Не стреляй!

Утро девятого мая одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года выдалось и солнечным и теплым. Маленький городок, издыхающий на обломках трех градообразующих предприятий, словно приободрился к этому дню. Стряхнул пыль разрушенного, прибрался, освежился поздравительными плакатами и, покряхтывая, поковылял к Парку Победы. Там этим утром устало забилось его сердце.
Всколыхнулась память о былом величии, о невиданных богатырях – двужильных и одухотворенных. О тех, кто не задумываясь саму жизнь клал за советскую Родину.
«Об огнях, пожарищах. О друзьях, товарищах…».

 Сюда же, к парку – нещадно дымя и поскрипывая, подкатил старенький автомобиль Жигули.  «Копейка» отворила сразу три двери, выпуская на волю трех добрых молодцев, и замерла в покорном ожидании.
Ребята не стали лениво потягиваться, зевать, или разглядывать массу пришедших на праздник горожан. Они сразу деловито направились в центр парка, прямо к мемориалу.
Сквозь толпу парни двинулись решительно, но спокойно. Прохожих не толкали, лишних слов не говорили. Только первый - низенький бритый крепыш с огромной грудной клеткой, длинными узловатыми руками  и короткими ножками - периодически бормотал себе под нос: «Из-иите!»
За ним весело улыбаясь направо и налево, то и дело  наступая  впереди идущему на пятки, шагал высокий детина с нетипичной  рыжей шевелюрой. Он весело улыбался успевая в мгновение ока оценить внешние достоинства встречных барышень и  молодых женщин, цинично оглядывая и тех и других с ног до головы.
Замыкал шествие среднего роста здоровяк, губастый и коротко стриженный. Его сосредоточенный взгляд серьезно шарил по толпе, словно кого-то выискивая.
Молодые люди добрались до мемориала и остановились по бокам от площадки на которую обычно возлагают цветы и гирлянды так, что губастый здоровяк оказался слева от площадки, а рыжий и большегрудый крепыш - справа. Они напустили на себя самый беззаботный вид, и принялись разглядывать подходящих к мемориалу горожан, изредка делясь впечатлениями.
- Ментов  много, -  дернул  рыжей гривой высокий.
- Плевать. – Отозвался  крепыш, - им не до нас сегодня.
- Не придет он. – Рыжий сплюнул себе под ноги.
- Поглядим.  – Ухмыльнулся крепыш. – Друг его сказал - традицию уважает. Цветочки деду каждое девятое мая носит.
- Но не дурак же он, -  нервно улыбнулся рыжий, - так зашкериться отлично, ни одна собака не нашла, и в День Победы притащиться на площадь? А? Это ж херня какая-то.
- Увидишь. – Зевнул крепыш.
- Я не верю. – Рыжий демонстративно отвернулся и стал разглядывать  женщин. – Вы дружку его вчера все кости переломали. При таком раскладе он вам че хош мог выдумать.
И про то, что на этом памятнике имя деда, пропавшего без вести. И каждый год он тут как штык будто. Враки.
- А может и не дурак. – Холодно улыбнулся крепыш, - Здесь народу много, он думает его тут искать не станут - в толпе  затеряется. Да и вообще, кто знает-то? Он же  не в курсе, что лучший друг раскололся.
Крепыш помолчал разглядывая огромную стелу с именами погибших, тихонько улыбнулся чему-то и покачал головой.
- Слышь, рыжый, - обратился он к своему спутнику.
- Ну? -  Отозвался тот.
- А у тебя дед воевал?
- Конечно.
- И мой. – Крепыш гордо вздернул подбородок. – Сгинул, как у этого, которого мы ждем – без вести.
- Во, блин, -  ухмыльнулся рыжий, - братья по оружию. Смотри, - напрягся он, -  кажись  Саныч маячит.
Губастый бандит с другой стороны мемориала действительно подавал какие-то знаки. Крутил головой, указывая взглядом на человека в шляпе, идущего к вечному огню.
- Попался! – Притворно радостно потер руки крепыш, - а ты говорил, враки. – Нервно подмигнул он подельнику.

