Афган все спишет! Глава из книги

     Капитан Бурхон Джабборов, был начальником колонны наливников. Он был ротным, в батальоне по перевозке топлива. Колонны свои он водил лихо, весело и залихватски. Это всегда нравилось бойцам и совершенно не нравилось командованию. Сколько он получал нагоняев, за такое вождение колонн, знал только он и его начальники. Вот и сегодня, залив свою колонну топливом, получив документы на ДП «Теплый стан», что на окраине Кабула, Бурхон собирался быстренько так, долететь до баграмского поворота, заночевать там, а может быть если повезет и дальше у начала Гиндукуша- на ДП Джабаль-ус-Сирадж, а потом уже завтра, часа эдак в четыре утра, двинуть на Саланг, ну а там, после тоннеля, можно ехать на расслабоне, там уже поспокойнее. Главное, это пройти Саланг. Перевал на пяти тысячах метров над уровнем моря, при разреженном воздухе, снеге на дороге и гололеде…Он ошибок не прощает. Сколько уже лихачей и невнимательных бойцов, уходили по обе стороны перевала в пропасть…Не счесть. Расхлябанностью и разгильдяйством в народе слыли водители –дальнобойщики, которые работали здесь, по контракту, от «Военторга». Это были действительно лихие ребята-водители. Они умели так быстро двигаться по узким извилистым трассам Афгана, что о них впору было легенды слагать и песни. Вот уж кто был действительно профи на дороге! Но они же и были в числе первых по авариям на дорогах и особенно на серпантинах Саланга. Переоценив свои возможности, эти ребята частенько ловили кювет и уходили с обрыва. Были даже случаи сильных увечий. Особенно на спуске с Саланга, на серпантине «тёщин язык». Было! Уходили. Разбивались. Но и задачи они свои с честью выполняли и рискуя, зарабатывали неплохие по тем временам, деньги.  Конечно же тягаться с ними в гонках по серпантину не мог никто, но Бурхону очень хотелось, хотя бы приблизиться к времени прохождения колоннами «Военторга». Но те всегда ходили очень быстро, слаженно, компактно и мастерски. А он из рейса в рейс стремительно наращивал скорости прохождения маршрута. Получал за это  «клизмы», но все равно медленно, но верно, двигался к своей цели.
 
   Собрав документы, сложив их в папку, он, проверив рацию, выслушав доклады «замка» (технического замыкания)  зенитчиков боевого охранения, дал команду на движение вперед. Записав время начала движения, стал смотреть в зеркало заднего вида, за вытягиванием колонны на марш. Водителем начальника колонны был его бессменный водила, который ездил с ним уже второй год-Серега Сысоев. Он пришел к нему в начале  осени, прямо из учебки. Худой, лопоухий паренек, перетянутый ремнем. Боящийся «Камаза», как огня. Нескладный голубоглазый парнишка был родом из Карелии. Ротному он понравился тем, что все время молчал и никогда не задавал банальных и глупых вопросов. Он был своего рода немым укором ротному, если тот, где-то или с кем-то забухал на стоянке. Тогда Серега приходил и молча его забирал в свой «Камаз» и до утра Бурхон спал сном младенца, а утром, как ни в чем не бывало, опять вел колонну. У них конечно же были разговоры, в дороге молчать это очень трудно. Но говорили они не на пустые солдатские темы о тоске по бабам и бухлу, а о том, что будут делать в Союзе, когда приедут после Афгана. Или о том, что Серега собирается подарить своей матери, по приезду домой. Конечно темы были обыденными, но со временем Серега, никак не испортился от совместных поездок с командиром и за это был ценим и уважаем всем составом колонны. Он никогда не задавал никаких вопросов в отношении личной жизни командира. И если тот считал необходимым, то говорил свое мнение, но никогда не лез, ни с какими рассказами и байками. Дорога, которая им предстояла, это всегда напряжение. И Серега и Бурхон, всегда понимали, что это еще и ответственность. Было несколько случаев, когда они друг-друга буквально с того света вытаскивали. Но при этом для них было достаточно просто сказать «Спасибо!» и просто пожать за это руку. И все! Никаких соплей. Никаких сантиментов. Некогда. Служба!

 Вот и сейчас Бурхон, смотря в зеркало, приговаривал ему: «Не спеши Сережа, не спеши, еще «замок»  не показался! Сейчас еще чуток, сейчас…Тааак! Зенитка прошла! Все! Давай, педАль, милый!»   Это означало, что ротный проверил и посчитал в зеркало все машины, увидел, что техзамыкание движется и набирает скорость, что последняя зенитка тоже прошла и можно «газить», как он выражался. Время от времени шли переговоры по рации. Шли доклады наблюдателей, но эфир не засоряли. Все было в меру.

