Богохульная надпись на горе Пивка

На Севере, где каждый уезд по своим просторам сравним с обширной губернией, невольно удивляешься, как поддерживается связь между отдалёнными поселениями, – отмечает в своих путевых заметках некий А.Е., совершавший путешествие из Архангельска в Онегу в 1920-х годах.
Онежское бездорожье, царившее здесь вплоть до середины XIX века, объяснялось не только недостаточным вниманием властей, но и специфическими особенностями развития уезда. Онега – город морской, расположенный в устье судоходной реки. Река, в свою очередь, являлась судоходной от селения Порог и выше, до самой Ярнемы. Эти участки водных путей онежане активно осваивали и эксплуатировали, разумеется, за исключением зимнего периода. Существовали и сухопутные тракты, сформировавшиеся не позднее XVIII века, тяготевшие к реке Онеге.
Первые документальные сведения о сети дорог Архангельской губернии датируются 1850 годом. Эти данные были представлены в докладе Губернской Строительной и Дорожной комиссий в ответ на запрос Главного управляющего путей сообщения и публичных зданий о проведении инвентаризации почтовых и торговых дорог, мостов, переправ и перевозов.
Почтовый тракт середины XIX века, соединявший губернский город Архангельск с уездными городами Онегой, Кемью, Колой, носил ныне забытое название – «Кольский». В настоящее время это название практически не употребляется. Редко встречается и название – «Архангельский».
Известно, что в XIX веке тракт в направлении Архангельска в зимнее и летнее время начинался в разных частях Онеги. Зимой он пролегал со стороны современного парка Победы в северном направлении, в сторону села Покровское. Летом – от кладбища у Свято-Лазаревской церкви, также в северном направлении, через гору «Пивка» и далее в сторону села Покровское.
Название горы – «Пивка» в наши дни практически исчезло из памяти. Гора, вернее, возвышенность, расположена за железной дорогой и тянется от посёлка Горный (бывший посёлок Пивка) до спортивного пансионата «Онега». В настоящее время её часто называют горой «Спортивная».
С горой Пивка связано событие, произошедшее во второй половине XIX века, которое ярко характеризует моральный облик некоторых жителей Онеги.
Когда-то рядом с трактом на горе был установлен большой деревянный крест, предназначенный для молитвенного поклонения. Поклонные кресты издавна устанавливались на Руси на въездах в города и другие населённые пункты с молитвенным прошением к Богу о защите этого поселения силой животворящего Креста Господня. Недалеко от креста располагалась поляна, где часто собирались для «увеселений» онежские жители.
9 июня 1865 года онежские мещане, направлявшиеся на работу на дорожный участок, обнаружили на кресте надпись «богохульного содержания», сделанную углём или головешкой (несгоревшие остатки дров из костра). Надпись гласила: «Здесь лежит Христово тело, снимай портки сери смело». Ниже, на подножии креста, была другая надпись: «Прохожий остановись, скидай портки и садись здесь».
О случившемся мещане немедленно сообщили в полицейское правление. Спустя три дня почтовый тракт осматривал онежский полицейский надзиратель Попов, который 11 июня подтвердил наличие надписи. Кроме того, неподалеку от креста им была обнаружена повешенная на дереве собака, принадлежавшая одному из горожан.
Узнав об этом, протоиерей Онежского собора Александр Кононов незамедлительно сообщил о данном «кощунстве» в Архангельскую духовную консисторию. Консистория в ответ потребовала от него провести расследование данного происшествия.
В результате проведённого следствия было установлено, что 8 июня вечером на той самой горе находились: учитель Онежского уездного училища Григорий Иванович Загребин, учитель Онежского приходского училища Александр Андреевич Дерягин, состоящий под надзором полиции дворянин Кржижевич (Примечание: Кржижевич Бенедикт Францевич, около 1830 г.р., уроженец Телыпевского уезда Ковенской губернии, потомственный дворянин, высланный из Вильно по распоряжению Виленского военного губернатора «за участие в беспорядках, произведенных жителями г. Вильно польского происхождения 06.08.1861 близ Пражской заставы» и отбывавший наказание в Онеге с 04.01.1862), студент Дерптского университета Генрих Фризе, дочь отставного рядового Катерина Шнурова и состоящий в услужении у Загребина мещанский сын Иван Маккавеев 14 лет.
Как выяснилось, Загребин, Дерягин, Кржижевич и Фризе распивали на поляне чай и водку и вернулись домой поздно ночью. Следствие установило, что верхняя запись была сделана рукой учителя Загребина, а нижняя – дворянина Кржижевича. Относительно повешенной собаки следствие выяснило, что её повесили городские мальчишки, заметившие, как она нападала на овец и загрызла одну из них. После поимки собаку привели в городскую ратушу, где «по словесному приказанию будто бы Секретаря» отдали мальчишкам «дабы они её удавили, что и исполнили».
