Северные ленты или Метель в сочельник Ч. 1, гл. 15

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СЕВЕРНЫЕ ЛЕНТЫ
 
Глава пятнадцатая

Через неделю весь Завод Энергетического машиностроения был взбудоражен новостью – Склад готовой продукции отправил четыре теплообменника не тому адресату, заказчик уже выставил штрафные санкции, и теперь весь коллектив предприятия не получит тринадцатую зарплату. Это обсуждалось везде, где только можно, поначалу все несли, на чём свет стоит начальника склада, но очень скоро кто-то пустил слух о том, что он, конечно виноват, не проконтролировал отправку, но все документы оформляла Юлия Толмачёва – его новый заместитель, и поэтому главный спрос должен быть с неё. «****ь, проститутка, комсомольская подстилка!» - это оказались самые мягкие выражения, которые были высказаны в её адрес, а дальше – больше...

 Кто-то в мужской раздевалке неосторожно выразился в том плане, что Юлия думает не головой, а другим местом, которое находится у неё между ног, это услышал её  молодой супруг, и отреагировал  предельно жёстко – не говоря ни слова, подошёл, и заехал своему не в меру болтливому коллеге по физиономии. Завязалась драка, в ходе которой острослов потерял два зуба, а Сергей заводской охраной был препровождён в ближайшее отделение милиции, на следующий день в отношении него было возбуждено уголовное дело, по факту нанесения телесных повреждений средней тяжести. Что касается самой Толмачёвой – Алексей видел её после этого лишь один раз издалека, она шла и горько плакала, а он не стал к ней подходить, лишь посмотрел вслед и ухмыльнулся, вскоре стало известно, что она уволена с работы в связи с несоответствием занимаемой должности.

День шёл за днём, Ольгин на работе фактически занимался тем, что бил баклуши, кошмары его больше не беспокоили, ему удалось убедить самого себя, в том, что происшедшее с ним недавней ночью было всего лишь сном. Утром он приходил на завод, шёл прямиком в комсомольскую комнату, пил там кофе с домашними пирогами, потом обходил весь завод, со всеми здоровался, иногда задерживался в своём родном Заготовительном Комплексе и возвращался к себе, читать какой-нибудь детектив, журнал или газету. Это его беззаботное состояние было прервано лишь тогда, когда вновь пришло время сбора взносов, Алексей рассчитывал, что теперь особых проблем не возникнет, но всё случилось совершенно наоборот, негативное отношение к нему только усилилось, а на предложение написать заявление о выходе из комсомола следовали ответы, что нет времени этим заниматься. Необходимо было снова звонить Товарищу Андрею, что и было им сделано, длинные гудки действовали на нервы, к аппарату долго никто не подходил, наконец, кто-то всё же взял трубку, и чей-то  незнакомый голос спросил:

- Алло, я вас слушаю, кого Вам надо?
- Будет так добры, Андрея Голубева попросите к телефону, - отвечал наш общественник.
- А кто его спрашивает?
- Алексей Ольгин, секретарь комитета комсомольской организации Завода Энергетического машиностроения.

На другом конце провода наступило молчание, затем тот же голос ответил:

- Понимаете, дело в том, что Андрей Голубев у нас больше не работает, прошу прощения, не успел Вам сразу сообщить об этом, теперь я ваш новый инструктор, меня зовут Дмитрий Белов. Какой у вас вопрос, Алексей?
- Пока никакой, я перезвоню позже, - Ольгин прервал связь.

У него было такое ощущение, будто кто-то окатил его ушатом холодной воды с ног до головы и неудивительно: место в райкоме, о котором так мечталось, было занято другим, все обещания Товарища Андрея остались только обещаниями, как же теперь быть? Он встал и начал нервно ходить из одного конца кабинета в другой, за этим занятием и застала его  Ирина  Пантелеева.

