Второй шанс

 Нина собиралась на ночное дежурство в детскую городскую больницу. Последние полгода она работала участковым педиатром, и дежурства в стационаре были обязательными, хоть и нечастыми.

Поужинав, успела слегка прибраться в кухне и прихожей, затем решила вынести пакет с мусором во двор. Конец сентября ознаменовался резким окончанием бабьего лета: дождём и похолоданием. Серое небо, затянутое тучами, ускорило наступление сумерек, а уличное освещение ещё не включили. Темно, ветрено, сыро…

Почему первые холода воспринимаются как катастрофа? Разве не ясно, что природа лишь подаёт сигнал — готовьтесь к зиме? Предупредит, а потом позволит ещё насладиться вторым бабьим летом, последним теплом, золотом опавших листьев и летящими паутинками.

С этими мыслями Нина подошла к мусорному контейнеру. Возле него стоял мужчина, спиной к ней. Одет он был явно не по погоде — в брюках и рубашке с короткими рукавами. Услышав шаги, быстро отошёл к беседке и затаился.

«Бомж? Какой-то необычный… Если недавно, то ещё держится: одежда помятая, но не грязная», — решила она, разглядев его в сумерках. Главное, он смутился и ретировался, стараясь не попадаться на глаза. Местные бомжи, заходившие во двор, вели себя иначе — свободнее, не заботясь о своём имидже.

Выбросив мусор, Нина задержалась, наблюдая. Незнакомец ждал, когда она уйдёт, чтобы вернуться к «золотой жиле» — контейнеру.
«Да он, наверное, очень голодный!» — догадалась она и направилась к беседке. Мужчина отступил дальше в тень.

— Послушайте, вы ведь хотите есть? Давайте я вам вынесу. Не надо с мусорки… Или пойдёмте ко мне, я супом накормлю.

Мужчина молчал.

— Ну как хотите. Надумаете — заходите в шестнадцатую квартиру. Только долго не думайте, мне на работу уходить.

Нина вернулась к подъезду. Вскоре услышала шаги за спиной — он всё-таки решился.

— Проходите. Ванная там, я суп подогрею.

Мужчина вошёл неуверенно, и теперь Нина смогла его рассмотреть. Около сорока лет, шатен приятной внешности, худощавый, выше среднего роста. На щетине и волосах блестели капельки воды.

— Садитесь, ешьте, — сказала она, заметив, как он сглотнул и уставился на тарелку, полную душистого супа. — Вот хлеб.

Сама вышла в прихожую и позвонила в больницу: предупредила, что задержится на полчаса.

Почему она привела домой незнакомого мужчину и кормит его? Сама не знала. Она часто подкармливала бездомных, вынося продукты, так же делал её покойный отец. Но пустить кого-то в дом — впервые.

Вернувшись в кухню, увидела пустую тарелку. Гость впервые взглянул ей в глаза и тихо сказал:

— Спасибо. Я пойду. — Поднялся.

— А вам есть куда? На улице холодно, а вы легко одеты.

И вдруг, сама себе удивившись, предложила:

— Я ухожу до утра. Можете переночевать. Постелю на диване в зале. Ванная, кухня — в вашем распоряжении. Денег, золота, валюты нет, не ищите. Остальное ценности не имеет, рисков нет. А утро вечера мудренее.

Мужчина стоял безмолвно, лишь часто моргал и хмурил брови, будто что-то вспоминал.

— Всё. Я ушла. Спокойной ночи.

Дежурства редко бывали спокойными. Даже если не поступали дети по скорой, оставались тяжёлые пациенты или капризные малыши. Но эта ночь удивила тишиной: только одна мать жаловалась, что её ребёнок «как-то не так» дышит во сне.

Утром, возвращаясь домой, Нина улыбалась: ночной дождь смыл тревогу, выглянуло солнце. «Вот так-то лучше, и не надо нас пугать зимой!»

