Изерброк. Глава L

L


Мамушка, не сводя глаз с неё, бочком стал продвигаться к кругу, внутри которого продолжал слабо мерцать фонарь.

Волчица внимательно смотрела на него. Сыщик, словно вспомнив что-то, вернулся к девушке, кряхтя поднял её на руки – она теперь была совершенно спокойна, какой и должна была быть по своему статусу, – поднял и медленно понёс к кругу. Сыщик старался не делать резких движений, хотя и не думал, что волчица может броситься на него и разорвать в клочья. Положив девушку в центр круга, Мамушка отряхнул одежду и встал лицом к волчице.

«Надо теперь обратиться к ней с просьбой», – подумал он и начал составлять фразу. «Великая Госпожа Владычица мира мёртвых и всех кладбищ…» – возникло у него в голове. Слова показались напыщенными, казёнными.

 «Что-то как-то помпезно, искусственно, – подумал сыщик. – А Смахан Тара, как сказал Бадамба, женщина простая, незатейливая, и людей любит таких же. Надо как-то иначе, по-простому. Дорогая Мама-Яма, смиренно рад чести удостоится вашего явления… Нет, что-то не то. Ну что за чушь лезет в голову? Почему Бадамба не дал мне точных правильных слов обращения к ней?»

– Кхм-кхм, – прохрипел сыщик.

Волчица повела ушами, встала на задние лапы и почленно превратилась в огромную синекожую и четырёхрукую женщину – то есть, приняла свой привычный облик. Превратившись, она немного уменьшилась в росте, примерно метров до трёх-четырёх. У неё было три глаза – два обычных и один во лбу. Несмотря на это, лицо её обладало совершенной красотой. Как, впрочем, и всё тело, до пояса обнажённое, если не считать множества ожерелий на шее и браслетов на руках. Бёдра прикрывались юбкой из отрубленных человеческих рук. Бусы из человечьих черепов белели между налитых грудей. Вся кожа Бхаянкары была синей, ступни и ладони – голубыми, а губы и сосцы на грудях – тёмно-синими. Все три глаза излучали голубой свет. Длинные до пояса иссиня-чёрные волосы развевались подобно змеям. На голове сверкала золотая тиара с драгоценными каменьями. В одной руке повелительница держала кривой нож, в другой – верёвку, в третьей – чашу из человеческого черепа, наполненную жидкостью, похожей на кровь. Четвёртая рука оставалась свободна.

Бхаянкара наклонилась, свободной рукой подняла с земли камешек и бросила в сыщика. Будто булыжником ударило его в грудь – хотя камешек был размером с горошину. Сыщик закачался, прижал руки к груди, но на ногах устоял.

– ККТТТООО ТТТЫЫЫ? – оглушительным множественным голосом спросила Бхаянкара. Голос её как бы сопровождался вторящим хором сотни девичьих голосов.

– Я… частный детектив. Мамушка. Бенджамин Мамушка, – не отнимая скрещенных рук от груди, ответил сыщик.

– ЧЧЧЕЕЕГГГООО ТТТЫЫЫЫ ХХХОООЧЧЧЕЕЕШШЬ? – грянул второй вопрос.

Сыщик заметил, что Бхаянкара говорит, не размыкая губ. Из-за её спины выползла змея, обогнула шею, немного спустилась на грудь, изогнулась и вперилась стеклянными немигающими глазами в сыщика.

– Я х-хочу уз-знать, –дрожащим, но громким голосом произнёс Мамушка, – хочу уз-знать, где мне искать Надю? Она теперь в вашем мире? Или… То есть я хотел спросить…

– У НАС ЕЁ НЕТ, – перебила повелительница.

– Значит, она по-прежнему в нашем мире? – поспешно спросил сыщик.

Бхаянкара долго не отвечала. Над всей поверхностью её тела плясали прозрачные голубые огоньки. Все три глаза она закрыла. А когда открыла, то сказала:

– В ВАШЕМ МИРЕ ЕЁ НЕТ.

Мамушка открыл рот. Он чуть было не воскликнул: «Как это?! А где она??» Но сдержался.

Потом всё-таки спросил:

– А где она?

– ТЫ ХОЧЕШЬ УЗНАТЬ? – грозно переспросила Бхаянкара.

– Да, – несколько растерянно ответил сыщик.

– ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ УЗНАТЬ? – громогласно и множественно спросила Бхаянкара.

Мамушка смешался, начал подбирать слова…

– Я… я… же…

Бхаянкара его перебила:

– ХОЧЕШЬ УЗНАТЬ ИСТИНУ? ТОЛЬКО ХОТЕТЬ МАЛО. Я СНИМУ С ТЕБЯ КОЖУ, – Бхаянкара подняла нож, который по человеческим меркам был настоящей саблей. Мамушка онемел.

– НЕ БОЙСЯ, – ласково, но не снижая громкости голоса, сказала повелительница. – ТЫ ХОЧЕШЬ УЗНАТЬ. НО ТЫ НЕ ГОТОВ. ТЫ ПРИГЛАСИЛ МЕНЯ. ТЕБЕ УДАЛОСЬ СОХРАНИТЬ УГОЩЕНИЕ, ПРИГОТОВЛЕННОЕ ДЛЯ МЕНЯ. ТЫ НЕ ИСПУГАЛСЯ ПИШАЧЕЙ. Я ДОЛЖНА ИСПОЛНИТЬ ТВОЮ ПРОСЬБУ. ТЫ ХОЧЕШЬ ОБРЕСТИ ЗНАНИЕ. ЗНАНИЕ МОЖНО ОБРЕСТИ, ПРОЙДЯ ПУТЬ. НО ТЫ НЕ ГОТОВ. Я ПОДГОТОВЛЮ ТЕБЯ.

