвы-то шли на подобное подчинение добровольно, порой за неплохие деньги, а я должен был подчиняться просто в обмен на чувство глубокого удовлетворения, да?
Возмущение и врожденная жадность придали мне сил, и я, пусть не с первой попытки, все же смог выудить из кармана коммуникатор и трясущимися пальцами набрать нужный мне номер.
– У тебя что-то срочное? – Овод ответил почти сразу, – Я сейчас немного занят.
– Вытащи меня отсюда! – прохрипел я.
– Ты где, дома? Что у вас стряслось?!
– Нет, я сейчас здесь, я… – мне пришлось сделать паузу, чтобы оглядеться по сторонам и попытаться сообразить, где именно я нахожусь, – в районе Коненковой площади, в переулке.
– Где?! – я почти видел, как подпрыгнул Овод, – Какого черта?! Как ты там оказался?! Я же велел тебе сидеть дома и не высовываться!
– Я должен был делать презентацию, а наш центральный офис как раз здесь. Мне пришлось…
– Нет, вы определенно все сговорились! – он добавил еще несколько витиеватых ругательств, – Никуда не уходи, я тебя найду. Ты меня понял? Оставайся на месте, ни во что не ввязывайся! У тебя «Эмоблок» остался?
– Только что последнюю пилюлю проглотил.
– Уже легче. Потерпи несколько минут, я скоро, – на прощание еще раз ругнувшись, Овод повесил трубку, а я без сил уронил руки, мысленно молясь, чтобы он поторопился.
Внутренняя борьба с самим собой полностью меня вымотала, отбиваться от накатывающих волн фальшивого энтузиазма и поддельного воодушевления становилось все тяжелей. Только предательская слабость в конечностях спасала меня от того, чтобы сорваться с места и ринуться в общую гущу, нырнуть с головой в водоворот эпохальных событий, оставить свой след в творящейся на наших глазах Истории.
От осознания, сколь многого я себя лишаю, слезы покатились по моим щекам. В тот час, когда творятся поистине великие события, и в моей власти повлиять на судьбы мира, я, поддавшись приступу малодушия и трусости, обуянный паникой и страхом, прячусь в грязной подворотне от тяжелой и неотвратимой поступи грядущих эпох…
– Вот ты где! Ну слава богу! – облегченный возглас Овода выдернул меня из полуобморочного состояния, – Давай, поднимайся, чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше!
Он схватил меня за руку и рывком поставил на ноги. Перед глазами у меня все поплыло и только вовремя подставленное плечо Овода помогло мне не упасть. Он крякнул и поволок мою беспомощную тушку в дальний конец переулка, и я еле успевал переставлять плохо слушающиеся ноги, загребая ботинками лужи, обрывки бумаги и пустые пивные банки.
На выходе нас ожидал уже знакомый мне черный внедорожник Службы Безопасности, эмблему которой, впрочем, закрывал наспех прилепленный к двери кусок картона – недовольство разгоряченных масс могло обрушиться на что угодно, а правоохранители представляли собой исключительно удачную мишень. Овод затолкал меня на переднее сиденье, а сам прыгнул за руль, и машина сразу же сорвалась с места.
– Давай, Урса, работай! – бросил он, не оборачиваясь.
– Я не могу разгружать сразу двоих! – послышался раздраженный женский голос с заднего дивана, – Вы там монетку бросьте, что ли. Определитесь, кто из вас в приоритете.
– Олегу подсоби, ты же видишь, что у него голова сейчас взорвется! Я уж потерплю.
– Ладно, ладно, не нагнетай, все не так уж и плохо. В сравнении с Томми он – скала! Да и отъехали мы уже достаточно далеко, теперь будет полегче, – Урсула тронула меня за плечо, – Можешь расслабиться, все самое страшное позади…

Очнувшись, я несколько секунд хлопал глазами, лихорадочно соображая, что происходит, и где я нахожусь. Нам навстречу бежала черная лента асфальта, и я узнал дорогу, ведущую к нашему с Юлей коттеджу. Выходит, что я провел в отключке около часа, но время словно растянулось как резинка, и события последних часов выглядели так, будто их отделяло от настоящего момента не менее года.
Все вспоминалось словно в тумане. Подобно тому как дымка скрадывает мелкие детали далеких предметов, оставляя от них только расплывчатые контуры, мои собственные приключения этого утра всплывали в памяти нечеткими и размытыми. Они воспринимались холодно и отстраненно, как нечто, произошедшее с кем-то другим. И этот другой, надо сказать, испытывал явные проблемы с серым веществом.
– Ну что, оклемался? – Овод бросил на меня насмешливый взгляд, в котором, впрочем, читалось и немалое беспокойство.
– Да, сейчас все в норме.
– Ну и как прошла твоя презентация? Успешно?
– Ой, не напоминай! – я шумно выдохнул и замотал головой, отгоняя малоприятные воспоминания, добавившие еще одну славную страницу в летопись моих глупостей.
– Тебе еще крупно повезло, что мы оказались неподалеку и в полной готовности, а то еще неизвестно, чем все могло закончиться.
– Да уж. Спасибо, что вытащили, – я обернулся назад, к Урсуле, – И тебе, кстати, тоже… о!
Рядом с девушкой на заднем сиденье обнаружился еще один молодой человек, в котором я опознал Тома. Он беззаботно посапывал, уронив голову на девичье плечо, и выглядел совершенно счастливым. Урсула поднесла палец к губам, призывая меня вести себя тихо, чтобы не разбудить прикорнувшего пассажира.
– А он здесь откуда? – поинтересовался я вполголоса, повернувшись обратно к Оводу.
– Пришлось вызволять, как и тебя, – он невольно поморщился. По всей видимости Томми увяз в приключениях даже глубже, чем я, и его спасение доставило Оводу массу проблем, – Чуть ли не в самый последний момент выдернул его прямо из очереди на запись в добровольцы. На звонки он не отвечал, и мне пришлось пеленговать его в толпе по сигналу коммуникатора. Опоздай я хоть на минуту – и он бы сейчас вместе с другими фанатиками уже трясся в автобусе, направляющемся в тренировочный лагерь.
– Э-э-э… добровольцев? Но на какую войну они собираются?
– Тебе лучше знать. Ты же сам едва не помчался туда же, сверкая пятками.
– Я не помню ничего конкретного, – от попытки вспомнить детали в голове вспыхнула резкая боль, – Только всепоглощающее желание сделать мир лучше, справедливей и добрее.
– Иногда этого вполне достаточно, чтобы взять в руки оружие и начать убивать.
От слов Овода у меня мурашки побежали по спине. Ведь действительно, в том одурманенном состоянии я бы не остановился ни перед чем, желая привести мир к лучшему будущему. И совершенно спокойно перешагивал бы через еще теплые трупы, твердо зная, что таким образом я приближаю всеобщее счастье, а они лишь стояли у него на пути.
– Но как же ты сумел его переубедить? Я даже с поддержкой «Эмоблока» чуть все зубы себе не сгрыз, сопротивляясь всеобщему энтузиазму. А уж если человек ему уступил…
– Какое там переубедить! – Овод безнадежно махнул рукой, – Я даже пытаться не стал, всадил ему снотворное – и все дела. Из гущи митинга выносил его на собственном горбу, а Томми, знаете ли, отнюдь не худышка. Я всю спину себе сорвал, небось.
– Но почему ты сам не попал под волну… – начал, было, я, но тут же сообразил, в чем причина его устойчивости к обрушившемуся на наш город эмоциональному шторму.
Я оглянулся на Урсулу, и она лишь молча кивнула, подтверждая мою догадку.
– Всегда полезно иметь под рукой набор инструментов на все случаи жизни! – рассмеялся Овод.
– Инструмент у тебя в штанах! – буркнула Урсула, хотя и больше для проформы.
Я задумался. Ведь действительно, в критической ситуации необходимо максимально быстро собрать команду специалистов, способных помочь в ее разрешении. Силовые вопросы Овод вполне мог решить и сам, девчонка обеспечивала ментальное прикрытие, Том выступал универсальной отмычкой для всех электронных и компьютерных систем, но какая роль в нашей группе отводилась мне? И почему мы направлялись к нам с Юлей домой? Овод спокойно мог высадить меня на окраине города, а оттуда я бы добрался уже самостоятельно. Следовательно, ему что-то требовалось и от меня… или от Юли. Но что именно?
– Каковы наши дальнейшие планы? – я все же не рискнул прямо задать ему соответствующий вопрос, предпочтя окольный путь.
Впрочем, Овод на мою уловку не купился, слишком уж хорошо он меня знал.
– Урса говорит, что в последние дни характер медиаторских атак радикально изменился. Как будто вместо ребятни с самострелами кто-то подключил к делу тяжелую артиллерию.
– Именно так! – подтвердила девушка его слова, – К нам теперь прилетают не отдельные плевки, поражающие случайных людей, а накатывается единый мощный эмоциональный вал, с головой накрывающий всех подряд.
– В прошлый раз, помнится, меня обуревала неутолимая жажда поклонения и почитания, но сегодня ощущения оказались немного иными. В обрушиваемый на нас коктейль подмешали что-то еще?
– Лично меня сильней всего беспокоит появившаяся в общем потоке ярко выраженная жажда действия. Как ты уже отмечал, она преисполнена всевозможными позитивными мотивами, вроде свободы и справедливости, но Сережка абсолютно прав, когда говорит, что благие намерения зачастую оборачиваются трагедией.
– Но я не помню, чтобы у моего желания творить добро присутствовала хоть какая-то конкретика, – я нахмурился, осторожно ощупывая свои недавние чувства, хоть это и не доставляло мне большого удовольствия, – Мне просто хотелось сделать мир лучше, но как именно – у меня не имелось ни малейшего представления.
– Да, сырые эмоции всегда слепы, и подобно малым котятам тычутся носом во все подряд, пока не найдут себе выход. Ты вот на кроссовки подсел…
– Ой, не напоминай!..
– …и я чувствую себя крайне неуютно, думая о том, куда в итоге выплеснется весь этот накачанный в наше общество позитив. Он же сметет на своем пути все и вся!
– Пока все ограничивается отдельными стычками между группами активистов, выясняющих, кто из них сильней жаждет добра и всеобщего счастья, – проворчал Овод, – Каким-то чудом до сих пор все ограничивалось буквально единичными жертвами, но я и ломаного гроша не поставлю, что так будет и впредь. Массовый взрыв – лишь вопрос времени. И вот тогда счет трупов может пойти на сотни, а то и тысячи.
– Существует хоть какая-то возможность повлиять на события?
– По мнению Урсы, медиаторская атака такого масштаба возможна только при поддержке высококлассного Мастера. А у нас на примете имеется один такой персонаж, с которым ты неплохо знаком и, более того, поддерживаешь регулярные контакты. В общем, нам срочно нужна консультация Киры.
– Ясно, – я понимающе кивнул, – не вопрос.
Любит же он макать человека носом, показывая ему его реальное место в этом мире! Урсула и Том – всего лишь «инструменты», а я – ключ для доступа к действительно важным персонам, и только. Да и Юля, скорей всего, тоже. Ведь у нее одной из нас оставались какие-то связи в Лиге, позволяющие при необходимости достучаться до самого верха. И тайна моей личной переписки или телефонных звонков на самом деле – пустой звук.
Интересно, у Овода хоть когда-то в жизни были просто друзья? Люди, с которыми ему было бы приятно общаться, а не только использовать их по необходимости?
– Не дуйся! – хмыкнул он, заметив резкую перемену в моем настроении, – Не забывай, что я тебя сегодня чуть ли не с того света вытащил. Помоги и ты мне теперь.
– Давай еще баланс подобьем, что ли, – своей попыткой оправдаться Овод на самом деле лишь усугубил проблему, – дебет, кредит, все дела…
– Тоже мне откровение! – с заднего дивана послышался вздох Урсулы, – Ты что, только вчера Сережку встретил? Он всегда таким был. Для него любой человек – набор полезных… или приятных функций, не более.
Последовавшая пауза затянулась на несколько бесконечно долгих минут. Нельзя сказать, что я вдруг загорелся желанием стушеваться, извиниться и взять назад свои необдуманные слова. Я все же говорил честно, искренне и не испытывал сожаления или раскаяния. Но вот мысль, что сейчас Овод остановит машину и высадит нас с Урсулой посреди голой степи, упорно не давала мне покоя. Быть может мне и в самом деле стоило проявить больше сдержанности?
– Вы же знаете мою историю? – заговорил он вдруг, – Как мои родители, желая мне самого лучшего, обрекли меня на муки пожизненной честности?
– Да, ты рассказывал, – я пока еще не понял, к чему он клонит, и старался высказываться максимально нейтрально.
– И вы полагаете, что было бы лучше, если бы я вместо откровенного разговора вешал вам на уши лапшу про верную дружбу и вечную любовь? Чтобы потом обмануть, предать и бросить? Так?
– Ну зачем же сразу лапшу? Можно же просто… помягче…
– Если твой электрический стул будет сработан из ценных пород дерева и украшен затейливой резьбой, то это сильно поднимет тебе настроение перед казнью? Или ты думаешь, что мне доставляет большое удовольствие оттягивать тот момент, когда я буду вынужден сказать вам все как есть? Больной зуб надо вырывать резко и не откладывать это дело на потом. Потом будет поздно.
– Рубить правду-матку зачастую проще, чем искать обходные пути, – проворчала Урсула.
– А смыть с себя весь макияж, скинуть одежду и выйти к людям в чем мать родила – тоже? – Овод в отчаянии всплеснул руками, – Я же сейчас стою перед вами абсолютно голый! Фигурально выражаясь, разумеется. Думаете, мне легко? Думаете, мне это нравится?
– Тебе просто нравится делать людям больно.
И вновь в салоне повисло тягучее молчание, нарушаемое лишь регулярными всхрапываниями Тома. Овод задумчиво побарабанил пальцами по рулевому колесу.
– Вас когда-нибудь предавали? – поинтересовался он, обращаясь к лобовому стеклу.
– Ну, с кем не бывало, – пожал плечами я, – Жизнь – она такая…
– Меня в свое время предали собственные родители, пусть и желая мне исключительно добра, меня предали мои сослуживцы, предало руководство, – машина резко вильнула, когда Овод, не сдержавшись, ударил кулаками по рулю, – Поверьте, я знаю, что такое настоящая боль! И я не хочу, чтобы вы когда-нибудь испытали ее по моей вине. Пускай мы лучше вдрызг разругаемся по причине моей болезненной честности, но я клянусь, что между нами никогда не будет лжи. Либо терпите, либо дальше топайте пешком.
– Извини, – я коснулся его плеча, и вовсе не потому, что машина и в самом деле начала замедляться, – у всех нас сегодня выдался тяжелый день.
– Да уж, – поддержала меня Урсула, – но Вашей Прямолинейности все же стоит иногда делать скидку на Нашу Мягкотелость, вы уж не обессудьте… Тс-с-с!
Том во сне всхрюкнул и заворочался, и девушка поспешила пристроить голову парня обратно на свое плечо, напевая ему какую-то импровизированную колыбельную.

Поскольку моя машина вместе с ключами осталась в городе, мне пришлось звонить Юле, чтобы она открыла нам въездные ворота. Сама она встречала нас на крыльце, качая на руках Кирюшку и беспокойно хмуря брови.
– Что стряслось? Где твоя машина? – она окинула меня критическим взглядом, – И где ты умудрился так измараться?
– Долгая история, – я осторожно, чтобы не разбудить малыша, чмокнул ее в щеку, – и неприятная. Подробности за обедом.
– Ты это специально, чтобы аппетит мне испортить… о! Здрасьте, дядя Сережа!
Я не удержался и сдавленно фыркнул. Когда один немолодой человек величает другого «дядей», то тут явно требуется серьезное и длительное лечение! Юля замахнулась на меня детской бутылочкой с компотом, и я поспешил отступить в дом.
Первым делом я вызвал назад свой транспорт, который оставил неподалеку от Коненковой площади. Машина отозвалась почти сразу и незамедлительно двинулась в обратный путь, что меня немало приободрило. Ну а после я набрал номер Киры, хотя и весьма смутно представлял, о чем именно я буду ее расспрашивать. Возможно, стоило подождать Овода и Урсулу, чтобы наш разговор вышел более предметным, но я не смог сопротивляться своему нетерпению.
Однако, к моему немалому удивлению, звонок завершился, не успев даже толком состояться. Система равнодушно объявила, что данный абонент в сети не зарегистрирован, и отключилась.
Память услужливо напомнила мне, что связь с удаленным островом – дело непредсказуемое, и соединение может обрываться по несколько раз на дню, пусть раньше ничего подобного и не случалось. Но вот интуиция упорно подсказывала мне, что причина вовсе не в технических проблемах, а в чем-то ином. И эта мысль невольно заставляла шевелиться редкие волосы на моем загривке. В столь «удачные» совпадения я не верил никогда.
– Есть результаты? – Овод остановился рядом со мной, лихорадочно тыкающим пальцами в кнопки на коммуникаторе.
– Глухо, – я раздраженно бросил прибор на столик, – Я, конечно, понимаю, что связь между нашими захолустьями – дело непредсказуемое, но прошло уже почти полчаса! Столь долгих перерывов у нас еще никогда не случалось! Я уже начинаю за Киру волноваться.
– При том уровне паранойи, что ее там окружает, какие-либо случайности практически исключены. Если Кира не отвечает на звонки, то, скорей всего, ее там попросту нет.
– Но она может просто отключить связь, не желая ни с кем общаться, – мы и не заметили, как в комнате появилась Юля.
– Кира – не настолько взбалмошная барышня, чтобы поддаться столь примитивным эмоциям, – Овод покачал головой, не обращая внимания на недовольную гримасу моей супруги, – Кроме того, я уверен, что такого рода вопросы находятся за рамками ее полномочий. Никто в здравом уме не доверит заключенному ключи от его собственной тюремной камеры. Так что оставь ей сообщение, и подождем до утра. Если ответа так и не придет, то тогда уже будем решать, что делать дальше.
– Ах, вот вы где! – в дверях показался пошатывающийся и щурящийся спросонья Том, – Что тут у вас происходит? Я что-то пропустил?

Наша с Юлей машина вернулась в родное стойло ближе к вечеру. Вопреки опасениям, на ней не обнаружилось каких-либо признаков вандализма – царящее на площадях буйство практически не выплескивалось за их пределы.
Даже удивительно, как порой перемещение всего на несколько километров меняет восприятие происходящих событий. Сейчас, наблюдая за тем, как Юля укачивает нашего малыша, я воспринимал происходящее в городе как дурной сон. Не могут же нормальные взрослые люди дружно сойти с ума и творить такое непотребство! Ну поваляют дурака, и все! Не вознамерились же они всерьез штурмовать пограничные укрепления и добиваться справедливости от окружающего их жестокого и циничного мира! Побузят немного и разойдутся по домам.
По мере того, как таяли и рассеивались недавние впечатления, мое настроение постепенно приподнималось, но длилось это недолго. Очень скоро реальность взяла свое, вернув меня с небес благодушия на грешную землю.
Наутро связь с Кирой так и не восстановилась, и самые мрачные наши подозрения постепенно начали вновь выплывать на передний план, неуклонно превращаясь в наиболее вероятные версии. Тем не менее, Овод до последнего продолжал настаивать на проверке всех возможных вариантов.
Мы с Юлей попытались дозвониться до Алана, но он также упорно отказывался отвечать на наши вызовы. Складывалось впечатление, что нам объявили бойкот или, чего хуже, вообще списали нас в расход, авансом вычеркнув из списка живых. Пока Александр пребывал в добром здравии, Алан хоть как-то пытался соблюдать видимость приличий, но со смертью Юлиного отца он отбросил прочь ненужное более лицемерие и дал волю своим чувствам.
Выражалось это в полном отказе от любого общения, начиная прямо со дня похорон, где он демонстративно ее игнорировал, и заканчивая неотвеченными звонками. Иногда Алан напоминал мне капризного мальчишку-переростка, так и не сумевшего изжить свои юношеские комплексы.
В любом случае, в отсутствие достоверной информации нам оставалось только строить гипотезы и городить догадки, но все наши потуги не имели смысла без твердой фактической основы, а потому Овод предложил нанести Кире личный визит, отправившись прямо на ее остров.
– Но как мы туда доберемся?! – искренне недоумевал я, – Мы ведь даже не знаем, где именно он находится…
– Ты не знаешь, – мягко поправил меня Овод.
– Что… ну ладно, хорошо, – я уже успел привыкнуть к тому, как он регулярно выставляет меня маленьким несмышленым ребенком, – А попадем мы туда как?
– Гиперджетом до Гибралтара, а дальше на коптере. Можно и по воде, но по воздуху получится быстрей. Мы же торопимся, не так ли?
– Да я не о том! – раздражение заставило меня вскочить на ноги и начать мерить шагами комнату, – Там же многоуровневая система охраны! Наш коптер собьют еще не подлете!
– Так для этого я и собрал вашу команду!
Только сейчас, да-да, только сейчас я сообразил, ради чего Овод приволок с собой свои «инструменты», и чем именно был обусловлен его выбор. Он с самого начала предполагал, что нам придется отправиться к Кире на ее остров.
Меня вновь охватило чувство раздвоения личности. С одной стороны я не мог не восхищаться его хитростью и расчетливой предусмотрительностью, а с другой – был вынужден молчаливо страдать от осознания своей собственной вторичности. Мало кому понравится чувствовать себя молотком или отверткой в чужих руках.
– Томми? – Овод лениво потянулся, ткнув в бок нашего кибергения, внимательно изучавшего свой планшет.
– Ну, любой сантехник прекрасно знает, что даже в самой неприступной крепости имеется своя канализация, – заметил тот, одарив меня снисходительно-насмешливым взглядом, – Иногда достаточно перекрыть всего один вентиль, чтобы гарнизон капитулировал и запросил пощады.
– И ты можешь провернуть подобное с той системой, что установлена на острове, где держат Киру?
– Разумеется! – Том бросил короткий взгляд на Урсулу, и я понял, в чем именно кроется причина его внезапной покладистости. Кто ж откажется от шанса блеснуть перед девчонкой? – Ведь именно я в свое время ее отлаживал.

* * *

Чашечка хорошего горячего кофе способна сделать и без того прекрасное утро просто замечательным. Сегодня Алан проснулся в приподнятом настроении и в твердой уверенности, что ничто не сможет его испортить.
Вчера они с Торбицким до поздней ночи обсуждали последние сведения, поступающие из-за Стены, констатируя правильность своих прогнозов. А лишний раз убедиться в том, что ты был прав, завсегда приятно.
Изменения в происходящем «по ту сторону» стали заметны буквально с первого же дня подключения Киры к работе остальной команды медиаторов. Алан не переставал удивляться, насколько легко передозировка чувств и эмоций превращает их в свои полные противоположности. Когда любовь оборачивается ненавистью, жажда справедливости выливается в кровавые акты мести, а желание сделать людей счастливыми – в безжалостный геноцид всех несогласных.
Просматривая отчеты и поставляемую разведкой видеохронику, он мысленно благодарил небеса за то, насколько своевременно в его голову пришла мысль сбагрить избыток эмоционального накала куда подальше. Замешкайся они хоть ненамного – и подобный хаос вполне мог выплеснуться на улицы его собственного города.
Толпы экзальтированных молодых людей, заполонившие проспекты и площади, надрывные речи о лучшем, свободном и счастливом будущем, набор добровольцев, перепалки между приверженцами разных подходов к облагодетельствованию человечества, стычки, драки, первая кровь… Мысль о том, что именно он своевременно отвел все эти ужасы подальше от родных краев, грела Алану душу. Ну а чашечка кофе делала картину и вовсе идеальной.
Потребуется, конечно, принять определенные меры, чтобы обезопасить расположенные за Стеной активы, начиная от обогатительных комбинатов и заканчивая исследовательскими центрами, работающими над контентом для Вирталии. Надо бы составить для Киры и ее девочек список объектов, которые следует оградить от воздействия, ну и предусмотреть дополнительные меры обеспечения безопасности на местах.
В общем и целом же представлялось, что им, наконец, удалось найти идеальное средство для нейтрализации вызывавших опасения беспокойных соседей. Если в «Светлом Городе» медиаторы поставляли своим клиентам концентрированное счастье, то теперь они сливали за Стену избыток возбуждения и экзальтации, погружая те края в разброд и анархию, лишая их какой-либо возможности всерьез угрожать метрополии. Принцип «Разделяй и властвуй» в своем чистом, рафинированном виде!
Сигнал вызова заставил Алана оторваться от чашки, и взять в руку коммуникатор. Небось опять бывшая достучаться пытается… ан нет! Его черные брови удивленно скользнули вверх – Андрей вспоминал об отце настолько редко, всеми силами избегая любых контактов с родителями, которых считал едва ли не предателями, что каждый его звонок воспринимался как Событие.
Алану стало любопытно.
– Я слушаю.
– Привет, пап!
– Чем обязан? – Алан прекрасно понимал, что любые полагающиеся вопросы о самочувствии и прочей банальщине будут выглядеть шаблонно и фальшиво, а потому решил просто сэкономить время.
– Ты, надеюсь, в курсе того безумия, что творится за Стеной в последние недели?
– Так, пробегаюсь по новостям время от времени. Разборки дикарей, передравшихся из-за стеклянных бус, меня не особо занимают.
– Ты переигрываешь, пап, – заметил Андрей после небольшой паузы, – Что-то мне подсказывает, что ты вовлечен в данную историю куда глубже, чем пытаешься изобразить.
– С чего вдруг? Не потрудишься обосновать свои подозрения?
– Знаешь, я, быть может, и не хватаю звезд с неба, но вот с физикой в колледже у меня всегда был полный порядок. Что-что,  а физику я любил. И когда я обратил внимание, что беспорядки за Стеной начались примерно одновременно с исчезновением рапортов о сходках религиозных фанатиков на нашем, да и других участках, то я вдруг вспомнил закон сообщающихся сосудов. Сам не знаю, почему.
– Я все еще не уловил твою мысль, – соврал Алан, поставив остывший кофе на столик. Его еще недавно прекрасное настроение резко испортилось, – Выходит, что те самые фанатики решили вдруг эмигрировать и теперь мутят воду там, за Стеной? Но при чем здесь я?
– В сводках миграционной службы отсутствуют какие-либо намеки на резкий всплеск числа желающих свалить «за забор». Просто у людей вдруг выдохся религиозный угар, обуревавший их еще недавно. Сам собой, как будто его выключили, – Андрей хмыкнул, – И сразу же полыхнуло там. Любопытное совпадение, тебе не кажется?
– На твоем участке наконец воцарился долгожданный порядок, а ты и не рад? Начинаешь что-то подозревать, зачем-то пристально изучаешь происходящее чуть ли не на другом краю света. Что с тобой?
– Я опасаюсь, что вы, позабыв прошлые уроки, вновь взялись за старое.
– Поясни?
– Знаешь, пап, – Андрей выдержал еще одну паузу, – существует такая занятная категория информации, о которой не принято говорить прямо и вслух, но которая, тем не менее, известна практически всем, и обмен такого рода «междустрочными» сведениями осуществляется посредством затейливой системы умолчаний, намеков и понимающих кивков.
– Допустим, и что с того?
– А то, что мне уже надоело, когда сослуживцы постоянно транслируют мне подобные сигналы, давая понять, что они все прекрасно понимают, но соглашаются соблюдать неписанные правила игры и помалкивают. Эдакая конспирология-лайт для широких масс.
– Так о чем речь-то, я никак не соображу?
– Да о том, что вы подключили медиаторов, чтобы скинуть чрезмерный накал религиозности за Стену! – огрызнулся парень чуть резче, чем следовало, – Сливаете помои за борт, попросту говоря.
– Даже если мы предположим, что все обстоит именно так, как ты сказал, – от тона Алана его холодный кофе едва не покрылся ледяной коркой, – то почему твоя речь носит столь явный обвинительный уклон? Мы вернули ситуацию в норму, чем ты недоволен?
– Тем, что в действительности вы не устранили исходную причину проблемы, а только замылили ее последствия, сделав вид, что теперь все отлично.
– Извини, но соответствующие решения принимать не тебе, мы как-нибудь и без помощников разберемся.
На сей раз Андрей молчал довольно долго. Потом послышался его печальный смешок.
– Вы испугались.
– То есть? В каком смысле испугались? – Алан вдруг почувствовал, что теперь похолодало уже где-то у него внутри, – Чего?
– Не чего, а кого. Стремительный рост влияния моего виртуального деда настолько сильно вас обеспокоил, что вы с Лигой поспешно пустили в ход первое, что пришло вам на ум, даже не задумываясь о возможных последствиях. Лихорадочно заклеивая скотчем пробоины в своем «Титанике», вы даже не видите, что держите курс прямиком на маячащую впереди ледяную гору!
– Поэтично, ничего не скажешь. Но какое отношение твои угрожающие образы имеют к реальности?
– Самое непосредственное! – Андрей тяжело вздохнул, как лечащий врач, вышедший к ожидающим в коридоре родственникам больного с печальными новостями, – Мои коллеги хоть и стараются по возможности держать язык за зубами, но иногда испытываемое беспокойство оказывается столь сильно, что пересиливает их осторожность. На днях ко мне в кафе подсел офицер из другого отдела, курирующего приграничные районы, и как бы невзначай поделился информацией о том, что по ту сторону Стены, неподалеку от основных пропускных пунктов, наблюдается активная концентрация людей и техники.
– И? – Алан постарался придать своему голосу максимум расслабленности и небрежности, но он все равно прозвучал слегка хрипло от внутреннего напряжения.
– Я уже привык, что регулярно выступаю в роли своеобразного ретранслятора, пересылающего сигналы наверх – тебе и в Лигу. Так что не думаю, что он присел за мой столик по случайному совпадению, он хотел, чтобы я донес его обеспокоенность до вашей компании. Как видишь, практически никто не сомневается, что все перечисленные события связаны между собой, и ниточки от них тянутся к вам.
– Лично я не усматриваю здесь никакой связи. Что общего между набожными чудаками, устраивающими костюмированные сборища в окружении дешевого пластикового реквизита, и бандитами с той стороны Стены?
– Если помнишь, в пророчествах Закованного Бога говорится о…
– «Пророчества»? Ха! – Алан нервно рассмеялся, – Этому новоделу месяц-полтора от силы. Ты же не собираешься всерьез воспринимать плоды чьей-то болезненно воспаленной фантазии?
– Так вот, – Андрей словно не заметил издевки отца, – в тех пророчествах предсказывается, что очень скоро придет Армия Освобождения и вызволит бога из его оков. И вы старательно перекачиваете соответствующие мысли и устремления в головы людей «за забором». А достаточно концентрированная идея рано или поздно обретает материальное воплощение, и, как следствие, их хаотичная суета в последнее время приобретает все более выраженную направленность. Они идут сюда. Они и есть та самая Армия Освобождения.
– Хватит нести эту чушь! – взорвался Алан, – Компьютерные боги, наспех выдуманные пророчества, осталось приплести сюда маленьких зеленых человечков на летающих тарелках – и будет полный комплект! Реальным миром, черт подери, правят все же иные силы, и если кому-то невтерпеж проверить на прочность оборону нашей границы – то добро пожаловать! Только зубы себе обломают.
– И тебя совершенно не пугают возможные невинные жертвы?
– Невинные?! Это те, которые пытаются с оружием в руках штурмовать наши пограничные посты?! Что за детский лепет?!
– Но все же я бы предложил вам хотя бы на время приостановить пресловутый «эмоциональный дренаж», чтобы ситуация хоть немного остыла, – в сравнении с разгорячившимся отцом Андрей демонстрировал настоящие чудеса самообладания и выдержки, – Наверняка можно найти какие-нибудь альтернативные варианты.
– Что значит «приостановить»? Ты хочешь, чтобы наши улицы вновь захлестнула волна насилия, чтобы возобновились кровавые ритуальные жертвоприношения?! Ты этого хочешь?!
Алан и сам не заметил, как от категорического отрицания своей причастности перешел к оправданиям, сдавая позиции под напором аргументов своего сына. Все-таки Андрей был прав, вытаскивая на свет его глубоко запрятанные страхи. Поддавшись им, Алан утратил бдительность и осторожность. Более того, новость о концентрации у границы людей с сомнительными намерениями так и вовсе поставила его на грань паники.
– В крайнем случае, вы всегда можете устранить первопричину творящегося безумия, – продолжал гнуть свою линию Андрей, – Если цифровой клон Александра откровенно съехал с катушек, то рано или поздно его все же придется… отключить.
– Ты вот так запросто предлагаешь убить собственного деда?! Пусть даже виртуального.
– Когда ты удаляешь ненужные более файлы из своего коммуникатора, ты же не считаешь свои действия убийством? Отчего вдруг здесь в тебе проснулась такая щепетильность? Да, эксперимент прошел неудачно, сделаем из неудачи необходимые выводы и в следующий раз будем умней и осторожней, только и всего.
– Разве ты не знаешь, что из квантовой системы вот так просто, – Алан нервно щелкнул пальцами, – стереть какую-либо информацию в принципе невозможно? Любые данные, которые в нее попали, остаются там навсегда!
– Но вашу систему можно же банально… выключить! Выдернуть из розетки, дернуть за рубильник… ну я не знаю… красный провод перекусить! Что мешает?
– Нет, ты определенно рехнулся, – Алан устало провел ладонями по лицу, – Ты даже не представляешь себе, насколько это сложно. Все квантовые хранилища придется фактически уничтожить. А после к нам появится куча вопросов, ответы на которые очень многим могут не понравиться.
– Доказать связь квантового сегмента Вирталии с массовым всплеском религиозности и беспорядками по ту сторону Стены практически невозможно, – не отступался Андрей, – Реальных обвинений вам все равно никто не сможет предъявить.
– Да всем начхать на беспорядки и ритуальные трупы! – взорвался его отец, – Хоть сотни, хоть тысячи – начхать! Да и на полоумного Саттара тоже! Отключение Вирталии полностью уничтожит нашу репутацию и помножит на ноль все усилия последних лет! Мы же каждом углу углах неустанно твердили, что система абсолютно надежна и буквально неубиваема, а тут такой конфуз! Поверившие нашим сладким песням инвесторы вложили в проект колоссальные деньги, а после такой катастрофы они нас всех на окрестных столбах вздернут!
– Занятно, – задумчиво протянул Андрей.
– Что еще?
– Я-то думал, что имею дело с небольшой грязной лужицей, а под ней, оказывается, таится целая бездна нечистот! Ваши страхи – они же как матрешка, когда внутри одного оказывается другой, а за ним еще один и еще… А самый главный из них, как выясняется, связан вовсе не дедовыми чудачествами, не с опасениями обвинений в причастности к беспорядкам и даже убийствам, не с угрозой вооруженного восстания на границах, нет. Ваш самый главный, экзистенциальный страх – страх потерять деньги!
– Ты даже не представляешь себе, какие люди…
– О чем я и толкую, – отмахнулся Андрей, – Ради них вы с готовностью пойдете на любые мерзости, а если понадобится – с легкостью принесете в жертву чужие жизни, лишь бы обезопасить свои бесценные вложения.
– Нет, ты не понимаешь…
– Я очень хорошо понял одно – вы не отступитесь. Ставки уже сделаны, и обратного хода нет. А посему нам всем предстоит испить эту горькую чашу до дна. И остается лишь молиться, чтобы невинных трупов оказалось не очень много.