Человек, которого ждали бандиты замаскировался не хитро. Шляпу на глаза надвинул, да шарф намотал – и весь камуфляж.
Он постоял несколько секунд у вечного огня, не дожидаясь начала торжественных мероприятий подошел к стеле и положил две гвоздики. Замер на секунду и быстро повернувшись попытался исчезнуть в толпе.
Но, зоркие глаза теперь уже неотступно следили за  серой фигурой.
И с каждым шагом  черных тени все ближе подходили к жертве, охватывая ее с трех сторон, лишая возможности бежать.
 Вина человека в шляпе была невероятно тяжелой.
Примерно за месяц до девятого мая он стал участником автомобильной аварии. Дело вышло бы вполне рядовое, если б не второй участник происшествия. Который, собственно, и был виновником.
Им стал  известный в городе бизнесмен дела которого густо замешаны на криминальных связях. И, как это делалось в «святые девяностые» быстро раздав взятки, подняв на ноги  своих «уважаемых» знакомых, он в течение часа стал из виновника ДТП пострадавшим.
Человеку в шляпе посоветовали не выступать, а отправляться домой.
Мол, утро вечера мудренее.

На следующий день в его дверь постучали двое.
Они немного побили «виновника», чтоб знал с кем имеет дело, и озвучили, уходя, долг.

Денег бизнесмен требовал не много. Но у человека в шляпе их не было. И знакомых, и родственников что б занять не было тоже.
Поэтому мужчина после ухода гостей просто умыл разбитое лицо, оделся, собрал всю имеющуюся в доме наличность и ушел в неизвестном направлении. И сколько бы не приходили потом крепкие парни на квартиру, никого там застать  не могли.
И все криминальные связи найти человека в шляпе не помогали. А родственников, на которых можно было надавить у этого военного пенсионера не оказалось.
С женой он развелся лет десять назад, и живет она  на другом конце страны в пяти тысячах километров. Родители умерли, а братьев и сестер у него и не было. Где скрывается и как его найти никто подсказать не мог пока не вышли  гангстеры на единственного друга его – так его они назвали.
«Друг» никакими сведениями не обладал, потому что просто пару раз выпивал с разыскиваемым . 
И, не смотря на зверские избиения, ничем помочь  не мог. Единственное, что он вспомнил, что  человек в шляпе весьма сентиментально относится к памяти своего деда, пропавшего без вести на полях Великой Отечественной. Говорил, что у деда и могилы нет. Так и носит ему цветы каждое девятое мая к городскому мемориалу, потому что там его имя, дескать, выбито в числе прочих.
На том и кончилась удача для человека в шляпе.

Через час в густом березовом лесу схваченного вывели из машины.
Губастый бандит сильно и резко несколько раз ударил  жертву так, что  человек повалился с ног.
- Подымайся! – Скомандовал палач.

- Не люблю я эти березы весной. – Поморщился рыжий. Они с крепышом спокойно наблюдали за происходившим. Человека велено было напугать оружием и побить. Убивать команды не было.  – Клещи тут всякие . – Рыжий помотал головой.
- Чо? – Рассеяно спросил крепыш.
- Ай, да ничо! – Махнул рукой рыжий.
- Тише, тише! Ручонку об меня отобьешь. – Задыхаясь от боли прохрипел человек, подымаясь. – Вава будет.
Он сделал пару шагов к чуть подернутой зеленью, едва  просыпающейся к жизни березе.
Губастый уже вынул пистолет и лязгнул затвором.

- Откуда вы такие взялись, подлые? – Обернулся обреченный к убийцам. – В День Победы  убиваете -  у памятника нашим дедам схватили. Из-за чего, хоть знаете?  – Он с ненавистью обвел палачей взглядом. Рыжий глаза опустил. Крепыш растерянно улыбнулся. И только губастый смотрел равнодушно, словно выбирая момент для казни.
- Вот же! – Заговорил приговоренный, спеша высказать какую-то не дающую ему покоя мысль. -   В Советском Союзе родились мы. И в школах одних учились, и кино одинаковое глядели. Откуда вы-то взялись, фашисты?!
Губастый схватил его за плечо, резким движением  отвернул от себя и нажал на спуск.

Крепыш вдруг отступил на пол шага назад, почти присел и в ужасе дернул руками, чтоб прикрыть лицо. Но, так и не донес их до головы, забыл  у  груди в молитвенном жесте.
«Не стреляй». - Одними губами прошептал он.

Рыжий резко  отвернулся, чтоб не смотреть на страшное, и так замер зажмурив глаза и задержав дыхание.

«Вот сука, - возмутился губастый, убирая пистолет и злобно глядя на труп  - фашистами нас обозвал!»
Тем временем старый город уже утомился от торжественных речей и бравурных маршей. Потихоньку,  капельками пролитой водки, растекся он по неуютным мрачным квартирам: парад посмотреть, горькой выпить, поскандалить от скуки. 

А весна сорок пятого года, та самая, которая дарила надежду на мирное будущее, без ненависти  и смерти – снова надежно спряталась в учебниках.

Каждому  известно, все, что пишется в учебниках истории – лишь красивая выдумка.