В тумане тревог, в паутине интриг. Глава 2

Глава 2. Гнев Дракона

Головная боль. Я не в силах передать словами, насколько она была сильна, я не в силах, наверное, пережить такое снова. Мой мозг разрывался, пульсировал, процессы изменения, деления и роста клеток так болезненно сказывались на моем самочувствии, что я нередко терял сознание от боли, преследующей меня день и ночь на протяжении целых недель. Очнувшись, я всегда видел Луизу, не отходящую от меня ни на шаг. В такие часы она никого не подпускала ко мне, ни слуг, ни врачей, ведь никто из них не силах был мне помочь, она это знала. Воины и челядь беспомощно разводили руками, не догадываясь, что происходит со мной. Все их отговоры по поводу Луизы на меня не действовали, однажды я сказал им, что только она сможет вылечить меня. Помню, Карл тогда ответил, что, если я умру, он собственноручно отправит ее на тот свет.
Но мне постепенно становилось лучше, все это видели, и к Луизе стали относиться с большей терпимостью и даже с уважением. Она отдавала мне себя всю, ухаживала, плакала, когда я ей приказывал не тратить на меня свои жизненные силы, но с присущим ей упрямством снова и снова отдавала мне свою энергию. Тогда мне становилось легче, и я мог заниматься делами своего аллода.
Спустя два месяца головная боль стала проходить. Этот процесс длился медленно и незаметно, но постепенно мои ментальные силы начали повышаться. Однако человеческое тело – очень слабая оболочка, подверженная малейшему вмешательству со стороны, будь то раны в бою или болезни. Я уже никогда не стану тем могучим Харнаутаном, владыкой небес; то, на что у дракона требовалось лишь направление воли, у меня теперь уходило много энергии. Любой ритуал требовал тщательной подготовки и накопления духовных сил. В своем мозге я лишь посадил зерно телепатии, и родившийся росток был еще мал и слаб, я не мог читать мысли, гипноз отнимал много времени и сил. Я многое утратил, но вместе с тем я, став человеком, приобрел много человеческих качеств, Луиза помогла мне в этом, и я не знал, как ее благодарить за все, что она для меня сделала. Однако она ничего не требовала взамен, лишь то, чтобы мы всегда были вместе, только любви, чья сила умножалась день ото дня.
Мои слуги видели, что происходит между нами, и вскоре перестали нам мешать. Любой лорд имеет любовниц из простолюдинок, понимали они, а Ван Хорт раньше любил похищать хорошеньких девушек для сексуальных утех. Приняв его владения, я обнаружил в подвалах замка двух крестьянок. Одну, страшно изможденную, пришлось лечить нам с Луизой. Мы выходили ее и, прибегая к ментальному внушению, заставили позабыть то насилие, которому ее подвергал барон. Она осталась жить в Лиенце и вскоре вышла замуж за одного из литов, обретя, наконец, свое счастье. Другая, как оказалось, была влюблена в Карла, старого вояку, и я позволил ему жить с ней, к величайшей радости обоих. С тех пор Карл стал одним из самых верных и доверенных моих людей.
Теперь в моем замке нет места насилию, и служанки перестали бояться солдат, а слуги больше не получали тычки от рыцарей ради забавы, больше не лилась невинная кровь.
Как только новое тело полностью стало подчиняться мне, я стал постоянно тренироваться, увеличивая свою физическую силу и мастерство владения мечом. Каждый день мы с Луизой оттачивали движения и отрабатывали удары, тратя на занятия по много часов. Воины старались не отставать от нас, вдохновленные нашими стараниями. Стрельба из лука и арбалета, конные скачки и поединки, бег, а летом – занятия плаванием закаляли нас, и мы чувствовали, как обретаем новые силы. Каждый вечер перед сном мы посвящали занятиям медитации, приводя в гармонию тело и дух. Через год с нами никто из воинов не мог сравниться в умении фехтовать и драться без оружия. Люди стали видеть во мне своего учителя и умоляли продолжать уроки. Вскоре моя дружина обрела славу непобедимой во многих стычках с враждебными соседями.
