финансист

 
               
Филькин с детства мечтал стать миллионером.. Может, поэтому
он и стал спекулянтом и еще в далекие студенческие годы орга-
низовал подпольную торговлю фирменными шмотками.
– Зачем тебе это? – спрашивал я. – Брось, ты же комсомолец. Нехо-
рошо это – своих обирать. Не по нашему.
– Рад бы, – отвечал Филькин, – да деньги нужны. Привлечь, конеч-
но, могут. Ну так это, если поймают. К тому же, я согласен сесть на го-
дик другой – весь вопрос только в сумме.
Государство действительно «поощряло» подобного рода деятель-
ность двумя годами лишения свободы с частичной или полной конфи-
скацией имущества. Пришло новое время, статью отменили, а бывшие
фарцовщики, спекулянты и даже казнокрады стали уважаемыми члена-
ми общества.
Однажды на семейном торжестве Филькин высказался, что называ-
ется, в духе времени. То ли это был тост, то ли он решил излить душу.
– Понимаете, – сказал он, – мы, люди, умеющие делать деньги, сто-
яли у истоков рыночных отношений. Как ласточка приносит весну, так
и мы – финансисты, принесли обществу свежий ветер экономических
перемен. Мы, так сказать, первыми дали пинок под зад нашему дрем-
лющему населению. И за это нас всех обязательно когданибудь награ-
дят.
Мое мнение было противоположным.
– Тебя когда нибудь за это обязательно посадят, – сказал я Фильки-
ну по родственному. – Дадут, правда, немного, потому что на финансо-
вую деятельность в особо крупных размерах ты пока не тянешь. Размах
не тот. Но годикдругой заработал.
Сказал я это полушутя, но тостующий на меня все равно обиделся.
Вопреки моим прогнозам Филькина так и не посадили. Это, конеч-
но, было странно. Вывод, причем неутешительный, напрашивался сам
собой – общество нуждалось в таких «финансистах», как Филькин. Они
были маленькими, незаметными, но очень важными деталями большого
и хорошо отлаженного механизма. Не было бы Филькина, был бы на
его месте Тюлькин или какойнибудь Пупкин. Филькин правда не зары-
вался – бюджетов как другие «финансисты» не пилил, должностей и де-
путатских мандатов не покупал, земельными участками не спекулиро-
вал, поэтому, как он считал, его совесть была кристально чиста. Он
честно «обувал» своих земляков, не имея другого, более приличного
способа зарабатывания на жизнь.
– Твойто родственничек, – пожаловался мне както наш с ним общий
знакомый, – взял денежки и тютю. Совсем совесть потерял. Говорил,
крутну их, денежкито, и отдам с процентами. Полгода прошло. Ни де-
нег, ни Филькина. Исчез подлец, растворился. Поговорил бы ты с ним,
а. Пусть вернет похорошему. Хотя бы без процентов.
– На кой он мне? – отнекивался я. – Нашли тоже родственника.
Седьмая вода на киселе. У меня таких родственников пол города.
– Да поговори, что тебе, жалко? А то не ровен час до мордобоя дело
дойдет. Доведет, гад.
– Ну, хорошо, – пошел я навстречу пожеланиям потерпевшего, –
обязательно накручу хвост этой личности!
– Да не личность он, – не согласился знакомый, – охреневшая рожа,
самая что ни на есть настоящая. И не хвост ему крутить надо, а
оглоблей поперек хребта перекрестить.
Филькин действительно был моим дальним родственником, и
поэтому я, естественно, при встрече поставил вопрос, что называется,
ребром.
– Филя, – сказал я ему, – не позорь семью. Отдай людям бабки. Не-
льзя обманывать своих.
– Ты мне еще расскажи, что все люди – братья, – рассмеялся он. –
Как же я их отдам, если я их вложил! Потерпят.
– Ну, это же аморально, – наседал я. – Деньги деньгами, но должны
же быть хоть какието границы.
Филькина веселила моя провинциальная дремучесть.
– Объясняю, – сказал он. – Мне должны, я должен, и те, кому я дол-
жен, тоже комуто должны. Это нормально. Так весь мир живет.
– У нас, финансистов в широком смысле этого слова, то есть у лю-
дей, умеющих обращаться с деньгами, в отличие от их законных вла-
дельцев, нет такого понятия, как мораль. Деньги должны работать, а не
лежать в чулках. Если хочешь знать, для финансиста главное даже не
деньги, а идея. Под хорошую идею деньги всегда можно найти. Вот жи-
вой пример. Ктото придумал ваучеры. Идея просто гениальная. Все по-
верили в чудо, в том числе и я, дурак. НефтьАлмазИнвест. Хопер-
Инвест. Ну и где теперь ваша мораль,где наши нефтедоллары,?
Я не знал, что ему ответить. Мне, конечно, тоже было интересно,
где они.
– Ааа! Не знаешь! – обрадовался, как ребенок, Филькин. – Только
не нужно говорить, что деньги пошли на нужды народа. Я тебя умо-
ляю! Нужды народа – это именно та труба большого сечения, куда
были закачаны миллиарды, а может и триллионы, причем заметь, не ру-
блей, а долларов, ну а куда они делись потом, никто не знает. Ну и Бог
с ними. Было – умерло. Я с государством в азартные игры больше не
играю.
Уличить Филькина во лжи я не мог, потому что он говорил чистей-
шую правду – с ваучерами он действительно тогда прогорел. Ктото из
валютчиков с колхозного рынка посоветовал ему:
– Не будь идиотом, Филя. Кому они нужны, твои деревянные? Ску-
пай ваучеры пока есть возможность, вкладывай. Потом за баксы прода-
вать будешь. Сейчас все умные люди так делают.
Филькин понял: ктото хочет растянуть страну, – и решил в этом по-
участвовать. Он даже купил себе списанный засыпной тяжеленный
сейф для хранения ценных бумаг в домашних условиях. На второй этаж
филькинской квартиры его заносили впятером. Мне как родственнику
он тоже предложил вложиться в одну, как он ее назвал, надежную
конторку.
– На «Мерседесах» ездить будем скоро и от стодолларовой бумаж-
ки прикуривать. Это я тебе обещаю, – рисовал он картины счастливой
будущей жизни. Банк откроем, заживем.
Я отказался, потому что все мои семейные ваучеры уже вложил в
инвестиционный фонд с красивым названием «НефтьАлмазИнвест».
Надежная конторка Филькина, как и мой фонд, оказались не такими уж
надежными и накрылись медным тазом одновременно. Мыльный пу-
зырь лопнул, госсобственность протекла между пальцев, я потерял веру
в справедливость, а Филькин, помимо этого, понес еще и большие ма-
териальные убытки. Все свои накопления он вбухал в ваучеры. Утеша-
ло одно – надули всех, ну, или почти всех.
Получив от государства такой удар, Филькин решительно направил
свои усилия в частный сектор. Причем, он теперь не вкладывал, а изы-
мал средства. Это было гораздо безопаснее. Наивные граждане даже не
понимали, что дают не в долг, а отпускают Филькину бессрочные и
беспроцентные кредиты. Это и был его бизнес – занимать, а потом под
любым соусом как можно дольше не отдавать. Инфляция делала свое
черное дело. Деньги быстро обесценивались, а их владельцы рвали в
отчаянии волосы на голове и с яростью корсиканских разбойников ра-
зыскивали своего разорителя. Доходило до курьезов. Однажды нежела-
ние возвращать долг загнало Филькина на высоту более двух тысяч
метров над уровнем моря в мрачную сырую пещеру, где он, нуждаясь в
самом необходимом, скрывался от преследования иногородних креди-
торов. Тихими ночами по причине отсутствия в пещере телевизора он
любовался звездным небом и облаками под гулкое урчание голодного
желудка, а утром, едва первые лучи южного солнца покрывали нежной
позолотой снежные хребты, несся к реке в надежде загарпунить лыж-
ной палкой в заводи пятнистую форель на завтрак. Один раз это ему
удалось. О, как он был рад добыче! Сначала Филькин хотел съесть фо-
рель сырой, посыпав солью, которую предусмотрительно вместе со
спичками захватил с собой. Будь он какойнибудь кроманьонец, обитав-
ший в Европе 40 тысяч лет назад, он бы, конечно, так и поступил, но
Филькин был современным цивилизованным человеком, в кармане его
лежал хоть и разряженный, но всетаки сотовый телефон – и он уже не
мог так кушать рыбу. Поэтому, набравшись терпения, он стал жарить
ее на костре, завернув в лист борщевика, от нетерпения пританцовывая
на месте. Со стороны это выглядело как ритуальный танец. После про-
жарки, не дав ей остыть, Филькин съел рыбу целиком, вместе с головой
и хвостом. Провести почти месяц в нечеловеческих условиях: на
подстилке из колючих еловых веток, без продуктов, бритвы, мыла, зуб-
ной щетки, туалетной бумаги, любимых подтяжек, пижамы, среди без-
жизненных скал и вечных снегов как древний предок, в поте лица и с
риском для жизни добывая себе пропитание, – это был героизм. Филь-
кин на своей шкуре испытал все трудности быта древнего человека и
мог, наверное, теперь даже написать по этому вопросу научный труд.
Любовь к деньгам и ненависть к кредиторам согревали его холодными
ночами в овеянных седыми легендами поднебесьях Кавказа. Вслед-
ствие отсутствия в заоблачных высях продуктовых магазинов и точек
общепита питался он преимущественно дарами леса и скудными подая-
ниями шедших к перевалу туристов, им Филькин представлялся йогом-
отшельником, терпящим гуманитарную катастрофу.
Когда он с загоревшим до черноты лицом, бородатый, иссохший
как мумия, спустился на равнину, то первое, что сделал – подошел к
кучке знакомых валютчиков, кормившихся в окрестностях городского
рынка при полном попустительстве местной милиции, и поинтересо-
вался, каков нынче курс доллара. Валютчики с недоумением посмотре-
ли на некое весьма странное человекоподобное существо в треснувших
солнцезащитных очках и на всякий случай отошли в сторону – мало ли
что у этого экземпляра на уме.
– Не узнаете что ли? – Филькин снял очки. – Карманы к осмотру!
Только после этого валютчики хоть и с трудом, но признали в худо-
сочном гражданине с рыжей козлиной бородкой собрата по бизнесу,
который регулярно поставлял им клиентов, зарабатывая на этом не-
большие проценты.
– Гдэ ти бил, дарахой? – поинтересовался один из них, маленький
худой усатый товарищ в фуражке «аэродром». – Совсэм стал тощый.
