Байкал

Это был уже отдых, полноценный отдых. 1972 год. Я со своими коллегами по работе Валерой Леонтьевским, Геной Багрянцевым и Веной Арапкиным решил провести отпуск на Байкале, причем не по каким-то там путевкам, а «дикарями».

Готовились долго и основательно: сушили сухари,  закупали консервы (а с этим тогда было не очень-то хорошо в нашей стране). Мне как «практикующему» химику было поручено приготовить спиртное. Дело в том, что нам предстоял трудный пеший переход от Байкала до конечной точки — до озера Фролиха, которое расположено (по прямой) в 20 километрах от Байкала и на 65 метров выше его уровня. То есть ходьба по тайге в течение нескольких часов сугубо в гору. Для того, чтобы уменьшить вес нашей поклажи и чтобы не тащить «лишнюю воду» я даже перегонял в спирт обычную водку из бутылок («монопольку») и совершенно непотребно дрянной самогон, который мои коллеги где-то раздобыли. Перегнал очень и очень удовлетворительно, в интервале температур 75,5 — 76,5 градусов, то есть получил спирт с концентрацией около 95%. Десять литров — как раз канистра.

Добрались до Иркутска поездом без приключений. Здесь мы узнали, что единственное в то время средство для плавания по Байкалу, завезенный еще Верховным правителем Сибири А. В. Колчаком в 1920-м году пароход, в советское время получивший название «Комсомолец», будет только через 3 дня. Поэтому мы приняли решение провести эти 3 дня в бухте Листвянка у знакомого Валеры лесника Гоши Мельникова. Сказано — сделано. На речном трамвайчике под вечер мы пересекли Байкал и высадились в бухте Листвянка. Тут же решили идти к этому Гоше. Двинулись в путь, и поняли, что это не так-то просто. Хотя мы и экономили очень на дорожной клади, вес каждого рюкзака был около 40 килограммов, а маршрут оказался на большого любителя: крутой подъем метров 50, затем такой же крутой спуск, и снова подъем, и снова спуск. Короче говоря, через час мы полностью выбились из сил и разбили лагерь на живописной полянке на берегу Байкала, не доходя до избушки Гоши еще километров 10.

Здесь нам удалось проявить свою гражданскую сознательность. Дело в том, что, как оказалось, мы шли по туристской тропе, специально проложенной так, чтобы туристам (организованным) хватило впечатлений и потений  на долгие годы. Поздним вечером, уже в темноте, рядом с нами остановилась группа таких туристов. Образцово быстро они разбили палатки, развели костер и принялись готовить нехитрый туристский ужин. А несколько парней и девах решили устроить свой собственный мини-костерок, для  чего выхватили из общего костра головню и отправились в гущу леса. Мы обомлели. В июле на Байкале всегда стоит неимоверная сушь, температура днем выше 35 градусов, в лесу все пересохло, и даже небольшой искорки достаточно, чтобы случилась беда. Причем  и убежать-то некуда — все будет полыхать, как порох. Поэтому мы догнали этих ребятишек и популярно объяснили им суть их ошибки,  не стесняясь в выражениях.

Утром мы оценили всю прелесть нашей стоянки. Байкал в 20 метрах, еще в 20 метрах от берега в воде лежит огромный валун, чуть поодаль в озеро вдается отвесная скала, на которой растет единственная сосна с причудливо изуродованным стволом: если присмотреться, то в утолщении ствола можно различить лицо страшной одноглазой старухи. Романтика, одним словом.

К полудню зной стал нестерпимым, и мы рискнули искупаться в Байкале. И еще раз оценили преимущества нашей стоянки. Вода на юге Байкала, то есть в Листвянке, никогда не прогревается выше 6-7 градусов. Поэтому технология купания была следующая. Мы подбирались к нашему валуну (воды до него чуть выше колена), взбирались на него и долго грелись на солнце. Затем стремительно падали в воду, барахтались секунд 20-30 и снова забирались на валун под жаркое солнышко. И только теперь ощущали волну холода по всему телу, которая быстро уходила под лучами солнца, уступая место полуденному зною. К Гоше мы сходили вечером, договорились с ним о том, каким именно образом он поможет нам сесть на «Комсомолец» в Листвянке и опять вернулись к полюбившимся нам водным процедурам.

