Юровская сага Глава двенадцатая. Месть

               
                Глава двенадцатая
                Месть

Еду, еду не свищу,
А наеду - не спущу!

Справедливость всегда торжествует...
в трех случаях из семи.
               

Долгожданной Победой закончилась жестокая война. Жители подмосковной деревеньки Юрово возвращались к мирной жизни. Константин Никифоров или "Коська" после окончания Куркинской семилетней школы с осени 1941 года с четырнадцати лет трудился на 301 авиационном заводе в Химках.

Посоветовал устроить паренька на завод благородный директор 301-го завода Ю.Б. Эскин, семья которого снимала перед войной два года подряд дачу у председателя местного колхоза Никифорова Алексея Осиповича.
В начале века Алексей Осипович трудился на Пресне на Металлическом заводе слесарем, принимал активное участие в забастовках. За разумность в принятии решений и справедливость получил после войны деревенское прозвище - Рузвельт. Усадьба сорок соток земли самая ухоженная в деревне. Далеко смотревший в будущее Коськин дед и Лёнькин прадед подкидыш Осип, посадил вокруг усадьбы столько елей, чтобы потом построить из них добротный пятистенок для первого наследника. Единственная деревенская усадьба, окруженная мохнатыми елями, смотрелась экзотически.

В 1946 году 301 завод перешёл на восьмичасовой рабочий день, и Константин всерьёз задумался о женитьбе. Стукнуло доброму молодцу восемнадцать лет и женилка не давала покоя ни днём, ни ночью. Вмешиваться, тем паче управлять делами матушки-природы бессмысленно, бесполезно и даже вредно.

В деревнях не принято жениться или выходить замуж за коренных жителей. Парни отправлялись искать судьбу в соседние близлежащие деревни Куркино, Машкино, Ивановское и другие населённые пункты. На "гулянках" молодежь лихо плясала под тальянку, пела озорные частушки и песни.
"А я, говорит, тебя, говорит, сынок, говорит, уважу! А я, говорит, тебе, говорит, гуляночку налажу!"
"Ах, товарищ, дорогой, как мне грустно без жены, ляжешь спать, а сердце бьется, сердце бьется об штаны!";
"Хорошо тому живется, у кого одна нога и портянок меньше рвётся и не надо сапога!";

То ли подходящих девчат по росту и темпераменту не оказалось в ближних деревнях для голубоглазого с примесью цыганской крови с чёрными, как смоль волнистыми волосами красавца Константина, то ли внутренний голос позвал в дальнее село Рождествено за шесть километров от Юрова. Охота - пуще неволи! Это потом через вереницу лет, за рюмкой чая, Константин будет сетовать Лёньке, что не помнит себя в этой жизни холостым, а родился сразу женатым и с двумя девками! Но это будет потом, потом, а сегодня хочу жениться! Имею право и женюсь!
Озабоченный основным инстинктом плодиться, размножаться Константин полгода по выходным дням при любой погоде месил грязь по российскому бездорожью в Рождествено, правда, обутый в шикарные сапоги гармошкой. Хромовые офицерские сапоги ему подарил свояк, бывший капитан Красной Армии, а ныне ответственный работник одного из министерств - Лёнькин батя.

В Рождествено Константину однажды и на всю жизнь приглянулась хорошенькая певунья и плясунья восемнадцатилетняя хохотушка Лидка. Молодые все красивые! Лидка младшая в большой деревенской семье, где сохранился домостроевский обычай обедать в просторной светёлке за огромным деревянным столом, причем "первое" принимали по очереди из одного большого чугуна, стоящего посредине стола добела отскребаемого острым ножом. Позже Лёньке пришлось побывать в гостях в Лидкиной семье, но садиться за стол и принимать пищу из одного чугунка он осторожно отказался сославшись, что сыт по горло и болит живот, наверное, съел чего-нибудь немытого! Родители с подозрением посмотрели на Леньку, всегда хотевшего есть, но заставлять не стали. Матери жаловались родственницы-девчонки, что Лёнька мог пить из лужи и есть немытую морковь чуть потёртую о штанину.
- Ходи голодный! Другим больше достанется!- легко согласилась мать.

