Любовь поправшие I. 11

Наступил май 1913 года. В Александровском училище начались летние лагеря на Ходынке во Всясвятской роще. Юнкерам предстояли сапёрные работы, стрельбы, ротные и батальонные учения. По окончании младшего курса оценивалась экзаменационная тактическая задача, планомерное определение расстояний и успешность стрельбы.
Юнкера-александровцы облачены в летнюю военную форму: походные суконные рубахи защитного сукна с погонами, поясным ремнём и бляхой, в чёрные укороченные шаровары, на левом боку которых болтается штык в ножнах, высокие сапоги и в фуражки защитного цвета с козырьком. У каждого через левое плечо на груди шинель-скатка. Михаил в белых, обшитых узким золотым галуном погонах с красным вензелем - АII под короной, с продольной нашивкой по низу погона из узкого галуна, поскольку кадетский корпус он закончил в чине вице-фельдфебеля. На тактическом учении ротным командиром (временно исполняющим обязанности ротного в замен уволившегося в начале апреля полковника Суворова в летних лагерях стал штабс-капитан Болотов Михаил Андреевич) Тухачёв назначен в сторожевое охранение второй роты. Весь день он простоял на отдалённом посту, покуда по окрестным полям и рощам его товарищи юнкера носились с полевыми заданиями. И к вечеру перед отбоем за ним никто не пришёл, чтобы снять с поста или заменить. Михаил даже не знал, закончились учения или нет. Долгие летние сумерки медленно наползали на алый горизонт. Никого. На его посту тишина. Наступила ночь. Густела мгла томительного ожидания. «Почему про меня забыли?» - думал юнкер. «Почему такой организационный беспорядок в роте? Ведь была же вечерняя поверка, почему моё отсутствие не обнаружено? Ну и ну! Бардак! А всё потому, что ротный подменный и никому нет дела до фараонов. Вон, господа обер-офицеры у всех на виду, шумно проводят последние месяцы перед своим производством и отбывкой в полки. А нам, первакам, ещё год мурыжиться с этой тягловой лямкой. Но ничего, я освоился уже, я кремень, выдержу и это испытание.» Всю ночь он простоял на посту. Даже под утро заставил себя не спать, и не присел даже, хотя его от дрёмы качало. Чтобы не уснуть и не замёрзнуть, Михаил принялся ходить взад-вперёд, тихонько напевая маршевые песни, разученные в хоре. Ранний рассвет окропил его сапоги травяною росой. Над лугом клубился предутренний туман. Потом, рассеивая его, брызнуло лучами багряное солнце. По времени уже после завтрака к нему на пост пришёл юнкер его роты, тамбовский богатырь Георгий Маслов.
- Юнкер Тухачёв! Мне приказано отвести тебя в расположение роты.
- Кем приказано?
- Ты что издеваешься что ли?! Ротным Болотовым.
- Где приказ?
- Слушай, хватит формальностей! Устный приказ, понял! Пошли в роту!
- Я никуда не пойду, юнкер Маслов! Если этот приказ устный, то я ему подчинюсь только в присутствии самого штабс-капитана. Иначе будь добр передай мне его по форме в письменном виде.
Маслов развернулся, и, ругаясь, пошёл назад.
Через час пришли юнкера Авдеев и Красовский.
- Господин Тухачёв! Какого чёрта ты тут прохлаждаешься, когда тактическое занятие требует нахождения тебя в расположении роты?!
- Кто вас сюда прислал?
- Фельдфебель Венецкий.
- Меня сюда назначал штабс-капитан Болотов. Только он и может меня снять с поста. Я выполняю приказ ротного командира. Идите отсюда и не мешайте мне выполнять приказ.
- Ну ты и выродок, Тухачёв! Пристрелить бы тебя, чтоб никто не видел, - ругнулся Авдеев и смачно по уголовному сплюнул под ноги Михаила. Тухачёв выхватил из ножен штык и встал в боевую стойку.
- Пойдём отсюда, Маркыч! – хлопнул по плечу Авдеева Красовский. – Пусть стоит тут до еврейской пасхи! Ну его к ладану! Не воняет им хоть в роте, да харчей побольше.