– Но я не собирался ни в какой путь, – запаниковал Мамушка. – Я просто хотел узнать, где Надя. И всё.

– ТЫ НЕ УЗНАЕШЬ ЭТОГО БЕЗ ПОЗНАНИЯ ИСТИНЫ. ПУТИ НЕ ИЗБЕЖАТЬ. Я ТЕБЯ ПОДГОТОВЛЮ.
Основной голос Бхаянкары звучал теперь тройственно – как бы с двумя эхо, а параллельные девичьи голоса звенели невпопад: «Не знаешь. Пути не избежать. Но мы тебя подготовим. Не бойся. Тебе нечего бояться. Остался последний шаг, и ты всё узнаешь, всё, что хотел».

– Великая госпожа, – торопливо заговорил Мамушка, – я всё понимаю. Мне говорили. В благодарность за угощенье вы должны исполнить мою просьбу. Но спасибо. Мне уже не надо. Я всё понял. Я знаю, где искать Надю. Спасибо, Великая. Мне кажется, пора идти. Всего вам доброго. До свидания. Вы очень помогли мне. Я никогда этого не забуду, – на последних словах Мамушка даже начал мелко кланяться, потихоньку отодвигаясь назад. Руки его были прижаты к груди.

– НЕ СПЕШИ, МАКЕВАЛА, – тройным, будто нисходящим с небес голосом произнесла Бхаянкара, – Я ДАМ ТЕБЕ ТО, ЧТО ЦЕННЕЕ ВСЕХ ДРАГОЦЕННОСТЕЙ: ЗНАНИЕ. МНОГИЕ ИЩУТ, НО НЕ НАХОДЯТ. ТЫ ВОЙДЁШЬ В КРУГ ИЗБРАННЫХ. НЕВЕДЕНИЕ – ВЕЛИЧАЙШИЙ ИЗ ГРЕХОВ. А ТЫ БОИШЬСЯ ОТ НЕГО ИЗБАВИТЬСЯ. МАХАСИДДХИ и НАТХИ МОЛЯТСЯ ДОЛГИЕ ГОДЫ, ТОЛЬКО ЧТОБЫ УВИДЕТЬ КРАЙ ИСТИНЫ. СТРАХ – ЧАСТЬ НЕВЕДЕНИЯ. А ЗНАНИЕ НЕ ДАЁТСЯ БЕЗ СТРАДАНИЯ.

Невидимые девочки звонкими голосами подпевали: «Тебе дают то, что дороже всего на свете. Истину. А ты отказываешься. Истина не даётся без страдания. Но ты не бойся. Страх и страдание – это плоть неведения. Когда изменишься, тогда перестанешь страдать и бояться. И только посмеёшься вместе с Ма – каким был глупеньким».

– Но я не хочу, – сопротивлялся сыщик. – Я не хочу знать больше того, что мне положено. Вы, наверно, не за того меня приняли. Я даже не наг. Я простой маленький человек. Несовершенный. Глупый. Я пью много. Вы, наверное, не знаете, но я  совсем не подхожу для познания истины. Я злой, испорченный человек. Я не люблю людей. За исключением некоторых. Но таких мало. В основном не люблю. Отпустите меня. Я знаю, что новое знание – это новое страдание. Я уже давно это понял. И я не хочу. Я боюсь. Я слабый, трусливый человек – вот в чём истина. И уже не изменюсь. И не хочу меняться. Да и не могу. Возможно, мне уже и поздно меняться. Такие перемены могут убить меня.

– ВОТ СЛОВА ИСТИННОГО ВИМАЛЫ, – пророкотала повелительница. – ТЫ ПОДХОДИШЬ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ИДТИ ТРОПОЙ ВЕЛИКОЙ БЕЗДНЫ.

– Нет-нет, не подхожу, – попытался возразить Мамушка. Но голос его был слаб. Силы уже оставили его. Он в этот момент уже не смог бы, вероятно, сбежать, если б попытался. Он смиренно опустил руки и голову.

– ТЕПЕРЬ ВЫПЕЙ ВОТ ЭТО, – сказала Бхаянкара, свободной рукой взяла голову сыщика – сыщик почувствовал мягкую хватку прохладных длинных пальцев – запрокинула его лицо, вынудила настойчивым нажатием раскрыть рот, и влила в его горло красную жидкость из чаши-черепа. Жидкость, закручиваясь воронкой и булькая, потекла в его живот.

– ЭТО КРОВЬ ДЕМОНА ЦЕН, – сказал повелительница.

Затем она бросила на землю верёвку и пустую чашу-череп, подняла тремя руками сыщика в воздух, растянула, как лягушку; одним точным и длинным движением ножа освободила его от одежды. Кожа сыщика покрылась пупырышками от холода, волоски на теле зашевелились.