   Следующим постом остановки был Баграм. Вернее, поворот на Баграм. Дорога на Баграм уходила вправо, если ехать от Кабула и пролегала через противную «зеленку», где иногда нашим колоннам, давали «прикурить» духи. Именно на баграмском повороте и была очередная остановка для подсчета машин, осмотра и дальнейшего движения. Колонна остановилась и все водители и старшие машин, по команде сразу выпрыгнув из кабин стали осматривать технику. Боевое охранение стояло начеку. Водя жалами зениток, из стороны в сторону, просматривая сектора обстрелов. Именно на этой остановке к Бурхону и подошел замполит полка десантуры, который и попросил подвезти до Джабаль-ус-Сираджа  двух афганцев, одетых в форму ХАДа (Комитет Государственной Безопасности ДРА). Афганцы эти, услышав что разговор идет о них, на ломанном русском тоже, дублируя просьбу подполковника, попросились доехать до следующей остановки колонны-до Джабаль-ус-Сираджа. В предгорье Гиндукуша. Прямо на подъеме, перед Салангом. Такое бывало и наши колонны, иногда подвозили союзников, до следующих ДП т.к. они в принципе делали с нами одно дело и зачастую тоже нам помогали. Хотя это и не поощрялось командованием. Но здесь замполит полка просил …. Да и где начальники, а где колонна? Бурхон сказал ему что может взять в свою машину, только одному придется лечь на спальное место за спиной водителя, а второй  может ехать рядом.

   Бурхон родился в пригороде Душанбе в Нилконе.  Пригород города всегда понимался городскими, как провинция. Оттого и всех приезжающих в столицу, пусть и из близлежащих поселков, душанбинцы звали кишлачниками. Но «кишлачники» не обижались. Ведь до окраины их родного, цветущего Душанбе ходил вечно пыльный трудяга, ЛиАЗ, водители которого, в силу постоянной загруженности маршрута, знали каждого пассажира в лицо. И уж если не по имени отчеству, то по фамилии уж точно. В Азии очень быстро люди сходятся и знакомятся и потом становятся друзьями, будь ты узбек, таджик, татарин, крымский татарин или бухарский еврей. Все национальности в Союзе жили на одинаковых правах и исполняли все абсолютно одинаковые обязанности перед своей страной-СССР. Будь то владение русским языком, службу в армии или какие-либо руководящие посты. Конечно же, везде была своя специфика, но требования ко всем были одинаковы. По крайней мере, так говорилось везде. Это все к тому, что Бурхон, не смотря на то, что учился в национальной школе, одинаково хорошо знал свой родной язык-таджикский, так же хорошо знал и русский и еще узбекский , с киргизским. Причем последние два языка он изучил на улице. В его родном Нилконе, вся улица , на которой он жил от рождения, говорила на всех этих языках. И таджики, узбеки, русские, киргизы и турки-месхетинцы, точно так же разговаривали на этих наречиях, как на своих или на русском. Также, на обычных основаниях Бурхон, окончив школу, поступил через свой военкомат в автомобильное училище в Самарканде и окончив его, на тех же условиях, что и остальные молодые лейтенанты, пошел служить в войска. Потом дороги службы в армии забросили его в Афганистан. Он пришел служить в роту наливников, командуя которой, сейчас вел свою колонну на север, к Салангу.