Мажоры удалились. А к обеду на коне прискакал сам ротный Болотов. Круто осадив коня, он, как полагается по форме, принял рапорт Тухачёва с поста охранения и отдал распоряжение оставить пост. Михаил, в душе понимая, что по уставу он прав, опасался, как бы этот штабс-капитан не влепил бы ему, за что-нибудь придираясь, дисциплинарное взыскание, хотя по форме придраться было к нему не с чем. На деле же в распоряжение роты после обеда прибыл батальонный командир – полковник  Беляков и перед выстроившимися зверями объявил Тухачёву благодарность от лица командования училища. Позже он написал рапорт Гениште в Москву, ходатайствуя присвоить юнкеру звание старшего портупей-юнкера. Полевой рапорт был составлен следующим образом:
«На тактическом учении сего числа юнкер младшего курса второй роты Тухачёв Михаил Николаевич проявил себя с лучшей стороны, как и подобает вести себя настоящему юнкеру-александровцу. Назначенный в сторожевое охранение, он по недоразумению не был сменён и забытый остался на посту. Стоял сутки, пока приказ не отменил штабс-капитан Болотов. Ранее посланным его сменить юнкерам Тухачёв отказал сменяться, мотивируя свой отказ тем соображением, что назначен он был самим ротным командиром, от него и положено по уставу ожидать приказ о смене с поста. Сменён он был самим ротным только к обеду следующего дня. В этом поступке юнкером Тухачёвым проявлено глубокое понимание военных уставов, на которых зиждется армейская служба. Принимая во внимание прошлые заслуги данного юнкера и успехи в во внутриучилищных спортивных соревнованиях, а также учитывая его отличную военную и строевую подготовку, имею честь ходатайствовать перед Вашим превосходительством назначить досрочно юнкера Тухачёва Михаила Николаевича старшим портупей-юнкером и направить его в числе лучших учеников на почётное исполнение караульных обязанностей в Большом Кремлёвском Дворце в дни празднования юбилейных торжеств по случаю трёхсотлетия дома Романовых с высочайшим присутствием».
И вот Тухачёв перед строем всего училища награждается батальонным командиром полковником Беляковым, зачитывающим внутренний приказ по училищу, новыми погонами старшего портупей-юнкера (к его прежним погонам были пришиты три поперечные лычки из басонной тесьмы). К погонам также полагался вместо штыка тесак с офицерским темляком (заветная мечта любого мальчишки-кадета) и шпоры для высоких сапог для носки в расположении училища.
После награждения Михаил вместе с лучшими юнкерами училища, в основном старшего курса, был направлен из лагерей в Москву для подготовки и встречи высочайших особ царского двора и августейшей семьи в Кремле.
***
 
Двадцать четвёртого мая 1913 года в четыре часа пополудни из Троице-Сергиевской Лавры императорский поезд прибыл в Москву на Александровский вокзал. Императорская свита, на белых лошадях торжественно-помпезно проехав через Триумфальные ворота, встала ожидать Государя на площади вокзала. Состав с императорской семьей еще только приближался к перрону, заполненному встречающими официальными лицами, как грянул военный оркестр.
В ожидании прибытия царя в Первопрестольную Александровское военное училище и другие части гарнизона Московского военного округа были выведены в Кремль и поставлены на Царской площади лицом к дворцу. Площадь, вымощенная торцами и посыпанная жёлтым песком. Стоят в строгом безмолвии александровцы, алексеевцы, за ними пеший эскадрон Тверского кавалерийского училища, специально командированный на парад и смотр, далее запасные батальоны гренадёрских полков московского гарнизона. По улицам, позади выстроенных войск шумят толпы народа. Когда царский поезд прибыл на Александровский вокзал, в Кремле на колокольне Ивана Великого раздался удар главного колокола, а за ним зазвонили разом все колокола московских церквей. В этом радостном их трезвоне узнавался низким басом мощный гул колокола Храма Христа Спасителя, переливались трели звонницы на колокольне Вознесенской церкви у Никитских ворот.
Николая II приветствовал почетный караул 12-го гренадерского Астраханского императора Александра III полка. Появившийся на перроне император принял рапорты от московского градоначальника генерал-майора А.А. Адрианова и командующего войсками Московского военного округа П.А. Плеве. Николаю подали коня, императрица с цесаревичем и великие княжны уселись в экипажи. Перед ними выстроилась сотня конвоя его величества — и вся процессия, сопровождаемая царской свитой, тронулась по Тверской улице в Кремль. У всех церквей по пути следования стояло духовенство в праздничных облачениях. Множество народа собралось по обеим сторонам дороги. Внимание уличной толпы повсюду сопровождало царский кортеж, не выпуская его из виду. По ходу приближения нарастает гул криков «ура» и звуки оркестров, исполняющих гимны Российской империи разных лет. Сначала звучит старый гимн «Молитва русских», бывший главным с 1813 по 1833 гг. Повсюду в штатских рядах слышится его, словно молитвенное клиросных хоров пение «Боже, Царя храни, славному долгие дни дай на земли». Потом звучит действующий гимн империи «Боже, Царя храни, сильный, державный». И Тверская, и все центральные улицы Москвы украшены необычайно пышно и ярко. Масса народу высыпала на улицу посмотреть на торжественный въезд царской семьи. В московском майском воздухе, упоённом запахами распустившихся и благоухающих цветов, чувствовалось историческое величие момента. Проехав Тверскую, у Воскресенских ворот процессия остановилась. Император спешился и вместе с наследником поклонился Иверской иконе в одноимённой часовне, у которой его встречали епископ Дмитровский Трифон с настоятелем Перервинского монастыря. Там был совершён краткий молебен пред иконой. Затем высочайший поезд прошёл по Красной площади и был встречен у Спасских ворот крестным ходом во главе с митрополитом Московским Макарием (Невским), приветствовавшим императора при вступлении в Кремль.