Иногда тайком Коська брал трофейный парабеллум у свояка. "Para bellum" в переводе с латинского языка означает "Готовься к войне".
Путь-дорога к своему "ненаглядышу" не близка. Иногда балуют лихие, прошедшие окаянную войну люди. Местами дорога проходит густым лесом. Страшновато одному! Парабеллум Ленькин батя, оставлял дома "пряча" в шкафу для белья. Этим парабеллумом играл и Лёнька до поры, до времени. Ему отлично известен "тайник".
От Лёньки прятать вещи - пустые хлопоты. Например, спички он находил легко, хотя их постоянно перепрятывали.
Сера от спичек позарез необходима для "поджиги", самодельного устройства из согнутой стальной трубки с гвоздем и резинкой, которое производило подобие выстрела из пистолета. Трубки ребята выламывали или отпиливали трехгранным напильником от самолетов на аэродроме при 301 заводе. Сразу после войны туда свезли десятки немецких, американских и английских самолетов. Полтора года самолеты простояли без охраны и из ближайших деревень пацаны, народ простой, как и их родители, растаскивали всё, что можно открутить, откусить, отломать или отпилить.

Лёнька оказался человеком полезным. У хозяйственного деда солидная мастерская с набором почти всех встречающихся инструментов ещё со времен, когда он трудился на Пресненском заводе. Имелся в хозяйстве и набор напильников. Лёнька тайно брал трехгранный напильник с собой в поход на аэродром, где старшие ребята добывали нужные трубки. Пока старшие пилили, Лёньке нравилось сидеть в кабине в кресле пилота и управлять штурвалом или яростно нажимать на гашетку пулемета, мысленно уничтожая ненавистных немцев. Потом Лёнька так же тайно возвращал напильник на место. С рук сходило!

Знал, паршивец, что без спроса брать нельзя, а делал своё чёрное дело по науськиванию старших, чтобы заслужить ложное уважение! Вот оно откуда растёт, если нельзя, но очень хочется, то можно! Дать бы во время негоднику по рукам, и не ходила бы полдеревни пацанов с взрывоопасной игрушкой, которая могла легко оторвать палец на руке. Слава Богу, обошлось! Потом аэродром огородили колючей проволокой и поставили охрану. Криминальная поставка трубок прекратилась и забылась опасная игра. Вновь стали играть в "городки", "чижика", "отмернова" и другие детские безопасные игры.

"Секреты", которые устраивала сестра в саду, Лёнька находил с легкостью опытного охотника за сокровищами, но не разорял. Пусть сестра думает, что она на свете самая хитрая и умная! Лёнька точно знал, кто самый умный!
Играть с парабеллумом интересней всего. Лёнька выбирал момент, когда матери не было в комнате. Садился к окну. Брал тяжелый пистолет в две маленькие руки, укладывал их на подоконник, и "открывал огонь" сквозь окно по теням, мелькавшим на дороге.
- Я вам, гады, зенки повыбиваю, поразбиваю головы вдребезги,- приговаривал, нажимая на курок Лёнька, воображая себя героем последнего увиденного фильма о войне.
Тени это немцы, которые тяжело ранили его отца-комбата в бою под Тулой. Он мстил фрицам и гансам за раны, за потерянный отцом глаз, за то, что отец практически не разговаривал с Лёнькой. Лёнька уверен, что раны до сих пор болят и поэтому отцу не до разговоров и душевных бесед с сыном. Виноваты, конечно, гады-немцы и он всех будет бить, бить, бить, пока не уничтожит всех!
Парабеллум подарок отцовского брата Игоря полковника - танкиста, который штурмовал со своим полком Партканцелярию в Берлине, другим подарком был шикарный барометр, отделанный красным деревом и снятый со стены одного из кабинетов Партканцелярии лично боевым полковником.
Узнав, что Коська берёт тайком оружие на "гулянку" хозяин спрятал парабеллум так далеко, что больше Лёнька его не видел.

Лёнькин отец родился в Ижевске. Его отец, Ленькин дед работал на Ижевском оружейном заводе машинистом паровоза. До войны это самая престижная и высокооплачиваемая профессия. Вынести оружие через проходную практически не возможно, и передать через забор тоже. Чтобы поступить в институт, надо было потрудиться после окончания школы один год на производстве. Лёнькин отец отработал слесарем год на оружейном заводе. За это время он снабдил карабинами и охотничьими ружьями своих братьев и друзей по школе. Возможность была тайком вывести оружие и патроны с отцом-машинистом на паровозе. Маневровый паровоз охрана не проверяла и отец, похоже, не возражал против вывоза оружия.
"Тащи с завода каждый гвоздь, ты здесь Хозяин, а не Гость!"

