Катенька и строгий папа

Катенька и строгий папа
 Из серии Родительские игры 21+
(родители  играют в разные игры и никому не мешают)
теги: эротика, порка, секс в ванне
фото из интернета

С благодарностью Майе Пчелкиной

Пролог

Катенька, стройная и гибкая, несмотря на многократные роды, женщина достала из шкафа костюм школьницы.
"Скоро придет муж, и он сегодня будет строгим папой, а я в другой раз строгой мамой!"
Осталось не так много времени, чтобы войти в роль маленькой школьницы.

Часть первая.  «Наказание, которое сбило Катю с толку»

Утро было мягким. Дети уехали к бабушке, и в доме воцарилась тишина, наполненная только шуршанием простыней и шёпотом взрослых. Катя позволила себе поспать чуть дольше — без звонка будильника, без спешки с завтраком и школьными рюкзаками.
— Сегодня твоя очередь быть непослушной девочкой! — Дима сладко потянулся и, улыбаясь, добавил: — Завтрак готовлю я, а тебе — домашнее наказание: помыть посуду. И одной посудой не обойдёшься!

— Утром пришла СМС — заказ из «Озона» привезли! — Он встал с кровати и направился на кухню:
Катя поняла: игра началась.
— Папа? Ты меня сильно пороть собрался? — спросила она, уже с лёгкой дрожью в голосе. — Не надо! Я буду хорошей, прехорошенькой! Вот увидишь!
"А ведь я хороша! – Катенька поправила перед зеркалом растрепавшуюся прическу.  И муж у меня самый лучший на свете. И дети сегодня у бабушки. Значит, можно немного поиграть!"
Зеркало в комнате отражало ангельское личико хорошенькой женщины с локонами каштановых волос.
Катя и Дима давно знали: даже в зрелом возрасте, даже с дипломами, ипотекой и школьными собраниями за плечами, у них остаётся место для странной, почти магической игры — «родительские игры».

— Не забудь застелить кровать! — крикнул Дима из кухни. — А я сейчас всё подготовлю для моей непослушной дочки!
Катя, одетая по-домашнему, надула губы, опустила глаза и, поджав пальцы ног в мягких носках, стояла в прихожей, будто действительно ждала выговора.
— Ты опять забыла убрать книги с дивана, — начал Дима, нахмурившись, — кофе на кухонном столе не вытерла… И вообще — ленишься. Посмотри свой школьный дневник!
Он говорил всё это так серьёзно, что Катя даже вздрогнула — не от страха, а от того сладкого напряжения, когда ты знаешь: сейчас начнётся что-то особенное.

— Что ты сделаешь со мной, папа? — прошептала она, чуть прикусив губу.— Мне нести ремень?
— Погоди! Мы сейчас сходим в «Озон», — объявил он. — Купим всё, что нужно для твоего строгого воспитания.
Она не спросила, что именно. Она уже догадывалась. Неделю назад они вместе выбирали в приложении складную массажную кушетку без выреза для лица, массажный валик и кожаные ремешки — всё это было оплачено из семейного бюджета и ждало своего часа в точке выкупа, недалеко от дома. А у Кати уже зрел план на следующую игру, когда она будет строгой мамой: может, добавить аромамасло с ладаном? Или найти старинную деревянную ложку — как у бабушки в детстве?

В «Озоне» пришлось немного постоять в очереди. Стол оказался тяжёлым, но Дима понёс его сам. Кате же, в качестве первого наказания, досталось нести пакет с валиком, ремешками и банкой масла.
— Это же всё для моего тела! — прошептала она, сердце у неё отчаянно билось, как у маленькой девочки перед выговором и наказанием. Но в глубине души она прекрасно знала: Дима в роли строгого отца ничего очень плохого не сделает. Никогда. Он может прикинуться грозным, может весьма чувствительно шлёпнуть — но только так, чтобы не больно, а скорее… чтобы напомнить, что он глава семьи,  она под его защитой.

