Последняя охота

Этюд № 7

Последняя охота (путь)


Где то в тайге. В глухом уголке, вдали от людей и поселений.

Зима. Вечер. Лютый мороз. Но безветренно, отчего воздух кажется намертво застывшим. Любой шорох слышится грохотом в этом заиндевевшем пространстве. На высоком берегу небольшой застывшей речки стоит хоть и старое, но добротное «зимовьё» (охотничья избушка). С одной стороны оно завалена снегом по самую крышу, с другой со стороны речушки, с которой видимо периодически дуют ветра, виднеется низкая дверь и небольшое окошко. Возле двери почищено, небольшая вытоптанная в снегу тропинка уходит в тайгу. В окошке теплится свет. Из трубы тягуче тянется сизый дым. Кажется, что и он вот-вот застынет от холода. Неожиданно в дверь избушки изнутри несколько раз сильно ударили, пока она, наконец, с ледяным звоном не распахнулась. Повалил густой пар, из которого раздался смачный матерок:

- Вот, етить твою разэтак! Во, бурхан заморозил, так заморозил!

Показался заросший мужик в коротком распахнутом тулупе. На голове была лохматая ушанка, на ногах добротные унты. Лицо его заросло короткой, но густой седой бородой. Он весь был как леший из сказок. Лохматый и злой на вид. Но глаза горели по-доброму, серо-голубоватым огоньком. Еще пару раз смачно матюгнувшись, мужик отскочил от избушки на пару метров и ловко справил малую нужду на сугроб. Моча, не долетая до поверхности, превращалась в желтоватую жижу.

Мужик, справив нужду, лихо заскочил обратно в «зимовьё». Скинув шапку, он принялся «кочегарить» старенькую буржуйку, и ворчать вслух. Ему внимал небольшой пёс с умными глазами, который философски взирал на хозяина, лежа под нарами и положив голову на лапы. 

- Так и хер можно потерять. Моча мёрзнет, даже не долетев до земли. Во, лютует, хозяин то. Во, лютует! Представляешь, Тарзан? – И мужик поглядел на пса, - Ну, что молчишь то? Забился под нары. Чо, как неродной-то? Так ты полезай наверх то, там потеплей будет.

Пёс, словно понимая человечий язык, вылез из под нар, и, вильнув пару раз хвостом, запрыгнул на нары, на которых уже был раскатан добротный, хоть и изрядно потёртый, спальник.

Мужик подкинул пару мёрзлых дровин в «буржуйку», пошурудил ещё немного и, закрыв дверку, принялся мастырить себе чай. Благо вода в котелке, поставленном на печурку весело забулькала.

- Вот, председатель то мне и говорит, только ты, мол, Юрич, смогёшь этого шатуна урезонить, - мужик, ловко заваривая в металлической кружке рассыпной чай крепчайшим способом (полкружки чая на полкружки воды), озвучивал свои мысли, словно обращаясь к псу, - Во, как, Тарзан! Только я. Во, чинуши то, какие хитрожопые. Как начальником охотничьей артели при зверосовхозе хотели меня в 87-м назначить, так сразу-то судимость вспомнили, так потом постоянно поминали. Погашена, не погашена, хрен тебе! Судим и всё, нечего в начальниках хаживать. Даже потом, как союза не стало, всё равно чуть что вспоминали. А я и не отказываюсь от грехов молодости! – Юрич глотнул пару раз, крякнул и закурил любимую «приму», - Только грех то свой искупил, хоть и не раскаялся. Поделом того мента застрелил. Он сука такая, «ханку» в посёлке жрал три дня, а потом Светку изнасиловал, сеструху старшеклассницу. Избил до полусмерти. А папки у нас не было, сгинул в тайге на промыслах годом ранее. Только я из мужиков в семье, - Юрич подкурил новую сигарету от шипящего бычка и, размазав его в жестяной банке, продолжил, - Так я его прямо на глазах у всего посёлка как собаку (извини) пристрелил посреди улицы из двустволки. Расстрелял, так сказать. Вывел под дулом из «шалмана» и картечью всадил дважды - в живот и промеж ног. Ноги в стороны, кишки наружу. Особая жестокость типа по мнению суда. Мент не простой был, начальник райотдела. Сука редкостная, все его боялись. Но…член партии был и примерный семьянин. Дали десятку. Максимум для несовершеннолетнего. Угнали в Приморье аж. Ох, Тарзан и насмотрелся я на зоне разного. На малолетке особенно. Во, видишь память? – он показал пальцы ладоней в выцветших наколотых перстнях, - Дурак был. Молодой, дерзкий. За себя и других стоял. «Отрицалой» был. До звонка отбыл, - Юрич допил чай, затушил огарок сигареты и глубоко зевнул, - Ладно, друг мой верный. Ты мои эти история и байки наизусть знаешь за десять лет. Пора спать. Тяжёлый день завтра. Мороз. Здесь он, здесь. След выше уходит. У реки по любому. Подранок. Жажда мучит. Снегом то мёрзлым особо не напьёшься. А мороз с лёжки выгонит его. Пойдёт искать жратву. А мы его и возьмём. Найдём и возьмём. А пока пора спать. До рассвета выйдем.

