Командировка

         
                valentin_baranov74@mail.ru
Валентин Николаевич Баранов. 8 922 015 72 00.
                Командировка.
                Действующие лица.
1. Аксёнин Денис Сергеевич, командированный инженер, 38 лет.
2. Инесса Николаевна, руководитель группы проектирования, 44 года.
3. Вероника, сотрудница института, лет около тридцати.
4. Ольга Григорьевна, сотрудница института, хозяйка квартиры, 40 лет.
5. Евгений, бывший муж Ольги Григорьевны, лет сорока.
6. Соня,  очередная любовница Евгения, лет 32.

                Картина первая.
(московская квартира,  «двушка»; владельцы разъезжаются после развода; из квартиры вывезено всё, кроме ненужных вещей, да ещё книг и   журналов, которые в отличие от книг, сложенных на подоконниках, раскиданы по полу)
Денис.  (он прошёл сразу в комнату, поставил на пол саквояж, огляделся)
Ни шкафа, ни вешалки. (снял плащ, аккуратно положил на пол, сверху опустил шляпу, подумал, шляпу поместил на саквояж, плащ поднял, стряхнул следы небольшого дождя, и разложил влажным кверху, и переступая через различные предметы, прошёлся по комнате) Насадка от пылесоса, коробка из-под дорогих духов, туфель сорок третьего размера. Значит, одна нога всё-таки была. О, журнал «Религия», интересно кто читал: женщина или ботинок? (Поднимает, раскрывает, читает) Как надо разговаривать с Богом?  О! – то есть, инструкция! А поговорить с человеком, видать, не вышло. Нет, не буду: думаю, мне рано разговаривать с Господом.
Самое, главное, что сказать? Я и с шефом- то не очень.  Вот он и не забронировал гостиницу! Но, ничего, нашлись в институте отзывчивые люди.
Правда отозвались не сразу: только после настойчивых просьб начальницы, которая знала о пустующей квартире.  Однако, дело заметно оживилось только после того, как стало известно, что я холостяк. И  хозяйка, потом прониклась и обещала принести подушку, а ещё одна молодая сказала, что занесёт плед, ещё одна затруднилась: чем ещё можно помочь, но очень хотела.               
А что ещё для счастья нужно усталому путнику, предварительно потерявшему надежду на ночлег.  Давно не был в Москве. Откуда это ощущение огромности, когда всё равно стою в квартире? Очевидно, всеобщий  пространственный гул, неслышный слуху, всё же, как-то проникает в мозг. Здесь никогда не будет провинциальной тишины. Нигде.
Люди лишены этой очищающей информации. А как без тишины говорить с Богом? А чего это я разговорился сам с собой!  От усталости? Так, если журналы ровным слоем               
разложить на полу, то можно прилечь, тем более, что на твёрдом, говорят, полезней. Ох, уж, эта польза: сколько от неё глупости!
Присесть не на что, придётся лежать. Впрочем, из книг в твёрдых переплётах можно выложить кресло. Главное, есть вода. Можно, наконец, принять душ!
Но сначала, вынужден  ждать явления дам, с подушкой и пледом. Поскорее бы лечь.
(звонок, но сразу же, входит  Ольга Григорьевна, она ещё умеренно привлекательна, в ней чувствуется уверенная вежливость манер)
Ольга. Я всё-таки открыла ключом, чтоб не беспокоить.
Денис. Как вы можете побеспокоить…, Ольга Григорьевна?
Ольга. ( вынимает из большого пакета подушку) Считаю, что главное всё-таки голова. Вот, вам новая подушка, а для других частей тела, могу попросить у соседей матрац.
Денис.  Спасибо, это лишнее, тем более, что Вероника обещала занести плед. Я его постелю, а сверху ничего не нужно – здесь очень тепло. А дома отопление отключили ещё в апреле.
Ольга. Скоро отключат, возможно, ещё при вас, поскольку изменения в проекте только разрабатываются. Да, я не подумала про посуду.
Денис. Не беспокойтесь, у меня универсальная эмалированная кружка, на все случаи жизни. Книги, очевидно, ваши?
Ольга. Да. Муж всегда был против книг. Представляете: они его смешили!
Денис. Смешили?  Оригинально.
Ольга. Ещё говорил, что жизнь даёт всё что нужно, а книги – это чей-то осадок  разочарования. Опасность, способная помешать успеху.
Денис. Он коммерсант?
Ольга. Вы легко угадали.               
Денис. Судя по разводу, успешный?
Ольга. (грустно) Вы проницательны. Мы поженились ещё в институте. Потом  он, вдруг, предстал другим, бросил институт, у него появились необъяснимые деньги, изысканная небрежность, форс.  Я растерялась, мы уже жили в этой квартире – совместный подарок всех родителей.  Но он был красив.
Денис. А сейчас?
Ольга. Он и сейчас красив. Я привела это, как объясняющий аргумент.
Денис. А как же красота спасёт мир?
Ольга. Достоевский не договорил – от чего? Вы свой паспорт, показывали в секретариате?
Денис. Да, а что?
Ольга. Уже все знают, что вы холостяк. Это такая сильная информация.
Денис. В чём её сила?
Ольга. Вы же видели: в отделе только женщины, от тридцати и старше – и все не замужем. Учёные!               
Денис. В чём загадка? Слишком умны?
Ольга. Причём, актрисы с таким живым умом нарасхват, а мы просто мымры.
Денис. ( с искренним удивлением) А кто им мешал, выглядеть поглупей?
Ольга. Так поздно одумались. А вы были женаты?
Денис. Был. Но мы плавно расстались. Её родственники манили нас в штаты, в трудный период, но я уже проникся этим проектом, да и не хотел. Возможно, как все, привык к хронической нищете. Ведь по сравнению, например, с немцами, мы нищие. Но меня как-то это пока не убивает.
Ольга.  (печально) Привычка свыше нам дана…
Денис. Ну, как-то так.