На самом деле, главой семьи была Катя, но сегодня она их ненадолго уступит. Но планы, как часто бывает, растаяли, едва они вернулись домой.
Кушетку распаковывали раскладывали вместе — молча, с лёгким смехом, когда Дима чуть не защемил палец.
— Папа, мне совсем раздеваться? — Катя закусила нижнюю губу, стоя у кушетки.
— На этот стол ложатся только голые и самые непослушные девочки, — ответил он, всё ещё в образе строгого папы.
Папа не мог оторваться от зрелища: он смотрел на раздевающуюся дочку, как змея смотрит на лягушку.
– Как стыдно! – Она потянула юбку вниз переступила ногами, делая шаг назад.
Зеркало отражало, как она потянула вверх футболку одновременно вынула её из юбки и хватаясь за край, сняла, через голову. Затем расстегнула лифчик и повесила оба предмета одежды на спинку стула. Теперь джинсовая юбочка, папин подарок, сиротливо лежала на   ковре. Дима смотрел на домашний стриптиз и думал: настоящая красавица у меня растет! А ума мало! Надо добавить!
– Не заставляй меня ждать!
Она разделась и легла лицом вниз. Дима аккуратно подложил валик под живот — так, что её бёдра приподнялись, делая попку особенно заметной. Потом, не спеша, пристегнул ремешки на лодыжках и запястьях.
– Хорошо же ты позанималась за эту неделю, – вздохнул Дима, изучив все записи и оценки в старом школьном дневнике. Просто замечательный букет! – Он потряс дневником перед носом девушки и сделал самое строгое лицо, на какое был способен.
«Скорей бы нотация закончилась!» – Подумала Катя, не ожидая ничего хорошего от продолжения разговора. Сейчас трюмо в комнате отражало Катеньку, пунцовую от стыда. Она была даже не в состоянии глянуть мужчине в глаза.
И тут Катя почувствовала то, что помнила с детства: ощущение полной беспомощности. Не настоящей — ведь она сама всё это выбрала и всецело доверяла мужу, — но глубоко символической. Она была привязана. Убежать нельзя. Приговор вынесен. И теперь она — в полной власти строгого супруга, который реально может выпороть её, как маленькую девочку.
Сердце колотилось. В горле стоял ком. Она даже представила, как ремешок свистнет в воздухе…

«Выпорет! Реально выпорет! Обновит кушетку! И не пожалеет! И будет больно!» – Она нервно покусывала губы.
Мозг отчаянно искал выхода и не находил его. Но тут же вспомнила: это Дима. Её Дима. Тот, кто ещё в первом классе поделился с ней своим бутербродом, когда она забыла ланч. Кто вернулся из армии с пачкой писем, что она отправляла каждую неделю. Кто держал её за руку в роддоме и плакал от счастья, глядя на их первенца.
«Подумать только, – думал Дима, сжимая правую ягодичку, – какая вкусная попка. Так что глубокий массаж перед поркой ей не повредит!»
От сжатия ягодицы девушка невольно напрягла бёдра. Но это папино растирание было скорее приятно, чем болезненно...
Мужчина ощущал, как дочка шевелится и вздрагивает в ожидании и ждет неминуемого наказания: тело под руками казалось ближе, чем на кровати.
Он увидел, как кожа спины и плеч дочери стала покрываться мелкими пупырышками: явный признак того, что Катя боится.
– Ты ничего не хочешь сказать? – спросил Дима.
– Прости! – успела произнести Катя и крепко зажмурилась.
«Он не причинит мне жестокой и непереносимой боли, как папа в детстве и юности. –Он только позаботится. – Даже если играет в строгого папу, ну а потерпеть ремешок - потерплю! Не в первой!», — подумала она и почувствовала, как напряжение тает.

Оба они с детства знали это — особое, вытянутое, почти мучительное мгновение между решением и действием. Когда уже не убежишь, но ещё не ударили. Когда всё зависит от чужой воли.
Дима, конечно, чувствовал её напряжение. Видел, как дрожат её лопатки, как напряглись икры.
И именно поэтому он решил растянуть эти волнующие минуты. Не из жестокости — напротив. Из нежности, чтобы она прочувствовала всю глубину доверия, которое между ними.
— Ну, непослушная дочка, — произнёс он, наконец, — я для начала тебя хорошенько промаслю! А уж потом выпорю! За мной не залежится!

Он взял банку с тёплым маслом (сандал и иланг-иланг — её любимое), налил на ладонь и начал.
Пальцы двигались медленно, уверенно — с той нежностью, которая появлялась у него только в такие моменты, когда он забывал про роли и просто заботился.
Аромат масла, тёплый и сладковатый, наполни  комнату. Вид привязанной к столу супруги, её уязвимая поза — всё это подействовало на Диму сильнее, чем он ожидал. Вместо желания наказывать у него разлилось чувство покоя, почти благоговения.
— А так много масла зачем? — спросила Катя, уже расслабляясь.
— Чтобы ремешок был больнее! — буркнул он, но в голосе уже не было угрозы.
Она глубоко вздохнула. Спина отдалась прикосновениям, плечи опустились. Строгое наказание превратилось в нечто совершенно иное.