В квартире постояльца не оказалось. Постельное бельё было сложено на диване, чайник на плите — тёплый. «Постеснялся, сбежал. Даже имени не узнала…» — подумала Нина. Но тут в прихожую вошёл он, держа батон.

— Хлеб вчера весь доел… Подумал — придёте, а чая попить не с чем. У зеркала немного денег лежало, на батон хватило. Ключи тут, на гвоздике, взял… Я пошёл. И да, ничего не вынес, не переживайте.

— Я не переживаю. Сам-то чай пил? Нет? Тогда давай вместе, познакомимся.

Она была удивлена его поступком. После смерти отца никто не проявлял к ней заботы. А этот человек — подумал о хлебе, не оставил квартиру открытой, сбегал в булочную. С бомжом такое не вяжется…

Нина разогрела завтрак, заварила чай. Гость ел спокойно, не торопясь, но по-прежнему не поднимал глаз.

— Давай знакомиться, — начала она. — Меня зовут Нина Владимировна Широкова. Это квартира моих родителей. Мама умерла два года назад, сердце. А отец без неё жить не захотел, слёг и… через полгода «ушёл к Кате». Два месяца уже прошло. Вот так. — Она тяжело вздохнула. — А ты как оказался на улице? И не «выкай» — я младше тебя лет на пять. Какого ты года рождения?

— Не знаю. Не помню, — ответил он тихо.

— Может, и имени своего не помнишь? — улыбнулась Нина.

Гость поднял глаза. В них была такая тоска, что её пробрал холод.

— Да. Имени тоже не помню. Ни фамилии, ни где живу, ни есть ли родственники. Ничего не помню!

— Ты болен?

— Не знаю.

Нина молчала, пытаясь осмыслить происходящее.

— Хорошо. Расскажи хоть что-то. Я врач, может, пойму. Если ты сходил в булочную и вернулся, значит, настоящее помнишь? А прошлое?

— Сквер, лавочка. Холодно. Листья шумят, и в голове шум. Девочка: «Мама, смотри, дядя спит». Мама ругает, что подошла близко. Пёс дворняга смотрит, наклоняя морду. Бабка бурчит: «Алкашня чёртова…» Потом поиски воды, еды, ночлег в подъездах, попытки избегать других бездомных. И так до вчерашнего вечера. Сильно это вам поможет?

— Тебе нужен врач, обследование, МРТ. И ещё надо в полицию: вдруг родственники ищут.

— Нет, не надо в полицию! А вдруг я преступник? Убил кого-то или ограбил?

— Или, наоборот, тебя пытались убить и ограбили. Ладно, полиция подождёт. Но к врачу мы поедем. Только созвонюсь. В комнате отца, на полке шкафа, выбери себе свитер. На улице прохладно. Не лето же, в рубашке ходить.

 Нина работала педиатром в небольшом городе. Врачи там хорошо знали друг друга. Иногда проще и быстрее позвонить диагносту и узнать результат исследования, чем ждать бумажный бланк, теряя драгоценное время для лечения. Несколько звонков — и план обследования незнакомца был готов.

Весь день она посвятила гостю: анализы, МРТ, консультации невролога, нарколога, обследование почек.
К вечеру прозвучал предварительный диагноз — ретроградная амнезия под воздействием психотропных веществ. «Иваном Бездомным», так его условно назвали, назначили лечение.
Нина сопровождала его по кабинетам и аптекам, оплачивала всё необходимое, подбадривала, как могла.

Вечером, вернувшись в квартиру, он попросил:
— Можно я приготовлю ужин? Ты ведь с дежурства, не отдыхала. А мне надо хоть чем-то расплатиться за твою заботу.

Снова в душе Нины разлилась теплота от этой заботы. Наверное, в прошлой жизни он был хорошим человеком.
— Хорошо, готовь. А я пока приму ванну.