У Лёнькиного отца в Ижевске до сих пор лежат несколько карабинов и охотничьих ружей с сотнями патронов в заводской смазке и готовых к употреблению. Только вот место этого "секрета" потеряно со смертью отца. Любовь к оружию у отца с детства, и дядя Игорь зная, привез брату из Берлина ценный и модный подарок офицерский парабеллум.

В конце концов, Лидкины родители согласились отдать свою любимую красавицу - дочь за слесаря-жестянщика с 301-го завода младшего сына председателя колхоза.
Во время войны умерла мать Константина добрейшая и милейшая Александра Ивановна, или как её называл муж Сашенька. Сашеньку из деревни Коростово отдали замуж в пятнадцать лет, а в шестнадцать она родила Лёнькину мать. Лёнька совсем не помнил свою бабушку. Она умерла в пятьдесят три года, когда ему было три годика.
После кончины Александры Ивановны в передней трехкомнатной половине "пятистенка" поселилась семья Коськиной сестры Клавдии или Кланьки, как её звал отец. Каждый член семьи получил комнату. До этого все теснились в заднем доме, а Лёнька ютился на полатях. Однажды он с полатей "случайно" уронил утюг на голову, проходящей мимо сестры. Утюг оказался умнее Лёньки и проскользнул мимо. На первый раз поверили, что это была случайность.

Кроме Кланьки у Кости был старший брат Алексей, живущий в Сысерти, сестра Вера жила в Тушино и сестра Лариса, имела старенький домишко в деревне Жаворонки в Сходненском районе. Дети звали отца - папанька.
После Коськиной женитьбы отец - крепкий хозяин, твердо считавший, что всегда прав, решил поселить молодоженов в передней части дома, отобрав для начала комнату с окном, выходящим в сад у шестилетнего внука Леньки, сосланного в проходную комнату, а точнее в тёмный коридор.

Обозлённый горькой несправедливостью Лёнька сутки ревел, потом выл, когда силёнки закончились, скулил. Слёз не было. Лёнька никогда не ревел в три ручья и не путался в соплях, как жалкие девчонки. За общий стол садился, но ничего не брал в рот в знак протеста. Грозился помереть голодом, если не вернут комнату.
- Вот лягу на лавку под икону и помру. Тогда узнаете! - громко на весь дом жалел себя Лёнька.
- Можешь не есть, нам больше достанется,- отвечала спокойно Лёнькина мать,
- А коль помрёшь, похороним. На земле ещё никто не остался,- продолжала мать.
В переднем углу висела старинная закопчённая икона Владимирской Божьей матери, которую почитали в Юрове. Лёнькина бабка сутки лежала под иконой, пока с ней не простилась вся деревня. Жена председателя колхоза! Это вам не хухры-мухры! Лёнька прощаться у гроба категорически отказался. Он видел от двери, что там лежит не похожая на его милейшую бабку страшная старуха. Вырвался из рук матери и убежал вон. Это было самое первое Лёнькино горькое воспоминание о своем детстве, когда ему было три года. Первая безвозвратная потеря. Сколько их потом будет!?

Голод не тётка, пирожком не накормит. Лёнька таскал куски черного хлеба и заедал ранними яблоками "Белый налив" из сада, прерывая чавканьем знак протеста, а после проглатывания кусков, возобновляя вой с новой силой. Злило и выводило из себя то, что на Лёнькину персону не обращали внимания, будто он пустое место. Ноль внимания, фунт презрения!

Лёнька возненавидел доброжелательную, улыбчивую Лидку, которая нарушила устоявшийся счастливый послевоенный, хоть и полуголодный образ жизни. Выжили за счет мешка муки, который привезла Ленькина мать из Ижевска. Там Лёнькина сестра, Лёнька и сестра матери Лариса находились в эвакуации с ноября 1941 года по июнь 1942 года. В то время Лёнькин дед по отцу работал директором подсобного хозяйства Ижевского оружейного завода, который кормил тысячи рабочих завода. Крутая Лёнькина мать не поладила со свёкром. Не захотела жить в доме, где "чаша была полная" и все, кроме Ларисы вернулись в Юрово. Потом отца выписали из госпиталя, и Военком города Москвы направил капитана с высшим экономическим образованием бывшего работника Госплана СССР на министерскую работу. В то время большинство работников министерств и Госплан находились в Куйбышеве.