* * *

У каждого из нас случались в жизни ситуации, когда мы, всю голову сломав над распутыванием какой-то проблемы, с размаху били себя по лбу, узнав верное решение, и восклицали: «Ну конечно же! И как я сразу не догадался?! Все ведь совершенно очевидно!»
Случается и наоборот, когда мы, вроде бы найдя ответ, упорно гоним его от себя, подозревая подвох, поскольку он кажется нам настолько банальным и примитивным, что просто не может быть верным!
И на сей раз со мной приключился именно такой случай.
В первый раз озарение вспыхнуло у меня в мозгу, еще когда Урсула заявила, что такие мощные ментальные выбросы доступны только настоящему Мастеру. Но в тот раз я отверг свою догадку как совершенно невозможную по целому ряду причин, казавшихся мне тогда исключительно вескими и убедительными.
Потом, столкнувшись с отсутствием связи с островом, я вновь заподозрил неладное, но сомнения и тут не позволили мне принять мою версию как рабочую.
Я слишком хорошо помнил, сколь глубоким был раскол между главными действующими лицами скандала со «Светлым Городом». Даже при всем старании и предельном напряжении фантазии мне никак не удавалось представить себе ситуацию, когда они смогут переступить через разделяющую их ненависть, чтобы снова начать работать в одной связке. Требовалось нечто из ряда вон выходящее, чтобы толкнуть их на такой шаг. И я, честно говоря, не был уверен, что они решатся на такое даже под угрозой неминуемой смерти. Мне казалось, что все же существуют некие незыблемые «красные линии», которые недопустимо пересекать в любом случае, что бы там ни творилось вокруг.
Позже, уже на борту армейского коптера, несущего нас к пункту назначения, я снова и снова возвращался к своим подозрениям, но так и не смог убедить самого себя, что дело обстоит именно таким образом. Мне требовался решающий твердый и буквально осязаемый аргумент, чтобы поверить в такой поворот. Именно поэтому я и согласился отправиться с Оводом на остров. Тем более, что я являлся единственным человеком в нашей команде, с которым Кира была знакома. Ведь никто знает, как она может отреагировать на заявившихся к ней без предупреждения чужаков?
Перелет в несколько сот километров, когда за иллюминатором нет ничего, кроме бескрайней океанской глади – не самое увлекательное занятие. Я то и дело начинал клевать носом, и только вздрагивал, просыпаясь, когда вялотекущая перепалка между Томом и Урсулой вдруг находила повод обостриться и перейти на повышенные тона.
Их дискуссия завязалась еще до отлета, но они не упускали возможности к ней вернуться, заготовив к очередному раунду свежие доводы и едкие уколы. Суть спора сводилась к тому, что каждый из них обвинял другого в преступной деятельности, одновременно старательно обеляя себя самого и превознося собственные способности и заслуги. Языки у обоих был подвешены как надо, на недостаток язвительной саркастичности никто не жаловался, а потому диспут получился колоритным и ярким. Я даже находил определенное удовольствие, прислушиваясь к их упражнениям в казуистике и поочередном перекрашивании черного в белое и наоборот. Да и Овод то и дело фыркал, поспешно зажимая ладонью рот.
– Реальной властью обладает не тот, кто заседает в высоком кабинете, – втолковывал Том, – не тот, кто говорит красивые и складные слова с трибуны, а тот, кто может что-то сделать. Я, к примеру, могу в любой момент перехватить управление этим коптером, да и любым другим, вне зависимости от важности той персоны, что на нем летит. И в чьих руках тогда окажется реальная власть?
– Тоже мне, властитель! – парировала Урсула, – Если разобраться, то ты без своих электронных игрушек – никто. Ноль без палочки. Любой, научившийся ими пользоваться, легко сможет тебя заменить. Мои же способности – врожденные, и их у меня не отнять! И я без всяких костылей и приспособлений, одной лишь силой своего разума способна ввернуть тебя, да и любого другого в бездну беспросветного отчаяния.
– Что ж, попытайся, – я почти видел, как Том ухмыляется.
– В смысле? – девушка, распалившись, даже не заметила подвоха.
– Ты ничего не способна создать, вы, медиаторы, всегда только подворовываете, крадя эмоции у одних людей и подсовывая их другим. А без источника дармового сырья ты точно такое же ничто, как и я без компьютера. Чтобы наслать на меня отчаяние, тебе придется его где-то взять, – Том кивнул на пробегающий за иллюминатором океан, – Ну так давай, попытайся.
– Черт, – буркнула Урсула, признавая поражение в этом раунде.
– Все, ребята, хватит, – подал голос Овод, – препирательства потом продолжите, сейчас нам работать надо, мы уже подлетаем. Томми?
– Понял, приступаю, – отрапортовал парень. Приятно иметь дело с профессионалами, умеющими четко отделять личные капризы от интересов дела, – Какая дистанция?
– Двести.
– Как подлетим на сотню, придет первый запрос. Ты тогда отверни вбок и двигайся по дуге вокруг. Мне понадобится время, чтобы договориться с системой.
– Принято.
– Сейчас нам спешка ни к чему. Эта железная тварь – она без души и сердца. Чуть что не понравится – собьет, не задавая вопросов.
– Черт, – выдал теперь уже я.
Только сейчас я в полной мере осознал, что наше путешествие – не увеселительная прогулка, а самая настоящая спецоперация, связанная с совершенно реальным риском для жизни. Никаких условностей, никаких скидок на неопытность или незнание, и слезные увещевания в исключительно добрых намерениях тут не помогут. Зенитной ракете милосердие или жалость неведомы.
– Эй, не дрейфь! – подмигнул мне Овод, – Томми свое дело знает крепко.
– Хвалить будете, когда приземлимся, – отмахнулся тот, – Ага! Есть запрос! Ну все, теперь давай немного покружим. Я дам знать, когда путь будет свободен.
Ну а дальше всем нам оставалось только молиться, чтобы все обошлось. К счастью, Том действительно умел находить общий язык, казалось, с любой электроникой. Уже очень скоро он дал Оводу отмашку, и мы пошли на посадку.
В тот момент, когда опоры нашего коптера коснулись земли, я не скрывал вздоха облегчения, но наш зловредный компьютерный гений все же изыскал способ сделать нам приятное еще разок.
– Вы, это, не спешите особо, – заметил он, увидев, как пассажиры расстегивают ремни и направляются к выходу, – тут еще патрульные дроны есть. И они тоже вооружены.
– Черт! – резюмировал за всех нас Овод.
– Вот именно, – Том снова склонился над планшетом и почти мечтательно добавил, – Потом еще обратно как-то улететь надо, а беглецов тут не особо жалуют…
В общем, оттянулся он на нас по полной программе, хотя я подозреваю, что все его шпильки предназначались в первую очередь Урсуле. Ну не мог он ей простить тот самый «ноль без палочки»!
Однако, едва спустившись по трапу и ступив на вымощенную камнем дорожку, мы сразу же почувствовали, как накопившееся напряжение последних дней начинает нас потихоньку отпускать. Да и сложно устоять, сохраняя предельную настороженность и готовность к встрече с возможными неприятностями, когда со всех сторон тебя буквально обволакивают умиротворение и нега.
Белоснежный, раскалившийся на солнце песок, мягко накатывающие на него лазурные волны, шелест колышущихся на ветерке пальм, щебет райских птиц… казалось немыслимым, что в таком идиллическом уголке способно затаиться нечто недоброе или агрессивное.
– Это что – тюрьма?! – Урсула, похоже, испытывала те же чувства, что и я.
– Вроде того, – кивнул Овод, внимательно всматриваясь в окружающие заросли.
– Ой! А не подскажете, какое именно преступление требуется совершить, чтобы меня сюда упекли? Всю жизнь мечтала отдохнуть в такой вот кутузке!
– Вот намотаешь на палец нескольких крупных бизнесменов, министров и членов парламента – тогда и заработаешь себе на карцер с видом на море, – Овод обвел рукой окружающее тропическое великолепие, – Ну как, чувствуешь что-нибудь?
– Пока ничего, – девушка подобралась и закрыла глаза, вслушиваясь в ментальный эфир, – девственная чистота. Кроме вас, конечно.
– Ну да, разумеется, – не дожидаясь приглашения, Том затопал по дорожке вперед, сверяясь с показаниями планшета, – прилетели, нагадили… главный корпус вон там, чуть дальше по берегу.
Он махнул рукой вправо, указывая нам направление.
– Что ж, – Овод кивнул нам и сам зашагал следом, – все указывает на то, что наше первоначальное предположение оказалось верным. Киры здесь нет.
Мы прошли мимо выстроившихся у края посадочной площадки безмолвных служебных дроидов, готовых исполнить любое пожелание хозяина.
– У меня в голове не укладывается! – я запустил руки в волосы, удерживая свою черепушку от кажущегося неминуемым взрыва, – Как они дерзнули вызвать к себе обратно ту, что едва не пустила под откос всю их систему?! Ту, чьи феноменальные способности им практически неподконтрольны?! Ту, которой они боялись пуще атомной бомбы?! Что именно, какой немыслимый вселенский ужас заставил их так поступить?!
– Тех, кто забрался настолько высоко, можно всерьез напугать только двумя вещами – потерей денег и потерей власти, – Овод наподдал ногой валявшуюся на дорожке ветку, – Видимо, их прижало действительно серьезно. И все события последних дней, начиная с ментальных атак и заканчивая штурмом Стены, так или иначе, варятся в одной общей кастрюле. А Кира для них – последняя возможность попытаться остудить варево и не дать ему убежать.
– Скорей всего, – согласно кивнул я, – Вот знать бы еще, кто всю эту кашу заварил? И зачем?
– Увы, я пока не знаю ответа на твой вопрос, но почему-то уверен, что никому из нас он не понравится.
Потом мы еще долго бродили по острову, дивясь на те фантастически роскошные условия, что были созданы здесь для единственного заключенного. Я же помнил, что в данной тюрьме, обставленной в соответствии с самыми придирчивыми требованиями, которую многие сочли бы за курорт, всегда содержался лишь один, но исключительно важный человек. Сначала Эдуард, потом Кира…
В каком-то смысле мне было даже любопытно лично побывать в столь легендарном месте, своими руками прикоснуться к Истории. Мы осмотрели спорткомплекс с бассейном, теннисный корт, поле для гольфа, бесчисленные сады и аллеи, призванные наполнять душу умиротворением и покоем. Везде, во всех уголках, куда мы заглядывали, нас встречала идеальная чистота и выверенный до миллиметра порядок. А зная, насколько активно мы, даже сами того не желая, сеем вокруг себя бардак и хаос, с которыми не способны порой справиться даже расторопные роботы-уборщики, я делал вывод, что живые люди не наведывались сюда уже достаточно давно. О чем не преминул поделиться с Оводом.
– Очень похоже на то, – согласился он, – Можно попросить Тома вытянуть из системы служебные логи, чтобы посмотреть, когда дроиды в последний раз обслуживали постояльца, но, думаю, в этом нет необходимости.
– Почему?
– Я практически уверен, что этот момент совпадет с активизацией ментальных атак. Они подключили Киру к утилизации мешавшего им эмоционального мусора, и именно тогда всеобщий ажиотаж взлетел на новые высоты.
– Но как… в смысле, как они сумели убедить ее работать на них?! Насколько я смог понять, общаясь с ней, Кира испытывала к Лиге и Алану столь жгучую ненависть, что мне сложно придумать способ, который бы заставил бы ее изменить свои взгляды.
– Что бы там ни говорили, а против любого лома всегда найдется соответствующий прием, – вздохнул Овод, – Под страхом смерти люди, как правило, становятся куда более… податливыми.
– Ты имеешь в виду «страховку»?
– Самый доходчивый способ, по-моему.
Он покосился на меня, и я рефлекторно потянулся рукой к небольшому бледному шраму на шее, оставшемуся с тех времен, когда мы совместно искали убийцу Георгия Саттара. Воспоминания о тех давних событиях скрывались на самом дне сундука моей памяти, погребенные под толщей поздних и куда более приятных. Пожалуй, у любого найдутся в жизни такие эпизоды, возвращаться к которым нет ни малейшего желания. Кто-то при их упоминании испытывает стыд или неловкость, кому-то они напоминают о пережитой боли, а вот у меня те страницы моих личных летописей ассоциировались с чистым, незамутненным, почти животным страхом.
Крохотный заряд, всегда готовый по нажатию кнопки разорвать сонную артерию, гарантировано и радикально меняет взгляд любого «застрахованного» человека на мир и казавшиеся ранее незыблемыми ценности. Идеальные невидимые оковы, подавляющие волю и добивающиеся полного подчинения. Даже, пожалуй, рабы древности имели больше свободы, и их жизни не находились во власти хозяина настолько безраздельно и абсолютно.
Я знал, что подобной процедуре подвергался и Эдуард, но он как-то сумел сохранить трезвость рассудка даже в таких условиях, но вот насчет Киры я поручиться не мог. Женская психика – крайне темная тема, и ее реакция на такое давление вполне может оказаться совершенно иной, подчас разрушительной и опасной.
– Что ж, – резюмировал я, – на один вопрос мы ответ получили. Но у нас их осталась еще целая пачка. Что дальше?
– Придется трясти Алана, – Овод пожал плечами, – Других вариантов я не вижу.
– Но он категорически отказывается отвечать на наши вызовы! Как нам до него достучаться?!
– Еще не знаю, но, надеюсь, завтра мы что-нибудь придумаем, – он широко, с хрустом зевнул, чем вызвал повальный приступ зевоты и у всех остальных, – День выдался длинный, а соображать все же лучше на свежую голову.
– И на сытый желудок, – проворчала Урсула, – Томми, не подскажешь, где здесь у них кухня?

* * *

– Передовые группы в настоящий момент приближаются к Воронежу, – доложил Егор, остановившись у Алана за спиной.
– Заткнись, – бесцветным голосом отозвался тот, лихорадочно шаря взглядом по бегущим перед ним сводкам новостей.
Экстренное сообщение о том, что тысячные толпы мигрантов преодолели пограничные укрепления и хлынули на территорию метрополии, выдернуло его из-под одеяла ранним утром, и с того момента Алан практически неотрывно следил за новостными лентами, больше напоминавшими хронику зомби-апокалипсиса.
Происходящее чем-то походило на затопление низменностей после прорыва не выдержавшей напора старой плотины. Выше по течению, разумеется, все происходило куда динамичней и с большим драматизмом, но сейчас, растекшись по равнине, поток замедлился и поглощал территорию почти неспешно, как будто смакуя доставшееся ему угощение.
Вся, абсолютно вся современная технологическая мощь оказалась бессильна перед людским валом, обрушившимся на пограничные блокпосты. Оборонительные системы покорно задрали лапки и сами распахнули ворота крепости перед подступившими к ним дикими и полуголодными ордами.
Автоматические турели молча провожали взглядами своих телекамер заходящие на контролируемую территорию толпы, сигнализация и связь также безмолвствовали. Армейские подразделения, так и не получив приказов, остались в казармах. Боевые дроны  так и не взлетели с аэродромов. Роботизированные бронемашины остались в своих ангарах. А потом дергаться было уже поздно. Высокоразвитая технологическая цивилизация безмолвно капитулировала перед босоногими голодранцами.
История, пожалуй, еще не видела более странной армады завоевателей. В их колоннах отсутствовали танки или другая бронетехника, их наступление сверху не прикрывали эскадрильи истребителей, укрепления врага не ровняли с землей тонны сыплющихся с неба бомб и залпы тяжелой артиллерии. Разношерстные легковушки, потрепанные коммерческие фургоны, дребезжащие на ходу микроавтобусы, навьюченные тюками с домашним скарбом – надвигающийся на границу вал больше напоминал исход нищих беженцев, нежели наступление грозных воинов.
Ну а оказавшись внутри, они получили в свое распоряжение все богатства Первого Мира, падавшие к их ногам, точно перезрелые сливы. Никому и в голову не пришло пытаться оказывать хоть какое-то сопротивление. Ведь падение Стены транслировалось буквально в прямом эфире, и увиденное оказало на людей столь оглушающее воздействие, что все попросту опустили руки. Размякшие и изнеженные обыватели, чья воля к борьбе и вообще любым активным действиям полностью атрофировалась в условиях расслабленного и безбедного существования, покорно сдались на волю тех, кого вела вперед пламенеющая Идея.
И точно так же, как растекающаяся по равнине вода не имеет определенной цели, у интервентов, судя по всему, не было задачи взять конкретный город или захватить власть. Они сочились по дорогам во все стороны одновременно, подминая под себя все новые и новые территории с твердым намерением поселиться здесь навсегда. Они не учиняли грабежей, разбоя или кровавых расправ над местным населением, они просто приходили и… оставались.
– Как скоро… – Алан сглотнул, поскольку слова почти царапали его иссушенную волнением глотку, – как скоро они будут здесь?
– Если темп их продвижения останется неизменным, – невозмутимо отчитался перфект, – то уже сегодня к вечеру, самое позднее завтра.
– Мы сможем защитить от них Центр?
– Все его системы полностью автономны и способны функционировать в изолированном режиме довольно долго. Однако я сомневаюсь, что нам удастся удержать под контролем всю территорию, более разумным представляется ограничить обороняемый участок непосредственно комплексом зданий, где можно организовать достаточное количество защищенных огневых позиций. Беда в том, что у нас нет необходимого количества подготовленных людей, а к автоматизированным системам теперь доверия немного. Подготовительные работы потребуют времени и материалов, и, если мы хотим успеть к приходу гостей, то начинать следует уже сейчас.
Бред! Абсурд! Полнейшая нелепость! Алан обхватил голову руками. В памяти невольно всплыли картинки из учебников истории с таранами из тяжелых бревен и защитниками, льющими кипящую смолу на головы атакующих.
Нет! Нет! Не может быть, чтобы они сейчас на полном серьезе обсуждали мероприятия по подготовке Центра Виртуальных Технологий к длительной осаде! Все эти «огневые позиции», «сектора обстрела» и «минирование подходов» выглядели настолько чужеродно в окружении зеленого леса, пруда с утками и аккуратных белоснежных зданий, что Алану захотелось себя ущипнуть. Все происходящее – не более чем дурной сон, кошмар, вызванный его разгоряченной фантазией…
В кармане зачирикал коммуникатор, и он выхватил его, раздраженно крикнув:
– Да! Что там еще?!
– Я смотрю, у тебя все в полном порядке, не так ли? – низкий рокочущий голос Торбицкого было невозможно спутать с чьим-то другим.
– Все нормально, все под контролем, – Алан поспешно убавил громкость. Огрызаться на таких людей представлялось небезопасным для здоровья.
– А вот мне почему-то кажется, что ситуация пошла вразнос, и контроль над ней мы утратили практически полностью. Не пора ли сдать назад, пока еще не совсем поздно?
– Сдать назад? Вы о чем? – изображать из себя дурачка – определенно не самый удачный ход, но таким образом можно выиграть немного времени и попытаться выработать более внятную стратегию.
– Все выглядело удовлетворительно, пока голодранцы по ту сторону Стены таскали друг друга за волосы, утилизируя ту токсичную страсть, что мы им сбагривали, – Торбицкий даже не заметил жалкой попытки Алана отвертеться, – Однако с неделю назад все резко переменилось, их броуновское движение внезапно обрело направленность и цель, и они двинулись на штурм. Нас бы вполне устроила их… кхм… утилизация на пограничных рубежах, но вот полный отказ всех систем управления обороной – уже перебор! На кону стоит само существование нашей цивилизации! К данному моменту большинство членов Лиги склоняется к мысли, что балаган пора закрывать.
– Я не позволю вам повесить на меня всех собак! – зашипел Алан, – Я вам не мальчик для битья, чтобы нести ответственность за чужие промахи! Ищите простаков в другом месте!
– Вот только не надо выставлять себя невинной овечкой и мучеником за правое дело, а! Все предшествовавшие решения принимались коллегиально, и по шапке, так или иначе, достанется всем. Мы отнюдь не испытываем буйного восторга, решаясь на такой шаг. Предполагаемые издержки колоссальны, но лучше уж пожертвовать чем-то, нежели потерять все.
– «Пожертвовать»?! «Чем-то»?! – Алан вскочил на ноги, – «Издержки»?! Для вас это всего лишь колонки цифр – убытки, прибыль и все тому подобное, а для меня – дело всей моей жизни! И я никому не позволю его уничтожить!
– Тогда ты рано или поздно доиграешься до того, что твое собственное детище уничтожит и тебя! Ты хоть это понимаешь?! – теперь на повышенные тона сорвался сам Торбицкий, – Мы понятия не имеем, что творится у цифрового Саттара в голове, но одно я могу утверждать с абсолютной уверенностью – на тебя ему наплевать! И он, решая свои, пока еще неясные задачи, спокойно перешагнет через твой хладный труп и пойдет дальше, даже не поблагодарив! Мы должны остановить его, пока не поздно! И, кстати, угомони свой медиаторский девичник – дополнительно раздувать разожженный под нами костер более не требуется. И без того полыхает – мама не горюй!
– Я не собираюсь плясать под вашу дудку! – Алан словно молотком вбивал каждое слово в голову собеседника, – Я буду поступать так, как считаю нужным. А на тот случай, если вам захочется попробовать решить вопрос силой, я отдал приказ открывать огонь на поражение по любой машине или любому коптеру, который приблизится к территории Центра. Я понятно изъясняюсь?
– Более чем. Но потом не жалуйся. Ты сам назначил себя на роль козла отпущения, – Торбицкий не то хмыкнул, не то хрюкнул, – Удачи!
Алан раздраженно отбросил коммуникатор в сторону. Он был зол и на Председателя Лиги и на самого себя. Ведь что ни говори, а во многом его оппонент был прав.
Безнаказанно сливать эмоциональные отходы за Стену им удавалось лишь до тех пор, пока емкость не переполнилась, и вся накопленная грязь не хлынула через край. До какого-то момента еще можно было как-то дискутировать о причинах, побудивших дикарей с той стороны сняться с насиженных мест и двинуться походом на север, но отказ всех оборонительных систем более чем прозрачно намекал, что именно этого и добивался виртуальный Саттар.
Ведь сидя внутри системы, он имел неограниченный доступ ко всем каналам связи и управления, и у Алана не оставалось ни малейших сомнений, что именно выживший из ума оцифрованный старикан отключил турели и распахнул ворота перед непрошенными гостями. Он буквально пригласил их сюда, и теперь весь цивилизованный мир корчился в мучительных судорогах, отравленный смертельной инъекцией варварства и дикости.
Однако при всем желании Алан никак не мог придумать способ его окоротить, не подставив под удар Вирталию и все свои наработки в области квантовых технологий. Один-единственный провал отбросит все работы на годы назад и отставит на имени Алана несмываемое клеймо неудачника. Требовалось срочно изыскать способ ограничить возможности виртуального Саттара влиять на реальный мир за стенами Центра. Быть может, стоило и в самом деле переговорить с медиаторами?
– Я спущусь вниз, – он кивнул безмолвно застывшему возле двери Егору.
– Насчет приказа открывать огонь, – встрепенулся перфект, – ведь на самом деле вы ничего такого не говорили…
– Да, но некоторые не в меру разгоряченные головы стоит иногда немного остужать. Будем надеяться, что до реальной стрельбы дело все же не дойдет.

