Любовь поправшие I. 20

Лейб-гвардии Семёновский полк, наряду с другими столичными полками лейб-гвардии: Преображенским, Измайловский, Егерским, Московским, Гренадёрским, Павловским, Финляндским, а также четырьмя лейб-гвардии стрелковыми полками: двумя Его Величества, Царскосельского и Императорской Фамилии; лейб-гвардии стрелковым артдивизионом, двумя гвардейскими кавалерийскими дивизиями, лейб-гвардии 1-м Мортирным артдивизионом, л-гв. Сапёрным батальоном, гвардейским корпусным авиационным отрядом и 1-м военно-дорожным отрядом войск гвардии – составляли высшее соединение всех родов войск – Гвардейский корпус РИА, которым с девятнадцатого января 1912 года командовал генерал от кавалерии Владимир Михайлович Безобразов.
Армейский корпус в РИА или АК с латинской нумерацией – был основным воинским соединением, из которого складывались армии и фронты. Все русские корпуса, разворачиваемые на Австро-венгерской и Германской границе, состояли, как правило, из двух пехотных дивизий и одной или двух кавалерийских, с одним или двумя артиллерийскими дивизионами, сапёрного, понтонного, обозного батальонов и прочих военно-дорожных отрядов и воздухоплавательных и искровых рот. К 1914 году в РИА было двадцать пять армейских корпусов, Гвардейский, Гренадёрский корпуса, три Кавказских корпуса, два Туркестанских армейских корпуса и пять Сибирских корпусов, итого тридцать семь АК. И при этом Гвардейский корпус был особый и являлся главным. С первых дней августа 1914 года его отдали в распоряжение формирующейся под Варшавой Девятой армии (9А) под руководством генерала от инфантерии Лечицкого Платона Алексеевича.
Командующим Юго-Западным фронтом генералом от артиллерии Ивановым Николаем Иудовичем Девятой армии ставилась задача – с севера контрнаступать в Галицию от Варшавы. Части Гвардейского корпуса эшелонами прибывали в Варшаву. Несколько дней было выделено на развёртывание, тыловое обеспечение патронами и снарядами и приведение к боевой готовности выполнения тактических задач руководства. Сложившаяся оперативная обстановка на участке фронта была следующая. В Восточной Галиции русские сосредоточили около одного миллиона солдат и 1770 орудий в составе 4А Зальца, 5А Плеве, 3А Рузского, 8А Брусилова и 9А Лечицкого. Им противостояли свыше 830 тысяч австрицев при 1500 орудий в составе  1А Данкля, 2А – Кёвесса, 3А – Брудермана и 4А – Ауффенберга. Русские по старым планам 1909-1912 годов планировали осуществить грандиозный манёвр с целью окружения основных сил австрийцев к востоку от реки Сан в районе Лемберга или древнерусского Галицко-Волынского Львова. Однако австрийцы отнесли развёртывание своих войск на 100 км. западнее и сами нависли над северным флангом ЮЗФ, создав превосходство в силах и средствах.
К моменту прибытия Семёновского полка в Варшаву 24 июля/6 августа Австро-Венгрия официально объявила войну России и вторглась на территорию Царства Польского, входившего в состав Российской империи. На Люблинском направлении, куда выдвинулся Семёновский полк, для встречного сражения под городом Красник в Люблинском воеводстве развёртывалось противостояние Четвёртой русской армии генерала от инфантерии барона Антона Егоровича Зальца и Первой австрийской армии генерал-полковника Виктора Данкля.
Офицеры в Семёновском полку на марше обсуждали последние известия с Западного фронта, вторжение германцев в Бельгию, бои французов с немцами в Эльзасе и Лотарингии и на франко-бельгийской границе. С живостью обсуждался погром в Калише – пограничном российском городке на границе с Германией, где германская армия учинила расправу над гражданским населением 22.07/04.08.1914 года. Как сообщали газеты, убито и расстреляно было около ста человек. Немцы обстреливали улицы из пулемётов и расстреливали мужчин из домов, из которых, якобы, были сделаны выстрелы в немецкие колонны. Германцы взяли заложников из горожан, наложили на город контрибуцию в пятьдесят тысяч рублей и, выйдя, из города, подвергли жилые кварталы артиллерийскому обстрелу.
- Изуверы! И это цивилизованная Европа, господа! – негодовали семёновские офицеры.
- Калиш, господа! А не в этом ли самом городке весной 1906 года польские террористы пытались взорвать бомбой нашу «первую шашку России», легендарного генерала от кавалерии графа Фёдора Артуровича Келлера?!
- В нём самом.  Граф с 1905 года тогда временно исполнял обязанности Калишского генерал-губернатора, когда репрессивно-жёстко усмирил народные волнения и бунты.
- Когда граф выезжал в Калише из ворот штаба полка, революционер бросил ему в каляску завёрнутую в газету бомбу. Но наш Келлер поймал её на лету, предупредив этим взрыв, а сам с револьвером в руке бросился преследовать убегающего террориста.
- Ничего не скажешь, герой. Сейчас он генерал-лейтенант и начальник 10-й кавалерийской дивизии в 3А у Рузского. Восьмого/двадцать первого августа именно он, герой-Келлер разгромил в крупнейшем кавалерийском сражении под Ярославицами 4-ю австрийскую кавалерийскую дивизию генералы Заремба. 
- Да, то-то была рубка! Под тысячу убитых австрияков, шестьсот пятьдесят пленных и восемь орудий трофеем. А, каково?!
- Молодец! За то он, верно, получит Георгия четвёртой степени, не меньше!
- Ещё бы! Всю конную артиллерию противника добыть! Истинный герой!