Ольга.  Жаль, оставлять вас в условиях ограниченного комфорта.
Денис. В моём понимании, комфорта достаточно.
Ольга. Мне нравится ваш аскетизм, как и аскетизм, вообще. Чем меньше у человека  вещей, тем больше человека. Тем проще перед Богом. Конечно, за исключением крайностей.
Денис. Не знаю, как перед Богом. Мы живём не перед Богом, а перед коллегами.               
Ольга. Я забрала тахту, кресло и книжный шкаф.  Сначала всё забрал муж.
Он ещё говорил, мол, тебе всё равно ничего не надо. Не возражала.
Денис. Вы удивительная женщина.
Ольга. Но пока этого никто не оценил, а жизнь проходит. Вы не чувствуете, как проходит жизнь?!
Денис. Ну, как бы течёт.
Ольга. Чувствуете женскую разницу? Течёт, не то, что проходит.
Денис. Не обращал внимания на разницу.
Ольга. (печально) А она есть.
Денис. Может быть, но я никогда не вникаю, буквально,  во всё. Лишняя информация мешает думать о главном.
Ольга. (загадочно) А что для вас главное?
Денис. Проект. Я столько ему отдал времени.
Ольга. (разочарованно) Проект?
Денис. Да. Это можно сказать, моё дитё.
(звонок)
Ольга. Я открою, скорее всего, Вероника. (уходит в прихожую, возвращается с Вероникой)
Вероника. О! Вы не скучаете в одиночестве. (вынимает из пакета плед)
Как вам, Денис, голубой  цвет?
Денис. Ну, кажется, подойдёт, к моей рубашке.
Вероника. Остроумный ответ, на  нелепый,  с мужской точки зрения, вопрос.               
Но я помешана на цвете: все думали, что я вырасту художницей, а выросла учёным. Ну, так считается в отделе кадров. Хотя мы,  мало что, исследуем.
Ольга Григорьевна говорит, что мы просто бабы, взъерошенные наукой.
Но я бы с удовольствием написала ваш портрет: у вас, Денис, какая-то естественность ума.
Денис. То есть, у других – неестественность?
Вероника. (удручённо) Видите ли, мы все из себя, в условиях всесторонней конкуренции.               
Денис. Приезжайте в наш уральский городок. Там посмотришь на любую физиономию – исключительная естественность. Не говорю уже про бомжей: там в каждом столько отражено жизни. Удивляюсь невниманию современных живописцев.  Проморгают эпоху!
Вероника. Я пишу только тех, кто нравится. Я не настоящий художник. Я женщина!
Денис. Как женщина, вы прекрасны. Спасибо за плед.               
Вероника. (усмехнулась) Спешите благодарить: очевидно я прервала интересную беседу?
Ольга. Думаю, Денис, и без нас утомлён с учётом мытарств и дороги.
Денис. Что вы, разве одинокого мужчину могут утомить дамы? Вот только извиняюсь за гостеприимство: не могу ни усадить, ни предложить напитки.
Вероника. Дело поправимое: у меня в сумочке, случайно оказался коньяк: купила на день рождения подруги и не выкладываю, чтоб не забыть.
Ольга. А что, если вы, Денис, не против, отметим ваше новоселье?
 Денис. С вами, девочки, согласен на любое мероприятие. В таком случае, позволите ли, Ольга Григорьевна, соорудить табуреты из книг. Конечно, в этом я проявлю кощунство…
Ольга. Берите классиков, они надёжней!
Денис. Да, это их отдельное качество. Я бы предпочёл Льва Толстого.
Ольга. Лучше возьмите моего любимого Бунина, он проникновенней, и современней переплёт, не развалится.
Денис. Ну, вот, уже возражение бывшему мужу в том, что книги никуда не годны.
Вероника. Оль, значит, квартиру продаёте? То есть, развод окончательный?
Ольга. А сколько терпеть?!
Вероника. Я бы немного потерпела: всё-таки, видный мужчина. Я то, совершенно некого терпеть!
(Денис сооружает три табурета, рассаживаются)
Вероника. Бунин, какая прелесть, как удобно сидеть. Оль, бокалов тоже нет?
Денис. Есть универсальная кружка. Сейчас достану. (достаёт кружку)
Вероника. Что ж, пустим чашу по кругу. (наливает).               
Денис. Нет, сначала, дамы. (все отпивают по глотку) Чудный коньяк! (повторяют процедуру три раза)
Ольга. Какой пьяный коньяк.
Вероника. Просто давно не употребляли. Даже не помню: когда в последний раз.               
Ольга. В прошлую пятницу!
Вероника. Надо же, забыла.
Ольга. Так столько выпить!
Вероника. Что с нами делает одиночество!
(звонок)
Ольга. Кто бы мог быть? (идёт открывать, она в лёгком опьянении) О, Инесса Николаевна!               
Инесса. (растерянно) Вот, заглянула проверить, как устроили, за одним, шеф попросил поговорить с товарищем Аксёновым.               
Ольга. А кто у нас Аксёнов?  Неужели, Денис?
Инесса.  (строго) Денис Сергеевич.
Ольга. Прошу! (входят в комнату) Прошу присоединится к празднованию новоселья товарища Аксёнова. Коньяк!
Инесса. Я за рулём.
Вероника. Но, Инесса Николаевна, Такой случай! Закажем трезвого водителя. Присаживайтесь.  (уступает место)
Денис. Бунин кончился. Придётся сесть на Гоголя.
Ольга. Нет. Гоголь – это святое! Берите Толстого. (Денис составляет стопку книг, усаживается)
Инесса. Денис Сергеевич, руководитель проекта, Пётр Павлович, поручил мне с вами поговорить.
Вероника. Сначала, коньяк. Штрафную дозу. (Инесса вынужденно отпивает)
Ну, вот теперь, говорите.
Инесса.  Вы не закусываете?
Вероника. Не знали, что это необходимо.
Денис. У меня в саквояже сыр, булочка, копчёное мясо. Сейчас сооружу столик.
Инесса. Не нужно. Уже нет смысла. Так даже веселее.               
Вероника. Ну, это само собой!
Инесса. Итак, что я хотела сказать? Боже! Какой крепкий коньяк… , давно не пили.
Ольга. С прошлой пятницы!
Вероника. Тоже не помните?
Инесса. Не обратила внимания.