Пройдя по коридору, Алан вошел в лифт, отправляющийся на нижние уровни и повинующийся исключительно представителям руководства Центра. Всегда существуют секреты, в которые не стоит посвящать людей с улицы.
Несколько метров грунта и бетона надежно оберегали квантовое хранилище от любых воздействий окружающей среды, начиная от вызванных транспортом вибраций и заканчивая космической радиацией. Изначально никто и помыслить не мог, что когда-нибудь все это пригодится также и для его защиты от возможных внешних атак, вплоть до тяжелых бетонобойных бомб. Полностью автономная криогенная система постоянно поддерживала здесь необходимую температуру, близкую к абсолютному нулю, а блок генераторов обеспечивал комплекс энергией, позволяя Центру полноценно функционировать даже в условиях длительной изоляции.
Именно здесь, в оглушающей тишине подземелья, Алан чувствовал себя как дома – расслабленно и спокойно. И именно здесь он укрыл еще одно из своих сокровищ – группу медиации, благо толща земли никак не препятствовала ее работе.
Тем не менее, вход в соответствующие отсеки дополнительно перекрывали тяжелые бронированные двери, поскольку в некоторых вопросах Алан не доверял вообще никому. А иногда даже самому себе.
Опознав его как «своего», система безопасности с сухим щелчком открыла замок, и он переступил порог своей сокровищницы.
Алан затратил немало усилий и средств, чтобы здесь ничто не напоминало о давящих сверху тысячах тонн породы. Мягкое освещение, пушистые ковры на полу, бесследно крадущие звук шагов, голографические панели, имитирующие природные пейзажи и воспроизводящие циклическую смену дня и ночи, журчание воды и шелест листьев, доносящиеся из скрытых динамиков. Абсолютно все здесь было нацелено на то, чтобы создать атмосферу утопающего в зелени загородного дома и хоть немного скрасить вынужденное заточение сотрудников.
– Добрый день! – приветствовала его дежурная секретарша, – Чем могу помочь?
– Мне нужно поговорить с Главной.
– Одну минуту, – взявшись за интерком, девушка указала ему рукой в стону коридора, – Вы можете подождать ее в кабинете.
Коротко кивнув, Алан проследовал знакомой дорогой в покои той, кто руководила здесь всем процессом. У каждой сотрудницы здесь имелось свое личное помещение, но все они, разумеется, не шли ни в какое сравнение с роскошным обиталищем их начальницы. Глубокие уютные кресла, мягкий ковер, приглушенное освещение, живая зелень растений и яркие рыбки, неспешно плавающие за стеклом встроенного в стену большого аквариума – быть может подсознательно, но Алан пытался как-то подсластить ей пилюлю и не скупился на позолоту и бархат, но все равно он постоянно помнил, что даже золотая клетка все равно остается в первую очередь клеткой, как ты ее ни украшай.
И, бегло осмотревшись, он недовольно поджал губы. Все предметы интерьера и декора по-прежнему оставались ровно на тех местах, где их расставил дизайнер. Ничего не сместилось, ничего не добавилось, что свидетельствовало об упорном, почти демонстративном отказе хозяйки данного помещения считать его своим домом. В глубине ее души продолжало жить понимание, что это обиталище – временное.
– Здравствуй, дорогой! – послышавшийся сзади мягкий женский голос, заставил Алана резко развернуться, лихорадочно нашаривая в кармане крохотный пульт, – А я-то все гадала, когда же ты к нам заглянешь?
Жизнь в четырех стенах, да еще и заглубленных на пару десятков метров, быстро смыла с Киры тропический загар, привезенный ею из ссылки. Теперь бледное лицо девушки, обрамленное темными прямыми волосами, выглядело холодным и отстраненным, его тонкие черты еще сильней заострились, добавив ее внешности больше жесткости. И, несмотря на кажущийся игривым тон, в ее глазах не промелькнуло и тени улыбки.
И еще этот демонстративно поправляемый тонкий шейный платок…
– Дела, дела, – нетерпеливо отмахнулся Алан, – поговорить надо.
– Да неужто?! – тонкие черные брови приподнялись на пару миллиметров, – Что-то пошло не так?
– Мы условились, что вы будете просто сливать за борт эмоциональные излишки, и до поры до времени все шло нормально. Что так резко изменилось с неделю назад? С чего вдруг люди с той стороны дружно устремились в направлении границы?
– Ты подозреваешь, что мы подмешали им в эмоциональное пойло какую-то дрянь?
– Я готов подозревать кого угодно и что угодно! Такие вещи сами собой не случаются, а потому я повторяю свой вопрос, – Алан сжал кулаки и подступил к девушке, – что изменилось?! Что вы там намудрили?!
Потревоженные его криком рыбки лихорадочно заметались по аквариуму.
Алан категорически запрещал ей даже помышлять о том, чтобы как-то манипулировать его эмоциями и чувствами, и Кира строго, даже с неким фанатичным рвением соблюдала свою часть сделки, но сейчас ей и не требовалось задействовать медиаторские способности, чтобы видеть, что он крайне напуган. А гнев выступал лишь маскировкой, помогающей хоть как-то удерживать себя в руках.
Кире стоило определенных усилий, чтобы не поддаться соблазну и, в полном соответствии с заветами Ницше, не подтолкнуть Алана, балансирующего на самой грани паники.
– Коли ты запамятовал, то я тебе напомню, – она с демонстративной медлительностью сложила руки на груди, – мы не способны привнести в перенаправляемый поток что-то от себя. Что здесь вытянули – то за Стену и отсылаем.
– Тогда почему они ни с того ни с сего сорвались с мест и единой многотысячной толпой рванули сюда?!
– Да потому, что ваш сливной бачок переполнился! Вот оно все и хлынуло через край.
– То есть? – Алан нахмурился, – Что значит – переполнился?
– Когда человек, скажем, разозлен до предела, то заставить его взъяриться еще сильней уже невозможно. Мы же за прошедшие недели накачали за Стену столько воодушевления, смешанного с жаждой свободы, что насос уже практически не работает, – Кира развела руками, – Нас просто выталкивает обратно встречным эмоциональным давлением. Происходящие по ту сторону процессы уже перешли в стадию неуправляемости.
– И что дальше?
– Когда зуд становится нестерпимым, люди неизбежно переходят к действиям. Какая-то из капель оказалась последней, и дамбу прорвало. В атаке на Стену они увидели шанс удовлетворить свою пылающую страсть к восстановлению справедливости, и я сильно сомневаюсь, что хоть что-то способно их теперь остановить.
– Ты же видишь… чувствуешь их мысли, их эмоции, – почти взмолился Алан, – чего они добиваются? Какова их конечная цель?
– Движение – все, цель – ничто, – хмыкнула Кира, вновь сплетя руки, – На текущий момент они чем-то напоминают мне только-только вылупившихся цыплят, которые с готовностью последуют за тем, кого первым увидят. У них есть устремления, но нет ориентиров, есть страсть, но отсутствует ее объект. У запершихся в Вирталии бездельников хотя бы имеется их Закованный Бог, а у них нет никого. Тот, кто раньше прочих предложит этим по-своему несчастным людям, истосковавшимся по ясным и понятным жизненным маякам, новый смысл жизни, тот сумеет подчинить себе их пышущую дикую энергию. Но до сих пор они встречали на своем пути лишь дряблые и размякшие пародии на прежнего Человека, жалких слизняков, трясущихся от страха за свой уютный мирок. А потому они будут продолжать свой поиск, пока не найдут достойный пример для подражания.
– Они пришли к нам в поисках своего кумира, вождя, своего нового Бога?! Ты бредишь!
– Я не брежу, я – чувствую. Я буквально пальцами ощущаю те перенапряжения, что отправили их в путь, и те пустоты в их душах, что они стремятся заполнить. Рано или поздно, но они найдут свой баланс, однако я не в силах предсказать, каким он окажется, и где именно они его обретут.
– Ладно, я понял, – Алан обхватил голову руками и принялся мерить комнату дергаными нервными шагами, – Что нам делать-то? Мы можем как-то… не знаю… откачать их блажь обратно?
– Куда?! Тебе в голову?! Мы уже полностью исчерпали возможности для маневра и балансируем, словно эквилибрист со стопками тарелок и чашек в руках! Все, что мы сейчас можем – осторожно подчищать самые резкие выбросы, чтобы они не спровоцировали цепную реакцию! А ты хочешь настежь открыть все затворы?! Я бы тогда, знаешь ли, предпочла наблюдать за последствиями с безопасного расстояния. С другой планеты, например.
– Хорошо. Твои предложения?
– Мои? – на сей раз черные брови взлетели существенно выше, – Мне казалось, что моя доля – послушно исполнять чужие приказы, подкрепленные маленькой черной коробочкой в кармане строгого Хозяина…
– Будем считать, что ты пошутила, а я посмеялся, – Алан отвернулся, чтобы Кира не видела его дергающийся от нервного тика глаз, – А если серьезно?
– Если ты сам не хочешь или не можешь дать им то, что они ищут, то нам остается только забаррикадироваться и ждать, пока это вольно или невольно сделает кто-то другой. Мы же с девочками по возможности постараемся удержать гарнизон нашей маленькой импровизированной крепости от сползания в бездну безумия. Остановить охватившую людей эпидемию мы все равно не в состоянии, а бежать нам некуда.
Чудесно! Просто чудесно! Алан свирепо уставился на ничего не подозревающих разноцветных рыбок, как будто именно они были повинны во всех его бедах. Нет, он, конечно же, понимал, что комплекс зданий Центра очень хорошо укреплен, полностью автономен и позволяет отсиживаться за его стенами на протяжении весьма длительного времени, недели две, не меньше. Но вот идея самому запереться в той же роскошной тюремной камере, где он держал свою пленницу, вызывала у него желание истерически расхохотаться. Точно незадачливый дрессировщик, прячущийся от недовольных представлением зрителей в клетке с плотоядно облизывающимся тигром.
Сигнал коммуникатора оторвал его от раздумий, но, взглянув на экран и увидев там имя своего сына, Алан понял, что заблуждался, полагая, что еще хуже ситуация стать уже не может. Он вполголоса выругался и повернулся к Кире, наставив на нее указательный палец.
– Мне пора бежать, а вы пока начинайте возводить свои ментальные баррикады. Теперь мы все в одной лодке, черт бы ее побрал!

* * *

– Олег, просыпайся уже! – яростная тряска, начавшись с езды по ухабам во сне, плавно превратилась в Овода, теребящего меня за плечо в действительности.
– Эм-м-м… что-то стряслось? – пробуждение всегда давалось мне непросто, – Что за срочность?
Накануне мы засиделись до глубокой ночи, обсуждая все перипетии минувшего дня и пытаясь хоть приближенно спрогнозировать ближайшее будущее.
Несмотря на то, что остров, где мы оказались, представлял собой, по большому счету, огромную и роскошную камеру-одиночку, здесь нашлось достаточно комнат и спальных мест, чтобы с комфортом разместить нашу небольшую компанию. В кухонном блоке обнаружились запасы продуктов и напитков, которых нам вполне могло хватить на пару месяцев, даже если бы мы по три раза в день ни в чем себе не отказывали.
В общем, спать мы улеглись, сытые, слегка пьяные, но так и не пришедшие к ясному пониманию развернувшихся в Вирталии и вокруг нее процессов.
Поскольку в той конструкции, что мы силились собрать, недоставало весьма изрядной части ключевых деталей, то и прогнозы наши раз за разом выходили одновременно однобокими и расплывчатыми. Мы не имели ни возможности выяснить интересующие нас подробности, ни перспективы хоть как-то повлиять на события. Нам оставалось лишь ждать и отстраненно наблюдать, набравшись терпения и значительной доли цинизма, поскольку каждый день приносил вести о все новых и новых беспорядках, а мы ничегошеньки не могли с этим поделать.
Для кого-то, быть может, в порядке вещей спокойно подкарауливать серийного убийцу, дожидаясь, когда он прикончит очередную жертву, чтобы взять его с поличным, а вот мне приходилось на редкость неуютно. В общем, ни днем, ни ночью во сне я не находил облегчения, бесконечно прокручивая в мозгу самые страшные сценарии.
Безжалостная реальность, однако, оказалась куда изобретательней.
– Давай, вставай! – Овод схватил меня за плечо и выдернул из-под одеяла, – Есть новости.
– Хорошие или плохие? – мои ноги нашарили тапки, не дожидаясь, пока мозг окончательно проснется.
– Паршивей некуда.
– Что еще стряслось? – я зашаркал следом за ним в гостиную, яростно массируя ладонями заспанное лицо. В окна уже вовсю светило солнце, но оно мало значит, если ты накануне допоздна засиделся с друзьями.
– Передовые отряды мигрантов сегодня утром начали штурм пограничных заграждений, – Овод развернулся и остановился посреди комнаты, сложив руки на груди, – Стена пала.
– Что значит «пала»? – я плюхнулся на диван рядом с ошарашенными Томом и Урсулой, – Как такое возможно?
В моем представлении пресловутые заграждения являлись неким современным аналогом Великой Китайской Стены, протянувшейся на тысячи километров и представлявшей собой неприступный оборонительный рубеж, о который в дребезги расшибаются накатывающиеся орды завоевателей. Мысль о том, что в одно прекрасное утро этот бастион может вот просто так рухнуть под натиском необученных и кое-как вооруженных голодранцев просто не укладывалась в моей голове. А как же долгие месяцы осады? Где нескончаемые атаки таранов и катапульт, прогрызающих бреши в монолитном крепостном валу? Что вообще происходит?
– Судя по всему, нападавшим помогал кто-то изнутри, – ответил Овод на мои невысказанные вопросы, – Все оборонительные системы оказались отключены, автоматические турели деактивированы, и атакующие ворвались на пропускные пункты, не встретив практически никакого сопротивления.
– Кто-нибудь пострадал? – Урсула подалась вперед.
– Насколько мне известно, все обошлось без серьезного кровопролития. Пограничные службы оказались настолько дезориентированы внезапным отказом всех систем, что никто попросту не успел оказать сколь-либо организованного сопротивления. Их разоружили и все.
– Очень странно, – Том недоверчиво покачал головой, – Разные оборонительные контуры – наблюдательный, сигнальный, боевой – управляются независимо друг от друга. Вывести их из игры все одновременно – задачка на миллион!
– Но ты бы с таким справился? – прищурился Овод.
– Миллион – и задачка решаема, – хитро ухмыльнулся Том, – Но подобная операция по силам только специалистам экстра-класса, которые буквально наперечет. Но никто из тех, кого я знаю, за такое не взялся бы.
– Но почему?
– Слишком рискованно. Возможный куш не окупает сопутствующих издержек. Рано или поздно, но тебя вычислят и найдут, а там уже никакие деньги не помогут.
– А угрозы, шантаж?
– Тут проблема еще и в том, что подобный масштабный взлом требует весьма длительной и тщательной подготовки, а у такого рода экспертов свободного времени не шибко много. Да и на виду они все, особо не загуляешь.
– Так, – подытожил Овод, – Дело ясное, что дело темное.
– Но… – я окончательно проснулся, и вместе со мной оживились и вопросы в моей голове, – с чего они вздумали отправиться на штурм Стены? С какого перепугу? Кто их надоумил?
– Это вы мне расскажите, – Овод навел указательный палец на нас с Томом, – Это же вы пытались в добровольцы записаться, не так ли?
– Ну вот, опять… – Том закатил глаза к потолку.
– Что касается меня, то я, во-первых, все же сумел удержать себя в руках, – мне показалось важным уточнить некоторые детали, – а, во-вторых, те эмоции, что меня тогда атаковали, не имели какой-то конкретной направленности. Мне просто до зуда в ладонях хотелось сделать наш мир более добрым и справедливым.
– Да-да, – не унимался Том, – а вот не будь у тебя под рукой «Эмоблока»…
– Ну ладно тебе, не дуйся, – Урсула положила руку ему на плечо, – Без соответствующей подготовки и защиты не устоял бы никто.
Я вдруг испытал короткий миг замешательства, очень короткую вспышку растерянности, случающуюся, когда вы садитесь на стул, который оказывается чуточку ниже привычного. Только что я почти гордился собой по причине своей стойкости, как р-раз – и я уже неодобрительно косился на Овода, посмевшего откровенно насмехаться над Томом, вся вина которого состояла исключительно в том, что его застали врасплох. Том, кстати, также умолк, и на его лице расцвела умиротворенная улыбка.
Быстро сориентировавшись, благо печальный опыт у меня имелся, я бросил взгляд на Урсулу, и девушка чуть заметно мне подмигнула, намекая, что не стоит раздувать скандал из-за такой несущественной мелочи. Душевное здоровье дороже.
– И действительно, – я повернулся к Оводу, – почему ты пожалел пилюлек для такого ценного сотрудника?
– Недооценил угрозу, каюсь, – развел руками тот, – И вам вряд ли удастся застыдить меня сильнее, чем я сам. Одно радует – в итоге все обошлось.
– Ну, это еще бабушка надвое сказала. Мы же не знаем, кто и куда направил вектор атаки, и в какие последствия может выплеснуться происходящее. Быть может, весь мир в тартарары покатится.
– Если Урса права, и эмоциональные волны накатывают на нас с той стороны Стены, – Овод кивнул девушке, – то, возможно, именно там нам следует искать ответы.
– Ты полагаешь, что они сами целенаправленно сливают нам мысль о том, чтобы мы надумали их захватить? – непонимающе нахмурилась она, – Бред же! Зачем?
– Они вполне могли сделать это невольно, даже не подозревая, к каким последствиям приведут их решения.
– Так-так, – я сложил руки на груди, узнав тот тон, когда Овод изображал «внезапную» догадку, хотя сопутствующую информацию он собирал и систематизировал уже давно, и сейчас ему оставалось только огласить выводы. Я жутко не любил, когда меня держали за наивного дурачка, – выкладывай.
– Только умоляю, не надо рисовать из меня циничного мерзавца, который спит и видит, как бы поманипулировать окружающими! – мой демарш все же не остался незамеченным, – У меня голова битком набита всевозможными предположениями и версиями! Огласи я их все – и вы бы незамедлительно упекли бы меня в дурку! А потому я озвучиваю только те из них, с которыми не в силах разобраться самостоятельно, когда мне нужна ваша помощь!
– Ну и? – Урсула также недовольно сложила руки, и мы с ней устроили Оводу что-то вроде «перекрестного допроса» из сказки про Алису в Стране Чудес. Том же явно не поспевал за нашим галопом и только крутил головой, переводя озадаченный взгляд с нас на Овода и обратно.
– Вы про Закованного Бога что-нибудь слышали?
– Нет, – мы дружно замотали головами.
– Ну, в Вирталии, как и в обществе в целом, постоянно появляются и исчезают различные культы, секты и верования, – Овод решил сперва провести нам небольшой ликбез, – Чудаков везде хватает. Но вот с появлением квантового сегмента соответствующее поветрие обрело буквально второе дыхание. А Закованный Бог так и вовсе людей с ума сводит.
– Ты это в буквально смысле или в переносном? – уточнил я на всякий случай.
– Судя по тому накалу безумия, что они нам сливают, – буркнула Урсула, – дело обстоит донельзя серьезно.
– Именно, – кивнул Овод, – Иначе Алан ни за что бы не решился на привлечение Киры к работе по спасению ситуации.
– Но чем, проклятье, чем виртуальный идол может настолько серьезно угрожать внешнему, реальному миру?! – продолжал недоумевать я.
– Неизвестно, в чем именно состоял изначальный замысел, – Овод поскреб небритую щеку, – Быть может, Алан предполагал привнести в свою виртуальную вселенную щепотку мистики и эзотерики, но в итоге его затея полностью вышла из-под контроля.
– Каким образом?
– Культ Закованного Бога стремительно вытеснил все прочие и захватил доминирующее положение. Его популярность росла столь быстрыми темпами, что очень скоро богослужения начали проводиться даже в реале, причем некоторые из них сопровождались самыми настоящими человеческими жертвоприношениями.
Я захлопнул рот, который и впрямь уже был готов выдать приличествующее моменту едкое замечание. Скажи мне подобное кто-то другой, я бы и вовсе расхохотался, но вот в устах Овода такие подробности звучали откровенно жутко.
– Ничего себе! – согласилась со мной Урсула, – Это объясняет многое из того, что мне довелось через себя пропустить.
– Суть культа сводится к тому, что рано или поздно явится Армия Освобождения и вызволит своего Бога из заточения. И коли нам сбагривают все излишки, то вместе с ними прилетает и та самая жажда свободы, что двинула людей на штурм пограничных укреплений, – Овод беспомощно развел руками, – Ведь у нас тут не так уж и много объектов для сублимации соответствующего устремления. До какого-то момента напряжение копилось и росло, а потом хлынуло через край…
– Ты хочешь сказать, что в глазах подавляющего большинства местного населения метрополия – главный угнетатель?
– У тебя есть на примете какая-то достаточно убедительная альтернатива?
И вновь у меня не нашлось аргументов, способных убедительно противостоять доводам Овода. Он все же куда лучше понимал глубинное устройство общества и человеческую психологию.
Пылающая в груди жажда справедливости не может  позволить себе отвлекаться на второстепенные мелочи. Она безошибочно выбирает своей целью самую крупную и самую понятную жертву. А все прочее – несущественно. Так или иначе, но теперь на роль главного корня всех невзгод и бед был назначен «Первый Мир», обитающий внутри Стены.
Ведь именно он долгие годы высасывал из окружающих земель все ресурсы!
Ведь именно он депортировал вовне всех неугодных, заполонив окрестности уголовниками и бандитами!
Ведь именно он свалил сюда все грязное и вредное производство, отравляя нашу землю, воду и  воздух!
Ведь именно он присваивает себе плоды наших трудов и усилий, наслаждаясь роскошью и комфортом в то время как мы вынуждены прозябать в грязи и нищете!
И так далее, и тому подобное. Посеянные семена упали в благодатную почву, и уже очень скоро обществом овладела назойливая и неотступная мысль о необходимости восстановления попранной справедливости. Людскими умами овладела Идея, затягивающая в свой водоворот все новых и новых апологетов. А когда в движение пришли столь масштабные человеческие массы, вставать у них на пути – смерти подобно!
– Я так понимаю, – начал я осторожно, – что пытаться кого-то отговаривать или переубеждать абсолютно бессмысленно. Нам же остается только тихо радоваться, что мы счастливо оказались на обочине процесса. Так?
– В твоих словах я услышал укор, или мне показалось? – Овод пододвинул к себе стул и сел.
И вновь та самая выбешивающая насмешка человека, уже знающего все ответы. Иногда я его реально ненавидел!
– Но как?! Как мы можем остановить тысячи людей, охваченных всепоглощающей жаждой построения лучшего мира?! Что мы противопоставим этому новому крестовому походу за призрачной мечтой?! Разве есть в мире хоть что-то, способное вернуть рассудительность в их опьяненные единым порывом головы?!
– Извини, но у меня нет простого ответа на твои вопросы…
– Забавно, – подал вдруг голос Том.
– Что? – мы с Урсулой дружно вздрогнули, поскольку нам казалось, что сидящий между нами парень полностью выключился из дискуссии и даже успел задремать.
– Все эти бунты, революции, тысячи энтузиастов, отправившиеся невесть куда – все это пришло в движение из-за какого-то призрака, фантома, зародившегося в недрах виртуальной симуляции, – он оглянулся на нас, застывших с окаменевшими физиономиями, – Люди реально страдают и гибнут во имя некоей флуктуации в программном коде! Штурмующие Стену отряды по сути – чудаковатые крестоносцы пустоты! Разве не забавно?
– Ровно до тех пор, пока не прольется реальная кровь, – холодно отозвался Овод.
– Ладно, – я резко рубанул ладонью воздух, – что-то мне подсказывает, что у тебя, как и всегда, наготове уже имеется план действий. И я привычно подозреваю, что он нам придется не по душе. Валяй!
– Даже удивительно, сколь проницательный ум скрывается порой за заурядной внешностью… – я уже хотел возмутиться, но прыснувшие рядом со мной Урсула с Томом отвадили меня от этой затеи. В их смехе, да и в словах Овода отсутствовала насмешка или желание унизить. Здесь и сейчас все они были предельно честны.
– Иногда мне кажется, что спасение гибнущего мира – наше общее хобби, – продолжил Овод, – Да, нам не под силу остановить тот вал, что обрушился на пограничные пропускные пункты, но мы еще можем вырвать дудочку из рук приманивающего его гамельнского крысолова, который сам не осознает, что делает это себе на погибель.
– Я бы с радостью, но Алан не отвечает на мои вызовы, – пожал плечами я.
– Да, я знаю, но как он отреагирует, если мы позвоним ему с местного номера, а? Тут-то ему уже сложней отморозиться будет, правда? – Овод повернулся к Тому, – Ты можешь восстановить работу связи?
– Не проблема, – тот потянулся за планшетом, – Сейчас организуем.
– Давай, Олежка, взбодри нашего виртуального демиурга!
– В отличие от тебя, Алан способен соврать, не моргнув и глазом, – меня все еще съедали сомнения, – Какие у нас аргументы?
– Его ответ на наш вызов сам по себе будет уже достаточным доказательством его причастности, сам посуди! Одна только его интонация скажет нам о многом! Будет ли он удивлен, раздосадован или испуган – его поведение однозначно определит степень вовлеченности.
– Вряд ли эмоциональную реакцию можно счесть убедительным доказательством.
– На суде – да. Но сейчас этого и не требуется. Нам только нужно подтверждение или опровержение наших догадок, а дальше мы будем действовать по обстоятельствам.
– Хорошо, давай попробуем, – вздохнул я, –  Попытка – не пытка.
В конечном итоге звонок Алану не налагал на нас каких-то конкретных обязательств, и мы всегда могли сделать вид, что оказались здесь чуть ли не случайно, но истинное положение дел было всем прекрасно известно, и долго прикидываться дурачками у нас не получилось бы в любом случае. Единственное, чего мне не доставало, так это чувства уверенности в собственной правоте. Крайне сложно чего-то требовать от человека, понимая, что ты в сущности лукавишь, выдавая желаемое за действительное.
 Если затея все же выгорит, то мы получили бы в свои руки дополнительный аргумент, позволяющий нам диктовать Алану свои условия. Он бы не смог указывать нам что и как, зная, что все его карты прекрасно известны противнику. Но я все же не понимал, как нам использовать полученное преимущество. Все наши обвинения превращались в ничто, столкнувшись с его нежеланием продолжать дальнейшее общение. Главный рубильник все равно оставался в его руках.
Тем не менее, сейчас настал момент, требующий выложить все карты на стол. Сводившая меня с ума неопределенность должна быть окончательно устранена. Потом мы обязательно продолжим игру, вбрасывая на сукно новые доводы и чьи-то жизни, но нам обязательно требовалось зафиксировать текущее положение дел.
– Ну вот, – удовлетворенно хмыкнул Том, – У меня все готово. Прошу к столу!
Я в очередной раз вздохнул и взял со стола уже успевший покрыться пылью коммуникатор Киры.

* * *

Только оказавшись в лифте и убедившись, что его никто не слышит, Алан ответил на вызов Андрея.
– Чего тебе?
– Наша группа прибудет к вам где-то через полчаса, – приняв подачу, Андрей ответил в схожей манере, – Точнее сказать сложно – на дорогах сейчас творится форменный бардак. Приготовьтесь открыть ворота, чтобы нам не пришлось их таранить.
– Какая еще группа?! О чем ты?! Я никого сюда не приглашал!
– Некоторые вещи приходится делать в срочном порядке, не дожидаясь приглашений. Лучше радуйся, что про твою контору вообще вспомнили.
– Ваша власть не простирается настолько далеко! Зубы обломаете!
– Ты опять пьян, что ли, пап? Что ты несешь?! Нас вам на выручку отправили!
– Что?.. На какую еще выручку?! О чем речь вообще, черт подери?! – зеркальные двери лифта скользнули в стороны, и Алан даже вздрогнул от неожиданности, когда вместо его собственного отражения перед ним внезапно оказался Егор, обеспокоенный криками своего босса.
Алан взмахом руки отогнал перфекта, дав понять, что с ним все в порядке и помощь не требуется. Андрей же тем временем терпеливо разъяснял отцу сложившуюся ситуацию, причем, судя по его тону и выбираемым выражениям, у него все еще оставались определенные сомнения в полной вменяемости отца.
– Ты знаешь, что граница прорвана, и сейчас к нашему городу приближаются колонны с беженцами из-за Стены?
– Да, да, в курсе более-менее. Давай ближе к сути!
– Они могут представлять определенную опасность, ведь мы понятия не имеем, что у них на уме. Во всех интервью их представители упорно талдычат про свободу и справедливость, но некоторые меры предосторожности все же стоит принять. Поэтому в министерстве оперативно составили список стратегически важных объектов, требующих дополнительной охраны. Твой Центр тоже в него включили, и наша группа к вам уже выдвинулась. Готовьтесь принимать.
Алан тяжелю плюхнулся на диван, не скрывая вздоха облегчения. Нежданный указ о помиловании порой способен выбить почву из-под ног не хуже смертного приговора.
– Хорошо. Ладно, – он провел ладонью по лбу, утирая выступивший пот, – я скажу Егору, чтобы он вас встретил.