Юрич в два глотка допил свой чефир, затушил очередной бычок и, подкинув еще дров в буржуйку, залез в спальник на нары к Тарзану. Тот радостно заскулил и прижался к нему. Не спалось. Тревога и дурное предчувствие не давали Юричу уснуть. Разные мысли и мыслишки по кругу бередили его сознание. Как не гнал он от себя, тревога не уходила. Пёс же крепко спал, прижавшись к нему. Видимо чувствовал, что в этот  раз хозяин сторожит периметр, а не он, потому и расслабился.

Наконец через несколько часов «внутренний таймер» подсказал, что пора. Старый охотник закряхтел и потянулся из спальника. Зимовьё уже почти остыло. Изо рта шёл пар.

- Во, Тарзан, как подморозило то! Плохо. Наст хрустеть будет. Зверь нас за километр услышит, - вздохнув, проворчал он. Пёс спрыгнул с нар и завилял хвостом.

- Чо, есть хочешь? Да, надо пожрать хорошо. День тяжёлый предстоит. А я, прикинь, так и не спал. Чефиру, мать его, перепил видимо. Надо в дорогу ещё накатить, а то упаду к обеду.

Юрич растопил буржуйку и поставил на неё котелок. Спустя полчаса старый охотник с верным псом бодро шагали вверх по распадку вдоль ручья. Внутри у Юрича было неспокойно. Дурные мысли одолевали его. Хотя вроде бы всё понятно. Найти шатуна-подранка и взять его. Такое он проделывал не раз в жизни. Непростая охота, но понятная для него. А когда надежная собака работает рядом, то и бояться особо нечего. Зверь не подберётся близко. На плече у него был отличный проверенный ухоженный «мосинский» карабин. Ломаться там нечему. В любую погоду отработает как надо. Перед выходом еще раз всё проверил, дослал патрон в патронник, в магазине еще четыре. В кармане компактная ракетница. Если надо и из неё можно шмальнуть как следует, с близкого расстояния прожжёт за-будь здорово. Так что готов был он на все сто. И даже морозная погода была им на руку. Зверь не будет долго лежать в укрытие. Должны встретиться рано или поздно. Главное взять след, а там он не уйдет. Внезапно, нарезающий по периметру круги, Тарзан резко остановился и взял стойку поджав переднюю лапу. Юрич замер и аккуратно снял карабин с плеча. Пёс тихонько заскулил и, покрутившись чуть, подбежал к хозяину.

- Ну, что там? Не пойму. Невнятно показываешь, - проворчал Юрич, и осторожно приблизился к месту, где пёс взял стойку.

- Мать моя! Это что же…лет пять не было их здесь… - охотник напряжённо рассматривал косогор и поляну возле ручья. Там всё было истоптано волчьими следами, - Да, еще стая кажись целая. И чует моё сердце - на волчью свадьбу попали. Февраль, самое время, - Юрич некоторое время внимательно рассматривал паутину следов, - Вчера как будто. Гон у них Тарзан, - Он, покряхтев, поднялся на ноги, - Не нарваться бы. Давненько их не было.  Но может и к лучшему. Мишку то нашего глядишь подымут. Он хоть и неадекватен сейчас, но со стаей волков не справиться ему. Будет уходить. Так что, Тарзан, надо след его взять. А волков ты не бойся. Хоть и опаснейшие твари, но у меня к ним определённое уважение. Я тебе же рассказывал про Найду? – Охотник задумался на минуту, - волчонком её нашёл в тайге. Тогда стая небольшая появилась в округе, коз да овец повадились таскать. Так мы их отстреляли, а вот дитя то одно и осталось. Вырастил. Но всё равно ушла через год. Ещё с полгода наведывалась, а потом исчезла совсем. Эээх, полюбил я её по-своему, привязался. Но как ни корми волка, сам знаешь. Уж десять лет минуло. Сразу после неё тебя взял. Ладно, давай работай! – и Юрич махнул рукой Тарзану.

…

Часа в три начало смеркаться, солнце, словно опаздывая, побежало вниз, за горы. Но мороз как будто отпустил. Юричу даже показалось, что повеяло тёплым ветерком с запахом ранней весны. «Хм-Гм, рано ещё. Ещё до марта неделя. Чудно как то…», хмыкнул он.

Он уже собирался сделать небольшой привал, перекурить в рукав, и собираться на ночлег до зимовья, как Тарзан глухо зарычал. Шерсть поднялась на загривке, как на крупного зверя. «Есть контакт! Кажись, нашли. Главное, чтобы серые не обложили, и не испортили. И до темени  бы успеть» - пронеслись деловитые мысли в голове Юрича. Он почувствовал возбуждение и прилив сил. Адреналин делал своё дело.
Свистнув псу, он снял карабин с плеча и, положив на локоть, махнул рукой, давая сигнал работать. Тарзан, взвизгнув, ринулся прыжками по глубокому снегу в молодой перелесок в ста шагах выше.

