Адски прекрасный рай

Искусствовед Бруталий Геростратов сладострастно погладил бороду чашкой чёрного кофея и хитро улыбнулся. Заведующая музеем «Зинобиотские школы» осторожно отхлебнула бодрящий напиток и печально промолчала. Она знала, что беда не приходит одна, что не всё коту Масленица, что… сколько верёвочке ни виться, а от идей искусствоведа не скроешься даже в запасниках музея. И Клодина Феофантовна смирилась с неизбежным.

Тем временем искусствовед, отставив в сторону костлявый профессиональный мизинец, увенчанный кольцом масонской ложи «Серверная роза», начал свою искусствоведческую атаку новым проектом.

- Есть у меня один проект, специально для вашего музея, я его называю «Эдемское поучение», он может вас весьма заинтересовать своей неординарностью и креативностью!

Заведующая с тоской вспомнила, что где-то в недрах холодильника притаилась непочатая бутыль водки, хранимая для технических нужд.

- Вообразите, любезнейшая – можно изваять из металлолома и пластика обитателей Рая! И дёшево, и познавательно! Адам, Ева, Лилит, Змей, яблочное дерево яблочной продукции, ну и там – всякой твари дать по паре. Можно даже верховное мистическое божество сделать, конечно, в абстрактной, но узнаваемой форме! Это ж какая будет впечатляющая композиция! А насколько поучающая, даже, не побоюсь этого слова, развивающая!

Заведующая вежливо промолчала, и внезапно вспомнила, что у неё в кладовке, среди великолепия пыли и бумажных отходов покоится коньяк – в мелкой таре, давно купленный, но ни разу не использованный.

Тем временем Бруталий Геростратов неудержимым соловьём разливался дальше:
- А для соблюдения нравственности и целомудренности посетителей юного возраста предполагается Адаму и даже Еве сделать вывинчивающиеся неоднозначные места! Причём – все! С резьбой и на штыре. Чтобы можно было ввинтить туда фиговый листик при необходимости. Пришла взрослая половозрелая экскурсия – смотрители ввинчивают аутентичные детали. Приходит вслед за ними детсадовская группа – быстренько меняем на фиговые листики. И можно ещё сделать точечную подсветку, чтоб в ночи любой проходящий мог видеть это зовущий призрак Эдемского сада. Вообразите – какая прелесть выйдет!

И Клодина Феофантовна вообразила, как Мирра Ивановна (самая заслуженная смотрительница музея) дрожащими руками ввинчивает в Адама фиговый листик. А листик так и норовит выпасть из рук. Или ещё лучше – Мирра Ивановна путает Адама с Евой (вы же знаете эти современные скульптуры, там только по надписи можно понять половую принадлежность) и привинчивает Еве не её исконное… Оно, конечно, будет зело толерантно, по нонешним временам, но…

И прошиб холодный пот Клодину Феофантовну. И она спросила осторожно у Бруталия Геростратова интеллигентным голосом:
- А ежели резьба заржавеет от дождей? Или сорвётся в процессе частой эксплуатации? Что тогда прикажете делать?
- Нужно будет превентивно загружать в резьбонесущие отверстия растворитель ржавчины и прочищать их! Ничего в этом сложного нет, поверьте! Обычное скульптурное обслуживание!

И Клодина Феофантовна ясно представила себе, как Мирра Ивановна, ревматически присовокупившись к табуретке, заливает антикоррозийные фракции в фигуры Эдемского сада, а потом старательно удаляет их следы… И была эта картина так апокалептически страшна, что заведующая мысленно застонала.

Тем временем креативный Бруталий пустился в озвучивание деталей проекта:
- Конечно, нужно будет сделать запасные части для Адама, можно даже – в разных эквивалентных состояниях, для разных конфессий. Опять же – для Евы и Лилит можно сделать по чадре, чтоб уж все вероятности учесть. И подсветку, обязательно подсветку! Весь город должен видеть это великолепие.

Клодина Феофантовна внезапно вспомнила, как в молодости, гуляя по аллеям и аркадам родного города, видела эксгибициониста, как она с криком бежала среди таких же счастливиц по сумеркам и кустам, как трепетало её ранимое культурное сердце, и как травматичен был этот опыт. А тут – нате вам! – оно же, но с подсветкой. И Клодина Феофантовна решительно ответила:

- Прекрасная идея! Великолепная! Мoltobene! Впрочем, я другой от вас и не ожидала, любезнейший Бруталий Никодимович! Вы же понимаете, что на такое экзистенциальное действо необходимо точнейшее благословление нашей скрепонесущей матери-церкви и её отца-настоятеля? Как только они увидят вас проект и согласятся с его неизбежной необходимостью, я всеми средствами подключусь к вам!

Искусствовед Бруталий Геростратов съёжился и печально прошептал:
- Да был я там, был. Назвали меня озабоченным еретиком и пригрозили отправить в больничку. А отец-настоятель повелел иллюстрации проекта окропить святой водой и сжечь на заднем дворе. А пепел снова окропить святой водой и повторно сжечь. И развеять над городской свалкой.

Клодина Феофантовна мысленно перекрестилась и печально вздохнула:
- Какая жалость! Но вы же ещё не излагали ваш проект остальным культурным конторам?
- Как можно, я к вам первой обратился!
- Какое упущение! Надо всем это предложить. Всенепременно всем. Никого не щадя!
- И то правда!

Клодина Феофантовна с таинственной джокондовской улыбкой наблюдала, как искусствовед Бруталий Геростратов отправился к следующему музею. И душа её ликовала, потому что она вспомнила случайно о бутыли чистого медицинского спирта, спрятанного за плакатом, призывающим к тотальной трезвости, ибо только spiritus способен по-настоящему нивелировать общение с креативными искусствоведами...