Ужинали молча. Они вообще мало разговаривали: гость был немногословным, а Нина старалась не надоедать лишними словами. После еды он вымыл посуду и, не оборачиваясь, тихо спросил:
— Можно и сегодня тут переночевать?
— Ты за кого меня принимаешь?! Потратив кучу сил, времени и денег на твоё спасение, я выставлю тебя на улицу? Ты точно больной. Спасибо за ужин. Я спать, глаза слипаются.

Прошло несколько дней. Нина работала, постоялец ходил на процедуры, ставил капельницы в поликлинике, готовил еду. Вечером они иногда вместе смотрели фильмы. Вот и сегодня, засидевшись за интересным двухсерийным детективом, легли спать за полночь. Хорошо, что завтра суббота — идти на работу не нужно.

Нину разбудил скрип двери. Постоялец стоял на пороге её спальни, переминаясь с ноги на ногу, покашливая и сопя, но дальше не заходил.
— Нина, ты спишь?
— Что случилось?
— Я… вспомнил. Кажется.

Она резко села, накинула халат.
— Всё вспомнил?
— Нет, не всё. Я ехал в поезде. В купе были близнецы — или мне так показалось. С ними ехала девушка. «Наша жена», — смеялись они. Она была очень красивая… Строила мне глазки. Мы выпивали, потом меня укачало, и я уснул. Это всё.
— Не расстраивайся. Это хороший знак — память начинает возвращаться. Значит, рано или поздно ты вспомнишь всё. Иди спать. Утром подумаем, что дальше.
— А если это всё, что я смог вспомнить? Вообще всё?
— Нет. Раз процесс пошёл — значит, всё вернётся.

Постоялец не спал всю ночь. Из залы было слышно, как он ворочался, вздыхал, садился и снова ложился. Нина тоже спала плохо.

Утром она сказала:
— Позавтракаем — и поедем на вокзал. Может, там ты вспомнишь больше или кто-то узнает тебя. Ведь ты сошёл с поезда на нашем вокзале?
— Наверное… Не помню. Последнее, что осталось в памяти, — чувство, будто качает, как в шторм.
— Значит, эта троица накачала тебя наркотиками. Дозу переборщили — вот ты и потерял память.

Город был небольшой, вокзал — тоже. Пара кассиров, дежурная, техничка. Она как раз убирала увядшие цветы на клумбе.
— Что, касатик, очухался? — засмеялась, увидев Нину со спутником.
— Вы меня знаете?
— Нет, лично не знакома. Но видела, как друзья твои весёлые волокли тебя пьяного. Досталось им: и сумки тащить, и тебя. Пить, милок, с умом надо, а то беда будет.
— А когда это было? — вступила в разговор Нина.
— День точно не помню. Но ещё до похолодания. Я вечером вышла работать, а то днём жарко, — вот и увидела, как они сгружали тебя с поезда. У девчонки ещё мужская сумка на плече болталась, всё спадала. А что случилось-то, что потерял?
— Нет, нет, всё нормально. То не друзья были, а попутчики, — отозвался Бездомный.
— Видать, хорошие люди, если не бросили тебя в поезде, а помогли сойти.
— Да… хорошие…

 Они вышли на привокзальную площадь и направились к остановке троллейбуса. Нина заметила на одном из зданий вывеску: «Линейное отделение полиции».
— Послушай, может, зайдём всё же в полицию? Похоже, ты не преступник, а жертва. Вдруг тебя родные ищут, жена переживает? Ну пошли.
Поколебавшись, он согласился.

Кабинет оказался небольшим: стол, несколько стульев, шкаф, на стене инструкции, на подоконнике — кактус. За столом сидел майор, что-то читая.
— Можно?
— Да. Проходите, присаживайтесь. Майор Анохин. Что у вас случилось? — он поднял голову и внимательно посмотрел на вошедших. На мужчине взгляд задержался чуть дольше.
— Этот человек потерял память, — объяснила Нина. — Не помнит ничего, кроме поезда и попутчиков. Мы пришли узнать, может, его кто-то ищет.