Мое тело стало стройнее, покрылось мускулами, а хватка рук стала железной. То же самое происходило с Луизой, однако я значительно уменьшал для нее нагрузки, и поэтому она не потеряла свою стройность и женственность, а гармония силы и грации в ней все возрастала. И теперь эта львица могла завалить любого мужчину, даже без оружия, сочетая силу и ловкость своего гибкого тела. Воины восхищались и опасались ее, зная, что она может с легкостью сломать руку, грубо коснувшуюся ее. Как-то Карл сказал, что лучшего оруженосца я уже не найду и откровенно позавидовал мне, я же всегда смотрел на Луизу влюбленными глазами, везде восхищаясь ею, будь то пиршество, интимная беседа или тяжелые тренировки. Сначала я был слаб и не мог совладать с ней, но постепенно стал все чаще побеждать в наших спаррингах и видел, как ее изумрудные глаза светились гордостью за меня. Мы готовились к долгому путешествию как никто другой, и вскоре наши старания стали приносить свои плоды. Стрелять из лука, метать дротики, сражаться на шестах, копьях и алебардах, владеть боевыми топорами, палицами и булавами, использовать в бою щиты или драться двумя мечами – мы довольно неплохо обучились всему этому, прилагая немалое упорство, однако наибольшего умения мы достигли, овладевая двуручным оружием, нередко сочетая его с одноручным, как это делают мастера-фехтовальщики востока. Именно поэтому наши с Луизой мечи так походили на тати или, как их когда-то называли, «корейские» клинки японских самураев. Мы были вынуждены признать, что оба – неисправимые правши, так как левыми руками сражались хуже, нежели, особенно используя ведущими при работе с двуручным оружием, правыми. Искусство же стрельбы из лука требует длительных упорных тренировок и большой ловкости для освоения, а мы не смогли достичь в нем мастерства, и моя подруга не горела особо желанием, предпочитая ближний бой, да и я тоже. Поэтому для дальнего боя мы себе подготовили легкие арбалеты, их заряжать можно было верхом на лошади, но у них была достаточно мощная взводная пружина, что обеспечивало пробиваемость и дальность полета стрелы выше, чем у турецкого лука. И многие воины последовали нашему примеру, отказываясь от луков.
Погруженный в свои мысли, я оставил спящую Луизу, выйдя в коридор и тихо прикрыв за собой двери. Мне ужасно хотелось пить, а вода в кувшине в спальне закончилась, к тому же, голод уже давал о себе знать.
Два динстманна, охраняющие мои спальные покои, вооруженные мечами и арбалетами, в легких доспехах, вытянулись при виде меня и поприветствовали.
– Все тихо, хозяин, – доложил один.
– На кухне есть кто-нибудь? – осведомился я.
Кухня для знати находилась в здании донжона, рядом с приемным залом, и там постоянно дежурили. Рано утром повара вставали, чтобы успеть приготовить завтрак хозяевам и их гостям, а также знатным рыцарям и командирам. Для солдат и слуг пища готовилась в помещениях, прилегающих к казармам у внешней стены, там же находилась их столовая. Я распорядился в свое время, чтобы простолюдины принимали пищу в одно время с господами, однако их столовая на ночь закрывалась: я не мог допустить, чтобы кто-то хозяйничал в припасах.
– Там сейчас каменная дева, – ухмыльнулся охранник. – Также мы слышали, что два рыцаря из личной охраны герцога пошли туда трапезничать.
Ульрих Спанхейм, охотясь в этих местах, вчера изъявил желание отдохнуть в моем замке, и я, как его вассал, был вынужден принять гостей со всеми почестями. Вместе с ним была его сестра и пара десятков стражников, а также егеря с собаками и слуги. Он остался доволен приемом, и я заметил, что последние месяцы он стал обращаться со мной, как с родственником. Изольда постоянно строила мне глазки и искала повода остаться наедине, к тому же, ее брат недвусмысленно намекал мне на ее расположение, но я прикидывался простаком и ловко отводил эти разговоры в другое русло. Мне не нужно было их внимание, я любил только свою Луизу, но понимал, что серьезный разговор с герцогом не за горами. Однако я не думал об этом: молодому Ульриху было всего четырнадцать лет от роду, и запутать ребенка, каким бы умным он в свои годы ни был, мне не стоило труда, другое дело – его дядя – опытный и ловкий политик, заменивший свою сестру Агнессу в воспитании ее сына и являющийся истинным правителем Каринтии.
– Охрана там есть?
– Да, герр, Мит одновременно с нами занял свой пост.
В ночные часы я выставлял охрану по всему замку, так как уже сталкивался с незваными гостями, и кухня – не исключение. К тому же, за Магду, которая в дни приема гостей вставала задолго до рассвета, я не волновался. Рыцари нередко любят позабавиться с хорошенькими служанками своих вассалов, но в моем замке я устанавливал свои правила, и все гости вынуждены были следовать им.
– Охраняйте спальню, – приказал я, видя, что охрана приготовилась идти за мной.
– Да, герр.
К Луизе все относились с долей недоверия, и только мой прямой приказ мог заставить людей относиться к ней как к хозяйке. Все знали, что она была незнатного происхождения, служанки сплетничали за нашими спинами и завидовали ей, некоторые мужчины – хмуро смотрели на нее, однако ее не интересовало, что о ней думают другие, хотя к людям она старалась относиться дружелюбно. Я думаю, Луиза никогда не забудет площадь для казней и лица, на которых не было сочувствия или жалости к ней, несправедливо осужденной жертве палачей и предрассудков.
– Герр, – обратился второй охранник, – если что…
– Охранять Луизу, чтобы ни случилось, – ледяным тоном повторил я, и воины испугались, так как знали, что неповиновения я не прощаю.
Я прошел по коридору и спустился по винтовой лестнице на этаж ниже, где находились покои для гостей, охраняемые несколькими стражниками из солдат герцога. Они жестами поприветствовали меня, и я кивнул им в ответ, не задерживаясь на повороте.
– Герр Рональд!
Я остановился, не оборачиваясь.
– Госпожа Изольда просила вас к себе, – сказал тот же охранник.