- Алексей, привет! – прощебетала гостья, - вот где ты теперь обитаешь, у тебя тут очень мило, чистенько, даже телефон есть.
- Подожди, ещё и телевизор скоро будет, - Ольгин попытался улыбнуться в ответ, но это у него плохо получилось, - а как твои дела, с работой справляешься?
- Справляюсь, у тебя прекрасные подчинённые, мне с ними очень легко, вот, только Юлю жаль.
- Сама виновата, не следовало ей быть такой невнимательной.
- Она, между прочим, была на приёме у Генерального, пыталась доказать, что история с теплообменниками была подставой с чьей-то стороны, но он не стал её слушать, а Сергея, похоже, будут судить за драку…
- Может быть, выпьешь кофе? – прервал её монолог Алексей.
- Нет, мне ещё до конца смены надо заполнить наряды, - Ирина покачала головой, - я ведь вообще-то к тебе по делу пришла, принесла твой расчётный за месяц!

С этими словами она положила  на стол сложенный листок бумаги и пошла дальше по своим делам. Ольгин хотел было, как обычно скомкать его и выбросить, но в этот раз, повинуясь какой-то неведомой силе, заглянул посмотреть, что же там написано, и был очень удивлён, обнаружив лишь один голый оклад – 110 рублей, а напротив графы «Премия» - жирный прочерк. «Это, должно быть, какая-то ошибка!» - подумал он и, закрыв свой кабинет на ключ, отправился в бухгалтерию за разъяснениями. Увы, ответ был получен отрицательный – никакой ошибки нет, и через десять минут несостоявшийся райкомовский инструктор уже стучался к своему родному отцу, он почти никогда не посещал его на работе, дабы избежать кривотолков, но этот случай, конечно же, был чрезвычайным.

- В чём дело, Алёша? – удивлённо спросил Антон Сергеевич, - Что-то случилось?
- Случилось! – сын протянул ему свой расчётный лист.
- Это всё касается только тебя и Белодедова, - сказал Ольгин-старший, изучив документ и поняв, в чём дело, - разбирайся с ним сам, обосновывай, доказывай, но помочь  я никак не могу, почему – надеюсь, ты понимаешь.
- Спасибо, папа, твоя принципиальность просто не знает границ! - Алексей вышел от него, в сердцах громко хлопнув дверью.

Дома вечером он не стал по уже сложившейся традиции слушать музыку, а уселся за свой письменный стол, выбора не оставалось, надо было идти разговаривать со своим непосредственным производственным руководителем. «Если не удастся договориться полюбовно, - решил Ольгин, - возьму его на испуг, положу на стол заявление об увольнении по собственному желанию, Александрович побоится возможной конфликтной ситуации, как-никак – мой отец теперь первый заместитель генерального директора, всё разрешится в мою пользу!».

 Как было задумано, так и сделано: на следующий день, ровно в семь ноль-ноль Алексей был у  начальника Заготовительного Комплекса и не поздоровавшись принялся качать свои права.

- У меня к Вам вопрос, как всё это понимать, где моя прогрессивка? Вы же говорили, что я, будучи на комсомольской работе продолжу числиться мастером участка, и моя зарплата будет сохранена!
- Ты невнимательно слушал или же просто забыл, - парировал вопрошаемый, - я сказал, что у тебя сохранится оклад, но не зарплата, почувствуй разницу!
- Неужели?!
-  Извини, приятель, а в честь чего тебе платить как мастеру участка, за какую такую великую работу? Может быть за то, что ходишь каждый день по заводу, засунув руки в карманы и в своей комсомольской комнате жрёшь мамины пончики?  Да я вообще мог тебя уволить по сокращению штатов,  так что успокойся и иди, пусть райком комсомола выплачивает тебе недостающие деньги, если ты им так нужен.
- Раз Вы всё сказали, в таком случае - вот! – Ольгин достал из кармана заранее подготовленное заявление об увольнении и бросил его на стол.

Воцарилось молчание. Белодедов взял бумагу, пробежался по ней глазами, затем  отложив её в сторону, снял трубку телефона и набрал номер, это был номер главного бухгалтера завода. «Ага, сработало! - обрадовался Алексей, - сейчас этот козёл попросит доплатить причитающиеся мне деньги!».

