Последний литературный салон Парижа

.... твою мать! Пока я думал куда продать интервью с Мюллером (с ударением на последнем слоге), пока повторял в уме вопросы, которые приготовил для великого рассказчика, я проскочил Сен-Жермен - станцию метро у которой мы условились встретиться. Ненавижу опаздывать... Я выскочил на бульвар, вечернее солнце резануло по глазами, но я сразу уведил его. Узнать было не сложно. Мы сто раз общались с ним по вотсапу, когда у меня возникали сложности с переводом его текстов, а иногда и просто так поболтать ни о чём. Теперь - вот он. Стоял весь в лучах и светился не пиксельной картинкой на экране, а крепкой высокой статью. Седой. Длинноволосый. В старых джинсах, в  кроссовках на босу ногу и в свежей белой футболке с надписью "Vive la Russie!"
- Это в твою честь - почти засмеявшийся, широко улыбнулся Алан Пьер , протянув мне свою руку. И тут же, не давая мне вставить ни слова, потащил меня по бульвару.
- Идём  в кафе "Де Флор"! Столик я заказал. На всякий случай. - он говорил отрывисто, с лёгкой одышкой заядлого курильщика, - Можно было обойтись и без заказа. По нынешним ковидным временам и они страдают полупустые.  А я очень люблю его, хотя бываю там  редко. Моник предпочитает "Липп".
Мне же было всё равно куда: я не был ни там, ни там, и мне не терпелось начать задавать вопросы...  Хотя, наверное "Де Флор" будет прикольнее. Помню мне лет 10 назад очень нравился фильм Валле.
" А ведь он не лишен тщеславия" - подумалось мгновенно. "Ведь что" Липп", что" Де Флор" и как и" Два Магота" - места обыкновения у богемы прошлого века. Пикассо, Эллюар, Сартр, Камю, сюрреалисты... И теперь вот Мюллер".
Мы сели и полчаса обменивались литературными и семейными новостями.
- Как Маша?
- Как Моник?
Потом он пожаловался, что русские издатели задерживают выплаты и неожиданно без переходов добавил:
- Ладно, давай свои вопросы. Задавай!
Я предупредил, что буду записывать аудио для подкаста и говорить официально. На Вы... Он усмехнулся:
- Валяй!

- Месье Мюллер (помните ударение на последнем слоге?), откуда такая фамилия?
- Папа у меня немец. Я родился в Париже. В 1944-м. Дальше объяснять?
Я потребовал объснений так как знал, что Ален-Пьеру - 50.
- Да я - внук цветов. Помните дети цветов, свободная любовь, небритые подмышки у девчонок? Время хиппи и их международный лагерь под Берлином. Вот и всё, что понадобилось для моей фамилии.
Я закивал понимающе и продолжил.

- Вы - обладатель более чем десятка литературных премий. Знаю, что к большинству из них Вы относитесь скептично, а некоторые просто отказались получать. Но есть ли какая-нибудь премия, с которой Вы бы согласились внутренне и получили с удовольствием?
- Конечно есть! - и он замолчал.
- Какая?
- Да Нобелевка по химии... - увидев моё удивление, засмеявшись в голос добавил - Шучу-шучу. По литературе, понятное дело. Но я знаю точно. Наслышанные обо мне - не дадут. Просто испугаются, что напившись на радостях, я наблюю на начищенные туфли короля и испорчу всю их обедню!

Пришлось выключить запись и мы поржали нецензурно и от души. Отдышавшись, я снова начал запись.

- Месье Мюллер, Вы написали сотни рассказов и ни одного романа? Почему?
- Потому же, почему и пишу под псевдонимом "садовник" - и, увидив полное моё непонимание, добавил.
- Роман написать - каждый может. Придумал один сюжет - и сиди его годами развивай и печатай глава за главой. Это как с розой... Посадил куст, ухаживаешь за ним и стрижешь несколько лет подряд по одному дорогому цветочку на продажу. Я же садовник коммерческий - засеял грядки однолетними растениями и продаешь их потом маленькими букетиками по евро за букет. Но продаёшь много. А это, друг мой, намного тяжелее. Ведь каждый рассказ - новый сюжет...
Он говорил, как будто продолжал давно начатый с кем-то спор.... Я решил не бередить какую-то скрытую в его ответе боль и спросил, забыв, что для записи мы "на Вы":

- Алан Пьер, ты где столько сюжетов находишь? Откуда они все?
Он задумался... Закурил... Я не выключал запись... В паузе было слышно, как позвякивают приборы у соседей и в углу переговариваются официанты...