    Два ХАДовца получив разрешение, залезли в командирский КАМАЗ и расположившись, как им сказал Бурхон, стали ждать, когда придет начальник колонны и даст команду на движение дальше. Прошло минут двадцать. Бурхон, сделал свои дела, по рации узнал как дела у «замка», спросил  что-то у зенитчиков  и сев в командирскую машину, по рации скомандовал «вперед». Колонна потихонечку начала вытягиваться на трассу. Шли периодические доклады по рации о прохождении точек движения.  Наконец колонна вся вытянулась в цепочку и набрала скорость. Справа и слева проносилась «зеленка», самое противное и самое опасное место на трассе, для движения колонны. Из «зеленки» постоянно стреляли по нашим машинам и при этом понять, откуда бьет автомат или пулемет было невозможно. Все скрывала листва. То есть стрельба, пули и грохот были, а место откуда стреляют-не было видно! Поэтому по всем приказам, по всем наставлениям и вообще по практике, все начальники колонн, подъезжая к «зеленке» увеличивали скорость движения и иногда в профилактических целях давали несколько залпов по наиболее опасным, с точки зрения обстрела, местам. Иногда с той стороны прилетало…. Иногда никто не огрызался. Вот и сейчас, по рации Бурхон дал команду, пальнуть справа от колонны в сторону небольшого кургана. Обычно оттуда стреляли в проходящие машины. Зенитка , следовавшая за его машиной, дала залп . На кургане стали видны всполохи разорвавшихся снарядов. Но «зеленка» сейчас молчала. Бурхон решил, что одного залпа хватит и лишь приказал увеличить скорость и дистанцию между машинами. В моменты залпа зенитки, гости, которые ехали вместе с ним в кабине, как-то занервничали, стали переговариваться между собой на фарси и молиться. Водитель с Бурхоном, переглянулись. Чего это пассажиры разговорились и занервничали? Похоже было, что не очень им понравились превентивные меры, которые сделал залпом Бурхон.  Он только сказал водителю, «Серега, мы гостей наших перед Джабалями  высадим, чтобы им удобнее было дальше ехать». Водила, одними глазами спросил, «где»? Бурхон продолжил, чтобы гости его услышали, что у него была бабушка, которая всегда хотела, чтобы он, ее внук, почаще к ней приходил и подольше был у нее. Но Серега никак не мог понять, что хочет намекнуть командир. Затем Бурхон сказал, что тормозить нельзя, иначе они станут отличной мишенью, а тем более на первой, головной машине. Вообще остановят колонну прямо под расстрел. Гости опять зашевелились и стали что-то говорить по-таджикски - на фарси ,в надежде, что «шурави» их не понимают. А диалог, который услышал Бурхон, был такого содержания:
- Абдулло, когда начинаем?
-Не спеши ,Гафур, не спеши! Еще не время. Гяуры еще не встали под наши ружья все вместе. Сейчас будем подъезжать к старой мечети, той ,которая разбита выстрелом, там и начнем. Ты берешь на себя водителя, я командира.
-Абдулло, откуда будут стрелять? От мечети или со стороны гор?
-Справа, со стороны гор, там гизы, сразу уйдут….
-Аллаху Акбар!
-Аллаху Акбар!
 И стал ворочаться на спальном месте, стараясь не привлекая внимания достать оружие. Бурхон понял, что пока они не доехали до разбитой мечети, а ее уже стало видно слева от дороги, надо действовать. Останавливать колонну посреди дороги было нельзя. Сразу вся колонна, становилась отличной мишенью. Бурхон уже проклинал себя за то, что послушался замполита! «Ну зачем же ты, подполковник, своею собственной рукой отправил меня на расстрел!!!»» подумал он. Для вас всех дружба с духами –политика, а я своими бойцами рискую и сам подставляюсь. Но что же теперь делать-то уже попал! Надо вылезать. Бурхон сделал вид что не понимает, о чем говорили «духи», спросил их, о чем они говорили? Тот, который лежал на «спальнике» за их спиной, на ломаном русском сказал, что возле той мечети, по дороге, видишь, он показал рукой вперед, надо притормозить, у него есть сведения, что там зарыт фугас. А до этого, там был подрыв и ехать надо с замедлением. Бурхон понял, что тот, который лежит сзади хочет, чтобы колонна затормозила, чтобы они стали мишенями. Тогда он окликнул Серегу и сказал ему, чтобы тот притормозил при приближении к развалинам мечети, чтобы проехать это место, потихонечку. Серега повернулся в сторону командира и увидел, что тот ему мигнул правым глазом. Серега все понял. Никакого сбавления скорости. Ничего! В этот момент Бурхон выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в упор в сидящего рядом «духа»-ХАДовца. Тот погиб мгновенно, но второй уже видимо все понял и стал сзади душить Бурхона, чтобы попытаться его нейтрализовать. Однако Бурхон, через спинку своего сиденья выстрелил в него ,не целясь. Тот обмяк, но из последних сил наведя ствол на Серегу выстрелил. Он прострелил Сереге висок, выбил глаз. Серега просто не успел ничего сделать. Он умер мгновенно. Моргнул глазом и повис на руле. Бурхон видя это, повинуясь какому-то пятому, а может шестому чувству, рывком отбросил сидящего рядом мертвого «духа» (он потом на следствии, во время эксперимента, пытался это сделать, но у него ничего не получилось, просто не хватило сил) на свое кресло, а сам, переместившись на его место , продолжал управлять командирской машиной. Камаз просто летел на огромной скорости прямо к мечети. Бурхон по рации крикнул, «Внимание, всем! Духи справа, огонь из всего, что стреляет, патроны не экономить! За мечетью нас ждут!» Колонна летела вперед. До мечети оставалось метров 300. И тут все зенитки, все автоматы, все, что могло стрелять, вдруг повинуясь приказу командира роты, Бурхона Джабборова начало стрелять. Не просто, для профилактики, а выливая на противника ливень пуль. Духи, не ожидали, что «шурави» станут стрелять первыми и сначала стали огрызаться, а потом уже, очухавшись, стреляли в полную силу. Пошла стрельба из ДШК, гранатометов, автоматов. Начался сущий ад. Но вовремя данный залп, который опередил их, который дал шанс прорваться-был полным выигрышем. Колонна прошла вся, без единого попадания. Буквально влетев в отстойник на горку в Джабалях, Бурхон в оцепенении заглушил свой командирский «камаз». Машина встала. Вся колонна заходила в отстойник мимо него, строилась в порядке движения, останавливалась. Машины глушили. Никто поначалу, даже и не понял, что произошло. Почему остановился командирский камаз не на месте, где всегда встает. А прямо перед въездом на стоянку. Почему из него, сразу после остановки двигателя, не вылез Серега-командирский водитель. Не все и не сразу заметили, что Бурхон сидит возле колеса, молча, без рации, без фуражки-кепки, с которой он не расставался. Просто сидит и молча смотрит себе под ноги. Такое поведение командира, было совершенно не объяснимо. И только тогда, когда колонна вся встала в отстойнике на свои места и бойцы стали подходить к камазу командира, по рядам пошел шум. «Серегу убило». Бурхон, как во сне, дошел до радиостанции и прямым текстом доложил в Кабул, что колонна подверглась нападению, что есть один «200»-й. Вернувшись назад из КП, он увидел, как бойцы бережно вытащили Серегу из машины. Положили на землю и накрыли лицо курткой-афганкой. Застреленные «духи» лежали в стороне, тоже укрытые ,какой-то тряпкой. Бурхон подошел к Сереге, поднял афганку и увидел, что у того, вместо глаза, была одна большая дыра. Кровь стекала тоненькой струйкой на землю. Бурхон заорал изо всей силы «За что?????»  Подошел начальник КП. Снял головной убор и сказал: «Командир, ему уже не помочь, пошли, тебя к телефону». Бурхон опустил голову и молча пошел за начальником КП в его будку. Слезы текли по его пыльному загорелому лицу. «Прости, брат!»