– В научной экспедиции, – соврал Филькин, – антропологической,
высоко в горах. Там с продуктами перебои были. Две последние недели
на одних грибах жили.
– Нэфт искал?
– Нет. Снежного человека.
– Ну и гдэ он?
– Пока не нашли, – прояснил ситуацию Филькин, – но следов жиз-
недеятельности встретили много.
То, что Филькин занялся поисками снежного человека, удивило
всех.
– А дэнги платилы? – продолжал донимать его расспросами худой
валютчик, которого все называли «шпала», за то, что он когдато закон-
чил железнодорожное училище.
– Каккак, – чувствуя на себе внимание, хвастался Филькин, – в ва-
люте, конечно, экспедициято международная.
– Ах! – вырвалось у худого. – Ну, молодэц. Уваджаю.
Если бы ктото спросил у Филькина, чем конкретно он занимается,
где то самое поле, которое он унавоживает, пашет, засевает, а потом со-
бирает урожай, то он наверняка затруднился бы дать однозначный от-
вет. Он был многостаночником, пробуя себя на разных поприщах. В
числе первых Филькин начал гонять челноком в Польшу на поездах,
доверху забитых неликвидным товаром. Быстро сойдясь там с местны-
ми перекупщиками, он стал возить им и сдавать оптом наше, хоть и то-
порно сшитое, но качественное хлопчатобумажное женское белье.
Обратно вез спирт голландского производства «Рояль», который поль-
зовался среди отечественных потребителей бешеной популярностью.
Спирт был конечно технический, но население, измученное многолет-
ней борьбой за трезвый образ жизни, раскупало его, что называется, с
колес.
Насытившись заграницей, Филькин нашел себе применение в гра-
ницах родной страны, наладив массовый сбыт чудодейственного препа-
рата ректального применения в капсулах, убивающего застарелый про-
статит с одного приема. Деньги на препарат он предусмотрительно со-
бирал с желающих заранее. Параллельно им же был налажен устойчи-
вый сбыт мази для увеличения мужского достоинства. Сексуальная ре-
волюция набирала обороты. Все хотели быть в форме. Идея имела
успех, но волна сексуальной революции пошла на спад. Пришлось
переключиться на таблетки для похудания и мазь для увеличения бю-
ста. Потом были порошок для очищения организма от шлаков, напоми-
нающий по вкусу обычный мел, коралловая вода, тибетские травы и
многомного чего другого. Порошок и коралловая вода были в действи-
тельности изготовлены из обычного пиленого известняка, а травы ни-
когда не видели горного тибетского солнца, что, по мнению Филькина,
не должно было никак отразиться на их целебных свойствах.
Среди жителей города бытовали два диаметрально противополож-
ных взгляда на финансовую деятельность Филькина. Та часть горожан,
которую он уже обманул, считала его проходимцем, вторая же часть –
те, кого он еще не успел, с ними не соглашалась и считала его деловым
человеком. Деловым человеком считал его и сосед по лестничной клет-
ке пенсионер Будкин до тех пор, пока Филькин не продал ему дефицит-
ное средство, которое согласно приложенной инструкции, уничтожало
неприятный запах ног, уменьшало их потливость и сводило на нет за-
старелые мозоли.
– Прекрасная вещь, – сказал он, передавая Будкину флакон с фиоле-
товой жидкостью. – Вот, достал по большому блату. Препарат одобрен
и проинвестирован Академией медицинских наук. Ваши ноги, Будкин,
будут теперь источать ароматы полевых цветов и луговых трав, – по-
обещал он. – Мадам Шанель просто умрет от зависти.
– Сынок! – расчувствовался Будкин. – Ты меня спасаешь, а я уже не
знал, что мне делать с этим мерзким запахом. Спасибо, благодетель.
– Нуну, – Филькин поотечески похлопал старика по плечу, – какие
пустяки.
Прошел месяц и неблагодарный Будкин поменял свое отношение к
Филькину на противоположное.
– Жулик! – громогласно возмутился он, встретив Филькина возле
городской бани, куда тот заскочил, чтобы сбыть банщику партию пре-
красных целебных веников из полтавского дуба, купленных им у
местного лесника.
– Твое средство,– липа. Я все сделал согласно инструкции: сначала
мыл ноги в теплой воде, потом при помощи тампона наносил эту фи-
олетовую дрянь и просушивал, – а эффектто какой?
– Ну и какой?
– Хреновый! Вопервых, запах усилился, – стал перечислять Будкин
свои беды, – вовторых, пот стал выделяться обильнее. Носки хоть вы-
жимай. Моя жена их теперь стирать отказывается. Говорит, что они
убивают в ней все хорошие и добрые чувства.
– Дерьмо! – заключил он. – И ты дерьмо, и средство твое дерьмо, и
инвесторы дерьмо. Ворочай деньги.
– Это что значит «ворочай»? – не согласился с ним Филькин, кото-
рый не любил убыточных сделок. – Товар использован. Упаковка нару-
шена. Вы тут свои колхозные привычки бросьте!
Первую часть брошенного ему обвинения, в которой Будкин со
свойственной ему прямотой назвал Филькина дерьмом, он решил не
выставлять на общественное обсуждение, оставив эту метафору на со-
вести невоспитанного соседа. Главное было отстоять деньги. Это был
для него вопрос чести.
– Кто виноват, что у вас ноги такие? – пошел Филькин в атаку. – Я
или, может, Министерство здравоохранения, утвердившее его? Нор-
мальный препарат, рассчитан на нормальные ноги со средним запахом,
а от ваших за версту несет, их даже импортные средства не возьмут, не
то что наши, отечественные. Я когда мимо вашей двери прохожу всегда
нос затыкаю, силосная яма и та лучше пахнет. У вас комары водятся?
– Нет, – честно признался Будкин, – этой дряни нет, бог миловал. А
что?
– Ну вот видите! – обрадовался Филькин. – У всех есть, а у вас нет.
Ядовитый запах убивает вокруг все живое – это генетическая особен-
ность вашего организма, и я тут ни при чем. Поезжайте в Сибирь, где
население страдает от переизбытка мошек и комаров, вас там на руках
носить будут. А теперь извините, меня ждут в бане, – откланялся он, –
привет супруге.
Будкин ругнулся и полез в карман за валидолом.
– Генетические особенности организма, – передразнил он. – В гробу
я видел и эти особенности, и вас с вашими академиками в том числе, а
в Сибирь ты сам у меня поедешь тяпкой тайгу полоть.
Много лет назад, когда большинство обывателей, начитавшись га-
зет и насмотревшись рекламы в телевизоре, с надеждой поглядывали на
небо: не упадет ли оттуда мешок, туго набитый деньгами, Филькин
предложил мне вступить в клуб миллионеров. Ставки были смешные,
нужно было положить на счет фирмы, в название которой было встав-
лено модное ласкающее слух глухого провинциала слово «интернеш-
нл», пустяковую сумму – десять тысяч рублей и немного, около полу-
года, подождать, пока, как он выразился, «наши денежки не улягутся в
финансовых сферах». Часто он повторял имя какойто Марии Дюваль,
которая, с его слов, сделала миллионерами уже не одну сотню обни-
щавших от бесконечных реформ граждан и лично патронировала дан-
ный проект.
– Количество мест для новых миллионеров строго ограничено,
господа, – предупреждал он. – Туда абы кого не берут, но Мария Дю-
валь обещала помочь именно жителям нашего маленького городка.
Дело в том, что ее бабушка была в нашем городе проездом в далекие
50е годы и ее просто восхитил наш фонтан с орлом. В память о бабуш-
ке она даст нам повышенную квоту мест в клубе миллионеров.
– Ну, – окинул он покровительственным взглядом присутствующих,
– кто первым сдаст деньги, тот первым и разбогатеет, а остальные бу-
дут, извините, сосать лапу. Мы должны создать класс собственников, к
этому нас призывает Гайдар. Главное, попасть в обойму, господа, пока
еще не все растащили.
Филькин был немногословен и деловит. Его убежденность заража-
ла.
– Главное, верить в успех, – напутствовал он, – ну, а после первого
миллиона дела пойдут.
На лицах присутствующих читалось, что многим идея понравилась
и коекто был согласен начать претворять ее в жизнь прямо сейчас.
Филькин эту решительность поддерживал. Соискателям казалось, что
они всего в шаге от своего первого миллиона. Оставалась какаято ме-
лочь – нужно было сбегать домой, уговорить жену достать деньги из
чулка и перевести эти деньги на счет коммерческих партнеров. Филь-
кин в целях ускорения процесса любезно соглашался взять на себя труд
по переводу денег на счет фирмы бесплатно.
Как здравомыслящий образованный человек, знакомый с азами по-
литэкономии, я засомневался. Меня насторожила легкость, с которой
раздавала миллионы направо и налево эта Мария Дюваль.
– Если Дюваль такая щедрая, – спросил я у Филькина, – то почему
она не даст нам эти миллионы просто так, в знак памяти о своей бабуш-
ке? Составим ей список желающих с адресами и вышлем факсом вме-
сте с групповой фотографией у орла.
– Дада, – закричали со всех сторон, – она нам деньги, а мы ей фото-
графию.
Я был горд тем, что эта мысль пришла в голову именно мне.
– И еще, – добавил я, – почему так долго ждать – целых полгода?
Это же полный бюрократизм.
Некоторые из тех, кто уже хотел бежать домой за деньгами, удив-
ленно посмотрели на Филькина.
– Да, действительно, – поддержал меня узкоплечий гражданин в ро-
говых очках, похожий на бухгалтераалкоголика, – почему так долго –
целых полгода, нельзя ли ускорить процесс? Народу деньги нужны. Да-
вайте без бюрократии, как предлагает товарищ, – он показал пальцем
на меня! – Кто первый, товарищи, извиняюсь, господа, записываться в
миллионеры? – он достал из потрепанного портфеля с железными угол-
ками внизу бумагу и ручку.
– Записываю в порядке живой очереди, – сказал он казенным голо-
сом.К нему сразу выстроилась очередь. Случайные прохожие, даже не
знавшие по какому случаю сбор, тоже встали в нее на всякий случай.
– А что даютто? – спрашивали они. – И по сколько штук в одни
руки?
