Пир во время чумы

Это должна была быть обыкновенная летняя история, наполненная счастливыми лицами, кучей фотографий и массой неловких веселых ситуаций. Но, как известно, жизнь редко придерживается нашего сценария. Когда мы с подругой приняли решение о поездке на море, то были переполнены радостным ожиданием. А уж в поезде и вовсе отрывались по полной – спали круглыми сутками, ели лапшу быстрого приготовления по пять раз на дню и просто не вставали с кровати. В общем, делали все, что так хотелось, но «не моглось» в повседневной жизни. Было все же очарование во всей этой трехдневной тряске в душном вагоне плацкарта.
 
Идея съездить на нестандартный отдых пришла Катьке. Она вообще была авантюристкой, способной во время обычной вечерней прогулке уехать на пароме в другой город. А утром позвонить и занять денег на билет обратно. В этот раз мы ехали на ролевую игру по средневековью, проходящую в лесах Кубани. Мне, как человеку, любящему тепло и уют, идея жить пол месяца в палатках не пришлась по вкусу с самого начала. Но Катя умела убеждать. А ее главным аргументом был уже купленный на меня билет. Где взяла мой паспорт, ума не приложу.
 
И вот спустя три дня, мы стоим на окраине заросшего поля, с двумя рюкзаками за спиной и пытаемся поймать ускользающую от нас связь.
— Глупая все же идея, — проворчала я, поднимая руку с телефоном вверх. – Не связи, не населённого пункта рядом. А вдруг что? Так и помрем тут.
— Да что может произойти? – махнула рукой Катя, вглядываясь между деревьями. – Не нагоняй тоску. Повеселимся. Это почти как твой любимой Хоббит. Романтика, костер, ночное небо.
— И полное отсутствие цивилизации. А вдруг они все больные на голову?
— Ой, хватит уже!
 
Я устало фыркнула, поднимаясь на носочки, но телефон все так же показывал злобное «Только экстренный звонки». Катя прошла поближе к деревьям и скинула рюкзак у толстого ствола дуба.
— И как? Ответил вам Бог? – спросил голос из-за спины.
 
От испуга я тут же повернулась, не опуская руки. Катя тоже повернулась, вытаращив глаза. За моей спиной, в метрах трех стоял неухоженный мужчина в обтягивающих будто лосины штанах и короткой то ли тунике, то ли бесформенной рубахе. Он осмотрел нас долгим цепким взглядом, а после повторил, кивая на мою поднятую руку:
— Ты с Богом так связываешься?
— Э-э, — я начала подозревать что передо мной душевнобольной, так серьезно он это проговорил, — это телефон.
 
Наступила неловкая тишина. Он оглядывал нас, как вышедших из-под земли чертей. Еще немного и сжег бы нас на костре инквизиции. Катя подошла ко мне ближе, широко улыбаясь и шепнула на ухо: «Подыграй ему».
— У кого, как не у Бога тут дорогу спросить? – сказала ему подруга, и я почувствовала себя, как в дешевом спектакле. – Ты чей будешь? Не скажешь, где тут деревня ближайшая?
 
Он осмотрел наши голые ноги, обутые в измазанные кроссовки, после поднял взгляд на короткие топы и темные очки. А после развернулся к стоящей поодаль лошади и бросил через плечо:
— Нам блудниц в деревне не надо. Катитесь от сюда, пока я вас палками не забил на смерть.
 
И... уехал. Просто вскочил на неоседланную лошадь, будто всю жизнь только так и передвигался, и ускакал в гущу деревьев. А мы остались стоять шокированные и оскорбленные до глубины души.
— Идея – говно, — прокомментировала я еще раз. – Он явно на голову больной. Погнали, снимем квартирку и хоть отдохнем нормально. Как нормальные люди.
— Ой, не бубни, — разозлилась Катя, раздосадованная своим промахом в выборе отдыха. – Зря, что ли, ехали? Пойдем за ним, посмотрим, что там. А вернуться в город всегда успеем.
— Ага, если не заблудимся в этом самом лесу.
 
Как оказалось, заблудиться возможно, но взрытая лошадьми, а их видимо было больше одной, земля была хорошим ориентиром. Мы вышли к небольшой деревне, в численности десяти небольших косых домов, сложенных из больших камней. Окна были не застеклены, хорошо продуваемы, крыша вероятно была сложена из связанных сенных стогов.
— Так, ну всё, — сказала я, разворачиваясь обратно.
— Да погоди! – остановила меня Катя, подталкивая в деревушку. – Один денек и пойдем, ладно? Вдруг тебе понравится.
 
Запомните, никогда не поддавайтесь на такие уговоры, если сразу видите, что не по Вам мероприятие. Я согласилась на ее уговоры и день затянулся на две недели. Нас поселили в один из покосившихся домов, к уже жившим там старухе с тремя незамужними дочерями и неженатым сыном. На вид всем детям было уже за тридцать и выглядели они если не опасно, то в лучших традициях не просыхающих нищих. В доме оказалось всего одно окно, маленько и выходящее на огород, где, к слову, мы были вынуждены справлять нужду. Всю нашу одежду и вещи забрали сразу, выдав вместо них длинную рубаху, тунику и ворох лоскутов, которые повязали на нас поверх. Я чувствовала себя многослойной капустой, которая вот-вот сварится на жарком солнце Кубани. К счастью вскоре пошли затяжные дожди.
 