Я поморщился. Наверняка эта девка дала точные инструкции им на счет моего появления. Дворяне не боялись, что слуги будут сплетничать о них, ведь в присутствии пажей и рабов нередко обсуждались даже секретные или любовные дела, а эти охранники явно не дворяне; они – динстманны, бывшие рабы и крепостные, за неосторожно пророненное слово могущие лишиться языка или даже жизни.
– Я не смею тревожить гостью в такой неурочный час, – ответил я и продолжил свой путь, не слушая просьб и возражений.
Нижний коридор перед кухней был плохо освещен, двери в главный зал – закрыты, и я слышал лишь звук собственных шагов. Охрана нижнего этажа находилась дальше, к выходу, а здесь никого не было. Около кухни должен дежурить стражник, и скоро я окунусь в свет факелов и наслажусь теплом печей. Здесь было прохладно, гуляли сквозняки, и я запахнул свой плащ, пряча обнаженный торс от холода.
За поворотом никого не было, а двери кухни – плотно прикрыты, и из-под них струился неясный свет. Мит должен был стоять здесь, и я пообещал наказать его, так как он наверняка любезничает с Магдой, вместо того, чтобы охранять коридор. Я вспомнил, что стражник говорил о двух рыцарях, пришедших сюда в этот ночной час. Может быть, Мит с ними? Однако из-за дверей не издавалось ни звука, но это не настораживало меня: сейчас ночь, и за шум на кухне я сам наказывал крикунов.
Я отворил двери и вошел внутрь. Единственный факел справа на стене горел слабым пламенем, и тени от столов и табуретов плясали на полу. Здесь принимали пищу в основном слуги, однако и рыцарь не считал ниже собственного достоинства порой заглянуть сюда.
Прямо напротив меня Мит сидел за столом, показывая мне свою спину и уронив голову на руки, перед ним стоял кувшин с вином. Больше никого здесь не было. Из соседнего помещения варки доносился треск поленьев в печи, однако возни Магды у котлов я не слышал. Она что, тоже уснула? Обычно она, когда я принимал знатных гостей, первой приходила на кухню, чтобы лично контролировать приготовление пищи, отправляя спать дежурного повара, но сейчас, наверное, она куда-то ушла, вероятно, по нужде.
Ладно, пора заняться Митом. Гости соблазнили его вином, напоили и удалились, пока Магда в отлучке, иначе она не дала бы ему ни капли. Я видел, как на столе под ним блестит в свете факела лужица пролитого напитка, растекаясь и капая на пол, а кружка, из которой он пил, опрокинута на бок. Вот свинья!
– Мит, я не помешаю тебе? – громко спросил я.
Парень не шелохнулся.
Недоумение мое сменились гневом, и я решил хорошенько встряхнуть пьянчугу. Подходя, я отметил, какое густое вино он пил. Магда принесла, наверное, самое выдержанное и крепкое.
Закипая, я взялся левой рукой за обнаженную шею спящего, чтобы поднять его на ноги, и резко одернул ее. Кожа Мита была так же холодна, как и кольчуга, в которую тот был одет. Обжигающая мысль молнией пронзила мне мозг, несущая догадку по поводу того, что здесь произошло. Что-то липкое осталось на моих пальцах, в чем было измазано горло человека, и на вино это никак не походило. В тот же момент я понял, что за жидкость растекалась по столу и густыми каплями падала на пол.
Наверное, природная реакция заставила меня пригнуться, когда я услышал знакомый свист за спиной. Остро отточенное лезвие пронеслось над моей головой, срезая прядь волос. В следующую секунду я перекатился через стол, переворачивая пустой кувшин, а тело Мита при этом мешком сползло на пол. По древесине стола, где мгновением раньше было мое тело, раздались глухие удары клинков.
Приземлившись на пол, присев, увернувшись от двойного выпада, я подхватил за ножку свободный табурет и, разворачиваясь лицом к убийце, метнул его во врага. Тяжелый табурет врезался в грудь нападавшему и сбил его с ног. Как подкошенный, рухнул он на стол, не успев загородиться мечами от моего снаряда, предоставляя мне драгоценную секунду на то, чтобы сорвать перевязь с мечом с плеча. Наконец-то я смог обнажить свой меч и оценить ситуацию.
Их было двое, и они все точно рассчитали и подготовились к приходу своей жертвы. Оставив горящим только один факел на стене, справа от входа, убийцы притаились в тени, отбрасываемой дверями, открывающимися во внутрь помещения. Когда один напал на меня, второй закрывал двери и задвигал засов, чтобы предотвратить мой побег. У них были все преимущества внезапного нападения, к тому же, их тела защищали кольчуги, усиленные пластинами на груди, а на запястьях сверкали наручи. Я узнал их, прибывших вчера днем с герцогом в мой дом, его одних из самых доверенных лиц.
