Сказка по сути

             СОЛДАТ  И  ЛАСТОЧКА.

   В  одной  сказочной  стране  жил  был солдат.  Когда  он  родился  на  свет,  ему  сказочно  повезло  -  его   родители  оказались  сказочно  хорошими  людьми.  Но   когда   солдат  подрос,  с  ним  случилась  сказочная  неприятность  -  он  потерял  спортивную  форму.  Вроде  бы  пустяк.  Но  искал-искал  её  солдатик,  искали-искали  её  родители,  искали-искали  врачи,  которых  родители  на  подмогу  позвали,  да  так  и  не  нашли.  Оглянулся  подросший  солдатик   и    увидел,  что  ребята-то  в  спортивной  форме  девчонкам   нравятся  больше,  чем  те,  кто  без.  И отошёл  он  на  обочину  и  только  глядел,  как  по  столбовой  дороге  мимо  маршируют  солдаты  бравые  и  ведут  под  руку  прекрасных  принцесс.  Смотрел-смотрел  он  на  них,  да  и  приуныл.  И  пошёл  он  скитаться  по  белу  свету,  места  искать,  где  бы  мог  пригодиться  такой  никчёмный  солдат,  как  он.   Смотрит,  рекрутский  набор  идёт.
  «Ну,  пойдёшь  воевать?»  -  спрашивают.
  «Пойду»  -  отвечает:  «Только  вот  беда  -  солдат  я  никчёмный».
  «Ерунда!»  -  говорят  ему:  «На  войне  к  чему-нибудь  да  пригодишься».
  «Тогда  меня  -  в  самое  пекло».
  Посмотрели  на  него.  Вроде  бы,  куда  ему  без  спортивной  формы  и  в  пекло.  Впрочем,  в  пекле  всё  переплавится,  всё  пригодится.   Да  и  доброволец.  Ну,  и  послали.    А  в  пекле  оказались  такие  же  люди,  как  этот  солдатик.  Правда,  в  спортивной  форме,  но  тоже  добровольцы.   И  этим  своим  добровольчеством  они  были  едины.  Из-за  него  и  никчёмного  запросто  в  свою  компанию  приняли.
  И  засвистали  пули,  и  загремели  взрывы  и  пошли  добровольцы  в  атаку  -  руби-коли!  И  кто-то  так  рубился,  что  все  враги  отступали,  и  кто-то  так  колол,  что  все  враги  разбегались.  И  никчёмный  тоже  рубил  да  колол,  да  скромны  были  его  успехи.  Да  и  воевать  одинокому,  без  крепкого  тыла…  Это  тоже,  знаете  ли…  И  надумал  он  завести  себе  крепкий  тыл.
  Оглянулся,  бросил  взгляд  на  столбовую  дорогу,  а  от  этой  дороги  у  него  уже  пять  лет  прошло.  И  хоть  в  боях  он  пообветрился-поокреп,  и  даже  вопреки  всем  сказочным законам  да  мудрёным  диагнозам  спортивную  форму  приобрёл,  но  вот  беда  -  на  столбовой  дороге    принцесс  уже  не  осталось.    А  если  и  остались,  так  все  заколдованные.  Упустил  он,  знать,  то  время,  когда  народ  незаколдованный    по  дороге-то  ходил.  Вот и  началась  другая  его  жизнь  -  колдовская.  И  пошёл  солдат  по  столбовой  дороге  себе  колдовского  счастья  искать.
  Глядь,  а  на  пеньке  киска  сидит.  Видать  какой-то  породы.  Да  вот  только  какой,  не  разберёшь.  Небось,  в  роду  у  неё  дворовый  кот  переночевал,  вот  и  не  заметно  в  ней  породистости-то,  вот  и  сидит  она  одна  одинёшенька  никем  не  подобранная.  Сами  подумайте,  куда  в  колдовской  жизни  без  родословной.
  «Да  на  что  мне  её  родословная?»  -  подумал  солдат:  «Я  ж  и сам  никчёмный».
   Подумал  и  киску  подобрал.    Обрадовалась  киска.  Ведь  насиделась  она  на  пенёчке-то,  намаялась.  И  солдат  ей  показался  бравее  некуда.  А  он-то  для  неё,  для  киски  для  своей,  столбовую  дорогу  оставил,  и  дом  крепкий  поставил,  справа  от  дороги,  недалече  от  казармы.  Ну,  видать,  и  наслушалась  эта  киска  громких  командирских  голосов,   и  как  пошла  командовать:  «НаправО! На  левО!  Отставить!  Молчать!  Как  стоишь!  Бегом!  Смир-р-рно!».
