Лопнувший пузырь. гл 7. Невезучая везучая

     Теперь я везде ездила в моей, впрочем, не совсем в моей, Юндашечке. Она стала моим охранным талисманом. Как только арабы видели арабскую вязь на борту машины, они преисполнялись уважения. Я мгновенно становилась сэйидати[1], ко мне обращались вежливо, со словами учтивости и уважения. Хотя во мне всегда угадывали еврейку, несмотря на мою арабскую одежду и платок, закрывающий волосы и шею наподобие хиджаба[2].
     Думаете, что это чисто мусульманская одежда? Раньше я всегда с интересом смотрела на одежду ультраортодоксальных евреек, которые носили и хиджабы, и никабы[3] и даже паранджу. Только иудейки руководствовались правилами цниюта[4], которые существовали для того, чтобы не соблазнять мужчин и не отвлекать их от божественного, а у арабок это был вопрос глубокой веры в Аллаха. Для меня же это был вопрос безопасности, и теперь я и сама чисто внешне ничем ни от тех, ни от других не отличалась.

     Уже более полгода работала в Palestine Electric Company, бывшей Хеврат Хашмаль Исраэлит. Мне удалось вспомнить свои собственные наработки и запустить программы, касающиеся безопасности. Естественно, что все почести достались моему боссу, и теперь он даже улыбался мне, но мне было наплевать на это. У меня была машина, зарплата, я могла содержать сестру и племянницу. И, главное, чувствовать себя в относительной безопасности.
     Надо признать, что боязнь, дескать, арабский пузырь полностью уничтожит цивилизацию, не оправдалась. Электричество не исчезло, мобильные телефоны, хоть и с прослушкой, работали, работало и телевидение, правда развлекательных программ на нём вообще не стало. В высотных домах работали лифты, домофоны были в порядке. Хоть и со сбоями графика, ходили электрички, автобусы продолжали выходить на линии, вот только маршруты и остановки их поменялись. Даже аэропорт работал. Работали больницы, там и раньше было полно медсестёр и медбратьев арабов. Были и врачи арабы. Понятное дело, что сейчас их количество доминировало над количеством медработников евреев. Правда, арабских профессоров практически не существовало, и потому многие еврейские профессора хоть и потеряли в зарплате, но всё же остались на своих должностях. Зато, среди административных работников евреев не было теперь вообще.
     Жизнь налаживалась.

     Было воскресенье. Сегодня я ехала по своему любимому Прибрежному шоссе на работу. В голове прокручивала варианты решения проблем в своих программах, на полном автомате увёртываясь от наглых водителей-арабов, которые были ничем не лучше водителей-евреев, тех, из времени «до пузыря».
     Я доехала до Джиср-эз-Зарка[5], когда что-то негромко стукнуло, и на стекле передо мной расползлась паутина трещин, полузакрывшая мне обзор впереди. Трах! Теперь стекло полностью разлетелось, и я почувствовала, как осколки впились мне в лицо, и в плечо тяжело ударил камень. Я вильнула к обочине, в этом месте весьма узкой, и остановилась. Через рассыпавшееся лобовое окно увидела на мосту над дорогой группу из пяти или шести подростков. Не знаю, почему они не опознали мою машину. Может они не умели читать? Но размышлять об этом было некогда. Надо было спасаться, потому что камни продолжали лететь, и один из них запросто мог убить меня. Но куда? Слева, за бетонной перегородкой встречная полоса, где с сумасшедшей скоростью летели машины, и за ней арабское поселение. Справа въезд на мост и поля. Открытая местность, на которой не спрячешься. Я замешкалась, и это дорого мне стоило. Несколько подростков окружили меня. Они кричали что-то, а я им кричала на иврите: «Хеврат Хашмаль! Хеврат Хашмаль…», совсем забыв её название на арабском и даже на английском.
     Это была моя ошибка. Один из них схватил меня за руку и резко крутанул вокруг себя. Я полетела на асфальт, больно ободрав бедро. Теперь они стали пинать меня ногами по рёбрам.  Тупые удары отзывались резкой болью во всём теле, дыхание забило, я задыхалась, но продолжала пытаться сесть и защититься руками, подставляя их под удары. Но в это время один удар ботинком влетел мне прямо в лицо. Я упала на спину и, как в замедленной съёмке, увидела, что один из нападавших взлетает в воздух и приземляется мне на… Не знаю, куда. Небо погасло.