Нарастает волнение, нетерпение, любопытство юнкеров. Люди из толпы по гусиному тянут шеи, высматривая царя. Для народа он полубог, сверхчеловек, сошедший с небес до простого обывателя. Слышна команда «на караул». Кортеж въезжает в железные ажурные ворота дворцового двора. Юнкера кричат «ура» единым гулом, мощным рыком гигантского зверя, послушного цепного стражника укрощённой ярости под рукой хозяина. Царь на коне. Царица с наследником и великие княжны, русские красавицы-царевны в изящных ландо, экипажи со свитой, конвой казаков в расшитых позументом красных черкесках. Летит команда «к ноге». Юнкера застыли по стойке смирно. С царевнами сидит августейшая особа, великая княгиня Елизавета Фёдоровна, монашествующая после гибели своего сановного мужа, московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, чьё место гибели здесь неподалёку, в Кремле.
Тухачёв глядит на царя, самодовольного бравого коренасто-стройного штабного офицерика в форме Екатеринославского полка и перед глазами его встаёт цепко схваченный наизусть бульдожьей хваткой зрительной памяти изданный двадцать первого февраля 1913 года «Высочайший манифест» Николая II, приуроченный к дате избрания на царство Михаила Федоровича Романова:
«БОЖИЕЮ МИЛОСТЬЮ, МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРОЙ, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем всем верным НАШИМ подданным:
Волею Всевышнего, три века тому назад, пресекся царственный род Рюриковичей, основателей и собирателей Русской земли. Тяжкия невзгоды обрушились на НАШЕ Отечество: безначалие и смута обуяли Русь, иноземные недруги вторглись в ея пределы. Первопрестольная Москва с ея святынями стала добычею врага, но на краю величайшей опасности, угрожавшей России, Господь Всемогущий не оставил ее Своею Великою милостью.
По призыву крепких духом русских людей, сплотившихся под сенью Троице-Сергиевской Лавры, воспрянул русский народ на защиту Родины, и с помощью Божиею одолев врага, освободил Москву от неприятельского засилия. Созванный затем Великий земский собор, в 21-й день февраля 1613 года, единодушно избрал на царство боярина Михаила Феодоровича Романова, ближайшего по крови к угасшему царственному роду Рюрика и Владимира Святого. После глубокого раздумья и горячей молитвы юный предок НАШ, с благословения матери своей инокини Марфы, принял на себя тяжкое бремя Царственного служения. С той поры и доселе Десница Божия охраняла и возвеличивала НАШУ Державу.
Совокупными трудами Венценосных Предшественников НАШИХ на Престоле Российском и всех верных сынов России созидалось и крепло Русское Государство. Неоднократно подвергалось НАШЕ Отечество испытаниям, но народ русский, твердый в вере православной и сильный горячею любовью к Родине и самоотверженною преданностью Своим Государям, преодолевал невзгоды и выходил из них обновленным и окрепшим. Тесные пределы Московской Руси раздвинулись, и Империя Российская стала ныне в ряду первых держав мира.
В неизменном единении с возлюбленным народом НАШИМ уповаем МЫ и впредь вести Государство по пути мирного устроения жизни народной.
Объемля взором минувшие три столетия, МЫ видим на всем их протяжении высокие подвиги лучших сынов России, не щадивших для нее ни трудов, ни достояния, ни самой жизни своей. Да пребудет память о них навсегда священною в летописях родной земли, и в сей торжественный день всенародного празднования трехсотлетия царствования Дома Романовых, НАМ отрадно с признательным умилением остановить внимание НАШЕ на заслугах передъ Россиею сподвижников ее ЦАРЕЙ и всех верных подданных их.
Велики заслуги святителей и пастырей Церкви православной, озаривших Русь светом истинной веры и прославивших ее подвигами благочестия и христианской любви.
Благородное дворянство Российское кровью своею запечатлело преданность Родине и в трудах государственного устроения неизменно подавало высокий пример гражданской доблести, особливо в памятную годину освобождения крестьян от крепостной зависимости.
