Любовь поправшие I. 7

И вот Александровское военное училище. Белое двухэтажное здание с восемью фасадными колоннами и длинными корпусами для четырёх юнкерских рот, окружённых по периметру училища Пречистенским бульваром, улицей Знаменкой и «Г»-образным Большим Знаменским переулком. Под крышей эмблема пеликана, кормящего птенцов и выдёргивающего свой пух, чтобы прикрыть им гнездо. Это был символ ещё со времён сиротского приюта, на базе которого в 1863 году было основано Александровское училище. На бульвар выходили новые корпуса: помещение для караула – кордегардия и дом начальника училища. Остальные помещения и в том числе белый дом на Знаменке были ансамблем бывшей усадьбы Апраксиных. В училище обучался батальон из четырёхсот юнкеров: двести второкурсников или «обер-офицеров», как они уже себя называли, и двести новобранцев – «фараонов», так традиционно именовали первокурсников-новичков. В училище было четыре роты, в каждой по сто человек. Роты подразделялись на четыре взвода: два обер-офицеров, два фараонов. Начальником училища с 1908 года был сорокасемилетний генерал-майор Геништа Николай Иванович, высоколобый офицер с острым пронзающим взглядом, высоко изломанными бровями и проседью густых усов и бороды по моде, ориентируемой на императора Николая Второго. За начальником училища следующим ниже по рангу был батальонный командир – полковник Александр Васильевич Беляков, которому подчинялись четыре ротных офицера – капитана. У каждого ротного повзводно были назначены младшие офицеры. Взводным командирам помогали юнкера-второкурсники в чине фельдфебеля, портупей-юнкера, назначенные дядьками-няньками младшего курса.
По прибытии в училище в середине августа Тухачёв был направлен в полевой лагерь училища, расположенный на Ходынке во Всясвятской роще. Он на конке поехал на Ходынку. К лету 1912 года это был уже устаревший и практически повсеместно в Москве вытесненный трамваем вид общественного транспорта, представлявший из себя трамвайный вагон с запряжённой к нему парой лошадей. Скорость такого вагончика была небольшая, в отличие от парового и электрического трамваев. Лошади, ведущие его, были до того худы и несчастны, что смотреть на них без боли и сочувствия было практически невозможно. На подъёмах к ним припрягали ещё две пары тощих заезженных кляч,  с восседающими на них верхом одним или двумя форейторами, которые, ругая и колотя бедных кобыл по глазам и шеям, с неимоверными усилиями вытягивали конку на бугор. При этом видно было, как лошади напрягали последние силы, как жилы на их крупах проступали и пот падал хлопьями с их натруженных спин. Обычная дорожная история уходящего в прошлое города пассажирского транспорта.
Летние лагеря московских кадет проходили у села Коломенского. Теперь он стал старше и юнкерские лагеря располагались подальше, уже по соседству с лагерями войсковых частей Московского военного округа. Ходынка, так Ходынка. Ничего особенного. Если не считать трагедии народной давки на торжествах по случаю восшествия на престол императора Николая Второго в 1896 году, то это было обычное поле, старинный военный полигон со времён муштры Николая Первого, перерытый весь окопами и траншеями летних учений, где юнкера-второкурсники проводили сапёрные работы, стрельбы, ротные и батальонные учения. Последние перед отпуском домой для первокурсников и производством в офицеры для выпускников второго курса заканчивались обычно в начале июля смотром командующего войсками округа генерала от кавалерии Павла Адамовича Плеве и всеобщими тактическими учениями.
В середине августа всё училище вновь собиралось в полевом лагере. Для первокурсников начиналась доприсяжная подготовка, строевая и физическая с изматывающими, измождающими волю и тело нагрузками. Второкурсники прибывали с каникул позже и убывали в Москву раньше, чтобы приступить к занятиям по военной теории. А для фараонов до начала осени продолжалась строевая гонка и палаточная жизнь, под зарядившие свои небесные пулемёты воздушными лентами тяжёлых и холодных капель осенними дождями. Приходилось терпеть сырость и холод подступающих по ночам первых заморозков. Это было обычным ежегодным распорядком жизни училища, но в этом году подступающий юбилей – столетия Бородинской битвы внёс корректировки в учебные планы училища. В последнюю декаду августа юнкера-александровцы должны были присутствовать на торжествах по случаю этого знаменательного события непосредственно на Бородинском поле. К этому прежде всего и годовили прибывших первокурсников, натаскивая их строевую выучку. С этой целью к фараонам были приставлены их новые первые командиры – взводные, юнкера-старшекурсники с громовыми грубыми басами команд и поручений.