Вероника. (слегка издевательским тоном) Вы что-то, хотели сказать: у вас какая-то неотложная миссия? Или сначала выпьем? (Денис доливает; всё отпивают из кружки)
Инесса. Так, о чём я?
Вероника. Забыли: у вас миссия.               
Инесса. А-а. Пётр Павлович, дал задание, переманить вас, Денис Сергеевич, к себе в Москву. Поразился практичностью вашего ума.  Ведь  кругом одни теоретики; теоретики – женщины!  Что-то я быстро всё сказала. Это коньяк.
Ольга. Зато чётко и ясно, что от нас, женщин, Петру Павловичу пользы нет.
Вероника. Надо выпить, чтобы не обижаться. (наливают ещё) Понеслись!
Денис. Всё, влага кончилась. Пусто.
Вероника. Ну, это минутная задержка. (поднимается) Где моя сумочка? (находит сумочку, вынимает ещё бутылку коньяка) Вот, купила подруге, забыла выложить.               
Инесса. Вот, теперь можно обсудить подробности. Сначала про обиду: вы, девочки, видели, проектируемый комплекс линий? Молчите. А Денис Сергеевич его строит своим руками! Есть вопросы?               
Вероника. Один.  Доливать?
Инесса. Разумеется. Но мне больше нельзя: я за рулём.
Вероника.  Дался вам этот руль,  Инесса Николаевна. Я думаю: надо больше ценить приключенческие возможности существования. Заперлись в этом институте! И зря вы возлагаете сексуальные надежды на шефа: у него как разбежались глаза на весь творческий коллектив, так  всё не сбегутся. Надо расширять зону интересов.
Инесса. Сократи свои выводы, дай спросить. Так что ответите, Денис Сергеевич?
Денис. Мне такое не приходило в голову?               
Инесса. Причём тут голова, когда вам предлагают Москву! Причём, жильё не проблема. Только в нашем отделе двадцать относительно молодых сотрудниц, и большинство из них один на один с пустой квартирой! Сама живу одна в трёшке, если что…
Вероника. У меня, правда, двухкомнатная, но (лукаво) какие мои годы!
Ольга. Я молчу. Но, Денис, сам всё видишь.  На улице не оставят!
(Денис доливает, все отпивают из кружки)
Вероника. Народ, плохо дело – коньяк закончился! Наши действия?
Инесса. Заказать доставку: они в течение двадцати минут… иначе, где приключенческая составляющая. Мы сами должны творить историю.
Вероника. Вот такой, Инесса Николаевна, я вас люблю. (целуются)
Инесса. Тогда предлагаю поцеловаться всем в знак дружбы.
(Все женщины целуют Дениса)
Денис. О! А я ещё не хотел  ехать!
Инесса. Чувствуете?
Ольга. (ревниво) Я думаю, Денису надо отдохнуть: он с пяти утра с поезда.
Инесса. Хорошо. Остальные едем ко мне!
Ольга. А не  совсем трезвая, за рулём?               
Инесса. Да, кто нас остановит: Вероника, подсчитай приблизительную вероятность методом…фу, трудная фамилия. Впрочем, почему-то хочется лезть на рожон.  Хочется жизни!
Вероника. Я вас понимаю: нам не хватает событий. Испытаний судьбы.
Иннеса. Действительно. Мы ничего не испытываем: сидим, и сидим за мониторами, а годы летят мимо. Я против этого!
Вероника. С этим надо кончать!
Инесса. Сегодня же!               
Вероника. Промедление уже недопустимо. Вперёд!
Инесса. Вперёд! Денис Сергеевич, вы с нами?
Денис. Мысленно, девочки, мысленно.
Вероника. (она охмелела)  Прощу объяснить, как?
Денис. Вы все в моей голове.
Ольга. Коллеги, человек с поезда, он не спал двое суток.
Инесса. Всё. Мы понимаем и чрезвычайно сожалеем.               
(женщины удаляются)
Денис. Спать!
(стелет плед, подкладывает под подушку томик Бунина, раздевается до трусов, выключает свет, укладывается, и засыпает; минуты две должна звучать тихая музыка; комната едва освещена луной, входят Евгений и Соня;  они пьяны, но Евгений более пьян)               
Евгений. (речь растянута) Не понимаю…  Здесь стояла тахта. Увезла. (к Соне) я рассчитывал на тахту, иначе, зачем? Я убит! Выключатель. (включают свет) Ба! Как ты думаешь – это кто?               
Соня. Разуй мозги: не видишь – любовник  твоей бывшей жены! А ты говорил, что тебя заменить невозможно. Какое преувеличение!
Евгений. Я имел в виду… заменить на сто процентов.
Соня. Не надсажай гордость. Не, думай, что ты тупик совершенства.
Может её он устраивает  ещё лучше.
Евгений. Тогда почему он спит один и на полу?
Соня. Значит, он на испытательном сроке. Но пока себя проявил недостаточно, на фоне твоих сияний.
Евгений. То есть, нет смысла ревновать?  Судя по его достижениям…
Соня. Сам погляди: кто сейчас носит такие трусы; любовники точно такие не носят. Я не встречала!
Евгений. Даже ты не встречала!
Соня. Ни разу. Судя по труселям, не москвич, думаю, сибиряк.
Евгений. Почему сибиряк?
Соня. Там холодно, и запросто можно простудить центральный орган.               
Евгений. (пошатнувшись) Да, жалкое зрелище, надо ему подсказать: позорит армию. (повышает голос) Э! на шхуне! (Денис просыпается) Ты кто?
Денис. Где, кто? А! ты меня спрашиваешь?
Евгений. Ну!
Денис. Подожди, дай вспомнить, сообразить.
Евгений. (покачиваясь) Сложный вопрос?
Денис. (приходит в себя) Не очень.
Евгений. Так ответь народу! Кто ты среди всего прочего?               
Денис. (бодро) Это сложней.
Евгений. Ты с Сибири?
Денис. Нет, почему именно с Сибири?
Евгений. (показывая на Соню) Она определила по трусам. А я ей верю: у неё опыт.  Она столько встречала мужских трусов! Твои самые стрёмные.
Денис. Она ошиблась, но рядом: я с Урала. Командированный  в проектный институт. И вот я здесь.
Евгений. Ты, командированный с Урала,  уже спал с моей бывшей? Какие впечатления?
