Глава 3. И Бог создал Пятницу

Пока Париж просыпался

Новый парижский рассвет не спешил рисовать яркими красками. Он дышал ароматом осени, медлил нажимать кнопку повседневной суеты и любовался романтиками. Ночной нон-стоп давно закончился. Остались объятия, прикосновения невзначай и сплетённые пальцы рук. Этьен и Маева миновали площадь Согласия и брели по главной аллее сада Тюильри, устланной осенней листвой. Утро выдалось тёплым, как и минувшая ночь.
Этьену казалось, что годы его одиночества промелькнули, словно один миг. Он был счастлив, как в тот день, когда Маева согласилась пойти с ним в кафе после долгих уговоров, и вспоминал этот эпизод вслух.
— А потом ты пропал на две недели. По школе поползли слухи, что у тебя роман с девушкой ди-джеем, которая на пять лет тебя старше, — с улыбкой продолжила она.
— Женев старше меня на полгода, и ей нравился Кристиан. Ты сама убедилась.
— Ей я верила, а вот библиотекарше — нет. К тому же, ты не появлялся на занятиях, когда не работала школьная библиотека.
— Сильви выпустила два сборника собственных стихов и учила меня работать с рифмой. Тексты песен мне давались не так легко, как мелодии. А встречалась она с месье Реми, преподавателем литературы.
— Но месье Реми был женат, и у него было трое детей.
— Вот поэтому я не мог тебе всё рассказать, пока мы не закончим учёбу. Как видишь, многие факты преувеличены, а большинство  моих достижений мне не принадлежит.
— Меня просто сводили с ума все эти интриги, а твоя компания, хоть и держалась особняком, дружелюбной не казалась. Особенно Кристиан. Настоящий демон, в отличие от тебя.
— Ого, я слышу комплимент? — воодушевился Этьен.
— Думаю, ты со школы привык слышать их каждый день.
— Эви, ты ведь даже не знаешь, какими были мои дни без тебя, — тихо отметил он.
— Попробую угадать. Они были похожи на пустоту. Ничего не радует, не меняется, не происходит. У меня полно таких, и поэтому я согласна променять их на встречу с тобой. Все до одного. Я благодарна «Ле Шарли» за такой подарок. Но, всё-таки, здорово, что я больше там не работаю.
— Если честно, я вообще удивился, когда увидел тебя за барной стойкой.
— Владелица бара хотела обновить постеры и искала баристу. Раньше я часто так подрабатывала, если были нужны заказы. Где кофе, там люди, а люди — это клиенты. В Париже всё иначе. Мои друзья работают с интерьерами, им часто требуются картины. Последний клиент, например, заказал шесть пейзажей и готов ждать всего две недели.
— Ты ведь не хочешь сказать, что будешь занята, и мы не увидимся сегодня вечером и на выходных?
— Нет, но можно, я ещё кое-что спрошу?
Маева остановилась, их взгляды замерли друг на друге. Ветер, что прогнал из города вчерашний ливень, заигрался с шёлком её волос оттенка эспрессо.
— Спрашивай.
— Говорят, ты предпочитаешь секс без обязательств. Если это правда, неужели ты готов посвятить мне весь сегодняшний вечер и все выходные?
— Я готов посвятить тебе всю жизнь, — Этьен отвёл от её лица брошенную ветром прядь. — Если помнишь, не кто-то, а я говорил тебе это восемь лет назад. И повторяю сейчас.
Маева не нашлась, что ответить, и затихла в его объятиях, а её сердце тихо шептало, что оно никогда и никого не любило так сильно, как непостижимого Этьена Гаро… Время стёрло домыслы и клевету, оставив только их встречу и ничего, кроме правды.
— Если помнишь, я требовательная. Мне нужно всё: вся твоя жизнь, сегодняшний вечер и выходные.
— А кофе с круассанами?
— У нас будет домашний кофе, а вон там — умопомрачительная буланжери, — Маева махнула рукой в сторону синеющих за деревьями крыш.
— Приглашаешь меня к себе?
— Громко сказано. Туда, где мы с Соланж работаем до субботы. Мы кочуем по квартирам клиентов, чтобы самим не снимать жильё.
Они вышли за ворота сада, поспешили перейти улицу, пока горел зелёный и направились в кондитерскую.
Дом, где обитала Маева, был следующим. Четырёхэтажки в османском стиле на улице Риволи отличались друг от друга, разве что, магазинчиками в цоколе. Маева набрала код, вошла в подъезд и задержалась около почтовых ящиков, где её ждал ключ. Соланж с Идрисом ночевали в студии на улице Лепик. Хвала небесам, её портфолио тоже лежало в ящике. Во вчерашней суете Маева позабыла, что оставила его здесь, когда возвращалась. Она отыскала набросок последнего эпизода с воином Сетрейо и протянула Этьену.
— Ты спрашивал, что ожидает Сетрейо за вратами. Тот самый Изумрудный лес и река времени. Осталась только пробная акварель, цифровой файл пожелали выкупить.
Стройный воин остановился у входа в заброшенное здание, похожее на часовню, поросшую зеленью леса. Косые солнечные лучи освещали разрушенные стены, пробивались сквозь проёмы и разломы стен, внутри часовни было озеро, из которого брал начало лесной ручей.