- Раз, раз, раз, два, три! – басил их дядька, старший юнкер с обветренным и загорелым лицом, командуя маршировкой новобранцев.
Это был вольноопределяющийся первого разряда двадцатиоднолетний барон фон-Вирен Борис Альфредович. Он важно, с поучающей высокомерностью говорил юнкерам-первокурсникам, кружившим строевым шагом перед ним на плацу.
- Подходя с рапортом к дежурному офицеру, юнкер должен печатать шаг и правильно по уставу взять под козырёк. Учите уставы, фараоны, тогда не будет у вас лишних дневальств. Кто мне может из вас сказать, что означает понятие «юнкер»?
Второкурсник остановил колонну по двое, велев ей развернуться в две шеренги во фронт.
- Разрешите, господин старший портупей-юнкер! – из строя сделал шаг вперёд подтянутый первокурсник.
- Кто таков?
- Кадьмов Фёдор Николаевич!
- Что кончали, фараон?
- Орловский Бахтина кадетский корпус!
- Из дворян?
- Потомственный дворянин!
- Говорите, Кадьмов.
- Юнкер – это понятие имеет германские корни. Первоначально означало «молодой барин». Сейчас происходит от позднесредневекового именования Junger Herr, что значит «молодой господин». В Русской императорской армии – это чин военнослужащего, являющегося кандидатом на присвоение первого обер-офицерского  звания, а также чин воспитанника военных и юнкерских училищ. Юнкер – это чин в пехоте. В инженерных войсках и артиллерии – это штык-юнкер, в тяжёлой кавалерии – это штандарт-юнкер, в лёгкой кавалерии – фанен-юнкер.
- Молодец, фараон! А кто мне напомнит, что означает слово «кадет»?
- Я, - выдвинулся молодой, бравый, с пробивающимися усами юнкер.
- Представьтесь, фараон.
- Евгений Немчинов! Кадет – от французского cadet – младший. Так издавна называли младших сыновей дворянских фамилий во Франции. Так называли молодых дворян во Франции и Пруссии на военной службе в солдатских чинах до производства их в офицеры или унтер-офицеров из дворян в некоторых других европейских армиях. В Российской империи с 29 июля 1731 года это звание воспитанников кадетских корпусов, то есть средних военно-учебных заведений для детей дворян и офицеров с семилетним курсом.
- Отлично, юнкер! Кто знает, когда было основано Александровское военное училище?
- Я!
- Шаг вперёд! Назовите себя.
- Стадницкий-Колендо, - басит коренастый, налитый силой мышц здоровяк-юнкер. В 1863 году.
- Молодец!
Потом перед первокурсниками выступил батальонный командир. Он представил юнкерам ротных командиров, обозначил сроки принятия присяги в первых числах октября, но главное, что предстояло новоприбывшим в ближайшие дни – это почётная миссия участия в Бородинских торжествах.
- Господа юнкера! Сынки! Сам государь-император, всё руководство Русской армией и страной будет присутствовать на этих торжествах. Вам выпадает великая честь ещё до присяги увидеть императора и показать себя Его императорскому Величеству на смотре войскам. Не подведите честь Александровского училища, в котором вам предстоит учиться в течение двух ближайших лет. И не важно в какой полк вы выйдите от сюда в чине подпоручика, не забывайте, что вы станете офицерами Русской императорской армии, а честь русского мундира – превыше всех званий и наград! Императору Николаю Второму слава! Ура!!!
-Ура-а-а-а! – пронеслось нестройным эхом над плацем, где была построена коробка училища.
Батальонный на эту нестройность недовольно покачал головой и ротные с первых же дней взялись усердно утюжить все шероховатости первокурсного строя.
Двадцать четвёртого августа всё училище в пешем порядке походной колонной с полевой кухней выдвинулось на Бородинское поле для участия в юбилейных торжествах по случаю столетия Бородинской битвы. Александровцы старшего курса должны принять участие в импровизированной баталии, обыграв на Бородинском поле эпизод обороны багратионовских флешей. Организаторами праздника им назначена роль французских кирасиров, штурмующих высоту. Предстоит участие в манёврах с полками московского гарнизона, с эскадронами Тверского кавалерийского училища, а также парад полков великих княжон Ольги Николаевны и Татьяны Николаевны: Третьего Елисаветградского гусарского и Восьмого Вознесенского уланского соответственно.