Бхаянкара, ловко орудуя ножом (для сыщика это была скорее сабля) начала сдирать с него кожу. Мамушка закричал от боли и ужаса. Сначала повелительница сняла с его головы скальп – Мамушка почувствовал обнажившимся черепом прохладу ночного воздуха. Затем она содрала кожу с его лица. Мамушка лишился губ, щёк, ушей и век. Он не прекращал кричать, но крик его как будто глох в полуметре от собственных оскаленных зубов. Ему было так больно, что он даже не слышал, о чём говорит Бхаянкара. Потом он всё-таки начал слышать. Боль не исчезла, просто как-то быстро сделалась привычной. А возможно, кровь демона Цен, выпитая им, возымела своё обезболивающее действие.

– Я СНИМАЮ С ТЕБЯ НЕВЕДЕНИЕ, – говорила Бхаянкара, работая ножом, – ТВОЯ КОЖА – ЭТО ТВОЯ СЛЕПОТА. ПОКРЫТЫЙ КОЖЕЙ, КАК ВИНО В МЕХАХ, ТЫ НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛ, НЕ СЛЫШАЛ И НЕ ЧУВСТВОВАЛ. А ТЕПЕРЬ ВСЁ ПОЧУВСТВУЕШЬ, ЯРКОЕ НЕБО ВСЁ В ЗВЁЗДАХ ОТКРОЕТСЯ ДЛЯ ТЕБЯ. ТЕПЕРЬ ТЫ БУДЕШЬ ГОЛЫМ ПРЕД МИРОМ, ЧУТКИМ И ВНИМАТЕЛЬНЫМ. ВПИТАЕШЬ ВСЕ ЗВУКИ И ЗАПАХИ. САМЫЕ ПЕРВЫЕ СВЕЖИЕ ОЩУЩЕНИЯ ПОКАЖУТСЯ ТЕБЕ, ОБНАЖЁННОМУ, БОЛЬЮ. НО ЭТО НЕ БОЛЬ – ЭТО МИР. И ТЫ ЕГО ПОСТИГАЕШЬ.

Бхаянкара сделала последний надрез на его спине возле копчика и одним сильным движением содрала с тела всю кожу, словно с ящерицы. Как чехол с пианино. Мамушка вскрикнул последний раз и умолк. Ум его, пребывающий в шоке, как сквозь марево подумал, что больнее, чем сейчас, уже, вероятно, не будет. Все нервные окончания и каналы его заполнились до пределов болью – дальше уже не заполнишь, не влезет. Он начал понемногу понимать саму боль, как ощущение.

– ТЕПЕРЬ ТЫ ВИДИШЬ. ОТНЫНЕ У ТЕБЯ НЕ ПОЛУЧИТСЯ ЗАКРЫТЬ ГЛАЗА. ТЫ ЛИШИЛСЯ ВЕК. СМОТРИ ВОКРУГ, ВПИТЫВАЙ. ТЕПЕРЬ ТЫ МОЖЕШЬ ВИДЕТЬ ДАЖЕ ЗАТЫЛКОМ, – говорила истязательница. – НО ТЕЛО – ИЛЛЮЗИЯ. ТЫ НАРАСТИЛ ЗА ВСЮ ЖИЗНЬ МЯСО ИЛЛЮЗОРНОСТИ И ДУМАЕШЬ, ЧТО ЭТО ТВОЯ СИЛА. НО ЭТО ЛОЖЬ. ПЛОТЬ ТВОЯ – СПЛОШЬ НАСЛОЕНИЯ ЛЖИ, – она начала срезать с костей сыщика жир, мышцы и жилы. Начиная сверху, с головы, далее: плечи, грудь, спина… Горячими ручьями побежала кровь. Бхаянкара, высунув длинный красный язык, принялась слизывать её.

Стало снова непереносимо больно. Мамушка ошибался, думая, что больнее уже не будет. По сути боль оставалась всё та же, но теперь она была глубже. Мамушка снова заорал. Но очень быстро умолк, привыкнув и к этой боли.

Отрезая куски мяса, Бхаянкара бросала их на землю. Вскоре на запах крови приползли слепые бледнокожие демоны. Они стали пожирать мясо сыщика, вырывая куски один у другого из пасти. Вслед за демонами появились гиены и дикие собаки. Они визжали, скулили, но сунуться вперёд демонов опасались. С их высунутых языков стекала жёлтая слюна.

– БХУТЫ ПОГЛОЩАЮТ ИЛЛЮЗИИ. ОНИ СЪЕДЯТ ТВОЮ ПЛОТЬ, – говорила повелительница, срезая с бёдер Мамушки крупные мышцы. – ТЫ ВСЮ ЖИЗНЬ ПИТАЛСЯ ИЛЛЮЗИЯМИ. ПОСМОТРИ, НА КОГО ТЫ ПОХОЖ. НА СЛЕПОГО ДЕМОНА. МЯСО ИЛЛЮЗИЙ ДАЁТ ИМ СИЛУ. А ЧТО ДЕЛАЛО СИЛЬНЫМ ТЕБЯ? АЛЧНОСТЬ. ПОХОТЬ. ЖЕЛАНИЕ ПРИОБРЕСТИ ДЛЯ СЕБЯ СЛАДКИЕ ПЛОДЫ И ПРИЯТНЫЕ ВЕЩИ. ЗОЛОТО. ВСЕ ВЫ ЖАЖДЕТЕ ЗОЛОТА. МОНЕТ. ЧТОБЫ ВЫМЕНЯТЬ НА НИХ БЛАГО, – Бхаянкара одним взмахом лезвия отхватила икроножную мышцу и швырнула её со шлепком на землю. Сазу три демона с гладкой бледной кожей в области глаз схватились за этот кусок, хныча, потянули каждый на себя, вцепились зубами в мясо и кое-как разорвали.