- Кстати, господа, а слышали вы такую новость! Ванечке из Петербурга передали газету. Так вот, в Питере четвёртого августа был погром Германского посольства!
- Да ну?!
- Что это за пещерная дикость!
- Почему же сразу дикость? Это всеобщее патриотическое воодушевление!
- Где эта газетёнка?
- Вот, читайте! Чёрным по белому написано!
- «Возле Зимнего дворца собралась толпа и двинулась к посольству Германии на углу Большой Морской и Исаакиевской площади. Патриотически воодушевлённые пролетарии, а всё больше толпа из социального дна, нищие и уголовники под патриотическими лозунгами и криками «бей немчуру!» ворвались в здание посольства и устроили там погром. Затем забрались на крышу, сорвали там чёрно-бело-красный стяг Германской империи, сбили и сбросили вниз скульптурные фигуры голых Диоскуров и утопили их в Мойке…»
- А вы сомневались, что это чистой воды пещерная дикость. Варварство!
- Это были братья-близнецы, сыновья Зевса: Кастор и Полидевк…
- Или те два полуобнажённых дикаря, щитодержателя с дубинками, держащие германские штандарты, как на Большом гербе Германской империи.
***
 
Утром 10 августа/23 августа австро-венгерские драгуны атаковали русскую пехоту XIV АК в битве при Краснике. В результате двухдневных ожесточённых боёв с потерями в шестьдесят тысяч убитых и раненых, шесть тысяч пленных и при потере двадцати восьми орудий русская Четвёртая армия генерала Зальца отошла к Люблину, заняв глубокую фортификационную оборону и ожидая подмоги и пополнения. К Люблину стягивались свежие силы Гренадёрского, Гвардейского, III-го кавказского и XXV-го русских корпусов с задачей окружения полукольцом правого фланга австрийской армии Данкля. Русские аэростаты и аэропланы облетали позиции врага разведкой при подготовке к контрнаступлению.
Под Люблином во второй половине августа и предстояло принять боевое крещение подпоручику Тухачёву. Для этого Михаил напряг все свои умственные способности, вытаскивая из запасников и архивов мозговой и мышечной памяти воспоминания теоретических знаний и практических навыков летних лагерей Александровского училища, чтобы доказать себе и начальству, что он значит для полка, корпуса и всей Девятой армии. Ораторствуя перед своим взводом, он по-особому мотивировал солдат, опираясь на исторические примеры подвигов семёновцев. Тем самым подпоручик стремился накалить воодушевление бойцов до самого красна военной кузни, до лавы патриотики страстей, до пафоса геройских самоотречений, когда личная жизнь и смерть каждого – всего лишь песчинка в барханах всеобщей войны и всеобщего напряжения.
Семёновский полк усиленно готовился к наступлению. Офицеры в недолгие вечерние часы отдыха перебрасывались между собой задушевными, сокровенными фразами, встряхивая с себя усталость и приободряясь зарядом энергии, который несли на фронт милые сердцу довоенные темы. Тухачёв и Касаткин-Ростовский обсуждали поэзию.
- Мне очень нравится, господин капитан, ваша поэма января 1901 года «Дневник» - посвящение «давно разбитым кумирам», как вы писали о нём в своей брошюре. Это была моя настольная книга в детстве.
- Да, бросьте вы, подпоручик! – улыбался, не скрывая под гримасой усталой серьёзности, довольный похвалой князь.
- Ну, право, же! Печальный, берущий за душу рассказ о бедном, влюблённом князе, служащем в полку, должно быть, семёновце, во всяком случае, столичном гвардейце и о его возлюбленной Тане N, так сухо, по-обывательски приземлённо отвергнувшей его пылкую романтическую любовь. Как это у вас там…
Я видел Таню N… Высокая брюнетка
С волной причудливо причёсанных волос…
Напомните, что там было дальше, Ваше Сиятельство!
«Я с Таниной maman был ей самой представлен;
Я с Таней танцевал весь длинный котильон,
Который для меня случайно был оставлен,
На зло завистникам, стоявшим у колонн.
Мы говорили с ней о выездах, о бале,
О том, где думаем встречаться мы зимой…
«Мне кто-то говорил, вы книгу написали»,
Сказала Таня мне. «Надеюсь, что со мной,
Не церемонясь, вы решитесь поделиться
Хоть частью грёз, что душу вам влекут.
Кругом так серо всё, что хочешь углубиться,
Порою в мир другой, где люди не живут!..
Вы обещать должны плоды ваших волнений
Порой мне приносить и предо мной читать,
Без ложного стыда… Я жду стихотворений, -
Я много слышала!..» - Пришлось ей обещать…»
- Да, проникновенные стихи! Безхитростные, простые, но за душу берут. Вы знаете, Фёдор Николаевич, а ведь эта сцена, описанная вами в поэме, случилась и у меня в юности. Да, да. Вот только, девушка, была не такой бойкой и настойчивой и мне самому пришлось предложить ей свои стихи с намёком на те чувства, которые я к ней испытывал. Но это было так давно уже. Милые гимназические и кадетские годы…
- Вам всего-то двадцать один год, подпоручик. Хэх! Какие ваши годы!
- Но кто она, ваша эта Татьяна Георгиевна N из поэмы «Дневник»? И кто тот князь несчастный, «поэт-провинциал», как друг его в поэме называет?
- Дела давно минувших лет, действительно давнишних. Тринадцать лет назад! Тогда ещё, мой друг, вы мальчиком о чувствах не мечтали…
- А как вы в поэме описываете бал и его приворотные смотрины будущих невест и женихов! Как метко и изящно очарование вашего стиха! Прочтите, если помните то место…
- Вон стая матерей, что ждут в тоске напрасной
Героя-жениха для дочери своей.