Из еды были только зажаренная скотина – свинина, баранина и гуси. Вроде очень сытно, вот только мы зарезали одного барана на всю деревню. А это, на секунду, почти 50 человек. Все они были будто помешанные. Я даже начала думать, что они в правду верят в то, что происходит. Мы мылись в выкопанном рядом небольшом пруду. Вода в нем была грязная, зеленая – болотная.
 
Я взвыла к вечеру первого дня. Ходила за Катей хвостом и капала на мозги с просьбой уехать отсюда. Она поначалу тоже была готова бежать, а к утру втянулась в общую массу, хотя время от времени морщила нос в недовольстве.
 
Мне хотелось бежать, но я не решалась уходить одна. Без вещей в странных одеждах, с колтунами на голове. А уж про то, что мыться в грязной луже – дело бесполезное и говорить не стоит. И каждый день я находила тысячу и одну отговорку. До этого дня.
 
Утро началось как обычно – с промерзшей насквозь одежды, мокрой от постоянных дождей и протекающей крыши, с заложенного носа и больного горла. Дом был уже пуст. То, что его хозяева уходили с первыми лучами солнца, было для меня привычно. А вот отсутствие Кати под боком напугало до чертиков. Вдруг она тоже решила сбежать отсюда и этой ночью бросила меня, скрывшись в лесах Кубани.
 
Вот только нашлась она на улице, в толпе всех жителей. Они выстроились с двух сторон дороги, будто стены длинного коридора. Я поправила задравшиеся лоскуты ткани и подошла ближе к подруге.
— Что происходит? – шепнула я ей на ухо.
Катя вздрогнула, обернулась ко мне, а после вернула взгляд к дороге, по которой двое мужчин тащили небольшую грузовую телегу.
— Старик окочурился, — шепнули мне в ответ.
 
Из телеги действительно торчали чьи-то худые голые ноги, хотя, когда стало видно повисшую голову с открытыми пустыми глазница и открытым ртом с выпавшим языком, стало понятно, что стариком оказался наш одногодок. Он приехал незадолго до нас. Мы часто сидели с ним по вечерам и обсуждали планы нашего побега. Никита, как он мне представился, рассказывал, как пытался уйти, но столкнулся с проблемой – все вещи, которые у него забрали почему-то пропали. Документы, деньги, да даже трусы! В деревне не было и намека на присутствие чего-то современного.
 
Однажды Никита решился уйти и без вещей. Просто выйти поздно ночью и идти, пока не выйдет на любую дорогу. Вот только его поймали утром в лесу и, под предлогом застоявшейся работы, силой привели обратно. Вот и выходило, что уйти можем, но нет.
 
А теперь его везли в телеге, сложенного в три погибели, раздетого с выкатившимися глазами и раскрытым ртом. И клянусь, я видела, как из его рта вылетела жирная муха и, описав три почетных круга, села на открытый глаз.
— Это же Никита! – шокировано сообщила я подруге.
 
Я была в шоке. На его теле не было каких-либо повреждений. От чего мог умереть вполне здоровый молодой парень? И не ждет ли нас всех то же самое?
--Катя, от чего он мог?
— Не знаю. Говорят, что простуда.
— Что за бред? От простуды не умирают.
— По правде, — замялась Катька, поворачиваясь ко мне, — я уже сама скоро помру от такого холода. Всю ночь пыталась укрыться от капающего с крыши дождя.
 
Я вгляделась в лицо подруги, обеспокоенная ее внезапным откровением. Катя выглядела исхудавшей и усталой. Ее загорелая кожа теперь казалось бледно-желтой, а волосы потускневшими. Она не могла сконцентрировать взгляд, постоянно переводя его. Я подошла ближе и прислушалась к ней. Она дышала быстро и поверхностно. И я поняла – Катя напугана до смерти, почти в панике. Мне пришлось схватить ее за руку и силой утащить от толпы.
— Тише, тише, — шептала я ей, держа лицо в своих руках. – Смотри на меня и дыши. Глубоко. Сделай вдох. А теперь выдох. Что на тебя нашло? Ты с ним даже не общалась.
Катя еще трижды глубоко выдохнуло и протяжно выдохнула, а после схватилась за мои плечи и, придвинувшись ближе зашептала:
— Олька, я уверена, что разглядела у него на ребрах нарыв.
— Хорошо, хорошо. Нарыв. Пусть так. Что в этом такого?
— Черный, Оля. Черный надрыв.
— И-и-и?
— Оля! Черный нарыв, холодная погода, полная антисанитария и почти средневековье! Подумай же ты мозгами! – прикрикнула она на меня, отходя в сторону и заламывая руки.
 