В деревне матери предлагали рубленый дом за этот мешок муки, но мать отказалась в пользу Большой семьи. От приличного дома отказалась, а сами потом ютились по углам у чужих людей, когда, по сути, дед их семью выкинул на улицу. Выжили! Спасибо не сказали и благополучно забыли, что Лёнькина мать ещё помогала семье другого брата, которая жила в Сысерти на Урале с двумя детьми, отправляя каждый месяц посылки с продуктами, отрывая от своих детей. Вот она справедливость и благодарность в отдельно взятой благополучной семье!
Особенностью морального облика Константина было полное отсутствие в его разговорной речи ненормативной лексики. И это в деревне, где матом не ругались, а разговаривали даже малые ребята! Самыми крепкими словами у Константина были: ёксель-моксель; етиторосский нос; японский Бог, китайский Император. Тем же отличием от русского национального характера обладали дед и отец Лёньки.
Лёнька в этом плане оказался не в мать, не в отца, а в проезжего молодца. Лёнька не считал унылую и пресную речь достоинством мужика, но и к недостаткам, а тем более грехам тоже не относил. Относился, как к брюнету, блондину или рыжему. Такими уродились. Любимая песня у Коськи Есенинская "Ты жива еще моя старушка" и еще "Степь да степь кругом..."

В жизни любого парня находились авторитеты, кроме отца, которым, как попугаи интуитивно подражали в манере говорить, одеваться, носить прическу, относились к окружающим, повторяли любимые словечки и даже походку. Припомните, поворошите и обязательно найдётся такой герой вашего детства, с которого невольно брали пример.
Коська стал для Лёньки авторитетом, старшим братом. Лёнька всегда мог припугнуть на деревне пацанов постарше, если бы его задирали: "Скажу Коське, он вам покажет Кузькину мать и заодно, где зимуют раки".
На самом деле Лёньку не трогали, а даже наоборот принимали играть в свои игры старшие ребята. Внук председателя колхоза и сын боевого офицера Лёнька рос крепким и шустрым пацаном, никогда не болел, мог пить воду даже из лужи, что очень удивляло ребят, но повторить никто не решался. Катался на санках с самых крутых гор и мог забраться на макушку любого дерева.

- Зачем, зачем она нужна такая серая однообразная жизнь? - размышлял Лёнька, которого выучила мать в пять лет читать по книге Дефо "Робинзон Крузо" и, который выучил эту замечательную книгу наизусть, поправляя мать, когда она сбивалась на самодеятельность, чтобы пропустить кусок текста при чтении.
С женитьбой всё рухнуло в одночасье. Жизнь потеряла свои былые яркие краски. Оставить как есть Лёнька не мог. У него чесались шаловливые ручонки. Он постоянно думал, и пытался понять, за какие грехи у него отобрали комнату? В заднем доме тоже три комнаты, правда, поменьше и русская печь. После смерти бабки дед жил в одной комнате, а Коська в другой. Была еще одна свободная комната. Почему отобрали комнату у Лёньки после женитьбы Коськи? Чем он не угодил? Лёнька сразу понять не мог, и это его бесило еще больше! Лёньку "непонятное" раздражает, заставляет думать и не даёт покоя.

В свои шесть лет он беспрекословно делал по дому и в огороде всё, что поручали ему мать и дед. Лёнька не ждал похвалы, но и ругать было не за что. Уходил на деревню гулять лишь тогда, когда выполнял обязательное дневное задание, порученное ему, обязательно предупредив мать, что ушёл гулять.

Лёнька начал строить планы, как отомстить ненавистной Лидке, которая свалилась, как снег на его стриженную "под Котовского" голову и разрушила устоявшийся быт.
Певунья и плясунья Лидка оказалась хороша собой, что еще больше раздражало и злило поселившегося в голове Лёньки бешеного зверька, который жаждал мести любой ценой. Перед сном от бессилья Лёнька скрипел зубами в темном коридоре, где его поселил дед.

К деду претензий не было. Деда Лёнька любил и уважал за умение делать своими руками всё. До революции он построил единственную в округе кузницу, которую отдал в колхоз вместе с коровой и лошадью, сам колхоз возглавив. Вся деревня единогласно проголосовала за Никифорова, отвергнув ставленника Химкинского райкома. У деда шикарные прокуренные желтые от самосада усы. Табак рос вдоль забора с Ширковыми.