- Леночка, доброе утро! – заговорил его начальник, - Извини за беспокойство, тут у меня Алёша стоит. Да, сын Антона. Скажи, пожалуйста, сколько тебе потребуется времени для того, чтобы его рассчитать, три часа? Великолепно, рассчитывай!

В следующую секунду его рука подписала злосчастное заявление.

- Алексей Антонович Ольгин, Вы уволены по собственному желанию, - он перешёл на официальный тон, - оформляйте "бегунок" и через три часа приходите в бухгалтерию за расчётом. Вы у нас больше не работаете, прощайте!
 
Не сказав ни слова в ответ, Алексей пошёл в комсомольскую комнату собирать свои вещи и, покончив со всеми формальностями, ни с кем не попрощавшись, навсегда покинул Завод Энергетического машиностроения. Теперь его путь лежал в райком комсомола, там было на удивление очень оживлённо, все бегали взад-вперёд, о чём-то переговаривались на ходу и совершенно не обращали на него никакого внимания. Новый инструктор Дмитрий Белов оказался полной противоположностью Товарища Андрея – полный, неопрятно одетый и плохо выбритый, все его движения были неуклюжи, а речь слегка заторможена. «Нет, - подумал Алексей, глядя на него, - этот кадр на такой должности долго не продержится!»

- Здравствуйте, вы, наверно Алексей Ольгин? - спросил Белов.
- Так оно и есть, -  отвечал Алексей, пожимая ему руку.
- Рад познакомиться, как поживает Завод Энергетического машиностроения?
- Там всё в порядке, а я к вам по делу, хочу написать заявление о выходе из комсомола.
- Заявление? Ради Бога, присаживайтесь, вот Вам бумага и ручка, пишите в правом верхнем углу на имя Первого Секретаря Октябрьского райкома ВЛКСМ, написали? Теперь пишите, я Алексей Ольгин, прошу исключить меня из рядов комсомола по причине…
- По причине?
- По причине разочарования в его деятельности. Внизу поставьте дату и подпись. Готово?
- Готово, - Ольгин встал со стула, - это всё?
- Да, желаю Вам от всей души удачи и крепкого здоровья, комсомольский билет можете оставить себе на память, нам он не нужен, - Белов забрал заявление и положил его себе на стол, только тут Алексей увидел, что рядом лежит целая стопка таких же заявлений, которые были уже подписаны высшим руководством.
- Вы удивлены? - спросил Дмитрий, поймав его взгляд, - К нам ежедневно приносится сотни таких бумажек, мы уже просто не успеваем их обрабатывать.
- Если так будет продолжаться дальше, в комсомоле скоро никого не останется.
- Может быть, - новый инструктор равнодушно пожал плечами, - если у вас ко мне больше нет вопросов, то разрешите попрощаться, мне надо идти по делам.
- Всего доброго, удачи вам!

Примерно через час Ольгин уже был дома, и едва переступив порог своей квартиры,  услышал отца, который вёл с кем-то непринуждённую беседу. Пройдя на кухню, он увидел его в обществе Щукина, который  с аппетитом уплетал свежий эклер, а Антон Сергеевич разливал по кружкам кофе.