Денис. Не успел.
Евгений. Но ты понял, о ком говорю?               
Денис. Нет.
Евгений. Тогда почему такая уверенность, в том, что не спал?
Денис. Так я ещё ни с  кем не спал.               
Евгений. И не советую: она так себе – скучная. (Показывая на Соню) Во, другое дело – пантера!  Но таких мало: у меня только третья, и то, одну бы я не считал – притворялась.
Соня. (ему) Рекомендуешь?
Евгений. От всего сердца. Слушай, мне плохо. Мне надо прилечь. Здесь некуда. Лягу в ванну, она два с половиной метра, я её вывез из санатория. Проводи меня. (она его уводит)
Денис. Вот, и поспал. (всовывает себя в брюки, присаживается на книги)
(возвращается Соня)
Соня. Я к тебе, а ты – уже в штанах. В чём логика? Ты, который с Урала, меня не хочешь!? Посмотри сюда. (задирает платье) Оцени ножки, попку,               
Что скажешь? Но смотри внимательно, где ещё встретишь такую  шлюху? А? Онемел. То есть, не готов к адекватности произношений. Значит, сначала пьём водку! У нас полтора пузыря. Женьку не ссы: во-первых, он сдох, и не разбудить; во- вторых, у нас с ним высокоморальные отношения: мы параллельно трахаемся  хоть с кем. 
(достаёт из пакета водку) Сначала допьём эту. (достаёт кусок хлеба) Это занюхать. ****ь! Куда же, дела стакан? Есть стакан?
Денис. Кружка. Но водку не пью.               
Соня. Не говори сразу, я такая дрянь, что со мной не пить невозможно.
 Что куришь?
Денис. Не курю.
Соня. Ну, что ты за мужик, хер с какой горы? Не пьёшь, не куришь, баб не дерёшь, да ещё носишь, трусы, убивающие вокруг всё живое? Кружку!
Денис. Она перед тобой.
Соня. Так баб не дерёшь?
Денис. Ну, когда как.
Соня. (берёт кружку; вдруг нюхает) О! Пил коньяк. В жизни ты интереснее, чем в теории. Тем приятнее сделать из тебя мужчину. (наливает) Пей!               
Денис. (с гордым пренебрежением мгновенно опрокидывает алкоголь в себя; она подносит кусок хлеба; он гордо) Не занюхиваю!               
Соня. (восхищена) Что значит, уральский дух! (наливает, пьёт) С вашего позволения, занюхаю. Женская слабость. Переходим ко второму вопросу, к сексуальному.
Денис. У меня любимая жена и четверо детей, больно надо – рисковать.               
Соня. Так, поскольку у нас впереди ночь, я тебе расскажу: кто я такая, и почему я мужиков вижу насквозь. Мне врать бесполезно. Даже не потому, что у меня медицинское образование, а потому, что я самая прожжённая ****ь в мире! Даже нет такого поганого слова, которому я соответствую.
В этом смысле я кристальна. Так вот, я посвятила свою ****скую жизнь изучению мужиков изнутри. В каком-то смысле, это энциклопедический труд.
Денис. (иронично) Значит, и тут, я имею дело с учёным. Меня, вообще, сегодня окружали исключительно аналогичные женщины. Кандидаты наук.               
Соня. Не отвлекайся на пустяки: думай сюда!  Я далеко не всем такое рассказываю.
Денис. Польщён.
Соня. Думаешь, почему я шлюха?
Денис. Самая высокая причина, предполагаю – гуманность. То есть, из исключительной доброты.
Соня. Предполагает он. Я никому не даю из жалости: я мужиков презираю.               
Да, презираю, и чем больше познаю, тем сильнее презираю. Но не так, как ты можешь ПРЕДПОЛАГАТЬ. Я презираю их с удовольствием! Нет большего источника смеха, чем такие мудаки, как спящий в ванночке ГОСПОДИН  Евгений. О! как торжественно они себя представляют, как блистают манерами, как гордо острят – ну, чисто гусары  без лошади. Как лезут друг перед другом из кожи, чтобы добиться моей  беспринципной вагины! Это фейерверк впечатлений. Ни один театр в мире не способен дать и долю такого удовольствия.  И заметь, все, такое говно, если вдуматься. Но бесконечно высоких дум о себе необыкновенном. Но самый цирк, когда они начинают хвастать своим               
достоинством. Оно им всегда, почему-то кажется большим. Когда-нибудь от смеха разорвётся моё сердце. Постой, пересохло в  горле. (наливает водки, пьёт) Насильно не предлагаю: вижу, что водка тебе не идёт. Достаточно одного гусарского поступка. Потом, не стоит смешивать. Так, на чём остановилась твоя  Шахерезада?               
Денис. На сценах конкуренции между мужиками.
Соня. Точное слово. Раньше, когда моя красота была самой свежей, мною объедались, случалось, олигархи. Но тут, как бы всё логично, они уже               
совершенно не напрягались: зачем – перед шлюхой!  Но всё равно, было смешно наблюдать, как смертный,   нехотя играет роль Бога. Даже умные, всё равно, забывались. Но смешнее всех эти, такие, как сегодняшний, коммерсанты средней руки. Как их прёт! Как, играя в щедрость, они, а это заметно, прикидывают: сколько цветок стоит. Такая осторожная широта души! Тот, который в ванне, особый  случай: неглуп, но чрезвычайно красив, поэтому я обхожусь ему дешевле. Но как он куролесит смешными изысками.
Но скоро надо будет менять мужика.
Денис. Почему?               
Соня. Беда в том, что они очень быстро перестают  меня  смешить, и начинают раздражать однообразием. Только один человек был глубок, как бездна. Но он не любил ****ей, и мы расстались, едва он всё понял. Только один!  Давай за него выпьем вместе! (наливает водку) он был музыкант, играл в оркестре.
Денис. Был?               
Соня. Есть. Иногда я специально прихожу на него взглянуть. Особенно, когда он солирует партию. Как глубок его саксофон! (она заплакала) Немедленно пьём! (оба отпивают из кружки; молчат) Видишь, какая я дрянь.    Я – монстр?