Участник Первой мировой войны. Георгиевский кавалер. Был на одном из фронтов Председателем Совета солдатских депутатов. Большой начальник! Имел круглую печать, с которой выдавал официальные справки сотням солдат о непригодности к службе. В начале семнадцатого года пришлось дезертировать из армии и самому. Пока большевики не взяли в семнадцатом году власть, прятался в деревне Коростово, что в пяти километрах от Юрова. Единственный беспартийный председатель в Химкинском районе, а может и Московской области. На месяц пережил Сталина, которого считал тираном.
Коммуна, коммуне, кому буде - кому не! В равенство не верил.

Костю неугомонный дед переселил в Лёнькину комнату, потому что, как, оказалось, собирался жениться на соседской Аграфене. Но в семье поднялся скандал и, не прожив одного целого дня, Аграфена поспешила убраться к себе за забор к пяти дочерям. Эта трагикомедия случится чуть позже.

Во всех бедах виновата Лидка-разлучница, у которой женских прелестей оказалось в избытке и на которые польстился безвольный предатель и подкаблучник дядька, столь рано женившись.
Был у молодой жены и недостаток. Куда ж без недостатков?! Старшая на шестнадцать лет сестра Константина и скорая на ярлыки труженица Кланька сразу стала называть Лидку в глаза и за глаза "неделухой". Лидка, существо без нервов, не обижалась и успокаивала Кланьку, что бы та берегла свои нервы, не расстраивалась и всё перемелется.

Ловко вешать ярлыки Клавдия Алексеевна научилась в тревожной молодости, работая вторым секретарем Химкинского райкома комсомола во время сплошной коллективизации. Благополучно провалив в районе раскулачивание, Кланька полгода отсиживалась у дальних родственников в Павшино, пока не утихли страсти по коллективизации и отец председатель колхоза, знавший политическую обстановку в районе, не дал команду вылезать из подполья и возвращаться домой. С комсомольской работой покончено раз и навсегда. Что ни делается всё к лучшему! Первый секретарь Химкинского райкома комсомола, с которым дружно работала Кланька в тридцать седьмом году расстрелян, как враг народа.

С той поры и до самой кончины Лёнькин отец не позволил строить социализм своей жене, умело делая это за двоих. Так и осталась умница и красавица Кланька на всю жизнь домашней хозяйкой при своем муже на долгих шестьдесят совместных лет. Почему вышел запрет отца на любую учебу и работу своей жене, осталось для Лёньки на всю жизнь тайной за семью печатями. И мать, и отец вглухую уходили от этого разговора. Сестра предполагала, что отец был очень ревнив, и не хотел отпускать свою красавицу жену дальше порога. А позже у министерских ответственных работников, проживавших в отдельных ведомственных домах, существовала мода или образ жизни, когда женам не дозволялось работать, а занимались якобы воспитанием детей. В доме, где жил Лёнька негласное правило неукоснительно соблюдалось. Жены занимались домашним хозяйством, воспитание чад под домашнее хозяйство не входило. Детки были предоставлены на воспитание двору.

О Лидкиных деловых качествах стало понятно через пару дней проживания в новой семье. Оказалось, что Лидка готовить не умела, не любила и не делала попыток изменить ситуацию. Полезные и умные советы не слушала. В одно ухо влетело, в другое вылетело. От деревенской работы и работы по дому шарахалась, как черт от ладана! Оказалась, как говорили в деревне, что не годится девка в хозяйстве ни в тёс, ни в овёс, ни подмазывать колёс! Сказалась сладкая жизнь младшей любимой дочери в семье, где с неё сдували пылинки и поливали теплой водичкой, как любимую герань.

Кланька работавшая, как ломовая лошадь, по её собственному любимому выражению, всю свою жизнь считала святой обязанностью домашнюю работу женщины. Лидкино поведение не укладывалось в привычные рамки и раздражало. Кланька после смерти матери оставалась единственной женщиной, на которой лежало хозяйство и практически две семьи, которые надо кормить, поить, обстирывать, содержать в порядке большой дом и огромный огород. Лёнька иногда просил мать: "Ма, покажи бицепсы?"

Мать сгибала правую руку, и Лёнька трогал гладкую шелковую кожу, под которой перекатывались железные мышцы.
- Вот это сила!!!- восхищался Лёнька и мечтал, когда подрастёт накачать такие же.
Лёнька любил мать. Она знала десятки русских красивых романсов и с удовольствием пела, когда её просили удивительным меццо-сопрано. Лёнька с его цепкой памятью романсы выучил назубок ещё в детстве и при случае подпевал. Обожала стихи Есенина, Тютчева и могла читать по памяти часами, в то же время в молодости с друзьями "красными дьяволятами в кумачовых косынках" пыталась срывать Крестный ход на Пасху в Куркинской церкви Иконы Владимирской Божьей матери, шагая впереди процессии с песней "Наш паровоз вперед лети, в Коммуне остановка". За порог церкви, правда, никогда комсомольская безбожная нога не ступала. Кого "комса" боялась? Бога или православных прихожан? Или понимали, где проходит последняя черта, за которой народ снимет с них портки, и покажет, где зимуют раки? Мудрые прихожане не связывались с оголтелыми комсомольцами.

