На природе, со старым охотником...

...Приходилось ли вам ночевать в охотничьей избушке на самом излете года? Думаю, нет. Слишком уж мы заперты в «каменных джунглях» городов, где и звезд над головой почти не видно. Я тоже не встречал Новогоднюю ночь в лесу, в тайге. Очень жалею об этом! И если повезет, то грядущее третье тысячелетие обязательно буду приветствовать в морозной заснеженной тишине сибирского кедрового бора...
  Там, среди почти еще девственной природы, хорошо думается и мечтается. О Вечном, о Бессмертии, о возвращении на Землю новых Душ.
  ...Декабрьская тайга погружена в сонное оцепенение. Идем на широких хантыйских лыжах по снежной целине. Где-то впереди зимовье. До него надо дойти засветло, иначе предстоит тяжелая ночевка под открытым небом. Мой спутник, бывалый таежник и опытный охотник- промысловик, без страха может провести долгую зимнюю  ночь у костра, а вот мне...Но, к счастью,  скоро показывается   заметенное снегами строеньице.
  Алексеич быстренько находит под стрехой деревянную лопату, отгребает снег от дверей. Я, пригнувшись, захожу внутрь тесного помещения: железная печка, нары, маленький столик, стены подернуты инеем, таинственно сверкающим в лучах моего карманного фонарика. В избушке так же холодно, как на улице. Но вслед за мной Алексеич вносит охапку дров и пучок сухой бересты.
  Через пять минут наша железная печка гудит от веселого жаркого пламени. В закопченный алюминиевый чайник доверху набит чистый снег, скоро он превратится в пузырящийся кипяток. Достаем из рюкзаков съестные припасы, раскладываем на столике. Теперь можно будет отдохнуть и всласть наговориться...

РОСЛА В ЛЕСУ ЕЛЬ...

  Духовные, философские беседы мы ведем с Алексеичем не впервые. В Бога мой товарищ вполне верует, молитвы знает, крестное знамение творит правильно, не как теперешние новички в церкви. Длительное общение с природой воспитало в моем спутнике по таежным странствиям пытливость, любознательность, понимание того, что мы лишь частичка этого великого Мироздания, но частичка божественная. Алексеич вполне понимает и научные выражения о макрокосмосе и микрокосмосе, коим мы и являемся.
Многое в тот долгий вечер я постарался поведать моему Алексеичу, все, что прочитал в десятках, сотнях мудрых Книг. 

Поздняя зима наверстывает упущенное. Один за другим прошли снегопады, прошумели метели. Белым саваном укрыты пространства болот. Где-то на краю одного из них, в сосновой гриве, притаилась маленькая охотничья избушка.
  - Еще километра три, и мы будем у цели, - радостно говорит Алексеич, мой товарищ- охотник.
  Наметанным глазом он уже заприметил и узенькую просеку, пробитую когда-то сейсморазведчиками, и зарубки на старых деревьях, и старый солонец в стороне от лыжни - широкую кедровую плаху с серым валуном окаменевшей соли, прикрытую сверху двускатным коньком-крышей Лоси пока сюда не наведывались, и моего Алексеича это огорчало, ведь есть лицензия на отстрел сохатого.
  - Поразогнали зверя! - сердится мой спутник. - Браконьер промышляет, не иначе...
  Да, ныне в тайге развелось много лихого народу, того и гляди уложат пулей и самого, если надумаешь права качать. Мне, хоть не охотнику, много довелось повидать лосиных останков и шкур, брошенных ворюгами в уральской заповедной тайге. Велся этот разбойный промысел еще в советские времена, но наступление демократии в России мало что изменило к лучшему. Хапужья работа продолжается с размахом...
  Небо над нами быстро сереет, падают на тайгу зимние сумерки. Уже чуть ли не наощупь пробираемся среди черных стволов деревьев. И вот впереди смутно замаячило какое-то пятно. Выходим на крохотную полянку, у края которой притулилось огромная ель. Стреловидное, заиндевевшее дерево будто парило в белесой вышине неба, ронявшего на нас медленные снежинки. На одной из еловых веток только что сидел черный ворон, неохотно снявшийся при моем появлении. Древняя, вещая птица отлетела недалеко и, громко крикнув, снова примостилась на ближайшей сухаре. Мол, и я хочу поживиться от человеческого пира.
   Но накануне вечером, прихлебывая горячую заварку с чагой, шиповником и смородиной, я тоже думал о деревьях, космических жителях нашей планеты. Благодаря им мы могли отогреться в далекой тайге, огонь и дерево подарили нам жизнь. В чреве раскаленной печки громко потрескивали еловые полешки, и хорошо думалось под этот треск и гудение живого пламени.
   О нем я и говорил Алексеичу:
   - Вот ты, таежная душа, большё полувека живешь на Земле, а многого, признайся, не знаешь, не ведаешь. Что вот скажешь ты, друг, о священном огне? Слышал ли когда-нибудь о Фохате, космическом электричестве? Нет? Так знай: огонь ты вызываешь из Космоса, и туда же он уходит, когда печка или костер потухает. Написано о том в великих мудрых книгах, но и современная наука приближается уже к древнему Знанию.
   Просто не хотим знать, откуда сами пришли на Землю и куда с нее уйдем. Мол, живем-то единова, после смерти - могила, полнейшее забвение и небытие. Побыли на ней, грешной, несколько десятков годочков - и все, дальше тьма, чернота, мрак...
   - А что же будет после нашего ухода отсюда? - задумчиво переспрашивает мой товарищ, теребя рыжеватую бороду.
   - Об этом опять же написано в мудрых святых книгах. Помнишь, как Иисус Христос сказал своим ученткам:и "не умрем, но изменимся...".
(Пропускаю значительную часть  наших вечерних духовных бесед! Скорее всего, не по сознанию они оказались старому охотнику).