  Команды  противоречили  одна  другой,  и  солдатик  не  успевал  их  выполнять.   А  киска  думала:  «И  зачем  мне  этот  никчёмный  солдат?   Какой  в  нём  прок?  Вон  он  там,  под  дождём,  мои  команды   выполнить  пыжится,  а  я  тут,  в  избе,  как  на  том  пеньке,  должна   сидеть-скучать.  Изверг».  В  общем,  прогнала  она  солдата.  И  побрёл  солдат  опять  по  столбовой  дороге.  Брёл  и  думал.  И  думал  он,  что  никчёмный  он. 
И  встретился  ему  бравый  солдат.  Ну,  такой  бравый,  каким  никчемному  солдату  и  не  мечтать  стать,  а  только  завидовать  да  перед  ним  за  себя  стыдиться.
  «Здравствуй,  бравый  солдат!».
  «Здравствуй,  брат».
  «Какой  же  я  тебе  брат,  когда  ты  вон  какой  бравый,  а  я  вон  какой никчёмный».
  «А  вот  золотая  рыбка  говорит,   что  никчёмнее  меня  и  нет  никого»  -  отвечает  бравый  солдат.
  «Кто  говорит?!».
  «Рыбка.  Есть  у  меня  аквариум,  а  в  нём  золотая  рыбка.  Она  и  говорит».
  «И  ты  веришь?».
  «Ну,  раз  ей  так  плохо  в  моём  аквариуме,  значит  какая-то  правда  в  её  словах  есть.  Она  говорит,  что  скоро  от моей  никчёмности  в  этом аквариуме  вся  вода  высохнет,  и  она,  рыбка  моя,   погибнет».
  «Ты  ей  воды  доливал?»
  «Доливал,   конечно.  Но  дело  в  том,  что  я  солдат.  И   долг   зовёт.  И  надо  сражаться.  А  она  требует,  чтобы  я  был  всегда   рядом  с   аквариумом   и   его  обслуживал.  А  как  же  присяга?».
  «Мы  солдаты.  Мы  присягнули  беречь  всех  на  этом  свете  -  и  кисок,  и  рыбок  и…  Ну,  всех,  в  общем.  Присягнули  и  будем  сражаться».
  И  пошли  оба   солдата   сражаться  в  своих  сражениях,  как  им  долг  повелел.   И  бравый  солдат  сражался  браво.  А  никчёмный   так,  как  умел.  И  сражался    он   да  и  думал:
  «Некуда  мне  вернуться  с  победой.  Нет  у  меня  крепкого  тыла.  Никому-то  я  не  нужен,    такой  я  никчёмный».
  И  тут,  прямо  над  его  головой  просвистала…  ласточка!
  «Нельзя!  Тебе  здесь  летать  нельзя!  Здесь  свистят  пули,  а  не  ласточки!»  -  закричал  никчёмный солдат.
  Но  туча  нависла  слишком  низко,  и  повелела  и  ласточке  опуститься  почти до  самой  земли.
  «Бедная  ласточка!  Тяжело  достаётся  ей  хлеб  насущный.  Летает,  жизнью  своей  рискуя»   -   думал  никчёмный  солдат  и  пытался  увидеть,  куда  это  ласточка  прилетит.  И  увидел.  Увидел  он,  что  прилетела  она  в  гнездо   и  сразу    начала  кормить.    Здоровенного  жлоба.    Из  клюва  в  клюв.  Знать  какая-то  кукушка  подбросила  в  её  гнездо  своё  яйцо,  и  должна  была    ласточка   кормить    нахлебника-кукуха.   И  видно  было,  что  кукух    запросто    мог  бы  ласточку  оставить  в  покое,  ведь  пока  она  под  пулями  летала  и   добывала   для  него  хлеб  насущный,  летал  же  он  по   каким-то  своим  делишкам   кукуевым.  Но,  бывало,    как  почувствует,  что  время  ей  домой  возвращаться,  он  уж  тут  как  тут  -  сидит  в  гнезде,  клюв  разинув.
