Великан и мысли

     Пора укладываться спать, время позднее. Девочка Ика просит рассказать сказку. Для приятных сновидений. Подумав, начинаю рассказывать:
– Жил на свете великан, огромный преогромный…
– Как что преогромный? – спрашивает Ика.
– Как небоскреб, – отвечаю. – А голова у великана маленькая...
– Маленькая насколько?
– Всего-то, как эта спальная комната на последнем этаже дома, где мы с тобой сейчас находимся. А внутри великанской головы, представь себе, мысли. Числом две.
– Ох, наверное, и тяжеленными они должны быть! И громоздкими!  Как выглядят две великанские мысли?
– Величиной, не более нас с тобой. 
– И чем они там занимаются, эти мысли?
– Что хотят, то и делают. Представь себе, как мы. Могут пробежаться, попрыгать. Или, наоборот, вздремнуть.  А то и спеть что-нибудь. Могут рассудить о чем-то подходящем.   
– Здорово! А сумеют эти великанские мысли приказать или хотя бы посоветовать великану?
– Запросто!
– Например: а ну ка, великан, отправляйся на прогулку! К синему морю!
     Здесь, к нашему изумлению, комната покачнулась, задрожал пол, пейзаж за окном сдвинулся!
– Землетрясение! – испугался я.
– Нет, – ответила Ика. – Это наш великан отправился к морю. Решил, что хорошая мысль заглянула к нему в голову очень вовремя.
– И что же? – интересуюсь (а пол все дрожит, и за окном – как в поезде – разбегаются одна за другой городские улицы, мчатся фонарные столбы, несутся навстречу пригороды).
– Не прошло и пяти минут, добрался наш великан до синего моря.
– Так не бывает.  До ближайшего моря – два часа лета на пассажирском самолете.
– Вот именно! – вздыхает Ика. – И этому пассажирскому самолету страшно обидно. Он так и сказал: «порядочному самолетику два часа лета, не меньше, а ваш великан в сапогах-скороходах добирается за пять минут, обидно».
– Так и сказал? – удивляюсь. 
– Слово в слово.
– Этот, набитый летчиками и пассажирами самолетик умеет разговаривать?
– Еще как!
– С кем же он говорит?
– Во-первых, сам с собой. Во-вторых, с ветром, небом облаками и птицами.
– О чем?
– О том, что самолетикам, к большому сожалению, нельзя лететь куда захочешь, иначе весь порядок вокруг нарушится. А птицам разрешается. И нашему великану можно. Надевай сапоги скороходы, и, пожалуйста, мчись себе к морю.
– Ладно, – говорю. – Добрался он к морю… Интересно, что дальше будет?
– И приходит ему такая мысль: вымой голову, великан!
– Нет! – испугался я, когда заскрипели стены. – Неужели наша комната сейчас выскочит из последнего этажа и отправится купаться?!  Разве ты забыла? – возмущаюсь (а стены трещат все более зловеще). – Великан уже умывался на ночь! И зубы чистил! Вот что… – придумал я. – В голове у великана две мысли. Одна ему советует: прыгни в воду, искупайся! А другая напоминает: да ведь ты плавать не умеешь! Ох, смотри, великан, утонешь. Испугался великан…
– Испугался он так, что в голове ни одной мысли не осталось!
– О-е-ей!– кричу оттого, что отворилась балконная дверь, налетел вихрь, закружив, подхватил тебя и меня, и, сорвав верхнюю одежду, аккуратненько опускает нас – в одних трусиках – в теплую морскую воду. – Ничего себе, поспать собрались…
– Но ведь я же просила сказку, – радуется Ика. – Хотя бы про то, как великанские мысли купались в море, и даже, как следует подзагорели.
– Время уже позднее, ночь! – напоминаю я, отфыркиваясь от соленого морского гребня,  – Или я ошибаюсь?
– Нет, все правильно, – перевернувшись на спину, покачивается на волне Ика. – Только ночь – лунная, да еще и сказочная. А луна сегодня настолько глазастая, что можно под ней загорать. Раз в десять лет случается такая ночь. Только, будь осторожным: если долго плывешь по лунной дорожке, напитанной светом – сгоришь. 
– «Загар»… – напоминаю Ике, – это когда от солнечных лучей, человек темнеет кожей…
– Под зрелой луной, этот человек светлеет сердцем! – между прочим, сообщает Ика тоном знатока. – Становиться невесомым.
– Неужели худеет?
– Становится невесомым характером, привычками. Чтобы летать во сне. Ты любишь во сне летать?
– Кажется, я забыл, как это делается.
– Срочно напитайся лунным светом. А то навсегда разучишься.
– Это вредно для здоровья, разучиться летать во сне? – взволновался я.
– Ничего страшного. Это – как не различать чужую боль или радость. Или как разучиться жалеть бездомных собак.
– Действительно, пустяки… – соглашаюсь (а сам плыву, плыву по лунной дорожке).
     Очень скоро налетел вихрь, подхватил, и, закружив нас, доставил в спальную комнату, не забыв, между прочим, протереть каждого чистым полотенцем. Напяливая одежду, вихрь перепутал детали так, что тебе достался мужской свитер, а мне девичья рубашечка.
Удивительно, как это она на меня налезла?! Вот, ведь, случаются чудеса…