— Папа так дочке не делает, — пробормотала она, не открывая глаз. — Папы так не маслят дочек… тем более так бесстыдно и нежно.
—  А кто тогда? — усмехнулся он, проводя ладонью от поясницы к лопаткам.
— Никто, — ответила она. — Меня в детстве никто не маслил. И тебя — тоже.
Она вдруг вспомнила, жесточайшую порку, которую устроили ей родители, поймав их вдвоем.
Он слегка шлепнул ее по промасленной попе замолчал.
«Как же я мог думать о суровом  наказании такого вкусного тела?» — пронеслось у него в голове. Вспомнилось, как в школе она сидела за соседней партой, с косичками и ямочкой на щеке. Как ждала его два года из армии, несмотря на всех, кто говорил: «Не вернётся и незачем хранить верность». Как родила первенца, сжимая его руку и плача от боли и счастья. Как всё это время —   была его первой и единственной. И сейчас лежит здесь, привязана к кушетке не сколько  ремешками сколько безграничным доверием.

«Выпороть сурово её? За что? За то, что она — моя? За то, что она позволила себя привязать и промаслить? Он доверяет мне до конца?»
Масло на её коже стало тёплым, почти живым. Он всё меньше и меньше хотел брать ремешок. Ему хотелось просто гладить, ласкать, держать — как тогда, в госпитале, когда она после родов еле шевелилась, а он не смел и не мог отойти.
Катенька постанывала и вздрагивала в течении этого приятного процесса и потягивалась, сколько позволяли путы. Он замер, потом — мягко, почти ласково — шлёпнул её по промасленной попе. Дважды. Без боли, без угрозы сурового продолжения. Просто чтобы игра не совсем исчезла.

"Я уже давно не маленькая девочка, а мои чары на него все еще действуют!" — Катя тихо рассеялась — с благодарностью.
— Папа, может ты найдешь толику милосердия для дочки?
Вместо ответа он осторожно снял ремешки, давая понять, что ремня сегодня не будет.
— Папочка, мне можно встать? — прошептала она, уже приподнимаясь.
— Нет, — ответил он, и в голосе снова прозвучала строгость, но другая — тёплая, ласковая. — В качестве наказания ты полежишь ещё. Переворачиваешься на спину, а валик под голову и раздвинь ноги.
Она послушно перевернулась. Он снова взял масло и начал — теперь спереди: шея, ключицы, грудь, живот, бёдра… Каждое движение — медленное, почти молитвенное.
– Возьми, заслужила! – Дима достал Чупу-чупс на палочке и протянул дочери. –
– А теперь соси и слушай внимательно! Первый сеанс был за плохие школьные оценки, и за плохо выполненные обязанности по дому – Дима погладил горящие половинки, оценивая их температуру, – теперь накажу за поведение!
– Да! Тебе надо для начала снова перевернуться на живот! А леденец продолжай сосать!
"Я как промасленный блин на сковородке!" –  Катя послушно перевернулась, понимая, что рано обрадовалась отсутствию порки.
– А теперь у тебя очень простой выбор! – Дима вынул меч из штанов. – Ты поступаешь вот с этой моей штукой как с Чупой-чупсом, или  а я сложу вдвое свой ремень и начнем порку!
– Выбор, как говорится, за тобой! 25 ударов или...
Катя посмотрела на Чупу-чупс, вынув его изо рта и на папину штуку... – 
"Это масло его так возбудило?" –  Катя протянула руку до стола и положила Чупу-чупс, став гладить мешочек пальцами обеих рук с обеих сторон. Она прекрасно знала, как делать мужу очень приятно.

– Молодец! – Правильный выбор сделала! Дима урчал от удовольствия. А теперь обхвати его губками!
Дима взял Катеньку за уши и стал показывать, как надо двигать головой, используя уши в качестве рычагов. Вкус сразу после сладкого не ощущался.
– У... – попыталась протестовать Катя, начав немного отталкиваться руками, поскольку рот был занят.