Пять - шесть лет возраст, когда активно происходит открытие и познавание окружающего мира. Лёнька со своими важными житейскими открытиями бежал к матери поделиться, тем, что его удивляло, поражало и восхищало. Однажды, научившись свистеть в четыре пальца, он прибежал домой и стал показывать свой молодецкий посвист.
- Молодец, сынок! Только в доме свистеть нельзя,- посоветовала мать.
- А почему?- удивился Лёнька.
- Деньги высвистишь, и они перестанут водиться в доме!- ответила мать.
Аргумент серьезный. Не поспоришь. Лёнька понимал, что такое деньги и тренировался в молодецком свисте на деревне. Поговорки, пословицы и острые словечки из уст матери текли, как из рога изобилия и оседали на всю жизнь в голове Лёньки.

А, вообще, характер у Лёньки скверный. Ему всегда хотелось сделать наоборот, когда его просили. Сидел в голове какой-то бесенок и нашептывал, науськивал, натравливал сделать всё иначе. Постоянно приходилось Лёньке быть с собой в борьбе и с живучим, ядовитым бесенком, пропади он пропадом! В какой момент он поселился? Когда Лёнька потерял бдительность? А может быть, Лёнька с ним родился?

Отец каждый вечер приносил с работы газеты "Правда" и "Известия" и прочитывал их от корки до корки. Когда Лёнька научился читать, он спрашивал всегда у отца смысл непонятых слов, попадавшихся в книгах и газетах, и отец кратко толковал слова, но в разговоры не вступал.
- Наверное, отец все книги перечитал до того как я родился,- решил для себя Лёнька, и не задавал отцу лишних вопросов, почему он не читает книги, а только газеты.

Лёнькин отец родился в Ижевске в обеспеченной большой семье машиниста паровоза. В семнадцать лет после окончания школы уехал из дома и больше в Ижевске ни разу не показался. Учился в Москве в институте связи, потом в Сталинграде в летном училище, снова в Москве трудился на заводе АМО, откуда в 1936 году был направлен по разнарядке на учебу, в созданную Плановую Академию. В 1939 году закончил Плановую Академию и до войны работал в Госплане СССР. После объявления войны отец, хотя имел двоих малолетних детей и два высших образования, добровольно пошёл в военкомат, настоял и его направили в Архангельское военное училище с ускоренной подготовкой и в декабре уже стоял насмерть со своим батальоном под Тулой, защищая южные рубежи Москвы, где фашисты так и не смогли пробить оборону.

Любят не "за", а "вопреки", к тому же ночная кукушка дневную кукушку обязательно перекукует. Коська не обращал внимания на нападки своей старшей сестрицы. Всё пройдет зимой холодной, мудро рассуждал молодой Коська.
В приданое Лидка получила ручную швейную машинку, что равносильно получить в наследство "Москвич" в пятидесятые годы. В деревне была ручная швейная машинка у матери Юрика Быстрова, муж которой бывший главный инженер 301 завода расстрелян после возвращения из служебной командировки в Германию в 1941 году. Статья "десять лет без права переписки". Единственная в деревне ножная швейная машинка "Зингер" досталась по наследству после смерти Александры Ивановны Коськиной старшей сестре Кланьке. Лёнька обожал работать ножной педалью и слушать, как ровно стучит машинка, представляя, что это пулемёт и строчит Лёнька по ненавистным фрицам, как Анка-пулеметчица по белогвардейцам.

Оказалось, что у "неделухи" Лидки талант портнихи, а это в деревне ценилось, куда больше, чем готовить вкусную и полезную пищу. К ней потянулись деревенские бабы за советами, помощью и мелким ремонтом одежды. На свадьбу Коська подарил молодой жене с помощью свояка часы "Победа" только, только появившиеся в Москве в продаже. Эти часики светлая и тайная мечта каждого советского человека, в том числе женщины. Даже у Ленькиной матери в ту пору часиков не было.