Весёлые юнцы, бегите их сетей,
Бегите чар их дочери прекрасной!
Вам показалась мать приветливой и милой, -
Всё это ложь одна! За свадьбою тотчас
Она «сама собой» останется для вас,
И жизнь покажется вам грустной и унылой.
А вы! Красавицы, что ждёте так венца,
Что ждёт вас впереди? Кто будет в жизни новой
Супругом вам?.. Жестокий и суровый
Развратник, иль игрок, иль просто для конца
Безумных кутежей избравший вас в подруги,
Чтоб упорядочить весь жизни свой конец…
- Вот кто избранник ваш! Любовь ваших сердец,
Как воск, расплавится… Различные недуги
Супруга и детей, за жизнь борьба кругом, -
Вот, для чего вы кружитесь толпами,
Блистая красотой и белыми плечами,
С притворно радостным скучающим лицом».
- Да, метко сказано про сватовство мамаш. По-лермонтовски…
- Да, что вы! Перестаньте! До Лермонтова мне безумно далеко. А вы вот что-нибудь слышали о такой поэтессе, как Мирра Лохвицкая?
- Конечно! Это моя любимая поэтесса!
- Неужели? Похвально. Я её тоже обожаю! Она всего на шесть лет была старше меня, представляете! Впервые я услышал о ней в 1891 году, когда мне было всего шестнадцать, а ей не исполнилось ещё двадцати двух лет… О, как она выстрелила! Её поэзия, волшебная, лирическая, сладкая! Первое, что я прочёл у неё, поэма «У моря» в журнале «Русское обозрение» №8 за 1891 год. В 1896 году она выпустила свой первый сборник «Стихотворения (1889-1895)», который я тут же купил в Петербурге. Через год он принёс ей славу и престижную Пушкинскую премию. В 1898 году был второй сборник, в 1900 году – третий, в 1902 – четвёртый и в 1904 – пятый, последний прижизненный. Все пять у меня стоят на полке в Чернянке. Она умерла молодой в 1905 году в возрасте 35 лет. Я был на её похоронах 29 августа на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. Знаете, что-то в сердце оборвалось от её ухода. Так глубоко родной стала мне она… Вы знаете, что у неё осталось пять сыновей? Последний был совсем малюткой годовалым, когда её не стало. Так жалко. Я плакал тогда, я плачу сейчас о ней, рассказывая всё это вам, и прошу меня простить и понять эти слёзы. Буквально, ком в горле. Именно она сподвигла меня на творчество. Да что там меня! Весь наш Серебряный век поэзии. Всех этих Гумилёвых, Ахматовых-Горенко, Цветаевых и Северяниных! Они все её ученики. Она продолжала красивую лирику Лермонтова. Она вдохнула в молодого Блока свою мистическую страсть к символизму. Соловьёв искал свою Вечную Женственность, Софию, где-то в египетской пустыне, а она, вон где, не за горами оказалась. В Петербурге, да в Москве. Писала, вырываясь душой из удушающего её приземлённого быта и убегая в обжигающий её мир фантазий и страстей несбыточных блаженств. Вы только послушайте моё самое любимое у неё стихотворение, прочувствуйте, проникните в тонкую  материю её лирического колдовства.
«Что такое весна?
О, виденья весны, вы со мной, вы со мной!
Расскажите вы мне, что зовётся весной?
Что такое весна? Что такое – весна?
Это - трепет природы, восставшей от сна,
Это - говор и блеск возрождаемых струй,
Это – первой любви молодой поцелуй.
Что такое – весна? О, весна, О, весна!
Это – чаша, что жизни нектаром полна
И потоки блаженства лиёт и лиёт,
Это – чистых мечтаний могучий полёт.
Это – сладость дыханья жасминов и роз.
Это – нега смешенья улыбок и слёз.
Это – вишня в цвету, это в золоте даль.
Это юной души молодая печаль.
О, виденья весны, вы со мной, вы со мной!
Вы поведайте мне о печали земной.
Что такое печаль? Что такое – печаль?
Это – сердце, которому прошлого жаль.
Это – парус, плывущий в лазурный туман,
К голубым берегам неизведанных стран.
Что такое – печаль? О, печаль! О, печаль!
Это – эхо, зовущее в синюю даль.
Это – вздох, замирающий в синей дали,
Далеко от небес, далеко от земли.
Это – лунная грёза над тьмою земной.
Это – дух, нисходящий с ночной тишиной.
Это – боль, о которой поют соловьи.
Это – девственный лик отражённой любви.
О, виденья весны, вы со мной, вы со мной!
Что зовётся любовью в печали земной?
Что такое любовь? Что такое – любовь?
Это – луч, промелькнувший и скрывшийся вновь,
Это – павших цепей торжествующий смех,
Это – сладостный грех несказанных утех.
Что такое – любовь? О, любовь! О, любовь!
Это – солнце в крови, это – в пламени кровь.
Это – вечной богини слетевший покров.
Это – вешнее таянье горных снегов.
Это – музыка сфер, это – пенье души.
Это – веянье бури в небесной тиши.
Это – райская сень, обретённая вновь.
Смерть над миром царит, а над смертью – любовь».

***
В дни подготовки к контрнаступлению под Люблином в полку стало известно о катастрофе под Танненбергом Второй армии генерала от кавалерии Самсонова Александра Васильевича на Северо-Западном фронте. Из тех скупых сводок и донесений, которые просачивались из штаба корпуса, офицеры-семёновцы смогли узнать следующее.
