Хроники Апачерии. 1829. Пленник Марин Ортис

С картинками здесь:  https://vk.com/club87908871



            Хроники Апачерии. 1829.

https://apacheria.es/apacheria-siglo-xix-2/


       Пленник  Марин Ортис (Зеснакане), и золото липан-апачей.

 

Просматривая историю этой земли, мы понимаем, что среда и время, в течение которых она живет, отпечатывают ее характер на человеке, который ее населяет, и, как мы видим, эта героическая земля была занята мужчинами и женщинами, действительно готовыми столкнуться с любыми проблемами, связанными с жизнью в этой трудной местности, к которой добавлялась еще одна проблема: постоянное скопление беглых разбойников техасцев, мексиканцев и апачей -воинов, которые находили в этих пустынях идеальное убежище за каждым кактусом.

Более мирные туземцы, такие как питас и пасалвес, были обучены христианству, сельскому хозяйству и другим работам миссионерами, испаноязычными колонизаторами и индейцами тласкальтеками. Некоторые из них были добровольно покорены - убеждены, а не побеждены; но другие, такие как катуханы, алазапы и тобозос, нуждались в энергичных военных кампаниях, пока белые не добились их умиротворения, или полного истребления.
Война всегда жестока…

В восемнадцатом веке новая беда угрожала Пунта-де-Лампадос – это было кочевое племя, которое написало много кровавых страниц в истории северных народов, и оставило много воспоминаний в памяти стариков. Липан-апачи -  филиал многочисленной семьи апачей, пересекли Рио-Браво и кочевали по почти безлюдным районам северо-восточной Мексики, живя не только на охоте и сборе диких фруктов, но также грабя скот, деревни и ранчо, где многие люди погибли, защищая свои дома и семьи.    В ходе этих рейдов женщины и дети были убиты, оскорблены или похищены.

В 1791 году Пунта-де-Лампадос и Сан-Карлос-де-Валлесильо были атакованы сотнями липан-апачей. По деревням и ранчо лежали тела защитников, которые не могли предотвратить кражу, или бесполезное принесение в жертву более трех тысяч голов крупного рогатого скота, лошадей, коз и овец; но после того дня террора хуже всего чувствовали себя мужчины, женщины и дети, которых апачи забрали в скверном похищении, для службы и развлечения. Мужчин брали, чтобы порабощать или медленно убивать жестоким обращением, тем самым выпуская все обиды, которые они держали против белых; но апачи больше  любили светлокожих женщин, в качестве прислуг и наложниц. Белых детей и детей из других племен похищали, когда в индейском населении росло число женщин, и снижался уровень роста мужчин, необходимых для поддержания высокого числа воинов. Вот почему было неудивительно в те времена встречать белых бойцов среди апачей-липан, чирикауа, льянерос, мескалерос, койотерос, гиленьос, мимбреньос, тонто, и других народов того же племени.

Марин Ортис (Mar;n Ortiz) был семилетним мальчиком из поселения Лампадос (Лампадос-де-Наранхо, штат Нуэво-Леон), родившимся в 1822 году, который помогал тогда своему отцу в простых сельскохозяйственных работах, и только начинал изучать первые буквы алфавита, с помощью своей матери.

Марину казались очень странными истории о злых индейцах, потому что те из них, которых он знал, были просто бедными, избитыми и полуобнаженными рабами шахт и поместий, которые казались неспособными к свирепости, которую им приписывали. В конце концов, он все еще не мог отличить человека в его первоначальной природе и подчиненного человека. Тем не менее, он рос в вечно советуемом недоверии к индейцу, хотя для своих игр он любил готовить свой собственный лук и стрелы, свое копье и чувствовать себя индейским воином в невинной игре смерти, сражаясь со своими друзьями.

«Я вождь апачей со своими храбрыми индейцами, и приказываю вам сдаться!..»
«Я конный солдат,  и со своими войсками я одолею вас!»

И стычки происходили между плохо одетыми и обутыми деревенскими детьми, которые теряли шляпы в бравых боях, которые невольно готовили их к настоящей войне, в которой и жили постоянно их родители.

Иногда они играли в подготовку ловушек для ловли белок, по учению взрослых знатоков. В других случаях они проводили день, пытаясь поразить неуловимого кролика или проворного голубя, которые не стояли на месте, в ожидании удара  злой стрелы. Но чаще они игнорировали «индейское оружие», и решали проблему одним камнем. Рогатка и праща бывали эффективнее лука и стрел.

