Дом на воде. Глава 10

Глава 10

...День за днем, неделю за неделей Люси слушала песни Роберта и ждала его. Каждый божий день, каждую минуту. Она поправлялась, ее раны затягивались. Волосы на голове отросли, закрыв страшные шрамы. Доктор Бергман был удовлетворен ее физическим состоянием, но вот ее душевное состояние внушало ему серьезные опасения. Люси молчала. Почти все время, односложно отвечая на вопросы, отводя заполненный слезами взгляд. И Бергман, этот остроумный, задорный в жизни человек, терялся перед ней, отчаявшись помочь. Он не знал, где Трент, не знал, чем утешить Люси и не понимал, что произошло с ними, что могло случиться такого, что теперь Люси одна, что Трент исчез и никого из "Креста" невозможно найти. Впрочем, у него имелся лишь номер телефона самого Трента. Но ни Гай, на которого можно было бы понадеяться, ни хотя бы Донни не появлялись.  А сотовый Трента молчал, недоступный. Наконец, Бергман догадался. В интернете он зашел на официальный сайт "Креста" и увидел кратенькую информацию о том, что группа отправилась в турне по Европе. Вот оно в чем дело! Но почему молчит телефон Роберта? Для Бергмана, как и для большинства, такой вопрос был бы вполне логичен. Роберт же попросту выключил свой телефон и бросил его дома на время своего отъезда. Кому звонить? Домой? Скучать там по нему некому - Рэнделл ехал с ним вторым ударником. А Патриция стажировала свой японский в стране Восходящего солнца и терпеть не могла болтать по телефону. И уж совсем Роберт не ждал и не жаждал звонков от Салли, которая, в отличие от дочери, обожала названивать ему на сотовый.
Но у Бергмана возникал еще один, куда более важный вопрос - как так об этом турне ничего не знала Люси? Как могло случиться, что после всего, что Бергман увидел между ними здесь, в больнице, Люси в полном неведении, плачет, страдая, не известно, за что?! Разочарование в Тренте ядовитой змеей вползало в его душу, но глядя на Люси, Бергман понимал - ей, все еще ждущей, надеявшейся и наверняка любившей, несмотря ни на что, куда хуже. И он прятал свое настроение, прятал изо всех сил, стараясь быть рядом, хоть как-то поддержать. Ведь очень скоро Люси на выписку и там, в ее доме, в ее, Бергман был уверен, одинокой жизни, он уже не сможет постоянно быть около нее, следить за ней.

"Девочка моя, прости! Если сможешь, если еще веришь мне, прости!.. Я уезжаю. Надолго. Это работа, это то, что уже слишком давно составляет мою жизнь и то, что никогда не изменится. И ты знаешь об этом лучше всех... Я люблю тебя. Что бы я ни раздумывал, в чем бы ни сомневался, это тоже теперь неизменно. Я плохо тогда ушел, некрасиво и жестоко. И поверь, мне было так же больно уходить, как и тебе смотреть мне вслед! Я ведь еще и страшный собственник. Она должна быть только моей - кричало мое сердце! И плакало при мысли, что так нежно, так искренне, не прячась и не стыдясь, ты любишь Фрэнки - наверное, самого дорогого для меня в этой жизни человека. Единственного, кто всегда понимал меня, а если и не понимал, то все равно помогал. Единственного, рядом с которым было легко и радостно на душе, единственного, дружбой с кем без тени зависти, я так гордился. Как же его не любить?!.. Прости меня! Мне не нужно времени, чтобы понять, как крепко я люблю тебя, и тебе его не требуется, чтобы кого-то выбрать. Я знаю - ты будешь со мной. И если Провидению угодно, что бы Фрэнки был рядом - пусть будет так! Он тоже любит нас обоих и это самое большое Чудо для меня после твоего появления. Дождись меня, каким бы долгим ни показалось мое отсутствие. Я приеду только к тебе!.. Я не сказал о турне заранее, ибо, эгоист, боялся, что ты не расстроишься моим отъездом. Я написал эту записку вместо того, что бы приехать и самому обо всем тебе сказать, и мне трудно это объяснить. Может быть, просто потому, что не смог бы тогда уехать от тебя. И я так и не привез тебе сотовый. Я - полный идиот!"