Следствие по данному делу было завершено 23 июля, и дело направлено в Онежский уездный суд. В ходе судебного разбирательства учитель Дерягин обвинял в написании надписи Загребина и Кржижевича, те, в свою очередь, обвиняли его. Однако суд решил, что, поскольку все они, включая студента Фризе, 8 июня гуляли на горе Пивка, их взаимные обвинения подтверждают факт совершения ими надписи, что «делается неоспоримым». Показания Загребина и Кржижевича были признаны «совершенно голословными», не подкреплёнными никакими фактами. Показания же Дерягина подтверждались как письменными доказательствами, так и запиской, написанной Загребиным, Кржижевичем и Фризе лесничему Нагродскому. Кроме того, показания губернского секретаря Куценко, мещанского сына Ивана Маккавеева и других лиц были тождественны показаниям Дерягина. Это вызывало доверие к искренности его показаний и давало повод считать виновными учителя Загребина и дворянина Кржижевича.
Студент Фризе, хотя и не обвинялся ни одним из участников происшествия, тем не менее написал записку лесничему Нагродскому с просьбой «скрыть разговор, ведённый Фризе в его квартире о надписи». Этот разговор слышали учитель Дерягин и губернский секретарь Куценко, присутствовавшие в квартире, что дало повод считать студента Фризе «участником преступления и укрывателем оного». Солдатская дочь Катерина Шнурова была признана судом невиновной, так как не умела писать, и никто из опрошенных не утверждал, что она видела надписи.
В отношении повешенной собаки следствие установило, что она была повешена несовершеннолетними мальчишками, которым её отдали «для удавления» два онежских мещанина. Причиной послужил тот факт, что собака загрызла овцу. Суд определил, что в данном поступке нет «предумышленности, а видна только одна шалость». При этом суд указал, что поручать мальчишкам «давить собаку» не следовало, так как для этого выбираются «особые люди». А в мальчиках подобные приказания могут развить жестокость.
Судом также отмечалось, что ввиду случайного совпадения двух событий (надписи и повешенной собаки) в городе произошло «народное волнение умов», то есть распространились слухи о том, что в продолжение богохульства кто-то видел собаку не повешенной, а распятой на дереве. Кроме того, ходили слухи, что богохульная надпись была написана и на ошейнике собаки, в котором та бегала по городу при жизни. Однако при расследовании эти слухи были опровергнуты.
Поводом для распространения слухов мог послужить разговор студента Фризе со смотрителем уездного училища Верещагиным. Якобы учитель Загребин в своей квартире обнял сразу двух собак, одну правой рукой, другую – левой. Фризе, увидев это, в шутку сказал ему: «Вот Святая Троица – Бог Отец, Сын и Святой Дух». Верещагин рассказывал это как байку, не подкреплённую фактами. Однако слухи быстро распространились по городу и обросли новыми «подробностями».
Онежский уездный суд постановил, что за совершение богохульной надписи все виновные подлежат лишению прав и должны содержаться в тюрьме. Поскольку Загребин и Кржижевский на момент суда уже находились под стражей, было решено «оставить их в том же положении». Студент Фризе был признан участником и укрывателем преступления и также приговорён к тюремному заключению. Обвинения против Дерягина не были доказаны. Но поскольку он был причастен к преступлению, его отдали под строгий надзор полиции. Солдатской дочери Катерине Шнуровой предписывалось находиться под нестрогим надзором полиции, предоставив ей, «если пожелает», возможность вернуться к месту жительства с условием, что там она будет находиться под надзором полиции.
Какой приговор был вынесен учителю Онежского уездного училища Загребину, неизвестно. Вероятно, он был признан главным исполнителем преступления и осужден в том же 1865 году. Документальных подтверждений этому не обнаружено. Приговор в отношении остальных трех участников был вынесен спустя три года. За это время учитель Дерягин был уволен со службы, а студент Фризе отчислен из университета.
В 1868 году это дело рассматривалось министром юстиции Российской империи и Правительствующим Сенатом.
Государственный Совет в Департаменте гражданских и духовных дел в общем собрании вынес решение по данному делу: бывшего учителя Онежского приходского училища Александра Дерягина 23 лет, дворянина Бенедикта Кржижевского 35 лет, бывшего студента Дерптского университета Генриха Фризе 23 лет признать виновными в попустительстве в начертании на кресте богохульной надписи, за что лишить их всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и сослать на жительство в Иркутскую губернию с запретом покидать место, назначенное для жительства, в течение трех с половиной лет и выезжать в другие города и области Сибири в течение одиннадцати лет.
На подлинном документе, содержащем решение, собственноручно начертанное Его Императорским Величеством Александром II, стояло лаконичное и властное: «Быть по сему». Сие свершилось в Царском Селе, двадцать восьмого дня месяца мая, года 1868 от Рождества Христова. Так завершилось дело, касающееся богохульной надписи, осквернившей крест, воздвигнутый на горе Пивка.

Используемые источники:
1. По Онежскому тракту. Бюллетень Северо-Восточного бюро краеведения, вып.3. Архангельск. 1926. С.17-22.
2. ГААО. Ф.29. Оп.3. Т.5. Д.111.