В составе 2А были I АК, VI АК, XIII АК, XV АК, XXIII АК, 1-я стрелковая бригада, 2-я полевая тяжёлая артиллерийская бригада, 4-я кавалерийская дивизия, 6-я кавалерийская дивизия, 15-я кавалерийская дивизия и автомобильно-санитарный отряд великой княгини Виктории Фёдоровны. В Барановичах заседавшая Ставка Верховного главнокомандующего (СВГ) в составе  девяти генералов, в числе которых Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, начальник штаба генерал-лейтенант Янушкевич, генерал-квартирмейстер генерал-лейтенант Данилов, дежурный генерал генерал-майор Кондзеровский, начальник военных сообщений генерал-майор Ронжин, в своих приказах противоречила оперативному руководству Северо-Западным фронтом. Структура 2А постоянно менялась и в ней существовала некоторая неопределённость в подчинении отдельных соединений. Ей противостояла германская 8-я армия Пауля фон Гинденбурга в составе 1-го АК, 1-го резервного АК, 17-го АК, 20-го АК, 3-й резервной дивизии, 1-й, 6-й, 70-й ландверных дивизий (из военнообязанных запаса второй очереди) и 1-й кавалерийской дивизии.
7/20 августа Вторая армия Самсонова перешла российско-германскую границу, обогнув с юго-запада Мазурские озёра. И, в виду сложившегося в первые дни наступательного успеха 1-й армии Ренненкампфа, обе армии продолжили свои наступления по расходящимся друг от друга направлениям, при этом командование Северо-Западным фронтом было убеждено, что немцы повсеместно отступают и Ренненкампфу нужно преследовать их для отсечения Кёнигсберга, а Самсонову, изменить направление намеченного удара и перехватить отступавших к Висле. При этом Гинденбург, оперативно маневрируя войсками, используя для этого разветвлённую сеть железных дорог Восточной Пруссии, смог перебросить на участок фронта перед Второй армией превышающие её силы, разбил две дивизии 6-го корпуса, которые, неся большие потери, отступили в полном беспорядке, а командующий корпусом генерал Благовещенский при этом бросил войска и бежал в тыл. 1-й корпус генерала Артамонова  был отброшен к югу от Сольдау. 23-й корпус, некомплектный и недособранный, генерала Кондратовича понёс потери и отступил на Найденбург. Русская кавалерия под плотным артиллерийским обстрелом германских ландверных дивизий понесла в те дни августа большие потери.
 Самсонов, руководствуясь неверной оперативной информацией на 15/28 августа запланировал удар силами 13-го и 15-го корпусов во фланг западной группировки немцев. При этом для руководства боем Самсонов с оперативной частью штаба армии в этот же день прибыл в штаб XV АК. В результате была потеряна связь со штабом фронта и фланговыми корпусами, а управление армией дезорганизовано. 16/29 августа отступление пяти русских дивизий 13-го и 15-го корпусов, занимавших центр фронта и попавших под главный удар немецкой армии, проходило под растущим фланговым давлением неприятеля. На флангах 1-м и 23-м корпусами германские атаки были отбиты, но в центре отступление приняло беспорядочный характер и около тридцати тысяч человек при двухста орудиях были окружены в районе Комусинского леса. В ночь на 17/30 августа генерал Самсонов, находящийся среди окружённых частей, застрелился в лесу на болотах. Потери 2А составили: шесть тысяч убитых, пятьдесят тысяч пленных, в том числе двадцать тысяч раненых, захвачено двести тридцать орудий. Были убиты десять генералов и тринадцать взяты в плен.
 Офицеры-семёновцы, как и все русские патриоты, в те дни горячо переживали и обсуждали причины такого провала. Тухачёв активно принимал в этих прениях участие, не боясь быть одёрнутым старшими по званию и более опытными и авторитетными офицерами-фронтовиками.
- Такое поражение, - говорил он офицерам во время ужина, - нам указывает на то, что компетенции штаба фронта оставляют желать лучшего.
- Что вы такое говорите, подпоручик! – пытался его утихомирить поручик его роты Анатолий Иванов-Дивов 2-й.
- А то, что приказы Ставки и командования фронтом не основываются на реальном положении дел. Информация, доходящая до них зачастую запаздывает, переиначивается, игнорируется штабными подчинёнными. Мобильность нашего войскового маневрирования по сравнению с немецким, как и военно-техническое оснащение армии, тоже не в нашу пользу.
- Я с вами не соглашусь, подпоручик, - вступал в разговор поручик Азанчевский. – Как вы можете утверждать о неспособности стратегического мышления командования Северо-Западным фронтом, когда сами не только не изучали науки Стратегии в Николаевской Акадении Генерального штаба, но и не вникали в тактическую оперативную ситуацию, сложившуюся в те дни на фронте?
- Науку Стратегию я понимаю, хотя и не спорю, что существующие в ней пробелы, необходимо будет устранять обучением в академии после войны. Но ведь есть же прописные истины, о которых нам говорили даже в военном училище! Например, прекращение связи штаба армии на период его передислокации. То, как повёл себя Самсонов, оставив штаб армии без связи и прибыв в штаб XV АК к генералу Мартосу, зовётся воинское невежество! Именно этот факт привёл к полной дезорганизации управления войск 2А. Такое решение командующего абсолютно не отвечает требованиям, которые предъявляются к современному управлению армией. Вопрос о поддержании связи всецело входит в функции любого штаба. Разве штабу 2А было неизвестно элементарное правило: работающая станция связи прекращает свою деятельность только после открытия новой станции, более отвечающей новому месту пребывания начальства? Невежество штаба армии усугубило решение Самсонова выехать к XV АК. С его отъездом, по сути, кончилось управление армией. И случилась катастрофа.