... На другой день,попив чая и плотно закусив, часов в десять утра мы с Алексеичем направляемся на обход охотничьих угодий. Промысловику надо посмотреть, посчитать следы таежных обитателей, прикинуть, сколько же добудет в этом сезоне соболя, где сохатый кормится, нельзя ли доброй боровой дичи к новогоднему столу раздобыть?

У РЕЧНОЙ ПОЛЫНИ
   Великолепна заснеженная тайга!
   Идем, бредем уже час, другой. А все никак не могу надышаться чистейшим лесным воздухом. И хотя морозец не убывает, грудь вдыхает свободно эту целительную субстанцию.
   Алексеич все-таки довольно хмур: соболиных следов немного, а мест зимовки и кормежки сохатых мы так пока и не обнаружили. Идем по направлению к таежной речке, где много ивы, рябины, другого ценного подлеска. Лось в суровую зимнюю пору охотно поедает ветки молодых сосенок на вырубках, обгладывает кору старых и молодых рябин. Однажды широкие розоватые полосы от зубов сохатых я видел на деревьях на более чем двухметровой высоте. Могучие же звери драли туг рябиновое лыко!
   Таежная речка, причудливо извивавшаяся среди болот и сосново-кедрово-еловых грив, вынырнула из-за деревьев неожиданно. Русло ее было все засыпано снегом полуметровой толщины. Скатившись на лыжах, мы решили пройти немного вниз по течению.
   - Есть там незамерзающая полынья, - уверял меня Алексеич, - а в ней выдра показывается.
   Полынью мы действительно обнаружили, но следов, рядом с нею не было никаких. Мой спутник утер рукавицей бороду с ледяными сосульками и выругался. Мне стала понятна боль старого промысловика за эту почти мертвую тайгу,ещё два-три десятка лет назад кишевшую зверем и птицей.

   Много писано и говорено о бедах северной тайги, а промышленники и браконьеры поныне разоряют, варварски уничтожают ее. Так и северная часть охотничьих угодий моего Алексеича изрядно повыгорела, и вся боровая птица оттуда перекочевала в другие места. Не стало белки, кормившейся семенами ели и кедровыми орешками. Перебит или ушел в самые верховья речки соболь...
   Нефтяники грозят поставить буровые вышки и там...
   Часто теперь что-то шепчет Алексеич у заветного маленького образа Пресвятой Богородицы, моля ее заступиться за природу, за все, живущее в ней.
   Молился старый охотник и в тот вечер, когда мы вернулись из печального обхода угодий.
   Впрочем, следующий день все же принес нам удачу. На самой границе с родовым угодьем одного из юганских хантов Алексеич нашел следы сохатых, свежие погрызы деревьев. Небольшая лосиная семья двигалась вглубь территории соседа.
   - Ладно, пусть Петро пользуется, - вздохнул Алексеич, - у его семьи и вовсе жизнь нищая...

В ЛАБОРАТОРИЯХ УЧЕНЫХ
   Как ныне решаются в мире проблемы биологической эволюции? До последнего времени над загадкой возникновения органической жизни и новых видов бились многие великие умы. Но в рамках устаревшего дарвинизма ее разгадать не удалось...
   Ситуация принципиально изменилась после того, как ученые сформулировали основные положения так называемой номотической теории эволюции. Еще в двадцатых годах Л.С. Берг в своей классической работе "Номогенез" убедительно доказал, что,вопреки Дарвину, эволюция отнюдь не случайный, но вполне закономерный процесс.

В наше уже время исследователь С. В. Мейен убедительно доказал: на планете Земля объективно существует Система форм организмов. Значение этого фундаментального открытия для биологии (и не только для нее!) трудно переоценить. Ведь это прежде всего означает, что формы органики живого представляют собой не произвольную коллекцию результатов множества случайных и независимых процессов, как это постулируется Дарвиным, а составляет единый ансамбль, построенный по единому плану. Это значит и то, что данная система есть проявление какого-то фундаментального закона (вневременного), который и определяет весь спектр допустимых форм живого.
   Итак, согласно современным воззрениям науки, эволюция - это не история создания новых форм, а последовательность заполнения вакансий, выявление уже существующего в великой матрице природы. История Космоса в таком случае выглядит как единый, хотя и чрезвычайно неравномерный процесс реализации возможных устойчивых форм материи - от самых первых элементарных частиц до гомо сапиенс.
   И поскольку законы Природы одинаковы во всей доступной астрономическим наблюдениям Вселенной, то можно предположить, что и полная номенклатура органических форм едина для всего Космоса.
   Так где же вы, братья по разуму?

Рубрику ведет В. НАЗАРОВ.
********
Из архива газеты "Нефтеюганский рабочий".
29 января 1997 г. № 5 (4213)