Гримасы рын. любви. Кому пустые обещания? Дорого!

Кому пустые обещания? Дорого!
Всё начало меняться. Больше всего удивляли люди-хамелеоны. Они были всюду. Особенно старались бывшие партийные функционеры. Они лезли на трибуны и «толкали» мудрые речи, стараясь не замечать проблем маленького человека; они становились депутатами, били себя в грудь, что защищают интересы народа, и продолжали набивать карманы; они пролезали на «хлебные» места, тянули за собой родственников и друзей и продолжали думать только о теперь уже своём светлом будущем.
В советские времена такие товарищи всеми правдами и неправдами старались пролезть в партию. Партийный билет был индульгенцией, своеобразным пропуском в общество избранных, где предусматривался карьерный рост, хорошая зарплата, повышенное социальное обеспечение и соответствующие чину внимание и уважение. Но многих отворачивала от партии двойная мораль, ханжество и элементарный цинизм. Лично я мог дважды вступить в «непорочные» ряды КПСС, начиная ещё с армии, где меня поставили помощником начальника по политзанятиям. Но каждый раз меня что-то останавливало. Не хотелось кривить совестью, принципами, идеалами, свободой мышления. Особенно убивало, когда меня, беспартийного, заставляли присутствовать на партийных собраниях. Бесконечная говорильня давила на мозги и вызывала раздражение.
И вот долгожданная свобода. А я всё думаю, а, может быть, надо было вступить в партию? Ведь те же самые персоны как продвигались тогда, так продвигаются и сейчас, правда, постоянно меняя партии и свои взгляды в зависимости от того, кто победил на выборах. Змея постоянно меняет кожу, и наши функционеры в непрерывном обновлении. Они и за белых, и за красных, и за оранжевых, и за «жовто-блакытных». Мученики!
А пришлось наблюдать и такое перевоплощение. Так, бывший партийный деятель, отвечавший за сбор партвзносов на одном из железнодорожных предприятий, внезапно стал ревностным христианином. Он отрастил бороду, очевидно, для того, чтобы меньше узнавали, и со своей новой православной «гвардией» стал бороздить просторы города, района и даже области, собирая подаяния (и не один год) на православный храм. Показная набожность бросается в глаза, а богоугодное дело чем-то сродни сбору партвзносов. Но на этой ниве безгрешной деятельности случались, правда, и мелкие прегрешения. Были свидетели, которые видели, как «святые и непорочные» люди открывали ключиками ящички и покупали себе за церковные уже денежки то пирожок, то булочку, а то и просто, зайдя за угол, половинили то, что выпросили. Бывший бородатый секретарь парткома стал выпрашивать как-то раз пару помидорчиков на богоугодное дело на рынке. А дело было зимой. Фрукты-овощи стоят недёшево. Оксана, видевшая всё это, спросила: «Что, божий человек, на крест хочешь помидорчики вознести?»
В бывшей атеистической стране стали в неимоверном количестве появляться маги и гадатели, прорицатели и хироманты, экстрасенсы и колдуны, и прочие шарлатаны и проходимцы всех мастей и оттенков. Они обещали всё и сразу, не то, что коммунистические вожди. Например, излечить от всех болезней и напастей, наветов и наговоров, сглазов и чародейств. Для этой цели «заряжали» воду и кремы, раздавали молитвы и рекламные книжечки, продавали видео и аудиокассеты, и даже (о чудо!) проводили бесплатные сеансы. И, в основном, с одной целью: облегчить наши кошельки. И, что интересно, людям нравился этот всеобщий обман, хаос пустых обещаний, костёр из человеческих чувств, денежной похоти и рекламной мишуры. В огне навязчивых желаний сгорали души и калечились тела. Но новые  желающие, как бабочки на свет, продолжали лететь навстречу пустым обещаниям. Анатолии кашпировские, аланы чумаки и юрии лонго заполонили собой голубые экраны телевизоров, газетные полосы и наши души. От них не было спасения. Газетные публикации пестрели всякой чудовищной ерундой: то мумия изнасиловала женщину-археолога, и та, вроде бы, забеременела; то в московском метро появились крысы размером с собаку; то откуда-то взялась бабочка с размахом крыльев … в три метра, так что заслонила собой солнце отдыхающим. Все действовали по принципу: чем невероятней обман, тем больше в него верят.
Рушились устои «нерушимого» Союза, устои прежней морали, привычного образа жизни. Насаждаемое общество равных возможностей ничего, кроме культа золотого тельца и религии с её ветхозаветными законами и запретами, предложить не могло. Одна из поднадоевших истин гласит, что чем лучше живут люди, тем безопаснее ходить по вечерам. Но теперь спокойствия не стало ни днём, ни, тем более, в вечернее время. Тебя могли в любую минуту обокрасть, избить, банально ограбить, а то и лишить жизни. Надеяться надо было только на себя. «Родная» милиция уже не столько берегла, сколько при случае была не прочь поживиться за твой счёт. Произошёл провал во времени, провал в сознании, и все мы проснулись в другом измерении. Появились бронированные двери, кодовые замки, сигнализация, видеокамеры, домофоны, решётки, охранники, заборы, сторожевые и бойцовские собаки, спецсредства и первое оружие, пока ещё газовое и травматическое. И произошло самое главное событие – человек стал товаром. Он сам, его внутренние органы, его душа и мысли. Его уже можно было купить, продать, перепродать, взять в рабство и разобрать на «запчасти». Первые слухи об этом стали доноситься из взбунтовавшейся Чечни, где людей годами держали в ямах на цепи, заставляя делать непосильную работу в ожидании выкупа. Но самым ходовым товаром стали молодые женщины, девушки и даже девочки-подростки. Новоявленные рабовладельцы скупали свой «живой» товар оптом и в розницу, обещая райскую жизнь доверчивым простушкам за «бугром». Безработица выталкивала многих из страны в надежде найти хоть какую-либо работу. В результате они попадали в расставленные сети, из которых мало кому удавалось вырваться. Западноевропейские, малоазиатские и российские бордели постоянно всасывали новую свежую кровь, как алчные пауки, и требовали новых жертв.
Товаром стали и крепкие мужики, которых гробили и грабили на тяжёлой работе. Многие просто исчезали на необъятных просторах СНГ, но их никто не искал. Правда, были и счастливчики. Они умудрялись содержать семьи, пересылая свои заработки в Украину. И света в конце тоннеля не было видно.