Рыжие эти глаза. Повесть. Глава 6

Сергей вернулся в город в воскресенье днём. Заскочив к тётушке, оставив там деревенские гостинцы и свои вещи, сразу заспешил к Суботиной. Она была дома, читала книгу, и совсем не обрадовалась его приходу. Видимо, то прохладное расставание всё ещё не выветрилось. Сухо поздоровавшись с ней, он зашёл в комнату, встал около двери и молчал, молчала и она.
- Послушай, - не выдержал он, - как-то мы с тобой тогда плохо расстались.
Она только пожала плечами.
- Неужели тебе было трудно проводить меня хотя бы до остановки городского автобуса? - спросил он чуть обиженно.
- Знаешь, я вообще не люблю никого провожать. Для меня всегда в этом есть что-то грустное и угнетающее.
- Ух, ты, ведьма! - как-то ненароком вырвалось у него это слово, хотя смысл в него он закладывал шутливый, но оно прозвучало совсем иначе.
Галина вскинулась, сердито глянула на него, но ничего сразу не сказала, а потом, чуть помедлив, начала рассказывать, как здорово она проводила здесь время с Андреем. Новиков аж скрипнул зубами от злости, но ничего не стал ей возражать, понимая, что она, его Галка, его Рыжие глаза, безвозвратно уходит и уходит от него. Он это понимал, но всё ещё никак не мог смириться с этим и, сдерживая себя, молча слушал её.
- Ты мне веришь? - неожиданно спросила Галина.
Веришь? Как ей можно верить, раз она встречается с другим парнем? Конечно же, не верит, это она и сама знает. Зачем же тогда спрашивать?
- Верю... - ответил тихо он и отвёл в сторону глаза, чтобы не выдать свои чувства.
- Верю, верю каждому зверю, а кошке, ежу и тебе погожу. Так что ли? - спросила и хмуро посмотрела на него.
- Нет, по честному верю, - солгал Сергей, она больше к нему не приставала с подобными вопросами.
В тот вечер они расстались также холодно, как и перед его отъездом на зимние каникулы. Он ещё приходил к ней несколько раз. Радости эти встречи уже не приносили, оба они чувствовали, что их прежней дружбе подходит конец. Сергей, как мог, старался отодвинуть подальше этот последний миг расставания. А она? Она откровенно колебалась. Галина уже привыкла к Сергею, он был домашним и ручным, ласковым и добрым, словно как брат. Но брат и есть брат. А ей был нужен друг. И вот тут появился Андрей, более свободный в движениях (студент института), более взрослый (уже девятнадцать). Он, конечно, мог дать ей гораздо больше, чем Сергей. Но он, Сергей, был виден как стёклышко, а тот, Андрей, ещё совсем неизвестен. Это и интриговало, и слегка пугало Галину, и она всё ещё сомневалась, никак не могла окончательно решить, с кем же ей будет лучше. Однажды Новиков случайно встретил её на улице с парнем, то был Андрей, как узнал позже. Это Сергея просто вывело из себя. Так дальше продолжаться не может! И он решил поговорить с ней начистоту.
В субботу вечером он пришёл к ней домой, подавив в себе гордость и самолюбие. Она чувствовала себя виноватой и старалась не смотреть на парня.
- Слушай, Галка. Так дальше продолжаться не может, - начал он без обивняков. - Я не хочу, чтобы между мной и тобой был ещё кто-то...
- Андрей? - тихо спросила она.
- Мне всё равно как его зовут! - начал заводиться он. - И вообще, хватит нас обоих водить за нос! Скажи прямо, кто тебе нужен?
Она задумалась, а потом тихо ответила:
- Я не знаю... Понимаешь, у нас с тобой что-то серьёзное, гораздо больше, чем дружба. А я к этому ещё не готова, ты, наверное, тоже. И я быть в таком состоянии долго просто не могу. Мне необходима какая-то разрядка, отдых от всего этого. Ты понимаешь?
Сергей ничего не мог ответить, только передёрнул плечами.
- Мне нужно хорошо подумать, прежде чем ответить на твой вопрос, - быстро и твёрдо заключила Суботина и прямо в глаза посмотрела.
Тот даже вздрогнул от её такого взгляда, и чтобы скрыть свою стушёванность, начал злиться, заходил по комнате.
- Ну, ладно, Галка, торгуй, взвешивай, чья сторона перевесит! Но я так больше не могу! Я пойду.
- Как знаешь, Серёжа, - понуро ответила Суботина.
Он быстро оделся, пошёл к выходу.
- До свидания! - бросил небрежно на пороге.
- До свидания... - словно эхом ответила Галина.
Разозлённый до предела, он выскочил из подъезда дома и побежал прочь, плохо соображая, куда. Ему было всё равно куда идти, лишь бы идти и куда-нибудь подальше от этого дома, её дома, к которому он так стремился ещё совсем недавно и который сейчас ненавидел больше всего на свете. Но ещё сильнее он ненавидел сейчас себя, ненавидел за свою слабость, за то, что не мог высказать ей всё, что у него сейчас творилось на душе, не мог ей сказать, что она для него стала (была?) самым дорогим человеком, без которого, казалось, он и жить теперь не сможет. Он ей этого не сказал, потому что ещё никогда и никому не говорил подобного, да и подобного он ещё ни разу не испытывал в жизни. Он ещё и не говорил ей об этом потому, что считал, что надо каждому разбираться в чувствах других, понимать друг друга без слов. Ведь словами можно наговорить многое, а чувства, искренние чувства никогда не обманут, не солгут. А Сергей наоборот стремился скрыть свои чувства и зачастую говорил совсем другое, совсем не то, что творилось на душе. И Галке тоже. И, видимо, она ничего не хотела понимать. Или не могла понимать? Он этого не знал.
После этого разговора с Суботиной дни потянулись бесконечно долго. Девушка просто не выходила у него из головы. Что бы он ни старался делать, всё равно мысли были только и только о ней. Вроде бы слушал преподавателя, а слышал её голос, её смех. Глядел в книгу, пытаясь что-то либо прочитать из заданного, а видел её лицо, её глаза, эти искрящиеся и блуждающие смехом её рыжие глаза. Он всё время думал только о ней и ломал голову над одним единственным вопросом - как спасти их дружбу? Конечно, он понимал, что их дружбе пришёл конец, но не хотел в это верить, тешил себя робкой надеждой, что Галина снова будет с ним. Но будет ли? Нет, вряд ли. Сергей понимал, что ей стало просто скучно с ним, неинтересно. Ей, как она говорила, очень нравились парни отчаянные, готовые на любой поступок. Но так ли это? Может, она просто рисовалась перед ним, играла какую-то свою игру? Он этого не мог понять, как и того, что же она всё-таки за человек? Конечно, она была избалована в семье (единственная дочка), избалована вниманием окружающих, особенно парней, чему сама и способствовала, строила улыбочки всем встречным ребятам, когда они гуляли вместе, как будто специально старалась разозлить Сергея. Зачем? Ей так нравилось?
Много неразрешимых вопросов мучило его сейчас, и на многие из них могла ответить только она, Галка. Но Суботина не подавала никаких сигналов, на вечера к ним в речное больше не ходила, не писала писем и уже тем более не звонила, ничего не передавала через подруг. Она молчала, молчал и он. Сергей порывался, подавив свою гордость, всё же пойти к ней, но в последнюю минуту, когда готов был послать всех подальше и сорваться, что-то его останавливало, видимо, самолюбие. Он успокаивал себя и ждал. Ждал чего? Он сам не знал, но чувствовал, что что-то должно случиться и они встретятся. Ведь так дальше продолжаться просто не могло, это становилось невыносимым. И это случилось.