— Интересно, а когда ты успела побывать в Планфуа? — в словах и взгляде Этьена чувствовалось неподдельное удивление. Он говорил так, будто место на рисунке Маевы реально.
— Я никогда не была там, — Маева задержалась на ступенях и, недоумевая, посмотрела на него.
— Но ты ведь каким-то образом нарисовала башню Моро со всеми подробностями. Как такое возможно?
— Я просто видела её. Не знаю, как объяснить, но у художников два мира: обычный и мир образов. В моём мире образов сейчас живут места, где побывал Сетрейо.
— Эви, я живу рядом с этой башней. Она хоть и древняя, но вполне реальная. До неё около часа езды от Сент-Этьена, а от моего дома — рукой подать.
— Значит, ты не остался в Лионе. Я так и думала.
— Я прождал тебя всё лето после выпускного, и даже съездил в Ниццу. Мне казалось, что не только Лион, а весь мир стал без тебя другим. Но твой отец сказал, что нужно уметь отпускать и уважать решения тех, к кому мы привязываемся.
— Я вернулась в Лион только прошлой осенью, а перед тем, как приехать в Париж, даже решилась зайти к тебе. Только мне открыла не Жюстин, а седой мужчина. Как-то не подумала, что вы могли переехать.
— Мама по-прежнему живёт рядом с парком, правда редко бывает дома. А я вернулся в Планфуа.
— Тогда, наверное, я умудрилась перепутать адрес.
Они поднялись на второй этаж. В квартире было душно. Маева сбросила куртку, попросила Этьена открыть двери балкона в гостиной и задержалась у зеркала, чтобы собрать волосы.
В светлой и уютной квартире всего было в меру: зелени растений, мебели, получившей вторую жизнь после реставрации, пледов и ковров, атмосферных пейзажей с видами Парижа. Этьен отметил гармонию интерьера и переключил всё внимание на стройную, хрупкую фигурку Маевы в синих джинсах, чёрном топе и рубашке, завязанной узлом на тонкой талии. Она взяла портфолио и потянула Этьена за собой на кухню, велев ему прихватить пакет из кондитерской.
— А сейчас я тебя удивлю, — Маева открыла металлическую банку, в которой хранила кофе и протянула ему.
— Нечто особенное, — Этьен оценил аромат: спокойный, мягкий и удивительно настоящий.
— Обжаривала сама. Надеюсь, понравится.
Маева размолола зёрна в ручной мельнице, пересыпала помол в медную джезву, добавила воды и поставила на плиту.
— Вот это эстетика! А моей фантазии хватило только на кофе-машину.
Он включил радио по просьбе Маевы, решил посмотреть фотографии её работ и выбрал портрет яркой задорной брюнетки. Плечи женщины покрывала пёстрая шаль, тёмные волосы были собраны в гладкую причёску.
— Здравствуйте, Изабель, очень рад нашей встрече, — обратился к портрету Этьен.
— Изабель говорит, что кофе живой и знает суть каждого человека. Только, чтобы это понять, нужно отказаться от кофе-машины.
Маева поставила на плиту чайник и улыбнулась, отметив, с каким вниманием Этьен смотрел на фото, и как почтительно он говорил. Изабель, её бабушка, восхищалась его манерами, а её отца впечатляло, как Этьен исполнял пьесы Эрика Сати и мелодии собственного сочинения на рояле в гостиной, когда приходил к ним.
— А как поживают Мирей и Люк Дюваль?
— Они погибли. Прошлой осенью, во время наводнения в Аргентине.
— Сожалею.
— Теперь у меня только Изабель. Я сказала тебе неправду, что Мирей — моя мама. Мне просто хотелось, чтобы это было так. Прости.
— Понимаю. Могу я спросить… — Этьен подбирал слова, опасаясь, что заденет Маеву вопросом, где её настоящая мать.
— Я не люблю говорить о ней и мало знаю. Ей не было семнадцати, когда я родилась. Она хотела избавиться от меня до того, как я появлюсь на свет. Мой отец очень любил её, но она его предала. Зато Мирей оценила по достоинству, — она отыскала среди примеров своих работ цветной семейный портрет  с черно-белого студийного снимка. На фото стройный, немного усталый Люк Дюваль и худенькая кареглазая блондинка обнимали милую, но угрюмую Маеву. Она смотрела в кадр исподлобья, грозно и сосредоточенно, как свойственно подросткам. На рисованной копии Маева изменила настроение, все трое тепло улыбались:
— Первая встреча отца и Мирей. Мы получились бы совсем другими, если бы фотограф принял душ, а не вылил на себя флакон одеколона. Это ужасно, когда люди не следят за собой и так обращаются с парфюмерией.
— Мой отец не переносил парфюмы. Ему был нужен чистый воздух, он задыхался в городе. Мне было четырнадцать, когда его не стало. Мы с матерью переехали в Лион, но я то и дело сбегал в наш дом у озера.
— Ты никогда не рассказывал об этом. Просто исчезал, не предупредив, а потом появлялся, как ни в чём ни бывало.