К первой годовщине Великой Победы 9 мая в 1946 году приурочено создание модели часов под названием "Победа". Это стало значительным событием, поскольку дизайн новых часов утверждал сам Сталин. Около шестидесяти лет осуществляли производство наручных часов "Победа". Мало у какого вида часов существовал такой продолжительный период массового изготовления. Несмотря на то, что разработки часов осуществлялись специалистами в Пензе, в промышленных масштабах часы "Победа" стали делать на Первом Московском часовом заводе.

Лёньке часики понравились, он приметил издалека зорким глазом, что часики нравятся и Лидке. Вскоре у парня созрел дерзкий план сладкой мести ненавистной Лидке и предателю дядьке. Нужно выбрать подходящий момент, когда Лидка снимет часы с руки, потеряет бдительность, развесит уши и оставит часы на видном месте. Такой случай представился. На ловца и зверь бежит, слышал Ленька поговорку.
Лёнька терпеливо, как его любимый кот Васька выследил, когда Лидка будет стирать на улице белье, прихватил в доме часики и решил разбить их вдребезги молотком на колоде, где дед ещё год назад обучил Лёньку искусству выпрямлять гнутые ржавые гвозди, которых он распрямил целое ведро. В деревне каждый гвоздь на вес золота. Молоток в Лёнькиной руке держался так же ловко, как и деревянная сабля, с которой он отчаянно сражался с соседскими Витькой и Женькой Новиковыми, чей отец погиб в самом начале войны.

Парень едва дождался вечера, когда возвратятся с работы дед и Коська. Разбить часы ударом молотка проще пареной репы. Легко, но не эффектно. Хотелось, чтоб в этот торжественный момент восстановления на Земле справедливости услышали крик его оскорбленной и униженной души те, кто легко и простенько поломал счастливое Ленькино детство. Что детство? Поломал жизнь, которой больше не будет никогда, никогда!

В послевоенные годы в "Колхозном доме" каждое воскресенье вечером крутили фильмы про войну. Киномеханика с аппаратурой, по распоряжению Ленькиного деда, привозили из Химок на колхозной лошади. Председатель хорошо понимал, что значит зрелище кинофильмов для полуголодных колхозников. Ребятишки смотрели кино бесплатно, лежа на полу под экраном. Зрители приходили со своими табуретками, скамеек всем не хватало. Фильмы известные: "Сталинградская битва", "Падение Берлина", "Два бойца" и множество других. В ушах Леньки постоянно стояло громогласное "Ураааа!!!!"

Положил впечатлительный паренек замечательные часы "Победа" на деревянную колоду, как на плаху. В руке не дрогнул молоток, только в груди разлилась сладкая истома, и замерло на миг сердце. С истошным криком во всё горло: "За Родину, за Сталина!" ударил по часам так, что стекла брызнули неведомо куда. В деревне разом залаяли собаки, а мститель стремительно удрал от справедливого возмездия по заранее продуманному маршруту, проскользнув через небольшой лаз в заборе, который взрослый не преодолеет и спрятался в сарае у родственников Егоровых.
 Лёнька знал, что в сарае одна доска висит на единственном гвозде и можно легко попасть на сеновал. Об этом тайном лежбище не ведала ни одна живая душа. Там в норе на пахучем сеновале, отдающем бренному телу через удивительные запахи живительную силу, Лёнька зализывал раны, когда его незаслуженно обижали близкие. А обижали всегда незаслуженно, считал Лёнька. Через щель в сарае Лёнька наблюдал обстановку вокруг сарая, зная ценность часов, думал про содеянное зло, но нисколько не сожалел. Это был поступок.

Вернулся домой он поздно вечером, когда страсти по часам улеглись и, когда отец приехал из Москвы с работы. Какое последует воздаяние за совершенный поступок, Ленька предполагал и поэтому готов умереть, как партизан не издав ни звука.
Дома сидели за столом хмурый отец, беспокойная мать и старшая на шесть лет сестра с редким именем Галька, которая ехидно улыбалась. В глазах стояло злорадное "так тебе и надо". Сестра с интересом ожидала представления.
 В деревне проживало еще несколько Галек, чтобы их не путать были придуманы прозвища: Галька тёти Нюшина, Галька Егориха, Галька Назарова, Галька Ежель, Галька Пчелетка и соседка жена художника Галина Ильинична. Ленькину сестру звали на деревне Галина. Лёнька подчинялся и тоже так её называл, но если она делала что-то не по Лёнькиному, он дразнил на всю деревню: "Галина, дубина, полено, бревно". Драться сестра с ним побаивалась. Лёнька мог врезать, чем попало, что попадёт под руку или, если его схватить мог укусить за руку. Сестра жаловалась матери.
-Разбирайтесь сами,- отмахивалась мать, у которой минуты днём не было свободной.
-Часики ей жалко, а на родного брата наплевать с высокой колокольни,- с ожесточением думал Лёнька, мечтая отомстить предательнице-сестре в скором будущем.