Наконец на третий день, точнее — утро, к нам пожаловал на лодке Гоша, погрузил нас вместе со скарбом и доставил в Листвянку, где уже останавливался пароход. Гоша, как уважаемый всеми местными жителями лесник, быстро договорился на наш счет с капитаном, так что на борт мы грузились прямо с Гошиной лодки. Разместились в трюме, переполненном местными жителями. «Комсомолец» подал гудок, причем было такое ощущение, что на этот гудок у него ушли все силы (такое ветхое суденышко был этот «Комсомолец»), и путешествие по Байкалу началось.

Что же, Байкал справедливо величают морем. Наш путь длиною около 800 километров лежал через остров Ольхон, и пока мы шли к нему, берегов даже и в помине не было, ибо ширина Байкала 80 — 100 километров. Ночь мы промаялись в трюмном отсеке, после Ольхона людей стало меньше, но мы все равно испросили у капитана разрешения разбить на палубе палатку, в которой и завершили на вторые сутки наше плавание в бухте Хакуса на севере Байкала. Пароход смог притулиться на некоторое время к берегу, и мы без особых хлопот высадились в устье речки Бирея.

Насчет «без хлопот» - несколько преувеличено. Дело в том, что уже в первый день плавания Валера заболел. Болезнь-то пустяковая — нарыв на пальце ноги. Но Валера, одноклассник моего Эрнста Николаевича Гильберта, за несколько лет до нашего путешествия, будучи в походе вместе с Гильбертом, перенес энцефалит. Его еле отходили, и даже без видимых последствий, но все-таки иммунитет оказался подорванным, и такой вот пустяк как нарыв вызвал у него температуру под 40 градусов. Так что стоянка в Хакусе оказалась непредвиденно долгой.

Поскольку наши планируемые продовольственные запасы включали в себя не только взятые с собою припасы, но и будущую рыбную составляющую, мы, излечивая Валеру, занялись также рыбалкой в Бирее. Менее чем умеренно ловился серебристый  хариус, достаточно крупный — около 1 килограмма. И только Гене удалось поймать классического черного хариуса. Это действительно красавец — по черному почти телу россыпь красноватых звездочек. Валера пошел на поправку (все-таки, здоровый организм у него был от природы) и, дожидаясь нас с промысла, готовил нам ужин — к вечерней стопочке «чимергеца» по сухарику, на каждый из которых был уложен кусочек сала и чесночинка. Ну и традиционное хлебово — супок с консервами и крупой или лапшой. Рыбы было немного, и мы съедали ее малосольной (10-15 минут посола). 

На второй день нашего стояния на Бирее возле нас причалили рыбоохранники. Увидев, что мы браконьерством не занимаемся и разделив нашу печаль по поводу Валеры, они подарили нам пару омулей (настоящих, более килограмма каждый. Сейчас, благодаря   существованию Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, такого омуля уже нет и в помине, купить можно лишь экземпляры по 300 — 400 граммов). Но самое главное, эти ребята научили нас, как нужно ловить хариуса в Бирее, а также подсказали, какие неожиданности подстерегают нас в других речках. Оказывается, в каждой речке норов у хариуса свой. Бирея в нижнем своем течении, перед впадением в Байкал – совсем не широкая речка (5-7 метров) со спокойным течением , лишь иногда возмущаемая небольшими перекатиками, сменяемыми в качестве  примирения, видимо, махонькими плесами. Так вот  сверх осторожная рыба стоит именно в этих плесиках. И ловить ее надо "в проводку", крайне осторожно подошедши к прибрежным кустикам и также крайне осторожно забрасывая удочку. Удочка здесь также должна быть особенной. Во-первых, удилище нужно делать из местной растительности: березки, сосенки или ивы, ни в коем случае не ошкуренной – хариус боится ярких цветов. На конце лески (0,18 – 0,20 мм) длиной 2-2,5 м размещается небольшой груз, а над ним – 2 поводка на расстоянии 0,5 – 0,7 м друг от друга. На нижний крючок помещают животную насадку: кузнечик без лап, червяк (если найдется – его здесь трудно найти), а верхний поводок с искусственной мушкой (черно-желтой или черно-красной) должен скользить по поверхности. Поскольку поводки с мухами мы изготавливали дома и хранили их в свернутом в колечки состоянии, эти "напружиненные" мухи энергично «прыгали» даже на незначительном течении. В результате полученной теоретической переподготовки рыбалка наша после встречи с рыбнадзором стала неизмеримо более удачной.