— Эви, я всегда просил простить меня за это. Мне нужно было просто пережить потерю и перестать метаться между Лионом и Сент-Этьеном. Но время летело, я не угнался за ним. Потерял тебя, а потом, год за годом привыкал скитаться по белому свету и ненавидеть Париж. Ещё день или два, и сбегу отсюда.
Маеву охватила тревога, та самая, что обещала школьными бессонными ночами: они с Этьеном расстанутся. Ничего не изменилось, и, значит, все его слова там, в саду Тюильри, были пустыми.
Как нежно он произнёс её имя… Кроме него, никто не называл её так. Из радиоприёмника донеслись строчки песни: «Убиваешь меня нежно». Теперь Маева точно знала, как это. Это когда Этьен ласково называл по имени и убирал с её лица брошенную ветром прядь. Он уверял, что она нужна ему, но знал, что уедет через день или два.
Этьен заметил, что Маева отстранилась и затихла. Кофе предпринял попытку сбежать. Она успела снять с плиты джезву и налила напиток в чашку из белоснежного фарфора. Себе она заварила чай с душистой лавандой. Нет, случившееся тогда не должно было повториться, иначе она снова исчезнет из его жизни. Жизни, в которой не было девушки дороже и ближе. Этьен приблизился и сомкнул руки на её талии.
— Только давай не будем больше убегать друг от друга и на этот раз удерём вместе, — тихо попросил он и притянул её к себе.
— Давай. Ведь это так просто. Почему мы не подумали об этом раньше, Тьенно?
Маева не обернулась, но закрыла глаза и укрыла ладонями его руки. Сама нежность не смогла бы сравниться с ним. Его голос, прикосновение и тихое дыхание отозвались волной тёплого блаженства внутри. Она обернулась и растворилась в синеве его взгляда, словно в летней морской волне, под шёпот: «Не важно, Эви. Главное, что мы решили так здесь и сейчас».
Маева тронула его губы кротким прикосновением. Этьен ответил поцелуем, исполненным нежности и завораживающей магии, присущей только ему.
Утреннее солнце протянуло к ним лучи. Залитый солнечной позолотой, Этьен вёл, а Маева следовала за ним, сомкнув объятия и сбиваясь в дыхании. Её сердце уловило удары другого, бесконечно понятного и близкого, соединилось с ним  ритмом и тактом. Один, два, три, бесконечность.
До другой реальности, где двое станут одной вселенной, остался лишь миг. Ещё мгновение, и Этьен подхватит Маеву на руки, унесёт на мягкую тахту и развяжет узел из льна на тонкой талии.
Телефон завибрировал и велел вернуться в действительность. Лео прислал сообщение. До начала квеста оставалось полчаса.
— Не ответишь? — тихо спросила Маева.
— Позже. Пока ничего срочного, — Этьен не выпускал её из объятий, покрывая поцелуями ресницы и спутанные волосы.
— Тебя где-то ждут?
— Подождут. А кофе — нет.
Маева пододвинула чашку ароматного эспрессо поближе к нему:
— Я старалась.
— Ты просто волшебница, — Этьен снял пробу и захрустел круассаном.
— Наслаждайся, — Маева улыбнулась и присела на краешек стола. Лавандовый чай норовил обжечь, она пила его не спеша.
— Ты когда-нибудь участвовала в квесте?
— Нет, я даже не уверена, что понимаю, о чём речь.
— Принцип квеста таков: ты ищешь что-то очень важное и нужное. Чтобы это стало твоим, тебе необходимо сначала приехать в определённое место. Там тебе дадут задание. Ты выполняешь его, узнаёшь, куда следовать дальше и приметы, кого там искать. Так будет, пока ты не доберёшься до конечного пункта. Вот там-то ты и получишь свой заветный артефакт. Мы разыгрываем пригласительные на сегодняшний вечер в клубе «Социаль». Лео будет давать задания на старте, у нас есть тройка волонтёров на маршруте. Хочешь помогать мне на финише? — Этьен ругнулся, сбросил вызов и нехотя отправился в прихожую.
— Ещё бы! Только к одиннадцати мне нужно в бар, забрать расчёт. А хуже всего, что готово только пять постеров. Завтра их должно быть шесть, — Маева следовала за ним, чтобы проводить.
— Нет, хуже, что я буду недоступен пару часов. Квест проходит в метро. Как только закончу, сразу наберу тебя, — он скользнул поцелуем у левого уголка её губ. — Спасибо за кофе, — повторил с другой стороны.
— Я буду ждать, — Маева слегка потянула за ремень его рюкзака и нежно поцеловала.
— Вечером увидимся. Осталось совсем чуть-чуть.
Этьен исчез за дверью и оставил на память ласковый взгляд. Маева вышла на балкон, но стоило ей потерять любимого из вида и вернуться в комнату, как её сердце охватили пустота и страх. Она опустилась в кресло и затихла. Как много лет назад, ей снова казалось: когда Этьен уходит, её просто нет.
В прихожей тихо щёлкнул замок, послышались лёгкие шаги, и скрипнул паркет. Маева улыбнулась бледной и белокурой Соланж, которую нарекла Каспером в честь доброго привидения из мультфильма. Соланж не обижалась.
— Ку-ку, красотка. Между прочим, дверь не была заперта.