- Конечно, - заступался за Самсонова капитан Касаткин-Ростовский, - поведение Александра Васильевича как военачальника было, возможно ошибочным, если не сказать более, что он был, пожалуй, введён в заблуждение ошибочными сводками разведки, но поведение его как воина – достойно уважения и преклонения. У него была возможность бежать из окружения, бросив корпуса на произвол судьбы. Но он остался с ними - выходить из окружения вместе с младшими по чину. Чувство долга и старые традиции русского воинства, привитые ещё со времён Бородина и даже Петра Первого, отличали его от многих других военных карьеристов, бегущих с поля боя, спасая свою шкуру. Светлая память русскому воину Александру Васильевичу Самсонову! А вы, молодой человек, ещё слишком молоды и неопытны, чтобы осуждать, пусть даже кажущиеся вам ошибками, поступки старших по званию. На вашем месте я бы более усердно готовился сам к предстоящему наступлению и готовил свой взвод.
- Ну, это само-собой, господин капитан!
Офицеры расходились к своим подразделениям, распалённые неприязнью и недоверием друг к другу.
20 августа/2 сентября 1914 года в районе местечка Владыславово и деревни Валентинов Семёновский полк вступил в первый свой бой с австрийцами.
- Господа! – торжественно объявил батальону на построении перед первым его боем полковник Вишняков. – Согласно Высочайшему повелению от восемнадцатого/тридцать первого августа 1914 года впредь город Санкт-Петербург будет именоваться Петроградом! В России всё немецкое искореняется. Подобно тому и мы с вами должны в мужественном подвиге своём искоренить с лица земли германский и австро-венгерский милитаризм, разрушить и сокрушить военную мощь этих держав во благо мира и благоденствия всего континента на следующие века! Германцы и австрияки хотят передела мира. Будет им передел. Великий передел, отбросивший их за Карпаты и Эльбу, которую мы, славяне, вновь, как многие века назад назовём своим прежним именем Лаба! Ура!
- Уряяя!!! Уряяя!!! Уряяяяя!!!
У Михаила от волнения сердце било колоколом в груди, выпрыгивая и беснуясь в ретивом скаче, словно дикий скакун, рвущийся на волю из заперти конюшни. Он рвался себя проявить пуще обрусевших немцев. Его взвод, вымуштрованный им бесконечными учениями по Уставу полевой службы РИА 1912 года с замечаниями и корректировками, словно фараонам в училище, готов был к огневому удару, манёвру, фронтальному и перекрёстному: фланговому или косому огню, и даже к штыковой атаке. Тухачёв очень ценил германскую тактику ведения пехотного боя с применением фланговой формы манёвра, а не фронтального движения с охватами флангов, как было принято в Русской армии. Он судорожно, почти истерично и конвульсийно накануне боя вспоминал тактику пехоты, её маневрирования в бою. Ему тут же вспомнился из Александровского училища их нудный лектор по «Тактике пехотного боя и маневрированию пехоты в бою» полковник Стугин Михаил Александрович. На первом курсе он юнкерам читал лекции по Уставу полевой службы. В памяти Тухачёва сначала нестройно, потом ровнее стали всплывать отчётливо заученные им когда-то фразы преподавателя:
«Роль пехоты в бою. Главная роль в бою принадлежит пехоте; прочие роды войск должны всеми мерами содействовать ей в достижении боевых целей и самоотверженно выручать её в трудную минуту. Взаимно и пехота должна жертвовать собою для выручки других, особенно артиллерии».
«Взаимодействие огня, манёвра и удара в русской пехоте ведётся следующим образом. Сила пехоты в бою заключается в ружейном и пулемётном огне с решительным движением вперёд и в штыковом ударе. Наилучшее поражение неприятеля достигается сочетанием фронтального огня по каждой обстреливаемой цели с фланговым или, по крайней мере, с косым огнём, чтобы взять цель под перекрёстный огонь. Расстреляв противника с ближайших дистанций винтовочным и пулемётным огнём, пехота бросается в штыки и(или) бросает ручные гранаты. Если противника не удалось сбить первым ударом, необходимо возобновлять атаки до тех пор, пока не будет достигнут успех. При неудачной атаке нужно закрепиться как можно ближе к противнику. Если противник при этом переходит в наступление, артиллерия обстреливает и сдерживает его. Кавалерия также препятствует неприятелю развить преследование…»
- Епанешников, Гурьев, Белозоров! – отвлекается лектор на перешёптывающихся юнкеров на последних партах. – Вам что, не интересно то, о чём я здесь говорю?
- Никак нет, господин преподаватель! – усмиряются юнкера.
- Скажите мне, Епанешников, в чём заключается основная задача маневрирования пехоты в бою?
Молчание юнкера усугубляет негатив лектора.
- Кто может мне ответить на мой вопрос?
- Разрешите мне!
- Пожалуйста, вице-фельдфебель Тухачёв.
- Задача всякого маневрирования – поставить пехотную часть в наивыгоднейшее положение для достижения указанной цели. Эта задача достигается правильным выбором направления движения, его быстротой и скрытностью, применением строя в зависимости от огня противника и местности, а также умелым использованием времени суток и погоды.
Как только теория чётко всплыла в памяти Михаила, он успокоился и морально сосредоточился на предстоящем бое.