Майор откинулся на спинку стула, изучая мужчину. Потом открыл ящик стола, заглянул и снова закрыл.
— Так что, Андрей Васильевич, совсем ничего не помните?

Мужчина вздрогнул, будто его подбросила невидимая пружина. Лицо побледнело, по лбу скатилась капля пота, в глазах стремительно сменялись эмоции: радость, изумление, страх, облегчение. Он снова сел, вытер лоб ладонью и посмотрел на Нину. Она сжала его руку.
— Расскажи. Всё, что помнишь, расскажи. Не бойся.

Андрей пересказал обрывки воспоминаний и спросил:
— Почему вы назвали меня Андреем Васильевичем?
Майор улыбнулся, достал со стола паспорт и протянул его Нине.
— Узнаёте человека на фото?
— Да… Белоусов Андрей Васильевич… Это же ты! Смотри, теперь ты не Иван Бездомный, а Андрей.

— Не повезло тебе, Андрей, — вздохнул майор. — Ты познакомился с клофелинщиками. Мы за ними давно охотились. Работали в других областях, затаились, а теперь снова вынырнули, и ты стал их «уловом». Забирают у человека всё, что можно продать, документы выбрасывают. Подкладывают девчонку или наливают за компанию, подсыпают дурь — и ждут, пока клиент отключится. Дальше дело техники. В прошлом году они двоих у нас обчистили. Узнаёшь?

Он протянул Андрею листы с фотороботами.
— Узнаю… Только в жизни они моложе и симпатичнее, а девушка вообще красивая была.
— Фоторобот составлен по словам потерпевшего. Ему повезло больше, он память не потерял. А вот один предприниматель из нашего города в прошлом году пропал без вести. Поехал в областной центр за товаром, с крупной суммой. Есть подозрение, что та же троица встретилась ему. Вот ему совсем не повезло… А память твоя, даст Бог, восстановится.

— Опиши мне всё на бумаге, оставь координаты, — продолжил майор. — Паспорт забирай, свободен. Заявлений о твоей пропаже не поступало. Когда дежурный по вокзалу нашёл паспорт у урны, я решил, что его просто обронили.
— Мама, когда злилась, называла меня «Андрей Василевич». Это вот вспомнилось. А важное — не хочет… — сказал Андрей, прощаясь. Майор лишь пожал плечами.

Нина всю дорогу молчала. Андрей извинился, что пришлось оставить её адрес для связи. Его будущее всё ещё было туманным.

— Нина, помоги найти работу. Лечение закончилось, надо самому заботиться о себе.
— А что ты умеешь? — она взяла его ладонь, рассматривая мозолистые пальцы. — Ты явно рабочий, руки не городские.
— Может быть… Но сейчас любая работа подойдёт.
— Хорошо, подумаем. Но поехал бы ты домой, по адресу из паспорта. Там бы память скорее вернулась — родные стены, люди.
— Наверное, ты права. Но сначала заработаю на дорогу и верну тебе долги. А если меня никто не ищет — значит, у меня никого и нет.
— Чего гадать? Поедешь — узнаешь. А со мной рассчитаешься, когда разбогатеешь.
— А если останусь бедняком?
— Тогда спишу долг как безнадёжный, — улыбнулась она.

Работу найти в маленьком городе трудно, но у педиатра много связей. Нина познакомила Андрея с нужными людьми, и его взяли в строительную бригаду. Надо было срочно освоить выделенные деньги, работы шли в две смены, поэтому приняли и его.

С Ниной они теперь виделись редко, графики не совпадали. Но Андрей готовил еду и держал холодильник полным — его вклад в оплату за жильё.

Сегодня вечером они оказались дома вместе. За чаем Андрей спросил:
— Нина, как ты решилась привести домой незнакомца? А если бы я оказался убийцей или вором?
— Но это оказался ты, — улыбнулась она.
— Нет, серьёзно. Ты беспечная или бесстрашная?