В сиянии славы и величия выступает образ русского воина, защитника Веры, Престола и Отечества; беззаветное мужество и непоколебимая преданность своему долгу христолюбивого воинства Российского отстояли Русь от неприятеля и ныне служат крепким щитом ее от вражеского нашествия.
Много упорного и честного труда вложено в дело устроения государства и преданными НАМ служилыми людьми, без различия званий и положений.
В области наук, словесности и искусств выдающиеся русские люди стяжали себе почетные имена, и труды их, привлекшие внимание всего мира, получили высокую оценку не только в Отечестве НАШЕМ, но и далеко за его пределами.
На мирном поприще сельского хозяйства, торговли и промышленности выдвинулись русские люди настойчивого труда и широкого почина, созидавшие дружными усилиями хозяйственную мощь России.
Неизмеримы и несчетны заслуги перед Россиею десятков миллионов ее пахарей, терпением и трудом коих благоустрояется земледельческий промысел и умножаются основные источники народного богатства.
Благодарно воспоминая всех потрудившихся на благо Родины, призываем ныне, на рубеже четвертого столетия царствования Дома Романовых, всех верноподданных НАШИХ вознести вместе с НАМИ молитвы Всевышнему об упокоении Венценосных Предков НАШИХ и всех тех, кому Отечество НАШЕ обязано своим могуществом и величием.
Благоговейная память о подвигах почивших да послужит заветом для поколений грядущих и да объединит вокруг Престола НАШЕГО всех верных подданных для новых трудов и подвигов на славу и благоденствие России.
Желая достойно ознаменовать нынешний торжественный день и увековечить его в памяти народной, признали МЫ за благо даровать милости подданным НАШИМ, о чем повелели Правительствующему Сенату Указом, сего числа данным, объявить всенародно.
Да не оскудеет благословение Божие, на НАС и любезных подданных НАШИХ пребывающее, да укрепит и возвеличит Господь Вседержитель Русскую землю и да подаст НАМ силу высоко и твердо держать издревле славный стяг Отечества.
Дан в Санкт-Петербурге в двадцать первый день февраля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот тринадцатое, царствования же НАШЕГО в девятнадцатое. На подлинном Собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА Рукою подписано: «НИКОЛАЙ».
Тухачёв глядит на императрицу и видит чуждую русскому духу и русской культуре европейскую даму, усталую, раздражённую, властную, недовольную. Михаил видит уставшие лица молодых княжон, изнурённые большим паломническим туром по древним городам России. Позади у них десятидневные монаршие скитания по стране с бесконечными торжественными приёмами, высочайшими обедами, раутами, смотрами, церемониальными маршами, почётными караулами, парадами, приветственными речами, духовыми оркестрами, депутациями с хлебом-солью, встречами с крестьянами-белопашцами, потомками Ивана Сусанина, литургиями и молебнами, богадельнями, божедомками, открывающимися или только закладываемыми памятниками и церквами, амнистией, прощением налоговых долгов, благотворительными мероприятиями для простого народа, музеями и боярскими палатами, дворянскими собраниями, земскими выставками, построенными и открытыми больницами, школами,  монастырями и соборами, крестными ходами и иконами, заупокойными литиями на могиле князя Пожарского и у гробницы Минина. Владимир, Суздаль, село Боголюбово, где скончался князь Андрей Боголюбский, Нижний Новгород, Кострома, Ярославль, Ростов, Переславль, движение и переправы через Волгу, переодевания и ночёвки на пароходе «Межень». В глазах Татьяны усталость и безразличие, у Ольги – равнодушие и рассеянность. Взгляд Марии исподлобья  суров и угрюм. «Затворницы юные, схимницы, девственницы», - думает о царевнах Михаил, с юношеским любопытством внимательно разглядывая княжон. Они в длинных белых одеждах и коротких шляпках с перьевой и меховой опушкой. Два деда-бородача, один седобородый, как Санта Клаус, с массивной колодкой орденов на груди кучерами правят ландо. Красивые ухоженные до блеска породистые лошади нежно цокают новенькими копытами по брусчатке Красной площади и кремлёвского двора. Царь пропускает церемониальным маршем выстроенные перед дворцом войска. Александровцы, вытянувшись, ждут команду. Ротный Болотов берёт шашку «под высь», затем опускает её к ноге. Юнкера дружно поворачивают до хруста головы направо и печатают шаг с азартом, позабыв о боли в натёртых до крови ногах. Правой рукой взмах вперёд до приклада, назад до отказа. Правофланговые идут близко к царю, боятся при взмахе задеть рукой.