— Привет, Каспер. Как ты? — Маева подошла и расцеловала её.
— Это шок. Ты просто не представляешь, кого я увидела, когда заходила в подъезд, — Соланж сбросила пальто и плюхнулась на тахту.
— Нервного соседа из квартиры напротив? Что на этот раз не так? — Маева поспешила убрать кофейную чашку в раковину и принялась мыть посуду.
— Я видела Кассио, собственной персоной. Он… В общем ему нельзя быть таким симпатичным. В жизни он в сто раз лучше, чем на фото.
— Только не рассказывай это Идрису. Боюсь, он не поймёт твоих восторгов. Круассан?
Маева пыталась заболтать любопытство Соланж и успеть прибраться, чтобы не было расспросов. То, что на самом деле произошло между ней и Этьеном, считала она, должны были знать только двое, а родственники — только в общих чертах. Но Соланж уже выбирала себе чашку и, конечно же, удивилась, заметив джезву, оставленную на плите.
— Мае, но врач запретил тебе пить кофе, — Соланж строго взглянула на неё.
— А мы ему не скажем. Кстати, будешь?
— Буду. Но не поверю, что ты приготовила для меня. Итак, его зовут?
— Этьен, — Маева прислонилась к стене и старалась дышать ровно, произнеся дорогое сердцу имя.
— Этьен? А помнишь, я говорила тебе, что ты шепчешь это имя во сне?
— Слушай… точно! — она непринуждённо улыбнулась и сделала вид, что припоминает, хотя, конечно же, никогда не забывала.
— Ну и?
—…Ты и вправду это говорила.
— Ну да. Я говорила… Этьен симпатичный?
— У него самые длинные на белом свете ресницы и глаза, как вечер… Никогда не встречала настолько глубокой синевы, — Маева налила себе ещё чаю и переняла у подруги тон с нотками мечтательности и лёгкой влюблённости.
— А сколько Этьену лет? — меж тем не унималась Соланж.
— Он чуть старше меня, ему двадцать четыре. А улыбка как у мальчишки — тёплая и искренняя…
— И убойные ямочки на щеках. Он — стройный и смуглый шатен. Слегка небрит, но всё равно, с ума сойти, какой милый, — Соланж всё ещё витала в облаках, однако её мечтательный взгляд неожиданно стал пристальным. — Будь добра, передай мне, пожалуйста, нож и шоколадную пасту. Итак, ты узнала реальное имя и похитила сердце самого симпатичного ди-джея в мире. А ну, говори, как тебе это удалось?
— Все произошло само собой. Мы познакомились в баре. Гуляли, болтали, были в кино
Маева неохотно упомянула фрагменты минувшего вечера, поставила перед Соланж начатую банку с пастой и протянула столовый нож, украшенный эмалью на рукоятке. Надо как-нибудь выкрутиться и постараться сменить тему.
— Ясно. Но, например, когда ты пересеклась в Сохо с Тимберлейком, то не шептала его имя во сне. Да и Мортена Харкета недолго вспоминала. Ты недоговариваешь, Мае. Вы с Кассио были знакомы раньше. Наверное, не просто знакомы.
Соланж неожиданно приблизилась к правде настолько, что у Маевы не нашлось подходящих слов. Остались только растерянность и промелькнувший как один миг её последний школьный год.
— Верно, — сдалась она и присела на стул. — Мы учились вместе. Отец женился на моей учительнице рисования и забрал нас к себе, в Лион. Мы с Мирей решили, что я буду учиться живописи в Париже и усиленно готовились. Этьен стал моим первым парнем. Парнем, который пропадал неделями, не предупреждая и не объясняя, куда исчезал. Говорили, у него роман с библиотекаршей. Он часто и подолгу зависал в школьной библиотеке, а когда его не было, рыжая Сильви тоже не работала. Это бесило меня, и я твёрдо решила отомстить Этьену. Накануне выпускного я точно знала, как это сделаю. Отец уезжал в деловую поездку по Европе. Я упросила его взять меня с собой. А остаток лета провела у крёстного, в Тунисе.
— И ты не сказала Этьену, что уедешь?
— Я твёрдо решила исчезнуть для него. Отец говорил, я поступила жестоко. Бальтазар считал, пройдёт лето, и я одумаюсь. Лето прошло, но мой крёстный ошибся. Я передумала ехать на учебу в Париж. Тогда я казалась себе сильной и свободной, как ветер. Только никто не знает, как я сожалела потом, спустя годы, что оставила Этьена.
— И слушала его эфиры по ночам… Мае, неужели тогда, в школе, вы не пробовали просто сесть и поговорить, разобраться во всём? — Соланж взяла её за руки.
— Я пыталась. Много раз. Но он только просил простить, а потом снова пропадал на неделю. Или больше. Это было связано с переездом и смертью его отца, но Этьен рассказал мне об этом только сегодня.
— А сплетню про рыжую Сильви, наверняка, придумала какая-нибудь завистливая неудачница, а может, и сама библиотекарша, ведь Этьен — такой симпатяшка. Ты простила его? Предупреждаю, если свалишь со своим татуировщиком в Индию, будешь просто идиоткой. Я не шучу, Мае, — Соланж намазала круассан шоколадом, хлебнула кофе и, жуя на ходу, направилась в спальню.