Отбросив ножны, не давая возможности повторить атаку первому, я обрушил на него «Гнев Дракона», держа его обеими руками, в резком рубяще-режущем ударе сверху вниз, однако убийца успел перевернуться, пропуская лезвие в дюйме от своего тела. Столешница разрубилась пополам, увлекая вниз воина, не позволяя ему подняться или отползти. Даже не задумываясь о том, какая сила заставила так рассечься толстую древесину, следующий выпад я нацелил ему в пах, но он успел заблокироваться своими клинками, зажав мой меч. Он явно хотел пнуть меня ногами, но я, опережая его, провернул свое оружие, и, выходя из захвата, концом лезвия задел его левое запястье, пуская кровь. Как хорошо, что мой клинок у острия был обоюдоострым, иначе мне не удалось бы его ранить. Следующим ударом я мог прикончить врага, но меня отвлек его напарник. Справившись с засовом на дверях, оценив расстояние между нами и поняв, что не успеет помочь товарищу, он метнул в меня нож, который я с трудом отбил. Наступая, убийца выхватил второй нож и кинул, метя мне в грудь, одновременно левой рукой выхватывая из ножен на поясе широкий прямой меч.
Я видел, как метательный нож переворачивается острием в мою сторону, грозя пронзить мне сердце. Отточенным движением я отвел летящую смерть влево. Звякнув о мой меч, нож продолжил свой полет и, врезавшись в каменную стену за моей спиной, упал на пол.
Видя, что я остался невредим, воин ловко перекинул свой меч из левой руки в правую и метнулся ко мне. Я сорвал с себя мешающий плащ и кинул его на нападавшего, а затем, схватившись за рукоять обеими руками, хотел поразить его мечом, но вынужден был отбить посыпавшийся на меня град ударов первого противника, уже оправившегося от падения и поднявшегося на ноги. Его атака заставила меня отступить на несколько шагов назад, в то время как его товарищ с остервенением рубил и выпутывался из плаща.
Можно было позавидовать слаженности их ведения боя. Прикрывая друг друга, они могли побеждать во многих схватках, сочетая ловкость движений с мастерством владения оружием. Один, смуглокожий, бородатый и коротко стриженный, грузный телом, но на удивление очень быстрый и ловкий, дрался двумя обоюдоострыми мечами. Его напарник был меньше ростом, худощав, безбород, а свои длинные светлые волосы собирал в хвост на затылке. Видя, что его друг ранен, он обступил его слева, со стороны раненой руки. Ему явно не хватало сейчас щита, с которым он привык сражаться. Оба на мгновение застыли, подняв мечи, и на лицах их я увидел беспощадные улыбки, кажущиеся в дрожащем свете факела зловещими оскалами.
Я улыбнулся им в ответ, и, показывая, что полностью уверен в своих силах, слизнул с лезвия своего меча капельку крови, заставив бородатого нахмуриться.
А в следующее мгновение бой продолжился. Мы ринулись друг на друга, словно ураганы, стремящиеся своей мощью поглотить друг друга. Это была схватка, где милосердия никто не ждал и не собирался дарить. За все время нами не было сказано ни единого слова, никто не кричал и не ругался, только звон стали, когда клинки, рождая искры, сталкивались друг с другом, только грохот переворачиваемой и крушимой мебели, только топот наших сапог по деревянному полу, да хриплое дыхание дерущихся заполняли помещение столовой. Мечи бородатого, словно змеи, переплетались, став продолжениями его рук, и грозили поразить мое незащищенное тело во внезапных выпадах или ударах. Каждый раз, когда он открывался для моего контрвыпада, «Гнев Дракона» сталкивался с клинком его товарища, и я с трудом отбивался от обоих одновременно. Мы все поняли, что я могу победить их поодиночке, и поэтому мои противники не меняли свою тактику боя, постоянно страхуя друг друга, не давая мне возможности заняться всерьез тем или иным врагом, и тогда только длина моего меча, да, пожалуй, техника, выработанная за долгие месяцы постоянных тренировок, спасали меня от смерти.
Я заметил, что бородатый стал менее быстро двигать левой рукой. Кровь, выступающая у него из запястья, уже залила рукоять его меча, делая ее скользкой, а также попадала на наручь. Не имея возможности перевязать рану, он скоро ослабеет, и тогда я смогу его легко победить. Они это поняли и удвоили свои старания, в яростных атаках постоянно комбинируя удары, меняя связки, заставляя меня отступать. Мы кружили по комнате, и только паутина стали, вытканная нашими клинками, мешала нам соприкоснуться друг с другом. «Гнев Дракона», словно почувствовав боевой азарт своего хозяина, будто ожил в моих руках и рвался в бой со все возрастающей скоростью, желая скорее окунуться в крови моих врагов.
Это был сложный бой, серьезная проверка моего мастерства и выживаемости, и я отдался ему полностью, понимая, что мне просто нельзя проиграть, ибо моя смерть будет означать поражение и крах всем моим начинаниям и стремлениям. Я сменил свою тактику ведения драки полностью на японскую, и вскоре начал побеждать.
Мое тело покрылось потом, который также заливал глаза, мокрые волосы то и дело приходилось движением головы откидывать с лица, а дыхание с хрипом вырывалось из легких. Мои противники тоже были уже не в лучшей форме. Защищенные кольчугами, их тела стали сильнее уставать и менее проворно двигаться, и теперь на легкую и быструю победу им рассчитывать не приходилось. Также не принесла им удачи внезапность нападения. Их лица были искажены от злости, и улыбки больше не сияли на них.