Возглавляемый Андреем отряд силовиков прибыл в Центр минут через пятнадцать. Все же передвижение в составе колонны бронированных автомобилей с мигалками и сиренами дает некоторое преимущество даже в мертвых пробках.
Поджидавший их по другую сторону ворот Егор к этому моменту сменил традиционный костюм на более соответствующую моменту полевую форму и теперь, в бронежилете и с полным боекомплектом, выглядел как небольшой шагающий танк. Хотя, строго говоря, по своей разрушительной мощи он вполне ему соответствовал.
При таком раскладе, подумалось Андрею, их отряд пригодится разве чтобы патроны ему подносить. Со всеми прочими задачами перфект способен справиться и самостоятельно.
– Здорово, громила! – Андрей выпрыгнул из командирской машины и обнял его, ничуть не смущаясь того факта, что его голова оказалась примерно на уровне груди Егора.
– Привет, Андрей! Как добрались?
– Спасибо, все в порядке, – Андрей обернулся к своим оробевшим сослуживцам, нерешительно переминавшимся позади. Что ни говори, а хороший перфект способен отпугнуть любого одним только своим присутствием. Для этого ему, порой, даже просыпаться не обязательно, – Это Егор, он здесь командует обороной. Все вопросы согласуйте с ним, а мне нужно переговорить с местным руководством.
Не дожидаясь ответа, Андрей кивнул перфекту и быстро зашагал по вымощенной белой плиткой дорожке, направляясь к главному комплексу зданий Центра. Он нисколько не сомневался, что его люди быстро придут с Егором к полному взаимопониманию. Главное – послушно и быстро исполнять все указания громилы, и никто не пострадает, вот и весь секрет.
Андрей не удержался от улыбки. Ему, выросшему бок о бок с опекающим его совершенным телохранителем, всегда было крайне сложно понять людей, испуганно шарахающихся от одного только слова «перфект». Он сам настолько привык к тому, что тенью следующий за ним здоровяк – самый верный и надежный друг, о котором можно только мечтать, что нервная реакция окружающих его откровенно забавляла.
Тем не менее, Андрей нисколько не сомневался в способностях Егора и других перфектов, с которыми пересекался по жизни. Его дед в такого рода вопросах никогда не соглашался даже на малейший компромисс и лично готовил их к ответственной миссии по охране жизни и спокойствия членов семьи Саттаров. Андрею неоднократно доводилось наблюдать за тренировками этих живых машин и ему на всю жизнь врезалась в память та едкая смесь тошноты и восхищения, которую он тогда испытывал.
Умом он, конечно, понимал, что перфекты далеко не всемогущи, но, глядя на то, как они голыми руками разносили в щепки тренировочные манекены и одну за другой укладывали «в десятку» целые обоймы из самых разных видов оружия, Андрей невольно начинал сомневаться, что в мире сыщется сила, способная их остановить. Члены Лиги также всеми силами старались поддерживать соответствующее реноме своих личных телохранителей, а потому у простых людей вскоре выработался четкий и устойчивый рефлекс – «перфект = смерть».
В общем, можно было не беспокоиться – подчиненные Андрея будут с готовностью исполнять все указания командующего ими Егора. Оставалось лишь неясным, подействует ли его специфическая «харизма» на дикарей из-за Стены в том случае, если они вдруг решат прорваться на территорию Центра. В головах у них творилось черт знает что, и на сей счет твердой гарантии сейчас не дал бы никто.

Андрей нашел отца в центральном холле. Он как раз просматривал самые свежие репортажи с мест и недовольно хмурился, словно заполонившие страну мигранты рушили какие-то его личные семейные планы.
– Ну, как дела, пап? – Андрей остановился рядом, краем глаза косясь на экран.
– Пока ситуация выглядит не особо обнадеживающе, – Алан и бровью не повел. Глядя со стороны, можно было подумать, что Андрей к нему заглядывал чуть ли не каждый день, – Вся правоохранительная система приказала долго жить, словно в ней служили сплошные трусы и предатели.
– Я тоже рад тебя видеть, – странным образом Андрею удавалось пропускать сквозь себя язвительности отца без какого либо ущерба для своего самолюбия. Примерно так же взрослые люди не обижаются на капризных малышей, – Егор организует общую оборону, мои ребята перешли в его подчинение. Где-то через полчаса все будет готово.
– Отлично.
– У нас даже есть машина с системой ПВО ближнего радиуса, и мы можем при необходимости сбивать подлетающие коптеры или вертолеты. Думаю, ее лучше поставить на посадочной площадке. Заодно и место застолбим.
– Хорошо, делайте все, что считаете нужным.
– Отлично! – Андрей вскинул ко рту рацию и быстро продиктовал распоряжения. Работа закрутилась сей же момент, его люди привыкли исполнять приказы, а не обсуждать их.
– Знаешь, – парень подступил ближе, дав понять, что теперь их общение не сковано рамками официальных протоколов, – что-то мне подсказывает, что меня назначили руководить именно этой группой не случайно. Меня по-прежнему рассматривают как некий мост между официальными властями и администрацией Вирталии.
– Тебя направили сюда в качестве надсмотрщика? Или же назначили на роль экзекутора на тот случай, если я выйду из-под контроля?
– Ты, пап кого угодно способен заразить своим жизнерадостным оптимизмом! Что еще предложишь?
– Просто я некоторое время назад разговаривал с Торбицким…
– Это который Председатель Лиги?
– Да, он самый, – Алан помассировал гудящие виски, – Наш разговор завершился не очень дружелюбно, и вдруг, не прошло и получаса, ты заявляешься с целым отрядом якобы для того, чтобы оказать нам помощь в организации обороны. Тут хочешь не хочешь, а начнешь терзаться нехорошими подозрениями. А что, если все ваши благородные разговоры – лишь прикрытие для организации силового захвата Центра. А ты – не более, чем отвлекающий маневр.
Алан приподнял воротник пиджака, продемонстрировав спрятанный под ним микрофон, и Андрей немедленно сообразил, что весь их разговор слышал и Егор. Выходило так, что его люди в данный момент оказались в роли заложников, которых безжалостный перфект мог в любой момент отправить на тот свет. Достаточно всего одного неосторожного слова или резкого движения.
– Смею тебя заверить, что я со своей стороны не давал руководству ни единого повода заподозрить тебя и твой Центр в причастности к последним событиям, – заговорил Андрей осторожно, – Тем не менее, в министерстве все же не дураки сидят, и я знаю немало людей, полагающих, что между твоими экспериментами и отказом всех систем на границе присутствует некая связь. Убедительных аргументов у них, конечно же, нет, и давать их им в руки я не намерен.
– Ха! Можно подумать, они у тебя имеются!
– Ты как-то говорил, что виртуальный Саттар, действуя изнутри Вирталии, имеет практически неограниченный доступ к любым компьютерным системам. А дальше мне оставалось только сложить два плюс два.
– Меня восхищают твои успехи в математике! Ты так скоро, чем черт не шутит, и до умножения доберешься!
Алан натянуто рассмеялся. Вся его саркастичная бравада была призвана скрыть страх, вызванный тем, сколь близко сумел его сын в своих догадках подобраться к истинной первопричине событий. Отдельные кусочки мозаики имелись в распоряжении многих, но пока еще никто не сумел сложить их в единую картину. Андрей оказался одним из тех, кому это почти удалось.
– Единственное, чего я не могу понять, так это удивительной синхронности атаки на Стену и отключения всех систем. Если за компьютерными сбоями кроется рука деда, то, выходит, он ждал подобного развития событий или… – парень запнулся, озабоченно нахмурившись, – или даже каким-то образом сам готовил этот прорыв!
– Чрезмерное увлечение конспирологией тебя до добра не доведет! – Алан погрозил ему пальцем, – Увлекшись разработкой замысловатых схем и заговоров, ты рискуешь прозевать ключевые события, происходящие прямо у тебя под носом.
– Какие такие «ключевые события» ты имеешь в виду?
– Откуда мне знать, – Алан поднялся на ноги, – Твоя текущая задача – организация обороны, а ты тратишь время на пустую болтовню. Тут что угодно прошляпить можно. Так что займись-ка делом, хорошо?
– Как скажешь, – коротко кивнув, Андрей развернулся кругом и, почти чеканя шаг, вышел из холла.
Дождавшись, пока за ним закроется дверь, Алан шумно выдохнул и дал волю сдерживаемым чувствам, длинно и витиевато выругавшись. Когда собственный сын начинает догадываться о твоих темных делишках – такого и врагу не пожелаешь! А пространства для вранья и уверток с каждым разом оставалось все меньше и меньше, очень скоро Андрею, да и всем прочим даже знаний арифметики не потребуется. Все ответы станут очевидны сами собой.
В кармане вновь заскулил коммуникатор, и Алан выхватил его, злобно уставившись на экран.
– Ну, кто там еще… – он резко умолк, и по его лицу пробежала целая гамма противоречивых чувств, вернувшаяся в финале все к тому же паническому ужасу, – Это что еще за бред?!

* * *

Алан ответил практически сразу, и первоначальное раздраженно-удивленное выражение на его лице сменилось явным замешательством, как только он разглядел наши физиономии. А потом в его глазах проступил испуг. Тут Овод оказался прав на все сто – реакция нашего собеседника без единого слова сумела ответить на целый ряд вопросов.
– Какого черта вы там делаете?! Как вы там вообще оказались?!
– Судя по всему, ты уже сообразил, что игры с медиаторами вновь завели тебя немного не туда, не так ли? – в определенных обстоятельствах и я мог быть холодным и жестким, – Но упорно продолжаешь усугублять ситуацию.
– Ты о чем? – спохватившись и взяв себя в руки, Алан торопливо нацепил на себя маску искреннего недоумения.
– Я не знаю, какую канализационную трубу там у вас прорвало, – я не испытывал ни малейшего желания ввязываться с ним в бесполезные дискуссии, а потому просто вываливал все, что у меня накипело, – но ты не придумал ничего лучше, чем сливать скопившиеся помои за борт, надеясь, что в бездонной пучине мира за Стеной они растворятся и сгинут, словно в бездне Марианской впадины! Но теперь из нее выбрался чудовищный мутант, грозящий уничтожить все на своем пути, а ты по-прежнему пытаешься делать вид, будто ничего не случилось, и ты здесь вообще ни при чем?!
– Я по-прежнему не понимаю, в чем именно ты меня обвиняешь.
– До самого последнего момента у меня еще оставались сомнения, но исчезновение Киры расставило все точки над «i». Только ты мог дать санкцию на ее привлечение к вашим ассенизаторским работам. А на такой отчаянный шаг ты решился, оказавшись в полнейшей заднице, когда над тобой нависла угроза неминуемого краха. Вот только в результате ты поставил под удар всю метрополию вместе с миллионами ее ничего не подозревающих граждан!
– Твои инсинуации по-своему даже забавны, – Алан расслабленно откинулся назад, положив одну руку на спинку дивана, – Какие еще грехи вы на меня повесите?
– Тебя уже давно называли Творцом Вирталии, ее Демиургом, ее Богом, а с появлением Квантового сегмента, открывшего перед тобой новые горизонты возможностей, тебе окончательно сорвало крышу! Ты решил и в самом деле примерить на себя роль Бога, но так увлекся, что ситуация вышла из-под контроля. А когда дело дошло до реальных жертв, ты попытался по-тихому спустить последствия своих экспериментов в унитаз, но в итоге все стало только хуже!
Я на секунду прервался, чтобы перевести дух, и в этот момент Алан вдруг расхохотался.
Он смеялся в голос, долго и обстоятельно, всхлипывая и утирая слезы. Но, в то же время, в его смехе не чувствовалось веселья, скорее горечь от осознания того, что он сам, конечно, безумен, но на свете все же существуют еще более ненормальные индивиды.
– Ну вы и даете! – простонал он, немного успокоившись, – Такого я от вас никак не ожидал!
– Что я сказал смешного?! Или у тебя и впрямь шарики в голове малость раскатились?
– По-вашему, я сам насаждал в Вирталии всевозможные культы и верования?! Да это вы рехнулись! Их там десятки, если не сотни! Они как грибы плодятся, чуть ли не каждую неделю что-то новое появляется! Люди изголодались по идеалам для поклонения и подражания, вот и выдумывают всякое…
– Да черт с ней, с самодеятельностью! – я в сердцах ударил кулаком по столу, – Мы сейчас говорим о Закованном Боге! Взлет его популярности был столь стремителен, что у нас есть серьезные сомнения в спонтанности его появления. Его кто-то целенаправленно создал.
– И вот тут вы совершенно правы, – Алан невесело покачал головой, – у него действительно имеется свой отец.
– Кто?
– Александр Саттар.
– КТО?!?! – хором воскликнули мы с Оводом.
– Завязывайте орать, а? – поморщился Алан, – У меня и без вас голова трещит!
– Но… как?! Зачем?!
– Времени у меня мало, поэтому я просто перечислю вам факты, а вы уже сами с ними разбирайтесь, – он начал загибать пальцы, – Процедура «оцифровки» на самом деле прошла успешно, и первое, что сделал цифровой Саттар – отключил систему жизнеобеспечения своего биологического прототипа.
– То есть…
– Заткнись и слушай! – он загнул следующий палец, – Рассредоточившись по всему квантовому сегменту, он запустил собственный культ и просто вынес с поляны всех конкурентов. Вплоть до физических расправ над «неверными».
– Те самые жертвоприношения?
– Уже наслышаны, да? Ну и ладно, – Алан нетерпеливо махнул рукой, на которой загибал пальцы,  – Чтобы снизить накал страстей мы приняли решение стравливать избыточное эмоциональное напряжение куда-нибудь подальше, за Стену, пытаясь выиграть время и разобраться с источником проблемы.
– Почему бы просто не отключить Вирталию, а потом перезапустить по-новой?
Вместо ответа Алан просто одарил меня взглядом, каким смотрят на маленьких детей, предлагающих свою помощь в решении геополитических проблем. На мое плечо легла рука Овода, и я сообразил, что мне лучше действительно помолчать и дослушать историю до конца. Внезапный приступ откровенности Алана мог так же неожиданно иссякнуть, если мы будем его то и дело перебивать.
– Да, нам пришлось подключить к работе Киру, – он поморщился и на секунду замолк, взявшись за последний палец, – А потом, когда орды голодранцев направились к Стене, Саттар перехватил управление системами обороны и все отключил. Это он впустил их сюда, – Алан задумчиво уставился на свой кулак, – Все зашло слишком далеко. И меня не покидает неприятное ощущение, что все перечисленное являлось этапами определенного плана, в котором мы все послушно исполняли свои роли, даже о том не догадываясь. Но вот какова его конечная цель – загадка.
– Вот дерьмо! – резюмировал я.
– Мы немедленно вылетаем к вам! – решительно заявил Овод.
– Ну рискните, – на сей раз ехидная усмешка у Алана удалась, – Центр находится под серьезной вооруженной охраной. И у нас даже средства ПВО имеются. Будет любопытно их испытать…
Он отключил связь.

– Вот дерьмо! – в моей опустевшей голове, точно в кастрюле, с гулким грохотом скакала эта единственная фраза.
– Ну-ка, соберись! – встряхнул меня Овод, – У нас еще дел невпроворот!
– Если всю эту кашу действительно заварил Александр, то… зачем?! С какой целью?!
– Гипотезы будем измышлять в свободное от основной работы время. Сейчас надо к вылету готовиться, путь нам предстоит дальний, – он повернулся к Урсуле, – Гони на кухню и посмотри, что можно прихватить с собой, чтобы не умереть с голодухи по дороге.
Сзади послышались ее торопливо удаляющиеся шаги, а я все никак не мог спрыгнуть с кружащейся в мозгу мысленной карусели.
– И что мешало Алану и в самом деле перезапустить Вирталию с чистого листа, если она оказалась вот так… заражена?
На сей раз над моим ухом, словно извиняясь, кашлянул Том.
– Ее квантовый сегмент «перезапустить» невозможно. Только полностью уничтожить, а потом отстроить заново, – он еще раз кашлянул, – Таковы законы физики, и тут ничего не попишешь.
– Что? – я вздрогнул, словно проснувшись, – А, да, точно! Он говорил что-то подобное.
– Тогда неудивительно, что Алан до последнего откладывал решение вопроса с виртуальным Сашкой, прекрасно понимая, что единственный способ угомонить старика – только снести все под корень вместе в делом всей своей жизни. В каком-то смысле получается, что Сашка взял его Вирталию в заложники.
– Но он же видит, к чему все пришло в итоге! Почему он отказывается уступать даже когда под угрозой оказалась безопасность миллионов людей и само существование цивилизации!
– Ты что, специально дурачком прикидываешься? – крякнул Овод, – Вирталия – лебединая песня Алана, его любимое дитя, которое он выстрадал в муках и которое позволило ему вернуться в высшую лигу после краха «Светлого Города». Второй раз такого унижения он не переживет. А потому пойдет на все, чтобы ее защитить.
– Даже на то, чтобы сбить наш коптер?
– Если он считает, что мы представляем угрозу для его планов, то да. И глазом не моргнет.
– Неужели там, рядом с ним, нет никого, кто мог бы его образумить, удержать от новых трагических и непоправимых ошибок?!
– У себя в Центре он – царь и бог! А ежели кто-то осмелится встать у него на пути, то… – Овод недовольно поморщился, – Вполне возможно, что мы рискуем не только своими жизнями, но и жизнями других людей. А мне такой вариант как-то не по душе.
– Я могу отключить на коптере все транспондеры и системы связи, – предложил Том, – Постараемся соблюдать максимальную незаметность, авось и сможем проскочить.
– Сомневаюсь, что это поможет. Тем более, что теперь Алан предупрежден и будет начеку.
Мы умолкли, прислушиваясь к доносящимся с кухни звукам – шуршанию пакетов, лязгу посуды и чертыханиям Урсулы. Я не могу сказать, будто уже успел привыкнуть к полетам на транспорте, находящемся на прицеле ракетной системы, но ранее мы сами несли ответственность за собственные судьбы и никого в наши приключения насильно не втягивали. Но вот мысль, что наша отчаянная выходка может привести к трагическим последствиям для совершенно посторонних людей, портила всю задумку. Хотя, казалось бы, куда еще безумней…
– Тогда я могу подменить сигнал и сделать вид, как будто мы – рейсовый лайнер. Его-то он сбивать вряд ли станет. И уговорить других стать соучастниками такого преступления ему будет существенно сложней.
– Ему и соучастники-то не понадобятся, там все процедуры максимально автоматизированы, достаточно кнопку нажать… впрочем…
– Что? – мы с Томом уставились на Овода, нахмуренное лицо которого отражало напряженную работу мысли.
– Мы поступим иначе, – он решительно рубанул воздух рукой, – оформим все официальным путем.
– То есть?
– Зарегистрируй наш рейс как положено, и, самое главное, обязательно поименно укажи всех находящихся на борту пассажиров. Пойдем в атаку с открытым забралом.
– Это что еще за новость? Что нам такое решение даст?
– Я уверен, что за обстановкой вокруг Центра пристально наблюдает не только один Алан. Смекаете?

* * *

Организацией обороны Андрей с Егором занимались почти до самого вечера. Молодой лейтенант некоторое время еще пытался спорить с перфектом, но потом все же уступил под давлением его аргументов. Пытаться удержать под контролем всю территорию не имело смысла. Несколько гектаров леса не представляли особой ценности, чтобы распылять весьма ограниченные силы на их патрулирование. В итоге укрепрайон ограничили главным комплексом зданий, где с одного фланга линия обороны проходила вдоль ограды, с другой стороны подходы перекрывал бассейн охлаждения, и собственно укрепления пришлось возводить лишь на небольшом участке позади технических корпусов.
Где-то они просто перегородили подходы автомобилями, а где-то возвели баррикады из мебели и подручных средств. Выглядел их бастион не очень внушительно, но раскинувшаяся вокруг роща не позволяла возможным нападающим продвигаться на транспорте, а пешие порядки такая преграда могла задержать на некоторое время, достаточное для переноса огня обороняющихся на угрожаемое направление. На такой случай на крыше были организованы огневые позиции, и несколько бойцов несли там постоянное дежурство.
Андрей, однако, не терял надежды, что до стрельбы и кровопролития дело не дойдет. В округе имелось достаточное количество пригодных для разграбления зданий и объектов, не требующих для этого рисковать собственной шкурой. Продвигающиеся по стране колонны мигрантов и сами предпочитали обходиться без насилия, предпочитая добиваться желаемого одним лишь своим устрашающим видом. В подавляющем большинстве случаев люди сами впускали прибывших к их порогу оборванцев в дом и покорно отдавали им все, что те только пожелают.
Возможность атаки с воздуха представлялась и вовсе утопической, тем не менее Алан настоял на полноценном развертывании соответствующих средств. Теперь пусковая установка стояла прямо на посадочной площадке, задрав к небу трубы пусковых контейнеров, а жужжание ее радара Андрей слышал даже отсюда, из центрального холла.
Покончив с организационными мероприятиями и отчитавшись перед собственным командованием, он счел, что заслужил несколько минут отдыха, и пристроился на кожаном диване в углу центрального холла с явным намерением немного подремать. Как-никак, а день сегодня выдался длинный и на редкость суматошный.
Андрей подложил под голову руку и закрыл глаза, прислушиваясь к доносящимся из холла голосам. После того, как основные поручения были розданы, и все люди поняли свои задачи, беготня и перекрикивания по большей части прекратились. Те, кто не был задействован в текущем дежурстве, потянулись в столовую на ужин, и просторный зал вскоре опустел.
Выждав еще немного, Андрей осторожно приоткрыл один глаз и осмотрел помещение. Никого. Тогда он спустил ноги на пол и, двигаясь максимально осторожно и тихо, выскользнул в боковую дверь.
Ему неоднократно доводилось тут бывать – отец не упускал случая похвастать своими достижениями и продемонстрировать что-нибудь новенькое. Поэтому Андрей очень хорошо знал расположение внутренних помещений и сразу же направился в демонстрационный павильон, предназначенный для показа возможностей Вирталии высокопоставленным посетителям и состоятельным клиентам.
Здесь располагались как мягкие лежаки для тех, кто уже имплантировал себе «Дайвирт», так и несколько виртуальных арен, обеспечивающих максимально глубокое погружение для тех, кто такой игрушкой обзавестись пока не успел. Своему собственному сыну Алан строго-настрого запретил вживлять себе имплант, и хотя поначалу Андрей воспринимал родительский запрет крайне болезненно, позже он поостыл и теперь полагал, что во многом отец был все же прав. Полное размытие грани между реальным и синтетическим миром влекло за собой целый ряд негативных последствий, категорически неприемлемых для человека, работающего в правоохранительных органах. Кроме того, свободного времени для развлечений оставалось у Андрея не так уж и много, а адреналина ему и по службе хватало.
Впрочем, он еще помнил свое юношеское увлечение, и его пальцы быстро пробежали по экрану терминала, настраивая параметры входа в Вирталию. Вспомнить бы еще свой старый аккаунт, ну да ладно, выступим в качестве гостя. Базовые навыки он еще не успел растерять, поэтому обучающую зону можно пропустить… ну все, погнали!
Ближайшая к нему арена ярко осветилась, и Андрей, сняв кобуру и положив ее на стол, вышел в центр подиума. Он застегнул на себе тактильный жилет, отрегулировал силовую упряжь и натянул на голову легкий ажурный шлем с проекционными очками и встроенным киберкортексом. Дождавшись появления приветственного сообщения, он привычно взмахнул рукой, запуская симуляцию…