 
Приняв парад, императорская семья следует в придворный Архангельский собор, в котором к юбилею была сооружена сень над гробницей царя Михаила Феодоровича с двумя массивными лампадами. Император возжегает лампады над гробом Михаила Феодоровича. Там совершается заупокойная лития. Из Архангельского собора император и семья следуют через Благовещенский подъезд в Большой Кремлёвский дворец; почётный караул от 1-го гренадерского Екатеринославского императора Александра II полка; над дворцом взвивается императорский штандарт. Во всех храмах древней столицы до вечера совершаются благодарственные молебствия. Юнкера-александровцы, гордые от увиденного и пережитого сопричастия к великому событию и торжеству, строем идут на Знаменку – завалиться спать в свои дортуары, чтобы назавтра уже ни свет ни заря приступить к почётному дежурству в Кремле, во дворце, на лестницах и в Георгиевском зале, в Оружейной палате и на пути следования к Успенскому собору и Чудову монастырю, исполнять церемониальные и караульные обязанности.
Двадцать пятого мая праздновался высокоторжественный день рождения императрицы Александры Фёдоровны. В Кремле в одиннадцать часов начался высочайший выход из Большого Кремлёвского дворца в Успенский собор. Юнкера Александровского и Алексеевского училищ в парадной форме, в белых замшевых перчатках, ротные офицеры в эполетах с раннего утра несли караульную службу во дворце. Михаил Тухачёв стоял в своём парадном кивере с помпоном и кистями в высоких, начищенных до вороного, иссиня-чёрного глянцевого блеска сапогах, вытянувшись в струнку возле покоев молодых княжон. Вокруг сновали фрейлины и пажи. В залах и коридорах дворца собирались в многочисленную свиту для торжественного выхода представители Дома Романовых: Александровичи, Константиновичи, Николаевичи и Михайловичи. В женской половине дворца в ожидании выхода императрицы с августейшими дочерями собирались преимущественно дамы. Здесь были: пятидесятидвухлетняя великая княжна Анастасия Михайловна – дочь великого князя Михаила Николаевича; сорокапятилетняя великая княгиня Анастасия Николаевна или Стана – черногорская принцесса, жена во втором браке великого князя Николая Николаевича; семилетняя княжна императорской крови Вера Константиновна - дочь великого князя Константина Константиновича с матерью, сорокавосьмилетней великой княгиней Елизаветой Маврикиевной - женой великого князя Константина Константиновича; тридцатисемилетняя великая княгиня Виктория Фёдоровна – жена великого князя Кирилла Владимировича; шестидесятишестилетняя светлейшая княгиня Юрьевская - в прошлом светская львица, красавица и княжна Екатерина Михайловна Долгорукова, фаворитка и вторая морганатическая супруга императора Александра Второго; тридцатиоднолетняя великая княжна Елена Владимировна - дочь великого князя Владимира Александровича; двадцатидевятилетняя княгиня императорской крови Елена Петровна – жена князя императорской крови Иоанна Константиновича; сорокадевятилетняя великая княгиня Елизавета Фёдоровна – вдова великого князя Сергея Александровича; княжна императорской крови Ирина Александровна Юсупова, которую в семье звали на французский манер Ирэн - дочь великого князя Александра Михайловича, племянница императора Николая Второго, внучка по матери вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны и кузина августейших великих княжон, восемнадцатилетняя красавица и роковая брюнетка, на которую положил свой хищный плотоядный взгляд Григорий Распутин, невеста одного из богатейших людей в мире князя Феликса Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона; тридцативосьмилетняя великая княгиня Ксения Александровна - жена великого князя Александра Михайловича; десятилетняя княжна императорской крови Ксения Георгиевна - дочь великого князя Георгия Михайловича; тридцатиоднолетняя великая княжна Ольга Александровна – дочь императора Александра Третьего; двадцатиоднолетняя княжна императорской крови Марина Петровна - дочь великого князя Петра Николаевича; шестидесятилетняя великая княжна Мария Александровна – дочь императора Александра Второго; тридцатисемилетняя великая княгиня Мария Георгиевна – жена великого князя Георгия Михайловича; пятидесятидевятилетняя великая княгиня Мария Павловна – жена великого князя Владимира Александровича; двадцатитрёхлетняя великая княжна Мария Павловна – дочь великого князя Павла Александровича; сорокасемилетняя великая княгиня Милица Николаевна - черногорская принцесса и жена великого князя Петра Николаевича; пятнадцатилетняя княжна императорской крови Надежда Петровна – дочь великого князя Петра Николаевича; двенадцатилетняя княжна императорской крови Нина Георгиевна – дочь великого князя Георгия Михайловича; шестидесятидвухлетняя великая княжна Ольга Константиновна – дочь великого князя Константина Николаевича; пятнадцатилетняя княжна императорской крови София Петровна – дочь великого князя Петра Николаевича; двадцатитрёхлетняя княжна императорской крови Татьяна Константиновна – дочь великого князя Константина Константиновича. Вся это дамская свита в строгих торжественных платьях и роскошных нарядах увивалась вокруг Тухачёва, который стоял на своём караульном посту. Рядом стояли пять камер-пажей в парадных придворных статс-ливреях со шпагами на боку и один лейб-паж. Их присутствие при императрице и великих княжнах во время балов, торжественных обедов и официальных церемоний было обязательным по протоколу. Михаил смотрел на них с презрением. Всем юнкерам-александровцам было известно, что многие из этих красавчиков из Петербургского Пажеского Его Императорского Величества корпуса в своём придворном пансионе были настолько изолированы и закрыты от внешнего мира, что там махровым цветом процветали однополые связи. Михаилу из-под полы даже давали читать старшие юнкера переписанную от руки нецензурную поэму «Похождения пажа», так что при виде этих смазливых напудренных мордашек у него в памяти всплыли из неё такие строки:
Меня невинности лишили,
Как в корпус я лишь поступил…
«Масоны, бугры, бардаши и прочие содомиты», - такие эпитеты вертелись у Михаила на языке по отношению к пажам.