На пятый день пребывания в Хакусе Валера уже окреп, и мы продолжили наш путь к озеру Фролиха. «Путь» - в данном случае слишком громко сказано: у нас не было никаких карт, знали только, что можно или по берегу до устья реки Фролиха (это в бухте Ая), или вперед, забирая чуть вправо – до самого озера. Выбрали второй вариант, и не ошиблись: вскоре вышли на тропу примерно нашего предполагаемого направления. Дальше все просто. Путь оказался тяжелым, но не чрезвычайно, и мы за 4 ходовых часа добрались до конечной цели. Устали смертельно, а потому искупались первым делом в озере Фролиха, перекусили и повалялись на солнышке. Вода в озере — чистейшая и теплая, да и в самом Байкале, как мы потом убедились, также теплая, выше 20 градусов. Это потому, что и озеро Фролиха, север самого Байкала мелководные, и вода успевает хорошо прогреться неистовым солнышком.
Обустраиваться стали попозже. Поставили палатку, устроили кострище, принялись  за приготовление ужина. Купаясь, мы заметили в озере большое количество не пуганного      еще крупного (не менее полукилограмма) окуня. Отсюда возникла идея соорудить плот и попытаться этого окуня блеснить. Что и было сделано. От огромной поваленной сосны отпилили три 3 трехметровых бревна, связали их веревками — и плот готов. Так же просто управились и с блеснами — вырезали из пустой консервной банки полоски длиной 3-4 сантиметра, приладили проволокой крючки — и блесны готовы. Тут же попробовали изготовленное снаряжение, и успех не заставил себя ждать. Сходу поймали штук 5-6 окуней и зажарили их на вертеле (местные рыбаки называют такое блюдо «рыба на рожне»). Так что обед на этот раз был из двух блюд. Кстати, об окунях. Ловить их было чрезвычайно интересно. С плота было хорошо видно, как к играющей (плохо, конечно) самодельной блесне подбирается стая горбачей. Окружают эту непонятную штуку и долго ее разглядывают. Наконец, самый решительный из них поднимает свой грозный спинной плавник и бросается не то на  врага, не то на предполагаемую пищу. Подсечка — и горбач уже прыгает на бревнах плота. Затем все повторяется.

С утра мы занялись разведкой окрестностей озера Фролиха и обживанием нашей новой стоянки. Плавая на плоту, мы выяснили, что Фролиха имеет форму штанов: мы стояли у горловины штанов, откуда вытекала очень бурная коротенькая речка Фролиха, а две штанины уходили очень далеко, километров на 5 — 7. О неукротимом характере речушки свидетельствовали останки двух плотов, на  которых такие же как мы дикари ранее пытались осуществить ее покорение. По штанинам мы в этот день не пошли, а решили испытать речушку на предмет рыбалки. И не пожалели. Оказалось, что речушка буквально битком набита крупным серебристым хариусом, который клевал на все: на различных природных насекомых, на искусственные мушки, на вращающиеся блесны. За несколько часов мы поймали 104 хариуса и бросили это дело, занялись переработкой рыбы. Головы отрезали для ухи, тушки засолили. Вечером ели уху из этих 104 голов, которая была густой и необыкновенно ароматной и вкусной, так что юшку мы хотя и подъели, но голов съели чуть более половины. Я ночью вставал несколько раз и пытался доесть эти оставшиеся головы. И сумел-таки.

Наутро мы сделали большой поход по правой штанине озера. Отплыли на плоту километра на 2, высадились для отдыха и обомлели. Здесь было неимоверное количество ягоды: смородины, черники. Ботинки буквально пропитались ягодным соком, пока мы собирали эти дары природы. Попив чаю, мы прошли еще по штанине немного вверх и увидели, что вдали штанина упирается в горы, на вершинах некоторых из них лежат не тающие снега — белки. 

Мы решили оставить поход к горам на один из следующих дней (это была наша ошибка, как оказалось), а в этот день мы вернулись в лагерь, наловив по пути еще с десяток окуней. Их мы опять приготовили на вертеле: так готовят рыбу здешние рыбаки. Рыбу не очищая и не потроша насаживают на плоско оструганную палочку (рожон), делают по бокам надрезы для соли и устанавливают рожон наклонно над углями, переворачивая время от времени. Быстро и вкусно.
Утром снова пошли на хариуса, но удача была не столь значительной, видимо мы изрядно обловили ближайшие окрестности, а хариус летом почти не мигрирует, стоит у облюбованных ям, камней, коряг и ловит пролетающую и проплывающую живность.
 
