Закон Марго

-  Вот ты, наверное, к любимому летишь? К любимому, к любимому, я же вижу. Может, даже к мужу. Будущему. Что?

Старушка, сидящая в кресле рядом, отвлеклась от меня, повернулась к улыбчивой стюардессе.

- Да, спасибо, еще шампанского, - она милостиво кивнула девушке в форме нежного персикового цвета.

- Красотка, - подмигнула мне старушка, - Но ты тоже ничего. Особенно в такие дни. Я имею ввиду, - тут старушка раскрыла оранжевый саквояж, лежащий на ее острых коленях, достала пудреницу, раскрыла, вытянула губы трубочкой, поглядела на свое веселое отражение, захлопнула, бросила обратно,  повернула ко мне сморщенное личико, - Я имею ввиду, в такие дни, когда летишь к... возлюбленному.

Она щелкнула пальцами.

- Наконец-то я нашла нужное слово.
- Как вы угадали? - усмехаюсь я нерешительно.

Я люблю в самолете тишину. Разговорчивая соседка - это совсем не то, что мне сейчас нужно. А что мне нужно, я и сама не знаю. В самолете всегда так. Подвешенное состояние - и в прямом и в переносном смысле.

- Я не угадывала, - старушка надула губы, - Ты сама об этом кричишь. Молча. И глазами светишь. Слепой прозреет от твоих глаз, голубушка. Ты в зеркало-то смотрелась, перед тем как из дома выскочила? Если да, то помяни мое слово - твое отражение в нем до сих пор торчит. И улыбается. Вот как ты сейчас, ага.
Я расплываюсь в улыбке. Забавная какая, надо же. Эти старые француженки иногда бывают очень даже ничего. Крепкие и выдержанные. Как хорошее вино.

- Я тоже к возлюбленному лечу, - продолжает она как ни в чем ни бывало, - Кстати, меня зовут Марго. А тебя?
- Рита.

Мы знакомимся.
Марго смакует второй бокал шампанского.
Я нерешительно заказываю себе белого вина.
Гулять, так гулять. Вернее, летать, так летать, правда, Марго?

Марго кивает самой себе, своим мыслям.
Мы молчим.
Я жду, когда она продолжит свой рассказ, а торопить неудобно.
Оказывается, тишина в самолете вовсе не обязательна. Особенно, если она нарушается вот так:

- Господь знает, чего мне стоят эти полеты, - восклицает Марго, - А чего еще будут стоить! Но и это ничего, лишь бы подольше. Хотя, что мы знаем о времени?

Она покосилась на меня хитрым глазом.

- Я-то знаю. Но молчу. Хотя... Тебе, пожалуй, расскажу. Я его всем счастливым рассказываю. А ты - счастливая. И не спорь.

Я и не думала спорить.
Счастливая. Почти. Осталось протянуть руку и взять это самое счастье за шкирку. Но это не так просто.
К тому же, мы оба несвободны - у меня - билет на обратную дорогу, а тебя - твои дурацкие принципы.

- Закон Марго. Слыхала?

Я оторопело гляжу на старушку.

- Не слыхала, - удовлетворенно кивает она, - Тогда - вот. Рассказываю.

Марго усаживается поудобнее, укрывает колени клетчатым пледом, начинает свой рассказ.

Голос у нее тихий, усыпляющий, двигатели самолета гудят мерно, я бы, наверное, тут же и заснула, если бы не сердце, которое  вот-вот выпрыгнет от нетерпения - ну лети же, лети, лети.

- Блаженный Августин обозначил Время как distentio animi, иначе -  ,,растяжение души,, - произносит Марго, поглядывая на меня так важно и значительно, что становится немного смешно, - Таким образом он подошел к понятию Время ближе всех остальных - ближе, чем подходили Платон, Аристотель и Эйнштейн.

- Ишь ты, - подумала я, - А старушка-то продвинутая.

Перед моим мысленным взором плывут картинки, сотканные из облаков.
Вот Платон с Аристотелем идут по белой дороге, рассуждают о времени, сандалии в пыли, лица светлы, дорога сливается с горизонтом.
А вот Блаженный Августин в пурпурной мантии, он сидит на высоком кресле, почти самолетном, болтает ногами, рядом с ним Марго с бокалом шампанского, спорят о чем-то.
Следом за ними проплывает облачный Эйнштейн, он стоит у грифельной доски, строит рожи, напоминает нашего однорукого физика, тоже был весельчак.

Я помотала головой, отгоняя наваждение, картинки растаяли, как не бывали.

- Я же пошла еще дальше, чем Августин, -  продолжает свой рассказ Марго, - А иногда пойти дальше - это всего лишь убрать лишнее. Я убрала лишнее слово. Получилось : Время - это и есть душа. А это значит, что Время не только бесконечно, но еще и многонаправленно и многомерно, причем не где-то там, в небесных переулках, а тут, рядом, хватай и пользуйся.
 
- Так просто? - голос мой недоверчив, - И что значит ,,пользуйся,, ?