И поэтому по вечерам Марин продолжала слушать странные истории о войне, которыми перед огнем делились ее родители, дяди, бабушки и дедушки. Он был поражен, узнав, как воины могут спать одну ночь у большого холма Кандела, а следующую-разбить лагерь на берегу Соленой реки. Индеец был для него страшным и волшебным существом; вполне естественно, что взрослые принимали их визиты с винтовкой в руке, даже если речь шла только о женщинах или детях в мирных группах.

И он впадал в сон, чувствуя тепло одеяла, которое его мать нежно натягивала на его тело. Завтра будет еще один день приключений, работы, обучения письму и чтению, и он обязательно проснется от запаха дыма в камине, который разносился по всем комнатам, вместе с бульканьем из горшка с фасолью, ароматом кофе и теми мучными лепешками, которыми его мать ласкала его чувства и все его существование каждое утро.


Но однажды утром, когда  Марин играл с другими детьми на западном берегу древнего Лампазос (сегодня улица Герреро), возле них возник вдруг отряд всадников-апачей. Обернувшись, он увидел перед собой апача и руку, которая с высоты схватила его за волосы, подняла вверх, и усадила перед всадником. Дети в панике разбежались во все стороны, пытаясь сбежать, но были пойманны все, один за другим.

Они стояли в объятиях своих похитителей до тех пор, пока они не покорились им, оставаясь неподвижными и дрожащими, готовыми к долгой кавалькаде, в то время как горы проходили перед их глазами, а новые пейзажи становились все более незнакомыми. В тот день были захвачены в плен семеро детей, в возрасте от пяти до семи лет.

«Апачи! Апачи! Апачи забрали детей...!» - кричали соседи, чтобы предупредить людей и поставить на стражу всю деревню.  Матери бегали, отчаянно призывая своих чад, а мужчины выходили с оружием наготове.

Солдаты из военного гарнизона, вместе с многочисленной группой местных жителей, вышли по следам, по горам и дорогам. Но через много часов они увидели, что следы лошадей присоединились к другой, более многочисленной группе, следующей в направлении  Сьерра-де-Санта-Роза (муниципалитет Сьюдад-Мельхор-Музкиз, Коауила) - территории, где доминируют апачи-липан, с чьей свирепостью все они были хорошо знакомы, поэтому стало очевидным, что для данной экспедиции потребуется гораздо большее количество людей, чтобы справиться с опасным неприятелем. Пришлось смириться на время с произошедшей трагедией. Матери долго плакали.

Апачи трижды останавливались на отдых, по пути к месту назначения, поедая сырое мясо (во время рейда они не зажигали костров, потому что дым мог выдать их присутствие), но детям давали орехи пиньол и дикие фрукты. Их продвижение было невидимым и неслышимым в темноте, и они легко могли пройти в 50 метрах от любого жилья незамеченными. Их присутствие было тихим и скрытным, поэтому неподготовленные люди чаще всего бывали легкой добычей на ранчо, а сторожевые собаки падали первыми, пораженные стрелами.

 
Апачи-липан.
На закате они добрались до расположения своей ранчерии. Хор криков и толпа любопытных вышли навстречу прибывшим, с презрением и насмешками глядя на захваченных в плен детей, которые ошеломленные страхом ждали, когда их снимут с лошадей. Всадники что-то кричали на своем языке, скидывая их с высоты, а несколько женщин собирали их, и отводили  в свои жилища.

У каждой женщины было полно своих забот по хозяйству, и хотя они старались быть ласковыми, малыши не понимали их языка и дрожали от страха перед лицом этой своей новой реальности, с незнакомой едой, в окружении полуобнаженных людей, которые вызывающе смотрели на них, не утешая даже ни женской улыбкой, ни предлагаемой им фасолью. В ту ночь каждый из них горько плакал, и впадая в забытье они бредили своими матерями,  которые там, в далеке, тоже мочили слезами свои подушки. Итак, они были приняты  племенем. Преобладающий матриархат отвечал за заботу о здоровье и обучении детей. Молодая апачка – терпеливая и часто смеющаяся  жена вождя, взяла на себя ответственность за Марина.

