Грязная тетрадь, 19

Прозвенел телефон - мой сначала; я выключил будильник; через пять минут заиграл телефон Оксаны.
Я потянулся, достал его, Оксана приподнялась, взяла телефон из моих рук, выключила будильник, глубоко вздохнула и упала на постель:
- Не хочу на работу, Саша!
- Оставайся...
- Кормить ты меня будешь?
- Да.
- Конечно - дождёшься от тебя...
- Вредничаешь с утра, - я нагнулся и поцеловал её в губы.
Она улыбнулась, вытянула руки, выгнулась, как кошка:
- Хорошо вчера было...
Я взглянул на часы, стоящие на полке рядом с книгами:
- Время ещё у нас есть... - и откинул одеяло.
Смуглое тело вызвало прилив желания.
Я стащил с Оксаны трусики, сдёрнул маечку, стал целовать груди, обнял, привлёк к себе.
Мои пальцы скользнули между её ног, проникли в лоно.
Она закрыла глаза, ритмично начала двигать телом; я вошёл в неё, она обхватила руками мою шею и задышала - часто-часто...
Через сорок минут мы сидели на кухне.
Оксана переключала телевизионные каналы, пока не добралась до советских мультфильмов - она очень любила смотреть мультфильмы:
- Будешь бутерброды? - спросил я.
- Если с икрой - то да.
- Икры, увы, нет...
- Вот как с тобой жить, Саша!.. Приедешь к тебе, а у тебя ничего нет для любимой девушки.
- Почему нет? Есть...
- Колбасу я не ем.
- Сыр.
- Ешь сам!
- Ну, ладно... Вот чай с малиновым вареньем.
- Я люблю клубничное! - капризно запротестовала Оксана.
- Закончилось.
- Не хочу я твоего чая!
- Давай сварю тебе кофе...
Она подошла к окну, открыла его, щёлкнула зажигалкой, закурила.
На улице послышался далёкий детский плач - откуда-то сверху.
Серое апрельское утро. Со стороны Битцевского парка - крики воронья.
- Ладно, делай свои бутерброды... Ну кто так режет хлеб!.. Ничего нельзя доверить! - недовольно пробормотала Оксана, потушила сигарету, отобрала нож и сама нарезала хлеб и сыр.
Я подошёл к ней, обнял сзади и поцеловал в шею.
- Я - ем! - ворчливо произнесла она.
- Ешь-ешь, вкусная моя... - и снова поцеловал её, с удовольствием вспоминая вчерашнюю ночь.
После завтрака мы торопливо оделись. День ожидался холодный, ветреный. Оксана в тёплой куртке, в руках сумочка, её пакет - в моих руках.
- Всё? Пошли?
- Сейчас... - я вернулся в свою комнату, взял пачку сигарет, лежавшую на столе.
- Вот!
- Ой, забыла!
- А говоришь, что я - вечно какой-то несобранный.
- Спустимся на лифте?
- Как пожелаешь, дорогая.
На улице щебетание птиц, у подъездов дома водители авто стоят с озабоченными лицами, мимо нас прошла высокая женщина в ярко красном пальто.
Снова откуда-то сверху послышался далёкий детский плач.
Я взял Оксану за руку, и мы зашагали между домами к перекрёстку.
- Всё-таки далеко от тебя идти к метро.
- Не так близко, конечно, как от твоего дома, но я бы не сказал, что очень далеко.
- Тебе бы только поспорить.
- Вредина...
Она остановилась, строго посмотрела на меня:
- Мы, кажется, договаривались, что врединой меня ты не называешь.
- Хорошо-хорошо! - улыбнулся я.
Минуты три шли молча.
- О чём задумался? - весело спросила она.
- Да о вчерашнем фильме.
Мы вечером поехали в кинотеатр на Курской, который я посещал ещё с прежней любовью - до Оксаны - Юлией.
- Тебе нужно посмотреть диснеевский мульт "Красавица и чудовище".
- Как-нибудь посмотрим. Вместе.
- Сюжет точно такой же, как сюжет вчерашнего фильма.
- Венсан Кассель хорош... Без него фильм не настолько было бы интересно смотреть...
- Саша!.. - вдруг испуганно вскрикнула Оксана.
Я вздрогнул.
Расширенные от ужаса глаза.
Она схватила меня за руку:
- Саша!.. Что... что это такое?!
Я посмотрел в ту сторону, куда глядела Оксана - мурашки побежали по спине.
Я похолодел.
Над домами и деревьями - высоко-высоко - летел ворон.
Гигантский чёрный ворон.
Он не то что летел - планировал, кружился, делая редкие взмахи пугающе долгими крыльями.
Я прищурился.
Оксана крепко сжала мою руку.
В клюве ворон что-то нёс... Что-то большое, безобразное, кошмарное.
- Сашшшша... - прошептала Оксана в страхе.
Всхлип.
То, что было зажато в клюве ворона, всхлипнуло и заплакало.
Телячье какое-то мычание - а не плач; и всё же это был - плач.
Ворон пролетел над нами.
Мы увидели, что в клюве ворона чудовищно большой младенец: бронзового цвета, сморщенная, во многих складках, кожа, выпуклые злые чёрные глазёнки; младенец медленно шевелил правой пухлой ручкой - на которой висел колокольчик необычной формы, в виде бутона цветка. Младенец разевал рот, будто пытался проглотить весь мир.
Мы снова услышали плач...
- Чёрт! - процедил я сквозь зубы. - Что за ерунда?!
Ворон величаво кружил над домами, уродец в клюве, наряженный в какое-то малинового цвета тряпьё, продолжал плакать, колокольчик в его руке позвякивал.
Ворон, сделав ещё один круг над домом, перед которым мы стояли, полетел к Битцевскому парку.
Мы проводили его взглядом, пока он не исчез.
Оксана встревоженно посмотрела на меня:
- Пойдём быстрее!..
Когда мы дошли до входа в подземку, Оксана не на шутку рассердилась, крикнула, резко оттолкнув меня от себя:
- Ваше дурацкое Чертаново!.. Никогда больше сюда не приеду!.. Понятно, почему ты такой ненормальный!.. Здесь живут одни ненормальные!..

Через месяц мы разорвали наши отношения; Оксана ни разу не приезжала ко мне после того зловещего утра.