– ТЫ ДУМАЛ, МОНЕТЫ, БОГАТСТВО РЕШАТ ТВОИ ПРОБЛЕМЫ. ОБЛЕГЧАТ НАСТУПАЮЩУЮ СТАРОСТЬ. ВСЕ ТАК ДУМАЮТ. ЦЕПЛЯТЕСЬ ЗА ТО, ЧТО ТЛЕННО ИЗНАЧАЛЬНО. ОБМАНЫВАЕТЕ СЕБЯ, БУДТО ЧТО-ТО МОЖНО СОХРАНИТЬ, СБЕРЕЧЬ. МАХАКАЛА СМЕЁТСЯ НАД ВАШИМИ ПОПЫТКАМИ. НИЧТОЖНЫЕ, СЛЕПЫЕ, ГЛУПЫЕ И ЖАЛКИЕ. ВЫ ДАЖЕ ПОДУМАТЬ БОИТЕСЬ ОБ ИСТИНЕ. ПУСТОТА ВАС СТРАШИТ. ВАШИ СЛАДКИЕ ПИТАТЕЛЬНЫЕ ИЛЛЮЗИИ – ВСЁ ДЛЯ ВАС, САМА ВАША ЖИЗНЬ. А ИСТИНА – ПЕРЕД ВАМИ. НО ВЫ НЕ ВИДИТЕ ЕЁ. ЧТО ЕЩЁ ТЕБЯ ПИТАЕТ? ЛЮБОВЬ? КОГО ТЫ ЛЮБИШЬ? ЗА КОГО ОТДАШЬ СВОЮ ЖАЛКУЮ ЖИЗНЬ? ЗА ТАКОГО ЖЕ ЖАЛКОГО ЧЕЛОВЕЧКА. ЛЮБОВЬ ТВОЯ ИЛЛЮЗОРНА. ЕСЛИ ТЫ ЛЮБИШЬ. НО ТЫ ДАВНО НИКОГО НЕ ЛЮБИШЬ. ИСТИННА ОДНА ЛЮБОВЬ – ЭТО ЛЮБОВЬ К ВЕЛИКОМУ И УЖАСАЮЩЕМУ БХАЙРАВЕ, СОКРУШИТЕЛЮ МИРОВ. НО ВАМ СТРАШНО И НЕПОНЯТНО. ВЫ ЛЮБИТЕ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ДЕЛАЕТ ВАМ ПРИЯТНО. ЛЮБО ТО, ЧТО МИЛО.

Повелительница освободила скелет Мамушки почти от всех мышц. Остались внутренности: лёгкие, сердце, печень, селезенка и прочие. И кишки.
Сыщик ощущал своими голыми костями и обнажёнными внутренностями холодный ветерок. Теперь боль ощущалась им как сама суть его тела. И по сути это не было болью, приносящей страдание. Само существование было чувствованием яркого белого света – и если этот свет – боль, то страдание – это непосредственное непрерывное проявление существования.

Повелительница легко вынула из его скелета лёгкие, сердце, печень, желудок и другие органы, и бросила всё это гиенам. А кишки бросила диким собакам. Животные – они теперь заняли место слепых демонов – с радостным визгом бросились на исходящие паром внутренности и стали их глотать, почти не разжёвывая.
Холодный ветер засвистел в опустевших рёбрах Мамушки. Он с фатальным спокойствием наблюдал, как гиены и дикие собаки пожирают то, без чего он не представлял своей жизни. В эту минуту до него вдруг дошло, что он мёртв, и всё, что теперь с ним происходит, – это последнее посмертное сновидение, после которого он будет переправлен в неведомое.

– ТВОИ ВНУТРЕННОСТИ – ЭТО ТВОЁ ЛОЖНОЕ "Я". ОНО НИЧЕГО И НЕ ЗАСЛУЖИВАЕТ, КРОМЕ ТОГО, ЧТОБЫ БЫТЬ СЪЕДЕННЫМ ГИЕНАМИ И ПСАМИ, – сказала Бхаянкара и облизнула окровавленные губы.  – ТЫ ВЫРАСТИЛ ДЛЯ СЕБЯ ВНУТРЕННЮЮ ИЛЛЮЗОРНУЮ ЛИЧНОСТЬ. КЕМ ТЫ БЫЛ? КОГО СОЖРАЛИ ГИЕНЫ И СОБАКИ? ТЫ БЫЛ ГЕНИАЛЬНЫМ СЫЩИКОМ? ПЬЯНИЦЕЙ, РАСТЕРЯВШИМ ВСЕ НАДЕЖДЫ, УБИВАЮЩИМ ВРЕМЯ И СВОЙ БЕСПОЛЕЗНЫЙ НЕЗАУРЯДНЫЙ МОЗГ? ТЫ СЧИТАЛ, ЧТО ЭТОТ МИР НЕ ДЛЯ ТЕБЯ, ОТСТРАНИЛСЯ, СПРЯТАЛСЯ В НОРЕ, ЧТОБЫ ИНОГДА ПОДСМАТРИВАТЬ ОТТУДА И ПЛЕВАТЬСЯ: КАКИЕ ВСЕ ГЛУПЦЫ, ИЗГАДИЛИ ЗЕМЛЮ. НО В ОСНОВНОМ ТЫ ГРУСТИШЬ, НИ НА ЧТО НЕ СМОТРИШЬ, НИ О ЧЁМ НЕ ДУМАЕШЬ, И НИЧЕГО НЕ ХОЧЕШЬ. ПОЭТОМУ ТЫ ЗДЕСЬ, – продолжала повелительница, не выпуская из рук скелет сыщика.