Наконец я получил шанс. Отбивая удары бородатого, я, не замедляя движение меча, направил его в скользящем ударе на подскочившего второго врага. Тот остановился, и, отражая голоменью своего клинка смертельное лезвие, способное разрубить его кольчугу и выпустить кишки, перенес вес своего тела на левую ногу. Я тут же ударом ноги под колено свалил его на пол и напал на бородатого справа от него. Зная, что его левая рука уже плохо двигается и не успевает за правой, я позволил ему скомбинировать удары. Лезвие «Гнева Дракона» с искрами прошлось по его клинку в правой руке, слегка отводя его в сторону, и, не стремясь отразить запаздывающий удар левой руки, скользнуло, возвращаясь ко мне, по его правому запястью.
Не будь он ранен, я бы лишился головы, но я успел отклониться назад, пропуская перед лицом острый клинок, в то время как кисть его правой руки, все также крепко сжимая рукоять меча, в брызгах крови упала на пол. И тогда воин взвыл, словно волк над мертвой волчицей. Он не попытался отступить, чтобы зажать обрубок, напротив, взмахнув им, облив кровью мое лицо, он как бык ринулся на меня, замахиваясь мечом в левой руке. Это была его последняя попытка совладать со мной. Я вовремя наклонил голову и прикрыл глаза, так что кровь попала мне в основном на макушку и лоб, и поэтому успел отклониться влево, пропуская мимо себя грузное тело, по инерции не замедлившего ход. Мне даже не пришлось отбивать его удар. Когда воин показал мне свою спину, «Гнев Дракона» в боковом ударе разрубил звенья кольчуги на его спине вместе с позвоночником, почти перерубив пополам его торс. Уже мертвый, бородач повалился лицом вниз на пол, и кровь быстро стала растекаться вокруг его тела, дергавшегося в затихающих конвульсиях.
Заслышав за спиной шаги, я отбил меч, опускающийся на мою голову, и ответным движением полоснул по животу второго воина. Он отпрыгнул назад, спасая свою жизнь, однако кольчуга на его животе осталась разрезанной, а звенья начали окрашиваться кровью. В моих глазах он увидел свою смерть, когда я вернул «Гнев Дракона» в исходную позицию, обеими руками держа его перед собой, направив острие ему в лицо; он увидел отблеск пламени на моем мече, когда я взмахнул им, стряхивая кровь с отполированного клинка. Впервые отведав крови, «Гнев Дракона» в незатухающей жажде рвался снова в бой, готовый рубить и резать без устали, чтобы вновь оправдать свое грозное имя.
Убийца, мгновенно оценив обстановку, зажимая свободной рукой рану, метнулся в сторону варки в надежде скрыться. Я знал, что там есть запасной выход, и ринулся за ним. Я не мог позволить ему уйти, не задав пару вопросов, к тому же, я не знал, что они сделали с Магдой, и тревога за нее охватила меня.
Непослушные волосы опять упали мне на лицо, но я все равно отчетливо видел спину врага. Чужая кровь покрывала мое лицо, норовясь заползти в глаза, и я споткнулся и упал, в полутьме не заметив тела Мита.
Проклятие! Он уже подбегал к проходу в варочное помещение, а подняться я быстро не мог, запутавшись ногой в перевязи меча на теле мертвого стражника. Перехватив «Гнев Дракона» в левую руку лезвием к себе, я правой оперся о пол, чтобы с силой вырваться из неожиданной ловушки. Пальцы скользнули по чему-то твердому и холодному. Хвала небесам, это – нож! В следующее мгновение я, не раздумывая, кинул его вдогонку врагу. Метательный нож утяжелен к концу клинка, и поэтому он всегда летит острием вперед, а, посланный умелой рукой, он почти не вращается, поражая свою жертву на любом доступном расстоянии. Этот нож был прекрасно сбалансирован и очень остр, он настиг своего хозяина, когда тот был уже на проходе, готовый скрыться, и, словно оса, впился острием ему между лопаток, пробив кольчугу. В то же мгновение я услышал крик боли и шум падающего тела.
Наконец я освободился и поднялся на ноги, довольный, что не получил ни единой царапины в этой драке. Я достойно прошел испытание судьбы, и «Гнев Дракона» сослужил мне прекрасную службу. Я почувствовал, что шансы выжить в предстоящем путешествии через полмира увеличились, я ощутил новые силы, а также силу своего меча, я познал вкус победы в неравном бою.
Человек в проходе был еще жив. Он стонал, и ноги его дергались в безуспешных попытках отползти от меня. Когда я приблизился, он, превозмогая боль, перевернулся на бок, и мечом попытался ударить меня по ногам. Я подставил свой клинок и наступил ногой ему на кисть руки, вынуждая пальцы разжаться и выронить меч.
– Кто послал вас? – хмуро спросил я.
Туман смерти уже накрывал ненависть в его глазах, его тело сводили судороги, а изо рта вытекала кровавая пена. Я почувствовал слабый запах разложения, витающий в воздухе, и, взглянув на его спину, увидел, что края раны вокруг ножа окрасились не кровью, а какой-то зеленоватой жидкостью. Нож был смазан ядом, и я вспомнил, что он держал его за рукоять, когда метал в меня. По воле судьбы я тоже схватился не за лезвие, а то не знаю, что бы случилось с моей рукой, попади эта гадость на мою кожу.