     Постепенно небо вышло из тьмы и просветлело. Надо мной склонился мужчина. Его лицо расплывалось, но я ясно понимала, что это араб, и что сейчас меня окончательно убьют.
          — Геверет, геверет. Титошеши! — на иврите, а затем, хоть и с акцентом, по-русски, — Госпожа, госпожа. Очнитесь! Я из полиции. Сейчас мы вас отвезём в участок и вызовем медиков, чтобы вас осмотрели и помогли.
     Оказаться в арабской полиции, шурта[6]! Нет!
          — Отвезите, если можно, меня на работу.
          — Вы ведь из Хеврат Хашмаль, судя по надписям на вашем автомобиле.
          — Да.
          — А может лучше в больницу? Ведь это гораздо ближе. Вы потеряли много крови. Где вы живёте?
          — В Гиват Ольге.
          — Вот видите, и больница рядом.
          — Господин полицейский. Пожалуйста. Я не могу потерять эту работу! Отвезите меня туда.
          — Ну хорошо, только если с вами что-то случится, виноваты будете вы сами. Кстати, машину вашу мы всё же отбуксируем к нам на стоянку рядом с полицейским участком. Если оставить её здесь — её полностью разграбят.

     Всю дорогу до работы я старалась не потерять сознание. Ну, наконец-то проходная. Охрана пропустила полицейскую машину на территорию. Полицейские, в машине был ещё один мужчина, под руки довели меня до входа, и я позвонила в отдел. Вскоре вышли Джабарин и Дорон, и меня передали им с рук на руки. Я поблагодарила полицейских, а я действительно была благодарна этим парням, которые спасли меня, и мы с коллегами пошли к лифтам. Но до лифта я не дошла. Ноги стали ватные, голова закружилась, и я отключилась.
     Я всё-таки оказалась в больнице. Но не в Гилель Яфе, а в хайфской Кармель. Поскольку я была работницей электрической компании, меня приняли безоговорочно. Оказалось, что у меня сотрясение мозга, множественные ушибы мягких тканей, перелом двух рёбер и ключицы. Лицо моё представляло вообще нечто страшное. Сплошной синяк, бровь и губа рассечены. Бровь пришлось зашивать, как и рану на голове, на которую наложили восемь швов.
     Да уж, вряд ли в таком состоянии я смогла бы работать.

     Вечером, не дождавшись меня с работы, мне позвонила Ри. Хорошо, что мой телефон хоть и с треснутым экраном, но работал.
          — Анька, ты где? Почему ты до сих пор не вернулась? Даже если задержалась на работе, могла бы позвонить.
     Пришлось врать ей, что я спускалась на работе по лестнице, споткнулась и упала. Что ничего страшного со мной не случилось, правда, придётся три-четыре дня полежать в больнице Кармель. И приезжать ко мне не нужно, во-первых, это очень далеко, а во-вторых, скорее всего, её внутрь не пустят.

     Меня навестили Джабарин и Ринат. Даже босс приехал. В четверг я уже была дома.

                НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ

     Я была дома. Хотела выйти на работу, но не смогла. Всё ещё кружилась голова, болело колено, рёбра. От боли я даже спать не могла нормально. Да и внешний вид был тот ещё: глаза заплыли, белки были красные от кровоизлияния, во весь лоб расплылся синяк.
     Умничка Ривка ухаживала за мной. Даже Симха приносила мне водички и всё время спрашивала: «Мам Аня, тебе больно? Скажи, где болит, я поцеловаю, и всё пройдёт». Меня это трогало до слёз.
     То Данька, то Айка, двадцатишестилетняя красавица на выданье, то сама Лиора приносили нам еды и развлекали меня свежими новостями. Особенно Айелет, у которой появился парень. Она переживала первую романтическую любовь и втайне от мамы встречалась со своим Арье[7] на берегу моря, но делилась со мной. Я, взрослая женщина, завидовала племяннице. И думала, что я ни за что в жизни не повторила бы тех слов, которые однажды сказал её дедушка её маме: «Ой, девка, смотри, залетишь. Принесёшь в подоле, что делать будешь?». Ведь ребёнок это счастье.

     Тем не менее, в голове постоянно крутились мысли о том, что я невезучая. Вот у младшей сестрёнки есть её Радость[8], её Симха, у Лиоры даже две радости — Данька и Айка. И ещё любящие родители мужа. А мне уже двадцать девять лет, и ни родителей, ни мужа, ни детей. Раз в жизни повезло с работой, а вот теперь меня могут выкинуть с неё.
     Позвонил Наджмуддин — мой босс. Сказал, что испросил разрешения предоставить мне отпуск на две недели, и что мне нечего волноваться, с работой всё будет в порядке, и он (с чего бы такое?) лично позаботится об этом.
     От сердца отлегло.
     Я быстро выздоравливала. Через неделю уже ходила, даже без трости. Спала нормально, дышать стало намного легче. И хотя Ривка возмущалась и не пускала меня, я вылезла из дома, села в свою Юнечку и поехала по магазинам скупиться. Когда возвращалась, остановилась у большого торгового центра «Аhlam jamila[9]», бывшего «Рами Леви». Оставила машину на стоянке, во втором ряду, и зашла прикупить фруктов.
     Когда я с покупками вышла из магазина, то буквально ослепла от солнца. Тёмные очки были в сумочке, но обе руки были заняты пакетами с фруктами. Пошла к своей беленькой Юндашечке, поставила пакеты на асфальт и открыла дверцу водителя. Господи, за рулём моей машины сидел какой-то мужчина с явно «русским» лицом. Подняв голову, он сказал на иврите:
          — Что вам надо, госпожа?
     Я просто онемела. Залез в мою машину и ещё спрашивает, что мне надо!
          — Ну-ка, вылазь из моей машины! — И куда ты дел мои сумки? Они вот тут стояли, на пассажирском сиденье. Украл? Куда ты их спрятал, ну-ка показывай! — последние слова я, уверенная в том, что вор прекрасно понимает, выпалила на русском. — Схватила его за рукав и стала тянуть из машины.
     Мужчина распахнул шире дверь, чтобы вылезть, я отступила шаг назад, споткнулась через свои же сумки, и если бы этот гад не поддержал меня, точно грохнулась бы. Фрукты раскатились по асфальту, а я осталась лицом к лицу с вором. Лицом к лицу. Глаза к глазам. Губы к… Со мной что-то произошло. Я не видела, красивый он или нет, какие у него волосы, какие глаза. Видела только его губы. О, небеса! Клянусь, если бы он поцеловал меня, я бы не сопротивлялась. Но он не поцеловал. Крепко взял меня за плечи, встряхнул слегка и, убедившись, что я стою на ногах, оставил меня. Затем, опустившись, стал собирать мои фрукты в пакеты, а когда собрал, вручил мне и сказал:
          — Ты ничего не перепутала, красавица? Ну-ка, посмотри назад. Похоже, мы с тобой работаем в одной фирме.
     Я оглянулась и чуть не сгорела со стыда. За моей спиной, во втором ряду стояла белая Hundai i20, с такой же надписью на борту и, самое главное, с моими номерами.
          — Ой, простите меня! Какая же я дура!
          — Да ладно тебе. С кем не бывает. — Он снова сел в машину, опустил окно, помахал мне рукой и выехал со стоянки.