Денис. Я не судья, а всего лишь инженер из небольшого городка. Мне недоступны даже рестораны. Ты не из моих сфер. Но скажу, если хочешь: ведь всё ближе стадия, когда ты будешь вызывать сочувствие.
Соня. Ты хороший мужик: мне вдруг стало перед тобой стыдно. Ещё ни  перед кем я не стыдилась. И секса у нас не может быть. Ты первый, кого я отказалась исследовать.
Денис. Спасибо. Ты раскрыла мне глаза.
Соня. На что именно: чего ты не подозревал?               
Денис. На мои трусы. Никогда не задумывался над их особым значением.               
Соня. Ты тоже смешной. Но по-другому, по-человечески. Слушай, а возьми меня замуж, увези в свою Тмутаракань! Как там поёт Долина: «А хочешь, я выучусь шить?» (она зашлась смехом) Как ты вздрогнул на слове «замуж».
Только два часа ночи.  Ещё всё впереди. Ты ещё меня полюбишь смертельной любовью.  Я дрянь горячая. Свожу с ума безумием плоти.               
Ты попал, инженерчик!   (звонок)  Оппа, на! Загадочно. Открою я – мне любопытней. (идёт в прихожую; (кричит из прихожей) Денис – это ты? К тебе, Вероника! (входят) Вот и познакомились. Я – Соня. ( Веронике) Обходились без имён.
Вероника. (достаёт коньяк) Требую продолжения банкета! (Соне) Коньяк пьёшь?
Соня. Пью всегда всё!  Это девиз. А что до меня тут были события?
Вероника. Да. (она пьяна) Но осталась незавершённость.
Соня. Понимаю: это как половой акт не до конца, как помеха внутри тебя.               
Ну, я ещё многое могу сказать по такому делу.          
Вероника. (подаёт коньяк Денису) Действуй!
( Денис нехотя наливает коньяк в кружку)
Вероника. Да, я спьяну сразу не догадалась: я помешала вашим амурам?
Денис. Ты ничему не помешала.
Вероника. То есть, тебя радует моё повторное возникновение?               
Денис. Меня, вообще, радуют женщины. (все отпивают из кружки)
Вероника. Но я вернулась не просто так: хотела успеть тебя предупредить.
Денис. Разве мне что-то угрожает?
Вероника. Скорее всего. Я видела, как она вцепилась в тебя глазами!
Денис. Кто?
Вероника. Инесса Николаевна! Она всем говорит, что ей  УЖЕ сорок. Не верь – ей сорок четыре! И если с неё всё стереть… жизни не надо! Между прочим, мне тридцать, но считаю, это уже бабья грань.
Соня. Если бросить карты на стол, хочешь Дениса себе?  Разумно.
Вероника. (завиляла) Ну, это, как он. Его шеф хочет переманить в Москву.
Соня. Но не смотри на меня так – мой спит в ванной. Поэтому, девочка тридцати лет, мой к тебе вопрос. Мы тут с Денисом, кое о чём поговорили, –               
а я мужиков вижу насквозь  закрытыми глазами, -- потому знаю, чего он стоит. Так скажи мне: ты бы поехала к нему на Урал?               
Вероника. ( с пьяной задумчивостью)  Но у меня тут престижная работа, квартира, Москва. Зачем понижать качество жизни, когда можно улучшить его жизнь.
Соня. Вопрос не в том. А если ему лучше там? Молчишь. А я бы, за ним поехала, хотя не планирую. (Денису) Наливай.               
Денис. У меня должен быть сыр.
Соня. Не мельтеши. Как поверхностно мы живёт. Рационально. Мы роботы.
Половина прессы пишет только о том, что съесть полезно, а что может со временем нанести вред самочувствию. Что вредно курить. Для чего вредно, для лёгких? А для души? Для одинокой женской души! Кстати Вероника, не куришь? Я бы чего-нибудь закурила.
Вероника. Да, мы все курим. (вынимает из сумочке сигареты) А здесь можно?               
Денис. Для вас, девочки, можно всё! (дамы закуривают)               
Соня. Наконец-то, а то очередной жлоб бросил курить, боится: его напугали, что ослабнет потенция. Вот страх-то! И будто бы забывает купить мне сигареты. Мне, кому он целует ноги, забывает! Как смешон этот мир.
Вероника. (вдруг, как бы трезвея) Сонь, ты как бы открыла мне глаза: я никогда так не задумывалась. И мне стало, обидно, что я не смогу поехать на                Урал за Денисом. Мелкая боязнь потерять комфорт. Значит, это не настоящая вспышка чувств.
Соня. Я, вообще, ничто не называю любовью. Я о мерах человека.
Вероника. Выходит я жалкое существо, как считаешь, Денис?
Денис. Ты, прежде всего, пьяное существо, как все мы. Я бы, вообще, не требовал подвигов. Я не за пафос.
Вероника. Тогда что должен вызывать в тебе  дорогой человек?
Денис. Тоску.  Тоску, когда его нет рядом.
Соня. За тоску можно и на край света. Я бы даже на крайний север.
Денис. За музыкантом?
Соня. Да.  Не задумываясь!
Денис. Сочувствую.               
Соня. (внезапно его целует ) Спасибо. ( от неожиданности под Денисом разваливаются книги; он падает на пол)
Вероника. О! У вас уже почти секс. Вот Денис сочувствует, а я завидую.               
Денис. Соня, твой волшебный поцелуй многое изменил.
Соня. И в чём его волшебство?
Денис. В том, что падая, я заметил, что из антресолей высовывается гитара.
 Если я кого-то из вас приподниму…
Вероника. А кого хочешь приподнять? Я так ставлю вопрос.               
Соня. Уступаю!
(Денис с Вероникой отходят к антресолям; Денис приподнимает её за бёдра)
Вероника. Какие сильные приятные руки! Если мы выпьем ещё по пятьдесят грамм, я поеду за тобой на твой Урал. (достают гитару)
Соня. А я бы поехала, если бы даже у него не было рук.
Вероника. Но не планируешь.
Соня. Но не планирую.
Денис. (перебирая струны) Пою, только в опьянении.               
Соня. Пой.
Денис. (поёт в манере лёгкой ироничности)