Эта инициатива масс со списком Филькину не понравилась. Он оза-
боченно почесал затылок, не зная что ему делать. Попытка сбора
средств оптом не увенчалась успехом. Наши люди в большом количе-
стве оказались практически неуправляемыми – они нуждались в инди-
видуальном подходе. Пока Филькин думал над тем, как убедить гра-
ждан всетаки сдать ему деньги и отказаться от бесплатных коллектив-
ных заявок в миллионеры, в ход беседы неожиданно вмешался совер-
шенно посторонний человек в лаковых туфлях, с черной фирменной
барсеткой в руке, в шляпе, с волевым тяжелым английским подбород-
ком, похожий повадками на следователя или прокурора.
– Я вам отвечу, почему нельзя без денег, – сказал незнакомец, бес-
церемонно вступая в беседу. – Многие из вас, наверное, считают, что
они без пяти минут миллионеры, что вот они: яхты, теплое лазурное
море, песчаный пляж на океаническом острове и преданные туземцы и
папуасы. Вас просто водит за нос вот этот гражданин, – он показал ука-
зательным пальцем на стоявшего с озадаченным лицом Филькина. –
Полгода, уважаемые товарищи, нужно этому гражданину для того, что-
бы походить по городу и, не торопясь, собрать побольше денег с таких
же простофиль, как вы. Ну, потом, конечно, будут суды и неудовлетво-
ренные иски. Взыскивать будет не с кого. Предупреждаю, охотники за
чужими деньгами, как правило, умело уходят от справедливого возмез-
дия. Не всех еще настиг карающий меч правосудия. Кстати, где же сам,
как я понял, председатель элитного клуба?
Все посмотрели туда, где только что стоял Филькин. На том месте
прямо на асфальте лежала газета с портретом улыбающейся Марии Дю-
валь. Филькина и след простыл, он умел исчезать незаметно.
– А вы кто? – спросил я. – Следователь?
– Я адвокат, – холодно заявил гражданин с тяжелой квадратной че-
люстью, – специализируюсь на делах о мошенничестве. Вы случайно
не знаете как найти этого гражданина, развившего здесь столь бурную
деятельность?
– Нет, – соврал я, – а что, нужно чтонибудь передать? Давайте! Мо-
жет, я его случайно гдето встречу.
Адвокат улыбнулся.
– Да, передайте вашему товарищу, – ну, если, конечно, случайно его
гдето встретите, что статья 159 плачет по нему горькими слезами.
– Я ему не товарищ, – на всякий случай отмежевался я от Филькина.
– Он сам по себе.
Адвокат с недоверием смерил меня глазами.
– Вот, – протянул он мне визитку, на которой была изображена Фе-
мида с завязанными глазами, – с восьми до пяти без перерыва, улица
Ленина, 39. Моя фамилия Штакетников. Как только его задержат орга-
ны, милости просим. Я работаю с гарантией. Больше года ему не дадут.
Таким, как он, с адвокатами нужно договариваться заранее, до того как.
– Может, вам тоже, – протянул он мне визитку, – или кому из ва-
ших друзей как потенциальной жертве финансовых схем и афер? В на-
шей стране от этого никто не застрахован.
– Нетнет, спасибо, – испуганно поблагодарил я. – Мне не пригодит-
ся.
Я был уверен, что никогда ни при каких обстоятельствах не пове-
дусь ни на какие сомнительные финансовые проекты моего родствен-
ника, природный ум, осторожность и умение разбираться в людях не
позволят мне сделать эту глупость. Эта мысль довольно долго меня со-
гревала – каждому человеку приятно осознавать себя умнее других.
2
Рынок гудел, как улей. Граждане, толкая друг друга безразмерными
сумками, набитыми снедью, занимались одним из своих самых люби-
мых занятий, а именно – закупкой продуктов питания. В досуговом
рейтинге завсегдатаев рынка приобретение продуктов занимало почет-
ное второе место, на первом месте было их поедание. Именно на рынке
и обосновался Филькин, которого злая судьба выдавила на обочину
жизни. «Капитализм с голым задом» – так он называл теперь всю мел-
коту, которая на рынке пыталась решать свои финансовые вопросы,
включая даже валютчиков, с которыми он поддерживал самые друже-
ственные и теплые отношения. Какникак родственные души... Он часто
с ностальгической грустью вспоминал время челноков как счастливое и
романтичное:
– Бывало, привезешь спирта чуть ли не вагон, тут же оптом, даже не
разгружая, продашь и в кабак. А тебя уже там ждут: швейцар в ливрее
честь отдает, столик накрыт на две персоны, метрдотель по имени отче-
ству обращается, а официантки, как пчелки, вокруг шуршат с подноса-
ми, в кокошниках и передниках; так, для тонуса по заднице похлопа-
ешь ее, родную, погладишь, чтобы в душе гармония наступила, а она
стоит и улыбается, потому что знает – не обижу. Метрдотель подойдет,
розочку в вазе поправит, о здоровье справится. А потому, что уважал и
признавал во мне полного финансиста. Да, были времена.
Времена челноков и доморощенных миллионеров быстро канули в
лету, и Филькин, который считал унизительным для себя работать на
государство, открыл на рынке точку по торговле антиквариатом. Он ре-
шил вкладываться в старину. Лазая в пыли и паутине по чердакам и
кладовкам, он собирал лежащий там грудами, складированный разны-
ми поколениями бережливых хозяев старомодный хлам: стулья, вы-
цветшие абажуры с кистями, дореволюционные открытки с видами
Кавказских Вод, старые чемоданы с заграничными переводными на-
клейками, саквояжи и чемоданы без ручек, графинчики и вазочки с тро-
гательными гравировками типа «Коле на память от тети Дуси», «Люби-
мой жене в День 8 марта от любящего супруга», «Люсе в День восьмо-
го марта от мужчин цеха № 4»; пивные пузатые кружки, статуэтки, бю-
сты, чернильные приборы, оставшиеся от советской бюрократии; дере-
вянные пресспапье, солдатские бляхи, угольные утюги, изразцы с обло-
манными углами, заигранные до последней стадии пластинки и даже
значки. Торговля специфическим, прошедшим через горнило времени
хламом явно не решала финансовых проблем Филькина, не помогали и
сетевые проекты, которые в последнее время перестали пользоваться
спросом у населения. Денег катастрофически не хватало. Филькин то-
нул в море безденежья, посылая в окружающее пространство жалобные
сигналы SOS, но никто не откликался на них, не выражал ни малейшего
желания бросить ему спасательный круг. Он искал новые пути и воз-
можности, чтобы вырваться из цепких объятий, как он считал, времен-
ного безденежья.
– У меня к тебе дело! – крикнул Филькин изза прилавка, когда я хо-
тел незаметно проскользнуть мимо него.
Возле торговой точки, представлявшей из себя навес с небольшим
прилавком, где Филькин экспонировал предметы старины, крутились
какието люди. Они ничего не покупали, скучно глазели на диковинные
предметы, предназначение которых для многих было загадкой, ощупы-
вали их и даже подносили к носу в надежде при помощи обоняния
определить возраст изделия. Солнце, несмотря на конец сентября, все
еще полетнему палило, заставляя посетителей рынка прятаться от него
под широкими навесами, но навесы не спасали – под ними было душно.
Высокая, долговязая аристократическая фигура Филькина в поте-
рявшем былой шик белом чесучовом костюме с обвисшими карманами
хорошо смотрелась на фоне стоявших в ряд фарфоровых слоников без
бивней и хвостов, бронзового сталевара, колхозницы с граблями, помя-
того медного таза, рассохшейся двухрядной с прохудившимися мехами
в цветочек гармони, фотоаппарата «ФЭД» в коричневом облезлом чех-
ле и швейной машинки «Зингер» с чугунной станиной и ножным при-
водом, на которую как на этажерку хозяин водрузил несколько книг с
обгрызанными мышами старинными переплетами. Он был похож на
обнищавшего аристократа, пережившего экспроприацию и теперь про-
дающего свое последнее имущество, чтобы собрать денег на билет до
Парижа.
– Деньги есть? – озабоченно спросил Филькин, глядя на оттопырен-
ный карман моего пиджака, где лежали очки. – Займи пару штук на не-
дельку. Вложиться надо. Ты же знаешь, я отдам.
– Понимаешь, портмоне на работе забыл, – сочувственно произнес
я, – рад бы помочь, но...
На лице Филькина образовалась кислая мина.
– Жаль, – вздохнул он, – очень жаль. – Эти ходоки, – он кивнул на
бродивших вокруг озабоченных граждан, – ничего не покупают. Оди-
чал народец. Одичал. Даже не знаю, куда руки приложить, чтобы ко-
пейку заработать. Валютчики и те стонут, жалуются, что банки отбили
у них всех клиентов.
– Тут в одно строительное заведение экономистфинансист нужен, –
вспомнил я, – могу дать телефон. Ты же когдато работал по финансо-
вой части.
Лицо Филькина выразило удивление.
– Ты хочешь, чтобы они воровали, а я за них сидел?
– Нет, я этого не хочу, – испуганно возразил я.
– Полстраны бездельников с депутатскими удостоверениями, – про-
должил толкать речь Филькин, – а я, интеллигентный образованный че-
ловек, должен, надрывая пупок, составлять сомнительные сметы вилл и
элитных сортиров на дачах, так что ли?
Это был трудный для меня вопрос. Я не знал, что лучше – сидеть
без денег или составлять сметы для строительства элитных сортиров.
– Я против такого распределения национальных богатств, – никак
не мог остановиться Филькин. – Верхи не могут, а низы не хотят. Рево-
люционная ситуация. Экспроприация экспроприаторов, как писал Ле-
нин. Все, что украдено, должно быть возвращено народу. Я не буду да-
ром гнуть горб на эксплуататоров. Как сказал крестный отец всех эко-
номистов и финансистов К. Маркс, написавший «Капитал», «пролета-
риям нечего терять кроме своих цепей, обретут же они весь мир». Это
моя классовая позиция, – он с гордостью посмотрел на меня. – Все от-
берем и поделим поровну.
Все сказанное им меня несколько удивило. Раньше я его знал толь-
ко как мелкого спекулянта и мошенника средней руки, теперь же эта
жертва рыночных отношений выдвигала еще и политические требова-
ния.
– Может, он к коммунистам подался? – подумал я. – Прибился к
борцам за интересы народа? Там, в оппозиции, бездельников и прохо-
димцев тоже хватает. Язык у него подвешен хорошо, может под любую
глупость базу подвести. А за глупости у нас хорошо платят.
– Уважаемый, – обратился к Филькину подошедший старичок с ба-
диком в руке, прерывая нашу беседу.
Вид у старичка был затрапезный, в руке хозяйственная сумка с об-
мотанными изолентой ручками, на голове прилепилась короткополая
шляпа с пятнами из прошлого века.