     Весь оставшийся день я вспоминала его смеющийся голос и… его губы. Ну почему я не спросила его, где именно он работает. На Кейсарской электростанции, а может в Тель-Авиве на старейшей в стране электростанции «Ридинг», да мало ли объектов Хеврат Хашмаль на территории Израиля-Палестины. Дура я, даже имени его не спросила.

     Ривка заметила, что со мной что-то происходит:
          — Эй, сестрёнка! Ты чего это, уж не влюбилась ли?
          — С чего ты взяла?
          — Да ты вся как лампочка светишься. И взгляд какой-то мечтательный. К тебе обращаешься, а ты не слышишь.
          — Ладно тебе. Ни в кого я не влюбилась.
          — Ну, ни в кого, так ни в кого, тебе виднее.

     Я вернулась на работу. Там, как всегда была кутерьма, вечная нехватка времени, споры с заказчиками программ, ругань с администраторами баз данных… В общем, ничего нового. Наджмуддин обрадовался моему выходу. Мы с Ринат всегда умели со всеми договориться.
     Прошло ещё пару недель. Одна из программ, над которой мы работали втроём: я, Джабарин и Дорон, неожиданно перестала отзываться и узнавать пароли пользователей. Видимо, что-то накосячили системщики. Дорон сходил к ним, но его отшили, сказав, что это наша программа, и всё дело в наших багах[10]. Босс разозлился и потребовал сдать наши пропуска ему, мол, мы не выйдем из здания до тех пор, пока программа не заработает.
     Ко мне подошла Ринат:
          — Аннуш, иди ты разбираться к системщикам. Только тебе это по плечу. Если что — зови меня на помощь.
          — Но ведь у тебя пропуск босс не отобрал. Не стоит тебе вмешиваться в наши разборки. Уезжай домой.
          — Нет, я подожду тебя. А потом ты отвезёшь меня в свою Хадеру, а оттуда я уж сама доберусь к сестре в Иерусалим, или как они теперь его называют Аль Кудс[11].