Разговор ей не нравился. Она понимала, что он прав: риск был огромный. Но обидно было слышать это от того, ради кого она рискнула.
— Я не знаю, почему так поступила. Просто поняла: если не помогу, улица тебя поглотит. И помогла. Не думая об опасности.
— Ты всем помогаешь?
— Нет, через одного. Тебе повезло, — резко встала, убрала посуду и пошла к себе.

Андрей преградил дорогу.
— Не обижайся. Я боюсь за тебя. Не рискуй больше.
— Ага. Буду у тебя спрашивать разрешения на рисковые действия.
— Нина!
— Да пошёл ты! — она оттолкнула его и ушла в свою комнату. До утра не выходила.

У неё был сложный характер. Сплав твёрдости с ранимостью, доброты  с резкостью, прямолинейность с отходчивостью. Именно непростой характер не позволил ей создать семью. Не смогла простить измену парню, с которым встречалась несколько лет, которого очень любила. Не простила, не смотря на его искреннее раскаяние.

Потом полюбила женатого,  который  после свиданий с ней, возвращался к жене и детям, а она ждала следующего свидания. Но так не могло продолжаться вечно и она, уволившись с работы, приехала в родной город ухаживать за больным отцом, с твёрдым намерением никогда больше не возвращаться в тот город и не встречать любовника. Постараться излечиться от этой любовной зависимости. И ей это удалось. Но годы летели, перевалило за тридцать,  и о семье, любви,  уюте, детях думалось всё меньше.

Днём, ведя приём в консультации и обслуживая  вызовы на дому, она мысленно возвращалась к вчерашнему разговору,  и во рту появлялся горький привкус разочарования. Домой идти не хотелось. Прогулявшись по магазинам, купила свой любимый парфюм, который появлялся в магазинах редко, но радости от приобретения не ощутила.  Посидев на лавочке в сквере,  наслаждаясь всеми красками, вернее их отсутствием, поздней осени,  надышавшись влажным, пахнущим прелыми листьями воздухом, - медленно пошла домой.

Отсутствие света в окнах своей квартиры, как и отсутствие в ней постояльца, не удивило, очевидно, он работает сегодня в вечернюю смену. Переодевшись, направилась на кухню ужинать. На  обеденном столе лежала стопка денег и записка из одного слова – «Прости».
Опустилась на табурет. «Дурак, какой же ты дурак…» - стучало в висках – «даже не попрощался…».

Зима пришла точно по календарю, 1 декабря,  со снегом, ветром и морозом. Простудные заболевания косили в равной степени взрослых и детей, пациентов и врачей.  Нагрузка на  оставшихся врачей увеличилась в несколько раз.

Нина работала по 12 часов каждый день, придя домой валилась с ног и, перекусив «чем Бог послал», а посылал он только то, что по пути домой удавалось купить в магазине, холодильник стоял пустой и грустный, ложилась спать, чтобы хоть немного восстановить силы к утру.  Следующий день был такой же напряжённый, и следующий, и следующий. 

Она была выносливой, но такой ритм работы не мог ни сказаться на здоровье,  и когда простудная волна пошла на спад, она слегла, заболев гриппом.  Третий день держалась очень высокая температура. Озноб был такой сильный, что не спасали несколько одеял. Сон и явь спутались.

Звонит колокол. Или телефон? Стучит в окно голубь, просится погреться. Или это сосед за стеной стучит молотком. Музыка… Где же я слышала эту мелодию, такую красивую, невесомую? Почему я не могу вспомнить? Я тоже потеряла память, как Андрей? Андрей… Не заболел ли он, ведь, зима, а он в одной рубашке с короткими рукавами? Мама ругается – открой двери сейчас же!  Курите с Иркой опять, сучьи дети? Открывай, слышишь! Всё отцу расскажу…  Может слесаря вызвать, чтобы двери открыл? Нет, это не мама сказала, это был мужской голос, но не папин.