— Ещё припомни Патрика из автосалона, — Маева взглянула на подругу, подойдя к зеркалу напротив.
— Этого нарцисса? Дорогая, подними уже планку. Этьен просто твой, — Соланж дожёвывала круассан и отправляла свои немногочисленные наряды из шифоньера на кровать. — Когда ты уже поймёшь, что достойна только самого лучшего?
— И слишком сексуальна, чтобы приходить в «Ле Шарли» вовремя. Меня ждут свобода и расчёт.
— Фрау Шульц ещё не привыкла, что здесь все и всегда опаздывают?
— Я посоветовала ей завязать узелком, к чему она там привыкла.
— Красотка, завязывай и ты со всеми этими кафе и барами. Если честно, рисовать для моих заказчиков тоже так себе идея. Ведь ты создаёшь невероятные вещи, а они просят банальные картинки.
— Значит, твоему клиенту будет достаточно и пяти постеров? — Маева улыбнулась и указала на неё пальцем.
— Не этому. Может, следующему?
Соланж убежала на встречу с клиентом. Маева загрузила скачанную у Этьена музыку в плеер и устроилась в кресле с эскизом постера. Она работала пастелью, выбирая осенние тона и рисуя фрагмент сада Тюильри на сером картоне: стройный юноша обнимал темноволосую миниатюрную девушку, пара приближалась к фонтану, окружённому каштанами.

Под шум дождя

После передряг минувшего дня и ночного нон-стопа клонило в сон. Маева отложила работу и отправилась в душ. Время позволяло замереть под звук воды, закрыть глаза и представить, что Этьен рядом. Маева думала о нём и о том, что ей никогда и ни с кем не было так хорошо, как с ним. Его поцелуй заслонил реальность, наваждение электричеством пробегало по телу и отзывалось меж бёдер приятным теплом и слабостью. Его лучистый взгляд и нежность преследовали Маеву под строчки из песни Шаде: «Будь со мной в моих снах, пожалуйста. Будь со мной, словно ангел и ветер с моря…»
С минувшей весны Этьен начал сниться ей. Всё чаще и ярче. И она была благодарна судьбе, что уж если та не помогала его отыскать, то хотя бы позволяла видеть во сне.
Маева слушала Шаде снова и снова. Собираясь, спеша в метро и затихнув в вагоне у поручня. Под ветер и дождь, что вернулись в город, и поэтому новый день становился таким похожим на вчерашний: распахнутые двери вагона, путь из-под земли наверх, как всегда, в спешке. Только Этьена не было на пороге бара. Без четверти одиннадцать, заведение считалось официально закрытым.
— Как дела, Маева? — очкарик Раф обнял её и расцеловал.
— Привет, Рафаэль.
Если слышишь такое имя, вряд ли представишь себе этого дистрофика. Это, наверняка, самый абсурдный и нелепый из Рафаэлей. Присев на табурет у разросшейся монстеры, Маева вспомнила, что вчера а это место принадлежало Этьену. Кто-то оставил кофейную чашку. Даже маленькая деталь напоминала о нём.
— Тебе просили передать, что расчёт будет только в субботу утром, — Раф фыркнул и беспомощно развёл руками.
 — Супер. Просто нет слов. Кто теперь бариста? Ты или Аньез?
 — Аньез. Она обещала прийти пораньше, но не факт, что так и будет. Серж вчера опять делал ей непристойные предложения. Она ведь могла и согласиться, — первый сплетник и шутник «Ле Шарли» прицепил на рубашку бейдж со своим именем. — Чуть не забыл. Тебя тут опять спрашивали.
— Тот лапочка, который вчера обнимал меня у порога? — без колебаний предположила Маева.
— Ой, Маева, я это пропустил. И ты не рассказывала, какие мужчины тебе нравятся.
— Высокий?
— Чуть выше тебя.
— А сколько лет на вид?
— Не знаю, может, около тридцати.
— Так… Блондин или брюнет?
— Он был в меховой шапке. Такой, похожей на цилиндр.
— Чего? В какой ещё шапке? — Маева была уверена, что Раф шутил, но меховой цилиндр основательно её обескуражил.
— Больше, конечно, на шляпу похоже.
— Ага. Шляпа, значит, и смокинг.
— Нет. Спортивный костюм и кроссовки. Я всё чётко запомнил.
Маева хмыкнула и принялась опрыскивать скучавшую у стены монстеру. В противоположном углу зала телевизор транслировал видео «Джамироквая». Фронтмен группы в огромном плюшевом цилиндре и спортивном костюме двигался по комнате вопреки законам гравитации.
«Так вот, значит, кто меня спрашивал, ну-ну», — смекнула Маева, прихватила с собой опрыскиватель и подошла к Рафаэлю.
— Он ещё к бару на лиловом «Ламборгини» подрулил, ага? — она вскинула бровь, заряд мелких брызг полетел в шутника. — Всё, ты попал!
Рафаэль громко вскрикнул от неожиданной атаки и попытался защититься подносом. Маева нападала мастерски, освежая его ничуть не хуже чем монстеру.