На самом Бородинском поле заранее были воссозданы военные укрепления времён 1812 года, для царского поезда проложена железнодорожная ветка от станции Бородино и построен специальный павильон. Перед царской Ставкой недалеко от Бородинского поля была воздвигнута громадная белая триумфальная арка, а на ней надписи: «С крестом в сердце, с оружием в руках, никакие человеческие силы не одолеют нас», «Имена и дела ваши будут переходить из уст в уста, до поздних родов».
В торжествах приняли участие те воинские части, полки которых сражались на Бородине в 1812 году. Представители от ста сорока девяти воинских частей разместились по берегу реки Москвы биваками на ночлег двадцать четвёртого августа. Вечер был очень красочный, когда вдали кругом зажигались костры. У Михаила волновалось сердце от предчувствия какого-то великого свершения и завтрашний день он ждал, как самое значительное в жизни событие.
И вот утро двадцать пятого августа 1912 года. Суббота. Бородино.
В Спасо-Бородинском женском монастыре, расположенном на Бородинском поле и деревни Семёновское, у собора, возведённого вдовой погибшего в Бородинской битве генерала Тучкова, в ожидании прибытия государя Николая Второго и членов Императорского Дома Романовых собралось многочисленное духовенство во главе с митрополитом Владимиром. У батареи Раевского выстроены воинские части, предки которых участвовали в Бородинском сражении. Высшие воинские чины, военный министр Сухомлинов, командующий всеми войсками, собранными под Бородином, генерал от кавалерии П.А. Плеве, генералы, адмиралы, начальники отдельных частей, все великие князья и высшие сановники, весь кабинет министров, депутаты Государственной Думы, множество представителей разных ведомств, предводителей дворянства, председателей управ ожидали начала торжеств у могилы Багратиона. Все в летней парадной форме, в кителях. Семь казачьих атаманов в казакинах с булавами на руках. В изящной беседке дамы, все в белом, во главе со статс-дамой графиней Шереметевой.
В десять утра прибывает императорский поезд по новой проложенной ветке со стороны Александровского вокзала. Его встречает почётный караул – рота Его Величества лейб-гвардии Преображенского полка со знаменем и оркестром. Взвилась команда «на караул», музыка заиграла Преображенский марш. Из салон-вагона вышли Государь император, императрица Александра Фёдоровна с великими княжнами Ольгой и Татьяной. Наследник и младшие княжны остались в вагоне смотреть церемонию из окон. После торжественного приветствия Государя, император с семейством проследовал в царскую Ставку. Оттуда на трёх открытых моторах в сопровождении московского губернатора Джунковского выехал под звон колоколов в Спасо-Бородинский монастырь. Джунковский следовал в первом авто, стоя. Он говорил царю о подготовке Бородинского поля к празднованию. Царь его не слушал, украдкой зевал, тупо, неэмоционально разглядывая по сторонам сельские виды. А Джунковский говорил о новом, проведённом сюда шоссе, о том, что по всем деревням Московской губернии крестьяне сооружают памятники царю-освободителю Александру Второму по случаю пятидесятилетия отмены крепостного права.
- После торжественно отпразднованного в 1911 году пятидесятилетия со дня освобождения крестьян от крепостной зависимости один за другим открываются и освящаются в Московской губернии памятники царю-освободителю в разных волостях. Повсюду бронзовые бюсты на небольшом пьедестале выражают народную любовь и преданность трону и самодержавию. Бородинский волостной старшина Ефимов  просил меня повергнуть к Вашим стопам, Ваше Величество, их верноподданнические чувства.
- А-а-а!, - брезгливо, с ленцой разочарования отмахнулся император. – Знаем мы их верноподданнические чувства. – Усадьбы-то помещичьи свои пади тут тоже палили в девятьсот пятом – шестом годах? Не окажись у меня семёновцев верных тогда под рукой, что бы я теперь делал с их верноподданничеством? Как бы они со мной сейчас разговаривали, не боясь возвращения карательных военно-полевых судов? А?! Бюстики они ставят царю-освободителю. А сами-то его и убили, верноподданные. Разворотили иуды нутро бомбой. Прими, мол, горячо любимый царь-батюшка наши верноподданнические чувства! Лицемерие это всё. Ждут своего часа, как бы что урвать безнаказанно, своровать у государства, обмануть своего царя. Иуды!
