Любовь поправшие I. 2

Род Тухачёвых с XVII века был младшей ветвью древнего дворянского рода, уходившего своими корнями в летописную ветхость средневековых столбцов, теряясь в обтянутой кожей старине уцелевших от пожарищ разрядных книг. Потомственные дворяне Тюхачевы входили в списки родословной книги Московской губернии, оформляющей все привилегии знатного дворянства. В эту книгу были включены, как гласила старинная запись: «древние, благородные не иные суть, как те роды, коих доказательства дворянского достоинства за сто лет и выше восходят; благородное же их начало покрыто неизвестностью».
Первым и легендарным предком всего рода Тюхачевых по одной из версий был, якобы, венгерский граф Индрис с глубокими хазаро-караимскими корнями, выехавший в Чернигов в 1353 году на службу к брянскому князю, по другой версии - шведский воевода Хейндрик, служивший в гвардии литовских князей. Как бы то ни было, отпечатком былой легендарности всего рода Тухачевых служило тюркское слово «тухач», означающее знаменосец или вестник, и фамильный герб, представляющий из себя замысловатое сочетание литовско-польских гербов Гриф и Малая Погоня, что был напоминанием потомкам о славном прошлом их полузабытых предков. На гербе, представляющем из себя две половины разделённого горизонтально щита в ореоле увитых дубовой кроной рыцарского шлема и дворянской короны взметнулись из облака крылатый серебряный гриф и рука латника, взмахнувшая занесённым мечом. Герб Погоня как всадник, взмахнувший мечом, был похож на московский герб Ездец и встречался ещё на печатях XII века у князей лютичей и бодричей, у Александра Невского и Дмитрия Донского, а с XIV века стал гербом Великого княжества Литовского и входил в состав родовых гербов Гедиминовичей, Корецких, Голицыных, Трубецких.
Когда-то все Тухачёвы гордились своей родословной и свято хранили память о великих предках. Ещё в 1552 году казачий атаман Иван Тухачев участвовал в Казанском походе Ивана Грозного и погиб при штурме Казани, а его имя было занесено в синодик московского Успенского собора на вечное поминовение. Смоленский сын боярский Юрий Тимофеевич Тухачев погиб в битве при Молодях в июле 1572 года, сражаясь с крымскими татарами, отчаянно рвавшимися к Москве. Позже, в XVI и XVII веках, Тухачевы служили по Брянску, были объезжими головами, стольниками и стряпчими. Некоторые из них имели поместья на Смоленщине, которые были утрачены после завоевания Смоленска поляками в 1611 году. В семье Тухачевых помнили и чтили Осипа Яковлевича Тухачева, чугуевского воеводу, стольника и стряпчего, а также Гавриила Яковлевича Тухачева, стольника и воеводу в Пустозёрском остроге и Пензе в 1697-1699 гг.; Ивана Тухачева – воеводу в Рославле, Якова Тухачева – воеводу Мангазеи и основателя Ачинска; из списков «Смоленской шляхты» рейтаров Сергея (1679 г.) и Петра (1701 г.) Тухачёвых. Последний из них был участником сражения под Нарвой, где получил ранение. Знали Тухачёвы и наказного атамана Донского казачьего войска в 1846 году Николая Николаевича Тухачева.
В XVII веке все Тухачевы разделились на две ветви, старшая из которых пресеклась к 1736 году. Младшая ветвь рода происходила от Тимофея Григорьевича Тухачева. В середине XVI в. его сыновья «Богдан, Тимофеев сын Тухачев, с братьями Василием и Данилою переведены в г. Брянск из Серпейска и пожалованы землями в Брянском уезде». Ко второй половине XVIII в. остались лишь две генеалогические ветки потомков Петра Петровича Тухачева, внука Ивана Григорьевича Большого Тухачева, умершего в 1683 году. Одна из них, от Федора Петровича Тухачева закрепилась в Костромском и Кинешемском уездах. Другая, от его брата Семена Петровича Тухачева, была в Орловской губернии. Его сын, Сергей Семенович Тухачев в 1770 г. имел в Брянском уезде будущей Орловской губернии своих 40 четвертей — остатки некогда достаточно больших земельных владений, принадлежавших его предкам. Его сын, Николай Сергеевич Тухачев (1769-1832) начал службу в л-гв. Преображенском полку каптенармусом с 1 января 1785 г., в 1789 г. перешел в л-гв. Конный полк вахмейстером и 1 января 1790 г. был произведен в корнеты. 1 января 1796 г. он дослужился до ротмистра. Как близкий к светлейшему князю Г.А. Потемкину (находясь даже в каком-то с ним родстве), со смертью императрицы Екатерины II и восшествием на престол императора Павла Первого 26 декабря 1796 г., он был уволен в отставку к статским делам и переименован в надворные советники и с причислением к Герольдии. В 1791 г. он женился на дочери орловского помещика Надежде Александровне Киреевской. Николай Сергеевич дослужился до чина статского советника и до 1826 года был тульским губернатором. Он умер в 1832 году.