На занятиях по литературе их классная дама Елизавета Алексадровна Кубанская неожиданно предложила всем принять участие в городском диспуте "Бой равнодушию". Услышав такое, курсанты разволновались, зашумели.
- Тихо, тихо, - стала их успокаивать Кубанская. - Что вы так загалдели? Боитесь что ли?
- Чего бояться-то? Мы не робкие! Только не знаем, что это такое диспут, - заговорили все хором.
- Диспут - это когда встречаются умные люди... Вы ведь умные?
- А как же? Самые умные! - со смехом отвечали все.
- Раз так, то вам бояться совершенно нечего. Вы, самые умные, встретитесь с такими же умными людьми и будете вести дискуссию, что не надо быть никогда и ни к чему равнодушным.
- А что за умные люди будут встречаться с нами? - спросил Сёмкин.
- Будут приглашены студенты института и разных училищ. Но больше всего будет девушек из дошкольно-педагогического училища...
- У-у, - загудела радостно аудитория, а у Сергея сердце так и упало, он страшно заволновался и покраснел, это Кубанская заметила.
- Новиков, что это с тобой? - спросила она с неподдельным интересом.
- Да ничего, так... - не знал, что ответить преподавателю.
- У него ж там любовь! - выкрикнул Будин, и вся группа грохнула смехом, а Сергей чуть ли не положил голову на стол, ему так было стыдно.
- Успокойтесь! Что это за шутки такие! - повысила голос Кубанская, аудитория стала затихать. - Любовь - это высокое чувство и не терпит равнодушия. Вот, Новиков, тебе и тема для дискуссии.
- Да я ж никогда и нигде не выступал, - смущённо ответил он.
- Вот и попробуешь. Все мы начинали с чего-то. И все остальные тоже подумайте и обязательно выступите. Это зачтётся на экзамене.

Диспут проходил в ДК "Полиграфмаша", зал был заполнен до отказа, и больше всего в нём было курсантов из речного училища и девушек из дошкольно-педагогического. Сергей сидел в третьем ряду и нет-нет да и посматривал по сторонам, ища глазами Суботину, но не видел её.
Пришла сюда она или нет, он не знал, но чувствовал, что она обязательно придёт. Разве Галина пропустит такое важное мероприятие? На сцене тем временем под умелым руководством Кубанской шло заинтересованное обсуждение темы диспута. Сергей сидел и внимательно слушал. Все говорили очень правильно, что нельзя ни в чём быть равнодушным, что равнодушие хуже преступления. Зал молча внимал штатным ораторам, видимо, из горкома комсомола, и безмолвствовал. Новикова это почему-то зацепило. Он даже сам не ожидал, как поднял руку и встал. Ведущий, склонившись к Кубанской, что-то спросил у неё, та кивнула головой, и ему дали слово. Он поднялся на сцену, ноги от волнения едва слушались, встал за высокую трибуну, посмотрел в зал. Все с неподдельным интересом смотрели на него.
- Я послушал предыдущих ораторов, - начал он тихо, из-за чего в зале сразу закричали: - Громче говори! Громче!
- Погромче, Сергей, - попросила и Кубанская и представила его: - Это Сергей Новиков, курсант группы Э-22. - Продолжай.
- Так вот, - прокашлялся он и заговорил громче, - все тут правильно говорили, что равнодушие - это очень плохо, что с их молчаливого согласия совершаются многие преступления... Это всё правильно, всё верно, но как-то неопределённо.
- Поясни, пожалуйста, как это неопределённо? - попросил ведущий.
- Поясню, - охотно согласился выступающий. - Понимаете, мы все говорим абстрактно, что ли. Да, когда рядом совершается преступление, нельзя стоять в стороне. Когда, допустим, в войну все встали на защиту Родины, нельзя было стоять в стороне. И если находились такие подонки, они быстро получали своё. Но это всё было, и было не с нами.
- А с кем же? - снова вмешался ведущий. - Мы же воевали с фашистами!
- Если иметь в виду весь наш народ, то да. Мой отец, к примеру, прошёл почти всю войну и остался инвалидом. Но я имел в виду, что не мы всё это совершили, сидящие здесь в зале. Мы все, или почти все, родились после войны, и тогда не могли доказать, на что мы способны.
Он чуть помедлил, чтобы собраться с мыслями.
- Давайте лучше поговорим о нас с вами. Разве мы не равнодушные, - зал слегка заволновался, - по отношению друг к другу? Разве мы не можем пройти мимо товарища и не заметить, как ему сейчас плохо? - Зал зашумел громче. - Да зачем нам эта его боль? - чуть ли не прокричал Новиков, чтобы все услышали. - Лишь мне было хорошо! Разве не так?
Весь зал уже гудел, вверх взметнулись многие руки, ведущий старался успокоить аудиторию, ему это еле удалось.
- Вы закончили, Новиков? - спросил выступающего.
- Почти, - глухо ответил тот. - Просто мы стали сейчас очень равнодушными к чужой боли. Нам так проще. Может, надо и быть такими? - с этими словами он сошёл со сцены, а туда уже устремились другие ораторы и сразу начали обвинять его в пессимизме и нигилизме, а он сидел и усмехался про себя: "Да что они в жизни понимают?"
Он, конечно, теперь в жизни кое-что понимал и говорил о равнодушии к чужой боли только для неё, Галки Суботиной, которую ещё не видел, но сердцем чувствовал, что она здесь. Она просто не может быть не здесь! И он был прав, девушка была в этом зале, была, как всегда, со своей подругой Капой, и сидела вместе с ней в последних рядах, так как ближе к сцене мест не нашлось, пришла слишком поздно, и всё порывалась выступить, но ей слова так и не дали.
После жарких споров в танцевальном зале заиграла музыка. И тут Сергей увидел её, весь вспыхнул и даже отвернулся, чтобы успокоить заволновавшееся сердце.
- Вон они, - показал на подружек Виктор Горкин.
- Да вижу я!
- А чего ты к ним не идёшь?
- Не знаю, наверное, боюсь, - вымученно улыбнулся Сергей.
- Они что, тебя съедят? - с усмешкой спросил друг.
Новиков ничего не ответил, но никак не решался подойти к ним, старался как можно дольше оттянуть время для серьёзного, а может быть, и последнего разговора с ней. Но наконец решился.
- Здравствуйте, - поздоровался с ними, те ответили таким же серьёзным тоном.
Он стоял и молчал, не зная с чего начать. Сделал жест рукой, как бы приглашая Суботину танцевать. Та не поняла. Тогда он прямо спросил:
- Ну что, Галка, ты решила? - Та пожала плечами. - Капа, извини, нам нужно с ней поговорить наедине.
Подружка не выразила какого-либо согласия, но и не возразила. Сергей, взяв легко за руку Суботину, повёл её на второй этаж ДК, стараясь найти укромный уголок, где можно будет поговорить без лишних свидетелей. Это оказалось не так и просто, везде сидели девушки со своими парнями и что-то выясняли друг с другом. Пришлось спускаться вниз, но, глянув с середины широкой лестницы в танцующий зал, они поняли, что уж там-то, точно, не найти никакого укромного места, тут они и остановились. Здесь хорошо была слышна музыка, которая заглушала все слова, можно не опасаться, что их подслушают. Они стояли друг против друга. Сергей вглядывался в до боли знакомые черты её лица, вдыхал такой дурманящий и манящий запах её тела, от которого он уже начал, не по своей воле, отвыкать. Галина опёрлась спиной о колонну и смотрела мимо него, как будто решая, что же сказать Сергею. Но ничего не говорила, выжидала чего-то. Он не выдержал первым, заговорил сердито, даже зло, от чего исказилось лицо, глаза сузились и с презрением смотрели на неё.