– Извините, что отрываю от важного дела, – прошамкал он. – Вам
не нужен светящийся орел, терзающий змею, чугунная статуэтка «Де-
вушка, бросающая гранату», печатная машинка «Зингер» в хорошем со-
стоянии, но не работающая, и настенное деревянное панно «Сергей
Есенин, курящий трубку»? Отдам недорого. Хотел в музей местный
сдать, да его, говорят, власти прикрыли за ненадобностью. У меня еще
есть … часы шахматные, чернильный прибор, эээ…
Филькин не дал ему озвучить до конца весь список ценностей.
– Предметы старины временно не принимаются, – сдержанно сказал
он, глядя безучастным взглядом на сгорбленного старичка, похожего в
своей шляпе с непонятными белыми пятнами на засушенный мухомор.
– У нас, дедушка, кризис перепроизводства. Издержки перехода от
капитализма к социализму. Приходите через месяц вместе с орлом. Но
деньги только после реализации, – сухо добавил он, – я надеюсь, все
эти ценности, которые вы перечислили, ваши, и вы их не реквизирова-
ли из соседского сарая?! Мне криминальные истории с приводом в ми-
лицию не нужны.
– Нет, нет, – испуганно пролепетал старичок, пятясь назад под пре-
зрительным взглядом Филькина, – все честно заработано и куплено.
Принести когда?
– Сказал же, – небрежно бросил Филькин, ища чтото у себя в карма-
нах, – через месяц, не раньше. Товар неходовой. Кому нынче ваши гу-
манитарные ценности нужны? Сталин есть?
– Нету, сынок, – расстроено ответил старичок, – Сталина давно
нету.
– А Тухачевского с Блюхером или железного Феликса?
– Их тоже нет. Есть статуэтка балерины и философа какогото.
– Не тем богам молились в молодости, – высказал претензию Филь-
кин. – Сейчас хорошо идут только военачальники.
Старичок ушел скорым шагом, время от времени испуганно огляды-
ваясь.
– А с ними подругому нельзя, – опережая мой вопрос, сказал Филь-
кин, – на голову сядут. Наш человек любит когда решают за него. Игры
в демократию – не наш путь.
– Купи бюстик Ленина? – неожиданно предложил он. – Вчера такой
же, как этот пережиток прошлого, приволок, – он кивнул в сторону
уходившего старичка. – Предложил одному коммунисту знакомому.
Отказался, подлец, не хочет в основоположника вкладываться, говорит:
– Я его потом не продам. От него одни убытки. Сталина возьму. А где я
на них на всех Сталиных напасусь? Дефицит. Ленин, видишь ли, убы-
ток даст, перерожденцы. А ты купи, – он показал мне бюст Ленина, сто-
явший сиротливо на прилавке, – он украсит твой рабочий стол, напол-
нит его философским смыслом. Ты же его не с целью перепродажи бе-
решь. Умнейший человек был. Вождь мирового пролетариата – это
тебе не олигарх какойнибудь с подмоченной репутацией из бывших об-
комовских шишек. Вождя отдаю по номиналу всего за пятьсот рублей.
Правда, у него немного отбито ухо, – Филькин протер бюстик бархат-
ной тряпочкой, чтобы придать вождю товарный вид. – Ну, это ж ерун-
да. Прилепишь кусок алебастра, и будет как новый. Ну, так что, по ру-
кам? – он расплылся в приветливой улыбке.
Улыбка была настолько очаровательной, что моя рука потянулась в
задний карман брюк за деньгами. К счастью, я вовремя опомнился.
– Нетнет, – засобирался я, поглядывая на часы, – мне уже идти
пора, извини. А бюсты вождей мне не нужны, тем более без ушей.
– Кстати, – вставил Филькин, – я завтра еду на бега, могу прихва-
тить и тебя с собой для компании. Скачки на приз губернатора. Есть
шанс выиграть кругленькую сумму. У меня там все схвачено.
– Вот как? – удивился я. – Ты уже и до лошадей добрался? И как
тебя на все хватает? Меня раздирал смех, но я сдерживался. – Знаешь,
мне их уже жаль. Они такие наивные и благородные, ты обязательно
вовлечешь их в какуюнибудь маркетинговую сеть или пирамиду.
– Ничего смешного в этом нет, – обиделся Филькин. – Любовь к ло-
шадям мне передалась от деда по материнской линии. Гены сработали.
Он кучером у председателя исполкома служил, а его отец вообще из
дворян. Отсюда у меня, наверное, и тяга к лошадям. Может, поехали,
развеемся. Воздух с гор бодрящий, духовой оркестр бравурно играет
марши, буфет работает, народу на трибунах полно, а внизу лошадки бе-
гают: кто галопом, кто аллюром, кто рысью. Заскочим в буфет, – поде-
лился он своими как всегда далеко идущими планами, – хапнем там по
сто коньячку, и на трибуну. У меня там место счастливое есть. Погоди.
Он взял в правую руку металлический шар, закрыл глаза и, как сле-
пой, стал водить в воздухе левой рукой, как будто искал чтото невиди-
мое. Губы его шептали едва слышно непонятные слова, чтото похожее
на кексбрексфекс.
Наш общий знакомый сообщил мне на днях, что Филькин пробует
себя в последнее время как экстрасенс и вроде у него есть определен-
ные успехи.
– Да, – уверенно сказал Филькин, – будет крупный выигрыш! Так
сказали высшие силы. Причем, выиграешь именно ты. Нужно ехать.
– Нетнет, я не могу, – запротестовал я, – придумал тоже. Таким, как
я, на ипподром дорога заказана. Это у тебя гены, а у меня, извини, ни-
каких кучеров в роду не было, Бог миловал. Был, говорили, прадедушка
по отцовой линии, образованный человек, у богатого помещика до ре-
волюции управляющим был, но к лошадям никакого отношения не
имел, – на всякий случай добавил я.
– Мдаа! – недовольно протянул Филькин, оглядывая меня снизу до-
верху, как будто видел впервые. – Ты, я вижу, полностью капсулиро-
вался. Денег с собой не носишь, никуда не хочешь ехать, вождями не
интересуешься, политикой и женщинами, судя по всему, тоже. Скучно
живешь! А ведь в школе в отличниках ходил, мы с тебя, между прочим,
пример брали. Вот, возьми. – Он любовно погладил по мраморному
боку двухрядную с прорехой в мехах гармонь. – Дашь небольшой ре-
монтик и можешь со сцены с куплетами выступать. Всегото 300 ру-
блей. В долг даю, посвойски. Ты ее потом за пять тыщ продашь.
Я отрицательно замотал головой.
– Мне медведь на ухо наступил – в школе по пению тройка была. А
женщинами, между прочим, я интересуюсь. Даже очень. Если хочешь
знать, я в институте был дамским любимчиком, – соврал я неизвестно
для чего, – про меня так все и говорили: – Этот ни одной юбки не про-
пустит.
– Да что ты? – удивился Филькин. – Ну что ж, тогда тебе сам Бог
велел ехать.
Я удивленно посмотрел на моего напористого родственника.
– Куда?
– Чудак. На ипподром, конечно, куда же еще. Там женщин в выход-
ные знаешь сколько! Прямо табунами ходят. Уж тамто ты себя про-
явишь. Прекрасное место, чтобы завести романчик. Сидишь на трибу-
не, а в глазах буквально рябит от красивых женщин: шляпки, юбочки,
кофточки, шарфики, зонтики и прочая бутафория. Завидую тебе. А я
вот в последнее время к женщинам остыл, – пожаловался он, – разоча-
ровался. Сплошное непостоянство и, вдобавок, меркантильные интере-
сы с их стороны. Лошади – вот моя надежда! Лошадь – не женщина,
она на духи денег не попросит и в парикмахерскую на целый день не
сбежит.
– У меня не получится, я лошадей боюсь, – привел я, как мне пока-
залось, сильный аргумент, чтобы он отвязался, – меня в детстве лошадь
укусила.
– Да брось ты, – небрежно бросил Филькин, – это тыто, любимец
женщин, боишься лошадей? Не наговаривай на себя, я ведь тебя как об-
лупленного знаю. Тебя ни то, что лошадью, тигром не испугать, – он
рассмеялся. – Запомни, лошади, которые на ипподроме, не кусаются,
они воспитанные, от приличных породистых отцов. У лошадей и жен-
щин что главное? – он с чувством превосходства посмотрел на меня.
– Ну?
– Не знаю. Я на женщин под таким ракурсом никогда не смотрел.
– Порода, – протянул он. – Женская красота – это та же порода.
Я недоуменно посмотрел на Филькина: не сошел ли он с ума. Но вз-
гляд у него был нормальный, без шизофренического блеска. Похоже,
что он сам верил в то, о чем говорил.
– Значит так, – деловито продолжил он, – сбор завтра в десять у
фонтана на перроне. Говорят, новичкам везет, но мы не будем пола-
гаться на случай. Мною разработана беспроигрышная система игры на
тотализаторе, чтоб ты знал! Понимаешь, ты, садовая голова, бес-
проигрышная! Система работает исключительно на моей интуиции и
моем умении входить в астрал, – он грациозно, с достоинством, как и
подобает потомку знаменитого рода, сел в креслокачалку с отломан-
ным подлокотником и закурил папиросу, которую стрельнул у соседа,
торговавшего рядом велосипедными запчастями.
– А, может, он действительно того, потомок? – пришло мне в голо-
ву. – Мало ли их по странам и весям разбросано? Опять же долю свою
требует, наверное, ту, что у его предков по материнской линии рекви-
зировали после революции.
Пока я таким образом размышлял, Филькин побарски, закинув ногу
на ногу, сидел в кресле, надменно взирал на суетившийся вокруг при-
лавков народ и сбивал пепел прямо на голову вождю мирового пролета-
риата.
– Как у тебя, старина, с интуицией? – спросил он. – Это не праздное
любопытство. Я должен знать, кого беру себе в компаньоны.
– Интуиции у меня никакой нет, – честно признался я, – и это про-
веренный факт. Я много раз в жизни обжигался и убедился, что она у
меня полностью отсутствует. В лотерею ни разу рубля не выиграл, если
спорим на работе о футболе, то я обязательно ставлю не на ту команду,
счет не угадываю. Даже с выбором жены не повезло. Была масса вари-
антов, в том числе и с машиной, и с квартирой, да что греха таить, и с
деньгами тоже, а я выбрал чувства.
– От машины, денег и квартиры отказался? – с оттенком недоверия
спросил Филькин.