У него было два сына и дочь. Младший, Николай Николаевич Тухачев (1796-1870), начал службу в л-гв. Кавалергардском, а с 1817 г. — перевелся в л-гв. Семеновский полк. Дослужившись до чина генерал-майора, в 1847 г. он вышел в отставку и поселился в Орловской губернии, купив (по сходной цене) поместье у своего двоюродного брата и однополчанина Н.В. Киреевского (1796-1876) в селе Работьково Дмитровского уезда.
Старший из братьев, Александр Николаевич Тухачев (1791-1831), начал службу в л-гв. Семеновском полку в 1810 г., участвовал в Отечественной войне 1812 г., в Бородинском сражении, в заграничных походах русской армии 1813 — 1814 гг. Он погиб в 1831 г. В чине полковника и в должности командира Олонецкого пехотного полка во время «польского похода» фельдмаршала Паскевича. У него было два сына: Николай и Михаил. Его старший сын Николай Александрович Тухачев (1825 — 1876), наполовину итальянец (по матери) благодаря тому, что его отец был участником Отечественной войны 1812 г., получил образование в Пажеском корпусе. Однако «за неспособностью к военной службе (по состоянию здоровья) был выпущен с чином губернского секретаря». В 1847 г. он был уволен с государственной службы и в последующие годы занимал выборные должности мирового судьи, предводителя дворянства Дорогобужского уезда. На момент его смерти в 1876 году в возрасте пятидесяти одного года в поместьях в Орловской и Смоленской губерниях за ним числилось 1149 десятин земли.
Его младший брат Михаил Александрович был всю жизнь военным и с 1878 года, дослужившись до генерал-майора в отставке, жил в своём имении в трёх верстах от села Вражское в Пензенской губернии, где располагал 2079 десятинами земли. Там же соседним хутором располагалось и имение его покойного старшего брата, которое наследовали по завещанию его сын Николай Николаевич, получивший по наследству от отца 1118 десятин земли, и супруга София Валентиновна, имеющая своих 142 десятины.
София Валентиновна, была дочерью карачевского дворянина, затем проживавшего в Орловском уезде, тоже итальянца по происхождению, бывшего наполеоновского офицера, перешедшего на русскую службу в 1813 г., Валентина Петровича Гаспарини.
К восьмидесятым годам XIX века род Тухачёвых, славный воинскими заслугами прошлого, почти иссяк. Помещица-вдова София Валентиновна Тухачёва доживала свой век в имении покойного мужа Александровское в Дорогобужском уезде Смоленской губернии. С ней жил единственный её сын Николай Николаевич или, как она всегда звала его «Коленька». Душою он был мягок, порывист, тщеславен. С крестьянами ладил добродушно, арендаторам всегда уступал в цене, в сельском хозяйстве совсем не смыслил. Себя он считал по духу и всегда сравнивал с Константином Левиным, героем романа Льва Толстого «Анна Каренина» и также, как тот, мечтал всю землю безвозмездно раздать крестьянам, да острая нужда беднеющего имения и пагубная страсть к лошадям, останавливали его бескорыстный порыв. Николай безумно любил бега. Проигрыши на скачках разоряли и без того скудеющее поместное хозяйство. Его мать, глубоко интеллигентная и добрая женщина, когда-то муза Тургенева и знакомая Шопена, прощала любимому сыну всё и никак не могла повлиять на его расточительство. Наконец, случилось то, что и должно было случиться: Николай заложил все двести десятин смоленского имения, и тогда мать решила его остепенить женитьбой. Но пылко влюбчивый и часто меняющий свои увлечения молодой помещик не мог найти себе в уезде подходящую партию. Воспитан он был вольно и прогрессивно, без догм и предрассудков. Он ждал настоящую любовь, и не важно, в каком сословном обличье она могла ему явиться. Николай любил засматриваться на молодых незамужних крестьянок. Физически здоровые крестьянские девушки наполняли его сердце тоской по верной спутнице жизни, скромной и трудолюбивой, без барских капризов и замашек изнеженной пресыщенности и игривой холодности. И вот однажды, летом 1888 года, когда Николай вернулся из Москвы, где тщетно пытался найти себя в роли городского служащего, он обнаружил при матушке в имении удивительное юное создание – девятнадцатилетнюю девицу Маврушу, работающую горничной в господском доме. Он остолбенел от её завораживающей красоты. Это потом Николай узнал, что девица эта – Мавра Милохова, родом из села Княжино, находящегося недалеко от имения, выросла в бедной семье, что отец её, Пётр Прохорович Милохов, чтобы как-то прокормиться, отдал её в услужение «барыне Софье Алевтиновне» и что в семье у него ещё четыре потрясающе красивых дочери: Аксинья, Настасья, Ольга и Алёна. Но Мавра была их всех краше и пригоже. Ростом, статностью, лицом, характером боевым, но покладистым, крестьянской смекалкой и трудолюбием – всем взяла девка. И поговорить обо всём грамотнющая, и в руках у неё всё ладится, просто любо-дорого загляденье. И скромная, и приветливая. Ёкнуло сердце у двадцатидвухлетнего барина. Стоит, смотрит на Маврушу Коленька, улыбается, любуется – не наглядится, как девушка споро всё делает, управляется по хозяйству. Мать, София Валентиновна, не раз осекала неугомонного сынка, ретивого на заигрывания и всякие шалости. Улыбочки, ужимки, гримаски, пересмешки взаимные молодых, тайны чердачные, перешёпты овинные, жмурки голбечные привели к тому, что забеременела девка. Раздул животина сарафан, под глазами тёмные круги образовались. Большие открытые глаза Мавруши, как у лесной кошки светились фосфорическим блеском загадочной тайны.