Дети начали вникать в суть суровой жизни кочевников, передвигаясь вместе с ними от лагеря к лагерю, по всему Южному Техасу, а также мексиканском штатам: северному Нуэво-Леону, Тамаулипасу и Коауиле. Женщины, старики и дети ходили по горам пешком, неся снаряжение племени, и только воины или старики определенного ранга использовали лошадей. Его одежда постепенно менялась, от меховой до никакой, в зависимости от времени года, либо от украденных или выменянных тканей.  Он жарился полуголым под палящим августовским солнцем, и дрожал зимой под холодными январскими ветрами. Его детство проходило с мужчинами - в обучении рыбалке и охоте на различных мелких животных, и с женщинами - в заготовке дров, лекарственных трав и диких фруктов, а также его обучали изготовлению примитивного оружия, и вытесыванию каменных наконечников, необходимых  для стрел и копий.   

Прошло два года, а из семерых пленников осталось только два или три ребенка, потому что они умирали один за другим от такой тяжелой жизни и болезней, которые уносили самых слабых, или в результате столкновений с солдатами и команчами, когда доставалось всем одинаково -  и женщинам, и детям. Они жили в постоянном напряжении и страхе, к которым они должны были привыкнуть, обостряя свой инстинкт выживания и учась убегать, пока воины защищали деревню. Они привыкли видеть воинов с тяжелыми ранениями, вызванными саблями, пулями или стрелами, а самым большим страданием для них было наказание, которое к ним применяли, когда не слушались, и удары эти были хлебом насущным. Дети - родные или пленники, принятые в семью - росли дисциплинированными, и устойчивыми к боли.
Марин Ортис подвергался суровым наказаниям за то, что не понимал приказов, которые ему отдавали на языке, которого он не знал. И хотя многие апачи-липан говорили по-испански из-за их тесных контактов с испанцами (солдатами, поселенцами и францискими священниками из  миссий), они намеренно отказывались говорить с ним на этом языке.

 

Лошади были самым важным владением апачей липан, и в течение дня дети заботились о них. Они кормили их, давали им воду и охраняли их.

Однажды, когда воины пришли с охоты на буйволов, вождь Бахо-Эль-Сол (Bajo El Sol, Под-Солнцем), сошел с коня и сделав в воздухе круг указательным пальцем, кивнул головой Марину. Тот истолковал этот жест как: «окружи табун...», но вождь хотел сказать: «смени моего коня...». Мальчик стал кружить вокруг животных, в то время как разъяренный вождь начал отдавать приказы своим людям, и апачи бросились на него, нанося ему удары. Вождь поменял коня, и вскоре группа апачей ускакала продолжать охоту, а Марин, ничего не понимая, беспомощно катался по земле и дергался от ударов, одновременно и плача, и взывая о пощаде.

 

В конце концов, мучители накинули на мула веревки, и привязали юношу под животом, между лап животного. Затем апачи начали хлестать животное до тех пор, пока оно  не сорвалось в галоп, пытаясь избавиться от непонятного груза под брюхом. Между тем Марин висел, оставляя кожу и плоть на острых кустах и колючках.

Мул бежал и бежал, пытаясь избавиться от него, а мальчик, полагая что он уже умирает, умолял кого-нибудь сделать хоть что-нибудь, чтобы быстрей покончить с его мучениями.  Наконец мул упал, и Марин вместе с ним, изо всех сил пытаясь вырваться от ослабевших от тряски, и пропитанных его потом и кровью веревок. Сначала ему удалось освободить одно запястье, а затем и полностью развязаться, после чего он с трудом отполз в тень кустов, где наконец потерял сознание от боли, которую терпел долгое время.

               

Вскоре наступила ночь, которая показалась вечной. Часы шли медленно, и луна и звезды укрывали израненого мальчика до самого утра, пока он не проснулся. А когда он открыл глаза, то первая мысль его  была о том, что он находится в раю апачей, в который колдуны и старейшины племени научили его верить. Но он был жив, потому что чувствовал боль от ран, наполненных кровью и землей. Рядом была река, до которой он с трудом добрался, чтобы промыть раны, после чего шатаясь побрел к небольшому водопаду. С этого момента у него появилась жажда к жизни.  Он принимал водные ванны, ловил рыбу и кроликов, и искал целебные травы для приготовления компрессов, которыми, как  он часто видел ранее, женщины лечили раненых в бою, или на охоте воинов. Но раны его заживали очень медленно, потому что ему было трудно их обрабатывать сзади, на своей спине, и язвы все еще гноились и кровоточили, в течение многих дней. Он добывал еду, но лихорадка и потеря крови все больше ослабляли его, и он должен был попробовать что-то другое.