- Кого я вижу, вот и наш орёл прилетел! – следователь по особо важным делам оторвался от угощения, - а я тут решил, что надо твоего батьку проведать, как-никак мы ведь с ним старые друзья, да и с тобой мне необходимо пообщаться тоже.
- Присаживайся, сынок, - отец поставил на стол ещё одну чашку, -  у Владимира Юрьевича есть, что тебе рассказать.
- Ну что же, - начал Щукин, когда Алексей оказался прямо напротив него, - в начале, позволь тебе сообщить официальные новости: Пётр Кондратьев умер в камере следственного изолятора пару недель тому назад, в связи с этим уголовное дело в отношении него прекращено, вот постановление прокурора, прошу ознакомиться.
- Причина смерти – механическая асфиксия, - прочитал Ольгин, - это значит, повешение, да?
- Совершенно верно, Петя удавился ночью при помощи простыни, когда все спали, закрепив её на металлической балке, проходящей  под потолком. Помню, во время нашего разговора в больнице, ты желал ему смерти, вот  видишь -  твоё пожелание сбылось
- Просто фантастика! - это было всё, что смог выдавить из себя Алексей, вспомнив свой недавний ночной кошмар и с ужасом догадавшись, что случился он как раз в ночь совершения Кондратьевым самоубийства.
- Алёша, с тобой всё в порядке? – спросил отец, заметив его волнение.
- В порядке, папа, не беспокойся. Владимир Юрьевич, что же теперь будет?
- Ничего не будет, живи обычной жизнью, - Щукин забрал назад постановление, - считай, что этот злодей сам вынес себе приговор.
- У него из родных осталась только мать?
- О да, - Щукин поморщился, - очень неприятная  женщина, она писала жалобы в различные инстанции, пыталась доказать, что к её сыну применялись меры физического воздействия, преследовала меня на улице, угрожала, а когда узнала о его самоубийстве – вообще обезумела, начала выбрасывать мебель из окна своей квартиры прямо на улицу. Бедняжку увезли на «Алтынку», и как мне сообщили – надолго, может, даже навсегда. Это всё, что я хотел тебе сообщить официально, позволь же снова стать гостем в твоём доме.
- Конечно, - поддержал его отец Алексея, - Володя, может быть по случаю нашей встречи, выпьем по стопочке?
- Всё, что можно было, давно уже мною выпито, так что это без меня, а вот ещё от одной порции кофе не откажусь, и от пирожных тоже! –  сказав это, Щукин сотворил  улыбку Чеширского Кота.
- Ну, это мы запросто, - Антон Сергеевич налил своему другу детства ещё одну чашку, - а как твоя гитара? Ты ведь раньше очень недурственно играл и пел.
- Теперь уже не пою и не играю, - Щукин покачал головой, - нынче я всего лишь коллекционер, слушатель, любитель хорошей песни, вот недавно Мишу Шуфутинского записал, он песни Розенбаума исполняет, и очень неплохо.  А  ты слушал Шуфутинского, Антоша?
- Слушал, действительно неплохо поёт, но авторское исполнение Розенбаума мне нравится больше, - ответил Ольгин - старший, как истинный дипломат.
- Возможно, так и есть, но вот «Таганка» в его версии звучит потрясающе, а как он «Сингареллу» спел, это что-то! Между прочим, ты мне говорил, что у Алёши появилось собрание концертов Аркадия Северного в суперкачестве, это так?
- И не только Аркадия Северного, у него ещё и Сорокин есть. Ты бы слышал, как он песни Высоцкого исполняет под оркестр, вот это действительно супер, только представь себе, четыре концерта дворовых песен на полтора часа под джазовое сопровождение!
- Очень интересно, - Щукин отодвинул чашку в сторону, - Лёша, может быть, ты мне покажешь свои записи?
- Конечно, пройдём ко мне в комнату, - Алексей встал со своего места.
- Идите, я пока покурю, не буду вам мешать, - сказал Ольгин-старший.

Щукин взял свой служебный портфель, и крепко его, сжимая, прошёл в комнату Алексея, его лицо вытянулось от удивления, когда он увидел три огромных коробки с бобинами.

- И это всё Северный? – удивлённо спросил он.
- Только две коробки. Третья – другие исполнители.
- Впечатляет. Поставь мне что-нибудь послушать, например тот концерт, где Аркадий поёт «Вот с женою как-то раз, мы попали на Кавказ…». У тебя же он есть?
- Конечно, есть! - Алексей зарядил в магнитофон бобину с лентой «SONY»,  протянул Щукину наушники и нажал на кнопку «PLAY».