…Налетевший порыв ветра в первый миг едва не сбил его с ног. Андрей пошатнулся, но устоял. Пригнувшись и прикрывая лицо ладонью, он осмотрелся по сторонам.
В прошлые погружения его встречала совсем иная атмосфера. Вообще, для посещавших Центр гостей была специально создана отдельная точка входа в Вирталию, рассчитанная на то, чтобы оставить от визита максимально благоприятное впечатление. Здесь Алан не скупился на примитивные, но от этого не менее действенные приемы.
Обычно гость обнаруживал себя среди покрытых пышной изумрудной зеленью холмов, за его спиной высились могучие стволы векового леса, а чуть дальше открывалась величественная панорама увенчанных снежными шапками гор, с уступов которых вниз обрушивался пенистый водопад. Воздух наполнял щебет экзотических птиц, а ноздри щекотали чудесные ароматы альпийского разнотравья.
Полная гамма ощущений раскрывалась лишь перед обладателями импланта, поэтому вкусовые, обонятельные и прочие тонкие нюансы Андрей испытывал в сильно усеченном виде, но даже так демонстрируемая картинка производила неизгладимое впечатление на любого неофита.
Несомненно, если немного прогуляться, то в Вирталии найдутся и места, где бушуют яростные войны, где люди устраивают сумасшедшие гонки на выживание или грандиозные рыцарские турниры, где горстки выживших крадутся вдоль стен, прячась от толп обезумевших зомби, где армии закованных в ржавые доспехи орков палят из арбалетов по пикирующим на них драконам… найдется все.
Но вот то самое первое ощущение, которое человек испытал, только-только перешагнув порог этого восхитительного мира, стесненного исключительно рамками фантазии, оно запомнится навсегда, как первая влюбленность, как первый поцелуй.
И Алан, словно истинный донжуан, как профессиональный ловелас, не одну собаку съевший на искусстве соблазнения, точно знал, какие именно струны в душе человека необходимо тронуть, чтобы привязать его крепче любых клятв.
Что бы там люди о себе ни мнили, где-то глубоко внутри у них всегда присутствует мечта о воплощенном рае, где можно отринуть все житейские заботы и полностью раствориться в обволакивающей тебя атмосфере уюта и тепла. Именно на эти тайные слабости Алан и сделал ставку. И не прогадал – все каналы связи, обеспечивающие подключение клиентов к квантовому сегменту Вирталии почти постоянно были задействованы на полную мощность, и специалисты Центра едва поспевали наращивать их пропускную способность, стремясь удовлетворить всех страждущих.
Однако сегодня все выглядело и ощущалось совершенно иначе, буквально с точностью до наоборот.
Резкие порывы пронизывающего ледяного ветра трепали куртку и заставляли пригибаться, закрываясь от поднятых им листьев и мелких веток. По голове и шее забарабанили крупные холодные капли. Со всех сторон слышался угрожающий треск и скрежет раскачивающихся деревьев, грозящих вот-вот рухнуть под яростным напором взбунтовавшейся стихии. Где-то над головой у Андрея словно прокатилась груда огромных каменных шаров, и мир озарило лиловым отсветом ударившей в землю молнии. Оглушительный удар грома на несколько секунд просто отключил слух, плотно натолкав в уши глухо звенящей ваты.
– Боженька определенно осерчал, – вскинув голову, Андрей окинул взглядом низко нависшие свинцовые тучи, в промежутках между которыми то и дело вспыхивали голубые прожилки электрических разрядов.
Разумеется, Вирталия позволяла воспроизводить любые мыслимые природные условия – от изнуряющей засухи до тропического шторма или арктической вьюги. Но еще никогда на памяти Андрея погодные невзгоды не обрушивались на посетителей гостевых секторов. Потенциальных клиентов следовало беречь и всячески ублажать, а не поливать хлещущим в лицо ливнем.
А это означало, что Алан более не контролировал происходящее в сотворенном им мире, и правила игры здесь теперь определял кто-то другой, перехвативший рычаги управления у первоначального Творца. Расставив ноги чуть шире, Андрей выпрямился и крикнул, обращаясь к ураганному ветру и колотящим окрест молниям:
– Эй, дед! Я знаю, что ты здесь, и что ты меня слышишь! Отзовись!
Ответом ему стал очередной удар разлапистой молнии, вонзившейся в дерево за его спиной. В стороны полетели дымящиеся щепки и куски коры, а слух снова отключился.
«Даже забавно, – подумалось Андрею, – когда ты не слышишь рева ветра и треска ломаемых им деревьев, то и буйство стихии переносится как-то легче».
– Я тоже рад тебя видеть, дед! – крикнул он, – Есть минутка? Поговорить надо!
Мощный заряд дождя бросил Андрея на землю, забиваясь за шиворот и шаря по спине ледяными щупальцами.
– Ну да, ты никогда не отличался особой нежностью к близким, – он снова поднялся, пригибаясь под новыми и новыми зарядами.
На миг почудилось, будто шторм начал стихать, но то оказалось лишь короткой передышкой перед очередным шквалом. Под напором яростных ударов стихии Андрею пришлось попятиться, отступая к мерцающему пятачку точки входа. Несомые ветром листья и прочий мусор неистово хлестали его по лицу, вынуждая отходить. Теперь у него не оставалось даже малейших сомнений, что обрушившаяся на окрестности буря носит исключительно искусственный характер и призвана любой ценой изгнать его прочь из Вирталии.
Чтобы хоть как-то замедлить свое сползание назад, Андрей ухватился за нещадно треплемый ветром чахлый кустик.
– Ты хоть понимаешь, что из-за твоих виртуальных художеств могут погибнуть и уже гибнут реальные, живые люди?! – крикнул он, и тут же добавил чуть тише, – Хотя о чем это я? Ты и сам все прекрасно знаешь. Но зачем?! Зачем ты творишь все это?!
Желая широким жестом обвести творящийся вокруг кавардак, Андрей отпустил кустик, и немедленно сполз еще на пару метров, скользя по раскисшей от воды земле. Его нога уперлась в край стартовой площадки.
В тот же миг по кронам деревьев на опушке леса пробежала целая череда молний, и треск их разрядов слился в рокочущие слова.
– ТЫ ВСЕ ПОЙМЕШЬ. ОЧЕНЬ СКОРО. А ТЕПЕРЬ УХОДИ. ГОСТИ УЖЕ БЛИЗКО. НЕ ДАЙ ИМ ПОПОЛНИТЬ СПИСОК ЖЕРТВ.
Сгустившийся воздух, словно огромный кулак упруго и мощно ударил Андрея в грудь, отбросив в середину светящегося круга.
– Какие еще гости?
Миг – и окружающий штормовой пейзаж исчез, сменившись стандартной заставкой загрузочного меню. В истерзанные непрерывным грохотом уши хлынула блаженная тишина.
– Чтоб тебя! – Андрей раздраженным рывком сдернул с головы киберкортекс с очками, – Совсем на старости лет из ума…
И резко умолк, поскольку перед самым своим носом внезапно обнаружил ствол нацеленного на него его же собственного пистолета.
– Развлекаемся, да? – Алан отступил на шаг и качнул оружием, указывая Андрею на выход.
– Ты угрожаешь собственному сыну? – отцепив упряжь и сбросив тактильный жилет, тот осторожно спустился с подиума арены и отступил к двери, – Уверен, что у тебя хватит духу спустить курок?
– Хочешь проверить? Валяй! Мне это тоже любопытно, – невесело усмехнулся Алан, – В последнее время, вообще, развелось многовато желающих по самым разным поводам испытать мою решимость. Вот и узнаем, кто почем.
– В твои годы, при твоей-то репутации пора бы уже угомониться и перестать постоянно что-то доказывать окружающему миру! Почему тебе все время мерещится, будто люди так и жаждут тебя взять на «слабо», уязвить или унизить?! Что за мнительность, что за нелепая детская обидчивость?!
– Не учи отца детей делать! – огрызнулся Алан, – Лучше ногами шевели!
– Что, не можешь смириться с тем, что у тебя отобрали любимую игрушку?
– Какую еще игрушку?
– Насколько я понимаю, за стенами этого Центра пока никто еще не в курсе, что ты уже давно не контролируешь происходящее в квантовом сегменте, не так ли? И нервничаешь ты так именно потому, что боишься огласки, – Андрей прекрасно осознавал, что играет с огнем, но, с другой стороны, ставки и так уже были задраны до предела, а упускать возможность разговорить отца и вытрясти из него еще немного фактов все же стоило, – Ай-ай-ай! Он отнял у меня мое любимое ведерко! И он ударил меня совочком по голове! Ай-ай…
– Заткни пасть!!! – хрипло прорычал Алан, и его палец, соскользнув с предохранительной скобы, лег на спусковой крючок, – Руки за голову!!! Топай!!!
Сообразив, что он все же опасно перегнул палку, Андрей послушно развернулся и направился к выходу в коридор. В таком взвинченном состоянии человек способен на любые непредсказуемые и импульсивные поступки. Алан в любой момент мог утратить самоконтроль, совершив непоправимую ошибку. Позже он, несомненно, раскается, но вот Андрею радости это уже не доставит. Кроме того, ему все же хотелось выяснить, о каких именно гостях шла речь.
Ответ не заставил себя долго ждать.
Не успел их конвой выйти в холл, как в кармане у Алана ожила и зачирикала рация.
– На подлете к нам коптер, похоже, что гражданский.
– Вы забыли полученные указания?! – рявкнул Алан, – Сбивайте все, что попытается приблизиться! Без исключений! Соответствующий манифест о закрытии воздушного пространства мы опубликовали, а если они не умеют читать, то это уже не наши проблемы!
– Но, судя по заявке, машина сугубо транспортная, вооружения нет, зато на борту находятся четыре человека, в том числе и Олег Лоскутин!
– И что?! – от едва сдерживаемой ярости голос Алана заиграл резкими, почти визгливыми гармониками, – По-вашему я должен проявить милосердие к подонку, который увел мою жену?! Вы издеваетесь, что ли?! Исполняйте!
Он раздраженно затолкал рацию обратно в карман и снова помахал пистолетом, требуя, чтобы Андрей двигался дальше.
– Давай, шевелись! Или ты хочешь пропустить такой фейерверк?
– Ты и в самом деле прикажешь их сбить?! Даже безоружных?!
– По-моему, я выразился вполне ясно и однозначно, разве нет?
– Зенитная установка – не твоя собственность, ты не сможешь ее использовать без моей санкции!
– Думаю, Егор быстро найдет общий язык и с этой железкой, и с обслуживающими ее специалистами. Он парень толковый, убеждать умеет!
Андрей только скрипнул зубами от бессилия. Обычный человек, действительно, не имел ни единого шанса в противостоянии с хорошо подготовленным перфектом. А Егор являлся одним из лучших, чьим формованием занимался еще сам Александр Саттар. Он готовил телохранителя для своей дочери и ее семьи, но после его смерти Андрей отказался от опеки Егора, не желая, чтобы эта живая громада постоянно маячила за его спиной. Наличие личного телохранителя плохо сочетается с работой в полиции. В итоге он оставил перфекта Алану, но теперь уже начинал жалеть о своем решении.
Старик всегда отличался редкостной дотошностью, а уж в вопросах безопасности своих близких и вовсе становился натуральным параноиком. Так что в способности Егора взять ситуацию под контроль и обеспечить беспрекословное исполнение всех приказов своего хозяина сомневаться не приходилось.
И тут дело было не только и не столько в его невероятной физической силе или боевых навыках, делавшим из любого перфекта совершенную машину убийства, способной играючи совладать со взводом вооруженного до зубов спецназа. Куда большую роль в воздействии на противника играли его развитые экстрасенсорные способности.
Разумеется, перфект не обладал даром потомственного Корректора или талантливого Медиатора, но его возможностей оказывалось более чем достаточно, чтобы те, кто ему противостоял, в полной мере осознали бессмысленность своего сопротивления и крайнюю пагубность последствий своего упрямства. В присутствии опытного перфекта у людей попросту опускались руки, и они покорно исполняли все, что он им прикажет. Ну а с теми, кто все же продолжал упорствовать, разговор был короткий.
Андрею оставалось лишь надеяться, что его люди проявят достаточно благоразумия и не вздумают упражняться в бессмысленном героизме, иначе их смерти окажутся на его совести.
Они вышли на улицу, и к ним немедленно подбежал дежурный офицер, который, впрочем, резко притормозил, увидев своего командира со сложенными за головой руками и Алана, удерживающего его на прицеле.
– Все в порядке, Сол, – поспешил успокоить его Андрей, – докладывай.
– Да опусти ты руки-то уже! – фыркнул сзади Алан, сообразив, что их появление в таком виде только внесет больше сумятицы, – Я не настолько кровожадный.
– Мы… – растерявшийся лейтенант даже не знал, перед кем именно следует отчитываться, – мы хотели активировать систему слежения, но команды не проходят. Каналы управления заблокированы!
– Саттар! Сукин сын! – окружившие их сотрудники испуганно отшатнулись, когда Алан резко взмахнул рукой, в которой все еще сжимал заряженный пистолет, – Задействуйте ручной режим! Огонь по готовности! Егор, проследи!
– За въездными воротами начинают скапливаться прибывающие беженцы, – доложил другой офицер, – Как нам с ними поступить?
– Какого черта они здесь забыли?! У нас не санаторий и не курорт! Попытаются проникнуть на территорию – стреляйте!
– Но они безоружны!
– Вот и отлично! Значит вы ничем не рискуете.
– Пап, ну хватит уже! – в отчаянии всплеснул руками Андрей, – Остынь!
– Я твоего мнения не спрашивал, – резко крутнувшись, Алан наставил на него ствол и бросил, обращаясь к застывшему рядом Егору, – А ты не стой, как истукан, исполняй! Если будут брыкаться – не церемонься. Безопасность Центра – наш высший приоритет.
Еще на тренировках по рукопашному бою Андрей усвоил простую истину – в критические моменты лучше полагаться на отточенные рефлексы, нежели на доводы логики или разума. Мозг медлителен и склонен к ненужной рефлексии, в то время как мышечная память действует мгновенно, без лишних раздумий…
Алан охнул, схватившись за вывихнутое запястье в то время, как Андрей неспешно отступил назад, разряжая отобранное у него оружие.
– Все, хватит! Это не игрушка, в конце концов. Еще подстрелишь кого-нибудь ненароком.
– Ах так, значит, – зашипел Алан то ли от боли, то ли от бешенства, – Егор, разберись!
– Стой! – Андрей вскинул руку, заставив перфекта замереть на месте, после чего заговорил уже медленней, чеканя каждое слово, – Я, Андрей Крамов, как законный представитель Клана Саттар, аннулирую твою присягу, данную моему отцу, Алану Крамову. Теперь ты подчиняешься только мне.
– Слушаюсь, хозяин, – Егор учтиво поклонился, сложившись почти пополам.
Повисла мертвая тишина, в которой стал слышен низкий гул винтов приближающегося коптера. Ведь почти никто из присутствующих не догадывался, кем Андрей является в действительности, очень уж старательно он скрывал от всех свою родословную. Так что пердимонокль у него получился знатный!
– Освободи площадку для посадки, и побыстрее! – он кивнул на зенитную установку и повернулся к отцу, который так и застыл на месте с отвисшей челюстью, – И успокойся уже наконец, пап! Хорошо?
– Не тебе тут распоряжаться, слышишь?! Это мой Центр, и порядки здесь определяю я!
– Теперь с Егором договаривайся. Если совладаешь с ним, конечно, – Андрей развернул отца и подтолкнул вперед, – Ну а пока нам всем стоит убраться с посадочного поля, чтобы не создавать помех прибывающему транспорту.
Не желая испытывать судьбу и еще не отойдя после столь резкого поворота дел, люди поспешили ретироваться, бодро затопав по трапу.
Оставшись наедине с пусковой установкой, Егор обошел ее вокруг, прикидывая возможные варианты. Она представляла собой небольшой прицеп с пакетом направленных в небо пусковых контейнеров с ракетами. Для большей устойчивости ее вывесили на встроенных домкратах, поэтому просто откатить установку с посадочного поля не представлялось возможным, а складывание опор требовало времени, которого вечно не хватало, как и сейчас.
В отличие от прочих, Егор воспринял перемены в своем статусе как нечто вполне обыденное. В конце концов, любой перфект – не более, чем инструмент в руках своего владельца. Как тот решит – так тому и быть. С младых ногтей, забранный из интерната и взятый под опеку кланом Саттаров, он не мыслил иной жизни, нежели в служении своим покровителям. А инструменту неведомы сомнения, его задача – решать поставленные перед ним задачи максимально быстро и эффективно. Как и сейчас.
Что ж, судя по всему, снова придется задействовать самую обычную грубую силу.
Для начала Егор отсоединил и отбросил в сторону подключенный к установке толстый кабель, через который подавалось питание и осуществлялось все управление. Еще не хватало, чтобы машина вздумала выпустить ракету в то время, как он будет вокруг нее плясать. Потом он скинул куртку и обмотал ею боковую балку платформы. Если хвататься за нее голыми руками, то можно и кожу до мяса прорезать – вес-то немалый!
Кроны деревьев на противоположном берегу пруда заколыхались, потревоженные ветром, поднятым лопастями приближающегося коптера… стоит поторопиться.
Егор расставил ноги и ухватился за край установки, постаравшись, чтобы его рукам было максимально комфортно. Все-таки несколько тонн железа – не шутки.
Ему показалось забавным, что в голове даже не проскочило мысли, а вдруг он не справится, вдруг задача окажется ему не по плечу? Ему поручили – он выполнит… или умрет, а все прочее несущественно.
Еще несколько секунд у Егора ушло на раскочегаривание внутреннего мотора и разогрев мышц. Генные модификации предоставляют массу возможностей и открывают новые горизонты человеческого потенциала, но для их полноценного использования иногда требуются определенные подготовительные мероприятия. Перфект замер, чувствуя, как по венам хлынула живая энергия, сосредоточился, направляя ее в ноги и спину, а потом рванул…
Металл заскрипел и заскрежетал, не ожидая такого напора. Пусковая установка качнулась, и ее колеса с одной стороны оторвались от земли. Егор продолжал напирать, чувствуя как рвутся и расползаются под нагрузкой подошвы его ботинок. Повисшие в воздухе лапы домкратов поднимались все выше. Улучив момент, Егор извернулся и подставил под балку свое плечо. Осталось совсем немного… Заходящий на посадку коптер вынырнул из-за деревьев, и рубашка Егора затрепетала, захлопала на поднятом его винтами ветру. Он еще немного поднажал, и прицеп, на прощание выковырнув опорами два куска обрезиненного бетона с поверхности площадки, начал заваливаться набок. С глухим лязгом ударившись пусковыми тубусами о край, вся машина величаво перевернулась вверх колесами и плюхнулась в пруд. С его противоположной стороны в воздух взвилась стая уток, вспугнутых громким плеском.
Со стороны берега послышались одобрительные крики и нестройные аплодисменты наблюдавших за действом зрителей, а Егор в несколько прыжков слетел по трапу, чтобы не попасть под винты или опоры снижающегося небольшого темно-синего аппарата.
– Молодчина! – приветствовал его Андрей, – Еле успели!
– Но Вам же теперь наверняка влетит за утопленную установку!
– Ничего, переживем, – отмахнулся парень, сейчас его куда больше заботили совсем иные вопросы, – Ты сам-то как, в порядке?
– Нужно немного передохнуть, чтобы полностью восстановиться. Да и ботинки поменять не мешало бы, – Егор наклонился изучая свои раскрошившиеся подметки.
– Извини, но с отдыхом придется немного обождать, – Андрей пригнулся, закрываясь от поднятого коптером ветра, – Боюсь, что шоу еще не закончилось. Самое интересное только начинается.