– Леденец потом дососешь! Укусишь – запорю! Не шучу! А руками погладь мой мешочек!
Сахар во рту вымылся слюной, и вкус стал кисловатый.
«Хорошая девушка растет, понятливая! И при оральном сексе никаких следов! Даже если пожалуется – никто не поверит!»
– И тут Дима понял, что пора перевернуть Катю на спину, а ее ноги закинуть себе на плечи.
- А так папы с дочками поступают? - Катя оценила удобство стола для овладевания собой в этой позиции.
- Непослушные девочки... - Тут Дима почувствовал, что кончает…
Катя напрягла бёдра. От действий   между ног быстро стало как-то слишком влажно, а внизу животика потянуло, зачесалось и нагрелось. Она  стала стараться потереться этим местом о кушетку.
«Ох, вырастет из доченьки  такая девушка… – Дима тяжело дышал, – сладкая!»
Он отхватил руками маленькие грудки и потискал их.

Потом был совместный душ. Он помог смыть масло. Они стояли под тёплой водой, обнявшись, как после долгой разлуки, хотя разлуки и не было.
— Мне досталась потрясающе хорошая жена, — подумал Дима, намыливая её одновременно спереди и сзади. — А отшлёпать… отшлёпаю в другой раз.
А Катя в это время думала: «Релаксационного масла ещё немного осталось… Потом еще купим! И у меня — хороший муж. Пусть любит поиграть в строгого папу. Главное — он мой и не уходит ни от меня, ни от наших детей».
За стеной на кухне тихо гудела стиральная машина — отстирывала простыню с масляными пятнами.
Когда дети вернулись от бабушки, всё было как обычно: ужин на плите, домашка на столе, папа проверяет дневник, мама развешивает бельё.
Ни следа кушетки — та стояла сложенной в шкафу. Ни запаха масел — окна были раскрыты и квартира проветрена. Ни тени от игр, в которые играют только взрослые, знающие, что любовь — это не только забота, но и хрупкий ритуал, где можно на ненадолго стать ребёнком… чтобы снова стать собой.
А в следующие выходные, когда дети снова уедут к бабушке, всё будет наоборот: Дима будет мальчиком, а Катя — строгой мамой. И у неё уже есть всё, что нужно для его воспитания.

Часть вторая. Разборка по домашнему

 «Влипла я про самые уши! – Катя включила пылесос в сеть и взялась за уборку. – А разговор ждет меня очень серьезный! И чувствует моя грешная попа, что одним разговором не кончится!
Дима, как строгий папа, считал, что в доме должно быть чище, чем в образцово-показательной казарме, а в дневнике у дочери должны жить только пятерки. – В комнате большой ковер, успеть бы вычистить его!

Катя чистила ковер босиком и посматривала на стенные часы: папа вот-вот должен был прийти с работы. Хлопнула входная дверь.
– Хватит гудеть! – услышала она голос отца, раздевающегося в прихожей. – Убери пылесос! Разговор есть! Время пошло!
"Раз он не сел обедать, а сразу за разговор – дело хуже некуда! И, как назло, Мама в командировке!" – Минуту спустя Катя уже стояла перед отцом, чтобы обсудить раскрашенный красными чернилами дневник.

– Значит, стрелялась жеваной бумагой из шариковой ручки? – Дима многозначительно указал на дневник.
Катя жалобно посмотрела на папу, сложив молитвенно руки. После напоминания о стрельбе из ручки, опустила глаза.
– Круто! Снайпер растет! Ну, может тебя во "Вкусно и точка" сводить в качестве премии? – Дима строго смотрел на голоногую девушку, старательно изучающую узор на ковре.
 – А может, увеличить карманные деньги на мороженое?
Катенька поняла, что весьма неприятная сцена вот-вот будет разыграна на свежо вычищенном ковре, да еще и перед зеркалом!

– Ты помнишь, что обещала маме перед отъездом в командировку? Ты помнишь, что я обещал сделать, в случае подобных украшений в дневнике? Для чего у нас куплена массажная кушетка! – Строго спросил мужчина.
– Помню, – девушка кивнула, рассыпав каштановые волосы по плечам.
Зеркало показало, что из глаз Катеньки потекли первые слезинки, готовые излиться уже и на щеки.

– Расстроила ты меня! Я с утра до вечера на работе, а ты... И что мне с тобой сделать?
– Накажи меня, – выдавила из себя девушка, – И прости!
– Да! Наказать придется! Но вот как? Думаю, тут дело может поправить только ремень, – Дима сделал долгожданный вывод, – согласна?
– Согласна, – прошептала Катенька, по опыту понимая, что сопротивление и споры ни к чему хорошему не приведут.
– Подготовься и неси ремень! Время пошло! А я пока приготовлю скамейку.
 