- Откуда? Отовсюду...
 "Из воздуха, взглядов, мгновений...и если вы никогда не были на бульваре Сен-Жермен августовским парижским вечером и никогда не обедали в "Липп" с любимой женщиной, то вы ничего не знаете ни о Париже, ни о любви и уж тем более о любви в Париже!
Мы договорились с Моник встретится в "Липп" в 7 вечера, но я освободился чуть раньше и занял наш любимый столик у окна (Ей - наблюдать во время ужина затихающую жизнь бульвара, мне - хвастаться её голубыми глазами, фигурой старо-американского стандарта: 90-60-90 и платьем, которое будучи приживленным  прямо к коже, делало её голой. Такой эксгибиционизм нам нравился. Очень нравился...
 Время до появления Моник я начал заполнять заказанным мною очень холодным неразбавленным  пастисом* в высой стопке и  новым рассказом, заказанным мне глянцем "Гламур де Франс". Открыл планшет и пальцы сами, без меня, бесшумно начали подпрыгивать на виртуальной клавиатуре:
" Маркиза Моник де При.....
Была до изысканной утончённости аристократична, с уходившими в глубину истории Франции корнями. До неприличия богата по внезапно умершему супругу - королю микрочипов. До отчаявшихся вздохов восхищенной толпы красива. 90-60-90. Голубые глаза и восторженная влюблённость в литературу.
Маркиза Моник де При понимая, что опоздала с эпохой, в которой существовали милые её искушенному сердцу Сартр, Верлен, Камю, с эпохой, когда рестораны города и гостинные покровителей превращались в литературные салоны... А три заведения на бульваре Сен-Жермен - "Два Магота", "Де Флор" и "Липп" стали легендами... Так вот понимая, что опоздала... "

Я отложил планшет и заказал ещё две стопки пастиса.  Была половина восьмого. Бульвар за окном по - ковидному затихал, готовясь к комендантскому часу.

"... Возрожденный литературный салон в кафе "Де Флор" ( сказались и тонкий вкус маркизы, и её знание литературных традиций) обещал взорвать глянец журналов и всемирную сеть. Помимо всяческих набитых деньгами подруг и их мужей, маркизе удалось пригласить десяток молодых дарований. Подающих и не очень... Но, в любом случае модных и существующих на слуху, благодаря блогерам и скандалам... Двое из дарований так и появились: с ожидаемо  накрашенными губами, взявшись за руки и непрерывно слюняво целуясь в губы... "

Моник всё ещё не было. Зато было уже девять часов. Я заказал ещё три пастиса и настало время появления гвоздя возрождённой традиции, литературного гения, достойного сына Франции. Я продолжил писать:

" Он опоздал ровно настолько, на сколько позволял старомодный этикет. Все переглядывались. Каждый столик мечтал, чтобы гений подсел к ним. А пожилой гений - строгий, красивый мужчина, весь в дорогом цитрусовом запахе, оставляющий пепельные следы от одному ему разрешённой сигары, перемещался от столика к столику. Останавливался. Перекидывался любезно парой фраз, торжественно, как президент принимающий парад, принимал поздравления с Нобелевской премией по литературе и переходил к следующему столику... "

9:30. Пастис есть. Её нет.

..." Нью Йорк Таймс" писала в день вручения премии, что это самый глубокий знаток всех тайн женского существа, что нет на планете женщины, которая бы не читала его романы, что с его появлением Лев Толстой с Карениной могут показаться дешёвой китайской подделкой, что стало неприличным сознаться (будь то это маленький ночной клуб во Вьетнаме или раут в Белом Доме), что ты ещё не успела прочитать его последний роман, и что миллиард поклонниц по всей планете, готовых, не раздумывая, лечь с ним в постель, превратились в отпечатанные в типографиях по всему миру многомиллионные тиражи реальных книг в бушующем море виртуальной литературы... "

В этот момент позвонила Моник (я посмотрел на часы - десять!!! ) :
- Любимый, я не приеду. Задерживаюсь у парикмахера.
Да именно: "у парикмахера". Так именно и сказала. Не у стилистки, как говорила обычно, а у парикмахера. Дерьмо какое! Я тут же, из жалости к официанту, что бы не гонять его, попросил принести остатки пастиса в бутылке. Бутылка оказалась открытой стопку назад... Пальцы ещё энергичнее запрыгали по планшету:

" Эта наглая, пошловатая в своем облегающем платье, маркиза в нетерпении, когда великий писатель наконец-то подойдёт к её столику (она припасла для него место и ждала в засаде, как вампирша) закричала на весь ресторан:
- Алан, идите ко мне! Так хочется наконец-то обнять и поздравить Вас!
... В зале стало неловко тихо, и даже  подающие одну на двоих надежду пидорасы прекратили целоваться. И все услышали голос нобелевского лауреата:
- Спасибо, маркиза! С Вашего разрешения я постою у стойки.
Тишина в кафе "Де Флор" кончилась. Наступила абсолютная тишина, сквозь которую слышно было, как разбиваются об тарелку из-под яичной болтуньи с копченым лососем чьи-то слезы..."

Если бы можно было в набранном тексте поставить жирную точку, в этом месте  она бы уже стояла. А так... Я оставил чаевые на столе и вышел на нагретый и пустой из-за комендантского часа бульвар. Ну прямо, как  "Летучий голандец"...  Вот и палуба покачивается...
Снова открыл планшет и дописал:
"Чуть смущаясь, гений добавил, поясняя не только этой пошлой маркизе, но  всем собравшимся рожам:
-... я постою у стойки. У меня случился приступ геморроя. И я только что в туалете поставил свечку в задницу и подложил туалетную бумажку. Не хочу испортить брюки."

_________________
* Пастис — алкогольный напиток крепостью  45 градусов, производимый и распространяемый повсеместно во Франции. Представляет собой анисовую настойку; употребляется как аперитив. Обычно сильно разбавляется водой (прим. А. Н.)

©АП. Мюллер (Садовник) и А. Никаноров (перевод на русский) из сборника "В последние дороги провожая..."