- Ну, как твой торг, торговка? Всё взвесила? - оскорбительно почти выкрикнул он, чтобы не выдать того, что творилось у него в душе (а душа у него сейчас плакала), но он не хотел, чтобы она поняла, как всё же дорога для него Галка, эти неповторимые Рыжие глаза.
Почему так? Зачем скрывать то, что есть и от чего никуда не денешься? Нет, он просто не мог показать ей свою слабость, считая себя очень сильным человеком. Не мог и всё. Такой уж у него характер.
- Я не знаю, что тебе ответить, - тихо начала она. - Мне ещё немного надо подумать.
Суботина явно уходила от прямого ответа. Это хорошо было заметно, и это ещё сильнее разозлило Новикова.
- Сколько же тебе ещё надо времени? - спросил грубо и тут же почувствовал, как к нему закрадывается предательская мыслишка, что ещё не всё потеряно, что можно ещё сохранить то, что осталось.
А что осталось? Остались только эти Рыжие глаза, а между ними, Галиной и Сергеем, уже ничего (или почти ничего) нет, только призрачная надежда, что что-то можно сохранить. Но что сохранишь, если всё (или почти всё) потеряно? Нет, видимо, она просто строит из себя невинную девушку. Эта мелькнувшая мысль совсем разожгла его, и он почувствовал, что сейчас взорвётся оскорблениями.
- Я тебе отвечу после танцев, хорошо? - Она взглянула на него своими рыжими глазами и слегка улыбнулась, и душа у Сергея тут же оборвалась, сердце учащённо забилось. (Да как же можно забыть эти Рыжие глаза?! Как можно вырвать из себя эту манящую улыбку, эти щёки с соблазнительными ямочками на них?! Нет, это невозможно! Это просто невозможно!!). - Ты ведь проводишь меня домой?
- Хорошо, - почти прошептал.
Они спустились вниз, подошли к скучающей Капитолине.
- Вот, возвращаю тебе подругу в целости и сохранности, - проговорил, косо усмехнувшись, повернулся и пошёл в другую сторону от них.
Танцевать ему, конечно, не хотелось. Он поднялся на второй этаж, стал там медленно расхаживать, стараясь собраться с мыслями. Его больше всего мучил один единственный вопрос: почему она сразу не может ответить, кого больше предпочитает - его или Андрея? Неужели он, Сергей, ещё дорог ей? Неужели она ещё дорожит их дружбой? А может быть, она просто набивает себе цену? Вообще-то, всё может быть. Но что же делать ему? "Ладно, поживём - увидим", решил он наконец.
Когда закончились танцы, все дружно ринулись в раздевалку, Сергей заранее оделся и теперь ждал около выхода подружек. Вышли они вместе, долго молчали, потом разговор зашёл о диспуте. Капа похвалила его выступление, ей оно понравилось, и это как-то расшевелило аудиторию. А Галина сначала молчала, но потом и она вступила в разговор. Так они и шли, живо обсуждая диспут, просто болтая и смеясь. Правда, у Сергея смех выходил какой-то неестественный, вымученный, да это и понятно, его мысли были заняты совсем другим. Дошли до дома Капитолины, распрощались, остались вдвоём, шли молча. Никому из них не хотелось первому начинать этот очень серьёзный для их обоих разговор, но такое молчание становилось просто невыносимым. Первым не выдержал Новиков.
- Ну, так что же ты решила? - спросил глухо, и снова обозлённость закипела в нём, он уже не мог сдержаться и начал высказывать ей всё самое плохое, оскорбительное, чтобы не удариться в чувства, чтобы не высказать то, что было у него на самом деле не душе.
Она молчала, шла рядом с ним, низко опустив голову, смотрела себе под ноги и даже не пыталась его перебивать. Может быть, из-за того, что она ни в чём ему не перечила, он быстро замолк, подумав ещё, что всё ей высказал. Теперь очередь была за ней, но она молчала, а он не торопил её, понимая, что она всё ещё взвешивает все достоинства и недостатки двух соперников. Наконец она заговорила, очень тихо и вымученно.
- Знаешь, Сергей, я очень многое передумала за это время, но... я не могу тебе вот так просто дать окончательный ответ на твой решительный, - она слегка усмехнулась, - вопрос. Понимаешь, не могу. Мне с тобой было очень хорошо, было легко и просто, было очень интересно. Но это поначалу. А потом... Потом этот Новый год, холодное расставание при отъезде на каникулы... - Суботина чуть помолчала. - Я стала колебаться, засомневалась в тебе. Я не знала, что делать. Стала, как ты говоришь, всё взвешивать.
Галина смолкла и понуро шла дальше, видимо, ещё не решаясь прямо ответить на мучивший его вопрос. Он её и не торопил, но подленькая мыслишка, что ещё не всё потеряно, что можно ещё спасти их дружбу, снова засвербила в его мозгу. Но она уже не радовала его как поначалу, и поэтому он шёл мрачнее осенней тучи, на душе чёрт знает что творилось. И тут снова заговорила она.
- Знаешь, Сергей, я всё-таки буду с тобой, - тихо, но твёрдо заявила она. - Старый друг всегда лучше новых двух, - улыбнулась и посмотрела прямо в глаза обалдевшего друга.
- Слушай, - еле выдавил он из себя, - ты брось издеваться надо мной, - с дрожью в голосе проговорил.
- Это серьёзно, Сергей, я не шучу. Давай начнём всё сначала?
- Сначала? - переспросил он и задумался.
Он, конечно, очень хотел, чтобы это её предложение начать всё сначала было правдой, искренней правдой. Об этом он только и мечтал все последние дни и ночи. Но так ли это на самом деле? Она хоть и говорила вполне серьёзно, но он ко всему уже относился с большим подозрением. И сейчас в нём боролись два искренних чувства - подозрение и необузданная радость. И, кажется, побеждало второе. Он снова будет с ней вместе! Он снова будет с ней встречаться, гулять по этим улицам, снова будет целоваться в её тёплой и уютной комнатке на четвёртом этаже её дома! Разве это не здорово? Да это просто великолепно! Он готов был запрыгать от радости, но почти ничего не высказал, только шёл и глупо улыбался. Это был его самый счастливый вечер за последнее время.
Около самого её дома они попрощались, Сергей слегка сдавил протянутую холодную ладошку Галины, бросил: "Пока" и заспешил в училище, полный радужных надежд. Многое он передумал, пока шёл до речного. Его, конечно, больше всего радовало то, что они с Галкой снова будут вместе и снова потекут безмятежные дни счастья. Но какое это будет счастье? Ведь повторения быть не может. А что тогда? Что нового может случиться с ними? Он не мог даже себе ответить на этот вопрос. Но скорее чувствовал, чем понимал, что всё впереди будет уже совсем не то, что было до этого: искренняя радость первой встречи тогда в саду на танцах, ненавязчивое знакомство, первый в жизни поцелуй с девушкой, любимой девушкой... Разве такое может повториться? Да никогда! Но тогда должно быть логическое продолжение всего этого. Но оно невозможно, просто невозможно, и всё! Но ещё одно обстоятельство не выходило у него из головы, точнее, ещё один человек - Андрей. Он стоял между ними (им и Галкой) уже давно да и сейчас, наверное, не ушёл в сторону, хотя Суботина и сказала, что будет с ним, с Новиковым. Но прозвучало это у неё совсем даже неуверенно, вымученно и, вполне возможно, просто из жалости к нему, Сергею. И он, Андрей, просто так тоже не уступит своих позиций. И что тогда? Дуэль? Смешно и грустно. Дуэли ушли давно в прошлое. Хотя они, курсанты речного, нет-нет да и использовали такой способ выяснения отношений друг с другом. Ссорились, вызывали друг друга на дуэль, выходили в коридор вместе с секундантами и... Да, впрочем, это всё шутки, "стреляли-то" они друг в друга лишь увесистыми "гадами". А тут дело иное, и далеко нешуточное. "Так что же делать? Как быть дальше?" Сергей никак не мог ответить на мучившие эти два вопроса и ждал, ждал очередного свидания с Галиной.