— Эспрессо! — заказ со стороны дверей прозвучал в самый разгар водяного боя.
— У тебя клиент. У него плохие манеры, но всё равно, пошевеливайся, — Маева сдула упавшую на лицо прядь.
— Слушай, прости за этот прикол, — из-под прилавка показалась голова Рафа. Он снял очки и хотел протереть их салфеткой, но обнаружил, что где-то успел порезаться. — Выручи, а? Приготовь кофе, пожалуйста.
— Ладно, будь по-твоему, раз уж ты ранен.
Маева скользнула к кофе-машине. Посетитель-невежа пользовался резким одеколоном. К вечеру запахи кофе, еды и алкоголя смешаются здесь с доброй сотней парфюмов. Как хорошо, что больше не нужно приходить сюда по вечерам. Маева помогла Рафаэлю заклеить рану пластырем и поставила кофе на поднос.
— Передай заказ невоспитанному месье и, будь добр, приоткрой окно, пожалуйста, — добавила она вполголоса.
— Ты так холодна с ним. Он тебя сегодня бесит, да?
Маева предпочла промолчать. Она категорически не понимала, почему Раф так сказал, но с неё хватило человека в плюшевом цилиндре. К тому же, Рафаэль как-то странно взглянул на неё, ухмыльнулся и поправил очки. Может, был немного не в себе? У него, вообще-то, часто случались заскоки. Невольно наблюдая за тем, как Раф обслуживал посетителя, Маева поняла, в чём дело. Клиент так и сидел за столиком в капюшоне и куртке. Эта его манера и одежда сильно напоминали самозванца Джо.
«Да, действительно, похоже. А насчёт парфюма Рафаэль прав. Бесит».
— Ну и дела… Спутал этого типа с твоим знакомым. Хотел загнать ему пригласительный на концерт Идола. Да и тебя обескуражил. Прости, а?
Раф вернулся, уселся на табурет напротив и подтвердил догадки Маевы. Он положил на прилавок чёрно-белый билет клуба «Социаль» на Монмартре.
— Джо вряд ли ещё раз придёт в бар. Это из-за него полиция была здесь, — тихо ответила ему Маева.
— Вот так поворот… Слушай, а ты хочешь пойти на концерт?
— Конечно. И сожалею, что пропустила первый, — Маева разглядывала дизайн пригласительного и задумчиво водила пальцами по его матовой поверхности.
— Тогда, это тебе. Этьен просил передать, чтобы ты обязательно пришла, — Рафаэль подвинул билет ближе к Маеве.
— Не поняла, ты что, хотел загнать мой билет? — взгляд Маевы едва не испепелил Рафа.
— Да не психуй ты так, у меня три пригласительных. Один — твой, а два я получил за квест, — Рафаэль достал из кармана ещё пару билетов.
— Значит, один мой, — к прилавку подлетела шустрая Аньез. Пригласительный из руки Рафаэля перекочевал в её цепкие коготки.
Маева перебросилась с Аньез парой слов, обняла на прощание Рафа и припозднившегося Сержа, с которым встретилась, покидая «Ле Шарли». По дороге домой она снова почувствовала усталость и едва не заснула в метро. Глаза закрывались сами собой, «Дафт Панк» в наушниках не помогал. Ветер и дождь навевали мечты о тёплом пледе и чашке ароматного эспрессо, ведь после завтрака осталась ещё пара шоколадных булочек. Маева не устояла перед искушением сварить кофе и с упоением съесть обе, до последней крошки.
Вместе с кофейным ароматом вернулись и замелькали в памяти утренние объятия и пьянящий поцелуй. Странно, почему Этьен до сих пор не позвонил? Неужели, квест всё ещё не закончился? Или, может, он набрал её номер, когда Маева ехала в метро? Она отыскала в сумке телефон и, обнаружив три пропущенных звонка, перезвонила. Как же это было волшебно: слышать его голос, ждать встречи и рисовать их утро…
Под стеклом, в рамке, законченный постер был великолепен. Стоило Маеве присесть на тахту, чтобы полюбоваться результатом, как синеглазый Сетрейо увлёк её за собой в мир снов. Он смотрел на неё с лёгкой улыбкой и протягивал руку. Она впервые видела его так близко, а не где-то в туманной дали. Он произнёс её имя, она шагнула навстречу и коснулась его ладони.
 
Маршрут Этьена

Участники квеста довольно быстро разгадывали задания и проходили маршрут. Этьен раздал все пригласительные за пару часов и закончил своё дежурство в метро, на станции Ла Дефанс. Близился полдень, он вышел под проливной дождь и попытался дозвониться до Маевы. Она не отвечала. Должно быть, работала. Деловой центр Европы сверкал зеркальным остеклением небоскрёбов. До многоэтажки, где медиа-холдинг «Натива» оккупировал верхние уровни здания под небесами Парижа, было рукой подать. Этьен шёл туда, не замечая дождя. Он был зол. На Андре Истарди — за подлость, которая была у того в крови с малых лет. На себя — за то, что связался с «Нативой». На охрану и аннулированный пропуск.
— Привет, Этьен, — послышалось за спиной.