На следующий день мы запланировали поход по озеру на плоту к снежным горам по правой «штанине». Проплыв немного, мы обратили внимание на дымок в лесу в месте планируемой нами высадки. Мы сделали остановку для очередной ягодной кормежки, искупались в озере, прыгая прямо с плота, погрелись на солнце. Когда же мы вновь посмотрели в бинокль в дальний конец озера, то увидели,  что дым стал уже значительным — черным, густым. Мы поняли, что там лесной пожар. Поэтому мы прервали наш поход, вернулись в ставший уже родным лагерь, наловили с плота окуней и  занялись приготовлением обеда — ужина. Сидя в сумерках у палатки, мы наблюдали, как на далекой оконечности озера сквозь дым стали пробиваться языки пламени. Уже ночью через наш лагерь прошла бригада спасателей — пожарников. Они посоветовали нам не рисковать, дожидаясь, когда огонь погаснет, ибо в случае усиления ветра с того берега мы можем просто не успеть убежать к Байкалу. Мы, конечно, поднапугались, а потому с утра стали собираться в обратный путь. 

Рыбалкой больше баловаться не стали, сварили «хлебово» из консервов, крупы и лапши (такого шедевра, вероятно, никто не пробовал), сложили рыбу в специально привезенный легкий бочонок из нержавеющей стали и отправились вниз, к Байкалу. Путь обратный был еще более тяжелым, поскольку бочонок с рыбой тянул килограммов на 50. У меня есть фотография, где тащивший на очередном переходе рыбу Валера сидит в состоянии полнейшего отсутствия сил.
 
С учетом опасности приближающегося пожара мы избрали на этот раз иной, более длинный путь вдоль берега Байкала — в случае опасности можно было залезть в воду, благо вода Байкала здесь очень теплая. Первый привал сделали в бухте Ая. Это очень красивая мелководная бухточка, защищенная от ветров громадными соснами и лиственницами. Купались, пили чай, вздохнули спокойнее, поскольку на берегу уже не так опасен пожар. Зато ходьба по каменистому берегу — отчаянно тяжелая: ноги скользят и запинаются, а заплечный груз настойчиво тянет к земле. Переход занял у нас полный день. На ночь остановились в знакомой уже нам бухте Хакуса, на том же месте в устье Биреи. Парохода нам предстояло ждать 4 дня. Снова рыбалка, снова исследование окрестностей, которое мы вскоре прекратили, услышав ночью далекий рев медведя, очевидно, спасавшегося от пожара.

Тем не менее, нам удалось сделать здесь еще одно открытие — мы обнаружили на левом  берегу Биреи, ранее нами не исследованном,  кустарную водолечебницу. Маленькая изба, посередине ее через самодельную ванну протекает горячий радоновый ручеек, а снаружи, у стены — холодный ключ. Так что мы целый день принимали ванны и пили целебную ключевую воду. До сих пор я храню фотографию, свидетельствующую о прохождении курса водолечения в бухте Хакуса. 

Наконец, прибыл долгожданный «Комсомолец», мы погрузились на него, разбили как и прежде палатку на палубе, за трубой, где и поспали спокойно  до Нижнеангарска, самой северной точки Байкала.  Утром обнаружилось, что на этом пароходике круиз по Байкалу совершает и Владимир Андреевич Михайлов, профессор из Института неорганической химии, где я еще работал в то время (впоследствии он стал научным руководителем моей диссертации). Все мы очень обрадовались нашей встрече. Он оценил наш хотя и диковатый, но очень уютный уголок и предложил от скуки сыграть в преферанс («расписать пулечку»). Чем мы и занялись с большой охотой. Он принес коньяк, у нас еще оставался «чимергец», а главное — у нас с собой был деликатес, малосольный хариус. И дело пошло. Надо сказать, в карты я всегда играл плохо, рано или поздно начинал безудержно рисковать, и все шло прахом. Так же сложилась и эта игра: хотя играли мы по смехотворно малой ставке (в преферанс не играют без «интереса»), я умудрился проиграть из концессионных денег чудовищную сумму — 15 рублей (эта 7-я часть моего месячного оклада в то время). Тем не менее, все остались довольны, и в Листвянке мы расстались все в хорошем настроении. В Листвянке, потому что у Валеры были еще какие-то дела с Гошей. У Гоши мы прожили два дня, прикончив все наши запасы «чимергеца», а также гошины текущие запасы самогонки. Домой возвращались налегке, как говорят, усталые, но отдохнувшие.