– Архиепископ Аквилейский не забыл помолиться за ваши души, прежде чем послал вас на смерть? – осведомился я.
На мгновение его глаза стали ясными, и он засмеялся, глядя на меня снизу вверх. Хлопья кровавой пены вырывались у него изо рта, он закашлялся и плюнул кровью.
– Ты… глупец! – прохрипел умирающий.
Ни он, ни его товарищ не были итальянцами, однако ничего не мешало архиепископу нанять людей со стороны. Наемники бродят по всему свету, предлагая услуги любому, кто хорошо заплатит. Эти убийцы были, скорее всего, греками или выходцами из племен южных славян, и я не сомневался в том, кто их наниматель, однако последние слова обескуражили меня.
– Что? Этот святоша не знает вас? – удивился я. – Тогда кто? Скажи, ты все равно умрешь, так умри как воин, а не ничтожный убийца!
– Ха! На его… зубах… ты – только мясо! – выдохнул он и закашлял снова, смеясь и брызгая кровью.
Я схватил его за грудки и приподнял с пола, в гневе желая затрясти.
– Кто? – не унимался я.
– Ты – мясо… – хриплый шепот раздался с искривленных окровавленных губ.
Его тело изогнулось последний раз и ослабло в моей руке, закутавшись в невидимое покрывало смерти. Я отпустил мертвеца, готовый убивать любого, кто преградит мой жизненный путь, и выпрямился, с гордым взглядом бросая вызов новому, далекому врагу, чье имя мне еще предстояло узнать.
Я прошел мимо котлов, под которыми горели костры, мимо столов для приготовления пищи и плит, ища какую-нибудь живую душу.
– Магда, ты здесь? – крикнул я.
В ответ из дальнего угла, заставленного полками с посудой, рядом с запертой маленькой дверью, вторым выходом отсюда, раздалось приглушенное мычание, словно кто-то пытался кричать сквозь кляп. Я вытащил дрожащую Магду из-под стола на свет и присел рядом, отложив в сторону меч, распутывая связывающие ее веревки и вытаскивая кляп.
Освободившись, девушка с плачем прижалась ко мне, обнимая за шею и спрятав личико у меня на груди.
– Я… хотела… они… – рыдания сотрясали ее хрупкое тело.
– Все кончено, девочка, теперь нам ничто не грозит, – успокаивал я ее, обняв и гладя по головке.
С минуту она плакала, не в силах переварить пережитое, но потом успокоилась, чувствуя защиту и прижимаясь тесно ко мне.
– Они ничего тебе не сделали?
– Только связали, – всхлипнула она, не разрывая объятий и не поднимая головы.
Мы сидели на полу, обнявшись. Одна моя рука слегка гладила ее по голове, другая опустилась на талию. Я почувствовал тепло ее тела, его хрупкость и нежность, как оно может быть послушно в моих руках. Я заметил, что Магда уже не была той тощей маленькой девчонкой, которой я нашел ее в Мильне, напротив, за время, прожитое в моем замке, она окрепла и похорошела, ее груди, когда-то маленькие, налились, и их упругость я сейчас ощущал своим телом, а тонкая талия под моей рукой плавно переходила в широкие бедра и стройные ноги, так грациозно поджатые сейчас под ягодицы. Я не решался опускать руку дальше, боясь ее оскорбить.
Цветок по имени Магда раскрылся, я понял это, и почувствовал зуд внизу живота, напомнивший мне недавний любовный акт с Луизой.
– Что здесь произошло? – спросил я, выбрасывая из головы посторонние мысли.
– Они пришли сюда, когда я начала готовить котлы для супа, и потребовали вина. Я напоила их, и они отпустили меня, оставшись за столом. У меня хороший слух, и чисто случайно я, приблизившись к проходу в столовую, услышала часть их разговора. Они говорили о завтрашнем покушении на вас, барон. Услышав такое, я испугалась, я чуть не умерла со страха за вас и нечаянно уронила поднос. Я попыталась бежать, чтобы предупредить вас об опасности, но они догнали меня. Простите меня, я подвела вас, барон!
– Все в порядке, Магда, ты ничем не провинилась, – успокоил я ее.
– Они убили Мита, когда он пришел на шум, – продолжила она, снова всхлипнув, – он даже не успел вытащить меч. Они решили, раз их личина раскрылась, убить вас этой ночью, внезапно напав на стражу и ворвавшись к вам в покои. Бросив меня здесь, связанную, убийцы посадили Мита за стол, чтобы все выглядело, что он напился и уснул – это я поняла, когда услышала их возню над его телом, – и притаились. Когда двери из коридора раскрылись, и я услышала ваш голос, я поняла, почему они не ушли. Боже, я испугалась за вас, я подумала, что вас убьют, я молилась, чтобы вы ушли за подмогой, мое сердце замерло, когда вы подошли к телу Мита, я слышала каждый ваш шаг. А когда завязалась драка, я боялась вздохнуть. Я ничего не видела, только слышала, как кто-то упал, а затем другой побежал, и мне показалось, что это вы. Когда он упал, я готова была отдать богу душу. Но, хвала Господу, я услышала ваш голос, я поняла, что ошиблась, что вы победили. Простите меня, что не смогла развязаться и не позвала на помощь, барон. Я неуклюжая, слабая дура!