Наконец перед покоями императрицы появился император вместе со своим камер-пажом и церемонийместером. Он принял уже в Георгиевском зале дворца депутацию представителей от российского дворянства, которая вручила Государю верноподданническую грамоту в специальном ларце, изготовленном из литого серебра в древнерусском стиле. Московский губернский предводитель дворянства А. Д. Самарин выразил Николаю Второму своё почтение: «Всемилостивейший государь! Три века назад подъятая живым народным духом Русская Земля восстала из бездны терзавших её смут и, объединённая крепкой любовию к Родине и верою в её великое будущее, изволением Божиим, призвала на царство приснопамятного предка твоего, боярина Михаила Феодоровича Романова. Вспоминая в настоящие торжественные дни эту великую годину, российское дворянство несёт тебе, великий государь, свой верноподданнический привет».
 Теперь Николай Второй собирался войти к Александре Фёдоровне, чтобы поторопить её и августейших дочерей к выходу. У двери его внимание привлёк бравый вид юнкера Тухачёва. Царь поинтересовался у своей свиты о нём. И неслучайно оказавшийся рядом ротный Болотов сделал Николаю Второму краткий доклад о служебной деятельности старшего портупей-юнкера.
- Надо же! Какой редкий случай, чтобы юнкер младшего курса получил звание старшего портупей-юнкера. Поистине у вас тут отборные молодцы!
В этот самый момент, когда Тухачёв стоял по стойке смирно перед царём, из своих комнат выходили великие княжны. Они были в одинаковых белых атласных платьях до пят с тюлевыми расписными оборками, расшитыми металлической нитью и бледно-розовыми телесного цвета прозрачными газовыми рукавами в три четверти, в великолепных белых шляпках  и изящных туфельках с небольшим каблучком. Проходя мимо Тухачёва, они тоже обратили на него внимание. И, если старшие великие княжны Ольга и Татьяны с высокомерной девичьей холодностью неприступной красоты, оскорбительно-отстранённой вежливости и надменной аристократичности окатили его своим ледяным великосветским петербургским взглядом, то младшие, Мария и Анастасия в неподдельном восхищении и полном восторге буквально запнулись перед его постом. Младшая Анастасия, этот ещё двенадцатилетний большой ребёнок, глядела на него как на стойкого оловянного солдатика или щелкунчика из рождественской сказки, словно он из своего мундира мог ниоткуда вдруг достать для неё какой-нибудь волшебный подарок. А уже рождающаяся из ребёнка девушка, словно распускающийся бутон прелестного цветка, волнующего своим нежным ароматом, Мария окутала Михаила ореолом невинной красоты юной воплощённой богини.
- ПапА, - произнесла она по-французски, - Взгляните, какой красавец юнкер!
- Да-да, Мари, они все здесь красавцы.
- Но этот особенно красив!
И добавила по-русски: «Какая стать! Какая молодцеватость! Какая выправка! Ва-у! Вы – мой герой, господин старший портупей-юнкер!»
- Машка опять чудит, - шепнула на ушко Татьяне Ольга, лукаво подмигнув сестре.
- Безумной мыслею пьяна и в портупея влюблена, - продекларировала экспромтом Татьяна, чтобы рядом услышавшие её сёстры прыснули от смеха.
Но тут императрица строго оглянулась на княжон и они зашелестели за ней послушным шлейфом.