- Пользоваться временем - это значит жить с пользой, - усмехается старушка, потирая сухие птичьи руки-лапки, - А ты молодец. Правильные вопросы задаешь.

- Жить с пользой, - повторила я, завороженная ее голосом, ее богатым французким, этим мягким, но настойчивым ,,р-р-р,,
- Именно! - воскликнула Марго громче прежнего, так громко, что паренек, сидевший впереди нас, обернулся, удивился, улыбнулся.
- С одним условием, - зашептала она, подмигнув пареньку, - Тот, кто хочет пользоваться временем на полную, что называется, катушку, и по всем направлениям, должен крепко поверить, что отпущенное ему время - это и есть душа. И жить дальше с этой верой, которая не позволит ему совершить непоправимое. Не совершить зла, которое может лишить души. То есть времени. То есть вечности. Понимаешь?
 
Я задумалась.

- Выходит, - робко начала я, - Вы придумали нового Бога?
- Можно сказать и так,  - старушка пожевала губами, - Только очень простого Бога. Можно сказать детского. Да и все остальное, после того, как я поняла главное,  показалось детской задачей. Жить показалось очень легко. Не совершай непоправимое - будешь жить вечно. Это и есть ,,закон Марго,,.

Она качнула головой.
Самолет качнулся тоже, помахал крыльями, полетел дальше.
Старушка продолжала:

- Итак. Я совершила свое собственное открытие и принялась жить по своему собственному закону. С тех пор я не боюсь случайностей, не боюсь ошибок и не боюсь смерти.  Это позволяет мне свободно передвигаться между прошлым и будущим, путешествуя по времени без всяких ваших машин. Например сейчас я лечу к своему первому мужу. Знаешь, какой он был? Он умел извлекать из меня музыку.

Она смотрит в иллюминатор.
Там только что была ночь, но вот - раз - и начинает светать.

Марго хихикает.

- Красавчик даже не подозревает, какой сюрприз я ему приготовила.
- Но Марго. Погодите, - вся моя сонливость улетучивается, как ночь за бортом, -  Вы и правда верите, что можете вот так запросто попасть  в прошлое?
- Не только в прошлое. Но и в будущее. Ах, душенька, если бы ты знала, как там упоительно, как небесно.

Марго обняла себя за плечи, даже причмокнула от удовольствия.
Я задумалась.
Старушка, конечно, не в себе. Ну а вдруг?

- Понятно, - решила я зайти с другой стороны, - Тогда можно вопрос?
- Да сколько угодно, - милостиво ответила Марго и снова попросила шампанского.
- Когда вы попадаете в прошлое, вы можете его... ну...  изменить? Исправить то, в чем ошиблись раньше?
- Ни в коем случае! - восклицает Марго, - Это - неправильный, можно сказать антинаучный подход. Нельзя пользоваться временем, сожалея о прошлом.
- Но как же тогда? Да и зачем?

Она усмехается.

- Ты спрашиваешь меня, зачем лететь в прошлое, если не можешь его изменить?
Марго наклоняется и шепчет:
- Только для того, моя дорогая Рита, чтоб встретить себя прежнюю, и немного поболтать. А ты что подумала?

В этот момент самолет закачался, свет в салоне начал мигать, загорелась надпись ,,пристегнуть ремни,, из громкоговорителя раздался голос капитана корабля.

Он пробормотал на английском и на франзуском, что мы попали в зону турбулентности, что на подлете к Парижу грозовая ситуация, что садиться придется не в де Голле, а в Орли.

Свет замигал еще сильнее, а потом погас.
Марго схватила меня за руку своей птичьей лапкой.

- Не бойся, Рита, - сказала она на чистом русском, - Все будет хорошо, вот увидишь. А с принципами его мы разберемся. Ты поспи пока.

Самолет раскачивало как огромную колыбель. К тому же сказался бокал белого. Неожиданно для самой себя, я действительно уснула.
Проснулась я оттого, что кто-то коснулся моего плеча.

- Это ваша сумка? - спросил меня тот самый паренек, что сидел впереди.

Он вручил мне дорожную сумку, потом потянулся за своим рюкзаком, достал его сверху, вскинул на спину.
Люди в проходах  медленно двигались к выходу.
Оказывается, мы уже приземлились.

Я поискала глазами Марго, но нигде ее не обнаружила.
В кресле рядом лежал клетчатый плед и забытая пудреница.
Где-то далеко впереди, у самого выхода из самолета, мелькнул оранжевый саквояж.

Голова была тяжелая, я решила, что больше в самолете пить не буду.
В зале прилета никого не встречали, еще бы, ведь мы прилетели совсем не в тот аэропорт.

Я достала из кармана билет на обратную дорогу, аккуратно порвала, выбросила обрывки в урну, подхватила сумку и зашагала к выходу в поисках такси.

На самом деле в поисках того, кто умел извлекать из меня музыку.
Чтобы разобраться, наконец, с его дурацкими принципами.