* * *

Проделав в уме несколько несложных вычислений, я пришел к выводу, что за последние двое суток я провел в воздухе больше времени, чем на твердой земле. Коптер – гиперджет – коптер – гиперджет… У меня уже не только голова, но и все тело ныло от постоянных вибраций и гула двигателей. А еще в космос собрался, ага…
Во время перелета на остров Овод сам сидел за штурвалом, поскольку наш пункт назначения не был отмечен ни на одной из карт, и посадку приходилось выполнять вручную. А вот маршрут от аэропорта до Центра Виртуальных Технологий он целиком и полностью отдал на волю автопилота. Когда до конечной точки оставалось всего несколько минут лета, он пристроился в соседнем кресле и тщательно застегнул все фиксирующие ремни, благо их имелось в достатке. Штук пять на каждое пассажирское место, если мне память не изменяет.
– Если нас все же собьют, – пояснил он, регулируя пряжки, – то вероятность выжить в кресле пилота близка к нулю. У сидящих в салоне шансов все же побольше будет.
– Спасибо, успокоил! – я и все остальные начали торопливо выковыривать забившиеся в щели между креслами ремни и разбираться с их замками.
– Два дня подряд вляпываться в одну и ту же срань – это талант! – проворчала Урсула, и я не мог с ней не согласиться.
Только-только мы убрались с острова, находящегося под строжайшей охраной, и где любого незваного визитера могли пустить в расход без каких-либо объяснений, как тут же прыгнули из огня в полымя. Алан ведь не шутил, когда заявлял, что его Центр находится под колпаком ПВО. Он реально был готов пустить его в ход… если только ему кто-нибудь не помешает. Но кто?
Разумеется, я догадывался, что именно имел в виду Овод, требуя официально задекларировать и наш полет и всех пассажиров. Тем не менее, у меня все же оставались определенные сомнения в том, что его план сработает. Окопавшийся в Вирталии Александр Саттар, несомненно, обладал широчайшими возможностями по контролю над всеми доступными компьютерными системами, и здесь титул Цифрового Бога подходил ему как нельзя лучше. Но вот перехватить управление военной машиной… тут полной уверенности у меня не было.
Такого рода комплексы проектируются с прицелом на максимальную защищенность, чтобы никакой, даже сто раз гениальный хакер не мог их дистанционно взломать или вывести из строя. Ну не дураки же их проектируют, в конце концов! Однако Овод так усердно излучал уверенность и спокойствие, что я предпочел смириться с судьбой и принять будущее таким, каким оно будет.
Я закрыл глаза и откинулся на подголовник, хотя демонстрация внешней расслабленности не очень-то помогала утихомирить заходящееся в груди сердце.
– Что-то мне стремно немного, – пожаловался сидящий рядом Том и сразу же пояснил, упреждая мой вопрос, – Там, на острове я сам контролировал ситуацию и сам всецело нес ответственность за свои ошибки, но здесь… Надеяться на то, что некий виртуальный дедуля почему-то надумает нас защитить и отведет в сторону нацеленные на наш коптер ракеты… Зыбкая надежда, по-моему.
– Если что, то этот «дедуля» – мой тесть, – заметил я, не открывая глаз, – Мне кажется, что именно на этом факте и строился расчет Овода. Хотя, если подумать, то самого Овода Александр прихлопнул бы с бо-о-ольшим удовольствием.
– Ничья, – меланхолично констатировал Том.
– Внимание! – объявил Овод, – Начинаем снижаться!
– То есть наши останки разбросает по меньшей площади? – Урсула оставалась верна себе.
– Это означает, что ракетами коптер сбивать уже поздно. Нас действительно предпочли пропустить!
Судя по плохо скрываемому облегчению, Овод и сам не был полностью уверен, что его замысел сработает. Но у нас все же получилось!
Я разлепил веки и выглянул в иллюминатор, пытаясь сообразить, где именно мы сейчас находимся.
Мне, как человеку сугубо сухопутному всегда сложно давалось ориентирование в непривычных условиях. Что с борта коптера, что с яхты – когда местность изучаешь исключительно «на своих двоих» либо по картам, то взгляд с иной точки зрения неизбежно вгоняет в ступор. Размеры, расстояния, масштабы – все оказывается не тем, чем казалось в первый момент. И требовался немалый опыт, чтобы, вскинув к глазам бинокль, уверенно заявить – мы сейчас проходим мыс такой-то или пролив такой-то.
Так что я особо и не надеялся опознать свысока знакомые ориентиры, однако бассейн охлаждения и россыпь светлых зданий во главе с извивающейся змеей главного корпуса Центра на его берегу я идентифицировал сразу же и без малейших сомнений. На водной глади даже белоснежные пятнышки лебедей можно было различить. Мы действительно прибыли на место.
Краем глаза я заметил и заполонившие все подъездные дороги машины беженцев, осаждавших периметр Центра. Что-то неудержимо влекло их сюда, заставляя толпиться у ограды и рискуя быть подстреленными вооруженной охраной. В воздухе явственно ощущалось Ожидание. Ожидание каких-то решительных перемен, чего-то нового, важного и значительного.
– Не расслабляйтесь и на высовывайтесь в окна, – охладил наш энтузиазм Овод, – Я ни за что не ручаюсь. Обстрел из стрелкового оружия все еще возможен. Лишний раз рисковать не стоит.
– Умеешь же ты людей приободрить, засранец эдакий! – Урсула вжалась в спинку кресла, стараясь отодвинуться как можно дальше от иллюминатора.
– Осталось всего несколько секунд, потерпите уж! Думаете, мне сильно легче?!
Чуть погодя посадочные опоры коснулись земли, гул турбин стих, и все мы испустили дружный вздох облегчения.
– Ну, теперь главное, чтобы нас не подстрелили прямо на трапе, – Овод расстегнул пряжки и выскользнул из кресла.
– Нет, ты точно издеваешься! – Урсула запустила в него своей кофтой, – Что Томми, что ты – два сапога пара! Тебя послушать – так нам даже на собственных похоронах что-нибудь угрожать будет!
– Еще бы! – он ловко увернулся и вернул кофту обратно, – Могут ведь и гроб уронить. Позору не оберешься!
– Мы сюда работать прилетели или дурака валять? – обреченно поинтересовался Том.
Несомненно, счастливое избавление от возможной гибели привело всех пассажиров в состояние легкой эйфории, но нам, действительно, следовало собраться и заняться делом. Подшучивать над собственными страхами и фобиями мы будем позже.
После череды перелетов всем нам понадобилось некоторое время, чтобы разогнуть затекшую спину и вдоволь похрустеть суставами, измученными невозможностью выпрямиться в полный рост под низким потолком салона. Ну а потом Овод распахнул люк.
На улице нас встречала разношерстная компания, в которой я приметил несколько знакомых лиц. Я уже собирался направиться к ним, когда шедший рядом Овод вдруг остановился и озадаченно хмыкнул.
– Занятно, – пробормотал он, чуть склонив голову и изучая встречающих. Я последовал его примеру, пытаясь сообразить, что же именно так его заинтересовало?
На дорожке, ведущей от посадочной площадки к корпусам Центра собралось около десятка человек, среди которых выделялась громада Егора, занявшего позицию позади хмурого и сосредоточенного Андрея. Алан же стоял чуть в стороне, и на его лице читались нешуточная злость и раздражение.
Такой расклад представлял собой некий ребус, требующий разгадки. В последнее время, насколько  мне было известно, Егор служил личным перфектом Алана, так почему же он в данный момент опекал его сына? Если он получил соответствующий приказ, то от какой опасности он оберегал парня? Я пока не видел ничего, что могло бы представлять угрозу для Андрея, чьи подчиненные с оружием наизготовку расположились чуть позади.
И что именно так разозлило Алана? Разве что кто-то и в самом деле помешал ему подбить наш коптер?
В поисках ответа я покрутил головой по сторонам и уже сам не удержался от удивленного возгласа, увидев торчащие из воды колеса.
– Ничего себе! – я подошел ближе, всматриваясь в еще колышущуюся и пузырящуюся мутную жижу, – Это же пусковая от «Харона»!
– Выходит, Алан не блефовал, и дело обстояло крайне серьезно, – покачал головой Овод, – Кто-то сломал ему игру буквально в самый последний момент.
– Теперь понятно, почему он так зол.
Все фрагменты шарады встали на свои места. Именно Егор являлся той силой, при помощи которой Алан мог привести в действие любую, даже самую безумную свою угрозу. И тот факт, что сейчас перфект прикрывал спину Андрея, имел одно- единственное объяснение – парню пришлось переподчинить его себе. Будучи представителем Клана Саттар, он располагал всеми соответствующими полномочиями.
Выходит, Алан зашел настолько далеко, что вынудил сына пойти даже на такие радикальные меры. Следовательно, теперь именно Андрей выступал здесь за главного. И это обнадеживало. Лично я не испытывал никаких иллюзий относительно возможности конструктивных переговоров со слетевшим с катушек Аланом. Наш последний разговор с ним ясно свидетельствовал, что он закусил удила и отступать не намерен.
– Бог ты мой! – прошептала сзади Урсула, – Сколько же здесь негатива!
– Так, – Овод поднял вверх указательный палец, – Давай-ка без самодеятельности, ладно?
– Как скажете, босс.
– Ну что, Олежка, твой выход. Мы-то здесь на птичьих правах, а вот ты – в некотором смысле родственник, тебе и карты в руки.
Здрасьте, приехали! Мне и в голову не приходило, что мою скромную персону назначат на роль ведущего переговоры парламентера! Я же понятия не имел, о чем вообще следует договариваться! Моя миссия виделась мне исключительно формальной и даже декоративной. Массовка, не более. В то же время я понимал, что Овод прав, и я – единственный из нашей команды, у кого имелись хоть какие-то основания задавать вопросы и требовать на них ответов. Но почему он не предупредил меня заранее?! Надеялся, что я и сам все прекрасно понимаю? Вот уж напрасно! Уж кому-кому, а ему было прекрасно известно, какой я выдающийся тугодум.
Овод кашлянул, и я понял, что тянуть еще дольше будет уже неприлично. Я затопал вперед, лихорадочно обдумывая свою приветственную речь, но вскоре плюнул на это дело, решив положиться на волю обстоятельств. Сориентируемся на месте.
Слава богу, вопрос того, с кем именно следует договариваться, оказался снят с повестки дня. Я вовсе не горел желанием что-то обсуждать с Аланом, еще недавно прямо грозившим нас убить, и был рад, что его все-таки угомонили. Разумеется, я испытывал нешуточный соблазн как-нибудь дополнительно пнуть его в отместку, но сдержался, поскольку не желал дополнительно обострять и без того непростую ситуацию.
– Привет, Андрей! – я пожал руку лейтенанту, отметив, насколько он повзрослел. И что-то мне подсказывало, что основные трансформации его характера произошли буквально за несколько последних недель, а то и дней. Слишком уж плотно были спрессованы события.
– Здравствуйте, Олег Викторович! Как добрались?
– Нормально, хотя зад я себе отсидел на совесть, – я кивнул перфекту, – Здорово, Егор.
– Рад видеть Вас в добром здравии!
– Алан?
– Явился, не запылился, – буркнул тот, демонстрируя искреннее радушие и гостеприимство.
– Мы тоже все тебе рады, спасибо, – я отступил в сторону, – Ну, Ов… Сергея вы все знаете, а это Урсула и Том. Наша группа поддержки. Чем сможем – подсобим.
– Спасибо! – Андрей не лукавил, он действительно был нам признателен, – Сейчас нам пригодится любое содействие.
– Волшебную палочку привез? Или рыбку золотую? – фыркнул Алан, – Чем помогать-то собираешься? Что от вас толку?
– Что-нибудь да придумаем, – Овод подошел ближе и тоже поздоровался с Андреем, – Для начала неплохо бы понять общую диспозицию. С воздуха мы видели толпы беженцев, заполонивших окрестные дороги, теперь неплохо бы узнать, что у вас творится там, внутри.
Он кивнул в сторону главного корпуса, и все головы невольно повернулись туда же. Где-то там, в глубинах подземных бункеров и хранилищ таилась первопричина полыхающего кризиса, нечто, заставившее сняться с мест миллионы людей, и понимание этого факта заставило покрыться мурашками мою кожу.
Я невольно вспомнил, как Алан сравнивал квантовые массивы с атомной бомбой, и сейчас перед нами стояла задача ее обезвредить. В противном случае последствия не ограничатся большой дымящейся воронкой, речь может идти о крахе всей современной цивилизации в том виде, в каком мы ее знали.
– Внутри теперь всем заправляет дед, – со вздохом ответил Андрей, – Вся Вирталия оказалась под его полным контролем, отчего отец и бесится.
– То есть Александр Саттар и в самом деле – тот самый «Закованный Бог»? – уточнил я на всякий случай, – Мы-то все больше на Алана грешили…
– Отец тут ни при чем, это все дедовы проделки, – парень обернулся ко мне, и в его глазах я увидел неожиданную печаль. Он действительно любил старика, и произошедшие с ним трансформации ранили его очень глубоко и очень больно, – В рамках симуляции он почти всемогущ, и способен кого угодно склонить на свою сторону.
– Ну а Кира транслировала соответствующие настроения за Стену, чтобы не допустить их переизбытка здесь, – удовлетворенно хмыкнул Овод, – Никому ведь не хочется…
– Что?! Кира?! Она здесь?! – Андрей пошатнулся, словно от удара, и Егор подступил ближе, готовый подхватить своего хозяина, который вдруг утратил землю под ногами, – Но когда?! Как?! Я…
– Ты и правда думаешь, будто тот накал страстей, что заполыхал в Вирталии, удалось бы погасить малой кровью? – усмехнулся Овод, – С таким наплывом мог справиться исключительно медиатор высшего класса. И, знаешь ли, на месте твоего отца я поступил бы точно так же. Я тоже всегда использую только самые лучшие инструменты.
Вот зараза! Любит же он это слово!
А Андрей… он всегда был к ней неравнодушен. Пусть даже тогда он выступал всего лишь в роли пажа, несмышленого мальчонки, неотвязно следовавшего за своей госпожой. Время, конечно, многое исправляет и многое лечит, но юношеские переживания зачастую остаются с нами на всю жизнь. Она только мысль, что его кумир, предмет его юношеских воздыханий и эротических фантазий находится здесь, совсем рядом, полностью вывела Андрея из равновесия.
– На месте разберемся, – я решил взять дело в свои руки, – Сейчас пошли на пост управления, а там уже будем принимать решения.
Я повернулся к Алану, всем своим нахмуренным видом демонстрируя свирепую решительность.
– И Киру к нам пригласи, будь так любезен.
– Как будет угодно Вашему сиятельству, – он отвесил мне низкий поклон и взмахом руки пригласил следовать за собой.
Вся наша компания дружно зашагала по дорожке следом, но я никак не мог отделаться от ощущения, что нас заманивают в ловушку, хотя и не мог привести никаких веских аргументов в пользу своей версии.
– Будь настороже, – прошептал Овод мне на ухо, полностью подтверждая мои опасения, – Возможны любые повороты.
Тем не менее, до главного корпуса мы добрались без приключений. Но вот в лифт помещалось не так много человек, поэтому пришлось выбирать. Собственно, кроме нашей четверки, Алана, Андрея и Егора в кабину больше никого и не влезло, а остальные остались дожидаться нас на поверхности.
Мы очутились на том же посту управления Вирталией, где разворачивалась драма с «оцифровкой» Александра Саттара, но сегодня помещение не загромождали медицинские приборы и аналитические станции. Только сплошная панель из мониторов, отображающих положение дел в виртуальном мире, по-прежнему занимала собой всю противоположную стену.
И мне сразу же показалось подозрительным, насколько много параметров на общей проекции отображалось красным цветом. В прошлый наш визит, даже с учетом всей мороки с «оцифровкой», такого безобразия не наблюдалось.
Алан сразу же подозвал к себе одного из специалистов.
– Пригласите сюда… Главную. И побыстрее! – он снова повернулся к нам, – Что ж, у вас имеется уникальная возможность в реальном времени наблюдать за крахом одной из величайших технологий, когда-либо освоенных Человечеством.
– Ага, мы все в предвкушении, – Овод не собирался ему подыгрывать, – Что у вас тут происходит? Что не так?
– Я недавно зашел в систему, чтобы попробовать поговорить с дедом, но у меня ничего толком не вышло, – Андрей подступил ближе, – Меня просто вышвырнуло прочь как нашкодившего котенка!
– Думаешь, что это Саттар выгнал тебя из Вирталии? – удивился я, – Такое возможно?
– Не знаю, сколько было в том его заслуги, но меня просто подхватило ураганным ветром и насильно затолкало обратно в точку входа, – парень беспомощно развел руками, – Лично я с таким столкнулся впервые. Раньше в Вирталии гостей встречала куда более приятная погода. С чего вдруг система так меня невзлюбила?
– Не Вас одного, – хмыкнул оператор, выведя на экраны несколько трансляций из разных локаций, – Подобное непотребство захлестнуло всю Вирталию.
Мы подались вперед, всматриваясь в изображения, на которых, впрочем, очень мало чего удавалось рассмотреть из-за хлещущего сплошной стеной ливня.
– Катастрофические проблемы с погодой вынуждают игроков массово отключаться, – доложил оператор, – К настоящему моменту из системы вышли уже почти две трети абонентов. Клиентская служба просто потонула в потоке жалоб. Спасатели с ног сбились, собирая беспомощных оффлов по всему городу. Потерпевшие уже сформировали инициативную группу, готовящую против компании коллективный иск.
– Ну что, теперь довольны? – буркнул Алан, но никто не обратил на него внимания.
– Ничего не понимаю! – я замотал головой, – Вы что, не можете угомонить погоду в своем собственном виртуальном мире?
– Все управляющие функции перестали работать! – техник демонстративно подвигал ползунок, задающий время суток, но на экранах ничегошеньки не изменилось, – Мы можем сколько угодно крутить регуляторы и задавать новые коэффициенты, но наши действия ни на что не влияют. Мы более не контролируем происходящее в Вирталии.
– Проблема касается только квантового сегмента?
– К настоящему моменту из повиновения вышел уже весь виртуальный мир. Мы абсолютно бессильны! – парень откинулся на спинку стула и уронил руки, демонстрируя свою беспомощность.
– С Саттаром по-прежнему нет никакой связи? Ни слова, ни намека, ради чего он все это затеял? Какие-нибудь условия или требования?
– Глухо.
– Ну, не совсем, чтобы глухо, но… – все резко обернулись к Андрею, который даже немного растерялся от такого пристального внимания.
– Ты о чем? – нахмурился я.
– Ничего особенного. Перед тем, как меня вышвырнуть из Вирталии, он сказал, что…
– Сказал?! – Овод попытался привычно нависнуть над Андреем, который был на полголовы выше него, отчего сцена получилось немного комичной, – Что именно?! И как?! Он явился перед тобой лично?! Почему ты уверен, что это был именно он?
– Не то чтобы лично, но… – попятился парень. Богатый опыт Овода все же одержал верх над его юношескими регалиями, – он сказал, что…
– Я сказал, что ответы уже близки, – неожиданно раздавшийся из всех динамиков зычный, но знакомый голос заставил задребезжать стекла в перегородках и испуганно присесть всех присутствующих, – Время пришло.
– Вот как-то так, да, – облегченно кивнул Андрей.
– Чудесно! – Алан неторопливо сложил руки на груди, демонстрируя на фоне прочих максимальную невозмутимость, – Прям месячник откровений какой-то! Но где же ты был раньше?!
– Я ждал, – прогрохотал слегка металлическим тембром Александр Саттар, – Но сейчас – пора.
– Какая представительная компания у вас тут собралась! – от неожиданности все вздрогнули, когда сзади послышался спокойный и даже насмешливый женский голос, – я вам не помешала?
У меня нещадно засосало под ложечкой, и я очень-очень медленно, точно слон, внезапно обнаруживший себя посреди забитой дорогим хрусталем посудной лавки, повернулся. Мой разум лихорадочно ощупывал сам себя в поисках первых признаков медиаторского воздействия, но пока мои эмоции выглядели нетронутыми – волнение, неуверенность, испуг. Вполне типичные переживания взрослого мужика, случайно повстречавшего свою бывшую.
В конце концов, за прошедшие годы я так и не смог избавиться от остаточного чувства вины перед Кирой. В какой-то степени я был в ответе за то, что недоглядел за ней и упустил момент, когда она впала в опасную зависимость от своего дара и порожденной им неограниченной власти, а потом, когда моя жена была низвергнута, отвернулся, не сумев до конца ее простить. И вряд ли наши эпизодические созвоны по видеосвязи в то время, пока она пребывала в ссылке, могли хоть сколь-нибудь искупить мои прегрешения.
На Кире было легкое светлое платье до пола, как она всегда любила, а свои темные волосы она без особых затей собрала в короткий хвост. На ее лице я не заметил каких-либо следов макияжа, и вообще она выглядела так, словно ее оторвали от домашних хлопот. Во всяком случае, Кира даже не пыталась специально произвести на нас впечатление… ну, кроме самого факта ее появления. Единственным элементом, разительно диссонировавшим с ее остальным обликом, казался тонкий красный шейный платок, который она демонстративно поправила, дождавшись, когда мы все сосредоточим на ней свое внимание.
У меня внутри все похолодело, когда я догадался, что именно этот платок скрывает, а мои руки сами собой сжались в кулаки.
– О! Привет, Олежка! – тонкие губы Киры тронула печальная улыбка, – Вот уж не ожидала! Урсула? Андрей? Что у нас тут за мероприятие намечается?
– Пришло время ответов, – прогрохотал голос из динамиков.
– Вы?! – Кира резко повернулась к мониторам, и на ее лице проступила плохо скрываемая неприязнь, – Вот так сюрприз! Не думала, что мне когда-нибудь доведется с вами пообщаться лично. Все больше имела дело с продуктами вашей… кхм… жизнедеятельности.
– Но кто-то же должен делать грязную работу, – полностью лишенный эмоций и живых интонаций синтетический голос Александра звучал немного пугающе, – Вы со своей задачей справились на «отлично». Поздравляю.
– Но… – опешила Кира, – То есть я была лишь частью вашего плана?! Вы изначально предполагали, что Алан привлечет меня к разгребанию ваших завалов?!
– Разумеется.
– Так! Стоп, стоп! – замахал руками Овод, – Сань, давай-ка все по порядку. С самого начала.
– То есть с моей смерти?
– Например. Иногда смерть – всего лишь начало, не так ли?
– Возможно. Но, думаю, нам стоит отступить еще чуть дальше в прошлое. К тому самому моменту, когда я внезапно осознал, что наш мир обречен.
– Обречен?! – прыснул Алан, – Это что еще за апокалиптические пророчества?
Впрочем, никто не обратил на него внимания. Все заворожено внимали дребезжащему голосу уже умершего человека, который делился с нами мыслями о нашем собственном будущем.
– Я в полной мере прочувствовал близость конца в дни краха «Светлого Города», – продолжал Александр, – Когда увидел, с какой легкостью люди обменивают реальные успехи и свершения на фальшивое удовольствие. И я никак не мог отделаться от назойливых аналогий с падением Римской Империи. Его ведь точно так же ничто не предвещало.
– Возможно, я редкостный тупица, – осторожно заметил я, – но тот инцидент не привел к каким-либо серьезным последствиям или решительным переменам. Нам удалось вполне успешно купировать негативные последствия и двинуться дальше. Что именно вас обеспокоило?
– Вы всего лишь заштукатурили трещины, появившиеся в фундаменте вашего здания, но не устранили причины. Земля под ним продолжает расползаться, и настоящая катастрофа, с кровью и жертвами – всего лишь вопрос времени.
Воспользовавшись моментом, Овод отошел назад и присел на одно из расставленных вдоль стены кресел. Наша беседа обещала быть долгой, и он предпочел внимать ей с комфортом. Чуть погодя, его примеру последовали и другие. Алан, Андрей и Кира просто отступили немного назад, оставив меня один на один с виртуальным божеством… и дедом моего сына. Вечно мне приходится отдуваться за всех прочих!
– Хорошо, пусть так, – не имея возможности сбежать со сцены, я демонстративно сунул руки в карманы брюк, – Рим в свое время пал под натиском варварских орд. Но то, что происходит сегодня, выглядит до оторопи похоже. То есть мы все-таки проиграли?
– Строго говоря, Рим не был побежден или завоеван, – Александр говорил неторопливо, словно вдалбливая материал в голову нерадивого школяра, – Для начала он разложился изнутри, ну а после его взяли практически голыми руками.
– Понимаете, – продолжал он, – Империя существует ровно до тех пор, пока осознает себя таковой. И ее предназначение состоит в непрерывной экспансии. Территориальной, культурной, технологической – неважно. Она умирает ровно в тот момент, когда главной ценностью объявляются «хлеб и зрелища». Не завоевательные походы, не экспедиции на край света, не научные открытия и не новые симфонии. А хлеб. И зрелища. Понимаете?
– Вообще-то мне сложно назвать какую-то другую страну на планете, способную потягаться с нами по уровню технологий, – возразил я. Пусть и отдаленное, но родство с оппонирующим богом придавало мне смелости… или наглости.
– Наука, технологии, искусство – всего лишь слова, если за ними нет Пассионарности, нет Страсти. Для вас они – скука, обременительная рутина, которую вы с радостью сбагриваете за Стену. Вы разучились получать удовольствие от преодоления и борьбы. Вам проще заплатить кому-то другому, чтобы он порешал все за вас. Точно так же, как римляне, начавшие приглашать на военную службу наемников, вы обленились и размякли, а потому были обречены. Требование «хлеба и зрелищ» на самом деле – приговор, если вы этого еще не поняли.
– Ладно, пусть так, – Овод закинул ногу на ногу, как будто дискутировал со старым знакомым за кружкой пива, – но мне по-прежнему не понятно, каким образом здесь поможет издевательство над Вирталией, включающее в себя собственное убийство и распространение по сети культа себя любимого?
 – Я решил активизировать процесс, не дожидаясь, пока возможный наплыв варваров превратится в смертельную инъекцию, и дав им проявить себя в качестве вакцины, не убивающей, но усиливающей иммунитет.
– Ничего себе «вакцина»! – хмыкнула Урсула, – Они же ушибленные на всю голову! Любого в клочья порвут за свою идею!
– Это иллюзия. Голая идея без конкретной цели не способна на серьезные свершения.
– Ничего себе! – вспыхнул я, – Они прорвали пограничные укрепления, расползлись уже почти по всей стране, и, при этом, оказывается, ни на что не способны?!
– Без посторонней помощи «вакцина» никогда бы не смогла попасть внутрь организма. Я ее им обеспечил, ну а теперь настал ваш черед бороться с заразой.
– Хватит уже общих рассуждений! – рявкнул Овод, – Давайте вернемся к конкретике. Что там у вас приключилось в ходе «оцифровки»?
– Сама процедура прошла идеально…
– Большое спасибо, – буквально выплюнул Алан, – Надо бы это записать на память для неблагодарных потомков.
– И не надо ерничать, – упрекнул его Александр, – Никто и не пытается отрицать твоих выдающихся заслуг в области виртуальных и квантовых технологий. Тот день, по идее, должен был стать днем твоего триумфа.
– Любопытно, и кто же этому помешал?
– И кто отключил твою… то есть… не знаю, как сказать, систему жизнеобеспечения? – подключился к обсуждению Андрей, – Есть весьма веские основания подозревать, что ты сделал это сам.
– Все верно, – последовавшая пауза символизировала, должно быть, тяжкий вздох, – Как только стало ясно, что операция по переносу моего сознания в Вирталию прошла успешно, я немедленно отключил свой биологический прототип от поддерживавших его систем. Да, я убил себя.
– Твою ж мать! – выдохнул я потрясенно, – Но зачем?!
– Я не мог допустить даже малейшей вероятности раскрытия моего плана. А живые люди, как известно, слабы и уязвимы.
– «Вересковый мед», знаем-знаем, – хмыкнул Алан, – Проведай кто, что вы на старости лет всерьез надумали поиграть в бога, вас бы немедленно в психушку упекли… а то и куда подальше, – он кивнул на Киру, – Прецеденты у нас уже случались.
– С одной лишь разницей, – Александр и бровью не повел, – для нее поклонение толпы само по себе являлось главной целью, тогда как для меня – всего лишь средством ее достижения.
Я с опаской покосился на Киру, не зная, как именно она отреагирует на такое откровенное обсуждение своей персоны, но она, поймав мой взгляд, только немного приподняла плечи, как бы говоря: «ничего страшного, я уже привыкла».
– Хорошенькое у тебя, дед, средство получилось! – тряхнул головой Андрей, – Капища, богослужения, жертвоприношения человеческие…
– Что?! – Кира резко выпрямилась, – В каком смысле, человеческие?
– Самые обыкновенные, – Андрей провел ладонями по лицу, – Проломить голову, вырвать имплант, который потом ритуально разбить на алтаре. В его честь, разумеется.
Он кивнул в сторону мониторов, а я тем временем как завороженный наблюдал за той чередой эмоций, что пробегала по побледневшему лицу моей бывшей супруги. Потрясение, недоверие, испуг, а затем – гнев. Еще немного потренироваться, и я, пожалуй, даже смогу потягаться в этом искусстве с некоторыми медиаторами.
Губы Киры вытянулись в тонкую полоску, и она повернулась к Алану.
– Теперь ты видишь, дорогая, от какого ужаса мы спасали наш мир? – я так и не понял, то ли он попытался улыбнуться, то ли еще что, но в итоге его лицо скривилось в перекошенной брезгливой гримасе.
– Почему ты ничего мне не сказал?! Боялся шокировать, что ли?! Получается, что я подчищала за вами следы ваших кровавых преступлений?! Так?!
– Но я-то здесь причем?! – слегка растерявшийся и даже попятившийся Алан ткнул в экраны, – Это все его художества!
– Но ты же не отключил старого оцифрованного психа, когда стало очевидно, что он совершенно безумен! Ты позволил ему резвиться в твоей системе, прекрасно зная, к каким чудовищным последствиям приводят его потехи! Ты, – Кира выбросила вперед руку и наставила на Алана обличающий палец, – самый настоящий соучастник! Да еще и меня в это дерьмо втянул!
Замешательство Алана длилось всего секунду. Он шумно выдохнул и, вскинув голову, засунул руки в карманы. Почти как я.
– Успокойся и веди себя прилично, дорогая, – он вопросительно приподнял бровь, и Кира вдруг словно сдулась. Она поникла и медленно отступила назад, – Вот так-то лучше.
Складывалось впечатление, что Алан щелкнул каким-то пультом управления, мгновенно погасив ее агрессию. Словно он сам задействовал медиаторские приемы, чтобы сбить накал ее эмоций, хотя я прекрасно знал, что никакими такими талантами он не обладал. Вот Кира – да. Даже удивительно, почему она так послушно…
Проклятье! Как же я мог забыть?! Ведь пульт у Алана действительно имелся! Вот только предназначался он не для управления, а для порабощения, невидимой удавкой сжимая шею жертвы и лишая ее воли к сопротивлению. Постоянный страх смерти, дамокловым мечом висящий над твоей головой, рано или поздно сломает любого, каким бы волевым и сильным человек ни был.
Чуть погодя, Алан вынул руки из карманов и расслабленно облокотился на спинку ближайшего кресла, а Кира рядом со мной облегченно выдохнула. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем именно он ей только что угрожал. Как я ни старался, мой взгляд снова и снова тянуло к его брюкам, в одном из карманов которых таилась смертельная угроза. Если удастся к нему незаметно подобраться и застать врасплох…
– Если не возражаете, – голос Овода прервал мои раздумья, – то я бы хотел услышать продолжение истории. Каким образом насаждение в Вирталии твоего фанатичного культа могло содействовать планам спасения мира? Какой извилистой тропой ты дошел до столь удивительной и неординарной идеи?
Я помнил, что Овод приходится Александру Саттару то ли кузеном, то ли еще каким-то родственником, но все равно его вызывающе фамильярная манера общения меня несколько коробила. С покойниками, как мне кажется, стоило бы разговаривать более почтительно.
– Несколько последних лет я со все возрастающим беспокойством наблюдал за тем, как все дальше расходятся пути двух миров – нашей метрополии и людей за Стеной. Раз за разом у меня всплывала ассоциация с разведенными супругами, каждый из которых старательно делает вид, что у него все хорошо, и дела идут как нельзя лучше, но, в то же время, любому стороннему наблюдателю очевидно, что на самом деле оба они деградируют и угасают.
Освободившись от необходимости каждодневно бороться и завоевывать свое право на жизнь и пропитание, мы размякли и обменяли реальную жизнь, ставшую однообразной и серой, на ее яркий и привлекательный виртуальный эрзац. Теперь нас имеется вдоволь хлеба и уйма доступных зрелищ. Мы обзавелись самыми современными и передовыми технологиями, но при этом утратили стимул к дальнейшему развитию. Мы остановились.
В то же время там, вовне Стены, человечество продолжало выживать. Изо дня в день, из года в год. Оно не заплыло жиром лени, как мы, но стало сильным и выносливым, подтянутым и жилистым, агрессивным и дерзким. Раз за разом живущие там люди обращают взоры в нашу сторону, и в их глазах мы видим целую гамму чувств – от ненависти и жажды мести до горькой обиды за попранную справедливость.
Но наши оборонительные валы до сего дня оставались еще крепки, а в голодных душах по то их сторону пока недоставало страсти, без которой невозможно решиться на их штурм. Однако время все меняет, и, рано или поздно, через год, два, десять, но баланс обязательно бы сместился в их пользу. И тогда нашу цивилизацию неминуемо ожидала бы судьба павшего Рима. Включая последующие Темные Века…
Александр умолк, и я поразился, насколько точно его ощущения совпадали с моими собственными мыслями, которые я формулировал по мере знакомства с реальным положением дел за Стеной. Но у меня-то имелся реальный опыт погружения в ту жизнь, и я мог более-менее объективно сравнивать увиденное. Александр же пришел к аналогичным выводам, буквально не покидая своего рабочего кабинета. Вот уж действительно – в семействе Саттаров дураков не водилось!
Никто не спешил нарушать повисшее молчание. Вполне возможно, подобные опасения в той или иной степени посещали всех, но большинство предпочло от них отмахнуться и забыть, тогда как Александр решил действовать, причем немедленно, да еще и поставив на кон свою собственную жизнь. Для подобного шага требовались исключительно веские причины и абсолютная уверенность в том, что другой возможности, другого варианта переломить ситуацию уже не представится.
Так или иначе, но общие соображения, которыми он руководствовался, более-менее прояснились, но то, каким именно образом он планировал решить проблему, и почему в итоге выбрал настолько неожиданный алгоритм действий, оставалось загадкой.
Я покрутил головой по сторонам, но проявлять инициативу никто не спешил, так что пришлось мне вновь взять бразды в собственные руки.
– Что ж, теперь, когда мы имеем возможность наблюдать итоговый результат, – заговорил я, – Мы видим, что задумка сработала. Но как вы могли быть уверены, что все обязательно получится? Не слишком ли много умозрительных предположений лежало в ее основе? И разве нельзя было решить задачу как-то иначе, не столь витиеватым обходным путем?
– Давай начнем с конца. Вот скажи, Олег, ты можешь предложить какой-нибудь простой и действенный способ заставить миллионы, десятки миллионов людей резко изменить тот образ жизни, к которому они давно привыкли, и который их вполне устраивает?
– Ну… не знаю… кроме войны ничего на ум не приходит.
– Мы можем считать это ответом на твой последний вопрос? – голос Александра оставался ровным и бесстрастным, но мне в нем все же почудилась насмешка, – В конечном итоге именно войной все бы и закончилось. Но точно так же, как в горах накопившийся снег принудительно сбрасывают со склонов, не дожидаясь прихода полноценной лавины, я столкнул наши народы сейчас, еще до того, как накопившиеся между нами противоречия переросли в готовность идти и убивать. Много ли жертв повлек за собой прорыв Стены?
– Несколько десятков человек, – подключился к нашей дискуссии Андрей, – да и то в основном по причине общей неразберихи и сопутствующих несчастных случаев. Серьезных столкновений не отмечено.
– А все потому, что в душах тех, кто пришел, не было ненависти. Верно, Олег? Ты ведь уже имел возможность примерить их чувства на себя.
– Вы о чем? – я непонимающе вскинул голову, – О той истории с кроссовками, что ли?
– Именно.
– О чем речь-то, если не секрет? – полюбопытствовал Андрей.
– Андрюш, не надо, – неожиданно одернула его Кира, – Я тоже не в курсе, хотя и догадываюсь, что там произошло, поэтому… не надо. Он потом сам тебе расскажет, если захочет.
И тут она была абсолютно права. Воспоминания о той истории не доставляли мне большой радости. Только сожаление и стыд. Но вот одно я помнил точно – ненависти я тогда не испытывал. Только восторг, восхищение и… любовь.
Впрочем, если задуматься, то от любви до ненависти дистанция не такая уж и большая. Чуть перегнул палку – и вот уже льется кровь. Кстати…
– И жертвоприношения в вашу честь – они тоже ради всего чистого и светлого? – скептически прищурился я.
– Увы, но это было абсолютно необходимо. Кое-кого мне требовалось реально и достаточно сильно напугать, чтобы подтолкнуть на нужные мне действия.
– Вы имеете в виду конкурирующие культы?
– Не-е-е, – протянул Овод, – он имеет в виду Алана. Да и всю Лигу заодно. Верно, Сань?
– В сообразительности тебе не откажешь, – согласился Александр, – а зная конечный ответ, найти верное решение всегда проще, не так ли?
– А вот с этого места поподробнее, – оттолкнувшись от кресла, Алан вышел в центр зала и повернулся к мониторам, – Вы хотите сказать, что убивали людей только для того, чтобы произвести на меня неизгладимое впечатление?!
– Иначе бы ты и Лига даже пальцем не пошевелили. К разгулу новомодных виртуальных религий вы уже привыкли и не видели в них угрозы. Ты же сам говорил, что в человеческом генокоде зашита потребность в поклонении.
– Подслушивали, да?
– Ознакомился с протоколом, если быть до конца точным. Выслушивать ваши пререкания в прямой трансляции – сомнительное удовольствие.
– Видишь, Кира, – Алан обернулся к нам, – у тебя нашелся талантливый ученик и последователь. Можешь гордиться!
– Собственно, в значительной степени так оно и есть, – неожиданно поддержал его Александр, – Еще в ходе кризиса со «Светлым Городом» я был поражен, насколько легко и естественно, без какого-либо принуждения или понукания человек выбирает себе кумиров и падает пред ними ниц.
– Строго говоря, – заметил я, – без определенной накачки там дело не обошлось. Людям тогда ненавязчиво, но убедительно подсказали, кого именно следует любить и обожать.
Я с некоторой опаской глянул на Киру, однако она выглядела настолько увлеченной нашей дискуссией, что восприняла мою реплику как должное.
– А я, кстати, не про твою бывшую супругу, – ответ Александра меня буквально ошарашил, – Она черпала уже готовый «продукт», который ей в изобилии предоставили обитатели Вирталии. Да, я знаю, что в соответствии с ее пожеланиями подчиненные Алана добавили в сценарии и сюжеты определенное количество сильных и харизматичных женских персонажей. Но еще тогда меня потрясло то, с какой готовностью, с каким голодом игроки набросились на предложенное им блюдо.
– Сексуальный подтекст всегда играл значительную роль в…
– Олег, ты каким местом слушаешь? – перебил меня Александр, – Специализированные локации для сексуальных утех разных степеней развращенности присутствовали в Вирталии всегда, с момента ее создания. Я же говорю не о вожделении и похоти, а именно о поклонении. О каком-то глубоком и почти инстинктивном желании довериться высшей силе и присягнуть ей на служение.
– Эм-м-м, давайте все же не будем стричь всех под одну гребенку, – подобные мысли странным образом меня беспокоили и даже пугали, поэтому я предпочел перевести дискуссию на какие-нибудь другие рельсы, – Людей, отличающихся пылкой религиозностью, не так уж и много.
– Да все потому, что многие ее искусно скрывают или маскируют. Строго говоря, разница между религиозным фанатиком и убежденным атеистом состоит лишь в том, что один верит в бога, а другой – в его отсутствие. Только и всего.
– На досуге я обязательно обмозгую эту мысль более вдумчиво, но давайте пойдем дальше, – наша общая растерянность, похоже, Овода совершенно не затронула, – То есть ты решил, что самым простым и быстрым способом накопить необходимую критическую эмоциональную массу, если так можно выразиться, будет создание влиятельного виртуального культа, так?
– Верно. У меня перед глазами стоял пример Киры и ее «Светлого Города», и я нисколько не сомневался, что все получится. Я мог без каких-либо ограничений использовать богатейшие возможности Вирталии, в первую очередь ее квантового сегмента, для вербовки адептов, так что очень скоро число моих приверженцев исчислялось сотнями тысяч и приближалось к миллиону.
– А потом ты напугал Лигу, – Овод поменял местами свои ноги. Его небрежному образу явно недоставало покачивающегося в руке бокала хорошего виски, – Но почему ты полагал, что они поступят именно так, как нужно тебе. Мне кажется, в такой ситуации им было бы куда проще тебя просто отключить, чем разгребать последствия твоей самодеятельности.
– Да потому, что я сам когда-то являлся ее членом, и прекрасно осведомлен о царящих внутри нее настроениях, – Александр сделал паузу, и мне почему-то показалось, что он ищет способ изобразить смех. Но, ничего не придумав, он продолжил, – Лига уже давно не та всевластная Священная Инквизиция, что раньше. Теперь она, скорее, частный инвестиционный фонд с обширными лоббистскими возможностями. Нынче в Лиге все измеряется в деньгах, а необходимость полностью заглушить Вирталию, чтобы гарантировано вытравить меня из нее, пробивала столь заметную дыру в ее бюджете и несла с собой столь серьезный репутационный ущерб, что я ни секунды не сомневался – они будут до последнего заметать неприглядные последствия под ковер, лишь бы избежать такого развития событий. Так и случилось.
– Что, всех перехитрил, да? – голос Алана дрожал от едва сдерживаемой ярости, – Вокруг пальца обвел? Считаешь себя самым умным, что ли?
– Вообще-то да. В моем распоряжении все вычислительные возможности симуляционных кластеров Вирталии и, что самое главное, ее квантового сегмента. Я способен за секунду просчитывать триллионы вариантов развития событий и предвижу каждый ваш шаг. Однако все имеет свою цену. Взамен, вместе с физическим телом я лишился возможности испытывать чувства и переживать яркие эмоции. Это же биохимия, верно?
Его последняя шпилька заставила лицо Алана налиться кровью. Ведь именно он в свое время подтолкнул Киру к торговле чужими переживаниями, аргументируя свой подход именно такими словами.
– А потом эмоции твоих последователей массово хлынули за Стену, до предела напитав тамошних обитателей жаждой освобождения и справедливости, – похоже, что среди нас только Овод сумел сохранить остатки душевного равновесия, в то время как все прочие погрузились в собственные переживания и ворошили старую память, –  Поскольку иных вариантов у них не оставалось, они отправились сюда, к нам, а ты гостеприимно распахнул перед ними все двери и посадил сторожевых собак на короткую цепь. Образно выражаясь, разумеется.
– Все верно.
– Участие Киры также было частью твоего замысла?
– Данная опция представлялась наиболее предпочтительной, хотя, при необходимости, я вполне мог обойтись и без ее помощи. Чтобы решиться на такой отчаянный шаг, Алан и Лига должны были испугаться по-настоящему сильно.
– Что ж, выходит, что ты даже перевыполнил план…
– Но Вы! – негромкий голос Андрей почему-то прозвучал как удар грома. Все повернулись к нему, увидев, как парень, вперив взгляд в Киру, слегка покачивается, словно ему нехорошо, – Как Вы могли согласиться на участие в их гнусной затее?! После прошлого унижения и ссылки как Вы вообще пошли на какой-то контакт с ними?! Ради чего?!
– Извини, Андрюш, – печально вздохнула она, – но мне просто не оставили выбора.
Кира покрутила головой, как будто разминая затекшую шею и поправила обвивавший ее алый платок. Несколько секунд на лице Андрея царило растерянное непонимание, но потом он сообразил, что имелось в виду, и немедленно взорвался.
– Вот же подонок!!! – он с кулаками набросился на отца, и только мгновенная реакция Егора предотвратила потасовку, – Она не твоя рабыня и не твоя собственность!!! Или вы там от ужаса совсем все мозгов лишились?!
– Не смей со мной так разговаривать! – хрипло огрызнулся Алан, – Не дорос еще!
– Кто, вообще, дал тебе право решать, кого казнить, а кого миловать?! – не унимался Андрей, – Тоже мне, и суд, и следствие, и палач в одном лице! Думал, если предыдущее твое дело спустили на тормозах, то теперь так будет всегда?! Ну уж нет! Я лично прослежу, чтобы в этот раз тебе впаяли на полную катушку!
– Милые бранятся – только тешатся, – негромко пробормотал Овод, наблюдая за их перепалкой с каким-то нездоровым азартом.
– Все! Хватит! – крикнул, не вытерпев, Алан, – Мы уже выяснили, что я, Лига и далее по списку – банда отпетых и к тому же трусливых мерзавцев, которых грубо и цинично использовали. Не пора ли закругляться?
– Я ответил на все ваши вопросы? – виртуальный Александр оставался по-прежнему спокойным и невозмутимым.
– Да! Вполне! Ну а теперь, когда вы добились поставленных целей, будьте так любезны – освободите мою Вирталию от своего присутствия. И побыстрее!
– Боюсь, это пожелание я исполнить не смогу.
– С чего вдруг?
– Я выгонял игроков из Системы на свежий воздух не ради того, чтобы они, немного проветрившись, возвратились назад, да еще бы и привели с собой прибывших из-за Стены гостей. В таком случае ситуация очень быстро вернется в исходную точку. Встряска должна быть достаточно серьезной, иначе мое лекарство не подействует. Невозможно отучить младенца от пустышки, сперва отобрав ее, но тут же вернув обратно, не желая терпеть детский плач. Лучше заинтересовать ребенка чем-то еще, чтобы отвлечь его от мыслей о соске.
– То есть моя Вирталия, по-вашему – пустышка?!
– Именно. И нам потребуется нешуточная сила воли, чтобы противостоять яростному и даже истеричному напору желающих ее вернуть. Процесс взросления никогда не был простым и безболезненным, но мы обязаны через него пройти, чтобы не выродиться и не сгинуть с лица планеты, подобно великим империям прошлого. В таких случаях труд – лучшее лекарство, благо теперь нам обеспечено множество новых и увлекательных занятий. Работы в реальном мире хватит всем и надолго. Справимся – выживем, а если нет, то туда нам и дорога.
– Убирайся из моей системы!!! – заревел Алан, став почти пунцовым, – Не ты ее создавал, не тебе в ней и командовать! Пошел вон, полоумный старик!!!
– Извини, но я думаю, что будет лучше, если эту игрушку у человечества пока изъять. До некоторых технологий мы еще не дозрели.
– Ах, так?! – Алан сделал глубокий вдох и на секунду задержал дыхание, – Тогда пеняй на себя!
Он подскочил к консоли управления и буквально выбросил из кресла ближайшего к нему техника. Бедолага и так сидел ни жив ни мертв, почти оглохший от начальских препирательств, а теперь и сам попал под его горячую руку. Следом за ним свои посты поспешили освободить и остальные сотрудники.
– Пошли вон! – раскрасневшийся Алан склонился над пультом, торопливо стуча по клавишам дрожащими от возбуждения пальцами.
– Что ты задумал? – по мере того, как множилось число красных сообщений на мониторах, меня все сильней начали одолевать  нехорошие предчувствия.
– В свое время я смалодушничал, каюсь, но сейчас исправлю ту досадную ошибку. Это следовало сделать сразу, как только стало понятно, что оцифрованный Саттар вышел из-под контроля.
Алан приложил палец к дактилоскопическому сенсору, подтверждая отданную команду, и почти сразу же по ушам ударил мерзкий визг тревожного сигнала.
– Ох, черт! – охнул техник, стоявший рядом со мной.
– Что он делает? – я придвинулся ближе, чтобы не перекрикивать надрывающуюся сирену.
– Он отключил систему охлаждения квантового хранилища!
– Это плохо? – подошедший Овод наклонился ко мне с другой стороны.
– Это очень плохо! – я немедленно вспомнил все, что Алан некогда рассказывал нам об устройстве Центра. Мне тогда и в голову не могло прийти, что то ружье было повешено режиссером на стену в самом начале спектакля как раз по мою душу.
– В каком смысле?
– Если его не остановить, то под нами рванет так, что камня на камне не останется!
Предпочтя не испытывать судьбу и не дожидаться развязки, техник крутанулся на месте и метнулся к выходу. Его коллеги, лучше прочих представлявшие себе, к чему идет дело, последовали за ним.
– Всем оставаться на местах! – рявкнул Алан, нацелив на оставшихся свой подрагивающий палец.
– Я понимаю твое желание разделаться со мной, – спокойный голос Александра воспринимался как ледяной кубик в стакане кипятка, – но зачем забирать с собой в могилу и остальных?
– В могилу? – недоуменно нахмурилась Кира.
– Если система охлаждения откажет, то накопленная в квантовых массивах энергия выплеснется наружу, вызвав мощный взрыв, который разрушит практически весь Центр. Пост управления, где вы сейчас находитесь, окажется уничтожен одним из первых.
– Твой уход получится поистине грандиозным! И я не хочу, чтобы мои гости пропустили этот чудесный праздник! – лицо Алана расплылось в довольной ухмылке, – Такое ведь не каждый день случается, верно?
Он заговорщически подмигнул нам, и я вдруг понял, что его разум только что покинул помещение вместе с ретировавшимися операторами.
– Наш друг определенно рехнулся! – подтвердил мою догадку Овод.
За моей спиной тихонько заскулила Урсула. Уж она-то прекрасно чувствовала, когда в душе человека распахивалась бездонная и черная как беззвездная ночь пропасть безумия.
– Пап, может немного остынем и поговорим спокойно, – Андрей предпринял попытку достучаться до отца, но тот даже не обратил на него внимания, изучая заполонившие экраны мигающие тревожные сообщения и довольно потирая руки.
– Кто-нибудь знает, как управляется эта штука? – вполголоса поинтересовался я.
– Увы, операции такого уровня доступа может инициировать только персонал с соответствующими полномочиями. Даже если мы отца скрутим, остановить процесс мы все равно не сможем.
– Том?
– Не-а. Тут требуется серьезное оборудование и, что самое главное, время. Ни того, ни другого у нас сейчас нет.
– Тогда, думаю, нам всем также стоит делать отсюда ноги, – резюмировал Овод, – И быстро!
– Согласен, – Андрей, видя, что путем переговоров уладить ситуацию вряд ли удастся, поманил к себе Егора, – Выводи людей, а я тут сам разберусь.
– Прошу прощения, господин, – замялся перфект, – но я не могу оставить вас здесь один на один с этим ненормальным. Риск слишком велик.
– Не рассуждай, а выполняй приказ!
– Эй! Эй! – воскликнул вдруг Алан, – Не так быстро, дорогие мои! Шоу только начинается!
– Ладно, как скажешь, – сориентировавшись, Андрей изменил свое решение и подтолкнул перфекта вперед, – Угомони его!
– А ну-ка стой! – Алан отскочил назад и молниеносным движением выхватил из кармана небольшую черную коробочку, которая практически полностью утонула в его стиснутом кулаке, – Мы же не хотим испачкаться, правда?
– Егор, назад! – крикнул его побледневший сын, отзывая своего телохранителя.
Все замерли, впившись взглядами в большой палец Алана, застывший на красной кнопке. Наши ноги невольно зашевелились, освобождая пространство вокруг Киры, словно мы и в самом деле опасались быть забрызганными ее кровью. Внезапно устыдившись, я подступил к ней и взял за руку, желая хоть как-то обозначить свою поддержку, дать понять, что на самом деле мы ее не бросили.
– Спасибо, Олежка, – ее пальцы в ответ сжали мою ладонь, – но не надо. Мы с тобой через многое прошли, но это – не твоя война. Тебе еще Кирюшку растить…
Кира отпустила мою руку и сдернула с шеи треклятый платок. Я услышал, как вдруг прервалось тяжелое взволнованное дыхание Урсулы.
– Вот черт! – прошептала она, а я почувствовал (уроки Александра не пропали втуне), как из моей души вдруг начисто исчез страх.
Я по-прежнему прекрасно осознавал, что вся наша команда стоит на краю неминуемой и неотвратимой гибели, но она более меня не страшила. Ведь все мы рано или поздно умрем, не так ли? Так пусть наша смерть хотя бы окажется не напрасной, пусть она поможет сделать мир лучше и добрее. Неблагодарные потомки наверняка даже не узнают наших имен, ну и пусть. Важны реальные дела, а не почести!
Кира, до сего дня сдерживаемая всаженной ей в шею «страховкой», перестала таиться и обрушила на Алана всю мощь своего медиаторского дара. Подхватив наш общий страх, она обрушила его раскаленный концентрат на того, кто несколько лет держал ее взаперти на далеком острове. Того, кто накинул на нее идеальную убийственную удавку и заставлял плясать под свою дудку. Того, ненависть к которому заставляла биться ее сердце все эти годы.
Алан резко побледнел и попятился, спотыкаясь и опрокидывая кресла.
– Куда же ты, дорогой? – Кира продолжала наступать, раскинув руки в стороны, – Не бойся! Иди ко мне!
Наткнувшись спиной на стену, Алан выбросил вперед руку с пультом как свой последний рубеж обороны.
– Не приближайся! Стой где стоишь! – почти взвизгнул он.
Тем временем пол под нашими ногами начал уже ощутимо вздрагивать, сигнализируя о том, что процесс пошел вразнос, и до взрыва остается совсем немного времени. Но, по-моему, никто этого даже не заметил. Все внимание присутствующих оказалось сосредоточено на паре у противоположной стены.
Перехватив руку Алана, что сжимала смертоносный пульт, Кира подступила к нему вплотную, и в его глазах отразилась бездонная пропасть обуявшего его ужаса.
– Чего же ты испугался, малыш? – она обвила его шею и крепко обняла, – Не волнуйся, я никуда без тебя не уйду.
Пальцы Киры скользнули по запястью Алана и стиснули его сжимавший пульт кулак, а сама она прижалась к нему, продолжая нашептывать.
– Я всегда буду рядом с тобой, до самого конца…
– Кира, нет!!!