Под восторженные клики народа многочисленное шествие представителей Дома семьи Романовых продолжилось далее во главе с августейшей Четой, взявшейся под руку, в сопровождении матроса-няньки Деревенько с цесаревичем на руках, с прелестными феями – великими княжнами. За ними тянулся длинный, подобный шлейфу венчального платья, шлейф-вереница романовских родственников по рангу и чину от юных до престарелых великосветских дам с придворными фрейлинами в белых длинных нарядах, длиннополых шляпах с перьями и лентами и прогулочными зонтиками, старых и молодых, щегольски молодцеватых великих князей с пажами и генералами. Шествие это вступило на Красное крыльцо. При сходе с крыльца стояла депутация от крестьян Московской губернии, поднёсшая Николаю Второму хлеб-соль. Он взял поднос с рушником, передал его пажам на выброс и буркнул что-то в ответ, разглаживая свою рыжую бородёнку.
Императорская семья была встречена у южного входа в Успенский собор митрополитом Макарием, который, совершал литургию. Митрополиту содействовали епископы: Трифон и Анастасий, протопресвитер Георгий Шавельский, протоиерей Иоанн Восторгов. В соборе был совершён благодарственный молебен, по окончании которого император и наследник поклонились святыням и мощам святителей Петра, Ионы; затем семья прошла к раке новопрославленного святого — Патриарха Гермогена и приложилась к его гробнице.
Затем, в тот же день, императорская семья посетила Романовскую выставку в ознаменование 300-летия царствования дома Романовых, а также Знаменский монастырь и дома бояр Романовых на Варварке, где хранились колыбель царя Михаила Фёдоровича и многие другие реликвии, относящиеся к его детству. Вечером в залах Большого Кремлёвского дворца состоялся парадный обед в высочайшем присутствии.
На следующий день, двадцать шестого мая Михаил уже стоял в карауле у Екатерининского зала Кремлёвского дворца, где состоялся приём различных депутаций. Император здесь принимал почётных опекунов Московского опекунского совета и представителей от учреждений вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, а также депутацию от земства. Далее царь в Андреевском зале принял представителей от уездных городов Московской губернии, от московского мещанского и ремесленного сословия и ямского общества. В одиннадцать часов утра, закончив все официальные приёмы, Николай Второй с детьми собрался выехать в Новоспасский монастырь для семейного посещение могил предков. В долгих и шумных сборах к этому уже частному и неофициальному высочайшему выезду Тухачёв вновь увидел великих княжон, пролетающих, словно феи, мимо по коридорам дворца. Мария Николаевна, воспользовавшись моментом, быстро и взволнованно подбежала к нему.
- Как вас зовут, господин юнкер?
- Старший портупей-юнкер Александровского военного училища Михаил Тухачёв к Вашим услугам, Ваше Императорское Высочество!
- Надо же, какой вы красивый!
И, покраснев от смущения, и вся сияя радостью, что смогла решиться на такой самостоятельный и дерзкий неэтикетный поступок, княжна побежала прочь.
Романовы уехали слушать в Новоспасском монастыре литургию и посетить Покровский собор монастыря, чтобы, спустившись в подклёт — усыпальницу боярского рода Романовых, поклониться гробницам великой царицы инокини Марфы и родоначальника дома Романовых Захария Кошкина. В Новоспасском монастыре была открыта часовня в честь 300-летия дома Романовых. Затем император посетил Марфо-Мариинскую обитель. В шестнадцать часов Николай Второй с семьёй посетили дом (управу) московского купеческого общества на Москворецкой улице. В 10 часов вечера в залах Российского Благородного собрания был дан бал от московского дворянства, который посетила императорская чета.
На следующий день двадцать седьмого мая в полдень Николай Второй с дочерьми пришёл в Оружейную палату на выставку работ учащихся Императорского строгановского училища. У дверей палаты нёс почётный караул Тухачёв. И пока царю рапортовал директор училища Н. В. Глоба, великая княжна Мария Николаевна вновь подошла к Михаилу. Она отошла от своих августейших сестёр и тихо, но решительно заговорила с юнкером.
- Здравствуйте, господин старший портупей-юнкер Тухачёв!
Михаил приветствовал её глазами и чуть заметным и учтивым кивком головы.
На него глядели её большие тёмно-синие глаза, освещающие лицо девушки особенным лучистым блеском. Они казались чёрными. Длинные ресницы бросали тень на яркий румянец её нежных щёк. Открытое лицо. Соболиные брови, светло-русые волосы. Стоит перед ним и улыбается, весёлая, живая, энергичная.
- Хотите место в моём драгунском полку, господин юнкер? Я могу устроить! Служите мне, как императрице Екатерине Второй служила гвардия, и я сделаю вас своим фаворитом! Одарю благосклонностью. И благодарность моя будет безгранична. Вы мне очень нравитесь. Люблю таких красавцев удалых, чудо-богатырей. Вы, наверно, думаете сейчас, что я дурочка и инфантильная девчонка?