– Да, – подтвердил я, – отказался и женился на приезжей девушке, у
которой вообще ничего не было.
– Оригинально! – Филькин удивленно поверх очков посмотрел на
меня, как будто я признался ему, в том, что я инопланетянин. – Это ж
надо, – покачал он головой, – а с виду нормальный человек. Кто же в
здравом рассудке женится на приезжих девушках, у которых за душой
ничего нет?
– Это было давно, – оправдывался я, – тогда все так женились.
– Все, – не унимался Филькин, – где эти все сейчас? На рынке
апельсинами торгуют? Я вот женился вроде и на деньгах, но меня
подло обманули, поэтому вот тоже здесь на рынке отираюсь. Имуще-
ство – это святое. Кто же от своего потенциального имущества отказы-
вается? Да, действительно, у тебя начисто отсутствует коммерческая
жилка и интуиция, – поставил он диагноз, – люди с интуицией так без-
ответственно не поступают. Тебе на бега ездить самостоятельно нельзя.
– Да я, собственно, и не собирался, – откровенно признался я, – что
мне, делать больше нечего! Я ж говорил, конный спорт и яхты – это не
мое. Я как раз тот самый пролетарий, которому, как ты сам понимаешь,
терять нечего кроме своих цепей.
– Да, пролетариат – могильщик буржуазии, – подтвердил Филькин,
– это его историческая роль.
Он щелчком бросил окурок, который, описав дугу, упал под ноги
степенной пожилой паре, стоявшей на распутье между мясным пави-
льоном и рядами, где торговали домашним сыром.
– Куся, – сказала полная дама своему не менее упитанному мужу,
надрывавшемуся под тяжестью сумок, – нам нужно купить еще бара-
нью ногу, говяжью печень,куриную грудку, свиной антрекот, изюма
для плова и зелень.
– И бутылочку пива, – обливаясь потом, жалобно попросил супруг,
– одну полуторалитровочку.
– Обойдешься! – отрезала супруга. – Свою цистерну ты уже давно
выпил.
– Покупаем антиквариат, – неожиданно как из засады крикнул
Филькин прямо у меня над ухом.
От неожиданности я вздрогнул.
– Прекрасные вещи, проверенные временем. Берите, гражданин, вот
вы, в косоворотке. – Он обратился к толстому мужу. – Вы глава семьи,
вам и решать. Картина – это прекрасный подарок любимой супруге.
Вот могу вам предложить полотно местного живописца Василия Заква-
сова «Партсобрание на колхозном стане». Время – середина прошлого
века. Написано маслом. Всего две тысячи. Вот, посмотрите, – он поста-
вил картину на прилавок, – это же шедевр местного авангарда. А
подрамник какой! Прекрасное вложение средств.
Глава семьи попытался осмотреть художественное полотно, но его
остановила жена.
– Нет у нас времени всякий хлам разглядывать, – сказала она Филь-
кину и тут же скомандовала мужу, – Куся, за мной!
Куся покорно побрел за супругой, мечтая, наверное, только об од-
ном – о кружечке холодного пива. Филькин проводил их насмешливым
взглядом.
– Вот к чему приводит беспринципность в выборе спутницы жизни,
– сказал он, – мужчина превращается в аграрносырьевой придаток
жены с правом совещательного голоса. Тут не до культуры, не до пере-
стройки общества – антрекот важнее, потому что его можно кушать. В
современном мире всем женщины завинчивают. Все от них идет. «Лю-
бовь и деньги правят миром», – изрек он назидательно, – не помню, кто
сказал, но сказал сильно.
– Шекспир, – подсказал я.
– Что, Шекспир? – не понял Филькин.
– Ну, это Шекспир написал в одной из своих пьес.
– Дада, – согласился он, – конечно, кто же еще может так размах-
нуться? Хоть кое в чем он ошибся, – задумался Филькин. – На первое
место я бы всетаки поставил деньги. Так повелось со времен динозав-
ров и мамонтов – деньги решают все. Видал семейку? – он усмехнулся.
– Куся и Дуся! Рабы желудка. Одна жратва на уме. И сейчас все такие.
Головы похожи на двускатную крышу. Где думать – во, – он свел ладо-
ни близко друг к другу, – а где жрать – во, – он развел ладони пошире,
– что им Лувры и Колизеи, им копченую курочку подавай, сыр, ветчи-
ну!
Я посмотрел на ходивших по рынку людей. В их озабоченных ли-
цах действительно было чтото пещернотроглодитское.
– Да, – подумал я, – а ведь в чемто он прав. – Дичаем мы. Думаем
только о еде и коммунальных удобствах.
– Лошади, они как женщины, – продолжил гнуть свое Филькин, –
сегодня у них одно на уме, а завтра совсем другое. Хотят – скачут, хо-
тят – стоят. Черт их поймет. Но нужно же както набросить на них уз-
дечку, загнать их в стойло!
– Да, – согласился я, – женщины они такие, непредсказуемые. По
каким законам живут, неизвестно. А хотелось бы знать, чтобы облег-
чить наши мужские страдания.
– Вот, – уцепился за мои слова Филькин, – вижу, ты начал прозре-
вать. Вот это, брат, в самую точку сказано: законы, но не те, которые
депутаты сочиняют, а законы природы, по которым мы существуем и
взаимодействуем. Скажу тебе по секрету, между нами, на одной интуи-
ции далеко не уедешь. Я вот эзотерикой увлекся, сильная вещь, уроки
беру у одного экстрасенса, он у нас тут наездами. Фамилию не говорю
– она очень известная. «Жди озарения, – сказал он мне, – в тебе искра
божия есть». Я поверил ему и стал терпеливо ждать. Месяц жду, два,
три – нет озарения. И вот гдето с неделю назад в голове чтото клацну-
ло, как щеколда дверная открылась, и меня, наконец, озарило. Пока,
правда, чутьчуть, но думаю, на лошадей хватит. Я их теперь, выражаясь
фигурально, насквозь вижу. Точно так же Менделеев открыл свою та-
блицу. Многие идиоты конечно считают, что он шел к этому много лет,
занимался исследованиями, ставил опыты. Чушь! Просто озарило и
все... Пока, конечно, много в моей системе неясного, но тема перспек-
тивная. Я открыл новое направление в эзотерике – лошадиное, по ана-
логии с женской.
– Лошадиное? – переспросил я, подумав, что ослышался.
– Да, именно лошадиное, – подтвердил Филькин. – Оно еще о себе
заявит. У этих лошадок характер еще хуже, чем у женщин – взбрыкива-
ют постоянно. Их нужно в узде держать! Кстати, о женщинах, – хлоп-
нул он себя по лбу, – важная и весьма пикантная подробность. Там та-
кие дамочки бывают, любительницы лошадок! Ходят тудасюда, туда-
сюда, вверхвниз в коротких юбочках отсвечивают, хоть всем уже за... Я
коекого из них знаю и обязательно тебя с ними познакомлю. Они у
меня по поводу лошадей консультируются. Выиграем кучу денег, возь-
мем шампанского, икорки, посидим в ресторане как белые люди, потан-
цуем. Чем не жизнь, а? Ведь все в наших руках, – он подмигнул мне. –
Ну как? Согласен? Мы обречены на успех.
Я задумался. Картина, которую так живописно нарисовал Филькин,
была очень заманчивая. Природа, солнце, буфет и к тому же общество
милых дам – любительниц лошадей. Мне подумалось, что женщины,
которые любят животных, должны быть очень добрыми. На субботу
никаких планов у меня не было. Лошади интересовали меня мало, но
идея провести вечер в компании красивых женщин с икрой и шам-
панским на деньги, которые, по утверждению Филькина, мы непремен-
но должны выиграть, мне понравилась. В этом действительно было
чтото фатальное. Филькин давал стопроцентные гарантии. Приятно си-
деть на трибуне среди людей, пьющих валидол и пускающих свои день-
ги на ветер, и знать, что ты обязательно выиграешь. Но чтото подсказы-
вало мне, что ехать не нужно.
– Наверное, я не смогу, – неуверенно сказал я.
– Некоторые, чтобы не терять времени, – продолжал Филькин, – за-
горают прямо на трибунах, раздевшись до купальника. Просто сплош-
ной поголовный стриптиз. А одна в таком белом платьице, туфельках,
прямо снежинка, головка миленькая, глупенькая, платьице ветер колы-
шет, всегда стоит на одном и том же месте, у парапета, и смотрит
вдаль. Ну, графиня, ни дать ни взять. Если бы не одно обстоятельство,
то я бы сам непременно б за ней приударил, но об этом потом, – замял-
ся он, – это личное. Ты как ее увидишь сразу голову потеряешь. Не
женщина – персик. Нельзя больше тянуть и надеяться, что судьба тебе
подарок сделает сама. Не сделает. Жизньто проходит.
– А почему б и не поехать? – мелькнула предательская мысль у
меня в голове. – В конце концов, живу я действительно както серо, про-
винциально, зажимисто, а душа хочет праздника, а какой праздник без
женщин? – я на минуту задумался.
– Так ты говоришь, графиня, и вся в белом в ожидании когото? – ре-
шил уточнить я некоторые детали нашей грядущей поездки. – Хм, ин-
тересно. И кого же она ждет?
– Думаю, что не мужа, – высказал версию Филькин, – взгляд не тот.
Мужей так не ждут. Этакая неохомученная дамочка сорокапятилетняя,
ягодкабаронесса.
– Постой, – не понял я, – ты же только что сказал, что графиня и что
персик.
– Ну, пусть будет персик, если тебе так больше нравится. Какая раз-
ница? Главное, что женщина в соку. Тут осечки не будет. Она тоскует и
ждет, это факт. А женщин в таком положении, как бы это поделикатнее
сказать, очень удобно взнуздывать. Как белые люди закажем сначала
водочки, потом для лакировки по кружечке...
– Ну, хорошо, – прервал его я, – пожалуй, я поеду. Но имей в виду,
только один раз и под твои гарантии. Хочу попробовать.
– Хорошо, хорошо, – обрадовался Филькин, – один так один. Сразу
видно умного человека. Ну и хватка у тебя! Понял, что к чему, сразу
разобрался. А эта купчиха как только тебя увидит, так сразу и втрес-
кается. Вот увидишь. Они, эти княгини, только и ждут, в кого б им
втрескаться. Жалко, конечно, что ты портмоне не захватил, – сказал он
с нескрываемым сожалением.