- Что будем делать? – спрашивала помещица сына.
- Я женюсь на ней! – выпаливал он.
- Дурак! – негодовала помещица.
- Матушка, неужто вас огласкою страшит сей мезальянс?
- О девочке этой душа болит моя. Она ведь – чистый ангел! Связала же нечистая сила её с таким балбесом, окаянным безбожником, беспросветным мытарем, непутёвым горемыкой. Ты же угробишь ей жизнь, дубина стоеросовая! Али тебе не жалко Маврушеньку?
- Жалко, маменька. Оттого и жениться готов!
- А готов, знать, за ум надо браться! Семью поднимать – дело нелёгкое. А как ещё дети пойдут? Чем ты намерен их обеспечивать?
- Я поеду в Москву, в Питер! Пойду на государеву службу.
- Акстись, сердешный! Там кумовство одно – не пролезешь. В военные, как дедов твоих, вон не сподобил Бог поступить. А теперь чего уж… Земские, крестьянские одни у вас, молодых, перспективы. Живите и трудитесь на земле. Она, мать-кормилица, столько веков народ русский кормила и поднимала. Будьте ей верны и она вам сторицей отплатит.
- Матушка! О чём вы говорите?! Вы, которая бывали в Париже, лично знали Тургенева и Шопена! Вам ли говорить о земле, о труде навозном?!
- А ты потрудись, потрудись, пролей пота, тогда, может, и поумнеешь немного  в жизни! Ладно уж! Ступай к ней. Ведь ждёт же, пади. Приголубь словом ласковым, поддержи. Как родите первенца, отпишу вам, так уж и быть, отцово именьице во Вражском в Пензенской губернии, в Чембарском уезде. Оно одно нас кормит сейчас. А Александровское продадим.
…Венчались молодые в деревенской церкви. И диву давался народ, как это барин мог выбрать себе в жёны бедную простолюдинку, не в любовницы барышню-крестьянку, а в законные супруги до гробовой доски связать себя с ней узами церковного таинства бракосочетания. Тройки летели по селу. Звенели бубенцы в погулянье. Снег из под копыт, скрип саней да песни разухабистые под гармонь сельской молодёжи. Щёки румяные, платки цветастые, возницы – ухари да бабий визг.
После свадьбы молодые Александровского имения не продали, а взяли кредит и стали пробовать поднимать пошатнувшееся хозяйство. Открыли пекарню, куда наняли на работу свояка Николая – Абрама Петровича Косолапова, женившегося на сестре Мавры – Алёне Петровне. Алёну ту любил в девках местный хулиган Прон Могуткин. Уходил в солдаты – в жёны звал, грозил ссильничать. Уберегла девку Царица Небесная. А тут и хорошего человека встретила, работящего, без дурости. Вышла за него замуж и забеременела. А как только родила в муках, горемычная, сынишку Захарку, сбежал шабутной Пронька с солдатчины, с народовольцами спутался, против царя и чиновников выступил, пришёл с револьвером террористом-боевиком, увидал Алёнушку на дворе у Косолаповых и застрелил с горя. Одиннадцать дней только Захарке исполнилось. Вышла Алёна Петровна во двор и шальная пуля сразила её наповал. Проньку в кандалы заковали и этапом в Сибирь. А на сельском погосте княжинском холмик сырой свежевырытой земли с крестом и рушником белым одиноко и сиротливо затвердевать стал под стылым ветром с пролёгшего в даль большака. Захарку на какое-то время взяла к себе сердобольная Мавра, а вдовец Косолапов подженился на новой бабёшке, беспутной и нехозяйственной мачехе его осиротевшему ребёнку.
Добра была сердцем любвеобильная Мавруша. И стали споро плодиться у неё с Николашей детки. В 1889 – Николай, в 1891 – Надежда, в 1893 – Михаил, в 1895 – Александр. В 1898 году Тухачёвы продали всё-таки за долги своё имение Александровское и с шестидесятипятилетней бабушкой Софьей Валентиновной переехали в Пензенскую губернию. Там во Вражском имении Чембарского уезда у них в дальнейшем родились: в 1900 году Игорь, в 1901 – Софья, в 1903 - Ольга, в 1905 году – Лиза и в 1907 году – Мария. Там же, летом в имении Вражское, а в учебное время в Пензе и прошли детские годы Михаила Тухачёва, пока его вынужденно не отправили в Москву поступать в кадетский корпус.