Если  мимо я счастья проехал,               
Если что, мне вернуться не жаль.               
Лес молчит бесконечностью эха,
Чем мою удлиняет печаль.

Если что, ничего мне не надо,
Для меня чего нет, того нет.
Нет в лесу окончания взгляда,
Как  начала бескрайности нет.

У меня возле озера горы,
С них виднее мои небеса.
И всего лишь одно только горе:
Ты, зачем-то, отводишь  глаза.
               
Если что, я вот тут, недалёко.
Позови, я вернусь к тебе вмиг.
И глаза поцелую, где локон,
Я ценю неисчерпанность их.
               
Денис. Чего-то ещё захотелось выпить; расшевелили вы меня, расшевелили.
Вероника. (наливает) Всё. Остатки. (по очереди допивают)
Соня. Увези меня с собой. Не как жену, как женщину. Как ты поёшь: ЕСЛИ ЧТО, вернусь назад.               
Денис. Боюсь, что моё воображение рассчитано на более умеренную женщину.
Вероника. О чём он говорит?
Соня. Это он назвал меня шмарой. То есть, сказал правду. Этого никуда не денешь. Но я же, могу быть твоей верной собакой! Только я сейчас поняла, что в Москве таких мужиков нет. Но и таких женщин, как я, нет тоже.               
Денис. Три часа назад вы меня разбудили, мы впервые увиделись – и уже такие стремительные перспективы!
Соня. Новое, если оно настоящее, это взрыв всего, что было. Взрыв – это очищение.               
Денис. Чего-то всё больно просто. Девчонки – начало шестого. Что если мы поспим минут по десять. Наберёмся сил, и начнём жить по-новому!
Вероника. Прямо разляжемся пучком?
Денис. Единственный вариант. (укладываются друг к другу; Денис оказывается в середине композиции)

                Картина вторая.               
(раннее утро; в комнату входит, проснувшийся  в ванне, Евгений; кажется, он  себе всё отлежал; он еле шевелится; замирает увидев тела спящих; стоит шокированный)
Евгений. Его обнимают сразу две! «Моя» не обняла меня так ни разу! А ведь я наверняка втрое привлекательней, как мужчина. Как я его недооценил! Ужасными трусами он маскировал сексуальность. Подманивал! Хитёр!               
(он ещё долго стоит неподвижно, потом машет рукой,  разворачивается, чтобы  уйти, делает шаг, но возращается, стоит, думает) Нет, действительно феномен, почти наглость. В моей квартире тискает мою шмару, и не одну!
Что же это, и гитара. Он им пел или они – ему? Они явно  обе пытались его завоевать, отбить друг у друга.  А «моя» сладко прижалась к его лицу, а другая, лицом  – к голому животу. Они поделили территорию! Не ожидал, что лицо шмары, вообще,  может быть таким счастливым. Оно всегда было  насмешливым. Это неблагодарность в мою сторону. Сегодня же подберу себе другую  ****ь, но вдвое моложе! Но какая картина! Ох! И ни капли водки! (ещё постоял, махнул рукой, ушёл,  тяжело двигаясь.
                Картина третья.
(появляется Инесса Николаевна)               
Инесса. (входя) Почему-то не заперта дверь.  Надо ему сказать, что в Москве, надо, прежде всего, тщательно запирать двери. ( видит спящих, замирает)
Что это!? (Вероника открывает глаза)
Вероника. Инесса Николаевна! (Инесса не отвечает) Что с вами?               
Инесса. (она потрясена) А кто слева?
Вероника. Не в курсе, какая-то шлюха.
Инесса. Я была лучшего мнения о провинциалах!
Вероника. Кобели, они и в Африке, кобели.               
Инесса.  А суки?!
Вероника. Я тут случайно. А вы?
Инесса.  Я заехала его забрать, к шефу.
Вероника. В семь утра.
Инесса. На мне ответственность: его уговорить.
Вероника. Так уговаривайте, не буду вам мешать! Уступаю место.
Инесса. Не хами, забыла: кто я и кто ты?
Вероника. Две холостые бабы!
( просыпается Денис)
Денис. Инесса Николаевна!  Давно ли здесь с нами?
Инесса. (холодно) Доброе утро! Заехала уточнить: вы принимаете предложение Петра Павловича?
Денис. (думает) А, этого.
Инесса. Этого.               
Денис. Я, кажется, отлежал себе голову.
Инесса. Уж, понимаю ваше затруднение.               
Денис. Видите ли, на данный момент не могу: без меня им не достроить комплекс: в детали, в основном, вникал я.
Инесса. Но больше такого шанса может не случиться. Это чрезвычайность.
Денис. Но ведь такого шанса и раньше не было, но как-то жил без этого шанса.
Инесса. Не считаю умным ваше решение, Денис Сергеевич.
Денис. Я вас понимаю.
Инесса. Главное, чтобы вы понимали себя.               
Денис.  Это, конечно, трудней: другие-то тебя понимают одной головой, а когда про себя думаешь сам, то мешают почти все остальные части тела.
Инесса. Подозреваю: у мужчин сильнее эти части.
Денис. Всё может быть.               
( входит Ольга Григорьевна; в руках у неё надувной матрац; немая сцена)               
Инесса. ( с ядовитостью) Мы с вами опоздали, Ольга Григорьевна.
Ольга. (приходя в себя) Я подумала, наверное вам жестко, нашла надувной матрац.
Денис, Спасибо, Ольга Григорьевна, на матрасе, возможно, было бы удобнее.               
Инесса.(глубокомысленно)  Но вы и так сумели устроиться.
Денис. Я неприхотливый.
Инесса. Это мне видно. Понятно, ведь вы с Урала.  Край неприхотливых мужчин. Не испорченных соблазнами. Почти святых!
Денис. Не сердитесь.  Но я не могу поступить иначе.
(просыпается Соня; у неё неприлично задрано платье)
Соня. (приподнимаясь) Сколько у тебя баб! А я ещё жалела твоё одиночество.
Денис. Женщин всегда больше, чем на самом деле.
Инесса. Какая мысль!
Соня. Кто они, тоже шлюхи?  Или им до меня ещё далеко: они ещё прикидываются феями. Но ты им не верь.  Насколько я помню, у меня в пакете, должна быть водка, ну, конечно, не коньяк, но для реанимации подойдёт.
Инесса. Поздравляю, Денис Сергеевич!
Денис. С чем?
Инесса. С выбором тела.               
Соня. Это она  намекает, что она намного лучше, чем я. Я бы посоревновалась! То есть, как бы говорит, что ты прогадал, не оценив её крашенную старость. Да, я дрянь! Но дрянь  в чистом виде!
Ольга. Где ты её взял?
Денис. Это её выбор. Я просто оказался у неё на дороге.               
Соня. Да, я бы прошла мимо, но мне понравились его трусы, не было сил устоять. Страшный соблазн.
Инесса. Были трусы?!               
Соня.  А чего это вас удивляет, в ваши годы?  Да, он носит трусы: это его слабость.    Это бывает, поверьте моему ****скому опыту.               
Инесса.  (горько) Меня, уже ничего не удивляет.
Соня. То есть, вы достигли конечной стадии. Это старость.               
 (Денису) Да, подай ты, наконец, руку! (Денис помогает подняться) Всё – я в душ!               
Инесса. Ольга Григорьевна, и вы допускаете, что у вас моются шлюхи!
Ольга. (она смирилась) Чистые, они, всё же, лучше.               
Инесса. ( в отчаянии) Так что мне сказать Петру Павловичу?
Соня. (удаляясь) Передайте ему привет.
Денис. Скажите, что благодарю за предложение.
Инесса. Ещё пожалеете.
Денис. Всё может быть.
Инесса. Но, возможно, если учесть окружение, вы не совсем в адеквате? В таком состоянии нельзя решать вопросы судьбы.
Денис. О, Инесса Николаевна, из-за проекта я отказался от штатов, потому что это как бы моя песня. Без меня в проекте не будет души, а без души тускнеет всё и чахнет. Как всё теперь в нашей стране.
Инесса. Да, поняла. Ну, отдыхайте. Вижу, это у вас получается. До свидания.
Денис. До свидания, Инесса Николаевна.