– Ну ладно, – он достал изпод прилавка коробки и стал складывать
в них свой бесценный товар, – с этим ясно – торговли сегодня уже не
будет. Теперь о стратегии на завтра. По первому заезду будет сразу ви-
ден расклад. Выиграет, например, Волна, значит, сегодня морская или
водная тема, а если выиграет Карабин или Пуля, значит, военная. Это
мною установленная закономерность: как сначала пойдет, так потом
все и будет. Ну, или чтото в этом духе. Ты, главное, не суетись. Сиди
себе и наблюдай. Когда надо будет, я скажу что делать.
– Ну, хорошо, – не понял я, – прибежала, допустим, Гаубица пер-
вой. Намто что дальше делать? На кого ставить, чтобы на икру зарабо-
тать и на шампанское, на Лафета, что ли? Или на Мортиру?
– Я же предупреждал, никакой инициативы, – Филькин посмотрел
на меня с укором. – Будешь ставить на тех лошадок, которых я тебе на-
зову. Но это только первый этап. Система многоступенчатая. Напри-
мер, бегут Башня, Граната и Трэк в одном заезде – все клички с воен-
ной темой связаны. Как тут быть? Очень просто. Я вхожу в астрал,
устанавливаю телепатическую связь с одной из лошадок, и она мне до-
верительно рассказывает, кто будет первым.
– Как? – не понял я. – Как же ты с ней связь телепатическую устано-
вишь, если она – лошадь?
– Если уж я с женщинами устанавливаю телепатические связи, то
поверь, с лошадьми какнибудь разберусь, будь спокоен, – заверил меня
Филькин. – С женщинами, брат, все сложнее, у них повышенная брыку-
честь и пониженная взнузданность. Здесь все дело в технике, в умении
набросить уздечку. Вот смотришь на нее и чувствуешь, можно запря-
гать или нет. А если подойдешь невовремя, можно и копытами полу-
чить. Но я в таких делах никогда не ошибаюсь, – Филькин загадочно
улыбнулся. – Существуют ведь специальные методики. Для тех, кто
владеет ими, преград нет. В крайнем случае, я «войду» в конюшню и ее
очарую, ну или пообещаю чтонибудь в обмен на нужную информацию.
– Ты сейчас о ком – о женщинах или о лошадях? – не понял я.
– О лошадях, конечно, чудак, – успокоил меня Филькин, – при чем
тут женщины? Разве женщин сейчас можно очаровать? Женщины, они,
брат, сейчас на все смотрят через финансовую призму и вследствие это-
го печального обстоятельства крайне убыточны.
– Тогда при чем здесь конюшня? Ты что, конюхом решил устроить-
ся?
– Да нет, – улыбнулся моей наивности Филькин, – это виртуальная
конюшня, я туда войду мысленно. Это для меня раз плюнуть. Ты, глав-
ное, денег возьми, – напомнил он, – не забудь, чтоб не получилось как
сегодня – пришел на рынок и без денег. Както несолидно. Захочешь
свою маркизу бутербродом с килькой угостить, а денег нет. Там ведь
так, в кредит не обслуживают, – вернулся он к главной теме, – сначала
платишь за вход, потом покупаешь билеты на тотализатор и ждешь
того момента, когда ангажированная мною лошадь придет к финишу
первой. Тогда ты берешь выигрышные билеты, штук эдак десять, кото-
рые лежат у тебя в левом кармане, идешь в кассу и там спокойно и без
суеты получаешь свой законный гонорар. Видишь, все просто, – на
лице его сияла улыбка человека, выигравшего только что один миллион
рублей.
– А много выдают? – загорелся я.
– Поразному, – уклончиво ответил Филькин, – белым людям
больше, серым меньше. Бывает, такую сумму отвалят, что огого! Здесь
все дело в правильном подходе. У нас ведь по лошадиной эзотерике ни-
кого. Я решил эту нишу за собой застолбить.
– Может, лучше жокейской эзотерикой заняться? – внес я предло-
жение, подумав, что мой дельный совет поможет нам на завтрашних
бегах. – Кстати, среди жокеев и женщины есть. Ты же можешь с ними
устанавливать телепатический контакт!
– Знаешь, почему на площади нельзя переспать с женщиной?
Я отрицательно замотал головой.
– А почему?
– Советчиков много, – поделовому отрезал Филькин. – Когда много
советчиков, специалистам трудно работать.
3
На ипподроме царило необыкновенное оживление – закончился
первый заезд. Ктото, повесив на шею массивный бинокль, как капитан
дальнего плавания, изучал программку, ктото нетерпеливо суетился у
ограждения, за которым гарцевали лихие наездники на лошадях и вы-
криками подбадривал и напутствовал свою лошадку, на которую он по-
ставил свои кровные денежки. Со стороны казалось, что если этих жив-
чиков выпустить на дорожку во время заезда, то они непременно при-
бегут к финишу впереди лошадей. Наверное, ограждение и стояло здесь
для того, чтобы не дать подобного рода зрителям возможность выска-
кивать на дорожки и мешать лошадям честно зарабатывать свое сено и
овес.
– Кто в первом заезде победил? – деловито спросил Филькин у пер-
вого встречного гражданина, который демонстративно бросил кучу би-
летиков в урну. Лицо у него было кислым.
– Облигация, – неохотно ответил гражданин.
– Да! – удивился Филькин – А кого обставила?
– Эдельвейса. Я на него, мерзавца, всю свою наличность поставил, а
он перед самым финишем стал.
– Значит, флора и фауна сегодня не сработают, – радостно шепнул
мне на ухо Филькин. –Замечательно! Честно сказать, я не люблю всех
этих Незабудок, Ромашек и Хризантем – както ненадежно, когда вхо-
дишь в астрал, начинают мешать запахи. Так что будем финансовую
тему разрабатывать, раз Облигация показала свой круп партнерам по
заезду. Это знак.
Филькин достал из огромного накладного кармана пиджака про-
грамму заездов.
– Такс, посмотрим, – задумчиво пробормотал он, надевая очки, – во
втором заезде у нас есть жеребец по кличке Ваучер, каурой масти трех-
летка. Гм, похоже, что это именно он, – Филькин достал из того же кар-
мана карандаш и блокнот, в котором нарисовал сначала треугольник,
потом квадрат, затем закрыл глаза и стал бормотать чтото на непонят-
ном мне языке. – Да, все сходится, – сказал он, открыв почемуто только
один глаз. – Я мысленно вошел сейчас в конюшню и побеседовал с Ва-
учером.
– Ну и что он тебе сказал, этот Ваучер? – поинтересовался я. – На
каком языке?
– Тссс, – прижал он палец к губам, – не называй имен – здесь везде
уши. Растащат по кирпичам весь наш выигрыш. Метниська лучше к
кассам и возьми для начала пять билетов на Ваучера, – распорядился
похозяйски Филькин, – только быстро, а то кассы закроют.
Я насколько можно быстро понесся по ступенькам вверх к кассам.
На верхней террасе одиноко стояла в белом платье красивая женщина
лет сорока. Она рассеянно смотрела вдаль, как будто когото ждала.
– Не обманул, – радостно отметил я, – женщина в белом, это, конеч-
но, она, графиня. Здорово, значит все идет по плану.
Хоть графиня мне очень понравилась, но по причине дефицита вре-
мени я не стал с нею знакомиться, отложив это на вечер, а только слег-
ка кивнул. Она улыбнулась мне и, взяв бинокль у лысого дяди, сидев-
шего рядом, направила его на лошадей.
– Ну что, купил? – спросил Филькин, отрываясь от своих схем, на-
черченных в блокноте, когда я вернулся слегка помятый, запыхавшийся
и с отдавленными ногами.
– Ага, – подтвердил я и похлопал себя по нагрудному карману пи-
джака. – И эта, ну, которая вся в белом, на месте. И лысый дядя какойто
рядом крутится.
– Твоя женщина в белом и лысый дядя никуда от нас не денутся, –
равнодушно сказал Филькин. – В каком кармане билеты?
– В правом.
– Переложи в левый – это вернее и думай о цифре три.
Гнедой жеребец по кличке Ваучер, выступавший под номером три,
мне сразу понравился. Жокеи в разноцветной амуниции, согласно тра-
диции, вывели своих лошадок на дорожку. Наш был самый красивый.
– Видал какой! – Филькин гордо сиял, как медный самовар после
чистки. – Считай, что денежки у меня, вернее, у нас в кармане. Жалко,
что ты всего пять билетов купил. Нужно было брать десять и не скупер-
дяйничать, тогда бы выигрыш солиднее был. Дело верное. Жаль, обо-
ротных средств, как всегда, маловато. Деньги сами в руки плывут.
– А ты уверен, что он выиграет? – выразил я сомнение. – Жокей ка-
който помятый и лицо у него запойное. У других жокеев личности по-
свежее вроде.
– Много ты понимаешь. Нормальное мужское лицо, – взяв бинокль
у когото из соседей, сказал Филькин. –Хоть жокеи, конечно, выпивают
иногда после победы от огромной и нескончаемой радости.
– А с горя? – не согласился я. – Этот скорее всего с горя пьет.
– Ну, да и черт с ним, – ругнулся Филькин, с сожалением отрываясь
от записной книжки, которую уже успел исчеркать так, что в ней ниче-
го невозможно было разобрать, – дался он тебе! Пусть пьет на здоро-
вье. Жалко тебе, что ли? Это же не он по кругу побежит, а лошадь. А
они, как известно, по ресторанам не ходят и ведут исключительно трез-
вый образ жизни. Тут другое. Меня стали мучить нехорошие предчув-
ствия по поводу нашего друга Ваучера. Я вошел в астрал и там Ваучер
мне сказал по секрету, что сегодня, к сожалению, победить не сможет.
Представляешь, какая свинья, не мог сказать раньше. Нужно было этот
заезд тоже пропустить, чтобы тенденции ярче проявились. Ну да ладно,
– он махнул рукой, – может, все еще сложится.
Нехорошие предчувствия Филькина передались и мне. Я закрыл
глаза и постарался войти в астрал, чтобы получить напрямую от Вауче-
ра коекакую информацию, но у меня ничего не получилось. Мне приви-
делась конюшня, запертая на висячий огромный замок, больше я ниче-
го не увидел. Рассказывать об этой неудачной попытке своему делово-
му партнеру я не стал, потому что не спросил у него разрешения на
подобные эксперименты.
– Взъерепенится еще, – подумал я, – черт знает, что у них на уме, у
этих эзотериков лошадиных.
В это время прозвучал колокол и скачка началась. На первое место
сразу вышел рысак по кличке Гром.