"Началось! – подумала Катя, прекрасно понимая, что имеет папа в виду под словом подготовься. – Не хочу!"
Папа раскладывая на ковре массажную кушетку, считал, что стыд очень важен для наказания, поэтому заставлял Катеньку раздеваться полностью. С каждым годом этот процесс становился все более мучительным для подрастающей девушки. Но Катенька знала, что споры, уговоры и торги по поводу раздевания только увеличат и без того печальную участь.
Зеркало отражало, как Катя подняла юбку и положила на стул, стоящий рядом с отцовским креслом.
Кушетка уже стояла посередине комнаты, ожидая жертву.
Ненавижу эту складную скамейку! Купил ее папочка на Озоне! И денег не пожалел! – Катя глубоко вздохнула и забралась обеими руками под резинку трусиков, и спустив их до пола,   подняла по-очереди ноги и освободилась от предпоследней защиты женской скромности. – Не соскочишь с нее и ничего не спрячешь! Вздохнув она подняла трусики и в трусы поверх юбки, она почувствовала неприятный холодок, овевающий голое тело.

И тут Диму ждал незапланированный сюрприз: на девочке остались узкие трусики-стринги, и женская прокладка с крылышками. У жены не вовремя начались месячные, которых просто не могло быть у девочки.
– Папа, сам понимаешь, можно я хоть их оставлю? – Оставшись в платье Евы, девушка прикрылась руками и стала смотреть за папиными действиями.
Месячные! Как не вовремя! Но отменять или переносить наказание не буду! – Дима выставил скамью посередине комнаты.   Дима взял четыре ремешка, чтобы привязать дочку за лодыжки и кисти рук, а посередине положил массажный валик.
Хорошие волосы у девушки! Прямо как у мамы! Как жаль, что она отрезала их после свадьбы!
– Неси ремень!

– ОЙ! – Катя пошла к шкафу.
Четыре шага до шкафа показались Кате ужасно длинными. Вот скрипнула дверца, открываясь.
Старый офицерский ремень висел на крючке.
«Нарвалась!» – Катя опустила взгляд и прикусила губу.
Теперь в маленьком домашнем театре появился еще один актер, терпеливо дожидавшийся своего выхода.

Сам по себе ремень длинным, толстым и очень страшным на вид. Дима пряжкой не пользовался, считая, что сложенного вдвое ремня вполне достаточно.
Девушка достала ремень и на втянутых руках отнесла его.
– Так-то лучше! Скамья заждалась! – Дима пристегнул девушку ремешками к ножкам кушетки. – Теперь особо не побрыкается!
«Пожалуй, я сегодня совмещу приятное с полезным, а за одно сделаю профилактику простатита! – решил Дима. – Мама все равно в командировке, а у меня законный мужской голод!

 Девушка давно потеряла счет общению с папиным ремешком, в среднем раз в месяц он доставался из шкафа, но наказания для не перестали быть менее суровыми, а стыд от раздевания с каждым годом только усиливался.
– А теперь, папа усмехнулся, подготовим твою шкурку! – С этими словами она принялся размазывать теплое горчичное масло по телу от шеи до пяток. Но больше всего досталось попе и бедрам.
"Релаксационной масло из Озона уже закончилось! - Катя подёргала руками и ногами, чтобы убедиться, что притянута крепко – и постаралась расслабиться - он решил воспользоваться горчичным.

– А теперь подготовим попку, чтобы крепче ум входил! А потом она получит то, что заслуживает! – Он наслаждался мягкостью юной плоти, втирая горчичное масло.

«Подожди, лапочка! Твой ремень никуда не денется. А вот шкурку, да и другое место надо приготовить! – Дима тщательно начал промасливать горчичным маслом бедра, особенно их внутренние поверхности. Это будет мне на сладкое, ухмылялся он. После ремня, что, что я сделаю, тебе почти понравится!
 
Ката не понимала, что происходит: руки и горчичное масло были теплые... Но она знала, что Дима наказание никогда не отменяет!
Происходящий процесс был приятен, но удовольствие портило осознание неизбежности приближающейся расправы.
 «Ну вот, промаслена, как положено! – Дима поднял вверх ремень и с треском опустил на голый зад, непроизвольно сжавшийся в предвкушении наказания. – А вот и первый бонус!»