                Картина четвёртая.
(Вечер, Денис один, лёжа играет на гитаре)
Денис. Какая прелесть, этот матрац и, наконец, все от меня отстали. Никого.
(поёт)
В городах, где тебя нет,
От небес не такой свет,
Нет в листве у дерев уст,
Шелест их так легко пуст.

В городах, где тебя нет,
Нет любви, для моих  бед.
Нет любви для моих снов,               
Нет любви, для моих слов.

В городах, где тебя нет,
               
Разговоров тосклив бред.
И мой взгляд на судьбу кисл.               
Я живу, потеряв смысл.
               
Где же город моей мечты,
Где по улицам ходишь ты.               
Где вздыхает кленовый лист,
Шёлк дыханья его игрист.
               
Где весь воздух окутан в синь,
От небес, куда взгляд ни кинь.
Где нам жить до последних  числ,               
Я уверен,  имеет смысл.               
Ча-ча-ча.
 А что если в Москве, буду ли жить живей? Наверное. А проникновенней?               
(входит Соня; она выглядит по-другому, в ней ни капли прежней вульгарности, и какая-то неуверенность, может оттого, что трезва)
Соня. У тебя не заперта дверь.
Денис. Забываю.
Соня. Разрешишь ли прилечь рядом. Не пугайся: я только хочу побыть рядом с тобой. Не уверена, что смогу это объяснить. Я долго стояла в коридоре: слушала.
Денис. А ко мне иногда приходит желание побренчать. Укладывайся.
(она осторожно легла рядом)
Соня. На матрасе уютнее.
Денис. Особенно бренчать лёжа.
Соня. А что за песня.
Денис. Пою, что в голову придёт, всякую чушь. В детстве я этим зарабатывал конфеты.
Соня. (почти шепчет) Расскажи.               
Денис. Видишь ли, соседка прозвала меня Моцартом, за то, что сразу мог сочинять всякую чушь, -- чего только мне не приходило в голову. Всякий раз, когда бабушка посещала со мной   магазин, где меня знали, все просили спеть. Я пел, и получал конфеты. Я, очевидно, старался, потому что страстно  любил сладости. Бабушка утверждала, что я никогда не повторялся. Но перед  самой школой, я заболел корью и потерял музыкальный слух. И вообще, замкнулся на годы. Соседи говорили, что меня сглазила какая-то сволочь. Постепенно слух немного восстановился,  и я люблю бренчать.
Соня. Так, слова, что я слышала – импровизация?               
Денис. Конечно, всякая чушь.
Соня. (привстав) Да, ты гений!               
Денис. Чушь. Это всего лишь слова.               
Соня. Нет, это поэзия.               
Денис. Не разочаровывай меня: поэзия неуловима. Например: «На холмах Грузии лежит ночная мгла».  Поэзию нельзя объяснить. А всё остальное, все миллионы томов, просто пышные слова.               
Соня. Ты меня убил.               
Денис. Наконец-то, от меня хоть какая-то польза. Почему ты пришла?  Я бы не спрашивал, если бы ты пришла на другой день, но дней прошло пять. Завтра уезжаю.
Соня. Я боялась – прогонишь. Я никогда ничего не боялась. Решилась.
(они лежат молча)  О чём ты молчишь?
Денис. Ни о чём. Ни одной мысли. Ни одной, как никогда.
Соня. А что думаешь обо мне?
Денис. Я же, сказал: ни одной мысли.
Соня. Это плохо или хорошо?
Денис. Откуда мне знать: мыслей-то нет.
Соня. Мне так хотелось просто побыть с тобой. Ни с кем не хотелось.
Денис. Неправда. А с музыкантом?
Соня. Не так.
(молчат)
Соня. Всё-таки, какой умный текст ты пел.               
Денис. И где там ум? Просто всё логично вытекает одно из другого. Логика это не ум, и тем более, не поэзия. Потом лёжа, я умнее, очевидно, когда поднимаюсь, кровь недостаточно доходит до головы. Недаром древние греки полулежали в тусовках.
Соня. Ты себя не ценишь.               
Денис. Вот это, ты зря. Недаром мне кажется, что без меня, комплекс не достроить. Там действительно столько неувязок. А самим ничего менять нельзя, без санкции института.
Соня. Сгибаю перед тобой колени.
Денис. Зачем, если мы всё равно лежим.               
Соня. Я хочу быть рядом с тобой. Что скажешь,  падшей женщине?
Денис. Редкий случай, когда мне ничего не приходит в голову.
( она поднимается)               
Соня. Прости, что отвлекла.  Видишь, меня даже боятся твои мысли, не приходят в голову. Будь счастлив. (собирается уйти)
Денис. Постой. А что думаешь ты?
Соня. Я никогда не думаю.
Денис. Почему?
Соня. Боюсь.
Денис. Чего? Истины?               
Соня. Потолстеть. У меня от дум страшно поднимается аппетит. Всё-таки, жаль потерять такую форму. Без неё я не царица.
Денис. Но ты всё-таки иногда ешь: хочу вместе позавтракать.
Соня. Нет. Позавтракать, это не моё. Я в поступках за крайности. Прощай!
Денис. Подожди. Дай одуматься!
Соня.  Не думай, всё равно не поймёшь мою катастрофу. Толи судьба, толи возмездие, но я рухнула в бездну. Нет, не поднимайся, прошлое необратимо!
                (уходит)
Денис. Почему щемит сердце? Ведь никогда не щемило. Что за фейерверк событий. В провинции столько не испытаешь за год. Но почему щемит сердце?