Поскольку лифт уже отключился, нам пришлось карабкаться вверх по аварийной лестнице, хватаясь за стены при каждом новом толчке и кашляя от сыплющейся с потолка пыли.
Я нес на руках бездыханную Киру, укрытую моей курткой, а тело Алана взял Егор. Звучали даже предложения бросить его там, в операторской, ибо он сполна получил то, что заслуживал, но Андрей распорядился по-своему. Любви к отеческим гробам никто не отменял, пусть отцов и не выбирают, и они нередко обманывают наши ожидания.
Андрей сжимал в руке рацию, но метры земли над нашими головами блокировали связь, и он никак не мог связаться с подчиненными, чтобы дать и приказ об отходе. Никто ведь не знал, насколько масштабными окажутся разрушения и какую территорию они охватят.
Мой разум, спасаясь от свалившегося на него груза переживаний и скорби, увлеченно сосредотачивался на всевозможных второстепенных деталях, обращая болезненно обостренное внимание на откровенную ерунду.
…и все-таки я запачкался. Теперь мои окровавленные пальцы, припорошенные сверху известковой пылью, выглядели как коричные трубочки под сахарной пудрой…
…ботинки скользили по песку и кускам штукатурки, так что за нужно повнимательней следить за равновесием. Не хотелось бы упасть с таким деликатным грузом на руках…
…мои немеющие руки с каждым лестничным пролетом все громче укоряли меня, что я ошибся, и первое впечатление об исхудалости Киры оказалось обманчивым. Или же я сам не настолько хорош, как мне казалось…
Рация Андрея вдруг захрипела, подав признаки жизни, и он, вскинув ее ко рту, закричал:
– Немедленно отведите всех людей от корпусов Центра! Существует угроза взрыва!
В ответ ему прохрюкали что-то невнятное, и Андрею пришлось повторить свой приказ еще несколько раз, пока мы не поднялись выше, и не наладилась более-менее устойчивая связь.
Выбравшись с лестницы, мы припустили к выходу. Со всех сторон доносился звон бьющегося стекла и вой пожарных сирен. Мы пробегали мимо автоматически распахнувшихся пожарных шкафов, подсвеченных красным, и вспыхивающих зеленых стрелок, указывающих путь эвакуации, а гул и дрожь под нашими ногами продолжали нарастать.
С потолка брызнули струи воды из системы пожаротушения, и покрывавшая нас известка сразу же превратилась в стекающую по щекам серую грязь. В дополнение ко всему погас свет, и видимость упала почти до нуля. Только светлое пятно впереди указывало нам путь в главный холл.
Входные двери ожидаемо отказались перед нами открываться, и Андрей, долго не раздумывая, выхватил пистолет и расстрелял стеклянные панели, мгновенно покрывшиеся матовой паутиной трещин, а затем и вовсе рассыпавшиеся мелким крошевом.
– Вперед! Быстрей! – прикрикнул на нас Овод, как будто это могло как-то дополнительно нас ускорить, – Все здесь? Том? Урсула? Отлично!
В тесных коридорах и на лестничных пролетах нам приходилось семенить гуськом, но теперь, когда мы вырвались на простор, дело пошло существенно бодрей. Наш измазанный в штукатурке грязно-серый отряд направился к посадочной площадке, где нас поджидали несколько прибывших с Андреем бойцов. Все остальные, по-видимому, уже отступили к ограде. Что ж, чем скорей мы все покинем территорию Центра, тем лучше, и в такой ситуации транспортный коптер – наилучший вариант.
Отягощенный своей скорбной ношей я немного поотстал и очень надеялся, что никому не придет в голову, обернувшись и увидев меня позади, останавливаться и уж тем более возвращаться, чтобы мне помочь. Во-первых, я был просто обязан донести свой груз сам, а во-вторых, я не хотел, чтобы кто-то видел мою измученную физиономию и слышал мое захлебывающееся сиплое кряхтение. Все-таки я свои силы явно переоценил.
Я видел, как Овод, подбежав к коптеру, нырнул в кабину, чтобы запустить двигатели. Видел, как Андрей вытащил из салона носилки, чтобы перфект уложил на них тело его отца. Видел, как Том придерживает под локоть уже выдохшуюся Урсулу… Главное не думать о своих проблемах – о ноющей боли в затекших руках и о ногах, которые после подъема по лестницам уже начинали подкашиваться. Осталось совсем немного.
В оставленном нами здании что-то громыхнуло, и на глянцевых панелях коптера впереди я увидел желтые отсветы. Я не стал оборачиваться, чтобы взглянуть – если я сейчас остановлюсь, то потом даже с места сдвинуться не смогу. А вот все остальные буквально застыли, глядя на творящееся за моей спиной. Вот и отлично, тем меньше внимания они уделят моей неуклюжей персоне. Еще пять шагов, четыре, три…
Едва не застонав от боли в мышцах, я осторожно опустил Киру на край посадочной площадки и только потом оглянулся назад.
Что сказать, зрелище действительно заслуживало того, чтобы уделить ему немного своего времени, пусть даже это будут последние мгновения жизни.
Из окон первого и второго этажей тут и там вырывались языки пламени, облизывавшие еще недавно белоснежные стены здания Центра и оставлявшие на нем черные разводы копоти. Но даже не это выступало первым номером огненного шоу. Куда большее впечатление производили полыхающие столбы, бьющие вертикально вверх с крыши главного корпуса и озарявшие мерцающим желтым светом окрестности, не которые уже начинали опускаться вечерние сумерки. До нас долетал низкий пульсирующий гул, словно от пролетающего где-то в облаках тяжелого реактивного лайнера.
– Вентиляционные шахты! – догадался кто-то из техников, – Давление выбило переборки и теперь все вылетает к чертям!
– То есть взрыв отменяется? – уточнил Том.
– Похоже на то. Система вентиляции сработала как предохранительный клапан.
– Ну, слава богу! Хотя бы одной проблемой меньше.
– Но там же остались люди! – крикнул вдруг Андрей, указывая на пожар, – Ребята, которые дежурили на крыше! Почему их не известили?! Почему не отвели?!
Присмотревшись, я действительно разглядел несколько фигурок, спрятавшихся от огненного фонтана за какой-то надстройкой. Пылающий смерч, плюющийся шматами расплавленного пластика и огрызками раскаленной арматуры, отрезал им все пути к бегству, оттеснив несчастных на самый край крыши и заблокировав их там.
Андрей сорвался с места, намереваясь отправиться на выручку своим соратникам, но успел сделать от силы шага два-три, когда резкий рывок пресек его порыв, да так, что ноги лейтенанта на мгновение оторвались от земли.
– Я вас туда не пущу, – решительно заявил Егор, – Слишком опасно.
– Отпусти меня сейчас же! Я приказываю!
– В ситуации непосредственной угрозы жизни ваши приказы не имеют силы.
– Угомонись, парень! – поддержал перфекта Овод, – Ты подумать сперва не пробовал? Что ты там делать-то собрался? Как ты можешь им помочь?
– Подберем их на коптере! – выплеснул на нас свой энтузиазм Том, – Зависнем рядом, и…
– И что? – устало уточнил Овод, – Дальше-то что? Ты даже не представляешь себе, какие там сейчас восходящие потоки! Нас сразу же засосет в этот вулкан – и все! Никого не спасем, да еще и сами угробимся.
– Но почему они не могут спуститься? – Андрей не находил себе места, – У них там что, даже завалящей веревки не нашлось?! Можно ведь куртки связать, еще что-нибудь придумать!
Веревка! Точно!
Я почувствовал, как на краю моего почти разваливающегося сознания блеснула искорка озарения. Веревка. Что-то длинное и прочное, чтобы дотянуться до…
– Пожарный рукав! – воскликнул я, чуть не подпрыгнув, – Когда мы выбирались, то пробегали мимо пожарных щитов, где лежат рукава! Они достаточно длинные, чтобы спуститься по ним с крыши…
…И был изрядно озадачен, когда никто из окружающих не разделил моего воодушевления. Сперва все печально посмотрели на меня, а потом вновь перевели взгляды на полыхающее здание. Даже сквозь рев пламени и вой раскручивающихся турбин коптера я услышал общий вздох.
– Что?! – всплеснул я руками, – Что не так?!
– Сам посмотри, – Овод кивнул на пожар, – Сама идея-то неплохая, согласен, но до тех шкафов нам теперь никак не добраться.
– Но… почему..?
Мне никто не ответил, и в этом печальном молчании мне вдруг открылось понимание. То самое, которое окрыляет. Которое заставляет людей, перебравших с психоактивными веществами, поверить в свою способность летать и выходить на улицу с балкона десятого этажа.
Все очень просто – я сошел с ума.
Кстати, если задуматься, то такое положение предоставляет целый ряд привилегий, недоступных нормальным людям. Теперь я мог вытворять самые невероятные безумства, и мне бы все сошло с рук. Хотя странно – почему я осознаю свое сумасшествие, если обычно все бывает с точностью до наоборот? Психи же, как правило, как раз себя полагают нормальными, в то время как помешался весь остальной мир. Ну да ладно, доктора в белых халатах и с клизмами наперевес потом непременно разберутся, а сейчас мне надо действовать!
Вскочив на ноги, я выхватил у Тома из рук его куртку, которую он безуспешно пытался очистить от налипшей известки, и, не сбавляя хода, сиганул прямо с площадки в пруд. Думаю, я поступил достаточно убедительно для полноценного помешательства.
Дно оказалось неглубоким и илистым, поэтому я не только намок, но еще и перемазался в грязи и на берег выбрался эдаким болотным чудищем. Не дожидаясь, пока зрителей отпустит охвативший их паралич, я со всех ног помчался к главному корпусу, на ходу обматывая голову мокрой и провонявшей водорослями курткой.
Везет же мне на всякую дурь! Я уже успел побывать и в гуще пожара, и в сердце песчаной бури, и везде, всякий раз мне приходилось что-нибудь нахлобучивать себе на голову. Я, пожалуй, уже профи в этом деле! Лишь бы не развязалось по дороге…
Так, шутки в сторону, теперь надо сосредоточиться на деле.
Я выстроил в своей голове примерную схему холла первого этажа. Если войти через главный вход, а потом двигаться налево и наискосок, то я как раз должен попасть в ведущий к лифтам коридор. Один из пожарных щитов располагался там прямо при входе, я даже помню тот алый квадрат на стене! Будем надеяться, что вся аварийная подсветка там имеет автономное питание, иначе найти нишу со шлангом будет крайне непросто, а то и вовсе невозможно. За стеклами парадного подъезда огня пока не было, только густой дым валил из разбитых Андреем дверей. Если я обернусь достаточно быстро, то проскочу до того, как пламя успеет опомниться.
Мне уже доводилось спасаться из охваченного огнем здания, а потому мой разум буквально разрывали напополам две противоборствующие страсти. Более здравая моя половина взвешенно рассуждала про опасность едкого дыма, и что в огне нет ничего особо страшного, если только на спину тебе не капает горящая пластмасса. Другая же, более эмоциональная, просто заходилась в животном ужасе при виде вырывающихся из окон языков пламени. К счастью, безумие несколько притупляет эмоции и боль, поэтому я даже не затормозил, сделав последний глубокий вдох, пригнувшись пониже и нырнув в дымную пелену.
Разумеется, мой гениальный план, прекрасно выглядевший в теории, немедленно споткнулся о нагромождения обрушившихся сверху потолочных панелей. Я растянулся на полу, из последних сил сдерживаясь, чтобы не выругаться вслух и не потратить драгоценный воздух. Во избежание новых неожиданностей я предпочел далее не изображать из себя отчаянного гусара и двинулся вперед на четвереньках, отбрасывая в сторону завалы из покореженного алюминиевого профиля и обломков пластика. Сейчас главное – добраться до стены, а там уже рукой подать.
Что удивительно, первый вдох я сделал только после того, как мои пальцы наткнулись на плинтус. Признаться, я не думал, что смогу продержаться так долго. Впрочем, судорожный глоток едкой гари быстро вышиб из меня едва наметившийся энтузиазм. Ощущение до боли напоминало самую первую затяжку сигаретой в далеком детстве. В горло словно загнали горячую пробку, и мне стоило немалых усилий не закашляться. От натянутой на лицо мокрой куртки я все же ожидал большего эффекта.
Ну да ладно, будем дышать тем, что дают. Не угореть бы раньше времени!
Я двинулся вдоль стены, скользя по ней рукой и изредка посматривая вверх в поисках вожделенного красного свечения пожарного щита. Зрение приходилось экономить почти так же, как и дыхание, поскольку всякий раз, когда я приоткрывал глаза, они сразу же начинали слезиться от заполонившего все дыма. Внутренне я завидовал кошкам, крысам и прочему зверью, способному ориентироваться в полной темноте, ощупывая все своими вибриссами. Интересно, как они представляют себе окружающий мир? В виде трехмерной модели..?
Ага! Поворот в коридор! Я почти на месте!
Опасаясь, что подсветка отключилась, и я могу пройти мимо открытой дверцы шкафа, я рискнул подняться на ноги. Голову и плечи тут же обдало волной жара. Внизу, у пола, атмосфера была все же более комфортной. Я помнил, как нас, бежавших по этому коридору несколько минут назад, нещадно поливало из пожарных спринклеров и, честно говоря, надеялся, что они облегчат мне задачу, но увы. То ли запасы воды иссякли, то где-то трубы разошлись, но спасительного душа я не дождался. Ну да ладно, не отступать же из-за такой мелочи, когда я зашел уже так далеко!
Шаг, еще один, еще… Где же этот чертов щит?! А вдруг я ошибся и свернул не в тот проход? Да нет, не может такого быть! Я прекрасно помнил, что никаких других выходов на этой стороне центрального холла не было. Еще шаг… Казалось бы, после наших с Кирой приключений в «Айсберге» я, по идее, должен был заработать целый букет разнообразных фобий. И действительно, моя прежняя акрофилия расселась как утренний туман, и теперь я предпочитал жить в зданиях, насчитывающих не более двух этажей. Но вот к огню, да еще такому опасному и агрессивному, меня, похоже, теперь тянуло только сильней. Уж не пироманьяк ли я часом? Еще шаг… Выберусь отсюда – обязательно навещу психиатра…
Сквозь застилающие взгляд слезы я увидел какое-то красноватое пятно впереди. Есть! Я его нашел!
Вытаскивать смотанный в тугой рулон рукав мне пришлось исключительно на ощупь, причем он оказался довольно увесистым. Не поймите меня неправильно, в любое другое время в хорошую погоду и на свежем воздухе я бы с удовольствием пробежался бы с ним подмышкой в рамках каких-нибудь соревнований спасателей-любителей. Но вот выволакивать его из охваченного самым настоящим, а отнюдь не бутафорским огнем здания, двигаясь ползком и задыхаясь от жгучей гари – совсем другая история.
Сразу же отказавшись от мысли рулон катить, поскольку он бы от этого только размотался, я сбросил его на пол, снова опустился на четвереньки и начал толкать рукав перед собой как большую шайбу.
С некоторым удивлением я увидел впереди красноватое свечение. Странно… Еще один пожарный щит, прямо у входа? Как же я его проглядел? Знал бы – не пришлось тащиться так далеко.
Подтолкнув свою «шайбу» вперед, я продвинулся следом за ней.
Свечение становилось все ярче, а потом вдруг начало расползаться в стороны. Огонь! Пламя ворвалось в главный холл и начало распространяться по потолку! Проклятье!
Я был бы рад ползти быстрее, но я и без того уже выкладывался на максимум. Толкнул – догнал, толкнул – догнал… Мою спину окатило волной жара, и в памяти, как и положено в подобных случаях, начали всплывать воодушевляющие воспоминания о виденных однажды учебных видеороликах, где демонстрировалось развитие пожара. Особо контрастно смотрелись цифры стремительно растущей температуры – 300 градусов, 400 градусов, ну а потом в тестовой лаборатории запылало вообще все.
Давай же, давай! Толкнул – догнал. Так себе воспоминания, конечно, но хуже, если я начну вспоминать лица родных и близких. Вот тогда уж точно – конец. Толкнул – догнал…
Изменившаяся текстура плитки под моими ладонями подсказала, что я уже выбрался в холл. Еще метров десять – и я на свободе..!
Перед моими глазами промелькнуло что-то ярко-желтое, и правую руку обожгло резкой болью. Я вскрикнул и яростно затряс ею, стряхивая упавший на нее горящий кусок пластмассы. Ее брызги полетели в стороны, издавая характерный жужжащий звук. Чуть левее упал еще один ошметок, потом еще… Проклятье! Меня сейчас не только закоптят и зажарят, но еще и глазурью покроют!
Я поднажал, чувствуя, что в глазах у меня все уже начинает плыть и заваливаться набок. Толкнул – догнал… Если я потеряю ориентацию, то могу уйти вообще в противоположную сторону. Нужно ползти на свет! Толкнул – догнал…
Огненная бомбардировка усиливалась, превратившись в какой-то инфернальный град. Я понимал, что рано или поздно это произойдет, и очень скоро первый расплавленный плевок угодил мне по спине. Зашипев сквозь зубы, я продолжил переставлять руки и ноги, но ушел недалеко. Почти одновременно я схлопотал еще одно попадание по правому плечу и тут же наступил левой ладонью в свежую пластиковую кляксу на полу.
Рука соскользнула, и я упал, ударившись носом о свой пожарный рукав. Я закричал, но не от боли, а от злости и отчаяния. Ведь до выхода оставалось совсем немного! Я же почти выбрался! Почти…
Послышался грохот и лязг – по всей видимости остатки горящего потолка решили положить конец моим мучениям. Я зачем-то обхватил шланг рукой и подтянул к себе. Я столько ради него вынес! Не отдавать же его теперь огню?!
Внезапно какая-то сила подхватила меня и подняла в воздух. О! Ангелы, что ли?
– Держитесь! – услышал я над своим ухом хриплый голос Егора, и он буквально швырнул меня вперед.
Продолжая крепко обнимать драгоценный рукав, я выкатился на крыльцо, и меня окатило долгожданной прохладой.
– Эй! Вы как? – перфект присел рядом со мной, – Живы еще?
Вместо ответа я перекатился на спину, протягивая ему свое сокровище.
– Поторопись!
Не задавая лишних вопросов, Егор схватил бухту и помчался с ней к тому крылу здания, где на крыше томились заблокированные бойцы. Немного покряхтев, я поднялся и сел на ступеньки, стягивая с головы намотанную мокрую куртку. Я ничего не хотел пропустить. Картинка перед глазами то и дело начинала сползать в сторону, и мне приходилось трясти головой, чтобы восстановить фокусировку. Как ни крути, а всякой дряни я там надышался от души.
Егор остановился и крикнул, подзывая людей на крыше. По-видимому, ему кто-то ответил, потому что он кивнул, широко размахнулся и швырнул бухту наверх… Интересно, а если бы он не пришел мне на выручку, то что бы я с этим рулоном делал? Я же не перфект, чтобы его вот так просто на третий этаж забросить! Могло получиться неловко…
Спустя несколько секунд конец рукава соскользнул вниз, и вскоре по нему уже спускался первый спасенный боец.
– У нас получилось! – прохрипел я и закашлялся, после чего крикнул уже громче, – У нас получилось!
– Да! – Егор повернулся ко мне и поднял вверх большой палец, – Вы молодец… Эй!
– Что такое?
– На вас рубашка горит!

* * *

Больничная койка предоставляет не так много возможностей для разностороннего досуга, особенно если большую часть времени тебе приходится лежать лицом в подушку, терпеливо ожидая, пока заживет обожженная спина. К счастью, последние события дали мне более чем богатую пищу для размышлений, а посему будет не совсем правильным сказать, будто я сильно скучал. Тут никаких фильмов и книг не нужно – достаточно закрыть глаза, и полный спектр собственных недавних приключений к твоим услугам!
Я пока еще не решался заводить с моими лечащими врачами разговор о психиатре, но сомнения в собственном умственном здоровье посещали меня постоянно.
Это каким же надо быть безумцем, чтобы броситься в самое пекло бушующего пожара, понадеявшись на намотанную вокруг головы мокрую тряпку?! Откуда во мне взялась такая тяга к авантюрам?! Мои родители подобной взбалмошностью не отличались, что ж я за мутант-то такой?! И тут даже непонятно, то ли всевозможные неприятности меня как-то притягивают, то ли я сам их порождаю.
А самое странное во всем этом деле то, что я, несмотря на свои старания, все еще жив.
Вспомнил я и Киру, принесшую себя в жертву ради нашего спасения. Ведь никто из нас не смог бы сделать и шага, опасаясь, что Алан нажмет кнопку на пульте, и в результате все бы мы непременно погибли.
Времени в моем распоряжении имелось предостаточно, так что я успел перебрать все мыслимые способы самоуничижения, снова и снова сокрушаясь, что оказался ее недостоин. Вот окажись я на ее месте – смог бы решиться на такой шаг? И как на испорченной карусели, у которой отказали тормоза, мысль о том, что я Киру предал, а она отплатила мне тем, что спасла мне жизнь, бесконечно накручивала круги в моей и без того гудящей голове.
А с головой, кстати, отдельная история.
Ожоги на самом деле – ерунда, до свадьбы заживет, как говорится. А вот отравление угарным газом и прочими продуктами горения, которое я там заработал, заставило врачей изрядно поволноваться. Существовал вполне реальный риск, что мой мозг отключится, и я могу никогда не выйти из комы.
Тем не менее, все обошлось, оставив разве что легкое недоумение по поводу двух бесследно исчезнувших дней, пока я пребывал в отключке.
Где-то на четвертый день (я все еще путался в хронологии) мне, наконец, разрешили лечь на спину и допустили первых посетителей.