– Всяким природным явлениям, – злорадно продекламировал Филь-
кин, глядя на тощего гражданина, сидевшего рядом, – Громам, Снежин-
кам и Тайфунам сегодня не светит – сегодня финансовый день. Я это
чувствую, – Филькин закрыл блокнот и поднял очки на лоб.
Многие из соседей, почувствовав, что рядом с ними сидит большой
специалист по непарнокопытным, стали задавать ему вопросы, на кото-
рые он, как бы между делом, нехотя отвечал, не отрывая глаз от бегу-
щих лошадей. Я проникся уважением к моему компаньону, и хоть игра
шла на мои деньги, я все равно считал его первым номером в нашем
тандеме.
Сначала наш гнедой шел вторым, потом он на целый корпус обо-
гнал кобылу по кличке Снежинка и вышел на первое место.
– Ну, что я вам говорил? – радовался Филькин, свысока поглядывая
на всех. – Ну, сейчас еще один вираж, и его соседям по конюшне оста-
нется только любоваться его копытами. Ваучер очень силен на вира-
жах. Это его конек.
– Считай, что тысяч пять у нас уже в кармане, – наклонившись ко
мне, шепнул он, – эти лопухи уедут сегодня нищими, – кивнул он на
соседей.
– Пять тысяч! – не поверил я своему счастью.
– А может и десять, как повезет, – подтвердил Филькин.
– Здорово! – восхитился я. – Теперь на ипподром каждые выходные
буду ездить. А эта женщина в белом, которая графиня, с какимто мужи-
ком лысым приехала, – сказал я как бы между делом. – Впрочем, это не
важно. Главное, что система заработала. А ято думал, что здесь простая
случайность, кому как повезет. Надо же!
– Правильно, – поддержал меня Филькин, – вот куда вкладываться
надо! А купчиха, фу ты черт, как ее, графиня никуда не денется.
– Ну, а лысый, – спросил я, – что он тут делает?
– Лысый, – Филькин почесал затылок, – а может это ее секретарь
или брат?
– Ууу, – загудели трибуны, когда диктор объявила, что до финиша
осталось 800 метров.
– Ура, – радостно закричал Филькин, – Ваучер впереди, смотри,
смотри, как идет. Ура! – он обнял меня и поцеловал в щеку. – Ваучер,
дорогой, жми, красавчик!
Я вскочил с места, замахал в воздухе кепкой и тоже крикнул:
«Ура!!!» Но оказалось, что мы радовались преждевременно. На послед-
нем вираже, где наш фаворит должен был, согласно прогнозам Фильки-
на, упрочить свое положение на дистанции, показав всем остальным
свои копыта, с ним чтото случилось. То ли он решил вспомнить, что
есть и среди арабских рысаков джентльмены, то ли вопреки уверениям
Филькина он всетаки вел не совсем здоровый образ жизни, но Снежин-
ка отыграла у него сначала полкорпуса, потом еще полкорпуса и на
финишной прямой вышла вперед, победно обнажив в ослепительной
улыбке два ряда огромных белых зубов. Она смеялась над нами и на-
шей системой. Худосочный гражданин, сидевший рядом с нами, с ли-
кованием бросился к кассе. Я с удивлением посмотрел на Филькина,
который сделал вид, что внимательно читает программку.
– Да, – развел он руками спустя несколько минут, которые ушли у
меня на то, чтобы унять приступ возмущения, который буквально ду-
шил меня, – подвел нас с тобой Ваучер. Это жокей, мерзавец, виноват.
Жокея мы не учли. Ты был прав. Нажрался, наверное, накануне и поте-
рял спортивную форму. Мечтал о кружке пива, скотина, на вираже, а не
о том, как заезд выиграть. Нужно было ему шенкелей навалять!
– Кому, жокею? – не понял я.
– Да нет, коню конечно, хоть жокею тоже можно было бы навалять.
Система дала легкий сбой, но все равно она сработает, – заявил он уве-
ренно. – Это временная неудача. У тебя деньги еще есть?
– Пока есть, – я ощупал свои карманы, – но если тенденция с Вауче-
ром продолжится, думаю, что они скоро кончатся.
На худое лицо Филькина казалось опустилась туча, таким он выгля-
дел мрачным.
– У меня тут свои люди есть, – сказал он. – Я отлучусь минут на де-
сять, нужно посоветоваться.
Вернулся он радостный и оптимистичный.
– В следующем заезде побежит один мой хороший знакомый, – ше-
потом поделился он информацией, – в программке обозначен как Век-
сель. Свои люди сказали, что выигрыш гарантирован.
– А этот Вексель, он того, сбоя не даст? – поинтересовался я на вся-
кий случай, – у него корма низкая.
Соседи, которые не понимали моих дилетантских рассуждений, с
осуждением посмотрели на меня.
– Ты, если не знаешь, – цыкнул на меня Филькин, – так лучше мол-
чи. Какая корма? Это же не пароход, не баржа и не ледокол, а конь.
Имей в виду, если он проиграет, виноват теперь будешь ты. Держи в го-
лове цифру пять. Этот Вексель еще тот, в прошлом сезоне он несколько
человек миллионерами сделал. Лошадь известная. Иди, бери пять штук
билетов, пока кассы не закрылись.
Я покорно поплелся в кассу и купил, скрипя сердцем, пять билетов
на Векселя. На всякий случай, так как денег мы пока не выиграли, я по-
шел по другой лестнице, чтобы не встречаться раньше времени с жен-
щиной в белом и лысым.
– Познакомлюсь, когда выиграю, – решил я, – женщины любят по-
бедителей.
С Векселем нам повезло еще меньше, чем с Ваучером. Он отстал от
остальных еще на первом круге, и хоть наездник и давал ему шенкелей,
и вставал на стременах как рекомендовал Филькин, и даже пускал в
дело дикие выкрики, бежать быстрее Вексель от этого не стал.
– Все! Вексель стал, – в сердцах констатировал ктото рядом. – Это
конец.
– Ну, поддай, милый, поддай, – кричали с трибун. – Вексель! Век-
сель! Но ничего не помогло. Вексель, понуро качая мордой, приплелся к
финишу четвертым.
– Наверное, они его пережгли на прошлых скачках, – сделал вывод
Филькин. – Такого коня угробили, а тут еще ты со своими кораблями.
Тоже мне, боцман. Ну, ладно, – он раскрыл программку, – заездов еще
достаточно, чтоб отыграться. Нужно мобилизовать все силы. Система
еще себя покажет. Ставим на…
– Я хочу сам испытать свое счастье, – сам удивляясь своей смело-
сти, заявил я Филькину.
Он с недоумением посмотрел на меня.
– Самовольничаешь? Работаешь против системы?
– Да, – полез я в бутылку, – мои деньги, на кого хочу, на того и
ставлю.
Встав со скамейки, я решительно направился к кассам.
– А в лошадях я уже коечто понимаю, вот так, – сказал я, оглянув-
шись. – Это были бунт и месть одновременно.
– Ну и иди, – крикнул мне в спину Филькин. – Иди, если ты такой
кретин. С твоей интуицией тебя ни к лошадям, ни тем более к женщи-
нам вообще подпускать нельзя. Правильно она сделала, что лысого с
собой привела.
Прежде, чем купить билеты, я посмотрел туда, где гарцевали на ло-
шадях жокеи из следующего заезда. Мне понравилась кобыла серая в
яблоко, которая стояла с грустной мордой у ограждения и равнодушно
смотрела на бегающих по трибунам зрителей.
– Наш человек, – подумал я, – стоит, не суетится, значит уверена,
что победит.
Жокей в желтых рейтузах и фиолетовой кепке выглядел по-
молодецки лихо, следов многодневных запоев на его лице не было. На
лошади красовался оранжевый номер семь.
– Как зовут кобылу под номером семь из следующего заезда? –
спросил я у кассирши.
– Акция, – ответила она. – Будете брать?
– Это ж надо, – размышлял я, – кличка с финансовым уклоном. Мо-
жет, всетаки система Филькина, наконец, сработает?
– Что? Будете брать? – повторила кассирша. – Тут, между прочим,
очередь, раньше думать нужно было.
– Десять билетов на Акцию, – сказал я и протянул в узкое окошечко
кассы деньги. Это был вызов судьбе.
Получив билеты, я положил их, как и полагается, в левый карман
пиджака и стал, как учил меня Филькин, думать о цифре семь.
– Ну, уж теперь точно выиграю, – подумал я, – жокей молодой,
энергичный, цифра семь счастливая и кличка самая что ни на есть фи-
нансовая. Все сходится.
Я сел рядом с Филькиным. Он сурово посмотрел на меня и, ничего
не сказав, стал внимательно рассматривать гарцующих на дорожке ло-
шадей. По мере приближения старта моя уверенность в правильном вы-
боре лошади стала ослабевать.
– Как думаешь, – спросил я очень осторожно, – Акция может побе-
дить?
– Это ты к чему? – не понял он, глядя на меня поверх очков.
– Я на нее десять билетов купил, – признался я. – Интуиция подска-
зала.–
На нее мог поставить только сумасшедший, – сухо констатировал
Филькин, – это ж надо, так не разбираться в лошадях!
– А что такое? – упирался я. – По твоей системе сегодня будут вы-
игрывать финансовые лошади?
– Ну?
– А Акция – как раз финансы. Наши интуиции нам говорят одно и
то же.
Филькин заклеймил меня презрительным взглядом.
– Лучше сразу свои билеты в урну выбрось и забудь о графине, –
сказал он. – Шампанским и икрой ее будет сегодня угощать лысый.
– Как лысый? – огорчился я. – Ты же говорил, что это ее брат.
– Ну, пусть будет кучерявый. Тебе от этого легче? Женщины любят
победителей, – назидательно изрек он, – а твоя Акция, кроме как возить
сено на колхозной бричке, больше ни на что не способна и поэтому
прибежит последней.
– Извини, – возразил я, – лошадка неплохая, серая в яблоко, глаза
умные.
– Детский сад, – покачал головой Филькин. – И этого человека я
взял себе в компаньоны. Лошадь – не женщина, ее по масти выбирать
нельзя. При чем тут яблоки? Акция только по грязи хорошо бежит, по
бездорожью, это известно даже детям. На всем ипподроме нашелся
только один идиот, который поставил на нее.
– Да? И кто же он? – я внимательно посмотрел по сторонам, чтобы
увидеть товарища по несчастью.
– Ты! – язвительно бросил мне в лицо Филькин. – Мы были ко-
мандой, а теперь команды нет. Ты предал наше общее дело.