Он пришел к мысли, что у него нет другого выбора, кроме как искать людей, которые смогли бы либо исцелить его, либо прекратить его страдания другим способом – убив его.  Таким образом, он отправился в обратный путь, сделав из корней веревки, которыми связал охапку дров и взвалил на плечи,  в знак покорности и мольбы.

В то утро, в деревне были только старики, женщины и дети. Воины выехали на охоту, и только старики и дети увидели худого как скелет, неуверенно бредущего с оо связкой дров на плечах человека.    Из одного типи вышла женщина, глаза которой при виде его наполнились слезами. 

 

Тронутая его состоянием, она подхватила его на руки и положила на кожу бизона, после чего начала кормить. Затем она осторожно промыла его спину настоями лекарственных трав, и пока  накладывала ему припарки, постоянно всхлипывала и шептала на ухо мальчику нежные слова, смысла которых он не понимал.

Марин Ортис заснул под присмотром женщины, когда мудрейшие старейшины племени вошли в типи, и обменялись взглядами молчаливого осуждения, упрекнув всех причастных к этому чрезмерному наказанию.

Через несколько часов деревня шумела в тревоге с прибытием с охоты  вождя  Бахо-Эль-Сол и его воинов. Когда он направился к типи, женщина выбежала к нему и заговорила с ним. Покорно, но твердо, она просила пощады и прощения  мальчику, в то время как вождь бушевал, угрожая ударить женщину, которая, как ему казалось, была готова ослушаться его, ради спасения мальчика.

Старейшины, свидетели состояния Марина, со всей полнотой власти и уважения, которую они имели среди апачей-липан, вмешались в их спор, заставили его замолчать и ввели его в типи, чтобы показать ему спину ребенка, на которой кое-где виднелись голые кости. Вождь понял, что это наказание было слишком жестоким для маленького мальчика, и опустил взгляд, прежде свирепый, а теперь грустный, наблюдая за раненым. Ведь в своей мимолетной ярости он совсем забыл, что провинившийся был всего лишь девятилетним мальчиком!

 
Апачи-липан.

Малыш наслаждался спокойным и долгим сном, но проснулся в ужасе, увидев перед собой вождя апачей. Но тот протянул руку в успокаивающем жесте, и, к его удивлению, со слезой, стекающей по его щеке, но с внешне не выражающем никаких эмоций лицом, заговорил с ним примирительно и по-отечески:

«Зеснакане… Ты теперь из моего народа.… Я больше не причиню тебе вреда. Теперь ты из моего народа.… Ты мой сын, и тебя зовут Зеснакане...».

Это было его новое, звучное имя: «Zesnacan;» К нему будут относиться как к одному из членов племени, и они научат его языку апачей, чего они никогда не пробовали делать ранее, пока он был в качестве раба, ожидающего выгодной продажи, или обмена. Он долго выздоравливал под присмотром той, которая теперь была его матерью. Позже он смог сидеть в стороне от входа в типи, пока не смог полностью включиться в племенную жизнь. Худшее позади, хотя у него остались ужасные шрамы, покрывавшие его спину, бока и руки, как напоминание о прошлом.

 

Зеснакане задавал много вопросов, и всегда получал на них ответы. Апачи-липан были свободны, как олени Сьерры, и никогда не покорялись белоглазым захватчикам и оккупантам, которые хотели их видеть только в качестве своих рабов,  на полях и в шахтах. Раньше они пытались адаптироваться к ним, и пользовались защитой миссионеров, но испанцы, с разрешения священников, увозили их в отдаленные места для принудительных работ, и ни Церковь, ни власти не препятствовали этому.

Мужчины были отобраны от своих женщин и детей, от своих матерей, чтобы умерать, работая на шахтах, а женщины подвергались жестокому обращению в испанских поместьях. Они либо медленно умирали, как рабы, либо бежали в горы и считались враждебными индейцами, которых постоянно преследовали и убивали. У апачей-липан не было другого выбора, кроме как всегда убегать и сражаться, чтобы выжить.

