Витькино Зачем?

Витька стоял на утренней службе в сельской церкви, куда его приучила ходить когда-то бабушка, и пел вместе со всеми прихожанами Символ Веры.

Последние слова этой молитвы - " чаю воскресения мертвых и жизни будущего века" - как всегда оставили в голове множество вопросов, которые давно не давали Витьке покоя : " А все ли чают этого воскресения ? Может быть, кто-то и не чает ? Может быть, кому-то это воскресение вообще ни к чему ? Воскреснуть, чтобы с самых первых дней жизни бояться вечно пьяного отца, слышать ругань матери, плач младшей сестрёнки, потом зачем-то ходить в школу, чтобы через восемь лет мучений и скуки окончить в городе ПТУ и работать на МТС шофёром - возить на поле навоз, а с поля картошку ? И почему меня никто не спросил, чаю я лично этого самого воскресения или нет ?"

Служба закончилась, прихожане разошлись из церкви и направились кто куда - кто на свой огород, кто в пивную, кто на свиную ферму. Витька не пошёл никуда, потому что у него сегодня был выходной. Он сел на деревянную лавочку в старом заброшенном парке около церкви и глубоко задумался.

"Хорошо бы спросить у самих мёртвых, чают ли они воскресения ? - думал Витька -  Но как это сделать ? Мёртвых закопали, чтобы они не проболтались о своих чаяниях, сверху ещё и большую кучу земли насыпали, а некоторых, особенно ретивых болтунов, и гранитной плитой придавили."

Витька встал со скамьи и пошёл в направлении сельского кладбища.

Дойдя до кладбища, он постоял у часовни, окинул могилы взглядом и снова подумал : " Ну вот, все они тут, целый город ! Тут их раз в несколько больше, чем тех, кто жив и болтается сейчас по селу, мозоля глаза. Все тут. Лежат, чают воскресения. А может, не чают ? Может, им вообще так спокойнее и если им предложить воскреснуть, то они пошлют тебя куда подальше ?"

Ночью, лёжа в кровати, Витька долго не мог уснуть.

Всё те же думы не давали ему покоя : " Вот сейчас засну, а утром опять просыпайся, тащись на работу. Чини там постоянно глохнущий мотор своего МАЗа, потом по грязи, по дождю кати на поле. Стой там, жди, мёрзни, пока тебе не навалят полный кузов мокрой, грязной картошки. Вези её в хранилище на просушку. И так раз десять, двадцать за день.
Зимой развози эту картошку и всё, чем хранилище набито, по рынкам и магазинам в город. Весной сев. Опять вози зерно, навоз, картошку и всякую дребедень туда-сюда. И так день за днём, год за годом, всю жизнь. И вот для всего этого надо утром просыпаться ? Зачем ?"

Утром, проходя мимо кладбища по дороге на работу, Витька снова думал :" Село очень древнее. На въездном памятном знаке написано, что ему 800 лет. И кладбище тоже очень древнее. Есть могилы, которым сотни лет.

А в самом дальнем углу есть вообще такие заброшенные, древние могилы, которым, наверное, столько лет, сколько селу ? Кто знает, сколько им лет. Стоят грубые каменные кресты, заросшие мхом, а надписи на них давным-давно стёрлись. Есть одна могила, в которой, говорят, похоронен святой монах. А что, если раскопать её да и спросить у святого, чает ли он воскресения ? А может, его уже и нет в могиле, может, он воскрес ?"

Витька натянул на самые уши картуз и поднял воротник, чтобы беспокойные мысли оставили его, но мысли не отступали.

Вечером он взял лопату, фонарик и пошёл на кладбище.

До самого дальнего угла кладбища Витьке пришлось добираться через лес из кустов бузины и зарослей крапивы.

Столетние берёзы и липы так плотно смыкали здесь свои огромные, могучие кроны, что лучи августовского солнца почти не проникали сквозь них. Наркотически остро пахло сыростью болотных трав и падью прошлогодней и новой листвы.

Возле полуразрушенного камня, отдалённо напоминавшего крест, покрытого мхом и увитого хмелем, Витька остановился, воткнул в землю лопату, закурил и осмотрелся.

По зыбучему песку вечернего неба, словно бурлаки на репродукции знаменитой картины, что висела когда-то в школьном классе, медленно брели тяжёлые облака. Где-то вдали невыносимо однообразно, как больной зуб, ныла циркулярная пила да с лютой злобой, осатанев от голода, иглами со всех сторон налетали и кололи комары.

Витька оборвал траву на едва заметном холмике у креста и принялся копать.

Начинало смеркаться. Ещё сильнее потянуло сыростью болота и холодом ранней осени.

Витька яростно, с затаённой ненавистью, словно мстил кому-то за что-то, копал и лихорадочно думал : " Сейчас, сейчас я всё узнаю ! Если святой воскрес, значит в гробе его не будет. А если он там, он мне и ответит на все эти проклятые вопросы, которые не дают спокойно жить. Так или иначе, но ответит. Главное, мне их ему задать !"

Наконец, лопата стукнула о что-то твёрдое. Витька, стоя почти по самые плечи в яме, стал копать ещё яростнее.

" Что ты тут делаешь, парень ?" - вдруг услышал он над собой резкий, недружелюбный голос, заставивший его вздрогнуть.

"Всё ! - мелькнуло в витькиной голове -  Уже ничего не спрошу и не узнаю !"

Он поднял голову и обернулся. Над ним, у самого края ямы, стояли три человека : кладбищенский сторож и два милиционера.

Ночь Витька провёл в милицейском участке, в городе, куда его, как опасного преступника, с шиком доставили в закрытом фургоне автозака, и где он долго подписывал какие-то бумаги, рассказывал свою скучную и короткую биографию, беседовал со следователем, а потом в камере СИЗо вместе с двумя типами, которых видел впервые в жизни, играл замусоленными картами в буру.

И в голове его всё так же вертелся этот жуткий, не дающий покоя ни днём, ни ночью вопрос : " Чаю воскресения мертвых !? А зачем воскресать ему, Витьке, сельскому рабу, батраку на чьих-то плантациях, не видевшему ничего хорошего, кроме загнанных тяжёлым крестьянским трудом матери и отца, кроме злой соседки, обругавшей его только за то, что он подобрал несколько яблок с её яблони, свесившей свои ветки на дорогу, кроме драк до крови на танцах по воскресеньям, кроме грубых до животной жестокости сельских мужиков, ведущих бесконечные, однообразные разговоры о картошке и рыбалке, об охоте да выпивке.

Воскреснуть, чтобы увидеть, услышать и пережить всё это снова ? Зачем?"