По ряду зрителей, сидевших рядом, пробежал смешок.
– Какойто малахольный, – сказал ктото сверху, – ставит на Акцию в
ясный солнечный день.
– Если бы дождик или хотя бы легкая морось, тогда другое дело. А
против Бонуса посухому она не попрет, – сказал Филькин, обращаясь к
соседу справа.
– Да, – согласился сосед, – не попрет.
Видя такое поголовное единодушие среди знатоков, я сник.
– А нельзя нам опять вместе? – виновато выдавил я из себя. – Ну,
чтобы одной командой. Я больше взбрыкивать не буду.
– Хорошо, – согласился Филькин, – беру тебя условно.
– А как же билеты? Что мне теперь с ними делать? – с отчаянием
спросил я. – Может, пока забег не начался, сбегать в кассу и поставить
на когото другого?
– Дуй, – сказал Филькин. – Только без глупостей. Скажи, что пере-
путал, что жена из дома выгонит.
– Так на кого ставитьто? – крикнул я ему уже сверху. – Кто там
остался из финансовых?
– Ставь на Бонуса, – рявкнул он, нарушая конспирацию. – На него
вся конюшня в двойном ординаре сегодня играет, мне свои люди по се-
крету сообщили.
Нескольких человек, сидевших рядом, включая соседа справа, как
ветром сдуло с лавочки. Услышав эти откровения, они рванули к кас-
сам вслед за мной, чтобы успеть сделать правильную ставку.
Вверху на площадке попрежнему стояла графиня, лысый был при
ней. Чтобы не встречаться с ними, я опять пошел в обход.
Билеты мне поменяли с большим трудом. Пришлось звать старшего
кассира.
– Сразу нужно думать, – зарычала она на меня, – то вы думаете по
полчаса, то меняете. Сами не знают, что им надо, то Акцию им пода-
вай, то Бонуса.
– Кассирам закрыть кассы тотализаторов! – полетело над трибуна-
ми.
У меня прямо перед носом захлопнулось окошко кассы.
– Успел, успел! – радостно крикнул я Филькину, помахивая билета-
ми. – Успел! Ну, Бонус, давай!
Жокеи, поковбойски прыгнув в седла, медленным шагом стали вы-
двигаться на старт. С самого начала скачка пошла както неправильно.
Жеребец по кличке Бонус, на которого мы поставили мои последние
деньги и которого мой приятель назвал фаворитом дня, выбрал стран-
ную тактику бега – он плелся в самом хвосте, не проявляя никакого ин-
тереса к тем, кто бежал впереди. Создавалось впечатление, что они с
жокеем выехали на загородную прогулку и никуда не спешат. Зато Ак-
ция, которой, по словам моего знакомого, для победы нужна была
грязь, с самого начала вышла вперед и, не обращая внимания на не-
благоприятные для нее погодные условия, твердым галопом шла к
финишу, на первой позиции выкидывая вперед красивые стройные
ноги. Первой пришла она.
– Всетаки Акция! – выдавил из себя со стоном Филькин, находив-
шийся после объявления результата в полуобморочном состоянии. –
Как же это я?
Худой гражданин справа гневно посмотрел на него и пересел на два
ряда выше.
– Ведь кличкато финансовая была! – причитал расстроенный Филь-
кин, – деньги уже почти в кармане были! Извини, старик, система дала
сбой.
С дамой в белом я знакомиться не пошел. Настроение было не то.
Домой на такси ехали молча.
– Лошади вели себя сегодня просто отвратительно, – наконец уже
перед домом пожаловался Филькин, – первый раз такое. Верное дело и
не выгорело. Ты деньги потерял, а я веру и в людей, и в лошадей. Фор-
менное скотство с их стороны. Особенно эта Акция, ну кто бы мог
подумать, что она в сухую погоду такой фортель выкинет! Верить, ну,
никому нельзя, даже лошадям. Что на них сегодня нашло? Совсем со-
весть потеряли. Может, попробовать не с лошадьми устанавливать кон-
такт, а с жокеями, как ты предлагал? – он заискивающе посмотрел на
меня.
Я не ответил.
– Завтра во Дворце культуры железнодорожников состоится заседа-
ние, – бодро произнес Филькин. – Приходи. Препарат для омолажива-
ния организма. Увеличивает продолжительность жизни в два раза. За-
нятие ведет маркетолог Босякова. Фантастические результаты. Будем
внедрять в широкие массы. Первоначальный взнос небольшой, всего
две тысячи рублей. Придешь?
– Нет, я завтра не смогу, – ответил я, стараясь не взорваться и не на-
говорить Филькину гадостей по поводу лошадиной эзотерики, графинь,
лысых братьев и вложения денежных средств. Я был всем этим сыт по
горло. Только родственные отношения и моя интеллигентность мешали
мне сказать все, что я о нем думаю. – Придется тебе повременить с
омоложением, – с сарказмом сказал я. – Инвестировать в данный
проект я не намерен.
– Жаль, – искренне огорчился Филькин, – ты тоже мог бы подзара-
ботать. Главное, в первые ряды распространителей попасть. За такими
препаратами будущее. Выпил таблеточку, и готово. Не нужно по вра-
чам бегать и на диетах сидеть. Мы еще им всем покажем!
Я не понял, кого он имел в виду: лошадей и жокеев, которые непра-
вильно, с его точки зрения, бегали по ипподрому, маркетологов, про-
двигавших препарат для усиления женского оргазма, Марию Дюваль,
делающую всех желающих миллионерами, или когото другого, с кем
он меня еще не успел познакомить. Мне было не до препаратов, про-
длевающих жизнь до бесконечности. Бодрый тон Филькина меня раз-
дражал, а себя я укорял за совершенную глупость. Рассчитавшись с во-
дителем, я сухо попрощался с Филькиным, развалисто сидевшим на
заднем сидении такси, и побрел в сторону своего подъезда. Настроение
было скверным.
– В ДК авиаработников, шеф, – коротко приказал он водителю. – У
меня там деловая встреча – группа «Сибирское здоровье». Гони, а то
опоздаю.
Месяца через два я услышал знакомый голос в очереди к кассе в ма-
газине. Это был он, Филькин, собственной персоной – финансовый ге-
ний и большой специалист по лошадиной эзотерике и антиквариату,
друг самой Марии Дюваль, консультант по вопросам «Сибирского здо-
ровья», он стоял с корзиной, в которой скромно лежали булка хлеба и
пакет кефира. Судя по покупкам, он вел аскетический образ жизни.
– Это устойчивая и прибыльная группа, – услышал я, – все прилич-
ные люди.
– И где он эти сетевые схемы только выкапывает? – подумал я.
Его непотопляемость и стойкость к ударам судьбы вызывали восхи-
щение. Филькин оживленно разговаривал с маленьким лупоглазым че-
ловеком, который растерянно озирался по сторонам, видимо, не зная
как сбежать от присевшего на уши собеседника.
– Главное, самому поверить в успех, – говорил ему мой многоопыт-
ный родственник. – Группа проверенная, надежная. Древнекитайские и
тибетские системы очистки организма. Поразительные результаты –
полное выведение из организма шлаков. По секрету скажу, ожидаются
хорошие заработки. Как только приведете первых четырех человек,
вложенные деньги сразу вам будут перечислять на ваш долларовый
счет. Вы любите доллары?
– Люблю. Но у меня нет долларового счета, – растерянно лупая гла-
зами, сказал гражданин. – Как быть?
– Ничего, – пообещал Филькин, – я договорюсь и вам переведут
сумму в рублях по курсу, естественно. А со временем появится и дол-
ларовый счет, и домик на Канарах. Представляете, вы сидите на террасе
собственного дома на берегу Атлантического океана, рядом жена, дети,
слышится шелест, но это не волны, это шелестят деньги – доллары, они
так прекрасно шелестят, когда их много. Сейчас вы инвестируете в свое
будущее.
Филькин говорил о деньгах, как поэт.
– Посидим на собрании, внесем сумму первоначального взноса, по-
том заскочим куданибудь по сто грамм перехватить. Можно дам с со-
бой взять. Такие бальзаковские аристократки, но еще ничего, в белом,
ждущие чегото у входа, графини или баронессы. Как вы на счет этого?
Могу поспособствовать, так сказать, навести мосты. Очень, очень вам
рекомендую. Затраты минимальные. Девочки просто класс.
– Девочки? – испуганно переспросил лупоглазый. – Да вы что, с ума
сошли? Я семейный человек. У меня жена ревнивая. Узнает про шуры-
муры какие, разбираться не будет, что попадется под руки, тем и
огреет. Поэтому насчет девочек я пас.
– Хорошо и правильно, – поддержал его Филькин, – целиком с вами
солидарен. Очень мудрая позиция. Супружеская верность прежде
всего, особенно сейчас, когда кругом такая распущенность. Да там и
женщин никаких нет. Я с Орифлеймом перепутал. Это у них там
сплошные графини и баронессы. Да ну их, – он махнул рукой. – В на-
шем с вами возрасте главное – здоровье. Правильно? – Филькин вздох-
нул.– А здоровье и девочки – понятия несовместимые. Другое дело за-
конная супруга. Ваша жена будет довольна. После реализации проекта
купите ей шубу и сапоги.
– Шубу – это хорошо, – расплылся в довольной улыбке лупогла-
зый, – шубу она давно хочет.
– А чего она еще хочет? – поинтересовался Филькин. – Спрашиваю
исключительно ради любопытства.
– В Европу ей хочется, – начал перечислять лупоглазый, – машину
новую, гардеробчик обновить, ну и на теплые моря заграничные, конеч-
но, съездить, говорит, там вода лазурная, не то что у нас. Да, – вспо-
мнил он, – еще дачу, чтобы с колоннами и с бассейном. А крокодилы и
негры там будут? Я с детства крокодилов обожаю.
– Где, на даче? – рассеянно уточнил Филькин, который в этот мо-
мент, наверное, думал о какомто новом авантюрном проекте. – Завезем.
Не вопрос.
– Да не на даче, а за границей, – стушевался лупоглазый. – Зачем
нам на даче негры и крокодилы? Понимаете, она мне говорит както:
«Хочу, чтобы я лежала на беломбелом песке, а вокруг танцевали фи-
олетовые негры». Оригинально, правда? – обратился он к Филькину за
поддержкой.
– Прекрасно, – оптимистично отреагировал Филькин. – Все вам бу-
дет! И шуба, и дача с крокодилами, и фиолетовые негры в неограничен-
ном количестве!