Боевое построение применительно к местности требовало рассыпать строй в стрелковую цепь. Пехотинцы должны будут идти в атаку в линию на расстоянии до 10 шагов друг от друга и при продвижении вести огневой бой. Сзади будут следовать поддержки и резервы. В таком развёрнутом строю трудно управлять людьми и требуется особая квалификации офицерского и унтер-офицерского составов. Тухачёв знал это из теории и на практике не раз испытал, когда маневрировал с первокурсниками по Ходынскому полигону. Поэтому, прибыв в полк и едва познакомившись со своим взводом, он с первого дня полевых занятий с личным составом начал стремиться развивать у бойцов инициативность и сознательность для будущих боёв. Михаил знал также, что стрелковая цепь как боевой строй пехоты наименее уязвима от огня противника, а другие разновидности строя: развёрнутый, повзводный, разомкнутый, одношереножный применимы лишь для резервов. Но при этом артиллерия противника может снести густой строй резерва. И, чтобы сберечь живую силу поддержки для рукопашного боя, Тухачёв, на свой страх и риск, отдал приказ солдатам даже в резерве идти точно такой же стрелковой цепью на расстоянии 30-40 метров от боевой части участка и взять с собой лопаты, чтобы окопаться на случай, если придётся строю залечь под массированным неприятельским огнём.
По Уставу полевой службы стрелковые цепи двигались от одной стрелковой позиции к другой, резервы за ними – от убежища к убежищу. Устав не предусматривал артиллерийскую подготовку перед атакой противника и самоокапывания в наступательном бою. Углубляясь в анализ пехотной тактики и соотнося её с техническими возможностями многоэшелонированной обороны противника, Тухачёв с озарением приходил к собственному выводу, что построение боевого порядка наступающей пехоты в один эшелон в виде одной цепи, в которую рассыпались передовые роты, было неглубоким и не обладало требуемой ударной силой для преодоления вражеской обороны.
***
 

Боевой порядок русской пехоты состоял из двух частей: для огневого боя и для удара холодным оружием. Последний требовал сплочения войсковой массы. Та часть боевого порядка, которая была предназначена для огневой подготовки боя и доведения его до рукопашной схватки, называлась боевой частью. Другая часть, маневрировавшая и вступающая в бой с целью нанесения штыкового удара, называлась резервом. Боевой порядок состоял из боевой части и резерва. Устав полевой службы устанавливал, что боевой порядок должен был включать в себя: боевые участки, общий резерв (резерв старшего начальника для содействия войскам, наносящим главный удар), частные резервы (служат для усиления боевых участков и для противодействия охвату и прорыву). Боевой порядок роты состоял из взводных участков стрелковой цепи и ротного резерва. Боевой порядок батальона  - из ротных боевых участков и батальонного резерва. Боевой порядок полка – из батальонных боевых участков и полкового резерва. Тактика требовала держать ширину боевого участка батальона в 500 метров, полка – в 1 километр, корпуса – 5-6 километров.
В Русской Императорской армии или в РИА в 1914 году была принята традиционная четверочная система организации пехотных соединений, согласуясь с которой каждый полк, и в том числе л-гв. Семёновский, имел в своём составе 4 батальона. Батальоны дробились каждый на 4 роты, а в роте было 4 взвода. Каждый взвод слагался из четырёх отделений. Поэтому семьдесят семь офицеров по штату Семёновского полка на 01.08.1914 года распределялись в полку следующим образом. Пять офицеров составляли руководство полка. Это были непосредственно командир полка, его заместитель, начальник штаба и два адъютанта. Полками командовал генералитет. Семьдесят два офицера делились на четыре батальона, по восемнадцать в каждом. Каждый батальон имел своего батальонного командира и его заместителя, а также шестнадцать строевых офицеров, которые делились по четыре человека в четыре роты. Батальонами командовали штаб-офицеры. Ротами и взводами командовали обер-офицеры. В каждой роте был командир, как правило, капитан, поручик, командующий первой полуротой или двумя взводами, и два подпоручика, за каждым из которых был закреплён свой взвод. Во время войны вновь вводился младший обер-офицерский чин прапорщика. Прапорщиками сначала зачислялись в полки вольноопределяющиеся штатские, сдавшие офицерский экзамен в одном из военных училищ, а затем всё более стали выходить ускоренно прошедшие курс военного училища юнкера. С первых же месяцев боёв они массово заменяли выкашиваемых машиной смерти молодых подпоручиков. Каждый взвод в роте подразделялся на отделения, которыми командовали, помогая обер-офицерам и в то же время подчиняясь им, нижние чины: ефрейторы, младшие и старшие унтер-офицеры, фельдфебели, подпрапорщики и зауряд-прапорщики.
В Семёновском полку, к началу боёв, офицеры подразделялись по батальонам следующим образом. 1-м батальоном в мирное время командовал полковник Николай Кавторадзе, из грузинских князей, полицейместер города Гатчины, пожалованный в марте 1914 года высочайшим подарком с вензельным изображением Имени Его Императорского Величества (ЕИВ). Он остался в Петрограде при царе командовать запасным батальоном полка.  На фронт 1-м батальоном поехал командовать полковник Яков фон Сиверс. Его батальонным адъютантом был штабс-капитан Алексей фон Лампе. В 1-м батальоне 1-й ротой Его Величества командовал полковник Лев фон Тимрот. Его подчинёнными были штабс-капитан Евгений фон Шарнгорст и вышедшие в подпоручики чуть больше месяца назад из Пажеского корпуса бывшие камер-пажи Генрих Рыльке и Моллериус. 2-й ротой командовал капитан Фёдор фон Сиверс 2-й. При нём были: штабс-капитан Александр Фадеев, штабс-капитан Павел Азанчевский-Азанчеев, вышедший из поручиков в марте за выслугу лет, и подпоручик Борис Спешнев. 3-й ротой командовал капитан Александр Свечников. У него в подчинении были: штабс-капитан Георгий Давыдов, поручик Александр Кавелин и подпоручик Георгий фон Эссен. В 4-й роте у капитана Анатолия Андреева в подчинении находились штабс-капитан Леонид Дренякин, поручик Александр Подчертков и подпоручик Владимир Бойе-ав-Геннэс.
