Получасовые рассказики. Сапожная мастерская

 Рассказик восьмой

               
Я представляю эту мастерскую так, как рассказывала бабушка, вспоминая свою семью, отца, мать, многочисленных братьев и сестёр, тех кто не выжил в младенчестве и тех, кто выжил, вырос, стал взрослым. Все они были нянчены её детскими силами, слушали её колыбельные, которые через множество самых разных лет, достались и мне, а через меня и моим внучкам: «Туру-туру пастушок, калиновый посошок! Где ты был-побывал?..» Но это будет отдельная история, посвященная этим песенкам, этим колыбельным.

А сегодня про сапожную мастерскую моего прадеда Федора Петровича Мотушкина.
      
Бабушка говорила, что её отец был сапожником. Но! У этого сапожника была целая мастерская, были подмастерья-нахлебники, которые работали за еду и обучение мастерству. Это ведь с течением времени слово «нахлебник» стало каким-то неуважительным, несущим отрицательный смысл. А тогда это были просто молодые люди, подростки, поступившие или отданные родителями в обучение к мастеру.

Бабушкин отец был замечательным мастером, который мог из совершенно убитой пары обуви, казалось бы, безнадёжно негодной, сделать замечательно-красивую и готовую ещё служить и служить пару туфель, сапог или ботинок. Он шил новую модельную обувь любой сложности, добротную и красивую. На заказ. И заказчики были. Думаю, что много.
      
В мастерской кроме рабочих мест было кресло для Евдокии Ивановны, жены хозяина, моей прабабки. Не очень красивое слово «прабабка», но правильное. Она, сидя в этом кресле, наверное, с красивой шалью на плечах, читала вслух. Книжки читала, для всех, чтобы работа спорилась, чтобы не скучно было работающим. Из методов воспитания она применяла ремень. Только ли к своей старшей дочери Лизе? Понятия не имею. Но воспитание происходило так: «Лиза, как ты пол моешь? Вон там в углу как-то серо! Неси ремень!» Лиза несла, получала по спине ремнём (может и несильно, но, наверное, ужасно обидно) и мытье пола продолжалось. Чтение вслух тоже.
    
Ничего, если Лизе было тогда 6 лет, а пусть даже и 10? Вот поэтому и прабабка. А бабушка, рассказывая, вспоминая, плакала о ней. Я спрашивала: «Ба! Ну чего ты плачешь?», не понимая своим тоже 6-летним, но совершенно детским, кукольно-кубиковым, пупсиковым умом, чего за такой бабкой плакать? Бабушка отвечала просто: «Это же моя мама!». Мама! Да, теперь и я понимаю.