Холодный ветер вновь засвистел в его рёбрах – звуки, похожие на звучание костяных флейт, начали складываться в мелодию. Мамушка услышал тоскливую музыку – завывание ветра в своей пустой грудной клетке.

Он заслушался, позабыв обо всём; начал засыпать, и вдруг обнаружил себя идущим по холодной сумеречной пустыне. Тоскливая музыка продолжала звучать. Небо было фиолетовым, местами – синим и красным. Мамушка не помнил, кто он, откуда и куда идёт. Вокруг ничего не было, ни кустов, ни деревьев, ни впадин и ни возвышенностей – только ровная окаменелая земля до горизонтов. Мамушка глядел вдаль, ему казалось, что он что-то видит, он на что-то ориентировался, пока не упустил это из виду. Возможно, его что-то отвлекло. А теперь нужно вновь найти взглядом то, что он потерял. И он увидел яркий голубой огонёк вдали. Не отводя от него глаз, пошёл на него, постепенно убыстряя шаг. Вскоре огонёк увеличился в размерах и приобрёл форму человеческой фигуры. Мамушка ясно увидел сверкающий впереди в достижимом отдалении яркий голубой силуэт девушки. Временам ему даже казалось, что он видит её лицо, глаза, губы, развевающиеся волосы, хотя девушка, скорее, не шла ему навстречу, как можно было подумать, а наоборот – отдалялась.
Мамушка сделал попытку бежать за ней, но быстро утомился, едва не упал, и вновь перешёл на шаг. Он подумал, если с равномерной скоростью и не останавливаясь будет идти за ней, то рано или поздно настигнет её.

Фигурка девушки однако отдалялась. Отдаляясь, уменьшалась, уменьшалась и, спустя какое-то время (Мамушка это хорошо разглядел), взмахнула рукой. Сыщик подумал, что она машет ему на прощание, тоже поднял руку. Девушка подняла вторую руку – она воздела обе руки к небу, замахала ими, как птица крыльями, руки превратились в крылья, и вся девушка превратилась в птицу, похожую на белую чайку, – и полетела.

Сыщик остановился. Он провожал взглядом улетающую птицу до тех пор, пока она сначала не превратилась в белую точку, а потом в бело-голубую звезду, сияющую на фиолетовом небосводе. Мамушка вздохнул и побрёл по направлению к звезде, которая стала для него одиноким маяком на беззвёздном небе.

Пройдя некоторое расстояние, он поднёс  к лицу ладонь, чтобы утереть слёзы, но понял, что слёз нет, а вместо лица у него холодные кости черепа.
Музыка в рёбрах стихла.

– НО ТЫ ВСЁ ЕЩЁ ЧЕГО-ТО ЖДЁШЬ, – говорила Бхаянкара.

Скелет сыщика продолжал болтаться в её трёх  руках.

– ЖДЁТ ТВОЯ ОБУСЛОВЛЕННАЯ СУЩНОСТЬ, ЗАСТРЯВШАЯ В БЫТИИ, КАК КОРЯГА В БОЛОТЕ. ЭТО ТВОИ КОСТИ. ОНИ ВЫМАРАНЫ ЖИЗНЬЮ, ЛИПКИМИ СЛЕДАМИ ТВОЕГО ЛОЖНОГО "Я", ВОЖДЕЛЕНИЕМ И УСТРЕМЛЁННОСТЬЮ. ПОСМОТРИ, ТВОИ КОСТИ ЖЕЛТЫ, А МЕСТАМИ ЧЕРНЫ ОТ СКВЕРН: ОТ СТРАХА, ВОЖДЕЛЕНИЯ, ЖАДНОСТИ, ЗЛОБЫ, ЗАВИСТИ, УНЫНИЯ, НАДМЕННОСТИ И УПРЯМСТВА. Я ЖЕ ПОМОГУ ТЕБЕ ОЧИСТИТЬСЯ.

Бхаянкара четвёртой свободной рукой вынула из-за пояса пучок сухих травяных стеблей, бросила его на землю, плюнула на него огненной искрой – пучок превратился в большой полыхающий костёр. Тьма, выделенная ярким огнём, обступила их тёмно-синей стеной. Бхаянкара превратила валяющуюся под ногами чашу-череп в большой чугунный котёл, подвесила его над костром, наполнила водой, исторгнутой водопадом из ладони. Вода быстро закипела ключом. Повелительница бросила в кипящую воду скелет Мамушки, за исключением головы, то есть черепа. Внутри черепа ещё оставался тёплый пульсирующий мозг – он смотрел кровавыми глазными яблоками сквозь черепные окна-глазницы за тем, как скелет варится и разъединяется на отдельные кости в котле. Почувствовался запах мясного бульона.
Мамушка, находясь вне котла, почему-то ощущал свои варящиеся кости. Он ощущал жар, неудобство, разъединённость. Он понял, что структура его скелета никогда не представляла собой чего-то незыблемого, жёсткого, единого; полагаться на этот каркас – примерно то же самое, что идти ранней весной по хрупкому льду на реке.
Мамушка подумал о себе как об отдельной личности – нет в нём ничего твёрдого, и никогда не было. Глупо полагаться на то, что в любой момент может развалиться.
Бхаянкара потрясла его голову, как погремушку (при этом у сыщика чуть не выпали глаза из глазниц), и сказала:

– Я ЗНАЮ, ЧТО САМЫМ ЦЕННЫМ В СЕБЕ ТЫ СЧИТАЕШЬ СВОЙ МОЗГ. ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ТВОЙ МОЗГ – МЯГКАЯ КАШИЦА ЗАГАДОЧНОЙ МАТЕРИИ – ЭТО И ЕСТЬ ТЫ. ТОТ, КТО НАБЛЮДАЕТ. БОЖЕСТВЕННЫЙ ГЛАЗ И ЦАРСКИЙ ТРОН, А НЁМ – ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО "ТЫ" – ЕДИНСТВЕННЫЙ, В ЧЬЕМ СУЩЕСТВОВАНИИ У ТЕБЯ НИКОГДА НЕ ВОЗНИКАЛО СОМНЕНИЙ. ТЫ, СИДЯЩИЙ НА ТРОНЕ В КОСТЯНОЙ ПАЛАТЕ, НЕ ИМЕЕШЬ КАЧЕСТВ, ВЕДЬ ТЫ ПРОСТО ГЛАЗ, КОТОРЫЙ СМОТРИТ НА ПЕРЕМЕНЧИВЫЕ УЗОРЫ КАЛЕЙДОСКОПА. ВСЁ МЕНЯЕТСЯ, А ЦЕНТРАЛЬНАЯ ВОСПРИНИМАЮЩАЯ ТОЧКА – НЕТ. ПОЭТОМУ ТЕБЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ТЫ БЕССМЕРТЕН. Я СЕЙЧАС ОБРАЩАЮСЬ К ТВОЕМУ ИСТИННОМУ "Я" – К "Я" ВНЕ ТВОЕЙ ОБУСЛОВЛЕННОЙ ПЕРСОНЫ, СОЖРАННОЙ ГИЕНАМИ И СОБАКАМИ. ТЕБЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ТВОЁ "Я" НЕ МОГЛО БЫТЬ СОЗДАНО И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ УНИЧТОЖЕНО.

"Я вообще никогда об этом не думал", – захотелось возразить сыщику. Он не понимал половины из того, что ему говорила Бхаянкара, но не мог произнести ни слова, потому что у него не было лёгких.