Никто - ни Люси, ни Бергман - так и не узнали об этой записке, принесенной в госпиталь поздно ночью месяц с лишним тому назад. Накануне отъезда Роберт долго писал ее, сидя в машине и не замечая времени. А написав, увидел, что уже половина второго ночи. И когда он подъехал к воротам госпиталя, никто и не собирался его пропускать. Одуревший от желания спать охранник, вышел к нему, не узнав, выразительно указав на циферблат своих часов и покрутив пальцем у лба. Роберт извинился и попросил передать в госпиталь, дежурным медсестрам его записку, на которой он указал номер палаты и фамилию пациентки. Охранник помолчал, рассматривая сложенный листок, кивнул и, не глядя на Роберта, отправился в свою будку, буркнув на прощание, что передаст. Роберт уехал. Он не знал, что этот молоденький охранник недавно стал отцом замечательного, но очень крикливого карапуза, из-за которого страдал теперь хроническим недосыпанием. Дома спать было почти невозможно, и здесь, в ночную смену, его вырубало напрочь. Утром следующего дня его буквально разбудил его сменщик. Кое-как сдав дежурство, и еле держась на ногах, парень сел на свой мотоцикл и отправился домой, где, выпив кофе и, не глядя, прожевав омлет, упал замертво на диван. А его жена, с трудом уложившая сына, устало улыбнулась, глядя на спящего мужа, и забрав со спинки дивана его форменную рубашку, отправила ее в стирку вместе с распашонками малыша. Записка Роберта так и осталась лежать в кармане этой рубашки...


В день выписки Бергман провожал Люси из госпиталя. Он настаивал на том, чтобы отвезти Люси домой на собственной машине, но она лишь попыталась улыбнуться и сказала:
-Не стоит, доктор. Я прекрасно доберусь сама, а у вас работа, у вас ваши больные. Что, если в ваше отсутствие с кем-нибудь из них случится что-то серьезное? Вы же потом не простите себе этого!
-Но я не прощу себе и того, если с вами по пути домой что-то стрясется! - возразил Бергман. - Я по-прежнему считаю вас своей пациенткой. И там, - он кивнул на стеклянные двери госпиталя - поливает нещадно!
-Вы же не сможете и дальше постоянно находиться рядом! - заметила Люси и тронула его за плечо. Пора мне самой позаботиться о себе.
-Он вернется, я уверен, мисс Люси! - невпопад сказал Бергман.
-Серьезно?
И он не понял, переспрашивает она или иронизирует. Горько иронизирует.
-Во всяком случае, мы знаем, что он на гастролях, а перед отъездом он чувствовал себя... не очень. И поэтому, возможно, промолчал.
-Мы уже говорили с вами об этом, и я вижу, к сожалению, очень хорошо вижу, насколько вы не уверены в том, в чем хотите уверить меня. Не стоит больше меня успокаивать. Мистер Трент знает мой адрес, знает, где меня искать. Остается лишь ждать окончания гастролей - тогда все встанет на свои места. Согласны? День в день!
-Но что, если...
-Доктор! - Люси рассмеялась так, что Бергману было бы легче, если бы она заплакала. - Я не верю во все эти "если". Когда он окажется в Лондоне, он будет не на подводной лодке. И я не верю, что даже такому загруженному человеку, как он, даже после перелета черт знает, откуда нельзя сыскать двух минут, чтобы позвонить женщине, которую он убеждал в своей любви! НЕ ВЕРЮ!! Я и сейчас не понимаю, почему и во время турне нельзя позвонить. Но я все-таки подожду. Наверное, иначе не могу... Прощайте, доктор Бергман и спасибо вам за все!
-И вам всего хорошего, мисс Люси! - Бергман вздохнул. - И помните - никаких травм головы! Никаких! Даже самых легких, какие здоровому человеку, я имею в виду - не перенесшему той травмы и той операции, что достались вам, покажутся лишь причиной для синяка. Вы поняли?
Люси кивнула, отходя к дверям. И кивнув напоследок, скрылась за ними.
Очень скоро она пожалела, что отказалась от помощи Бергмана. Лило и впрямь нещадно! Добравшись до автобусной остановки, Люси укрылась там от дождя и стала высматривать такси. Но, как назло, даже в такой ливень не было видно ни одного.
-Они что, все вымерли?! - вырвалось нее вслух.
-Похоже на то! - пробурчал чей-то голос.
Люси обернулась и увидела долговязого темнокожего парня с аптечной маской на лице.
-Вы больны? - спросила Люси. - Из госпиталя?
-Вы об этом? - парень указал пальцем на маску. - Не обращайте внимания. Небольшая простуда. Но вы же знаете, как щепетильны лондонцы! А тем более, к иностранцам.
-Ну, да... Давно здесь стоите? Автобуса тоже долго не было?
-Для меня удобнее было бы такси. А автобус недавно ушел.
-Вот как...
-Может, остановить попутку? - парень поежился и красноречиво чихнул.
-Ну...
К остановке не очень стремительно приближалась темная машина, и незнакомец выскочил на дорогу с поднятыми руками. Машина затормозила и Люси подошла к дверце. Стекло опустилось, и высунулась девушка с лицом, наполовину закрытым огромным козырьком и в обрамлении угольно-черных волос.