– ЫЫыы!!! – стиснула зубы Катенька, сдержав вскрик от довольно неожиданного удара.
Дима увидел, как тело несчастной вздрогнуло, но ремешки держали крепко. – Будешь знать, как надо делать уроки! – Дима не торопился продолжать порку.
Как больно! – подумала Катя когда боль схлынула.
Катя, сколь могла, сдерживалась от криков, стискивая зубы, вскидывая голову и виляя попой.
«Как она бьется на скамейке… – Дима любовался восхитительным зрелищем: на попе расцветала первая широкая полоса. – А у нас все еще впереди!»

– Это только начало! – Улыбнулся Дима, снова поднимая и опуская ремень.
Постепенно под добрыми папиными ударами попа разогревалась всё больше. На Катенькиных глазах появились слёзы, а нос стал хлюпать.
– Дима! – девушка тихо вскрикнула, тело непроизвольно дернулось вновь, но мужчина не выказал никакого милосердия.
– Что заслужила, то и получила! – Медленно, методично и очень сильно, мужчина хлестал зад, стараясь 2 раза не попадать по одному и тому же месту. «Эх, попка маловата! Придется взгреть и бедра!»
 
Катя устала терпеть молча и стала сначала тихонько, а потом всё громче, повизгивать, затем покрикивать и, наконец, отпустив себя, начала визжать.
Односложные слова сменились непрерывным воем и всхлипыванием.
«А вот и ушки покраснели! – Дима увидел, что уши стали ярко-красными. – верный признак того, что и слезы текут обильно!»

Попу жгло нестерпимо. Из глаз лились слёзы, из носа – сопли. А наказание не прекращалось...
Катю одолевали неуклонно усиливающиеся волны боли, возникающие в заду по мере того, как ремень делал свою работу. Ей показалось, что попа стала большой как воздушный шарик. Казалось, еще несколько ударов и он лопнет!
Зеркало отражало, как катя мотает головой и слезы сбегают вниз по носу и капают на ковер.
– Мама! – Катино тело не могло смириться с унижением, болью и позором.
 
«Пожалуй, надо дать небольшую передышку! – решил Дима. –А то все слишком скоро кончится. Тем паче, что горчичное масло у меня осталось!»
Отложив ремень, Дима принялся намазывать иссеченные места горчичным маслом, не забывая сжимать их ладонями.
Постепенно успокоившись и осознав, что больше не бьют, Катя не прекратила, однако, постанывать от прикосновений к напопротым местам и их сжимания. Было больно, но почему-то и чем-то приятно.

– Ну, дочка, четверть наказания позади! Продолжим! Не возражаешь? Можешь взять еще время на отдых, но минута равняется дополнительному удару.
Трогать перестали и Катя получила возможность немного расслабиться. Горчичное масло вроде и облегчило страдания попы, а вроде и наоборот...
– Пааап, – простонала, хлюпая девушка, – не надо больше.
– Минуту жду бесплатно!

– Всего минута. Не хочу дополнительно. И так больно.
Ты можешь уменьшить наказание, но не сейчас! – Дима усмехнулся. – пока рано! С этими словами ремень впился в беззащитную, хоть и слегка отдохнувшую плоть.
– ЙЙЙййй!!! – взвизгнула Катя от стежка, пришедшего как раз тогда, когда она собралась задать вопрос как и узнать, почему.
– Хорошо поешь! – Дима не без удовольствия смотрел на вздрагивающее тело. Десять ударов могу скинуть, если не пойдешь жаловаться маме! – Дима намотал ремень на руку, выпустил хвост-селедку и снова ударил так, чтобы селедка попала в щель между половинками
Катя снова завизжала от волны боли, вскинув голову и сквозь визг прокричала:
– АУййдуууу!!!...

Катя погрузилась в боль, визги и корчи, снова начав вскидывать голову, вилять попой и натягивать удерживающие ремешки.
– Вот тебе маленькая передышка! – Дима в очередной раз обошел скамейку и взвесил хвост ремня в руках.
Катя уткнулась в плечи и стала просто тихонько плакать приходя в себя.
Сопротивляться девушка всё равно не могла, но это означало, что наказание скоро кончится.
– Последний десяток! – Дима расправил плечи, прицелился и смачно опустил селедку наискось, по ягодицам.

Пожалуй, порку надо кончать! Еще немного и я кончу в штаны! – подумал суровый Дима. – А это в мои планы не всходит! Придется девушку чуть-чуть недопороть! Не беда, наверстаю!
Катя лежала плача навзрыд. Удара не было. Дима тяжело дышал. Избитая девушка казалась такой вкусной, такой соблазнительной и... по всем человеческим законам недоступной!

