Муся Зуся

          Невоспринятое не исцелено.
               Григорий Богослов. Письмо 101


Платит черепками, это общеизвестно. Обещает золото, платит разбитыми надеждами. А тот, Другой? Тот, что ни разу ни в одной проповеди не сказал слово "счастье"? Что дарит Он? Этот – обманщик, шулер, прожжённый насквозь шенапан, да от него и не ждёшь ничего другого. Когда он говорит ложь, говорит своё. Но – Другой? Там-то я хотя бы попытался.
– Послушай, брат, не говори так. Есть вещи, которых лучше совсем не касаться. Или говорить о них с благодарностью – какими бы они не были... Когда ты осуждаешь, Он может разгневаться... и тогда...
– Убьёт молнией? Кого, нас? Или, как тогда Кореха и компанию, спустит под землю? Мы уже здесь. Нас больше, чем у Него там наверху. Однажды мы выйдем, как шахтёры, и перекроем МКАД.
– Не говори так, прошу тебя.
Жизни нет под МКАДом. Нет, есть.
Внизу столько семенных залуп – можно переделать всех. Выйдем, и мало не покажется никому.
Лосев же всё объяснил. Эмпирическая история – это так, получается – дивертисмент. Нарезай, стало быть, по воде круги.
[Чудо – это "встреча двух личностных планов... Совпадение случайно протекающей эмпирической истории личности с её идеальным заданием и есть чудо".]
– Во-первых, это сказал не философ Лосев, а митрополит Калужский и Боровский Климент в Неделю седьмую по Пятидесятнице. Что сказал Лосев, не знаю, я не читал, но вдруг не это, вдруг совсем противоположное? Философ, с них станется! Ты погляди-ка на вещи моим глазом. Давай вместе поглядим.
Вот идёшь ты, положим, мимо супермаркета. Я знаю, в твоих краях есть такой. И вдруг – ба-бах, террорист привёл в действие адскую машину! Взрыв... всё ни к чёрту, и осколком, ну положим стекла, тебе голову – ба-ах... Ноль на выходе. И что? Это совпадение? Совпадение. Ты идёшь, сном духа не зная – а тут взрыв! Как не совпадение. Получается, задание твоей эмпирической личности заключалось в том, чтобы стать случайной жертвой теракта. Так? Так. Чтобы на твоём печальном примере было ещё раз показано и сказано о гнусной сущности терроризма, всех этих "Алла, я в бар!", – так, получается? Не маловато для "образа и подобия"?
– Ну ты опять всё утрируешь. Идеальное задание – это... это нечто высшее меня, в этой жизни недостижимое, к чему идти и идти...
– ...и идти. Понимаю, сам ходок. Ну, допустим. А тогда почему ты его не знаешь? Это задание? Если оно твоё, если ты к нему идёшь? Если твоё задание тебе неизвестно, то какое же оно твоё в таком разе! Оно внешнее, оно чьё-то, и тебе навязано извне! Ну и на кой, извини, хер тогда нужно это задание, точнее – мысль, идея задания? Ведь идеальное? Значит – идея!
– Не пойму, Зуся, к чему ты опять клонишь.
– Сейчас поймёшь. Идея принадлежит другому миру, в этом мире идеи не живут. Это как мир и антимир, вещество и антивещество. Стеклом по шее. Что происходит при встрече вещества и антивещества? Ну?
– Взрыв происходит.
– Правильно! Взрыв и произошёл. Вот тебе твоё задание. Вот тебе эмпирические прогулки возле супермаркета. В итоге опять, в лучшем случае, та самая солонка из анекдота. И это в лучшем случае, подчёркиваю ещё раз! Никаких "двух личностных планов". Твой личностный план один. И никакие встречи на этом плане не запланированы. Пора бы уже понять. Не маленький.
– Да это я понимаю, – сказал Муся. – Это я уже давно понял, что не запланированы. Просто иногда подумается, а вдруг я не так понимаю, вдруг ошибаюсь, как всегда?
– Если как всегда, то ничего, – веско сказал Зуся. – Тогда не страшно. Страшно, когда в первый раз...
Зуся Муся – великаны. Знаю, знаю: великанов нет. Но они есть. Сыны человеческие от Ангелов. Обыденная часть случайной действительности. Очень просто: ты – великан настолько, насколько великан – ты. Tantum quantum.