– ТВОЁ "Я" – ЭТО ГОРДЫНЯ. ВСЕ ВЫ, КАЖДЫЙ ИЗ МИЛЛИАРДА ЛЮДИШЕК ОСОЗНАЁТ СВОЁ "Я", И ЭТО ДЕЛАЕТ ВАС НЕВЕРОЯТНО ГОРДЫМИ. Я, Я, Я…. ТОЛЬКО И СЛЫШИТСЯ СО ВСЕХ СТОРОН. НОСИТЕСЬ СО СВОИМ "Я", КАК С ТОРБОЙ ПИСАНОЙ. СМИРЕНИЯ ВАМ НЕ ХВАТАЕТ, ЭТО ТОЧНО. ВЫ ДАЖЕ НЕ ПОДОЗРЕВАЕТЕ, ЧТО НИКАКИХ "Я" НЕ СУЩЕСТВУЕТ. ЭТО ИЛЛЮЗИЯ. ВОТ РОДИЛСЯ ОДИН ИЗ МИЛЛИАРДОВ ВАС И ТУТ ЖЕ ОСОЗНАЛ СЕБЯ: ВОТ ОН "Я", ЭТО "Я", МНЕ БОЛЬНО, МНЕ ПРИЯТНО, Я ХОЧУ, Я НЕ ХОЧУ, МНЕ НАДО ТОГО-ТО И ТОГО-ТО… И ПРОЖИВЁТ ОН МГНОВЕНИЕ В СРАВНЕНИИ С ОДНИМ ДНЁМ ЖИЗНИ РУДХАРЫ, И ДЕЛЬНЫХ МЫСЛЕЙ В ЕГО ГОЛОВЕ НАБЕРЁТСЯ ЗА ВСЮ ЖИЗНЬ ЕДВА ЛИ С ДЮЖИНУ. НО ОН – "Я". ОН ИНОГДА ДАЖЕ СРАВНИВАЕТ СЕБЯ С ДЕМИРУГОМ. И ВСЁ ЭТО – МОЗГ. ВЕДЬ НЕ В ЖИВОТЕ ЖЕ ОН ОЩУЩАЕТ СВОЁ "Я", А ГДЕ-ТО НАВЕРХУ, ОКОЛО ИЛИ В САМОЙ ГОЛОВЕ.
ПОГОВОРИМ О ТВОЁМ "Я", К ПРИМЕРУ. КТО ТЫ, ЕДИНСТВЕННЫЙ И НЕПОВТОРИМЫЙ ДЛЯ СЕБЯ? УНЫЛОЕ СОЗДАНИЕ, КАК ПОСМОТРЕТЬ СО СТОРОНЫ. Я ЗНАЮ, В ЧЁМ ПРИЧИНА ТВОЕЙ ПЕЧАЛИ, БЕНДЖАМИН. МНЕ ИЗВЕСТНО, ПОЧЕМУ ТЫ ОТРИНУЛ МИР, ВОЗНЕНАВИДЕЛ БОЛЬШИНСТВО ЛЮДЕЙ, ПОСЧИТАВ ИХ ГЛУПЦАМИ. НАЧАЛ СЧИТАТЬ ЖИЗНЬ ВООБЩЕ НЕПРИЯНОЙ, СУРОВОЙ. ПРИЧИНА ПРОСТА ДО СМЕХОТВОРНОСТИ – ТЫ ВСЕГДА ХОТЕЛ ПРОБИТЬСЯ В ВЫСШУЮ КАСТУ, ЧТОБЫ ЖИТЬ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЗОНЕ, В ОСОБНЯКЕ. ХОТЕЛ ПЕРЕВЕЗТИ В ЭТОТ ДОМ СВОЮ СТАРЕНЬКУЮ МАМУ, ОКРУЖИТЬ ЕЁ ЗАБОТОЙ, ПОЧЁТОМ, УВАЖЕНИЕМ, ЗАКУТАТЬ В БАРХАТ, МЕХА И ШЕЛКА, КАК ЭТО ПРОИСХОДИТ С МАТРОНАМИ ИЗ ЦЕНТРАЛЬНОЙ. ТЫ ХОТЕЛ ЖЕНИТЬСЯ НА МОЛОДЕНЬКОЙ БЕЛОШВЕЙКЕ, КУПИТЬ ЕЁ ЮНОЕ ТЕЛО. ТЫ ХОТЕЛ… О, ТЫ МНОГО ЧЕГО ХОТЕЛ. И ДОСТУП КО ВСЕМУ ЭТОМУ, СЧИТАЛ ТЫ, ДАДУТ ТЕБЕ ДЕНЬГИ. Я УЖЕ ГОВОРИЛА О ЗОЛОТЕ. И ПОВТОРЮ. ВСЕ ВЫ ТОЛЬКО ОБ ОДНОМ И ДУМАЕТЕ. ТЫ ЖАЖДАЛ, ЖДАЛ, НАДЕЯЛСЯ. НО У ТЕБЯ НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ. МАМА УМЕРЛА. ТЫ НЕ УСПЕЛ. И ТЫ ПРОСТО СОСТАРИЛСЯ. АХ, КАКАЯ ПЕЧАЛЬ! ПОИСТИНЕ, ДРАМА И ТРАГЕДИЯ. Я СОЧУВСТВУЮ ТЕБЕ, ХЕ-ХЕ. ИСТОРИЯ, КАКИХ МИЛЛИОНЫ. ТЫ ДАЖЕ НАЧАЛ ДУМАТЬ, ЧТО ЖИЗНЬ ТВОЯ КОНЧЕНА. ЧТО ЭТО ЗА ЖИЗНЬ – В СЕРОСТИ, В УБОГОЙ ПЫЛЬНОЙ КВАРТИРКЕ НА ЧЕТВЕРТОМ ЭТАЖЕ НЕВЗРАЧНОЙ КОРОБКИ НА КРАЮ СРЕДНЕЙ ЗОНЫ. В КОРИДОРЕ – ВОНЬ. ВОКРУГ – БЕДНОСТЬ И БЕЗНАДЁГА. ТЫ НАПИВАЛСЯ, ВЫГЛЯДЫВАЛ НОЧЬЮ ИЗ ОКНА, СМОТРЕЛ НА ДАЛЁКИЙ ЖЁЛТЫЙ ОГОНЁК, ИНОГДА ЯРКО ВСПЫХИВАЮЩИЙ ГОЛУБЫМ, И ПОГРУЖАЛСЯ В СЛАДКИЕ ГРЁЗЫ ОБ ИНЫХ МИРАХ. НО ВСЕ ТВОИ ИНЫЕ МИРЫ – ЭТО СКУЧНЕЙШАЯ НЕСБЫВШАЯСЯ МЕЧТА О БОГАТСТВЕ. ВОТ. А ТЕПЕРЬ Я СОЖРУ ТВОЙ МОЗГ.

Бхаянкара ногтем отколупнула крышку черепа Мамушки, как скорлупку ореха. Боли сыщик не почувствовал – только прохладное ощущение, что с него сорвали последние покровы, разрушили стены его тёплого уютного домика, впустив морозные ветры огромного внешнего мира. Дальше Бхаянкара высосала его мозг, словно содержимое  раскрытой мозговой косточки, проглотила и облизнулась. Вместе с мозгом проглотила глаза.

– НУ ЧТО? ГДЕ ТЫ ТЕПЕРЬ? КТО ТЫ, КОГДА ОТ ТЕБЯ НИЧЕГО НЕ ОСТАЛОСЬ? – спросила Бхаянкара.

Мамушка висел где-то в стороне. Он понимал, что у него ничего больше нет, ему не за что цепляться. Он просто находится в какой-то произвольной точке пространства, не занимая никакого места. Он не мог говорить, он даже не мог мыслить в привычном понимании этого слова. Он просто воспринимал себя неким невидимым фокусом восприятия.