 

Белые хотели отобрать их землю, и брали всегда  больше, чем им было нужно; земля приносила свои плоды людям, которые обрабатывали ее,  занимали ее посевами и скотом, и они хотели видеть индейца на этой земле ни кем иным, как пешкой, рабом. Но апачи-липан должны были всегда путешествовать, потому что, если они просили землю, то им не давали ее, если они просили мира, то им отказывали в нем, а когда индеец получал ранчо, которое могло процветать, они также забирали его. Единственным условием жить в мире было позволить себе умереть с голоду, от принудительного труда и постоянно унижаться. Апачи-липан вынуждены были сражаться до полного истребления, и это было их трагической судьбой.

С обучением обращению с оружием и лошадью, Зеснакане прошел свой подростковый возраст, и с годами уже захотел сражаться с команчами, с которыми они соперничали за бизоньи охотничьи угодья. В путешествиях он встречал и воинов из других апачских народов - в основном из апачей-мескалеро.
Несмотря на растительность на лице, присущую белым, он вскоре позабыл о всех других различиях, и стал гордым апачским воином, который, хотя и с вьющимися волосами, и другого цвета кожей, сделал своими собственными все иные достоинства апача-липан - такие как  ярость в бою, преданность своим людям, принимать за личное оскорбление, полученное любым из ихних поселков, каким бы далеким он ни был; обладать стремлением защитить ценой собственной жизни женщин и детей племени, также - навыками охранника, следопыта, охотника и непревзойденного бойца с ножом, томагавком, копьем, луком и огнестрельным оружием, которое они получали в нападениях на ранчо, или военные обозы.

 
Наконец он отправился со старшими, воевать с команчами и с белыми. Он сражался и выживал во многих битвах и стычках, демонстрируя мужество перед своим племенем и вождем, который среди прочих сумел ценить и еще одно его умение, очень редкое в то время, и  тем более - среди индейцев: Зеснакане хоть и плохо, но умел читать и писать. Вождь будет также использовать его в качестве составителя и переводчика различного рода сообщений, в попытках заключить определенные партнерские, или мирные соглашения. Именно так он всегда шел рядом с вождем, присутствуя на различных переговорах и встречах.

Годы шли, и казалось что Марин Ортис уже потерял желание вернуть свое белое прошлое.

Целые деревни апачей-липан были истреблены. Им было запрещено носить любое оружие, поэтому каждый всадник был выбит из седла и убит, если он имел оружие, без всяких расследований или вопросов. Поскольку апачи-липан никак не могли расстаться с оружием, на них нападали за нарушение закона белого, их  деревни и ранчо разрушались. Так Зеснакане познал другую истину жизни, наблюдая все то кровопролитие и  резню, поджоги и насилие – все, что враг  проделывал с женщинами и детьми апачей-липан.

Когда апачи нападали на поместья или небольшие деревни, и если их целью не было похищение женщин или детей, они брали только огнестрельное оружие, сталь, инструменты и животных. Золото и деньги редко когда могли пригодиться апачам, поэтому они просто избавлялись от лишнего груза, пряча их в кожаных мешках в горных пещерах, и оставляя там определенные знаки, напоминающие об этом. Таким образом, тайники, набитые драгоценностями и серебряными и золотыми монетами, остались в тех местах навечно, потерянные как для самих апачей, так и для белых. Зеснакане был живым свидетелем подобного рода золотых захоронений...

Это был зимний вечер 1849 года. В бою погиб вождь Бахо-Эль-Сол. Совет, состоящий из уважаемых воинов и вождей, собрался у костра, для принятия стратегии предстоящего рейда мести. Были озвучены различные планы проведения атак, чтобы уничтожить жителей деревни и военного пресидио Санта-Розы (сегодня Muzquiz), и Агуапокита (Aguapoquita), как апачи называли поселок Пунта-де-Лампасос. Услышав это слово, Зеснакане вдруг почувствовал внутреннюю дрожь, которая всколыхнула всю его душу, а шаман в это время смотрел в небеса, умоляя не проливать больше крови, чем кровь захватчиков территории, принадлежащей апачам-липан...