Ленька всегда считал, что сестра находится на особом положении у родителей. Работой по дому и огороду её практически не загружали, хотя она была намного старше Лёньки. Например, воду для полива огорода с шести лет таскал с пруда Лёнька. Грядки полол Лёнька. Картошку окучивал Лёнька. Собирать в лугах щавель для щей обязанность Лёньки. Ходить в лес за шишками для растопки самовара опять Ленька. Мать почему-то всю жизнь считала, что у сестры слабое здоровье. На самом деле та ловко умела притворяться, а была здорова, как лошадь. Справедливостью и не пахло!

В сторонке сидел здоровенный кот Васька, щурил сочувственно зеленые глаза, перебирая усами и шевеля серым хвостом. Васька верный друг. Ложился спать всегда в ногах у Лёньки. Под его мурлыканье Лёнька быстро засыпал.
Все притихли. Произошел первый в жизни отца и сына диалог.
- Часы ты разбил?
- Ну, разбил!
- Зачем?!
- Так надо! Пусть знают!
- Кто?
- Все!!!
- Ложись на лавку,- без эмоций и дальнейших разговоров проговорил отец.
Видавшая виды лавка стояла в переднем углу под иконой Владимирской Божьей матери.
Отец взял, приготовленный заранее валенок и начал лупить по месту, откуда растут ноги. Лёнька готовился, что лупить его будут широким офицерским ремнем, который всегда висел около входной двери. Мать называла его "ременный репетитор", что такое репетитор не поясняла, но Лёнька предполагал, что будет чувствительно, если проехаться по спине или ниже этим кожаным репетитором. Отец на этом ремне правил "опасную бритву".

Боли Лёнька не чувствовал, слёз не было. Отец молча выколачивал дурные мысли из головы, равномерно прохаживаясь по узкой "корме" пока мать не отобрала у него валенок.
Было обидно! Жить не хотелось! Первый раз в жизни на Лёньку поднял руку с валенком отец. Мать иногда давала подзатыльники, если попадал под горячую руку.
Лёнька обожал начинку пирогов. Пища Богов! Особенным яством была капуста с мелконарезанным яйцом и зеленым луком. Начинка стояла в кастрюле недалеко от теста, которое месила мать, и Лёнька ухитрялся схватить горсть, получив при этом обязательный подзатыльник тяжелой рукой в муке и тесте, и не лестные эпитеты в свой адрес вдогонку. Это нормально и не обидно.

Отец! Хоть бы ругал, кричал, говорил какие-то слова! Нет, лупцевал молча! Прощения и пощады Лёнька не попросил. Он отрешенно лежал на лавке под иконой и грозил радостно хихикающей сестре кулаком. Лупцовка состоялась в первый и последний раз в Лёнькиной жизни. Но никогда Лёнька не почувствует на своем плече отцовскую руку со словами: "Молодец, сын!" и никогда отец просто не потреплет волосы на голове. Такого не случится. Почему? Где искать ответ? Возможно в раннем детстве отца, но туда можно попасть только в машине времени.
Мстительный бешеный зверёк, сидевший в голове у Лёньки, бесследно и навсегда исчез, сгинул после встречи мягкого места с валеным сапогом. Мстить сестре Лёньке расхотелось. Пусть живёт!


Через месяц Лёнькин отец купил в магазине на улице 25 Октября, ныне Никольская, точно такие же часики за двадцать семь рублей и передал Лидке. А еще через год, когда Лидка родила первую девку Томку, строптивый дед, без всяких разговоров, выселил Ленькину семью из переднего дома, отдав сыну Константину. Дед считал это справедливым. Коммуна коммуне, кому буде, кому не!
Полгода Ленькина семья мыкалась по деревне, снимая "углы" у чужих людей, пока бригада строителей перестраивала конюшню под жилье, а еще через год семья переехала жить в Москву в коммунальную квартиру ведомственного дома на Левом проезде Бутырского хутора.

Продолжение следует