– Еще пять ударов и пора! – последняя серия прошла крест на крест по старым полоскам.
Катя вскрикнула в очередной раз от вновь обжегшей её боли. Теперь девушка себя нисколько не сдерживала и дёргалась так, как хотело тело. Катя визжала в голос, а слёзы лились градом впитываясь в повязку на глазах. Попа исполняла бешеный огненный танец, в сравнении с которым ламбада просто стояние на месте.
«Еще немного и я не выдержу!» – Успела подумать девушка между ударами, и вдруг все кончилось.

А теперь начнется самое интересное: Дима вынул из штанов возбужденный до предела меч, и провел им по вздрагивающим ягодицам.
Катя вздрогнула от нового прикосновения к разгорячённой попе, но боли не последовало.
– И объяснять ничего не собираюсь! 



– Шкуру спущу! – Дима почувствовал, что вот-вот кончит и выдернул меч из сладкого капкана.

Несмотря на боль в напоротой попе Катя застонала от удовольствия:
– Пааапааа...Катенька прикусила язык.
«А за что шкуру-то?» – подумала она.
Дима провел членом между ягодиц и бурно кончил! Липкая жидкость излилась на крестец.
А шкуру однозначно спущу, чтобы помалкивала! – подумал Дима.
Катя не очень почувствовала, что ей на спину что-то вылилось. Рядом была пылающая после порки попа и сперма на её фоне не обозначилась.
– Уф, – Дима слез с дочери, – лежи и думай над своим поведением!
Дима ушел в ванну сполоснуться сам и намочить полотенце.
Хотелось потереть низом животика обо что-нибудь, но получалось тереть только грудью, поскольку привязанной не получалось прогнуться. От этого тоже стало приятно... Потянуло.
– Первая часть позади, – строго сказал Дима, протирая дочку мокрым полотенцем.

Вкусно на мало! – подумал он.
Дима расстегнул ремешки.
– Отойди и встань лицом в угол! У тебя есть минутная передышка!
 Все предметы в доме стали расплывчатыми, но она и не старалась осушить свои глаза, понимая, что трата времени на утирание было бы лишь ущербом драгоценной попке.

Когда руки освободились, Катя едва удержалась от того, что бы не приложить их к попе. Но, помня, что её чем-то измазали, удержалась от этого, встала со стоном со скамьи и пошла в угол, встав там опустив руки вдоль тела.
Дима пересел в кресло и стал любоваться Катенькой, точнее ее попой, красной как помидор. Дыхание никак не могло прийти в норму.

– Хватит! Время перекура вышло! – Из голоса отца исчезла злоба. – Ко мне!
Катя повернулась и, немного краснея от обнажённости, подошла к письменному столу, встав перед папой.


– Кхе-кхе, – закашлялась Катя отправляя остатки папиного семени в желудок.
– Так хорошо начала и так плохо кончила! – Дима засунул голову дочери между своих колен! Однако, 15 ударов скидки ты заслужила честно! Вопросы есть?
– Не надо!!! – провизжала Катя, не особенно слушая папу и упираясь в пол руками.
Секунда и ремень вновь обрушился на ярко-красный зад. – Это тебе за ручку, это за бумагу, а это за испорченное папино удовольствие!

В течение порки она временами надеялась, что задница попросту онемеет и она не почувствует оставшуюся часть порки, но, после перерыва, боль стала только сильнее.
Дима, учитывал свой педагогический опыт, и воспоминания из своего далекого детства знал, как сделать наказание максимально эффективным: после перерыва удары воспринимаются гораздо больнее.
– ЙЙЙЯЯЯАААааа!!! – потянула Катя голову из папиного захвата, но безуспешно и завиляла попой во все стороны.
Теперь Дима хлестал, а Катя не могла удержаться от воя при каждом ударе. Наконец, порка закончилась.
– Можешь встать и идти в ванную!
Мыслей в головке не осталось. Всё вытеснила боль. Катенька истошно визжала и дёргалась изо всех сил.
– Спасииибо, – простонала зарёванная Катя выбираясь из ног папы и на четвереньках отправляясь из комнаты. – И не вздумай запирать дверь! – приказал Дима.
«Славно оттянулся! – Думал Дима, прислушиваясь к жалобным всхлипываниям из ванной комнаты. – Думаю, порка ей только на пользу! Но мне мало полученного удовольствия!»