-Подвезти, что ли?
-Да, если можно.
-А этот?
Люси оглянулась, и парень кивнул с надеждой в темных глазах.
-Возьмете его? Мы не вместе, просто торчим здесь вдвоем.
-Ладно, садитесь. Потом разберемся, - согласилась девушка и, нажав на кнопку, отперла дверцы.
Парень сел рядом с Люси на заднее сидение.
-Надеюсь, вы не против?
-Как хотите.
Люси назвала свой район, и парень усмехнулся:
-Надо же, мне ведь тоже в те края. Значит, судьба была нам с вами вместе здесь болтаться!
Люси пожала плечами, чувствуя, что уже устала. Она прикрыла глаза и, откинувшись головой на спинку сидения, отвернулась к окну. Только сейчас, оказавшись вне госпиталя, абсолютно наедине с собой, она почувствовала, насколько одинока. Совершенно! И так горько ей не было даже в тот момент, когда Ричард в последний раз вышел из палаты. Тогда у нее еще была надежда, что его такое нехорошее настроение пройдет, что он сдержит слово и вернется, что все произошедшее - лишь его минутное расстройство. Но его не было уже больше месяца. Ни доктора Бергмана, ни уже хорошо знакомых медсестер и санитарок тоже теперь рядом нет.
-Где же ты?! - прошептала Люси, и слезы покатились по ее щекам. Она не выдержала.
И Фрэнки... Он тоже оставил ее?! Он ведь так просил, что бы хотя бы там она была с ним, а она тут же отдалась Роберту. Чего же она теперь хочет?!  Воистину - за все надо платить!

-...За все, Люси. За все надо платить.
Голос Фрэнки.
-И это всегда неожиданно, всегда очень больно...
Больно... Страшно болит голова!.. Что это? Какой странный лес... Скорее, сад. Большой яблоневый сад. Только совсем не такой, каким его всегда представляешь. Не цветущий, весь в облаке белоснежных лепестков, таких сияющих и прозрачных в ярком весеннем солнце. Не золотисто-зеленый, залитый предвечерним июльским зноем, по пояс в траве, стрекочущей кузнечиками, и где-то высоко-высоко звенит жаворонок... Бурые стволы с последними жухлыми листочками на кривых ветвях старых деревьев, такая же бурая, полегшая трава и только стойкие метелки, серые, блекло светящиеся в последних лучах багрового заката самого конца осени. Беспросветной, промозглой, завораживающей и оцепеняющей перед долгим, морозным мраком зимы... Даже сиреневые сумерки с пурпуром заката, точно, газовый шарфик, зацепившегося в ветвях, волшебные сумерки среди золота зарослей орешника, на дорожках, усыпанных первой опавшей листвой, ведущих мимо спящих статуй к огню костра, к посиделкам с вином и песнями, даже они безвозвратно канули в тишину и стылый сумрак, в котором больше нет надежды... Но кто это? Чья-то высокая черная фигура движется меж деревьев. Точно, плывет. Нет, слышен, все-таки, звук шагов - тихий шорох листвы и хруст веточек под ногами. Хоть что-то в этой жуткой тишине!
-Фрэнки? - тихонько всхлипнув, позвала она.
Человек остановился и обернулся.
-Люси? Господи, Люси! Ты здесь?!
И она изо всех сил рванулась к нему. Но точно, в ночном кошмаре, ноги не слушались ее, вязли, как будто, в болоте и не желали передвигаться. Она падала, натыкалась на упавшие ветки, скрытые поникшей травой и никак, ни за что не могла приблизиться к нему. А Фрэнки стоял, не двигаясь, и только смотрел и смотрел на нее почерневшим от тоски взглядом. Люси плакала и тянула к нему свои испачканные в грязи и крови ободранные ладошки. И вот оцепеневший, душный полумрак, словно, дрогнул, у Люси на мгновение потемнело в глазах, и она ощутила ветер. Легкий ветерок, принесший знакомый запах - аромат реки, свежей, вечно текущей воды. И Люси почувствовала его руки, нежное его тепло. Подняла заплаканные глаза, и губы его коснулись ее лба.
-Как ты здесь оказалась? Тебя не должно здесь быть... Видишь, как все изменилось? Этот мир вянет и жухнет, он умирает, Люси. Наверное, мне придется уйти и отсюда.
-Но почему, Фрэнки?! - в ужасе вскричала она.
-За все надо платить, моя девочка. За все...
-Ты и так заплатил! Ты через смерть прошел, через боль потерявших тебя... Разве этого мало?