Как бы пропустив сквозь себя, эмоциональный посыл царя, губернатор продолжал.
- Ваше Величество! Восьмого июля сего года мы погребли в Спасо-Бородинском монастыре привезенный из Германии прах генерала Неверовского Дмитрия Павловича. Он скончался от ран, полученных им под Лейпцигом в 1813 году. Депутации от гвардейских полков перевезли его прах в новом цинковом гробу из Галле, где были первоначально захоронены его останки. При вскрытии могилы найден был весь скелет и видна была рана на берцовой кости, от которой и скончался Неверовский. В проводах останков генерала участвовала 8-я германская дивизия из Торга и пятитысячный гарнизон. По всему пути следования траурного поезда ему оказывались почести. Я был на литии по случаю выноса гроба из поезда и установки его на лафет батареи гренадёрской бригады. Гроб сопровождали восемнадцать венков из Германии. Среди них поразил своей простотой венок императора Вильгельма из дубовых листьев и белых увядших роз, перевязанных простой бечёвкой. Мы догадались, что это венок от императора, только по его вензелям на лентах.
- Дядя Вилли всегда был скуп на эмоции.
Джунковский умолк. Автомобили подъезжали к монастырю.
Игуменья мать Ангелина поднесла Государю икону и пирамидку из неприятельских пуль, найденных на Бородинском поле. Хор инокинь с митрополитом Владимиром предшествовали вхождению императора в храм. Отстояв поминальную службу и напившись чаю с игуменьей и митрополитом, царь направился к войскам на Бородинское поле, где высились памятники полкам и дивизиям. Многие полки поставили заранее в 1911 году свои памятники погибшим на Бородине однополчанам. Так павловцы поставили памятник на Утицком кургане и своим павшим героям заказывали служить там литии. В честь павших была воздвигнута гранитная скала, на барельефе которой изображалась каска-гренадёрка и латы, с другой стороны была выгравирована памятная надпись и имена героев. В Семёновском овраге, месте отчаянной атаки маршалов Даву, Нея и Жюно, где вдова погибшего генерала Тучкова основала женский монастырь, то же было много памятных захоронений. В том месте, где Несвижский полк ценой героических усилий и принесённых жертв по защите опрокинутых гвардейских егерей, благодарные потомки-несвижцы поставили и торжественно открыли свой памятник.
По пути следования из монастыря к Бородинскому полю стояли шпалерами роты «патешных», школы детей, пять тысяч волостных старшин и сельских старост из всех земель огромной Российской империи в расшитых шелками кунтушах, в чёрных, серых, белых кафтанах, в башлыках и парчовых халатах, в золотой парче и разноцветных шапках.
А на поле у Бородинского монумента уже стояли войска в три линии, фронтом к памятнику. В первой линии рота дворцовых гренадер, конвой Его Величества, военные училища, кадетские корпуса, гвардейская пехота и кавалерия. Во второй линии гвардейская артиллерия, сапёры. В третьей линии армейская пехота, кавалерия, казаки, депутация от флота. Государь с семьёй следовал в двух авто. Подъехав к полю, царь сел на коня, а семья заняла роскошные экипажи: в одну коляску, запряжённую цугом – шестью белыми лошадьми села императрица с цесаревичем, в другую коляску августейшие дочери. Старшая их пара, Ольга и Татьяна, со степенным достоинством, сдержанно, чинно и благородно взирали вокруг, а младшие – Мария и Анастасия, восторженно ликовали с неподдельным ещё детским восхищением и громкими восклицаниями «ура, гвардия!». Вертлявыми обыкновенными девчонками глазели они по сторонам с нескрываемым любопытством и удивлением. Все августейшие дочери были в одинаковых  белых длиннополых соломенных шляпках модерн «Le Chapeau» c целой клумбой цветов и лент на пышной тулье, в белых платьях до пять с рукавами в три-четверти и накинутых поверх платьев нараспашку белых пиджаках и длинных туниках. Зрелище их утончённого, воздушного гардероба было красивым оазисом посреди строгой массы военного обмундирования.
Перед Государем склонились знамёна, музыка заиграла гимн, восторженное «ура» не умолкало. Царь, приветствуя, объехал войска, построенные во фронт. Затем в сопровождении свиты направился к сидящим на стульях шести ветхим старикам, участникам и свидетелям Бородинских событий, очевидцам, которым было более ста лет.