В следующий выходной он снова направился к ней домой, и шёл к ней уже не с таким стремлением, как раньше, а скорее по привычке. А привычка - дело хоть и хорошее, но обыденное, даже скучное. Поэтому настроение было у него не особо радостное, как, впрочем, и у неё. Они встретились обыденно, ничуть не обрадовавшись друг другу, и сразу пошли гулять. Погода была, в общем-то, неплохая, хотя по небу и плыли низкие тучи, готовые вот-вот высыпаться снегопадом. Но было тихо, лишь лёгкий ветерок слегка шевелил ветви деревьев. Они медленно шли по своей любимой аллее парка, где, как всегда, было почти безлюдно, и молчали, шли какие-то настороженные и подавленные. Видимо, всё то, что произошло между ними до этого, давило на них непреодолимой тяжестью. И чем дальше они уходили от её дома, тем сильнее давила на них эта тяжесть. Сергей старался, как мог, хотя бы сейчас, рядом с Галкой, уйти от чувства подавленности и тешил себя мыслью, что у них теперь всё будет хорошо, что теперь они уже никогда (Никогда?) не расстанутся. Но тяжесть не проходила, и это затянувшееся и тягостное для них обоих молчание неожиданно прервала Галина.
- Сергей, хочешь, я буду с тобой откровенна? - тихо спросила она и остановилась, повернулась к нему лицом.
Сергей даже вздрогнул от такого вопроса, раньше она об этом его никогда не спрашивала, она всегда (Всегда ли?) была откровенна с ним, как, собственно, и он с ней. А сейчас вот спрашивает разрешения. Довольно-таки странно. Он стоял и непонимающе смотрел на неё, стараясь заглянуть в её рыжие глаза. Но она их опустила, стояла понуро, и у него от какого-то, явно плохого, предчувствия нестерпимо заныло сердце.
- Зачем ты спрашиваешь? - еле выдавил из себя.
- Знаешь, я снова была с Андреем, - начала она тихим голосом. - Он зашёл ко мне с билетами в кино. Как-то неудобно было ему отказывать, - оправдывалась Суботина.
- Ну, и что дальше? - с явной злостью спросил он.
Она ничего не ответила, повернулась и медленно пошла дальше по заснеженной аллее, а он стоял и не знал, что делать, но непонятная (Почему непонятная? Вполне понятная!) волна злости и даже ненависти вдруг захватила его и понесла. Сергей быстро догнал ей, с силой схватил за локоть, дёрнул к себе.
- Слушай! Ты давай кончай эту комедию! Хватит нас обоих водить за нос! Хватит! - почти кричал он ей в лицо. - Скажи прямо: кто? Кого ты больше предпочитаешь?
Она совсем не испугалась его прямых вопросов, она для себя давно уже решила, кто ей нужен, и поэтому с ответом не задержалась. А он боялся услышать ответы на свои вопросы, ждал и боялся.
- Знаешь, мне больше нравится Андрей, - тихо, но решительно ответила Суботина и посмотрела прямо в глаза Сергею, взглянула не с интересом, не с жалостью, а с какой-то затаённой обидой на него. - Как ты говоришь, я "продешевила", сказав в то воскресенье, что снова буду с тобой. Нет, я не буду больше с тобой. Извини и не сердись на меня. - Она чуть помолчала. - Я уже говорила тебе, что мне нужна разрядка. А с тобой всё у нас очень сложно и непонятно...
Сергей стоял и молчал, ещё не до конца осознавая, что это всё, всё у него с ней кончено, больше никогда рядом с ним уже не будет ни её улыбки, ни её рыжих глаз. "Ну и пусть! Проживу и без неё! Есть же девчонки и получше".
- Я давно ожидал от тебя... этого, - стараясь как можно спокойнее, проговорил сквозь зубы. - Ну что ж, пойдём хоть в последний раз вместе сходим в кино, - почему-то предложил.
Но в кино они, конечно же, не пошли, им явно было не до него. Молча дошли до её дома, скупо попрощались и разошлись, разошлись навсегда.

Этот роковой для него день Новиков запомнил на всю жизнь. Случилось это в субботу двадцатого февраля. Он уходил от неё, ещё не конца осознавая, что больше сюда, к ней, уже никогда не вернётся. Нет, он, конечно, не сможет сразу вот так оборвать всё то, что связывало их эти несколько месяцев, и ещё долго будет приходить к её дому, стоять в одиночестве около её подъезда, даже несколько раз поднимется на знакомый четвёртый этаж, подойдёт к двери, поднесёт даже руку к звонку, но не позвонит и, закусив до крови губы, чтобы не расплакаться от нестерпимой обиды и боли, убежит отсюда, казалось бы, навсегда. Но опять и опять будет приходить сюда. Нет, всего этого он ещё не знал. Сейчас он просто уходил от неё, уходил, как ему казалось, раз и навсегда, заглушая щемящую боль одной мыслью, что теперь всё ясно, что она, его (Уже не его!) Галка, ушла к другому, что теперь не надо мучиться от того, кого она предпочтёт. Всё стало понятно и ясно в их отношениях, ведь неопределённость и неизвестность это хуже всего. Теперь можно успокоиться и забыть всё, что с ней связано. Забыть раз и на всю жизнь! Но как это всё забыть? Как забыть её звонкий смех? Как забыть его первый в жизни поцелуй? Как?
Сергей шёл в училище, ничего не видя перед собой. Низко плывущие над городом тучи посыпали крупным и густым снегом. Он машинально вытирал ладонью мокрое лицо то ли от этого снега, то ли от слёз и шёл, шёл. Сейчас в этом городе ничего для него не существовало. Он нестерпимо хотел выбросить из своей памяти и эти её рыжие глаза, и эти русые волосы, запах которых постоянно ощущал, и не мог. Как бы ни старался отвлечься от этого, мысли постоянно возвращались к ней, Галине Суботиной, когда-то такой близкой, а сейчас уже очень и очень далёкой. Но далёкой ли? Нет, она по-прежнему была близкой для него, но просто уже недоступной. И с этим ему ещё предстояло смириться, как бы ни тяжело это было для него. С этого дня они пошли разными дороги, разные люди окружали их, по-разному они вспоминали друг о друге, пусть и с горечью и обидой, как Сергей, с тихий грустью и жалостью, как Галина, но ничего плохого они друг о друге сказать не могли - у них была чистая, искренняя, но очень несерьёзная дружба.

Первое воскресенье он проводил без неё, без Галки Суботиной, без этих, ставшими ему такими дорогими Рыжих глаз. Впервые за последние месяцы он никуда не стремился и не собирался из училища. После подъёма и завтрака завалился на койку и лежал молча.