Во 2-м батальоне полковника Михаила Вишнякова батальонным адъютантом был штабс-капитан Николай Леонтьев. 5-й ротой командовал полковник Александр Зыков. В роте ему подчинялись штабс-капитан Сергей Соллогуб, поручик Георгий Азанчевский и подпоручик Эраст Пенхержевский. В 6-й роте капитана Феодосия Веселаго служили поручики барон Эдуард фон Унгерн-Штернберг и Евгений фон Фохт, а также подпоручик Николай Баженов. 7-й ротой командовал капитан Пётр Брок. В его подчинении находились поручик Анатолий Иванов-Дивов 2-й, подпоручики Михаил Тухачёв и Борис Энгельгардт. 8-я рота была под началом капитана Макарова. Офицерами у него в роте были штабс-капитан Николай Мельницкий и подпоручики Александр фон-дер-Лауниц и Иван Толстой.
3-м батальоном командовал полковник Андрей Швецов. Его батальонным адъютантом был штабс-капитан Раймонд-Фма Бржозовский. 9-й ротой командовал полковник Готгард фон Тимрот. Ему подчинялись офицеры: штабс-капитан Николай фон-Эссен, поручик Георгий Якимович и подпоручик барон Владимир Витте. 10-й ротой командовал капитан князь Фёдор Касаткин-Ростовский. В его роте был штабс-капитан Николай Михайловский, поручик Павел Чебыкин и подпоручик Лев Лемтюжников. 11-й ротой командовал капитан Александр Попов. Ему подчинялись штабс-капитан Иван Михно и подпоручики Борис Коновалов и Сигизмунд Лобачевский. 12-ю роту вёл за собой капитан Алексей Поливанов. В его подчинении находились поручик Арсений Зайцов и подпоручики Сергей Казаков и Георгий Бремер.
4-м батальоном командовал полковник Семён Назимов. Его батальонным адъютантом был выпускник Пажеского корпуса, подпоручик Георгий Баланин. 13-ю роту вёл за собой полковник барон Александр Гревениц. В его подчинении были поручик Дмитрий Коновалов и подпоручики Всеволод Зайцев и Дмитрий Комаров. 14-ю роту возглавлял капитан Александр Штейн. Ему подчинялись штабс-капитан Владимир фон Миних и подпоручики Олаф Тигерстедт и Алексей фон-Фольборт. 15-й ротой командовал капитан Алексей Рихтер. Офицерами его роты были: поручик Павел Молчанов и подпоручики Павел Купреянов и Сергей Дирин. Командиром 16-й роты был капитан Степан Гончаров. Его подчинёнными офицерами были поручик Михаил Нагорнов и подпоручики Алексей Орлов и Николай Толстой.
Командовал Семёновским полком генерал-майор Иван фон-Эттер. В штабе полка при нём находились следующие штаб-офицеры: полковник Павел Назимов, флигель-адъютант полковник Максимилиан Цвецинский, полковник Борис Пронин и полковник Дмитрий Шелехов.
На фронт вместе с полком поехал и его священник - протоиерей Отец Александр, в миру Александр Алексеев. Основной гвардейский госпиталь был при штабе дивизии, но в полку тоже были свои врачи: исправляющий должность старшего врача после умершего в феврале коллежского советника Соболевского надворный советник Анатолий Оницканский и Пётр Васильев, коллежский асессор, младший врач. В полковом обозе был свой интендант, офицеры запаса, призванные курировать снабжение полка, охотник Ефимов из унтер-офицеров, оружейный мастер Князев, произведённый в губернские секретари, делопроизводитель по хозяйственной части титулярный советник Мейн.
***
Накануне, 19 августа/1 сентября, весь гвардейский генералитет, был собран в штабе корпуса, где генерал Безобразов ставил боевую задачу своим частям.
- Господа офицеры, сегодня наступаем боевым порядком, состоящим из трёх боевых участков, общей шириной по фронту в пятнадцать километров. Ширина каждого боевого участка корпуса – пять километров. Тем, кто из младших чинов не знаком или не привык пользоваться метрической системой мер, довести информацию в верстах и саженях. Первый боевой участок: Гвардейская стрелковая бригада, резерв участка – л-гв. Финляндский полк. Второй боевой участок: 1-я бригада 2-й гвардейской пехотной дивизии в составе л-гв. Московского и Гренадерских полков, резерв участка – л-гв. Павловский полк. Третий боевой участок: 2-я бригада 1-й гвардейской пехотной дивизии в составе л-гв. Измайловского и Егерского полков, резерв участка – л-гв. Семёновский полк. Общий резерв командования: л-гв. Преображенский полк и 1-я гвардейская кавалерийская дивизия.
Начальник 1-й гвардейской пехотной дивизии генерал-лейтенант Олохов со своим командиром 1-й бригады генерал-майором бароном Леопольдом фон дер Бринкен и его командирами полков генерал-майорами: семёновцем фон-Эттером, измайловцем Круглевским  и егерем Буковским отбыли на позиции третьего боевого участка.
Семёновский полк был резервом правофлангового участка. Фон-Эттер разбил его на батальонные участки и полковой резерв. 1-й батальон оставался в полковом резерве, 2-й, 3-й и 4-й батальоны рассредотачивались по фронту накапливать поддержку для усиления огневого удара стрелковой цепи измайловцев и егерей и последующего возможного штыкового удара.
 «Я иду в резерве», - думал Михаил. «Австрийцы обескровлены двумя неделями беспрерывных атак. У них нехватка живой силы. Под натиском превышающих сил они неизбежно будут отступать. Покуда до рукопашной не дойдёт. Я во втором, а то и в третьем эшелоне атаки. Нет, это ещё не мой Тулон! Подождём своего часа, чтобы проявить себя».