Открыла глаза, попыталась сосредоточиться. Звонок в дверь и стук, сильные удары сотрясают хлипкое дверное полотно.
- Нина, открой! Это Надежда  Николаевна, соседка. Пожалуйста, покажись, у тебя всё нормально? Нина! – И снова стук.
Нина, держась за стену, пошла по холодному полу к двери и открыла её.  От  этих усилий голова закружилась, и она потеряла сознание.
 
Очнулась в кровати, соседка обильно поливала её лицо, обрызгивая изо рта, как комнатный цветок.

- Очухалась? Ну, слава Богу! Напугала ты нас.

- У меня грипп… Уходите, а то и вы заболеете…

- Заболею? Буду лечиться. Ухожу, ухожу я уже, не переживай. За тобой есть, теперь, кому приглянуть. – И, повернувшись в угол комнаты, добавила: – Вы, если чего надо, зовите, не стесняйтесь.

- Нина повернула голову и увидела Андрея. «Опять бред начался». Словно услышав её мысли, Андрей вышел вслед за соседкой. «Значит, и правда, привиделось…». Но через минуту он снова материализовался у кровати с полотенцем в руках и стал вытирать её мокрое лицо.

- Ты откуда взялся?

- Молчи, потом поговорим. Я пойду, чайник поставлю. Температура сильно высокая, да? Может, таблетку выпить, чтобы сбить? Есть у тебя что-нибудь от температуры?

 Когда рядом есть живая душа, молчаливая, но заботливая, то и болезнь отступает быстрее. Тяжело ей, болезни, побороть двоих. Чай, растирки, лекарства, ингаляции, горчичники, бульончики — всё под строгим, молчаливым контролем Андрея. Не отвертишься, не пропустишь.

Вот и сейчас он зашёл в комнату.

- Пообедаем? Не кривись. Немножко супа не помешает, чтобы силы были.

Нина улыбнулась. Она знала, что спорить бесполезно, и, закутавшись в халат, направилась в ванную умыться. Увидев в зеркале своё отражение, испугалась: провалившиеся щёки, тёмные круги под глазами, бледное лицо, потухший взгляд. Да, болезнь «на лице», как говорится.

Суп оказался горячим и ароматным, и Нина ела его понемногу, хотя аппетита не было совсем.

- Тебе завтра к врачу, бюллетень продлевать? На такси поедем. По холодным троллейбусам ездить не стоит. Слабая ты, ещё чего подхватишь. – У неё, как когда-то давно, защекотало в носу от мысли, что кто-то заботится о ней.

- Хорошо, поедем на такси. Ты не хочешь рассказать мне, как оказался под моими дверями тогда, с бабой Надей?

- А что тут рассказывать? Я звонил тебе несколько раз, но ты не брала трубку. Я понимал, что ты обиделась на меня, но не настолько же, чтобы не отвечать даже на звонки. Тогда я подумал: а вдруг с тобой что-то случилось? Ну, сел на автобус и приехал. А ты двери не открываешь. Звонил, стучал, пока соседка не вышла ругаться. Ну, а дальше ты знаешь.

- Запарка у нас на работе была. Я практически дома не бывала, не знала, что ты звонил. А про обиду… Мы оба тогда глупостей наговорили. Чего же обижаться? – Помолчала, вздохнула и, решившись, спросила: – Андрюша… Ты вспомнил прошлое, там, у себя дома? У тебя есть семья?

Нина подняла взгляд и посмотрела в глаза Андрею. Он покачал головой.

- Нет.

- Совсем ничего не помнишь?