- Вовсе нет, - тихо шепнул Тухачёв, боясь огласки неуставного поведения.
Разговаривать на посту строго воспрещалось. Смущение и стеснение сдавило Михаилу горло застрявшим комом.
- Я в тебя влюбилась, красавец! Поэтому я такая откровенная с тобой и смелая сегодня. Возьми на память от меня ладанку.
Княжна, ворохнувшись в сторону, где стоял отец-император, птичьим быстрым взглядом, проворно сунула Михаилу в карман его парадного мундира мешочек с вышитым её руками вензелем. И так же, как птица, стремительно вспорхнула девица в белом атласном платье и по бальному быстро, на носочках запорхала в другой конец залы.
- Мария Николаевна! Ваше Императорское Высочество! Княжна Мэри! – подгоняла, упрекая её, наставница фрейлина, пожилая европейская дама с высокомерным напудренным лицом.
Вечером двадцать седьмого мая царская семья покидала Москву. Проводы были столь же торжественными, как и встреча. Процессия растянулась от Кремля, по Тверской улице до Александровского вокзала. Войска, учащиеся и простой народ провожали царский кортеж ликованием. Поезд увез Романовых в Царское село и случившееся между юнкером Тухачёвым и великой княжной Марией Николаевной тайное признание, казалось Михаилу с их отъездом каким-то нереальным, выдуманным сном. Что это было? Что за наваждение, безумие, вспарывающее швы всем вековым запретам и устоям, невозможное событие, нереальное чувство простого смертного с августейшей принцессой. Такое бывает только в сказке. «Ну, прямо Золушок какой-то», - ехидно травил своё воспалённое этим событием воображение Михаил. «Нечего тут ни на что надеяться! Не на что рассчитывать!», - сам себе приказывал, закрывал железной волей засовы своего воображения Тухачёв. «Это лишь безумная блажь взрослеющей затворницы», - говорил ему холодный рассудок. Но в то же время сердце пульсировало нежным восхищённым откликом проявленной Марией смелости. Душу Михаила лихорадило восторгом от отчаянного её поступка, разрушающего вековые предрассудки и показывающего наглядно, что царская особа, дочь императора тоже человек, обыкновенная девушка с нежным, чувствующим, чутким сердцем. И юность Михаила, всем запретам, всем правилам и устоям на зло, оправдывала и защищала этот поступок девушки, всем сердцем одобряла его.
А в императорском поезде, следующем домой в Царское село, в салон-вагоне шёл такой разговор. Возбуждённая в своей решимости, великая княжна Мария говорила свои родителям любовное признание.
- ПапА, МамАн! Благословите мой брак со старшим портупей-юнкером Александровского военного училища Михаилом Тухачёвым. Я люблю его и хочу выйти за него замуж! Я нарожаю ему кучу детей и мы с ним возродим гаснущий его древний дворянский род Тухачевых, верных подданных царя и опоры трона. Я как Джульетта Капулетти в свои неполных четырнадцать лет нашла своего избранника, своего Ромео, красивого юношу славного русского дворянского рода, достойного соединить себя браком с великой княжной. Пусть балканские принцы, так добивающиеся руки и сердца августейших особ, кусают себе локти и перчатки! Я отдала своё сердце русскому юнкеру, будущему офицеру-гвардейцу. Я зачислю его в свой Девятый драгунский Казанский полк и он будет водить конную пехоту кирасиров в моём почётном карауле.
Александра Фёдоровна улыбается, стараясь перевести в шутку это категорично-максималистское заявление дочери.
- Мэри. Ты импульсивно впечатлена, моя милая, всеми этими событиями, какими были насыщены последние дни и недели. Ты перевозбуждена, мой свет. Ты устала, как и все мы. Нам всем нужно отдохнуть. А тебе успокоить свои страсти глубокомысленными рассуждениями об их благопристойности. Ты будущая леди. И вести себя нужно подобающим образом. Быть сдержаннее в эмоциях и чувствах, постараться успокоиться и не думать постоянно только «о Нём».
И ночью императрица шептала мужу свои переживания о раннем взрослении своей третьей дочери.
- Она, как и Татьяна, слишком чувственная, но, если в той сдержанность и скрытность, то в Мари чересчур открытый и пылкий темперамент. Как бы она дров не наломала с ним. Выдать её замуж, наверно, придётся раньше старших.
- Она ещё ребёнок, - успокаивал жену царь. – Это возрастное. Перебесится, угомонится. Маша вся в своего деда императора Александра Третьего. Такая же упёртая и сильная. А какие глаза у неё были при этом объяснении, ты видела, Аликс? Как точно подметила Ольга, поистине «блюдца» эти её глаза. «Машкины блюдца».
- По-моему, ты чересчур снисходителен к своей дочери, mein Herts.