И вот он, бой. Как долго ждал его Михаил, как волновался. Теперь всё ясно, всё тихо в груди, всё замерло, отбушевало. Только сосредоточенность и напряжение. Теперь только вперёд! Цепью идут измайловцы – брюнеты с бородами. Невысокие, коренастые, кряжистые, идут егеря со своим нагрудным знаком - чёрным лапчатым крестом, отдалённо напоминающим Железный крест германцев. Семёновцы, прикрепив к винтовкам штыки-трёхгранки и вооружившись ручными гранатами, бегут поддержкой следом. Откуда-то спереди фронтальный оружейный огонь. Стреляют из винтовок «Манлихер» австрийские ландверы-запасники в льняных иссиня-серых или цвета гехтграу мундирах со стояче-отложным воротничком и в прямых брюках с застёжкой на щиколотке; выглядывают, перебегают из укрытий в такого же цвета суконных кепи с чёрным козырьком и дубовыми листьями с боку в виде традиционной, но неуставной эмблемы австрийской армии и с уставной кокардой с императорской монограммой «FJI».
Рвётся шрапнель, выкашивает густые цепи атакующих. Генерал от кавалерии Владимир Безобразов из опорного пункта штаба 1-й гвардейской кавалерийской дивизии наблюдает в бинокль атаку правофлангового боевого участка Гвардейского корпуса. Ротмистр кричит генералам восторженно: «Господа, на поляну выходят цепи!». Штабные офицеры гуртуются у обзорной трубы. Длинные густые цепи быстро продвигаются по поляне к занятому противником лесу. Полковник Рыльский весёлым, громким голосом, преисполненный гордости и счастья, докладывает генералу Безобразову и стоявшему около него начальнику дивизии генерал-лейтенанту Казнакову Николаю Николаевичу: «Это егеря». Ряды наступающих косит шрапнель. Кавалергардские и кирасирские лошади вздрагивают от частых разрывов.
- Эх, успеть добежать бы им до выгодной стрелковой позиции! Теряем силу удара. Где поддержка? Где полковые резервы? – негодует командир.
- Расходуются  на пополнение убыли в наступающей цепи, Владимир Михайлович, - отвечает ему начальник штаба корпуса генерал-майор Ностиц Григорий Иванович.
- К чёрту убыль! Мне наращивать силу удара!
- Взгляните, Ваше высокопревосходительство! – адъютант указывает в гущу боя.
Безобразов приник к биноклю. Резервный взвод Тухачёва идёт широкой цепью.
- Это что ещё за вторая цепь? Поддержка?
- Нет, семёновский резерв.
- Ну, что выдумал, шельмец!
Другие взводные командиры охриплым рыком орут на поляне: «Взво-од, в направлении леса на ближний рубеж перебежкой справа всем составом – вперёд!». Маневренные группы перебегают под прикрытием огневых. Австрийская артиллерия сметает поддержку и резервы кучно перемещающихся семёновских рот. Тухачёвцы умело и дружно перебегают по одному. Капитан Брок, выхватив револьвер, бежит к Тухачёву, чтобы отчитать подпоручика за самовольное передвижение резервного взвода во время боя растянутой строевой цепью.
- Пэтпэручик! Что это за самовольщина?! Почему резерв идёт цепью?! – пригибается капитан.
Над ним свистят пули.
- Для сбережения живой силы под действительным огнём неприятеля, - падает вместе с ним Тухачёв, бегло оглядывая позиции.
- Ничего не знаю! Не по уставу! Как они у вас будут группироваться для штыкового удара?
- Они обучены у меня манёвру.
- Но как вы будете командовать сбор в такой россыпи? Они вас попросту не услышат. Немедленно соберите их в маневренную группу и, как положено, следуйте за боевой частью участка! И почему они у вас с лопатами бегут в атаку? Это что за маскарад?! Они что, собрались фортификационные укрепления строить на ходу? Или это вместо штыков в рукопашной схватке использовать прикажете?
- Они будут окапываться на случай, если атака захлебнётся под сильным перекрёстным огнём противника. Чтобы не отступить, они зароются в лежачий окопчик и будут вести прицельный ружейный огонь.
Как бы в подтверждение слов своего командира, тухачевский взвод залегает под вражеским огнём, солдаты и отделенные унтер-офицеры переползают по-пластунски, меняя позиции, и окапываются лопатками.
- Но им же неудобно будет форсировать оборонительные позиции неприятеля.
- Они обучены марш-броскам в полной выкладке.
- Смотрите, если подведёте стрелковую цепь, голову с вас сниму, подпоручик! Отстраню от командования взводом. Передам взвод прапорщику фон-Фольборту!
Австрийские позиции опрокинуты. Ландверы, почти не отстреливаясь, бегут, спешно отступают. Громогласное «ура» покрывает округу. В пороховом дыму клубится горизонт.
- Складно придумано! – восхищается увиденным в поле командир корпуса. – Передайте мою благодарность генерал-майору фон-Эттеру! Обязательно учту этот факт в ближайшем его представлении к награде.
Семёновский «Ванечка» радостно прибывает в штаб корпуса, с гордостью рисуется, заверяя, что это его идея.
- Целиком ваша? – прищурившись испытующе, спрашивает его Безобразов.
- Ну, разве что на малость и командира 2-го батальона полковника Вишнякова. А так это полностью моя заслуга.
- А почему только один взвод применил такую тактику, Иван Севастьянович?
- Недоработки, Владимир Михайлович. Обязательно устраним!
Увиденную на поле методику штаб корпуса принимает в разработку тактических новшеств – атаки пехоты волнами. До Тухачёва даже не доходит благодарственные слова начальства. Но после этого боя весь корпус начинает использовать в атаке волны стрелковых цепей, согласуясь с обстановкой на местности.