Юрич осторожно спустился к ручью и, пройдя пару десятков метров, присел на корточки у большого заиндевевшего валуна лицом к косогору и перелеску. Видимость тут была хорошая, под выстрел самое оно. Скорее всего, зверь скатится к ручью, тут проще двигаться, снега меньше. Да и Тарзан опытный пёс, знает куда погнать или куда заманить. Ветерок дул на охотника, унося вниз запахи и шорохи.

«Чёрт подери, темнеет то как быстро! Успеть бы. Потемну не взять. Как бы не пришлось самому гаситься. Ночью то у него преимущество будет. Да волчары где-то рядом шарятся… Э-эх, Юрич, рисковый ты мужик! Да уже дед, чего молодиться то», - тревожно прошелестело у него в голове.

Наконец раздался громкий лай и визг. Тарзан нашёл зверя и теперь пытался выгнать. Юрич возбуждённо приподнялся из-за валуна, надеясь получше рассмотреть обстановку. Уже наползли сумерки и видимость значительно ухудшилась. «Ничё, ничё…Главное запалить его, а там не промахнусь…», Юрич готов был в любой момент выстрелить навскидку.

Спустя полминуты ожидания со стороны перелеска раздался короткий рёв и громкие выдохи. Деревца зашатались, как при сильном ветре, захрустели и на косогор выскочил крупный косматый медведь.  Тарзан вылетел чуть поодаль и стал яростно его облаивать, то подскакивая на пару шагов, то отступая с глухим рычанием. Медведь ещё раз глухо заревел и бросился за псом, с трудом прыгая по глубокому снегу с настом, который ломался под его весом, как стекло.

Юрич аккуратно прицелился и выстрелил. Зверь дёрнулся как от удара плетью и ошеломлённо присел на задние лапы. Опытный Тарзан подскочил совсем близко и принялся дико лаять. Юрич передернул затвор, и уже не прячась поднялся из-за валуна.

«Вторым уложу, как на блюдечке! – он только собрался добить медведя, как в глазах потемнело, полетели сотни «серых мушек». Он охнул и сполз на снег, привалившись боком к валуну. Карабин, лязгнув о камень, упал рядом. «Трындец! Как же так…», - схватившись за грудь, он тихо застонал. Тело не слушалось.

В это время недобитый медведь поднялся и с хрипом бросился в его сторону, не обращая внимания на визжащего и лающего пса. Когда он был уже в паре десятков шагов, на него со всех сторон словно истребители-перехватчики налетели …невесть откуда появившиеся волки. Их было много, они как осы нападали, жалили, хватали и дёргали закружившегося в отчаянии тяжело раненного медведя. Спустя несколько минут всё было кончено, обессиленный зверь отдался во власть волков.

Обескураженный Тарзан впал в ступор, и лишь тоненько скулил, успев добежать и прижавшись к неподвижному хозяину. Несколько волков отделились от стаи, рвущей медведя и, глухо рыча, направились к ним. Но их планы нарушила крупная старая волчица, которая появилась внезапно возле Юрича и пса. Она молча вышла к волкам и те, как по команде поджали хвосты и заискивающе начали подвизгивать и всячески высказывать уважение. Волчица несколько раз рыкнула, волки вернулись к стае. Она явно была царицей у них. Альфа-самка. Волчица степенно подошла к охотнику. Не обращая внимания на собаку, она некоторое время смотрела на Юрича и жадно нюхала воздух. Тот приоткрыл глаза и, с трудом ворочая языком, выдохнул: «На…,Най…Найда…». Волчица завиляла хвостом и облизала его лицо. Юрич закрыл глаза и обмяк. Лицо его выражало умиротворение.

В это время ночь окончательно вступила в права. Бледный вечерний диск луны превратился в пылающий жёлтый круг, ярко освещающий местность. Найда протяжно завыла, словно провожая Юрича в последний путь. В её вое царила какая-то неземная тоска и в то же время любовь и нежность. В это время вся стая, словно по команде расселась вокруг туши медведя и молча внимала вою своей царицы, не решаясь перебить или дополнить. Когда она закончила и побрела в их сторону, стая дружно стала выть наперебой разными голосами.

Тарзан ещё сильнее прижался к мёртвому хозяину. Найда, не обращая внимания на тушу медведя и на стаю, медленно побрела в лунной дорожке в тайгу. Волки выстраивались по одному в стёжку за ней и также понуро брели, периодически плотоядно оглядываясь на брошенную добычу.

Неожиданно вдоль ручья пролетел лёгкий вихрь, подняв небольшую метель. И теперь лунная дорожка сверкала серебром.

август-сентябрь 2021 г.
ilay