Зуся Муся мало что великаны, так они ещё и циклопы. На двоих два глаза. У Муси левый, у Зуси правый. Один видит всё только левым, а другой только правым. А в совокупности нормальное бинокулярное зрение.
С одним-то глазом намаешься! Да и с двумя.
[Проблема Улисса (в некоторых источниках Одиссея) традиционно считается одной из труднейших в наших никудышных школах. Когда её проходят по программе, то к обязательным двум изучающим (всегда двое, чтобы можно было обсудить с кем-то) прибавляется третий. Но и это помогает мало, такая это проблема.
А наитруднейшим вариантом проблемы Улисса является такой, когда Улисс не пришёл, а выпустить его из пещеры нужно. Это уже высший пилотаж, профессора вешаются, не то что рядовые студенты. Тяжело, а надо! Чтобы жизнь мёдом не казалась...]
Иногда, разнообразия ради, а также по приколу, Муся Зуся меняются глазами на время. Что ничего в принципе не меняет. Ни для нас, ни для них самих. Скаредный, мелочный народ, вечно готовый в ссоре из-за пустяка оторвать голову своему ближнему. Что мы, что они. Не знаю, что эти Ангелы нашли в наших людях... кроме сисек разве что...
Несмотря на женские по звуку имена, Муся Зуся мужчины. По крайней мере – так было задумано, исторически... то есть – должны были, в той точке, где эмпирика совпадёт с заданием.
А вот не совпала она. Не нашлось той, что остановит глупый рост, прекратит эмпирику для, и ради, другой цели. Поэтому, не останавливая рост, Муся Зуся и вымахали до великанов, не переставая удивляться (по другой версии – тосковать по) несбыточному: "О, эта Дезирада..."
И навряд ли что-то измениться. Я знаю Мусю Зусю много лет. Уже и глазами они были поменявшись, и на англо-бурскую войну 1812 года Муся был завербовавшись, на той стороне, где справедливость, и... И всё ничего. Всё – ничего... Как выпустишь Улисса – когда этот мудак не пришёл?
А как его прийти? Тоже... вопрос.
На доброе, на чистую душу – не очень идут...
Муся Зуся не пьют. Этот, по-видимому, недостаток делает невозможными их начинания.
По приколу, а также разнообразия ради, раз в неделю они в шутку дерутся из-за очередной погремушки, на тот час актуальной, а потом переводят часы назад, и забывают – в чём был весь сыр-бор... Или вперёд.
Темы МусиЗусиных драк могли бы пролить великий бальзам на душу мудреца, открывшего, что мышление не имеет реальных задач в действительности, доживи он до часа своего триумфа.
– ...Ш-шоо, – скажет, бывало, Муся (или Зуся – я часто путаю великанов, да и не я один), – ш-шоо... Ну, допустим...
Он любит сокращать: вместо "хорошо" скажет просто "шо", или – наоборот, скажет просто "ха".
– Ш-шоо... Ну, допустим. Tantum quantum. Насколько тот вочеловечился, настолько же этот сможет обожиться. Ровно настолько. Но тот был полностью Бог, и полностью – человек? Так? Так. Полностью вочеловечился. Значит – что? Этот может полностью обожиться? Стать – богом?! Это как это? Человекобог... Ересь, страшнейшая. За такое отцы копчик массировали на Соборах! И где здесь ошибка?
[Нельзя не опознать в этих сбивчивых размышлениях отголоски великой антиарианской полемики четвёртого века. Ариям тогда прилетело от оппов, да так и прилетает с тех пор, по всем поводам и без...]
И вот, сидят час и другой – ищут ошибку... Два дурака великорослых. Но гордые! Читали "О национальной гордости великорослых" Ленина? О них написано.
фцы.
Муся Зуся много о себе понимают. Ну, дак: выросщено среди книг! Они закладками работали в детской юношеской библиотеке им. А. Кольцовой. Понахватались. Зуся Муся, тот и сам кое-что писал. Однажды понёс на суд редактору, Виктор Пулькин такой был тогда в газете "Комсомолец".
Ну, приходит. Виктор Пулькин маленько с лица побледнел, увидев Зусю Мусю. Человек опытный, предложил посетителю садиться.
– Читайте!
Сам так пишмашинкой немного загородился.
– "Сватовство вуайёра", быль, – бойко начал Зуся Муся.
– Ш-то, простите?
– Это название. А теперь текст...