- Неужели эти дремучие старики реально жили в то время? – шёпотом выразил удивление Михаил соседу по строю. – Невероятно, как они так долго прожили. Старшему из них, говорят, сто двадцать два года!
- Да брехня всё это и показуха, лишь бы царю угодить. Собрали каких-то стариков, паспорта им подделали. Попробуй, проверь, сколько им лет на самом деле. Но столько сейчас не живут – не библейские ведь времена. Всё это чиновничья показушность. Выслуживаются, лизоблюдничают.
- Вы поговорите у меня! Разговорчики в строю! – цукает на юнкеров ротный командир, гневный бросая взгляд в сторону каждого шумка.
Тишина над строем замирает. Рвётся лишь знамя, полощет на ветру.
Царь подходит к сидящим разбитым старикам. Ему их представляют.
- Аким Винтанюк, отставной фельдфебель 53-го пехотного Волынского полка, 122 года, проживает в Кишинёве, участник Бородинского сражения. Пётр Лаптев, 118 лет, очевидец следования Наполеона и его армии через Свенцяны. Степан Жук, 110 лет, очевидец Отечественной войны. Гордей Громов, 112 лет, очевидец следования французских войск через село Красное. Максим Пятаченков, 120 лет, очевидец пребывания французских войск в город Кирсанов. Старуха  107 лет, очевидица Отечественной войны.
- Здравствуйте, господа старики!
Старцы кряхтят беззубо, костлявыми иссохшими ладонями упираясь в клюки, пытаются встать при виде государя. Он отмахивается снисходительным жестом. Снисходительная улыбка брезгливо клеит его вялый рот.
- Сидите – сидите! Вы своё отвоевали. Расскажите мне, что видали вы в тот суровый год, что помните из того?
Царя подвели и представили ему фельдфебеля Винтанюка.
- Я, царь-батюшка, вон, оттель оборону принимал, - старик указал клюкой в поле. Под ентим кустом хоронился. В Семёновском овраге с гвардейскими егерями французские атаки отбивал. Наш отец-командир, приказал нам тут грудью полечь, но не пустить врага к Москве. И многие тут полегли. В братской могиле их кости под нами лежат.
- Спасибо, отец! Молодец! Спасибо, что дожил до наших дней, два века связал одной нитью своей жизни, тем самым показал нам, что всё это было так же реально, как этот день, как солнце над нами, как мы все, здесь собравшиеся. Что это не вымысел книжный, а жизнь, и кровь в тебе бежит, и сердце стучит вечной памятью о том героическом дне. Спасибо, большое, старик!
Следом кланяется царю Пётр Лаптев.
- А что, отец, самого-то Наполеона выдел на переправе через Свенцяны?
- Видел, царь-батюшка!
- Ну и каков он был из себя?
- Богатырь, ростом великан, телом могуч, косая сажень в плечах.
- Ну ты, старый дед, навыдумывал нам с три короба! Ври-ври да не завирайся! – ругнул старика великий князь Николай Николаевич.
Царская свита заржала, как жеребцы на конюшне.
- Враг на подступах к родным святыням страшен и велик. Преуменьшать его опасность – больший грех, нежели переоценивать реальные силы врага, - заключил царь.
- А ну как паникёрство сеять начнут, преувеличив силы врага? – не унимался Николай Николаевич. – У страха глаза велики. Бить врага не числом, а умением – вот достойный девиз наш суворовский и Русская армия свято чтит этот завет генералиссимуса.
На что Николай Второй махнул рукой с раздражённой ухмылкой и со свитой пошёл дальше.