- Ты чего, сегодня не идёшь к Галке? - спросил Горкин, ещё ничего не знавший о разрыве с Суботиной, хотя по состоянию друга можно было догадаться об этом.
- Нет, не иду, - буркнул недовольно Новиков, не открывая глаз и не поднимая головы с подушки.
- А что так? - допытывался друг.
- Так вот и так! Не пойду, и всё! - резко бросил Сергей.
- Ну, и не ходи, мне-то что, - обиженно ответил Горкин и отстал от него.
- Зазноба-то, наверное, бросила тебя? - ехидно засмеявшись, проговорил Будин.
- А тебе какое дело? - вскинулся Сергей.
- Какое, никакое... Просто спросил, и всё. Чего тебе, трудно ответить?
- Да пошёл ты! Чего я тебе должен отвечать? - кипятился Новиков.
- Ладно вам. Чего ругаетесь? - начал успокаивать обоих Ганшин. - Было бы из-за чего.
- Действительно, из-за какой-то бабы ты в бутылку лезешь, - глухо произнёс Будин.
- Отстань, я тебе сказал! - подскочил на койке Новиков и, сжав кулаки, пошёл на Евгения, тот даже попятился.
Тут между ними встали Васюков с Аносовым. Новиков с Будиным посмотрели зло друг на друга, и Сергей снова плюхнулся на койку, закрыл голову подушкой, чтобы ничего не слышать и ничего не видеть. Это немного успокоило его, но сразу же закружились мысли о Галке, об этой последней встрече, об этом прощании. Он даже застонал от невыносимой обиды, но быстро спохватился, чтобы вновь не прицепился к нему кто-либо из друзей. Так он и лежал, закрывшись подушкой. Но такое его состояние требовало какого-то движения, и он стал ходить по общежитию, заглядывать в другие кубрики, где шла своя жизнь. Перебросившись несколькими фразами, он уходил из одного кубрика, шёл дальше, не зная сам куда. О, как это тяжело вот так ходить, не находя себе места, ходить из угла в угол и осознавать, чтобы больше ему идти просто некуда, больше его никто и нигде не ждёт, больше он никому и нигде не нужен... "А может... может пойти к ней? Попытаться ещё раз уладить отношения?" Возникшая эта предательская мысль внесла какое-то успокоение в его мечущуюся душу, но он тут же приглушил её. "Нет, нет и нет! Теперь она навсегда ушла от меня, и возврата не будет!" Это он точно знал и в то же время с детской наивностью надеялся, что это ещё не всё, что ещё может быть какое-то продолжение, что она ещё может вернуться к нему, и они снова будут вместе бегать по заснеженным аллеям любимого ими скверика возле машиностроительного завода, будут кидаться друг в друга снежками, он будет её качать на большой ветке того дерева, а потом бросать её в сугроб и целовать, целовать эти припухшие, яркие и чуть солоноватые губы... От таких мечтаний он даже застонал и тут же словно очнулся ото сна. Он стоял около окна в коридоре и глядел совсем невидящими глазами в снежную мглу. Погода за ночь резко изменилась. Хорошо было слышно, как ветер свистит в проводах, и это навевало ещё более невыносимую скуку. Понемногу Сергей приходил в себя и стал различать за окном одиноких прохожих, куда-то идущих, чем-то занятых. А он... он... И перед глазами снова закружились воспоминания о ней. Их первое знакомство, первый поцелуй, день её рождения... Всё такое до мелочей знакомое, такое близкое и теперь невозвратно потерянное...

Первый выходной он всё же пережил, хотя он и казался ему бесконечно долгим. А с понедельника, как всегда, начались занятия, которые хоть немного отвлекли от тягостных размышлений о Галке, ушедшей от него к другому, что больше всего и задевало Сергея. Он уже сильно не ломал голову, почему это произошло. Всё очень просто - он ей стал совсем неинтересен, она получила от него всё, что он мог дать ей, на большее он был ещё не способен по многим причинам. Главной он выделял, конечно же, его скованность в движениях из-за училищных распорядков, которые он хоть и нарушал частенько, за что ему хорошо и влетало, но это всё по мелочам, а по серьёзному он подчинялся им - от этого никуда не денешься, раз хочешь здесь учиться. Но эту причину он определил сам, для себя. Может, она и сыграла свою роль, вполне возможно, но всё-таки она была не главной. Истина крылась в другом. Галина всегда стремилась к чему-то новому, неизведанному. Ведь даже и с Сергеем она стала встречаться из-за любопытства, потом немного им увлеклась, но вскоре так же быстро и остыла, изучив его почти досконально. Он лежал перед ней как яйцо пасхальное на блюдечке, и она могла делать с ним всё, что хотела. Но она уже ничего не хотела делать с ним, поскольку в её жизни тут появился совсем другой человек - Андрей, ещё совершенно незнакомый ей и посему весьма интересный. Вот она им и увлеклась. Увлеклась быстро, с азартом. Сергей, конечно, это всё понимал, но никак не мог смириться с этим.
В следующую субботу ребята, чтобы как-то отвлечь другу от тягостных дум, пригласили с собой не танцы в городской сквер. Погода стояла, в общем-то, неплохая, прошли метели, навалило порядочно снега, чуть опустилась температура, градусов до двенадцати, днём даже солнышко выглянуло. Хорошо было! А тут ещё и стипендию выдали. Вообще благодать. Поэтому и появился вполне резонный повод слегка подгулять. Новиков упорствовал недолго, всё равно идти было некуда, а с парнями в последнее время он совсем перестал гулять, всё с ней да с ней, и те даже стали обижаться на него. Танцы на свежем воздухе начинались с шести вечера. Ребята дружной гурьбой (Горкин, Сёмкин, Новиков, Князев и ещё несколько) вышли из училища пораньше, чтобы как следует подготовиться к предстоящим скачкам. На проспекте Ленина зашли в ближайший гастроном, скинулись по паре рублей, купили три бутылки московской и столько же лимонов, пару булок хлеба.
- И что дальше? - усмехнувшись, спросил друзей Сергей, когда они вышли из гастронома. - В сквере будем пить из горла?
- О-о, ты ничего не знаешь, - загадочно потянул Сёмкин. - У нас это целый ритуал.
Все остальные довольно рассмеялись.
- Пошли на набережную! - скомандовал Геннадий, и все дружно направились к Волге.
На самом краю высокого берега реки около музея стояла сторожка, рядом с ней во всю длину растянулась торпеда времён прошедшей войны. Подойдя к ней, Сёмкин стряхнул снег с её средины, скомандовал: "Ставь всё сюда", а сам направился к домику, постучал, оттуда послышался глухой голос: "Кто ещё там?"
- Да это мы, дядя Вова, из речного.
Дверь открылась, оттуда высунулась голова в лохматом малахае.
- Чего надо-то?
- Как всегда, пару стаканов.
- А, сейчас, - быстро сообразил дядя Вова, голова спряталась, и тут же высунулась руку с двумя стаканами, - вот.
- С нами потянешь? - спросил его Геннадий.
Дядя Вова как-то замялся и ничего сразу не ответил.
- Ну, если чуть-чуть. Я ж на службе, - проговорил он тихо и чуть спустя добавил. - Но посуду оставьте.
- Это как всегда.
Геннадий взял стаканы, поставил на торпеду рядом с водкой.
- Давай разводи, - кивнул Горкину.
Виктор быстро сорвал пробку, стал разливать, почти всю бутылку на два стакана, чуть оставив сторожу, один протянул Сёмкину, другой Новикову.
- Валите, ребята.