     Нехотя я поплелась разбираться с системщиками. Поднялась с нашего двадцать первого ещё на четыре этажа, и, как всегда запуталась в каком крыле я нахожусь. Бродила, искала, и уже была готова звонить Ринат, когда увидела нужную мне табличку рядом с дверью. С силой толкнула дверь, а она неожиданно сама распахнулась, и я больно врезалась лбом прямо в чей-то подбородок. Схватившись обеими руками за ушибленный лоб, подумала: «Вот только синяка на лбу мне и не хватало».
     Знакомый мне голос произнёс:
          — Ну, вы прямо преследуете меня.
     Я подняла глаза и увидела губы. Те самые губы, которые видела во сне и наяву.
          — Ой, это вы? Извините, пожалуйста! Я не специально.
          — Не специально? Тогда что вы здесь делаете? Впрочем, заходите, пожалуйста. Садитесь. — Он протянул мне металлическую фигурку собаки, стоявшую на столе, — Приложите ко лбу, а то шишка будет.
     Придерживая собачку, я рассказала о том, что привело меня сюда.
          — Н-да, проблема очень серьёзная. Но я смогу её решить при одном условии.
          — Каком же?
          — Вы назовёте мне своё имя и дадите мне свой номер телефона, раз уж судьба упорно сталкивает нас.
     Я рассмеялась:
          — А вы, оказывается, шантажист. Анна меня зовут. Для вас можно Аня. — Я понизила голос и, копируя его интонацию, продолжила, — Н-да, а вот с телефоном проблема очень серьёзная. Но я смогу её решить при одном условии.
          — И каком же?
          — Раз уж судьба упорно сталкивает нас, вы тоже назовёте мне своё имя и дадите мне свой номер телефона.
     Он расхохотался и, поддерживая игру, сказал:
          — Ну, ты тоже шантажистка. Кстати, тебе мой рабочий телефон или личный?
          — Зачем мне твой рабочий, — мы незаметно перешли на ты, — рабочий я и в справочнике найду. Личный конечно.
     Я дала ему свой номер, и он немедленно перезвонил мне со своего мобильного.
          — Ну вот, теперь ты и я стали ближе. Запиши мой номер под именем Евгений, Женя.
     Слово «ближе» прозвучало с каким-то особенным подтекстом, особенным смыслом.
          — Кстати, Анютка, если ты не согласишься завтра в перерыв выйти за проходную и составить мне компанию за чашечкой кофе, я буду звонить тебе весь день, а может даже и ночью. Пока не согласишься.
     Чёртик внутри меня подпрыгнул от радости и толкнул меня к Жене. Я запечатлела поцелуй на его щеке:
          — Вот тебе мой ответ.
     Женя внимательно посмотрел мне в глаза. Он уже не смеялся. Его глаза превратились в магниты. Они притягивали меня к себе.
          — Кажется, мы слишком торопимся, — прошептала я за долю секунды до того, как мы слились в страстном поцелуе.
     Сколько он длился я не знаю, потому что время остановилось. Но в коридоре раздались чьи-то шаги, и мы как ошпаренные отскочили друг от друга. Мои губы горели, из глаз, наверное, полыхало пламя, щёки аж пекли и были, я уверена, красные как пионерский галстук в бывшем СССР. Вошедший подозрительно посмотрел на нас и прошёл во вторую комнату. Женя сел к компьютеру, открыл какую-то свою программу и через несколько секунд громко, чтобы слышал вошедший коллега, произнёс:
          — Ну вот. Всё готово. Вы, Анна, можете идти проверять.
     Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! Слишком быстро он решил проблему. Надо уходить. Я пыталась найти предлог остаться, но его не было.
          — Спасибо! — И я вышла из офиса.
     Я была не в том состоянии, чтобы вот прямо сейчас возвращаться в свой офис. Поэтому я почти бегом прошлась по дугообразным коридорам, теперь уже навечно разобравшись, где какое крыло. Снова прошла мимо его двери. И хотя она была закрыта, я физически ощущала его присутствие за ней. Спускаться на лифте я не захотела, была слишком возбуждена, и потому пошла по лестнице пешком.
     Когда я вернулась, на моём столе лежал мой пропуск, а все уже ушли домой. Лишь верная Ринатка дожидалась меня.
          — Кто? — спросила она, коротко взглянув на меня.
          — Женя, — ответила я, зная, что Ринат обмануть практически невозможно.
          — Я так и знала.
          — Ладно, знахарка, поехали.

     Мы с Ринат ехали в Хадеру. Она не лезла ко мне с разговорами, понимая моё состояние.
     Впрочем, я сама не понимала себя. Восторг и одновременно жуткий страх. Я знала, что это моя первая настоящая любовь. Но вдруг я для Жени лишь очередная интрижка? И что будет, когда он узнает мою историю? А ведь рано или поздно я должна буду рассказать ему всё.


     ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://proza.ru/2021/09/14/520

     ПРИМЕЧАНИЯ

1.  Сэйидати — (араб) — моя госпожа

2.  Хиджаб — накидка, скрывающая тело и/или лицо, которую мусульманки надевают при выходе на улицу.

3.  Никаб — то же, что и хиджаб, но оставляющая лишь прорезь для глаз

4.  Цниют — правила скромности для иудейских женщин

5.  Джиср-эз-Зарка — Единственное арабское поселение в Израиле, расположенное на побережье Средиземного моря. В переводе с арабского название означает «мост через голубой ручей»

6.  Шурта (араб) — полиция

7.  Арье — лев

8.  Радость — на иврите симха.

9.  Аhlam jamila — (араб) Сладкая мечта

10. Баг — жаргонное слово программистов. Означает ошибку в программировании, приводящую к некорректной работе или вообще серьёзным сбоям программы, вплоть до её отказа.

11. Аль-Кудс (араб) — название Иерусалима на арабском языке. В переводе с арабского значит — святой.