В первом часу дня к Бородинскому полю прибыл объединённый крестный ход, который растянулся на четыре версты. Он шёл из Смоленска с чудотворной Смоленской иконой Божьей Матери Одигитрии, той самой, что была в 1812 году в действующей армии, ею благословляли войска на Бородинском поле перед сражением. На кануне того страшного боя именно эту икону обносили по фронту идущих в бой воинов и теперь, сто лет спустя, торжественно и красиво её пронесли перед вытянутыми в струнку войсками, вдоль фронта под панихиду у памятника сражению. Тухачёв видел как медленно ползла вознесённая вверх на жердях огромная икона и как под ней топталось несметно с усилиями переносящего её народу, что ему невольно подумалось: «А зачем надо было перед Бородинским сражением переть такую тяжесть, обнося вокруг войск, тратя силы, которые пригодились бы лучше в рукопашной назавтра на семёновских флешах? Нельзя было какую-нибудь маленькую иконку-образок перенести или у малой реликвии малый запас божественной святости и благословения? Вот и приходится такую громадину таскать по фронтам. Странное дело!» Усилия крестьян и духовенства, тащившего икону перед военным строем не волновало и не вдохновляло Михаила. А вот когда показали привезённые из недавно образованного музея Отечественной войны старинные знамёна войсковых частей, побывавшие и прострелянные даже в Бородинском сражении, пылкое юное сердце юнкера забилось учащённо и он до боли скосил свои глаза, вытянувшись по стойки смирно, чтобы подольше видеть их пронос перед войсками. Такой энергетикой он зарядился куда мощнее, поскольку военные реликвии значили для него много больше, чем всякая церковная утварь.
Тем временем возле главного памятника у братской могилы павших воинов, многочисленное шествие с хоругвями, знамёнами и походной церковью Александра Первого развернулось и был отслужен благодарственный молебен. Государь принял французскую военную депутацию, при этом в спешном порядке возводилась временная конструкция памятника, погибшим французам. Словно в знак солидарности  с тем горем, какое принесли французы на русскую землю, земля эта не пустила в свои пределы перевозимый из Франции памятник, который затонул вместе с везущим его пароходом в Балтийском море.
При этом в рядах собравшейся представительной штатской публики слышались соответствующие моменту патриотические высказывания.
- А французики-то свой монумент вместе с теплоходом на Балтике утопили, ставят, вон, теперь на скорую руку из дерева и гипса. Позорище!
- А что, позорище?! Так им и надо! Зачем сюда пришли, зачем эти поля кровью русской обагрили?! Поделом им! Так вломили им, что прыснули отсюда, как крысы в норы! Пусть только попробуют сунутся ещё раз, снова так вломим, что мало не покажется!
- Ей богу!
- Истинный крест!
- Свят-свят!
-Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас!
К вечеру крестный ход направился к Спасо-Бородинскому монастырю, а войска были отведены в свои бивуаки. Государь с семьёй заночевал в вагон-салоне на станции Бородино.
Двадцать шестое августа. Утро. Главное место воскресного торжества – батарея Раевского. Исторически верно воссозданная артиллерия палит горизонт панорамы картечью. Знамёна героических полков реют на ветру, привезённые из воинских частей, бережно хранящих славу своего участия в столетнем подвиге. За дымом инсценированных баталий к могилам героев Бородинского сражения приближается крестный ход, слышится молебное пение, окуриваются кадильным дымом и окропляются святой водой бронзовые двуглавые орлы на гранитных постаментах, могилы и места гибели офицеров и массовых захоронений солдате.
Затем парад. Царь на гнедом коне тылом к могильному монументу следит за войсками на марше. Командиры, проезжая мимо царя, сворачивают в его конную свиту, а пешие шерегни их частей, лихо маршируют дальше. Звучит парадная музыка. Преображенский марш, прощание славянки, старый егерский марш и другие ласкают слух. Войска, проходя мимо императора поют полковую песню Елисаветградского 3-го гусарского полка:
Нам трубят – гусары в дело,
Быстро на конь, сабли вон,
Станем дружно, станем смело
За царя, за свой закон!
Михаил с румянцем возбуждения на лице идёт, вывернув голову в право, лёгко и красиво печатая парадный шаг. Но глаза его не глядят, как положено  на правофлангового, а следят за царём, за конной свитой военачальников и великих князей за ним и за августейшими дочками государя, волнующе прекрасными и невинными, словно белые розы в ухоженном июльском саду. Он видит великого князя Константина Константиновича, любимца всех кадет. Тот на высоком гнедом ахалтекинце возносит коня на дыбы и указательный перст в небо, подобно Бонапарту на перевале Сен-Бернар с картины Жака Луи Давида. И в этом Тухачёв видит знак судьбы и продолжает маршировать рьяно и неистово, хотя уже давно мимо прошёл царя и всех его парадных генералов.
Вечером царская семья уехала в Москву, где юбилейные торжества продлились до тридцатого августа на Ходынском поле и территории Кремля. Следом за царём и войска стали убывать к местам своих дислокаций. Потянулось походной колонной на Знаменку и Александровское военное училище.