И  стало  никчёмному  солдату  жалко   трудолюбивую  и  добрую  ласточку.  К  тому  же  среди  птиц  она  выделялась   не  разноцветным  оперением,  но  изяществом  форм  и  благородством   костюма:  бледнобежевая,  почти  белая   блузка  и  иссинячерный  верх.    А  неутомимость!   Не  мудрено,  что  костюм  у  неё  такой  строгий  - всегда  в  форме,  всегда  при  деле.   «Наверное по  вечерам  до  гнезда  её  крылья  еле  доносят,  а  в  гнезде  она  просто  с  ног  валится»  -  думал  никчёмный  солдат.   Да,   он   всё  думал  и  думал  об  этой  ласточке,  всё  вспоминал  и  вспоминал  её  благородную  красоту.   «Какая  она  прекрасная,  эта  ласточка!  Просто  чудная.   Просто  волшебная.   Волшебство!  Или  колдовство?!».
 Солдата  аж  мороз  по  коже  продрал:  «Колдовство!».
Да,  слово  найдено.  И  однажды  в  минуту  затишья  между  сраженьями  он  опять  увидел  ласточку.   И  решился.  И  позвал:
-  Ласточка!
- Что  тебе,  добрый  солдат?
- Ты  ошибаешься,  ласточка. 
 - В  чём? 
 - Я  солдат,  но  не  добрый,  а  никчёмный.
- Но  ты  же  сражаешься  за  доброе дело?
- Сражаюсь.
- И  побеждаешь?
-Не  всегда.   Но  бывает. 
- Вот  видишь!
- Да  только  что  мои  победы  по  сравнению  с  победами  героев.
- Зря  ты  так.  Ведь  победа в  битве  за  доброе  дело,  какая  бы  малая  или  великая      она  ни  была,  это  доброе   дело  и   есть .
- Ну,  наверное.   
-  Не  наверное,  а  точно. Нам,  ласточкам,  с  неба  всё  видно.   Вот  я  летала  над  полем  боя  и  смотрела  на  тебя.
- А  я  на  тебя  -  сказал  солдат  и  покраснел  почему-то  -  Я  смотрел  на  тебя,  какая  ты  прекрасная  и  какая  героическая,  и  не мог  отвести  глаз.  Знал  я  одну  киску  и  видел  одну  рыбку,  но  ты  совсем  не  такая,  как  они.  Я  смотрел  на  тебя  и  думал:  «Счастлив   будет  тот,  кто  себе  в  спутницы  выберет  эту  ласточку  и    полюбит  её.  Крепкий   у  него  будет  тыл.   И  сражаться  ему  точно  будет  за  кого». 
- Сражаться  приходится  мне.  А  ему  некогда.  -  отвечала  ласточка.
- Кому  некогда?  -  удивился  солдат  -  Сыну  твоему?
-  Сынок   у   меня  давно  уже  оперился  и  из  гнезда   улетел.  -  отвечала  ласточка  -      Это  я  про  своего  суженого-ряженого.
- Кто  ж  тебя  на  него  осудил?  -  ахнул  солдат.
-  Никто,  сама.  Вот  и  живём. 
-  Да  жить  с  таким  ряженым  это  же  сто  нарядов  вне  очереди!  А  то  и  больше.   И   тебе  самой-то  совсем  не  до  себя  -   ни  отдохнуть,  ни  нарядиться.   Всегда  при  деле,  всегда  в  одной,  спортивной    форме.  -  вздохнул  солдат  и  добавил  -  Всегда.  А    я-то  в  детстве  свою  спортивную  форму  потерял.  Никчёмный,  одно  слово.
- Не  никчёмный,  а  любимый  -  призналась  ему  ласточка  -  Смотрела  я  на  тебя  сквозь  росчерки  пуль  и  сквозь  дымы  от  взрывов  и  полюбила.  Хороший  ты,   и  я  тебя  люблю.
- Ты  меня!  -  закружилась  голова  у  солдатика,  и  взлетел   он  от счастья,  не  колдовского  счастья,  а  настоящего,  волшебного,  и  улетели  они,  солдат  и  ласточка,  в  неведомые  края.   Волшебство!    Вот  так.  Пригодился  значит  кому-то  солдатик  в  этой  жизни.  Значит  не  совсем-то  уж  был  он  никчёмным.

                13-16. 09. 21.