                Картина пятая.
(Денис, также, лёжа на матрасе, перебирает струны; входит Евгений)
Евгений: Ничего, что я без звонка?
Денис. Это ваша квартира.
Евгений. Не помешал?
Денис. Чему?
Евгений. Вижу: один.               
Денис. Это точно.
Евгений. А почему?
Денис. А сколько меня надо?
Евгений. Ну, ты же понимаешь.
Денис. Понимаю.               
Евгений. Я присяду на книги.
Денис. Располагайтесь.
Евгений. Понимаешь: я впервые страдаю из-за бабы. Смешно и стыдно.
Сколько их было, не упомнить, а из-за этой потаскухи сдавило грудь.
Главное, я ничего не понимаю: давит и давит. Думал: она здесь, у тебя.
Денис. Откуда такие думы?
Евгений. Я видел её спящее лицо прижатое к твоему. Оно сияло.
Денис. Не заметил.               
Евгений. Значит ты такой же дурак, как я.  Мы оба её упустили. А таких больше нет, уж поверь. Все остальные перед ней, просто пипетки.
Ведь что интересно: другую можно задобрить, уговорить, чтоб вернулась. Эту – нет! Отрезала! Так почему её нет здесь?
Денис. Женская душа – потёмки.
Евгений. Слушай, перестань говорит общие слова – ты же умнее! Нет её здесь – значит, горда. А гордой она бывает только от отчаяния. Ты точно к ней равнодушен?               
Денис. А сколько мы общались.
Евгений. Эх, ты, а ещё сибиряк с трусами.
Денис. Нет, я с Урала в таких трусах.
Евгений. Всё равно дурак, такой же, как я. Как ты мог не почувствовать, что она настоящая!
Денис. Порочная, но богиня?
Евгений. Именно богиня!
Денис. Так ведь и ты…,  хотя был с ней долго.
Евгений. И я болван деревянный. Вот, дошло.
Денис. Она здесь была. Приходила, говорила, что хочет побыть со мной, и ушла, когда я предложил вместе позавтракать.               
Евгений. Позавтракать! Да, минимум, что можно было предложить – вместе погибнуть! Нет, теперь мне ещё хуже. Ты тоже – пипетка.               
Денис. Пипетка. Но почему, я не чувствую оскорбления?
Евгений. Потому что  ещё не всё сознаёшь. А я погиб. Никого не хочу! Никого!  Но завидуй мне – я успел это понять. А тебе, видать, такое недоступно.               
Денис. Понимаю – пипетка.
Евгений. Твоя ирония бесполезна. Лежи, тренькай на своей балалайке, наслаждайся пустотой, как, впрочем, все. Прощай. (уходит)
Денис. Я всё-таки в Москве не рассчитывал на сумасшествие. Какой пейзаж!
Или это другой уровень существования, недоступный провинциальному шаблону? Как бы не свихнуться самому.   
         
                Картина шестая.               
(В комнате Ольга Григорьевна, Денис)               
Денис. Всё. Книги разложил, как были; плед, сказали, передадите. Поблагодарите от меня Веронику за плед. Но вам особое спасибо за надувной матрац.    Прямо жаль с ним расставаться. Просто другая жизнь.
Ольга. А с Москвой, не жаль? Все уверено думали, что останетесь. Коллектив горюет.               
Денис. Нельзя.  Что ж, до поезда ещё три часа, но я намерен прогуляться по столице. Когда ещё… Вот,  примите ключи и мою бесконечную благодарность! Желаю всем счастья.
Ольга. Да, совершенно забыла у меня как раз вопрос по поводу счастья.
Денис. Даже так. Разве это моя тема?
Ольга. Это тема каждого. Одна женщина просит меня дать ваш телефон. Так дать?
Денис. Какая женщина?
Ольга. Разве не догадались.
Денис. (постояв) Догадался.               
Ольга. Так дать? Там столько чувств! Может сойти с ума.
Денис. Ну, зачем такие крайности, -- дайте.

              Картина седьмая.               
(Денис идёт по тротуару, звонит телефон, он останавливается, вынимает гаджет)
Денис. Слушаю.
Голос Сони.  Но что сказать, если нет слов.               
Денис. Тогда молчи,  ведь ничего нет точнее молчания.
Голос. Разве ты понимаешь, о чём молчу?               
Денис. Кажется, понимаю.  Но могу сказать пару слов.
Голос. Подожди, слова могут запутать.
Денис. Могут, но я  не откажусь запутаться.
Голос. А мне страшно. Вдруг ты скажешь не то. И я умру.
Денис. А что сказать, ну, чтобы не умерла?
Голос. Нет, лучше ничего.
Денис. А знаешь, ты позвонила, -- и у меня отлегло на сердце.  Понимаешь, было плохо сердцу, когда ушла.  А головой нельзя было ничего понять. Что мне скажешь?               
Соня. Я боюсь дышать.
Денис. Скажи, где именно боишься дышать – я тебя найду. 
Соня. Ищи. Найдёшь или не найдёшь – мне страшно, как никогда.
Денис. Я найду. Иначе мне будет плохо.      
Соня. Почему тебе будет плохо?
Денис. Этого я ещё понять не могу. Но знаю точно, что мне снова сдавит сердце.
Соня. Мне страшно, потому, что я понимаю – кто я. Вернее, что я такое.
Но у меня не было другой дороги к тебе. Я тебя пугаю?
Денис. Разберёмся. Стой, и скажи, где стоишь?
    
                Конец.