 

План старейшин был совершенен. Все группы, разбросанные по окрестностям северо-востока Коауилы, соберутся в двух точках, чтобы сформировать один большой отряд. Атака  должна была начаться из La Babia и La Piedra, сотнями конных и пеших бойцов, хорошо вооруженных. Воины подойдут незаметно четырьмя колоннами в полночь, замкнув кольцо осады, чтобы совершить атаку в центре, в церкви Санта-Роза-де-Лима (Melchor Muzquiz ,Coahuila), воспользовавшись тем что все жители, не подозревая ничего плохого, будут участвуя в праздничном молении Misa de Gallo , так как это будет как раз в канун Рождества. Пока они будут молилиться, они попадут в засаду и будут истреблены. Апачи намеревались убить всех солдат и поселенцев, и остаться  полными хозяевами всего имущества Санта-Розы. Они собирались взять с собой много запасных лошадей для погрузки товаров, и похищенных детей и женщин. Количество зерна, семян, тканей, оружия и всякого рода товаров трудно было заранее предсказать. Военная добыча была бы велика. Следующий шаг в этом рейде – это нападение на поселок Агуапокита (Aguapoquita)…

И Зеснакане неожиданно весь ушел в себя, в воспоминания о своем детстве, которые взорвали вдруг его память. Любимые улицы, добрые лица и улыбки, которые начали уже было растворяться в его сознании.

Совет затянулся до позднего утра, затем апачи пировали, кружили вокруг костра в военном танце, чтобы призвать помощь духов и предков в наступающем рейде.   Только Зеснакане сидел в стороне, и скрывая свое смятение напряженно думал, пребывая в полном сомнении. Полный растерянности, он перебирал в уме все возможные варианты, и казалось, что вывод всегда один и тот же: все это было нехорошо…

Он думал о борьбе против белых убийц апачей-липан, и с этим он был согласен; но он представлял себе резню безоружных людей – юных и старых несчастных жертв, и что-то зашевелилось в глубине его огрубевшей души,  напоминая, что у него есть родственники, родные ему люди – и в Санта-Розе, и в Агуапоките.

Сейчас ему было 27 лет, и возможно, что никто уже и не помнил о нем, который теперь в одежде апачей-липан и с длинными волосами - он не был даже тенью того маленького Марина Ортиса, который был отобран когда-то у его семьи. Он полюбил племя, которое усыновило его после того, как он был привязан в наказание за провинность к мулу, а возможно, что просто привык к ним как собака, которую кормят, но как ему быть сейчас, когда он должен будет убить тех, кто его собственной крови, или похитить своих родственников для рабства у апачей? Он считал себя настоящим апачем-липан, и чувствовал верность старухам, которые его воспитали, и воинам, которые его сформировали как личность, но не желал, чтобы кто-то другой из его родни столкнулся с  тем существованием, которое коснулось его. Все это, определенно, не было хорошо!..
На вторую ночь воины отдыхали, спрятавшись в лесах Сьерра-де-Санта-Роза. Они были готовы идти к первой цели, и на следующее утро они продолжили путь, чтобы сделать последний лагерь в loma de La Rosita. Возникло только одно неудобство - снегопад покрыл горы белым, и температура ниже нуля заставила оцепенеть всю группу. Пока воины спали, Марин незаметно встал и сел на коня, чтобы отправиться в Санта-Розу.

 
Он скакал на лошади, одержимый спасением своей семьи; затем он продолжал бежать с ловкостью оленя, преодолевая многие километры благодаря выносливости, молодости и воинской подготовке. Он прошел через холм de La Rosita и пошел выше, пока не добрался до точки, откуда мог видеть военное пресидио Санта-Роза.

На рассвете он добрался до окраины деревни, и измученный, спрятался возле первого дома. Он увидел, как мальчик вышел во двор этого дома и сказал ему:

«Мальчик, мальчик, я христианин… Не бойся меня.… Позови отца...».

Малыш испугался, что это может быть злоумышленник и быстро скрылся внутри дома. Мать успокоила его, закрыла все двери и ставни на окнах, и не зная, что еще можно сделать, окружила себя своими детьми и молитвами, в ожидании приезда отсутствующего мужа.

Из своего укрытия Зеснакане мог ощутить почти забытый запах, исходящий от кастрюли с кофе на огне, и аромат мучных лепешек. Воспоминания о потерянном доме толпились в его сознании, и он вдыхал позабытые запахи во всю глубину  легких, чувствуя в них и ласки матери, и все благословения дома, которые он никогда до конца не забывал. Он чувствовал, что в любой момент слезы предадут его, но его учили, что воин не создан для плача.

 
Когда хозяин дома прибыл, он получил известие и, кошачьим шагом и с оружием наготове, обошел дом. Там его встретил странного вида апач-липан, одетый в типичные замшевые высокие мокасины, набедренную повязку, жилетку и с длинными волосами, перевязанными повязкой.