Чувствуя беспокойство, охоту к перемене мест, Виктор Пулькин спрятался за шкаф. Потом залез на лампу... Потом... вышел в буфет, перехватить того-сего... Зуся Муся всё читал, сам всё больше увлекаясь:
– Ой ты, гой еси – бульон ерши! Мать-сыромять. Это присказка, развязка. А завязка впереди. Скоро дело, да не скоро тело. Спать накорми, да уложи, да разложи на компоненты, а не то по композиту шибко худой сигнал.
Вот собрался славно добрый боотур Россомах Онтологичус, да свататься к полянице Массолине Подступантьевне, что на трёх куличках. Да.
Славно добрый боотур Россомах Онтологичус, да он немного выше облака стоячего, ниже ... (неразборчиво) ходячего (вариант: лежачего). Он поскакивает, добрый конь его попёрдывает. Кто стоймя стоял, тот торчмя торчит. А кто торчмя торчал, тот Волос, Волх, в простознании Соловей. Отдыхантьев сын. Да.
Вот, долго ли коротко, а приехал сильно добрый боотур Россомах Отморозичус (так в рукописи; правильно: Онтологичус) на двор широк, да пруд глубок, на том путь далёк для него и в окончание пришёл, и шпильманство его окоянное (анахронизм: Лесков и "Запечатленный ангел" ещё не были переведены с французского), на.
И вопросил Россомах Отморозичус (опять! пьян ты, что ли?) во весь город, октавой:
– Есть ли поляница Массолина Подступантьевна, что на трёх куличках?
– Есть.
– А я, знашь, сссыльно-бобрый чевенгур (?!), звать Володимер Ильич, а здесь мы проездом.
– Чего надо, мы не подаём.
– Да не за этим сегодня... А выходи-ка! За меня замуж.
– Да когда же это закончится, – подал голос редактор Виктор Пулькин.
Он был за окном: висел в люльке среди двух маляров.
– Здесь обширнейшая лакуна, – заторопился Зуся Муся, – Гильфердинг выводит из дальнейшего, что утраченная часть содержала описание битвы Россомаха с Массолиной, вмешательство в конфликт местных витязей во главе с Алёшей Поповичем, миротворческие усилия Организации Обособленных Оборотов и пародию на "Звёздные войны", в которой Рей во дворце Джабба Хат выведывает всё, что нужно, женским образом. Рябинин спорит с этим. Вопрос нуждается в дальнейшем исследовании.)
Выше облака стоячего. Да и нестоячего тоже. Бабы поймут. Всё.
Зуся Муся захлопнул общую тетрадь. Виктор Пулькин сказал откуда-то снизу:
– Бабы поймут, им что, а я вот не понял ни...
Редактор на секунду задумался – и твёрдо закончил фразу:
– ...чего. Лакуну заполните. Лакуну заполните – и тогда приходите. Но не раньше ни в коем, ни в коем случае... Особое внимание женскому образу. Женский образ вам не удался. Ваше слабое место. Имейте это в виду.
"Я пообещал иметь и откланялся, – рассказывал нам Зуся Муся. – А он уехал в Лапуту. Так я и не опубликовался".
фцы.
Поздно приходит вот это ощущение, что ты один и единственный, и что так и будет. Поздно, надо бы пораньше. На трёх куличках не отсидишься долго. Чтобы получить взгляд и представление вещей, отступи на шаг-другой, отойди – увидишь зримо, чего не было и чего не должно быть. Это одни и те же вещи.
Только под занавес, продрав себя через градирни неведомых сил, через неистребимое, по-видимому, желание – заполнить пространство собой, всё до последнего, и всё собой единственным, пространство поганого ведра своих желаний, освобождённо сбросишь за кулисами уже бумажную шапку с надписью и подписью, и скажешь, свободен! наконец свободен! господи, свободен...
(Нестройные аплодисменты в зале: непосвящённая почтеннейшая публика хлопает артисту, что поднялся со своего места в оркестре – партия отыграна, и пора на халтуру – чего сидеть? – в простоте душевной порешив, что чувак поднялся на соло и приветствуя смертника "кирпичиками" или "волной"...)
Сеяли на камень, и под камень – сеяли. Если прорастёт – мало не покажется никому.
Не прорастает никак.
Муся скажет:
– Это хо-о... Правда, Зуся? Только ничего не меня.
Оба кивнут...


7 августа, 14 сентября 2021 г.