Новиков взял протянутый холодный стакан, глянул на Виктора.
- Чего, вот так сразу всё?
- А чего, ты не осилишь? - усмехнулся Горкин. - На Новый год мы ещё не так тяпнули, - и довольно рассмеялся.
- Ой, - даже застонал Сергей, - не напоминай мне об этом Новом годе.
- Ладно, не буду. Лучше пей за наше здоровье.
Новиков с Сёмкиным чокнулись стаканами, начали пить, Геннадий почти залпом, Сергей медленными глотками. Холодная водка прожгла горло. Сергей с трудом допил до дна, еле хватило духа, выдохнул воздух, крякнул. Геннадий выпил быстрее, откусил часть лимона, протянул оставшееся другу, стал ломать хлеб.  Новиков разжевал лимон, его даже передёрнуло от кислоты, заел хлебом, отошёл чуть в сторонку, чтобы дать возможность другим подключиться к трапезе. Виктор разводил вторую бутылку московской. Когда всё опорожнили, посуду вместе со стаканами отдали дяде Вове, а сами, изрядно повеселевшие, направились к скверу, где уже начинались танцы. Чуть отойдя от набережной, Сёмкин хлопнул Новикова по плечу и проговорил:
- Не хандри, Серёга. Баб на свете много, на наш век их хватит. А любовь...
- Что любовь? - не понял друг.
- Любовь - это такая зараза! А вообще, как говорят мудрецы, любовь - это костёр, не бросишь палку - он потухнет, - загоготал Геннадий, его подхватили остальные. - Выкинь эту Галку из головы! Она этого не стоит. Это я тебе говорю, - уже серьёзно закончил Сёмкин.
Странно, конечно, но кому-то из городского руководства пришла в голову мысль устраивать вечера отдыха молодёжи под открытым небом. Летом - это понятно, в это время в сквере протолкнуться негде было, а вот зимой? Танцы? Кто захочет на морозе танцевать? Но такие, опять же как ни странно, нашлись, и почти всю эту зиму в городском сквере по вечерам в выходные играла музыка, если, конечно, мороз не опускался ниже двадцати. Шумной говорливой толпой друзья вошли в парк, взяли на всех билеты из оставшейся складчины, поднялись на танцплощадку. Молодёжи ещё было на так и много, парни и девушки стояли группками по всей окружности пятачка.  На небольшом возвышении в противоположной стороне от главного входа играл инструментальный ансамбль. Конечно, для музыкантов это удовольствие было из не особо приятных, губы хоть и не примерзали к мундштукам, но пальцы замерзали прилично (в перчатках же не поиграешь на саксофоне!), вот и приходилось ребятам часто делать перерывы, чтобы хоть чуть отогреть руки. Когда играл ансамбль, почти все танцевали (зачем сюда ещё приходить?). Но это надо только видеть такие танцы!  Чтобы не замёрзнуть, девчонки так кулькались, что их при всём огромном желании не обхватишь руками, какими бы длинными не были руки ребят. Вот они их и держали в танце, ухватив руками в толстых перчатках (а то ещё и не в одних!) за полы зимних пальто или шуб, и топтались так по подметённому пятачку. Когда же смолкала музыка, начинали кидаться друг в друга снежками, благо за перилами площадки были навалены целые горы снега. Здорово! Хорошо, когда эти баталии развёртывались между своими - курсанты с курсантами, городские с городскими, но если огромный ком снега влетал в чужую компанию, тут же начиналась заваруха, доходившая порой до кулачного боя, который могли остановить только подскочившие оперативники вместе с милицией.  Они утихомиривали разошедшихся ребят, те вроде бы и успокаивались, но это только здесь, на площадке, но потом, после окончания танцев, схватывались снова на тёмных и заснеженных аллеях парка, и там уж всё происходило по неписаному закону джунглей, туда оперативники особо и не совались, там всего можно было ожидать, и дубиной по голове, и перо под ребро. Но курсанты никогда городским спуску не давали, дрались до последнего, если не хватало своих сил, бежали за подмогой, благо училище было совсем под боком. Но этот вечер прошёл достаточно мирно, друзья немного потанцевали, покидались снежками и потом гурьбой направились в общежитие. Сергей дурачился наравне со всеми, это его хоть немного отвлекло от грустных размышлений.

Для Новикова потянулись бесконечно длинные дни, сутки казались неделями, недели месяцами... Проходили субботы, воскресенья, а он всё грустил и грустил и никак не мог забыть эти Рыжие глаза. По субботам в училище, как всегда, проходили вечера отдыха. Суботина, как ни странно, приходила почти на каждый из них вместе со своими подругами, и судя по её поведению, она вовсе не расстраивалась по поводу всего происшедшего между ними. Она по-прежнему задорно смеялась, с удовольствием танцевала с курсантами, вместе с подругами придумывала различные розыгрыши. Словом, не чувствовала себя гостьей здесь, в речном училище, даже совсем наоборот - чуть ли не хозяйкой. Сергей не мог спокойно смотреть на неё, ему невыносимо было больно видеть её небольшую фигурку, которую он так совсем недавно обнимал, её руки, которые гладили его по голове, её глаза (О, эти рыжие глаза!), её губы, с которыми он сливался в долгих поцелуях. А сейчас, сейчас... Сейчас на всё это смотрит, всё это обнимает и целует совсем другой... Разве такое можно вытерпеть? Нет, просто невозможно. От всех этих мыслей у Сергея, как у ребёнка, загоралось лицо, тело начинало дрожать. Он ходил по танцевальному залу вроде совсем рядом с ней, но всё же вдалеке от неё, сам не свой. Ему было всё безразлично, он видел только и только её, всё ещё на что-то надеясь. Глупо это, конечно, но что он мог с собой поделать? И нет-нет да и мелькала в голове предательская мыслишка: "Может, начать всё сначала? Вот сейчас подойти и сказать ей: "Девушка, мы с вами где-то встречались..." Нет, нет и нет! Всё уже поздно, ничего уже вернуть нельзя!" - тут же обрывал он себя. Но смириться с таким положением не мог. И однажды не выдержал, подошёл к ней.
- Привет, - бросил независимо.
- Здравствуй, Сергей, - серьёзно ответила она.
- Как поживаешь?
- Нормально. А ты как?
- Я тоже, - покривил он душой.
Они стояли и молчали. Начался новый танец. Естественным продолжением встречи могло быть приглашение потанцевать, но это было бы слишком для него - почувствовать Галку (его Галку, его Рыжие глаза!) в своих объятиях...
- Слушай, тут Андрея вроде нет... Могу я с тобой прошвырнуться по Бродвею до твоего дома? - заглушая дрожь в голосе своим браварством, поинтересовался он.
- Как хочешь, - тихо ответила Суботина, и он отошёл от неё в сторону.
После окончания вечера он пошёл провожать её вместе с подругами домой. Ему приятно вновь было идти рядом с ней, они весело болтали о пустяках, от души смеялись над различными шутками. Казалось, было всё также, как и прежде. Была всё та же дорога, всё тот же подъезд её дома. Но это только внешнее сходство с прежним, была лишь только та же оболочка от огромного шара, а внутри его - пустота... Когда Сергей возвращался назад, ему опять нестерпимо стало больно, казалось, он только сейчас по-настоящему начал понимать, как же всё-таки она дорога ему. Как дорога! Он шёл и ругал себя за то, что совсем не дорожил ихней дружбой.