- Ничего, что помогло бы. Несвязанные фрагменты, лица, имена. Добрый человек, Санька из соседнего подъезда, мне много рассказал обо мне, когда узнал, что со мной случилось. Но это его рассказ. Я ничего не вспомнил сам. Работал автомехаником, ремонтировал крутые тачки, жил небедно. Но кто-то предложил мне работу более денежную, и я поехал… Марина, гражданская жена, штампа в паспорте нет, перед моим отъездом разругалась со мной, или я с ней, и ушла. В квартире нашёл все документы об образовании, сберегательную книжку, фотографии. Всё как будто моё и не моё одновременно… Мне никогда не вернуться назад. Никогда. Лавочка в сквере – вот моё место рождения. Я родился в тридцать восемь лет в вашем городе, на лавочке.

Нина поняла теперь, почему в его глаза снова вернулась та невероятная тоска: он перестал верить в то, что память вернётся.

- Мне жаль. Прости, что тереблю твои раны.

- Да, нормально всё. Если выжил — надо жить. – Он грустно улыбнулся. – Иди в кровать, отдыхай. Чтобы на ужин приготовить такого, чтобы ты ела?

- Трюфеля в соусе бешамель. Можешь?

- Запросто! – Улыбнулся в ответ.

За неделю до Нового года Нина вышла на работу после болезни. Её «верная сиделка» Андрей искал работу. Возвращаться в родной город, о котором ничего не помнил, он не хотел. Жили они, как и в сентябре, добрыми соседями.

Андрей заботился о её здоровье, питании. Но не делал никаких попыток сблизиться. Нина понимала почему: она не привлекала его как женщина. Была ему другом, соседкой, спасительницей — кем угодно, но не женщиной, возбуждающей желание.

Очевидно, жизнь лишила её сексуальной привлекательности в отместку за то, что она когда-то была любовницей главврача, женатого и имевшего детей. Пару раз в неделю она уводила его из семьи, от детей, чтобы заниматься с ним любовью. А на людях, при коллегах, изображала целомудрие — словно и не грешила вовсе. Теперь настал час расплаты: она не интересна живущему рядом мужчине. Интересно, другим она тоже не была бы интересна? Выйти, что ли, на трассу, попытаться соблазнить хоть дальнобойщика? Тьфу ты! Куда только мысли после болезни могут завести дурную голову.

Последний рабочий день в прошедшем году: маленький фуршет сотрудников в кабинете главврача детской поликлиники, полстакана шампанского, добрые пожелания и крепкие объятия коллег — всё это подняло настроение, сняло усталость. Нина вошла в подъезд, подошла к двери своей квартиры и замерла. Дорогу ей преградила небольшая, уже наряженная ёлка. Мишура и дождик переливались в слабом освещении подъезда, кружась от сквозняков.

— Деда Мороза не хватает, — произнесла вслух, улыбаясь и не отрывая взгляда от ёлки.
— Есть дед. Настоящий, со склерозом, — ответил сидевший на ступеньках Андрей. — Вышел за ёлкой, а ключи забыл в квартире. Вот… Пока ждал, слегка её украсил.

Нина подошла и примостилась рядом, продолжая рассматривать ёлку.
— Хорошо украсил, только шары висят несимметрично.
— А это обязательно — симметричность?
— Ну… Я люблю, когда гармонично и симметрично.
— Ты уже начала встречать Новый год? — улыбнулся Андрей, ощутив запах спиртного.
— Да. С коллегами. Это ритуал такой: первые поздравления от коллег. Ведь виделись последний раз в этом году. Потом уже от друзей, близких, родных, любовников. Устоявшиеся традиции.
— А у тебя любовник есть?
— Так я тебе и призналась! Любовник — секретный агент, его нельзя выдавать.
— Это такой способ ухода от ответа?

Андрей взял её руку, рассмотрел линии на ладони, покачал головой.
— Нет у тебя никого.
— А ты? Кто ты мне?

Внизу хлопнула входная дверь, по лестнице послышались шаги. Андрей встал, протянул руку:
— Ключи дай, пожалуйста.
— Это тоже способ ухода от ответа?
— Нет. Это способ убрать украшенную ёлку в квартиру, чтобы люди нас за идиотов не приняли.