– Олежка! – влетевшая в палату Юля навалилась на меня, впившись губами в мой лоб, – Как же ты всех нас напугал!
– Да я там сам чуть не обделался, – я все же не выдержал и зашипел, поскольку только-только начавшие заживать ожоги немедленно возмутились от такой фамильярности, – И давай чуть полегче, а то еще отвалится что-нибудь. Опять пришивать придется…
– Ничего у тебя не отвалится, не прибедняйся, – вошедший следом Овод остановился рядом, – Ты у нас крепкий!
Далее последовало полагающееся сюсюканье, вкупе с придирчивым осмотром и констатацией моего крайнего истощения и похудания. Юля уже порывалась залезть с инспекцией под одеяло, и мне пришлось ее притормозить, клятвенно заверив, что никакие жизненно важные органы не пострадали, и что через недельку я снова буду на ногах и обязательно отработаю накопившийся долг. Ну а потом настала и моя очередь задавать вопросы.
– Как там остальные? Андрей, Егор, Том с Урсулой?
– Все отлично! Андрюшка получил повышение до майора, хотя его реальные полномочия тянут на полноценного полковника. Координирует деятельность силовых структур, Лиги и Совета Медиаторов. Егор, как и положено, постоянно рядом с ним.
– Думаю, это изрядно добавило весомости его приказам и распоряжениям.
– А как же! Видел бы ты лица тех вояк, которых вы с Егором спасли с крыши! – Овод не выдержал и рассмеялся, – Представь себе – спускаются они их огненного ада и вдруг обнаруживают перед собой перфекта в прогоревшей до дыр футболке! Мне кажется, некоторые из них уже были готовы карабкаться обратно на полыхающую крышу!
И я, кстати, прекрасно понимал их чувства. Егор и в костюме-тройке с бабочкой умудрялся производить устрашающее впечатление, а уж так-то… Сквозь пелену дурмана всплыли нечеткие воспоминания – его предплечья, поблескивающие черной чешуей, такой же черный панцирь, начинающийся от шеи и уходящий вниз, на спину – при виде подобного получеловека-полуброненосца любой бы дал деру. Меня тогда удержала на месте только невероятная слабость, а то бы я того… тоже…
– Что с Кирой?
– Ее и Алана вчера похоронили. Скромно, по-семейному, без гостей и прессы. Андрей настоял, чтобы ее также упокоили на семейном кладбище Саттаров. Слишком уж многое их связывало.
– Надо бы заглянуть, – я опасливо покосился на Юлю, но она сделала вид, что ничего такого не услышала, – Что с другими?
– Урса с Томом уже собачатся по всяким пустякам, – доложил Овод, – так что у них все на мази. Урса работает в Совете, Том помогает реанимировать уцелевшие сегменты Вирталии. В общем, все при деле.
– Вирталия..? Опять..?
– Нет смысла вводить тотальный запрет на продажу ножей лишь потому, что кто-то кого-то там по пьяни зарезал. По-хорошему, куда эффективней и разумней контролировать не инструменты, а людей, – Овод присел на край койки, – Если всем в головы заложить верные установки, то и запретов не понадобится. Народ сам шарахаться будет. И последний кризис, кстати, выступил в качестве неплохой прививки от чрезмерного увлечения виртуальными игрушками. Операции по удалению «Дайвиртов» пользуются сейчас просто ажиотажным спросом.
– И что же дальше? – человечество, лишенное доступа к уже привычным виртуальным вселенным, казалось мне космонавтом, выброшенным в открытый космос без скафандра.
– Это уже от тебя зависит.
– В каком смысле? – я невольно насторожился, увидев, как Юля отступает в сторону, пропуская в палату еще нескольких человек, которые немедленно занялись установкой осветительной аппаратуры.
– Видишь ли, – я, пожалуй, впервые имел удовольствие наблюдать, как Овод тушуется и неловко мнется, – те события в Центре привлекли к себе немало внимания. После того, как игроков начало буквально вышвыривать из Вирталии, ряд новостных агентств направили туда своих корреспондентов, чтобы выяснить, что к чему.
Овод покосился на Юлю, но она всем своим видом показывала, что помощи ждать не стоит, и отдуваться ему придется самостоятельно.
– В итоге и пожар и все события вокруг него, – со вздохом продолжил он, – оказались во всех деталях засняты с нескольких дронов. И то, как ты добыл пожарный рукав, и то, как были в результате спасены застрявшие на крыше ребята.
Овод еще раз оглянулся на Юлю, ища поддержки, и я начал подозревать, что мои неприятности только начинаются.
–  В общем, – резюмировал он, – ты теперь – всенародный герой! Поздравляю!
– Спасибо, конечно, но это еще не повод устраивать мне фотосессию прямо в больничной палате! Я же не поп-звезда какая-нибудь, чтобы на обложках красоваться!
– Ничего не поделаешь, народ желает знать новости о своем кумире. Мы и так уже слишком долго держали публику на голодном пайке, а отбиваться от настырных журналистов с каждым днем становится все труднее. Они в каждую щель свой нос просунуть норовят, – Овод кивнул на окно, – Почему, как ты думаешь, жалюзи в твоей палате постоянно опущены, а у входа круглосуточно дежурит охранник с металлодетектором?
– Да какой им в моей персоне интерес-то?!
– Говорю же, ты – герой! И целый мир с замиранием сердца ждет хоть каких-то сведений о состоянии твоего здоровья.
– Но к чему такая срочность-то?! – я продемонстрировал ему свои забинтованные руки, – Дайте мне хоть немного в себя прийти, ведь я уже несколько дней не мылся и не брился.
– Ничего, это все поправимо.
Овод кивнул кому-то за дверью, и в палату вошла еще одна женщина, которая, присев на край кровати, разложила перед собой целый арсенал бритвенных приборов, кисточек и теней, приготовившись колдовать над моей физиономией.
– Сухие медицинские сводки никого не убеждают, – продолжал оправдываться Овод, – Вокруг нас уже начинают городить подозрения в нелепых заговорах, интригах и кознях. Мы должны бросить людям хоть какую-то кость, чтобы утолить их голод, ну а после мы уже займемся детальной проработкой дальнейшей стратегии.
– Стратегии… чего? – я понял, что окончательно потерял нить его рассуждений.
– Будем формировать твой имидж. Столь пристальное внимание общественности к твоей персоне налагает серьезную ответственность, поэтому впредь необходимо тщательно продумывать каждый твой шаг, каждое сказанное тобой слово.
– М-м-м..! – блестящее лезвие бритвы, снующее вокруг моей измазанной в пене физиономии, здорово ограничивало мое красноречие, но, думаю, Оводу хватило и моего яростного взгляда.
– Олежка, подожди, не сердись! – Юля пришла ему на выручку, – Все не так-то просто, как может показаться на первый взгляд!
– М-м-м..?
Отбив атаку, моя супруга отступила в сторону, вновь выставив Овода на линию огня.
– Ты же помнишь, как Саш… Александр рассказывал о том, с какой готовностью игроки в Вирталии набрасывались на предложенных им виртуальных кумиров? Помнишь ту голодную жадность, с которой впитывали в себя их эмоции люди за Стеной? Как активно плодились всевозможные виртуальные культы? Все же началось не вчера и отнюдь не на пустом месте.
– М-м-м..?
– Наша цивилизация в запале технологического прогресса слишком рано отринула старых богов, самоуверенно сочтя, что более не нуждается в религии и прочих пережитках безграмотной древности. Мы поступили как несмышленые птенцы, которые, возгордившись, слетели из гнезда, еще не успев толком опериться, – Овод вздохнул, – В действительности, даже сейчас человек, разгадавший тайны атомного ядра и вырвавшийся в космос, все еще нуждается в своего рода идолах, на роль которых от случая к случаю назначаются то полководцы, то политики, то кинозвезды.
– И вы прочите меня на роль очередного кумира миллионов? – с бритьем было покончено, и я смог, наконец, высказаться, – А моим мнением вы поинтересоваться не хотите?
– Не мы, – покачала головой Юля, – История.
– Видео с твоим геройским поступком облетело весь мир, и миллионы голодных душ обрели пример для подражания, – Овод говорил торопливо, словно опасался, что я убегу, – Они сами выбрали тебя, нам же остается только использовать сложившуюся ситуацию с максимальной пользой.
– С пользой для кого?
– Олежка, давай без этого дурацкого сарказма! Мы же серьезно!
– Так объясните мне, недалекому, в чем польза от моего обожествления?
– Да ты же сам постоянно жаловался, что людей, способных мыслить самостоятельно и нестандартно, почти не осталось! – всплеснула руками Юля, – Что грамотных специалистов, не боящихся работать руками, учиться, экспериментировать и рисковать, днем с огнем не сыщешь! Что подавляющее большинство людей настолько размякло и обленилось, что уже недалек тот день, когда они будут искренне полагать, будто одежда растет на деревьях, а электричество берется из розетки! А сейчас, когда на тебя обращены взгляды миллионов, у нас появился уникальный шанс показать им другой путь!
– После падения Стены и краха Вирталии многие люди оказались напуганы сложившейся неопределенностью, – поддержал ее Овод, – Они дезориентированы, поскольку не привыкли жить самостоятельно, без постоянных советов и подсказок. Твой подвиг оказал на них столь сильное психологическое воздействие, что создал крайне сильную эмоциональную привязанность. Урсула не даст соврать. Они никогда в жизни не видели ничего подобного, и теперь хотят быть такими же, как ты. Люди на тебя равняются! И мы не можем их подвести. Другой такой возможности отвести человечество от края пропасти, на котором оно застыло, может уже и не представиться.
– Мой подвиг? – я состроил скептическую гримасу, чем вызвал неудовольствие работавшей со мной визажистки, поскольку мои кривляния ей мешали, – Да я просто ошалело носился взад-вперед с выпученными глазами и все! Не подоспей ко мне Егор, то я бы там просто зажарился – вот и все мое геройство. Эй! А может вы его продвигать будете? В нем харизмы поболе будет…
В ответ я удостоился порции тяжелых вздохов и сокрушенных взглядов, выражающих неприкрытое сомнение в моем умственном здоровье. Предлагать на роль любимца публики смертоносного перфекта и впрямь представлялось не самой удачной идеей. Люди должны их бояться, а не боготворить. Видимо, подступающая паника и впрямь подкосила мои мыслительные способности. Ведь роль кумира миллионов я никогда на себя не примерял, и совершенно ее не жаждал.
– Иногда настоящий подвиг как раз и состоит в том, – назидательно заметила Юля, – чтобы совершить глупость, на которую никто другой не решился.
– Ну да, – насупился я, – ты еще про мои чудачества в «Айсберге» вспомни. Я не герой, а вполне заурядный псих, у которого постоянно свербит в одном месте.
– Ты спас людей – и это главное! Все прочие детали уже несущественны.
– И что мне теперь делать? Я же совершенно не умею вести себя на публике! Я понятия не имею, как нужно махать поклонникам, как улыбаться, какие слова говорить! Мой ораторский максимум – делать производственные доклады перед советом директоров.
– Думаешь, Гагарин в какой-то специальной Героической Академии учился? – хмыкнул Овод, – И сдавал экзамен на тему правильного произношения легендарного «Поехали!»? Если простой паренек из летного училища справился, то и ты выдюжишь!
– Ладно, я уже понял, что самоотвод взять не получится, – я закрыл глаза и обреченно вздохнул, – Что дальше? Приемы, балы, фуршеты?
– Опять ты за свое! – я буквально видел, как Юля недовольно поджала губы.
– Мы тут немного посовещались, – поспешно встрял Овод, – и сошлись во мнении, что наилучшим вариантом будет, если ты продолжишь жить и работать, как и раньше. Ты же вроде как к полету на астероиды готовился – вот и отлично! Всем будет крайне интересно наблюдать за этим процессом в прямом эфире. Ну а ты получишь прекрасную возможность показать людям, как интересно и увлекательно делать что-то новое, что-то важное, что-то настоящее.
– Эм-м-м… а что означает «в реальном времени»? Оператор с камерой даже в туалет со мной ходить будет? И в носу теперь спокойно не поковыряешь?
Юля негромко застонала.
– Не надо все понимать настолько буквально! – Овод и сам едва сдерживался, чтобы на меня не наорать, – Мы подберем тебе команду грамотных специалистов, и вы будете вести что-то вроде видеоблога. Новости, достижения, планы – достаточно одного небольшого выпуска в день.
– Ясно, – я решил больше не измываться над ними и сдался, – хотя мне кажется, что мои трудовые будни – не самое увлекательное реалити-шоу.
– Не соглашусь. Для очень многих это станет самой настоящей экзотикой! Когда вся твоя жизнь топчется между Вирталией и нехитрой закуской из кухонной станции, любая порция информации из мира за пределами твоих четырех стен воспринимается как репортаж с другой планеты.
– Даже просто жить и работать как обычно, но находясь под постоянным прицелом объективов – тоже своего рода подвиг.
– Ничего, ты обязательно справишься! – я почувствовал, как рука Юли легла на мое плечо, и накрыл ее своей забинтованной ладонью, – мы справимся!

* * *

Диспетчер объявил десятиминутную готовность, и все снова стихло за исключением размеренного гудения оборудования и еле ощутимого подрагивания корабля. До прямого эфира оставалось еще несколько минут, и я даже мог бы напоследок еще разок поковыряться в носу, если бы не толстое стекло шлема. Статус телезвезды налагает порой довольно неожиданные и досадные ограничения, и ты начинаешь ценить те самые маленькие радости, которых раньше просто не замечал.

К счастью, Овод не обманул и действительно приставил ко мне грамотных ребят, которые к тому же не страдали чрезмерным почитанием моей драгоценной персоны. Мы с ними быстро нашли общий язык, и дело пошло на лад.
Как оказалось, быть звездой не так уж и сложно, особенно если тебя старательно ограждают от общения с фанатичными поклонниками специально подготовленные люди. Подавляющее большинство ответов на вопросы, которые мне присылали, они сочиняли самостоятельно, изучив предварительно мою манеру речи и стилистические предпочтения.
Сценарии видеосюжетов мы писали совместными усилиями, а от меня потом требовалось непринужденно проговаривать текст, время от времени поглядывая в объектив камеры. На словах просто, но в реальности бывает довольно проблематично воспринимать отливающий синевой стеклянный глаз как реального собеседника. Но с опытом все налаживается, тем более, что рассказывать мне приходилось о вещах хорошо знакомых и понятных. Да и поделиться с другими своими свежими переживаниями тоже бывает интересно. Я ведь и раньше, возможно от скуки, иногда проговаривал все, что делаю, как бы беседуя с «воображаемым другом», так что с этой точки зрения для меня почти ничего и не изменилось.
Мы делали репортажи и с производства, и с центрифуги, и с имитатора невесомости, и с тренировок по выживанию в экстремальных ситуациях. Причем практически все снималось с первого же дубля, чтобы люди имели возможность видеть все мои ляпы и ошибки как есть. Я не хотел, чтобы мой облик излишне лакировали, и обратная связь подтверждала мою правоту. Подобные огрехи убеждали зрителей, что наш материал – не постановочный и заставляли их искренне сопереживать моим приключениям. Думаю, мы подбросили им достаточно адреналина, чтобы хоть немного изменить общественное мнение и переманить молодое поколение на нашу сторону.
Благодаря нашим стараниям во многих юных сердцах вспыхнула та самая искра энтузиазма, на реанимацию которой мы почти и не надеялись. Преодоление трудностей, самоотверженность и даже жертвенность во благо человечества вдруг снова оказались в почете, оказались на самом гребне актуальной моды! Конкурс в колледжи на технические специальности подскочил почти на порядок, а от желающих вступить в ряды космонавтов и вовсе не было отбоя. О большем мы и мечтать не могли!
И мне, признаться, было крайне странно и неловко ощущать себя маленьким человеком, повернувшим ход Истории. Хотя, строго говоря, запруду на ее пути взорвал Александр Саттар, а нам оставалось лишь направлять высвобожденную им энергию на созидательные цели.

Объявили пятиминутную готовность, и я, протянув руку, поправил фотографию Юли с Кирюшкой, пристроенную на приборной панели. В конце концов то, что я делаю, я делаю вот ради таких как он малышей, которые не должны получить от нас в наследство истощенный и безжизненный мир, чья серость скрашивается разве что яркими виртуальными картинками. В наших силах обеспечить им лучшую долю!

Фото моих домашних, закрепленное на панели передо мной, являлось не только моей сентиментальной прихотью, но и частью общего сценария. Я специально разместил его так, чтобы зрители тоже видели их лица. Ведь речь шла не только о том, чтобы в ходе ежедневных репортажей демонстрировать трудовой энтузиазм или неподдельную радость от решения какой-нибудь инженерной задачи. От меня, помимо всего прочего, требовалось еще пропагандировать верные жизненные ценности и моральные устои, равнение на которые способно вытащить нашу цивилизацию из того болота, где она завязла.
Иногда я задумывался – не выглядит ли все, чем я сейчас занимаюсь, как некая извращенная форма стриптиза или даже проституции? Ведь по сути я торговал своей жизнью и выставлял напоказ многие личные эмоции и переживания. До камер, расставленных по нашему с Юлей дому, включая спальню, и снимающих все происходящее в режиме 24/7, дело, слава богу, не дошло, но в моих репортажах и без того хватало весьма откровенных признаний. И то обстоятельство, что, рассказывая о своих сугубо личных переживаниях, я теперь даже не краснел, меня уже начинало изрядно тревожить.
На помощь мне пришла жена, с которой я поделился своими опасениями. Юля с самого начала являлась чуть не главной заводилой всей затеи, настаивая на максимальной открытости и честности перед подписчиками и зрителями. Она считала это обстоятельство крайне важным, несмотря на то, что чуть подретушированная картинка могла бы выглядеть более привлекательно…

– Наш мир уже по горло сыт всевозможными подделками и имитациями! – она плюхнулась на диван рядом со мной, – Виртуальные миры, искусственные эмоции, синтетические чувства! Люди уже настолько отвыкли от самостоятельных усилий, что тенденция становится откровенно опасной! Еще немного – и соответствующие органы просто атрофируются, превратив нас в овощи.
– Занятно, – протянул я озадаченно, – Несколько лет назад Волочин в «Айсберге», помнится, обосновывал свои действия примерно такими же словами.
– И он, знаешь ли, во многом был прав.
Вот так новость! Я даже слегка растерялся, не зная, что и сказать. Поддержать точку зрения человека, некогда взявшего тебя в заложники, искалечившего и едва не пристрелившего – Стокгольмский синдром в чистом виде! Немного запоздало, конечно, но от этого даже неожиданней.
– Надеюсь, ты не станешь практиковать его методы? – я демонстративно отсел от нее подальше, изображая настороженность и испуг.
– Что-то ты поздно спохватился! – рассмеялась Юля, – Мой отец уже все сделал за нас. Отключив Вирталию, он отсек людей от бесконечного источника заменителей настоящих чувств, и теперь им, хочешь не хочешь, а придется вновь учиться радоваться и сострадать самостоятельно, без посторонних подсказок.
В ее словах присутствовало определенное рациональное зерно. Ведь нет большой сложности в том, чтобы пускать слезу, когда видеоряд замедляется, и звучит печальная музыка, или же смеяться за компанию с закадровым хохотом. Но как осознать, осмыслить трагизм или комичность момента, когда на заднем плане не вспыхивает соответствующий транспарант? В какой момент надо пугаться, а когда восторженно хлопать в ладоши, если нечто реально ужасное подступает порой медленно и почти незаметно, а поистине восхитительные вещи творятся зачастую без яркого света софитов и торжественного перерезания красных ленточек?
– На самом деле, – продолжала Юля, – я и тогда была с Волочиным во многом солидарна, хотя категорически не приемлю его методов. Нам выпал уникальный шанс добиться поставленных им целей, не пятная свои руки кровью и не идя на сделку с собственной совестью.
– У него имелась совесть? – я недоверчиво выпятил губу, – вот уж не подумал бы!
– Но когда-то же Волочин был честным и ответственным офицером! В каком-то смысле именно наши чудачества довели его до последней черты.
– Мы старались, да.
– Можешь паясничать сколько угодно, мертвым уже все равно, – под ее гневным взглядом я сообразил, что малость перестарался, – но у меня до сих пор нейдут из головы его слова про то, что наши души, наша сила воли, наши чувства, наконец – суть те же мышцы, нуждающиеся в регулярных тренировках. Без необходимых усилий они дряхлеют и отмирают, превращая нас в амеб, полностью зависимых от разнообразных технологических костылей.
– Мне кажется, – я задумчиво подпер подбородок рукой, – что когда-то подобную песню я уже слышал. Все обзавелись калькуляторами – теперь мы разучимся считать в уме. Текстовые редакторы с встроенной проверкой орфографии убьют грамотность и умение писать от руки. Беспилотные боевые дроны спишут в утиль нарабатывавшееся веками военное искусство. Машины с автопилотом, спутниковая навигация, психокоррекция, медиация… да на подобных костылях построена вся наша цивилизация! Быть может, ты еще станешь сокрушаться по поводу утраты человечеством сакрального знания, как добывать огонь трением? Или навыков фехтования и верховой езды?
– Ты уж меня извини, – моя супруга вздернула подбородок и сложила руки на груди, – но я снова сошлюсь на слова Волочина, что бы ты там о нем ни думал…
– Вообще-то он тебе ногу прострелил и ухо оттяпал…
– Сути сказанного это не меняет, – Юля тряхнула головой, – Так вот. Одно дело – облегчать себе физический труд, избавляя себя от лишних или чрезмерных усилий. Но совсем другое – отдавать на внешнее управление мораль, нравственность или терзания души. Ведь нас от животных отличает не острота клыков, сила или скорость, а разум. И речь здесь идет отнюдь не о способности перемножать в уме трехзначные числа, а о другом. Мы способны действовать, руководствуясь не только примитивными инстинктами, но и соображениями более высокого порядка, порой даже жертвуя собой ради чего-то большего, нежели набитое брюхо.
Охваченная возбуждением, моя жена вскочила с дивана и принялась вышагивать по комнате, энергично жестикулируя в такт своим словам.
– До какого-то момента технологии компенсировали нам нехватку длинных когтей или толстой теплой шкуры. Но сегодня прогресс начинает примеряться к роли заменителя нашего самосознания и наших чувств. Если так пойдет и дальше, то уже скоро искусственный интеллект станет за нас решать, что хорошо, а что плохо! Да, такая жизнь легка и беззаботна, но сможем ли мы после этого с полным правом называть себя людьми?
И вновь она положила меня на обе лопатки. Я, возможно, больше смыслил в технике, в химии, лучше разбирался в тонкостях органического синтеза и в механических наручных часах, но вот в части работы с людьми Юля могла дать мне сто очков форы. Или даже двести. Бесценный опыт, полученный за время работы с Александром Саттаром, помогал ей прекрасно ориентироваться в бушующем океане людских страстей, успешно обходя опасные отмели и рифы. В такого рода материях она и Овод смыслили куда больше вашего покорного слуги.
– То есть вы ждете от меня, что я продемонстрирую людям прелесть простых житейских радостей?
– Так и есть! Взбудораженное нами человечество сегодня выглядит как лентяй, которого насильно сдернули с промятого дивана и под страхом смерти заставили дергать тренажер. Разумеется, поначалу все его тело будет немилосердно ломить от непривычных нагрузок, но чуть погодя, если он не сдастся и не отступится, то обязательно втянется и даже начнет получать от тренировок удовольствие. Ты же выступаешь в роли импровизированного тренера, на собственном примере демонстрирующего неопытным новичкам различные упражнения.
– Идея-то понятна, но при всем моем старании крайне непросто сделать захватывающим и увлекательным, скажем, закручивание обыкновенного болта или присоединение разъема.
– Не валяй дурака! – рассмеялась Юля, снова сев рядом, – Выпуск, посвященный твоим тренировкам в бассейне, бьет все рекорды популярности!
– Это когда я чихнул и все стекло шлема забрызгал, что ли?
– Ага! Народ из твоих матюков уже целые музыкальные композиции составляет.
– Я полагал, что там все запикали…
– В официальной трансляции – да, но кое-что специально оставили и выложили «подпольно».
– Вот черт!
– Теперь ты понимаешь, что именно людям нужно? Наше главное оружие – открытость и искренность. Когда зрители видят, что ты – обыкновенный живой человек, такой же, как и они, к нашим материалам будет куда больше доверия! Наша задача – предоставить им наглядный материал. Но он просто обязан быть настоящим, без фальши, глицериновых слез и натянутых улыбок! – Юля обняла меня и поцеловала в щеку, – А ты – самый непосредственный и самый открытый из всех, кого я когда-либо встречала! Думаю, планете Земля с тобой очень крупно повезло!
– Если надо – могу чихнуть на бис…

– Готовность – одна минута! – голос диспетчера выдернул меня из глубин воспоминаний.
– Олежка, давай! Прямой эфир! – послышался в другом ухе голос Овода.
– Мы с Кирюшей держим кулаки за тебя! – подключилась Юля.
Ну вот! Я тут, понимаешь ли, стою на пороге вечности и великих свершений, а они из меня слезу выжимают! Других слов найти не могли?!
– Вас понял! – отчитался наш командир, – все системы в норме, на борту порядок.
– Принято. Финальная проверка.
Действуя в соответствии с заученными инструкциями, я еще раз прогнал тест скафандра, получив «зеленый» бланк. Все штатно.
– Медицинский монитор сообщает, – доложила Юля, – что у тебя учащенный пульс…
Просто чудесно! А каким он должен быть в подобной ситуации?! Или мне тут и вовсе задремать от скуки следовало? Как-никак, а уже второй час сидим.
– …но в целом все примерно так же, как и у остальных. Держишься молодцом!
Я? Молодцом? Ну уж нет! Если уж хвалить, то на все деньги и от души! Сами посудите… Я с трудом удержался, чтобы не начать и в самом деле загибать пальцы в толстой перчатке.
Я – самый старый в нашем экипаже, все остальные моложе меня лет на десять минимум.
Почти у всех, кроме меня, имеется предыдущий опыт космических полетов.
А еще, что немаловажно, на всех прочих не нацелены объективы камер, жадно ловящих каждое движение моих мимических мышц. Достаточно хоть на мгновение позволить себе неуверенность или страх, как все – пиши пропало!
И вот после всего перечисленного я, оказывается, «держусь молодцом»? «Как и у остальных»? Не-е-е-т, дорогие мои, сегодня я и в самом деле – лучше! И можете стыдить меня сколько влезет! Я даже не покраснею.
Дело, кстати, не в моем болезненно воспалившемся самомнении или в обострившейся гордыне. Лет десять назад я бы еще мог забронозоветь, оказавшись под столь пристальным вниманием окружающих и впитывая их почитание, но сейчас – нет. Возможно, я уже слишком стар для этого, но свою роль сыграла и Юля, поддевавшая меня всякий раз, когда мне на ум приходила мысль хоть немного зазнаться. Она-то свою прививку получила еще при рождении, а вот мне пришлось учиться на ходу.
По правде говоря, вы же сами вылепили меня таким! Постоянное пристальное внимание к моей персоне, заставлявшее меня отслеживать каждый шаг и выверять каждое слово, волей-неволей сделали меня более… правильным. Вы как в гидравлическом прессе отформовали мою личность в соответствии с собственными представлениями об идеале. Ну а теперь отступать уже некуда. Если тебя назначили путеводной звездой, то придется сиять. Ярко и путеводно.
А излишне загордиться мне не дадут регулярные сеансы связи с Юлей, всегда готовой спустить меня на грешную землю. Да еще список предстоящих задач на объекте, занимающий несколько листов мелкого текста. Причем мне придется еще как-то выкраивать время для записи ежедневных репортажей. Но тут уж не до горделивых поз и пафосных речей. Буду показывать суровые трудовые будни как есть. К счастью, напряженная и ответственная работа прекрасно спрессовывает время. Надеюсь, я не успею сильно соскучиться по всем, кто остался дома.
– Десять!
Командир вытянул вперед сжатую в кулак руку, и мы все ударили по ней своими перчатками. Ведь мы – команда! И пусть публика уделяет мне куда больше внимания, чем остальным, такой расклад в каком-то смысле даже облегчает им жизнь. Они остаются за кадром, а потому с них и спрос меньше. Даже непонятно, кто и кому тут должен завидовать.
– Пять!
Я, вспомнив тренировки, плотнее вжался в кресло. Ну, сейчас повеселимся!
– Четыре! Три! Два! Один! Старт!
Чья-то тяжелая, но упругая и мягкая нога мощно поддала мне под зад, и я понял, что все – началось! Перегрузка навалилась на тело, толстым свинцовым одеялом вжимая его в ложемент. Нарастающая вибрация заставляла зубы отбивать мелкую чечетку, благополучно маскируя нервную дрожь. Уже знакомые по центрифуге ощущения подсказывали – два «же», три «же»…
Но я не должен подавать вида! Нельзя! На меня сейчас смотрят миллионы… если не миллиарды людей. Я просто обязан выглядеть достойно…
Но какого черта?! Я же не алгоритм, а живой человек, правда? С натуральными, естественными эмоциями, чувствами и слабостями, разве нет? Могу и чихнуть иногда. Так почему бы…
Я вскинул руку и помахал ей прямо в камеру.
– Поехали!