Марин бросил оружие в знак примирения, и заговорил с недоверчивым местным жителем:

«Я пришел с миром… Я христианин.… Мое настоящее имя Марин Ортис, родившийся в Пунта-де-Лампадос… Я долгое время был в плену.… Апачи-липан в рейде, и я пришел чтобы спасти вас, потому что здесь живут братья моего отца. Я хочу поговорить с главой вашего поселка...».

Он назвал изумленному крестьянину имена своих родителей и родственников, проживающих в Санта-Розе. Мужчина оставил его связанным, выбежал в центр деревни и быстро вернунлся в компании группы вооруженных людей.
С ними шел полковник Франсиско де Кастанеда, начальник военного гарнизона, который спокойно воспринял присутствие кого-то, кто мог бы предупредить о  вражеском наступлении, и внимательно и терпеливо выслушал рассказ Мартина Ортиса. После допроса, он был официально заключен в тюрьму, в одном из деревенских домов.   
 

В то время, как известие о захвате белого воина апачей  текло, как река, по всем улицам Санта-Розы, и вызывало неоднозначную реакцию среди беспокойного и любопытного среди населения, Зеснакане посетил парикмахер, который был послан, чтобы поработать с его лицом. Его подстригли и  переодели в гражданскую одежду, восстановив в нем облик белого человека. Ему принесли обед, но он оставался за решеткой, заранее смирившись со всем, что будет дальше.

19 декабря 1849 года,  из казармы был дан сигнал тревоги по всем близлежащим ранчо и усадьбам. Услышав знакомый зов, призывавший к обороне  жилья всякий раз, когда приближались враждебные индейцы, к ним стали прибывать все соседи, способные  держать оружие. Под заботливыми взглядами матерей и жен был подготовлен отряд, состоящий из солдат и добровольцев; молодые, взрослые и старики, готовые встретиться с апачами-липан, прежде чем они успеют штурмовать их дома. Они знали, что иного выбора нет - либо они умрут сражаясь, либо их всех убьют их один за другим, вместе со всеми ихними семьями.
В те времена все были готовы убивать, чтобы защитить свою жизнь, свою семью и свое имущество.

 

Марин Ортис будет вести их, и сражаться вместе с ними. Если он откажется или попытается сбежать, его убьют; если он солгал, его убьют. Жизнь снова загнала его в угол, закрыла ему все пути назад; но уверенный, что план апачей-липан не изменился после его бегства, он снова поставил свою жизнь на волю судьбы.
Для начала Марин рекомендовал им атаковать рано утром. Апачи-липан в холодную погоду спали всегда тяжелым сном, и ничто не могло разбудить их. Их можно было легко захватить врасплох. Он позаботится о сторожах и украдет лошадей, чтобы отрезать любую возможность побега. Апачи-липан будут побеждены.

 

С полдня уже были отправлены гонцы в Монклова-Вьехо, Сан-Фернандо-де- Аустриа и Сарагосу (Коауила) с просьбой прислать войска подкрепления, с которыми они встретятся в  Агуахе-Дель-Осо, для формирования одного более крупного отряда. Хотя они не сильно превосходили численно апачей, но военная стратегия, бравада и опыт ветеранов могли стоить многого. Вооруженный контингент попрощался с родителями и женами, и в отличной форме, пешком и верхом, шествовал по улицам, направляясь к горе. Марин шел с ними, будучи одновременно и проводником, и пленником.

Объединившись с подкреплением в Агуахе-дель-Осо, они убедились, что по-прежнему уступают апачам, но, уверенные в неожиданности атаки, они продолжили путь к противостоянию, в котором должна была решиться судьба их семей. Добравшись до Лома-де-ла-Росита, разведка обнаружила лагерь спящих липанов, закутанных в шкуры. Они молча окружили их, и заняли боевые позиции.
Под прицелом винтовок, нацеленных на него чтобы предотвратить предательство, и без всякого оружия, кроме зажатого в кулаке камня, Зеснакане заметил двух охранников, которые дремали, сидя рядом с лошадьми. Через несколько минут лошади противника были уже далеко, и на призыв к атаке был дан первый залп, а за ним началась рукопашная схватка, развязавшая настоящую бойню.

 
На расстоянии от места боя, с угнанными лошадьми на готове, Марин Ортис пролил слезу, зная что сейчас многие из его братьев-апачей будут ранены или убиты, и его больше никогда не смогут назвать именем, которым окрестил его Бахо-Эль-Сол… Однако, как бы там ни было, но воспоминания о его истинных родителях и братьях оказались сильней.   Хотя он не мог гордиться этим, его совесть говорила ему, что любой мужчина сделал бы то же самое, и что он пошел по верному пути.