– Магда, моя дорогая Магда, – я положил ей руки на плечи и отодвинул от себя, заглядывая в ее  заплаканные глаза.
Интересно, ее слезы также вкусны, как и у Луизы? Мне вдруг захотелось попробовать их на вкус, слизнуть языком эти соленые капельки, оставляющие мокрый след на ее щеках, накрыть поцелуями эти голубые сапфиры ее глаз, но усилием воли я заставил себя не делать этого. Это недостойно и нечестно.
Я смахнул рукой слезинку с ее щеки и поправил волосы, растрепавшиеся и падающие на ее лицо. Она казалась сейчас милой и слабой, требующей защиты и теплоты, нежной, едва распустившейся лилией, чьи лепестки нельзя гнуть, а только лелеять.
– Ты сильная, ты храбрая девушка, и вовсе не неуклюжая, и я благодарен тебе за все, спасибо тебе.
– Но, я не понимаю…
– Ты испугалась за меня, Магда, а не за себя, ведь именно ты была связана, во власти этих негодяев, когда я был свободен и ничего не знал о твоем положении. Ты молодец, и я восхищаюсь тобой.
Что-то вспыхнуло в ее глазах, смотрящих на меня с теплотой и заботой. Но вдруг эта искорка погасла, и на ее место пришла тревога.
– Вы все в крови… Вас ранили? – вдруг вскричала она, испугавшись, только сейчас заметив, что я был весь забрызган кровью.
– Это не моя кровь, Магда, на моем теле ты не найдешь и царапины, – улыбнулся я.
– Я… вытру…
Дрожащими руками Магда сорвала с себя фартук и стала вытирать мое лицо, убирая со лба волосы. Материя скользнула мне на шею, и я не заметил, как руки девушки обвили мои плечи и шею. Ее лицо вдруг приблизилось ко мне, глаза прикрылись, а губы чуть приоткрылись, и я ощутил ее жаркое дыхание на своем лице. Желая отодвинуться от нее, я непроизвольно положил руки на ее талию, и вдруг ее губы прижались к моим, заставляя их раскрыться. Я застыл в недоумении, ошалело смотря на ее закрытые глаза, в то время как тело ее коснулось моего, и ее объятия стали сильнее. Ее проворный язычок проник мне в рот, делая поцелуй еще сладостней и дольше, и я вынужден был зашевелить губами, чтобы прекратить это недоразумение, но от этого поцелуй стал еще крепче. Наши губы терлись друг об друга, нежно засасывая, и девушка в моих руках застонала от удовольствия. Интересно, что бы сказала Луиза, увидь она сейчас эту сцену? Так вот кого ты любишь, каменная дева! Ты была права, Лу, а я – болван, потому что не замечал, с каким выражением лица Магда всегда смотрела на меня. Но почему никто из обитателей замка также не видел этого? Может быть, эта девушка действительно прекрасная актриса, умеющая скрыть свои чувства и переживания от всех, кроме моей Луизы, потому что Луиза – больше, чем зритель, больше, чем женщина. Я чувствовал себя подлецом, предавая чувства одной и мороча голову другой девушке.
Нет, я должен прекратить все это! Это просто недоразумение, этого не должно быть!
Наконец я оторвался от нее. Лицо ее раскраснелось, из приоткрытых губ потекла слюна. Магда смотрела на меня томным любящим взглядом, ожидая продолжения. Все ее тело дрожало, словно пытаясь сказать о слишком долгой и неутоленной жажде любви, ласки и обладания.
– Магда… – выдохнул я.
– Да, любимый…
Что-то настойчиво врывалось в сознание, заполненное тревогами и переживаниями. Эта вибрация врывалась в мозг и растворялась там, а затем новая волна заставляла вернуться в реальный мир, постепенно все сильнее отдаваясь в ушах. Словно очнувшись, я вдруг ясно услышал звуки настойчивых ударов. Магда тоже теперь это слышала и испуганно озиралась вокруг, не зная, что делать.
– Это двери из главного коридора. Стражники ломятся к нам. Открой выход из варки, а я встречу солдат.
Магда кивнула мне и проворно вскочила на ноги, опережая меня. Схватив меч, я кинулся в столовую, перепрыгнув через неподвижное тело в проходе. Двери со стороны коридора ломали мечами и топорами, однако прочная древесина еще сдерживала яростные удары.
– Давайте сюда таран! – услышал я голос Карла. – Харвиг, возьми пятерых ребят, и обойдите с другой стороны. Если дверь закрыта – ломайте ее.
– Карл! – крикнул я.
Меня услышали, и удары прекратились.
– Вы живы, барон?
Я отодвинул засов и распахнул двери. Толпа стражников и слуг готова была ворваться сюда и растерзать любого постороннего, и многие при этом не успели надеть доспехи и верхнюю одежду, оторванные тревогой ото сна. Карл, в одной только камизе, но неизменно с двумя мечами на поясе, вышел вперед, оглядывая меня. Светлые волосы его были всклокочены после сна, усы топорщились, словно ожившие, чувствуя боевой настрой хозяина, а серые глаза внимательно оглядели меня.