Владимир Юрьевич молча, слушал. Так продолжалось несколько минут, затем им был сделан знак рукой, выражавший просьбу перемотать ленту вперёд. Прослушав ещё немного, следователь снял наушники.

- Там у тебя все записи такого качества? – его голос заметно дрожал.
- Есть немного похуже, но это лишь потому, что так было записано изначально.
- Да, в таком случае твой отец прав, это действительно супер, ничего подобного у нас в Саратове ещё не было. Откуда это у тебя?
- Подарил один знакомый, к сожалению, он недавно умерший.
- Земля ему пухом. А каталог всех этих записей у тебя имеется?
- Конечно, - Алексей протянул свою амбарную тетрадь.
- Грамотно составлено, ничего не скажешь! – произнёс Щукин, листая страницы, - Вот, о чём я тебя хочу попросить, Алёша, не мог бы ты мне переписать несколько концертов Северного, в том числе и этот, который сейчас играл, ну и ещё этого Сорокина, тоже?
- Вообще-то у меня не так уж много свободного времени, Владимир Юрьевич, - попытался уйти в отказ Алексей.
- Это для того, что бы свободное время у тебя появилось! – рядом с магнитофоном Алексея появились три новенькие сторублёвки, - Ну как, договорились?
- Да, конечно! – у Алексея при виде денежной суммы, которая существенно превышала его месячный заработок на Заводе Энергетического машиностроения, перехватило дух.
- Ну и прекрасно! – из портфеля следователя были извлечены шесть запечатанных бобин фирмы «BASF», которые в универмагах города стоили по 22 рубля за штуку, - надеюсь, за пару недель ты управишься.
- Этого времени будет достаточно.
- Тогда созвонимся, ваш телефон у меня есть. С удовольствием посидел бы ещё, но, к сожалению, пора уходить, мою работу никто не отменял, - сказал Щукин, выходя из комнаты Алексея.

Проводив его, Алексей вернулся на кухню. Пока он занимался музыкальными делами, с работы пришла  мать, она как раз выкладывала из сумки покупки, которые купила по дороге домой. Отец был рядом и помогал ей,  а когда они закончили Алексей сообщил им, что уволился с работы.

- Ничего страшного не произошло, - подвёл итог отец, выслушав его рассказ, - слава Богу, у нас Советская власть и безработицы нет. Пару дней  посидишь дома, а потом пойдёшь на Электромеханический завод, там у меня есть знакомые, будешь работать там в той же должности мастера.
- Это не трагедия, - согласилась мать, - у Лёши высшее образование, он непьющий, такой везде будет нужен, но что-то мне нехорошо, болит правый бок, кажется печень прихватило, пойду прилягу.
- С чего это вдруг, Зин? – встревожился Антон Сергеевич, - Ты вроде никогда на печень не жаловалась…
- Наверное, в обед съела много копчёной селёдки.
- Иди, я сейчас приду к тебе, где тут у нас Но-шпа...? А ты, Алёша, не стой как истукан, матери нездоровится, вымой посуду.

«Деньги Щукина мне сейчас будут очень кстати, – думал Ольгин-младший, пока отец искал лекарство, - ну что же пора создавать свои первые  мастер - копии!»

Он прекрасно помнил рассказ Верблюдинского о том, как были организованы дела у Николая Гавриловича Рышкова, и мысленно уже видел себя новым «великим косарём», ему хотелось приехать в Ленинград, посидеть в ресторане «Парус», пройтись по местам, где гулял Аркадий Северный, познакомиться с Сергеем Маклаковым, побывать на концерте Александра Розенбаума. Воображение рисовало ему просто фантастические картины будущего, но неожиданно что-то больно кольнуло его в правый глаз, пришлось оставить посуду, для того, чтобы промыть роговицу холодной водой. Неприятные ощущения прекратились, Алексей взглянул в зеркало, удостовериться, что всё в порядке и внезапно увидел в отражении мужчину из парка Липки, на  худом лице которого читался немой укор…

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