Всплывающее окно номер 30 Кузнечик

Мне четыре, максимум  - пять лет. Я сижу на жёлто-чёрном ковре с геометрическим узором в нашей большой комнате и чем-то своим детским занимаюсь. Катаю по полу свой красный грузовик тихо фырча под нос «Тррр, тррр» или пеленаю пупса. Чем ещё дети могут заниматься в таком возрасте, оставшись наедине со своими игрушками? И грузовик, и пупса и узор на паласе – всё это помню отчётливо до последней детали. И шахматные часы на серванте. Они, с лёгкой папиной руки, были у нас вместо обычных ходиков. В дворянских семьях на старинных фамильных комодах разных или там буфетах резного дуба стоят массивные каминные часы, а в нашей, рабоче-крестьянской на советском дээспешном серванте тикают шахматные.

Вдруг я отрываюсь от своей машинки (или пупса или кого там ещё? – заводной обезьянки, например) и начинаю слушать тишину. В тишине отчётливо раздаётся звук часов. Тик-так. Тик-так. Тик-так.
 
Некоторое время послушав этот ритм, я вдруг замечаю, как в моей голове, в такт часам, начинает звучать песенка из мультфильма.

В – тра – ве
            Си – дел
                Куз – не. Чик.

Меня это явление несколько озадачивает. Я прислушиваюсь внимательнее. Песенка начинает звучать отчётливее.  Удивительно. Как так может быть?

Я трясу головой, избавляясь от слухового ощущения, часы на три удара перестают петь, но как только внутри меня устанавливается тишина, снова принимаются выговаривать слова песенки: Но. Вот. При. Шла. Ля. Гуш. Ка.

Ладно. Я позволяю им пропеть её до конца.
 
Открывается дверь. Входит папа. Он вернулся с работы.
 
- Па, па, а почему часы поют?

- Что же они поют?

- А вот послушай. Разве ты не слышишь?

Отец слушает тиканье часов.
 
- Ошибаешься. Они просто тикают.

- Да нет же. Они поют «В траве сидел кузнечик».

И я вместе с часами, в так мне подпевающими, исполняю эту песенку.

Отец тонко, как только он один умеет это делать, улыбается. Он всё понял.
 
- А вот сейчас они будут петь другую песню.
 
- Да? Как это?

Отец в так часами начинает декламировать:
 
- Дыв-люсь я – на – нэ – бо – тай – дум – ку – га – да – ю…

Это его любимая песня. Я её тоже знаю. Её по телевизору один слепой мальчик пел. Недавно показывали. (Кинолента «Слепой музыкант» по повести Короленко.)

Я несказанно удивляюсь. И ведь правда, теперь часы поют «Дывлюсь я на нэбо».

Отец смеётся, довольный. Это ещё не всё, говорит он. Часы могут петь какую угодно песню. Хоть гимн Советского Союза. Вот попробуй. (Гимн я тоже знаю, успела уже наслушаться.)

И точно. Теперь часы начинают произносить «Со. Юз. Не. Ру. Ши. Мый. Рес. Пуб. Лик. Сво. Бод. Ных.»

- Видишь. Что ты захочешь, то они и будут петь.

Посмеиваясь, он удаляется в свою комнату переодеваться в домашнюю одежду к вечерней трапезе. Маменька за дверями кухни уж полчаса как стучит ножом об разделочную доску, звякает крышками кастрюль-сковородок и скоро оттуда должно донестись волшебное заклинание:

- "Шура, ужин"!

                ///\\\///\\\///\\\///\\\///\\\

Иллюстрация: коллаж автора публикации. За основу был взят рисунок из советской детской книжки Ювеналия Коровина, справа прилеплено фото из личного архива, где я годовалая сижу на руках у отца.

 ©Моя сестра Жаба