По выходным он ходил в увольнения (в самоволки совсем перестал бегать. Для чего?), бродил в грустном одиночестве по улицам, по которым когда-то вместе с ней они гуляли, бродил в надежде встретить её. Зачем? Он и сам не мог ответить на этот вопрос, но постоянно искал её. Иногда среди прохожих мелькало что-то похожее на неё. Он от неожиданности вздрагивал, сердце начинало учащённо биться, щёки загорались ярким пламенем, нервы напрягались до предела, а ноги сами останавливались. Он стоял и смотрел на показавшуюся ему знакомой фигурку девушки, но не бежал к ней. И когда оказывалось, что это вовсе не она, его Галка,  облегчённо вздыхал, успокаивался, но ещё долго мысли о ней не выходили из головы.
Дальше так продолжаться просто не могло. Это становилось поистине невыносимым. Сергей понимал, что надо как-то отвлечься от мыслей о ней, больше не встречать её, не видеть, забыть. Забыть раз и навсегда! Но как это сделать? Как забыть эти Рыжие глаза? Как?! Они затмевали всё вокруг него, думая о ней, он забывал обо всём: о занятиях, которые совсем забросил (его портрет давно уже сняли с училищной Доски почёта), о других делах (на секцию подводного плавания он почти не ходил), о друзьях (они его звали то в кино, то ещё куда-то, он отказывался почти от всех предложений), о родителях (нет, о них он, конечно же, помнил, но на письма матери отвечал скупо и неохотно, и она обеспокоилась - уж не случилось ли чего с её любимым сыном? Нет, пока ничего не случилось). Он просто не мог, не мог так дальше жить. Но что же делать? Что?!
На одном из училищных вечеров он опять подошёл к Суботиной.
- Слушай, я хотел бы с тобой поговорить, - прямо заявил он.
- Говори, - усмехнулась в ответ Галина, - у меня нет секретов от подруг.
- Зато у меня есть. - Он чуть помолчал. - Пойдём в фойе?
Та пожала плечами.
- Да ты не бойся, бить я тебя не буду, - криво усмехнулся он.
- Я как-то и не боюсь. Пошли.
Они вышли из танцевального зала, нашли свободное место около одного из окон, молча постояли. А потом Сергея словно прорвало, он высказал ей всё, что у него накопилось на душе, но главного, что он просто не может жить без неё, не сказал. Зачем? Возврата нет и не будет.
Суботина слушала его молча, склонив голову, чувствуя себя виноватой в том, что сейчас происходит с ним. Её душа тоже дрогнула, ей откровенно было жалко Сергея, и она готова была простить ему все обиды, которые он ей нанёс, готова была ещё раз попробовать с ним начать всё сначала... И она хотела это ему сказать, но Новиков грубо оборвал её благие помыслы.
- Слушай, Галка, зачем ты сюда ходишь?
- Я не знаю, - замялась она.
- Может, ты выполнишь для меня одно, последнее одолжение, а?
- Почему же, наверное, могу.
Она всё ещё колебалась, сказать или не сказать то, что ей хотелось сейчас, к тому же и Сергей что-то замешкался, никак не мог высказать свою, последнюю просьбу. А, может, он сейчас об этом её и попросит?
- Не ходи сюда больше, не надо, - тихо проговорил он. - Понимаешь, когда я тебя вижу, на меня наплывает всё старое, что было между нами, а я этого не хочу.
- Почему? Тебе противно об этом вспоминать?
- Да нет, вовсе нет! Всё было так здорово... с тобой. Но всё это было! Понимаешь?
Она ничего не ответила.
- Я успокаиваюсь, когда долго тебя не вижу, но при встрече с тобой... - к горлу подкатил комок горечи, Сергей зажмурился, отвернулся в сторону. - И Андрей... Он, наверное, тоже психует, что ты ходишь сюда.
- А его больше нет, - она вдруг рассмеялась. - То есть, он есть, но мы с ним уже не встречаемся.
Суботина вопросительно посмотрела на Новикова, как он прореагирует на такое заявление. Оно его, конечно, зацепило, всколыхнуло, но он тут же отбросил в сторону все закравшиеся мыслишки.
- Это роли уже не играет, - сухо и твёрдо заявил он.
- Хорошо, я больше сюда не приду, - также твёрдо заявила она, повернулась и направилась в танцевальный зал к своим подружкам.
Сергей смотрел ей вслед, как бы стараясь сохранить навечно в своей памяти этот уходящий от него образ такого единственного и любимого (Когда-то? Нет, ещё и сейчас!) человека. Он сделал то, что хотел, но удовлетворения и облегчения от этого не последовало. Сегодня он окончательно потерял её, потерял всё, чем жил и мучился эти последние месяцы. Может быть, это и к лучшему?

Полетели дни его дальнейшей курсантской жизни. Прошёл метелями февраль, наступил март со своими оттепелями. Весна потихоньку начинала вступать в свои права. Всё сильнее припекало солнышко, под его яркими лучами темнели большие сугробы снега, около них появлялись искристые лужицы, зажурчали первые ручейки. Становилось всё приятнее и приятнее выходить на улицы, смотреть на уходящую в небытиё зиму, на пока ещё неяркие проблески весны. Сергей как бы тоже отходил от этой застудившей его душу зимы. Он часто ходил в одиночестве, или со своим двоюродным братом Виктором, по улицам города, радовался наступающему теплу, с тихой грустью, а порой и с завистью, смотрел на проходивших мимо улыбающихся девчонок со своими парнями и никак не мог, как ни хотел (А хотел ли?), забыть эти Рыжие глаза. Сергей нет-нет да и приходил в тот заводской скверик, бродил по его, как всегда, полупустым аллеям, где когда-то зимой они бегали вместе с Галиной, его Галкой. Снег уже изрядно подтаял, и ясно были видны затвердевшие следы от чьих-то ботинок и сапог. Чьих? Может быть, и их - его и Галки. Точно, это их следы! Он, скорее, не то чтобы узнал эти следы, а почувствовал, как одурительно забилось сердце при виде их. Да, на снегу остались ещё её следы, остались они и в его памяти. И если в этом тихом скверике они скоро исчезнут совсем и навсегда, то в его памяти они останутся навечно.
Прошёл март, наступил апрель. Новиков по-прежнему с грустью вспоминал о Галке, хотя и старался забыть её. Но не мог. Он понимал, что надо забыться в чём-то ином, но аналогичном. Но в чём? Сергей сейчас уже не отказывался от крутых застолий с ребятами. Но водка хоть и помогала забыться, но совсем ненадолго. А на следующий день от страшной головной боли становилось ещё хуже, и воспоминания об этих утерянных Рыжих глазах выступали ещё резче. Нет, это не выход, решал он про себя. Вместе с парнями гулял с девчонками, знакомясь с ними на танцах в городском сквере или просто на улицах, в первый же вечер лез с поцелуями к ним. Те сильно не противились и ни в чём не отказывали. Это сначала тешило, но тоже не помогало, даже наоборот, было просто противно целовать совсем незнакомых девчонок. Нет, и это не то. Так что же тогда? Тогда... тогда... Он, конечно, хорошо понимал, что заменить его Галку может только такая же девчонка, как Суботина, такая, которая бы хоть в чём-то напоминала её. Но возможно ли это? Ответить на этот вопрос он пока не мог, но искал, упорно искал прообраз Рыжих глаз. И однажды...