«Кто я?» – вдруг спросил он сам у себя. И ясно понял, что он не Бенджамин Мамушка – это имя не имеет к нему никакого отношения. Просто его так раньше называли. А на самом деле он…. У него нет имени. И его не должно быть. Он – то, чему нельзя дать имя. И, конечно, он не сыщик. То, чем он раньше занимался ради заработка – это какое-то случайное занятие, нелепые поступки и телодвижения, страшно далёкие от него настоящего и чуждые ему. «Но что же я должен делать?» – подумал он.

И сразу же понял: «Ничего».
«Я ничего не должен делать. Я ни к чему не должен стремиться. Имя, устремления, желания, работа – это всё чужое, надуманное. Всякая мысль – надуманная», – тихо размышлял он, слегка покачиваясь в воздухе возле большой синей четырёхрукой женщины и котла с булькающими в нём костьми.

– ТЕПЕРЬ ТЫ ПОНЯЛ?! – спросила синяя женщина – голос её прозвучал как рык льва.

«Я могу ничего ей и не отвечать», – лениво подумалось Мамушке. Он понял, что его ничто больше не волнует. И ничто не пугает. Эта женщина сняла с него кожу, выпустила кишки, содрала мясо с костей. Вон его пустая черепная коробка – всё еще белеет в её ладони – из его черепа получится отличная чаша для вина. Чего ему бояться? Во всей Вселенной не осталось ничего, что могло бы его напугать. Что? Собственное исчезновение? Но кто он? Или что? Его ведь и так нет. И не было. Исчезать нечему.

«Странно, у меня нет глаз, а я вижу. Я, кажется, вижу даже больше, чем раньше. И слышу. А ушей нет», – подумал Мамушка.

– СОСРЕДОТОЧЬСЯ. НАШ УРОК ПОДХОДИТ К КОНЦУ, – учительским тоном произнесла Бхаянкара. – Я ПОМОГУ ТЕБЕ, ЧТОБ ТЫ НЕ ОТВЛЕКАЛСЯ. ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ТЫ ПРОДОЛЖАЕШЬ ВИДЕТЬ И СЛЫШАТЬ. НО ЭТО НЕ ТАК.

Она взмахнула рукой, и сыщик, вернее, то несущественное, что от него осталось, перестало видеть и слышать.
Мамушка повис в полной темноте и глухоте.

Однако вскоре сквозь глухоту в его восприятии возник вопрос Бхаянкары:

– КТО ТЫ?

Он не слышал этих слов и не видел написанными на чёрном фоне, а непосредственно воспринимал в центральной точке своего куцего "я" и сразу внимал. Но ответить ничего не мог. Нет, если б у него был ответ, он бы ответил мгновенно. Ответ проявился бы в его "я" сразу.

– ЧУВСТВУЕШЬ ЗАПАХ? – спросила внутри него Бхаянкара.

Мамушка принюхался. Да, он чувствовал дымок от костра, аромат мясного бульона, еще что-то.

– ПОНЮХАЙ ЭТОТ ЦВЕТОК. ОН ХОРОШО ПАХНЕТ, – предложила Бхаянкара.

Мамушка в тот же миг ощутил насыщенный приятный аромат жасмина.

– ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ? – спросила повелительница. И следом: – КТО ЭТОТ "ТЫ", КОТОРЫЙ ЧУВСТВУЕТ? ТЫ МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ?

– Это я, – беззвучно ответил Мамушка.

– ТЕПЕРЬ Я ЛИШУ ТЕБЯ ОБОНЯНИЯ, – сказала Бхаянкара.

Все запахи в ту же секунду исчезли.

– ТЫ ВСЁ ЕЩЕ ЗДЕСЬ? – возник вопрос.

– Да, – ответил Мамушка.

– ТЫ МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ КТО ТЫ?

Воцарилась тишина настолько полная и глубокая, насколько это вообще возможно. Темнота была естественным условием тишины. Через некоторое время всепоглощающего отсутствия сыщик ответил:

– Я бабочка-однодневка.

– УРОК ОКОНЧЕН, – с удовлетворением произнесла Бхаянкара. – ТЕПЕРЬ ТЫ ГОТОВ УЗНАТЬ ИСТИНУ.

Поочередно вернулись запахи, звуки, свет, очертания мира.

Бхаянкара облизнула пустую черепушку сыщика изнутри, чуть присела, подставила череп под свой зад и испражнила в него переваренный мозг Мамушки; сверху на серую массу упали два шарика-глаза, как ягодки на мороженое. Глаза-шарики проморгались и, повернувшись, оглядели пространство.

Далее повелительница вынула из кипящего котла все кости и заново собрала из них скелет, водрузила на него череп уже с мозгами и глазами. Сыщик, как ополоумевший, вращал глазами, омытыми внутренними соками четырёхрукой. Потом повелительница слепила из земли и своей слюны мышцы и внутренности, одела всё это в новую кожу, вырастила скальп с волосами, уши и лицо. Поставила тело на землю, будто куклу, с которой наигралась. Затушила огонь, одним движением вылила из котла бульон и обратила котёл обратно в чашу-череп.

Подошла к трупу девушки, выдохнула на неё. Та встала, сбросив с себя путы заклятой верёвки, взглянула ясными глазами на Бхаянкару, потом на сыщика. Мамушка не почувствовал стеснения от того, что голый.
Больше повелительница не сказала ему ни слова.

Взявшись за руки, Бхаянкара и мёртвая девушка медленно, не оглядываясь, ушли в туманную мглу, где и скрылись за невидимой стеной, разделяющей мир наш и мир Тот.