Учётная книга

Под низким каменным потолком, отражаясь от ободранных кирпичных стен, из конца в конец длинной залы перекатывался пронзительный женский крик. Лет двести назад в этом здании была трапезная, и почтенные седобородые монахи, помолившись, чинно рассаживались на лавках вдоль длинных столов. В советские времена добротные здания монастыря несколько раз сменили хозяев и предназначение, пока, наконец, в них не утвердился пансионат одного из московских секретных институтов. Тогда по дорожкам и на лужайках носились и играли дети, в здании собора организовали кинотеатр и каждый вечер крутили комедии, а в бывшей трапезной разместилась столовая – со сверкающей полированным металлом змеёй раздачи, медово-коричневыми стеклопластиковыми подносами, легкомысленными разноцветными скатертями и расставленными рядами столиками на четыре посадочных места. Потом наступили хмурые девяностые, секретный институт тихо умер следом за СССР, и пансионат оказался не нужен ни бывшим учёным, ни сидящим по полгода без зарплаты российским гражданам, ни тем более первым успешным людям новой эры, бросившимся осваивать Турцию и Египет. Оборудование вывезли, людей уволили, всё более или менее ценное растащили, со стен потихоньку осыпалась штукатурка, сквозь зияющие оконные проёмы внутрь проникал снег, пропитывая водой и разрушая перекрытия, суммы, требуемые на то, чтобы привести здания в порядок, с каждым годом росли – так что те стояли, никому не нужные, до тех пор, пока один из бегавших по лужайкам детей, уже разменяв пятый десяток и с горечью похоронив родителей, не захотел в припадке ностальгии навестить места своего детства и не обнаружил, что заброшенные дома как нельзя лучше подойдут для воплощения некоторых планов сугубо личного свойства.

Кричащая женщина изгибалась дугой и билась, не в силах сдвинуться из-за надёжно удерживающих руки и ноги зафиксированных в столбах колодок. Её невидящие глаза рвались из орбит куда-то вдаль, лицо было перекошено смесью страдания и наслаждения, а всё остальное тело, включая кисти и стопы, покрывали странные татуировки. Более того, если бы кто-нибудь решился сбрить её длинные волосы – татуировки нашлись бы и там, густо заняв пространство от лба до затылка. Бывший ребёнок, глядя на неё, усмехнулся. Сегодня в этом зале скрипела кожа, щёлкали плети, трещали электрические разряды, чуть слышно шелестел расплавленный парафин, а сейчас противно жужжал вибратор и размерено хлюпала фак-машина – но всё это не шло ни в какое сравнение с теми словами, вздохами, стонами, а потом и криками, которые издавала женщина. Уловив момент, он шагнул вперёд и крепко ухватил её за волосы, оттягивая и заставляя поднять голову. Её крик стремительно рванул куда-то в ультразвук; выждав с полсекунды и поймав высшую точку, он нажал кнопку, и по этому сигналу машинерия остановилась, замки отвалились, а колодки распались. Залитая слезами женщина, свернувшись в позу эмбриона и по-прежнему сотрясаемая крупной дрожью, отпала на постеленное именно для этого покрывало; он мгновенно очутился рядом, обнял её и зашептал в ухо. Немного придя в себя, женщина схватила его руку и покрыла её градом поцелуев: «Спасибо… Спасибо, мой Господин. Это было волшебно, незабываемо. Это самая чудесная, самая сильная, самая интенсивная сессия, которая у нас когда-либо была!»

– Ты готова? – спросил он. Она кивнула.

– Напомни, сколько сегодня было оргазмов?

Она ни на секунду не задумалась: «Пять».

– А всего?

– Это были три тысячи восемьсот двадцать второй, три тысячи восемьсот двадцать третий, три тысячи восемьсот двадцать четвёртый, три тысячи восемьсот двадцать пятый и три тысячи восемьсот двадцать шестой.

Он поднял колодку повыше и снова зафиксировал там её правую ногу. Найдя на подошве небольшой участок чистой кожи, он установил освещение, обработал поверхность и достал татуировочную машинку. Проведя уверенной рукой четыре параллельных линии, он перечеркнул их пятой, как в кино изображают нацарапанные гвоздем календари. Проставив ниже число «3826» и дату, он обвёл количество прямоугольной рамкой, а затем украсил парой виньеток.

– Господин… – нерешительно сказала женщина, когда он, наконец, заклеив обработанное место, отпустил её ногу. Она оставалась обнажённой, и как только получила такую возможность, встала на колени, сложив руки на бёдрах. – Можно задать вопрос?

Он кивнул.

– Мы с Вами вместе почти десять лет. Три тысячи восемьсот двадцать шесть оргазмов. Я очень… очень Вам благодарна за каждый. Сейчас, когда Вы нанесли рисунок, Вы использовали последний имевшийся промежуток. На мне больше не осталось места для новых. Только лицо, но и его надолго не хватит. Поэтому… если Вы не возражаете… я хотела бы спросить. Что теперь? Что будет дальше?

Он ещё раз кивнул.

– Ты права. Это очень серьёзный вопрос, и ты вправе узнать ответ. Это были десять хороших лет… но теперь, когда на тебе не осталось места для корректного учёта, придётся что-то менять. Я думал над этим. Мне придётся либо отказаться от учёта оргазмов, чего не хотелось бы, либо отказаться от самих оргазмов, чтобы зафиксированное количество оставалось прежним, либо искать себе новую нижнюю, с чистой кожей.

Встав, он прошёл в конец зала, где раньше была раздача и кухонные помещения, нырнул в дверь и вскоре вернулся. На поводке за ним шла высокая молодая девушка, обнажённая, с задорно торчащими сосками, очень белой кожей и начисто выбритой головой.

– Знакомься, это Анна. Она бытовая вещь, поэтому я назначил её гроссбухом. Дальнейший учёт твоих оргазмов я буду вести на ней.

(с) Softwarer,
сентябрь 2021