– Стражники, делающие обход, услышали шум драки и подняли тревогу, – доложил Карл. – Вы не ранены? Позвольте лекарям скорее осмотреть вас…
– Со мной все в порядке, – сказал я, успокаивая капитана.
– Я вижу, вы тут хорошо повеселились, – присвистнул он, обводя взглядом разрушения в столовой. – Ба, да тут еще и каменная дева! – заметил он показавшуюся Магду.
– Отнесите тело Мита в церковь на отпевание, – распорядился я слугам, – а эту падаль, – я указал на тела убийц, – обыщите и уберите подальше отсюда. Да, и приберите здесь.
Расталкивая людей, вперед протиснулся Ульрих Спанхейм, и все шарахались в сторону от него, опасаясь, что он поранит кого-нибудь своим мечом, заблаговременно приготовленным к бою. Несмотря на юность, он рвался принять участие в своей первой серьезной драке и привел с собой своих телохранителей.
– Что случилось, Рональд? Почему весь замок на ушах?
– Ничего страшного, – заверил я, – просто меня опять пытались убить.
– Что? – герцог смотрел на мертвые тела. – Михаель? И Рольт тоже, – выдохнул он, увидев мертвеца в проходе. – Они были моими самыми преданными людьми…
– Значит, вы должны были знать! – встрял Карл, обыскивая тело бородача.
– Я ничего не знаю! – крикнул герцог, смотря на меня.
Глядя ему в глаза, я понял, что он не лжет. Да и с какой стати ему, пытающемуся навязать мне свою сестру и считающему меня своим кумиром, присылать ко мне убийц, когда я даже не успел обидеть его отказом? Я кивнул ему, соглашаясь, и посмотрел на Карла.
– Ничего, мой барон, только несколько монет.
Харвиг, капитан ночной стражи, тоже ничего не нашел и разводил руками, отходя от второго убийцы.
– Гунтер! – повысил голос Спанхейм. – Обыскать комнату Михаэля и Рольта, все их личные вещи, живо!
Воин, охранявший покои герцога, захватив с собой двух человек, помчался, гремя доспехами, выполнять приказ.
– Я выясню, Рональд, я четвертую виновника, – заверил герцог.
Чья-то рука, легкая и нежная, коснулась моего запястья, и проворная ладонь, мягкая и теплая, легла в мою, слегка сжимая пальчиками. Я резко обернулся, готовый укорить Магду за несвоевременное проявление нежности, но вместо этого столкнулся с внимательным взглядом глубоких изумрудных глаз, готовых потопить меня в своей бездне. Ее лицо выражало заботу и тревогу, пухлые губки чуть приоткрылись, а тело нервно вздрагивало, но постепенно она успокоилась, потому что одного прикосновения было достаточно, чтобы она узнала о моем самочувствии.
– Лу… – прошептал я.
Она успела натянуть только облегающие штаны и накинуть тунику, волосы ее – растрепаны, однако Луиза была как всегда готова к бою, плечом к плечу со мной встретить любую опасность и победить любого врага. В левой руке она держала ножны с мечом, и, гневно оглядываясь на всех присутствующих, казалось, желала немедленно обнажить «Приговор Ангела» и затеять кровавую резню, сделай хоть кто-нибудь резкое движение в мою сторону.
Герцог со своими людьми удалился, часть солдат разошлась, Карл наблюдал за приведением в порядок помещения, подгоняя слуг. Трупы и сломанную мебель убрали, и полы теперь мыли от крови. Мы с Луизой купались в глазах друг у друга, любовью и обожанием светились наши лица, и слова не нужны были нам. Краешком глаза я заметил, что Магда смотрит на нас, прикусив губу. В следующее мгновение, опомнившись, она придала своему лицу привычное выражение и отвернулась. Мне еще предстояло поговорить с ней, также как и рассказать все Луизе, но я это сделаю потом, в более спокойной обстановке.
– Никогда так больше не делай, – укоризненно прошептала Луиза.
– Хорошо, Лу.
– Никогда не оставляй меня, Харни, ты слышишь?
– Да, Лу.
– Я чуть с ума не сошла, проснувшись от шума и криков и не увидев тебя рядом.
Я слегка сжал ее ладонь и улыбнулся ей, встретив ответную улыбку уголков ее губ.
– Что ты узнал от них?
– Ничего. Это профессионалы.
Карл подошел к нам, разглаживая усы.
– Похоже, фриульцы опять хотят, чтобы мы подпалили им хвосты, барон.
– Думаю, в этот раз ты ошибся, Карл, – ответил я.
– У тебя же нет врагов, кроме этого итальянского святоши, – встревожилась Луиза.
– Я сам так думал до сегодняшней ночи.
– Пески пустыни? – предположила она, не замечая удивленный взгляд Карла.
– Я не знаю, мне надо понять, но это очень сложно.
У меня не выходили из головы последние слова того, кого называли Рольтом: «На его зубах ты – только мясо, ты – мясо…»