— Салют, Гастон, — Этьен не спешил оборачиваться. Он помнил весёлый голос Гастона Лефевра намного лучше, чем лицо.
— Каким ветром?
Гастон был строен и быстр в движениях. Всего секунда — и он уже стоял перед Этьеном. Капли дождя стекали с козырька чёрной бейсболки. Бледное лицо в зеркальных авиаторах ушло в капюшон куртки. Так Гастон норовил скрыть ссадины и кровоподтёки.
— Разве не тем же, что и тебя? — ирония Этьена включилась сама собой, как только Гастон отправил свой пропуск в мусорницу. — Рад видеть, хоть ты и недоступен в последнее время.
— Я собирался набрать тебя вчера, но попал в передрягу. Прислужники Андре угробили мой телефон и «Харлей». Пришлось менять планы. Решил сначала взыскать ущерб, а потом найти тебя. Маева Дюваль в Париже, вам непременно нужно встретиться и поговорить.
Гастон стал разочарованием Лорана Лефевра, своего отца и главы медиа-холдинга. Он отказывался вникать в семейный бизнес и предпочитал заниматься творчеством. Команда моушн-дизайнеров под началом Гастона покинула «Нативу» одновременно с Этьеном, весной позапрошлого года. Причинами ухода стали обострение отношений и чрезмерное присутствие Андре Истарди там, где и духа его быть не должно. Впрочем, от Андре была и определённая польза. Именно с его появлением в «Нативе» Этьену стали видны прутья золотой клетки, в которую он угодил. А уж находить в прутьях прореху он умел.
— Мы с Маевой уже встретились. Произошло это как раз потому, что Андре продал Венсану её цифровые рисунки. А сделал он это, как ты знаешь, без согласования с автором и причитающейся компенсации, — напомнил Этьен.
— Я говорил с Андре. Он уверен, что вместе с картинами купил и художницу. Заявил, что приобрёл физические оригиналы её картин и имеет право распространять копии на любых носителях. Как я понял, он спит и видит Мае в штате художников «ЭнЭрДжи». Чтобы его сон не сбылся, я пригласил Маеву на бал. Хотел, чтобы у неё сложилось верное представление о том, куда её могут втянуть
Крыльцо здания защищало от дождя стеклянной навесной крышей. Гастон полез в карман за сигаретами и зажигалкой. Израненные пальцы высекли огонь, разбитые губы выдохнули облако дыма.
Этьен едва скрывал гнев, теперь уже смешанный с ревностью:
— Андре ответит за всё, — взгляд Этьена потемнел, как небо над городом.
— Андре тут немало дров наломал, да и я отличился. Пока он кружил вокруг «Ле Шарли», чернокнижник Брассар плохо следил за своим мобильным. Сначала я думал немного подурачиться с его контактами и вернуть потерю, но меня понесло. Я сочинил двусмысленное сообщение от Брассара для Маевы и послал Андре. Рассчитывал на мелкие распри. А вот чего я не ожидал, так что Андре выведет Брассара из игры. Он, конечно, постарается откупиться от обвинения. И я подумал, будет лучше распотрошить его карман чуть раньше.
— В общем, ты защищал Маеву от Андре, а вышло так, что втянул её в переплёт.
— Дело как раз в том, что этот самый переплёт гораздо сложнее. Ты ведь знаешь, что мой отец — отнюдь не моногамный семьянин, — авиаторы Гастона отражали дождливый день из глубины капюшона.
— К чему ты клонишь? За всем этим стоит Лоран?
— А ты что, решил, что Андре убрал Брассара в порыве ревности?
— Ну а что ещё я должен думать?
— Ну да, ты ведь ещё не знаешь подробностей.
— То есть, всё, что ты сейчас рассказал, это ещё не подробности?
— Это, скорее, последствия. А теперь, с чего, собственно все началось. Пару недель назад, перед отъездом в Швейцарию отец говорил о Маеве с Аленом Истарди, а этот старый сводник клялся, что всё устроит. Не успел я выяснить, что именно, как старину Алена накрыл инфаркт. Бедняга повисел меж небом и землёй пару дней в реанимации, а потом отдал Богу душу.
 — Ого, вот так поворот… То есть, Лоран лишился «правой руки», и, я так понимаю, теперь Андре должен выполнить некое условие Лорана, связанное с Маевой, — размышлял Этьен.
— И Терезой Обернатти.
Стоило Гастону упомянуть Терезу, Этьену стало не по себе. От одной только промелькнувшей мысли, что сходство Маевы и Терезы не было совпадением, ему захотелось провалиться сквозь землю. Но ливень и шум мегаполиса писали сценарий далее, мимо сновали люди, а Гастон продолжал:
— Наша семья, конечно, и без Терезы была сплошной иллюзией. Но у юной племянницы Алена был жених, когда она приглянулась отцу. Это, конечно, неприятный для тебя сюрприз, но женихом Терезы был Люк Дюваль.
— Я вообще-то не тормоз, так что не сюрприз. Я другого понять не могу, почему Тереза была с Лораном, если он не был ей нужен? А если ей был нужен Люк, какого чёрта она не убедила его простить её?