Ёлка заняла своё почётное место в зале у окна, под ней появилась тарелка с мандаринами и бутылка шампанского. Всё это молча, не спеша проделал Андрей. Нина сидела на диване, поджав под себя ноги, и наблюдала. Создав новогодний антураж, он опустился на пол перед диваном.

— Кто я тебе? Это ты должна мне сказать — кто. Если бы со мной не произошло того, что произошло, если бы я не потерял память, я бы хотел быть тебе и мужем, и любовником. Но сейчас… Постоялец-инвалид?
— Если бы с тобой не произошло того, что произошло, мы бы никогда не встретились, и ты не сидел бы сейчас на моём полу. Так? Инвалид ты только в своей голове. Для меня ты человек, получивший от жизни второй шанс. Как им распорядиться — решать тебе. Можно жить, а можно у судьбы инвалидность оформлять.

Нина опустила ноги на пол, пытаясь встать. Но Андрей не дал ей этого сделать. Взяв её ступни в свои ладони, поставил к себе на колени, погладил и тихо произнёс:
— А я работу нашёл. Сегодня машину отремонтировал и деньги получил сразу, после праздников выхожу в автосервис. Память потерял, а навыки остались. Это я к тому, что я пытаюсь жить, а не инвалидность оформлять. И если ты в моей второй жизни будешь рядом, то я буду самым счастливым.
— Ого. Похоже на предложение руки и сердца.
— Похоже?

Андрей встал, вышел в прихожую и вернулся с маленькой коробочкой. В ней было тоненькое золотое кольцо с двумя переплетёнными шариками.
— Предложение я хотел сделать в новогоднюю ночь. Но ведь это не важно — когда, правда? Я не умею красиво говорить… Выходи за меня замуж, Нина, и я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.
— Ты хотел сказать — чтобы мы были счастливы? Мне одной счастье ни к чему. Ты ни разу не сказал мне о своей любви, не поцеловал, не обнял, а зовёшь замуж. Это нормальный подход?
— Если бы я тебя целовал каждый раз, когда мне этого хотелось, то на тебе бы живого места уже не осталось. А сказать, что люблю… Да, я нынешний люблю тебя. Очень люблю.

Нина, смутившись, наклонила голову, взяла колечко и надела на палец.
— Красивое. Нежное.
— Это я первый заработок потратил. На более солидное денег не хватило. Но ты не ответила.
— А сам не догадываешься? Если девушка взяла и надела кольцо, это означает «да». Учить тебя ещё и учить!

Он обнял её, прижал к себе, нашёл губы и поцеловал — нежно-нежно, словно боялся спугнуть своё счастье.

…Закончив работу сегодня пораньше, Андрей шёл домой. «Нина с Мишкой сейчас должны гулять, может, встречу», — подумал он. Войдя во двор, направился к детской площадке, но, не дойдя до неё несколько метров, остановился. У беседки стояла пожилая женщина, внимательно смотрела на него, с укоризной качая головой. И что-то в этой укоризне до боли в груди было родным и знакомым.
— Мама… Мама Лена… — Андрей остановился перед ней, провёл кончиками пальцев по её лицу. — А отец не приехал?
— На кого же мы хозяйство своё бросим? Кто скотину кормить будет? Соседи-то старые уже все, что их грузить…
— Нина, Мишка, смотрите, кто к нам приехал. Мама… Я её помню! — Он крепко обнял женщину, пытаясь скрыть волнение.

Каждое событие в жизни имеет причину и следствие. Иногда встреча у мусорного бака может определить всю дальнейшую судьбу. Но нельзя считать её случайной. Она была предопределена событиями, обстоятельствами, характерами участников. Нина по доброте душевной накормила бездомного супом — и получила опору и защиту на всю оставшуюся жизнь, ощутила уют семейного дома, как в детстве, познала счастье материнства. И что это, если не оплата за доброту? Браки вершатся на небесах, но встречи, определяющие судьбу, происходят всё же на земле.