-Я получил тебя. Получил и не смог дождаться, не смог выдержать твоей любви к Роберту, которого люблю, как родного брата. Я чуть не убил тебя, чтобы получить навсегда. Помнишь, как ты тонула? Это я виноват. Я все погубил... Но ты, Люси, как ТЫ здесь оказалась?
-Я не знаю, - растерянно ответила она, всмотрелась в его глаза и тут ее, точно жаром обдало.
Холод ушел, и она оказалась в его объятиях, жарких, чувственных, порывистых. Живых. Господи, его губы! Сладкие, нежные, такие горячие после леденящего холода, после жуткого отчаяния, охватившего ее. И Фрэнки целовал ее со всей страстью, на которую только был способен. Люси вздрогнула - как будто, в последний раз!
-Фрэнки! Фрэнки!!
И с трудом оторвалась от него.
-Фрэнки! Целуй меня, люби меня, ибо я обожаю тебя, ты - мое сердце, мое единственное солнце, все, ради чего я жила и ради чего готова умереть! Но только не уходи. Не уходи!! Ты не можешь уйти навсегда - я тебя не отпущу. Слышишь? Не отпущу! Мне целого мира мало, если в нем нет тебя!..
И Фрэнки глядел на нее, глаза его засветились, слезы блестели в них. Сильный ветер подхватил все вокруг, взметнул жухлую листву и траву, закружил, подобно тайфуну вокруг них, а Фрэнки прижал Люси к себе крепко-накрепко, и она утонула в его губах так, что задрожала вся и обомлела, теряя сознание, теряя все вокруг, кроме него, кроме его рук, ласкавших ее, его губ, забиравших ее всю без остатка.
-Моя девочка! - шептал он, прерываясь на мгновение, и все вновь опрокидывалось, терялось за гранью его объятий. И вновь чувствовала она, как льется в него ее тепло, как она принимает дрожь его сердца.
-Если ты сейчас уйдешь, я не уйду, я дождусь, - говорил он. - Но ты... должна уйти. Ты не можешь сейчас остаться.
-Но может, хватит уже ждать?! Со мной опять что-то случилось, так пусть все закончится, Фрэнки! - вскричала она, прижимаясь к нему, боясь хоть на секунду разжать руки. - Откуда нам знать, что мне еще не пора?
-Ты жива, Люси. И только поэтому... Смотри! И ты поймешь.
Люси оглянулась, а Фрэнки прижался губами к ее виску - они стояли на палубе дебаркадера, и солнце заливало все вокруг золотым теплом, нежным в преддверии вечера. Тихая гладь воды за бортом, дальний берег в высокой траве и где-то высоко в синем небе самой середины лета жаворонок...
-Видишь, мне можно ждать дальше, значит - ты жива.
-Но Роберт, Фрэнки! Он бросил меня.
Фрэнки только рассмеялся.
-Черта с два! Этот парень никогда не останавливался посереди дороги. Даже из-за меня он не сделал бы этого. И не потому, что ему на меня плевать. Помни, Люси - мы из одного теста, мы живем любовью и никогда от нее не откажемся, чего бы это ни стоило! Мы из тех храбрецов, отваживающихся любить, зная, что когда-нибудь этому придет конец. Мы из тех безумцев, что живут, думая, что они бессмертны... А иначе ничего бы не было! Ни "Креста", ни твоей любви, единственной, какая для тебя. Другой тебе не надо. Чего бы это ни стоило. Ведь так, Люси? Ты готова на любую цену? Не боишься?
-Если бы только можно было вернуть тебя, по-настоящему вернуть, я готова на все, Фрэнки! На любую цену.
-Но тогда ты потеряла бы Роберта... или одного из нас. Будь я жив по-настоящему, тебе пришлось бы выбрать. Никто из нас не смирился бы. Понимаешь?
-Какая разница, Фрэнки, если это невозможно? - помолчав, возразила она.
-Это вот эту реку остановить невозможно... - пробормотал Фрэнки, обнимая Люси, целуя и целуя ее шею, висок.
Он повернул ее к себе, его руки скользнули по ее спине и только сейчас Люси поняла, что обнажена перед ним. Грудь ее коснулась его тоже обнаженной груди, его мягких черных волос на ней. Люси вздрогнула и моментально, стремительно загорелась вся.
-Фрэнки! - выдохнула она.
Руки ее взлетели, она вытянулась вся, готовая обвиться вокруг него, отдать ему все, что только могла. 
-Я знаю, детка, знаю, что только так и никак иначе! - горячо шептал он. - Если бы ты только могла, ты срослась бы со мной и отдала бы мне все свои соки, всю свою жизнь. Знаю, милая! Но только не сейчас... Не сейчас, Люси... Люси...