Дима взял леденец и понес его в ванну.
В ванной Катя забралась в душ и включив прохладную воду стала мыться, сняв стринги.
Катя стояла под душем и, когда появился Дима, ойкнула и быстро отвернулась лицом к стенке.
– Ты же понимаешь, Катя, я должен был это сделать! – Дима вручил дочке леденец и стал намыливать малиновые ягодицы. – Сейчас все пройдет!
Катя почувствовала, как боль от холода действительно уходит, а мужская ладонь нежно гладит мокрому телу.
– Да! – Катя взяла Чупу-чупс и сунула его в рот, вздрагивая от  прикосновений.
 
– Наклонись и расставь ноги наш плеч! – Дима снял душевую лейку и стал поливать девушку с головы до ног.
 Дима сделал воду чуть теплее и снял с полочки любрикант.
– Так то лучше! – Дима намылил девушку от шеи до лодыжек, смыл воду и поцеловал наказанное место, а потом смазал любрикантом маленькую шоколадную дырочку и надел презерватив.
– Расслабься и дыши глубоко! В другой раз не расстраивай папу и не нарывайся на порку!
Неужели я ему позволю это сделать? – Катя подождала, пока пройдет первый спазм и расслабилась.

 – Хорошо, Дима, – хныкнула Катя, – добавь любриканта!
Катя почувствовала, что боль уходит, а вместо нее приходит удовольствие. Ей показалось, что ванна уплывает у нее из под ног. Дима понял, что происходит и обхватил ее под живот руками.
– А теперь, мне можно одеваться? – Катя не скоро пришла в чувство.
– Можно! Дай, я помогу тебе вытереться! – Дима, мокрый насквозь, помог Кате промокнуть себя махровым полотенцем и выбраться из ванны. Можешь идти и одеться!
Слёзы у девушки прошли, хотя попа всё ещё горела.

Часть третья. Разбор полетов

– Ну что, извращенец, добился своего? – Катя успела привести себя в порядок и теперь строго смотрела на своего мужа. – Изобразила я тебе девочку, а ты?
– Я что? Я бросил наши вещи в стиральную машину и простыню с кушетки тоде. А что же ты не предупредила о месячных? Они же послезавтра должны начаться! Пришлось импровизировать и менять игру на ходу!
– А я тебе не хронометр! – Катя вскрыла из упаковки новую прокладку. – Импровизатор фигов! И зачем ты извел все горчичное масло? И откуда ты это зверский рецепт вытащил? Я думала – попа лопнет! С чем я теперь греческий салат делать буду?

– Да я только пару столовых ложек! Там много осталось! Зато попа только покраснела! Ни одного синяка, ни одной кровавой просечки!
– Значит, ты для меня маслица пожалел? – Катя повернувшись к мужу спиной, поставила прокладку на место. – Я стараюсь, девочку из себя представляю, попу на растерзание даю, невесть что ему позволяю, а он маслица зажилил! Извращенец и жмот! Возбудил меня не по детски, а потом? Совсем, извращенец, не думаешь о моем удовольствии! Ладно, что в ванне хоть чуть-чуть реабилитировался!
– Ну в чем я еще виноват?

– А зачем на меня кончил? Что не мог до ванны дотерпеть? Я же знаю твои способности! Думал, на ванну у тебя вообще ничего не останется! И ко мне не залез! За бортиком остался, весь вымок! Это тебе зачтется в следующую субботу!
– Понятно, вздохнул Дима – мало масла жмот, а много – растрата ценного пищевого продукта. Я правильно мыслю? Но ты меня так возбудила, что я... Я и сейчас хочу!
– Правильно, извращенец! Так что в следующую субботу готовься к порке! Мало того, ты совсем с ума сошел. Скамью убрал, а любрикант и презерватив использованный в ванне оставил! Бегом все убрать, а то ночью оставлю без сладкого! Скоро дети придут, что ты им скажешь!

– Я слишком расслабился! – Дима убежал в ванную ликвидировать следы.
– За это, извращенец я тебе в следующую субботу добавлю, но это еще не все!
– А за что еще? – За плагиат с Новикова и Майи Пчелкиной! Сам уже не в состоянии что-нибудь придумать!
– Новиков друг семьи и простит! А Майя возражать не будет! Ее уже два года в сети нет!
– Новиков простит, а я припомню!
Тихо гудела в ванной стиральная машина, застирывая следы взрослых игр.