Однажды с ребятами поехали они на танцы в "Радугу". Этот ДК появился совсем недавно в городе, в новом микрорайоне. Было это далековато от их училища, и небезопасно (частенько там лупили курсантов местные ребята, но кодлой туда не погонишь, приходилось уходить от драк), но, как и всё новое, "Радуга" сильно привлекала речников, и не только их, а вообще всех, кто носил форму. Сюда частенько захаживали моряки и солдаты из расположенных в городе частей. И в большей мере потому, что в ДК на танцы вход для них был бесплатный, если, конечно, они приходили в своей форме. И курсанты речного училища охотно пользовались этой льготой, особенно старшекурсники, так как и молодёжь туда ходила более респектабельная, чем в центральный городской сквер. Сёмкин там уже не раз бывал, он-то и пригласил туда Новикова вместе с Горкиным. Вот они и поехали туда втроём. Сначала они ходили около танцующих и настороженно оглядывались по сторонам, но потом, немного обвыкшись, осмелели и стали приглашать девушек танцевать. К их немалому удивлению, не каждая из них охотно принимала приглашение. Некоторые, ничего не говоря, просто отворачивались и уходили в сторону, другие с презрением бросали: "Ещё чего! С лягушатниками танцевать не хватало!" Это друзей слегка разочаровало. Но своих попыток они не оставляли и добивались своего.
Сергей в массе танцующих вдруг увидел, как ему показалось, знакомую фигурку. "Галка!", дрогнуло сердце. Он подошёл поближе, стал повнимательнее рассматривать девушку, но так, чтобы она этого не заметила. “Нет, не она”. Девушка была такого же небольшого роста, аккуратненькая, со стройными ногами. "Точно не она. Но это то, что мне нужно!", сразу решил и пошёл приглашать её на следующий танец. Девушка от приглашения не отказалась. Они стали медленно под звуки приятной мелодии танцевать. Сергей смотрел на девушку и улыбался. Она это заметила и спросила:
- Мы с вами нигде не встречались?
- Точно не знаю, но что-то знакомое в вас есть.
- А что именно?
Тот пожал плечами. "Что? Похожа на Галину Суботины. Но разве ей это скажешь".
- Знаете, я, наверное, видел вас у нас в речном училище.
- Я туда не хожу.
- Почему? Что там плохого?
- Я не хожу туда, и всё! - твёрдо заявила девушка. - Только к нам, в дошкольное, - она негромко рассмеялась.
- Тогда я видел вас там, - быстро нашёлся Новиков, - я бывал иногда на вечерах в дошкольном, и, честно сказать, мне не очень понравилось.
- Да, там мало что приятного, всегда тесно и душно, - согласилась с ним девушка.
Танец закончился, Сергей подвёл её к подругам, а сам направился к друзьям.
- Ничего бикса, - заметил по поводу девушки Сёмкин. - Уже клеишься?
- Ещё не знаю, - замялся друг. - Понимаешь, она тоже из дошкольного.
- Ну и что?
Сергей не нашёлся что ответить, но через танец снова пригласил девушку. Совпадений с Суботиной стало ещё больше, когда они познакомились - её тоже звали Галиной, фамилию он уже не спрашивал. И этого вполне достаточно. От всего увиденного и услышанного заволновалась сильно душа. Неужели он нашёл то, что искал? Может быть, она и заменит ему Галку Суботину, эти неповторимые Рыжие глаза?
После окончания вечера он пошёл её провожать, Галина не была против. Вместе доехали до центра города, там ей нужно было пересаживаться на другой автобус, идущий за Волгу. Сергей хотел поехать вместе с ней в этом автобусе, но она очень спокойно, но настойчиво попросила не делать этого. Новиков не упорствовал. "Ну что ж, тем лучше! Не хочешь - и не надо!" И он, немного раздосадованный направился к себе в училище. Больше он эту Галину и не встречал, хотя вместе с друзьями несколько раз и ездил на танцы в "Радугу". Что ж, значит, не судьба. И его снова одолели воспоминания об этих Рыжих глазах.

Когда в очередной раз принесли в роту почту, Сергей получил два письма, одно было от матери, а другое из Дзержинска, от Надежды. Он взял в руки эти два конверта со знакомыми почерками и долго с волнением держал их в руках, не решаясь сразу, какое первым раскрыть. Но потом прочитал письмо из дома. Там всё было нормально. Это его немного успокоило. А второе он положил на тумбочку и смотрел на него. Они с Веткиной, можно сказать, уже и не переписывались после того, как он всё откровенно написал о своей девушке, об этой Галке, тогда ещё его Галке, такой близкой и такой любимой. Надежда долго молчала, Сергей думал, что она вообще ему больше писать не будет. Но она ответила. Он хорошо помнил то её письмо, хранил его в своём чемодане, даже иногда перечитывал, от чего ему было откровенно стыдно, стыдно за то, что он не поверил ей, Надежде, что обманул её и даже предал, предал те искренние и нежные её чувства, которые она испытывала к нему. А что он тогда мог поделать? В то время для него существовала только Галка, его Рыжие глаза, больше никого не было дороже для него на этом свете. И он забыл обо всём, забыл (Нет, он не забыл, конечно, а только хотел забыть) и о тех десяти днях о ночах ушедшего августа, августа прошлого года. После всего этого переписка с Надеждой почти оборвалась. И вот она снова написала ему. Что она ему написала? Он хотел побыстрее узнать об этом и боялся того, что могло оказаться в этом маленьком конверте с адресом, написанным крупным размашистым почерком, её почерком. Посидев несколько минут на табурете около тумбочки, он всё же взял письмо и осторожно вскрыл его. В нём оказался одинарный листочек из тетрадки в клеточку, исписанный с двух сторон. Он быстро пробежал глазами по нему и успокоился - ничего особенного в нём не оказалось. Надежда написала просто так, чтобы ответить на его последнее письмо, и сообщить, что у неё всё в порядке, её уже ничего так сильно не тревожит, она успокоилась и обрела прежнюю уверенность. Нужно было, конечно, порадоваться за неё. Но как тут порадуешься, если у него-то не всё в порядке, что он остался один, что его откровенно бросили? Разве тут можно радоваться? Сергей молча сидел на табурете, ему было страшно грустно - он всё сейчас потерял, и всё из-за своей глупости, или своей откровенности. Прав ли он был, когда обо всём написал Надежде? Тогда, когда писал ей о Галке, он не сомневался в своей правоте, а сейчас... сейчас он жалел об этом. Вот, если бы он тогда ничего не написал Веткиной, сейчас бы у него была девушка, искренне верящая ему и любящая его, которая бы помогла забыть  эти Рыжие глаза (Будь они неладны)! Как бы было хорошо сейчас... А кому было бы хорошо? Ей или ему? Ведь между ними вечно стояла бы эта ложь, и она всё равно когда-нибудь стала бы явью и тогда... Он, конечно, не мог себе представить, что было бы тогда. Да и к чему так далеко заглядывать? Надо жить сегодняшним днём. Что делать надо сейчас? Написать Веткиной, что у него уже нет девушки? Поплакаться в жилетку? Может, она его пожалеет и простит? Сергей мучительно думал над этим и не пришёл ни к какому решению, вложил листок письма в конверт, спрятал его в тумбочку. Он не мог ничего ей сейчас ответить конкретно, он просто не знал, что можно и что нужно ей написать, и решил немного обождать - жизнь ведь всегда вносит свои коррективы. Но спустя несколько дней он всё же ответил ей на письмо, написал, как и она, что у него всё в порядке, но в конце добавил, что он немного скучает по Ёлнати и с нетерпением ждёт летних каникул. Он, конечно, дал только намёк, что вновь хотел бы с ней встретиться в их любимой деревне. На большее он просто не имел права, но искренне хотел бы повторения того ушедшего августа. Но будет ли оно, это повторение?