Я недоуменно посмотрела на нее. Что мне должно это сказать? Я вновь почувствовала себя неимоверно тупой, как первокурсница на первой паре.
— Катя, я не хочу сейчас разгадывать твои намеки! У меня только что друга, как мешок с мусором провезли по всей улице!
— Да, Оля! Именно. Чем было знаменито средневековье?
— Катя!
— Это чума, точно тебе говорю, — прошептала она мне в лицо.
 
Наши подозрения подтвердились на следующее утро, когда в телеге уже оказались двое – соседи Никиты. И на их телах уже отчетливо было видно скопление черных пятен. Куда их увозили, закапывали или как положено сжигали – неизвестно. Но факт того, что мы оказались в центре чумной пандемии, оставался фактом.
— Надо бежать, — сказала я Кате тем же вечером, когда мы отдыхали после готовки ужина. – Хочешь или нет, но надо уходить.
— И бросить их всех умирать? Надо тогда всех эвакуировать.
— Да они слов то таких не знают! Я ухожу ночью. Идешь со мной или будешь тут заживо гнить?
Я стала нервной. Не могла сдерживать свои порывы, когда понимала, что, Катя тормозит меня, буквально тянет в могилу. Смерть Никиты будто спусковой рычаг помогла мне решиться на побег. И лишь Катька останавливала меня. Я не решалась бросить подругу. Не теперь.
 
— Тогда... Этой ночью? – неуверенно переспросила она меня.
 
Вот только ночью я не нашла Кати. Только стихли голоса соседей, как я поднялась, но Кати рядом не оказалось. Не было ее и в огороде, и в деревне. Я в нерешительности замерла на краю улицы. Уйти сейчас без нее, или остаться дожидаться подругу. Но придет ли она? Шанса уже не будет.
 
И я решилась. Просто развернулась и побежала. Бегать в лесу трудно, бегать в лесу в куче тряпок, в носках вместо обуви, в дождь еще и ночью – невозможно. Поэтому вскоре я медленно передвигалась, хватаясь за каждое дерево.
 
Было страшно. Я впервые задумалась, почему за неделю не встретила ни одного лесного зверька – ни белки, ни ежика. А вот теперь мне казалось, что за мной попятам идет если не жители деревни, то стая волков или медведь. Я дышала через раз, постоянно оглядываясь. А еще сжимала ткань на груди, потому что сердце сжималось в спазме от осознания, что я бросила Катю там.
 
Когда я стерла ноги в кровь, а над кроной стало светать, мне показалось, что все это время я ходила вокруг одного дерева. Вокруг был лес, без конца и края. Я хотела есть, пить, спать, а еще зверски замерзла и промокла насквозь.
— Сейчас бы к костру, — прошептала я, выпуская облако пара.
 
Когда надо мной закричали птицы, и лес зашумел своими привычными звуками, между деревьев заблеял теплый свет костра. «Слава Богу!» — подумала я и двинулась к нему.
 
Глупое решение, надо сказать. К счастью, мне хватило мозгов не выходить на свет костра, и я наблюдала за всем из-за ствола дерева. Что увидела? Догадаться несложно.
 
Двое мужчин, в кожаных масках с клювом, выгружали тела из телеги и сбрасывали их в разведенный на середине поляны высокий костер. Надо же, в этот раз трупов было больше.
— Поверить не могу, что кто-то еще ведется на этот маскарад, — сказал один другому.
— Ну так людям много ли надо? Видел этих блаженных? Будто действительно в средневековье попали. Смотреть противно.
— Блин, — сказал один, поправляя маску. – В этой херне дышать невозможно. Зачем поверх химзащиты надевать эту хрень? Мы же не играем в их игры.
— Ну ты же чумной доктор! – засмеялся второй, выгружая тело из телеги. – Зачем этот псих вообще эту заразу запустил? Сейчас еще нормальных людей заразит.
— Ну так всё должно быть, как в средневековье – спародировал кого-то один из мужчин.
 
Я была поражена. Так это все было организованно?! Все эти условия, полная антисанитария, отсутствие связи, а теперь и чума? Что за бред? Кому надо? Я хотела выбежать и кричать, требовать ответа. Хотела. Пока не узнала в только что брошенном в костер теле, Катькину косу...
Я замерла, с раскрытым ртом. Это... Катя? Катя ведь? Катя. В костре. Горит, потому что чумная. Катя. Да не! Бред, это не она. Я обозналась!
 
А по щекам уже текли горячие слезы. Я тяжело задышала, прижимая руки к горлу. Воздуха не хватало, а запах горелой плоти будто заполнил все легкие. Я попятилась назад, не сводя глаз с Катиной косы. Пока тяжелая рука не схватила меня за плечо разворачивая. Передо мной стоял мужчина в белом защитном костюме, будто космонавт в скафандре. Я плохо видела его глаза, да и вообще что-либо из-за слез. Но я четко помню, как он загнул мой рукав и крикнул стоящим у костра.
— Еще одна чумная, парни.
А на моём запястье пульсировал темный нарыв.