     Это потом будет разбирательство, потом будут наглые и лживые митинги в селах, где жили эти так называемые ХАДовцы, с требованием Бурхона, как убийцу отдать им, для шариатского суда. Это потом будет суд, на котором Бурхона обвинят в том, что он убил двух, ни в чем не повинных сотрудников афганской госбезопасности, а один из них отстреливаясь от Бурхона, который вероломно застрелил сидящего рядом с ним ХАДовца, второй СЛУЧАЙНО!!! выстрелил в Серегу…. Это будет потом! Потом, во время трибунала, особист сказавший возле входа в зал заседания, обронил интересную фразу-«а мы ведь предполагали, что эти двое оттуда». Но ничего в заседании в защиту Бурхона не сказал! И будет трибунал, который, чтобы успокоить афганскую общественность, фактически не будет разбираться с тем, что у ротного не было другого пути, кроме как уничтожить «духов» в движении, не снижая скорости, иначе одним Серегой, не ограничились бы и вся колонна превратилась в 85 горящих свечек с погибшими бойцами.  Не слушал суд и не принимал во внимание, что подсадил в колонну Бурхона этих двух «духов», замполит полка, который тут же и отказался от своих слов, заявив, что капитан мог его и не слушать! Что на суде этот замполит, больше всех осуждал Бурхона и требовал ему «вышку», чтобы другим неповадно было! Но даже тогда, когда прошел суд, когда трибунал, приговорил капитана Джабборова к 10 годам тюрьмы, даже тогда, т.н. афганская общественность продолжала негодовать и митинговать у советского посольства с требованием выдать Джабборова им для шариатского суда, а в день отправки Бурхона, на самолете в Союз, был перекрыт фактически весь Кабул до взлетной полосы. И одновременно взлетали сразу три борта. Но потом, все стихло и общественность позабыла про своих героев. И только Бурхон, оставшийся в живых- настоящий мужик, настоящий офицер и герой, был определен в тюрьму на 10 лет, за настоящий подвиг, когда он спас от гибели почти сотню бойцов. Да его погибший водитель Серега, который до конца, до последнего дыхания честно служил стране и выполнял свой долг. Все это прошло! Победила политика! Ну ,а  Афган,  все спишет!