На поле боя застигнутые врасплох воины бегали хаотично повсюду, и попадали под удары сабель и ружей. Оборона их была слабой, лишь поначалу несколько апачей отчаянно сражались, сбрасывая с нападавших с лошадей. После первой атаки тела людей окрасились кровью от копий и сабель, стрел и пуль.  Один за другим апачи падали, пока наконец не были побеждены. Укрытые длинными тенями рассвета, довольно много воинов смогли спастись, но потеряли оружие и лошадей, а вместе с ними и надежду на то, что они смогут снова организовать достойный отпор.

Нападавшие закричали, полные ликования. Несмотря на горе о своих убитых и раненых, они вернулись в деревню, возглашая Марина, героя Санта-Розы. Благодаря ему все население этого поселка было спасено, и  дальняя деревня Пунта-де-Лампадос тоже.

 

Марин нашел только горстку двоюродных братьев, которых он на самом деле даже не знал; но у них он нашел убежище как для себя, так и для своих печалей. Он был героем, спасителем, и все благодарные жители приглашали его в гости в свои дома. Пока он решал, что делать со своей жизнью дальше, он остался жить в Санта-Розе. Там он узнал, что его дяди уехали на территорию Техаса, его родители уже умерли, и он остался совсем один на этом свете.

В тот вечер, 24 декабря 1849 года, Марин Ортис, все еще смущенный, снова начал улыбаться, когда начались веселые Рождественские праздники. Голоса мужчин, женщин и детей заполняли церковь Санта-Роза-де-Лима, исполняя праздничные песни. Голоса поднимались к небу, полные благодарности за то Рождество, которое могло стать последним в их жизни, и Марин тоже опустился на колени, и принял участие. Он чувствовал себя возрожденным. Вычистить же полностью его больное нутро, возможно, получится позже.

Он видел, как многое решают в этой жизни деньги, и вспоминал свои странствия с апачами по далеким краям, по горам и каньонам, когда они прятали в тайниках золото, и свидетелем чему он был лично.   

Он отправился в путешествие, и вскоре благополучно вернулся в деревню с кожаными мешками, наполненными золотом и серебром в ювелирных изделиях и монетах. Эти сокровища апачей должны были оплатить  все его страдания последних двадцати лет, прошедших с момента похищения. Он превратился в состоятельного человека, и постепенно  овладевал своей новой жизнью. Он изучал домашние дела со своими родственниками, начал разбираться в животноводстве и земледелии - деятельности, которая отличает кочевника от оседлого. Он посещал мессу и любил воскресные прогулки по площади, где влюбился в Пруденсиану Ороско, простую молодую женщину из деревни. Несколько месяцев спустя, следуя правилам ухаживания между белыми, сделав ей предложение и получив согласие, церковные колокола Санта-Розы бросили на ветер свои бронзовые голоса, призывающие жителей на свадьбу, о которой узнали и жители деревни, и все близлежащие ранчо.

Так много хорошего пришло в его жизнь за такое короткое время, что Марин оставался недоверчивым ко всем блаженным событиям. Он бы никогда не мечтал обо всем этом, кочуя по незаселенным территориям к северу и югу от Рио-Браво (Рио-Гранде), всегда с копьем или винтовкой, охотясь на бизонов и белоглазых…

За сокровища апачей, которые он имел, он купил много крупного рогатого скота и коз. И, погрузившись в свою семью, имущество и новые мечты, он покинул Санта-Розу в веселом караване, перегоняя свой скот, чтобы отправиться на далекую любимую родину, в Ла-Пунта-де-Лампазос.

Он поселился в доме, который был у его родителей, номер 3 на улице Герреро, и дом этот наполнился детьми, которые затем наполнили его внуками, которые в свою очередь, наполнили его правнуками.  Он был уже дедом и спокойно старел, всегда имея рядом с собой ребенка своей крови, спрашивавшего о страшных шрамах на спине терпеливого деда.

Именно так  трагическая история Марина Ортиса, Зеснакане, белого апача, героя, которая имела счастливый конец, до сих пор помнится в Санта-Роза-де-Музкиз, и проходит через поколения, как одна из самых красивых легенд  Лампасос-де-Наранхо.