— Со слов моей матери, Тереза мстила отцу за её несостоявшийся брак. Другим поводом для мести было то, что семь месяцев спустя после интрижки с моим папашей она родила ребёнка. Люк не принял её объяснений и расстался с ней, когда узнал про измену. Но дочь ей не отдал. Само собой, Ален Истарди стал на сторону племянницы в этом конфликте. Благодаря бедняжке Терезе он прибрал к рукам управление «Нативой» и притащил туда свою свиту. А когда пришла пора, привёл Андре. Твои встречи с Терезой были на руку моему отцу, его устраивал любой вариант, лишь бы она оставила его в покое, а ты оставался в «Нативе». Он ведь не привык отпускать тех, кто приносит сверхприбыль.
— Всё, хватит, — прорычал Этьен.
— На тебе лица нет, — заметил Гастон. — Ты ни в чём не виноват. Как бы там ни было, в школьные годы ты ведь этого не знал.
— Зато теперь знаю. И я попал.
— Не думаю. Когда ты встречался с Терезой, вы с Мае не были вместе и не могли предвидеть, что однажды всё вернётся.
— А если ты никогда ещё не видел идиота, он перед тобой.
— Брось, глядя на Терезу невозможно было сказать, сколько ей на самом деле лет. У тебя просто был депрессняк, а она была красива. Только и всего. Все ошибаются. А настоящие идиоты делают так: они хоронят любовницу и начинают волочиться за её младшей сестрой.
— Не понял. Ты хочешь сказать, что твой отец изменил отношение к Орнелле Обернатти?
— Это если выражаться дипломатично. Папаша уж полтора месяца отжигает с самой распутной, беспардонной и беспринципной женщиной во Франции.
— Во всей этой истории ну разве только Орнеллы не хватало, — хмыкнул Этьен.
— Порнозвезда добавила пикантности в особенный досуг господ «Нативы». Орни похожа на Терезу, уступчивей и моложе на пять лет. Вот только, объясните мне хоть кто-нибудь, зачем мой сумасбродный предок говорил с Аленом о Маеве? Ему нужна забава помоложе Орнеллы, или всё гораздо интересней, и у меня есть сестра?
— Если второе, вот это точно сюрприз. А если первое, при случае я скажу твоему отцу, что сердце Маевы не свободно, — Этьену хотелось проснуться и с облегчением узнать, что это был всего лишь сон.
— Мы забыли про Андре. За дело, — Гастон отправил окурок в мусорницу и направился на подземную парковку. — Перед нами закрыт парадный вход, просочимся в тыл через канализацию.
Истарди-младший воззрился на Гастона и Этьена, отрезанный на подходе к своему «Кайену». Эхо подземного гаража предупредило: эти двое только что сняли оружие с предохранителей. Непроницаемые тёмные глаза Андре скользнули по рукам оппонентов в карманах курток. Его правильные черты лица не выдали эмоций. Он откинул упавшие на глаза пряди резким движением головы и сомкнул руки в замок на груди.
— Какого дьявола? — бросил он холодно и высокомерно.
— Андре, ты продал Венсану цифровые копии работ Онирис. Не думаю, что ты разжился на этом. Ты просто хотел отомстить и подставить Венсана под удар. Неужели ради мести ты готов смешать с грязью всё, чего достиг, и всех, кто на тебя работает? — Этьен изложил суть своего появления.
— Это ты всё разболтал? — выдавил Андре и бросил презрительный взгляд на Гастона.
— Расслабься. То, что люди догадливы, не всегда моя заслуга, — Гастон говорил с насмешкой. Он приблизился и, с наигранным дружелюбием, похлопал Андре по плечу.
— В конечном счёте, любую догадливость и другие проблемы возможно компенсировать, — Андре раздражённо сбросил его руку. — Но только при одном условии.
— А вот условия буду диктовать я, — Гастон медленно обошёл вокруг Андре. — Отец пока не знает про мой неравный бой с твоими прихвостнями. Но мне нравится твоя прозорливость. Мой юрист уже подготовил документы. Ты закроешь контракт с Венсаном, рассчитаешься с ним, возместишь все мои потери и оплатишь компенсацию Маеве Дюваль. Возможно, суммы, указанные в соглашениях, тебя расстроят, но: откажешься — отец узнает, что ты пытался лишить его наследника. И тогда ты пожалеешь, что на свет родился. А теперь, давай, рассказывай, что ты там задумал?
Речь Гастона раздавила Андре. Он долго молчал, и, по-видимому, оценивал своё незавидное положение.
— Условие таково: Маева узнает правду от меня. Это дело чести, — взгляд Андре метал стрелы в Гастона и Этьена по очереди. — Ни слова. Ни от кого из вас.
— Изложишь письменно в приложении к договору. И не вздумай искать с ней встречи, — отрезал Этьен.
— А теперь прыгай за руль, прокатимся, — Гастон приблизился к Андре и улыбнулся. — Мой юрист ждёт нас. Отобедаем в «Ле Куполь» и сделаем вид, что заключаем перемирие, — он обернулся к Этьену, позвал его жестом и шепнул: — Давай с нами. Прикроешь и будешь свидетелем.
Оставлять Гастона один на один с Андре было опасно. Чёрный «Кайен» покинул гараж и устремился к району Монпарнас через пелену дождя.