Северные ленты или Метель в сочельник Ч. 2, гл. 1

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КОРОЛЬ ЗВУКОЗАПИСИ

Глава первая

Зима 1990 года в городе Саратов выдалась странная, в первой декаде декабря выпал снег, ударили морозы, так продолжалось примерно неделю, а затем холода резко прекратились. Пришла оттепель, на улице всё раскисло, тот тут, то там начала проступать, заснувшая было земля, зарядили дожди, окончательно смывшие остатки снежного покрова, город стал серым и мрачным. Синоптики обещали, что это продлится дня три-четыре, но их прогноз не оправдался, погодная аномалия затянулась, произошло совершенно немыслимое – с каждым днём столбик термометра поднимался всё выше, порой доходя даже до +10. Почки на деревьях набухли, как весной, кое-где позеленела трава, горожане, уже успевшие примерить зимние шубы, снова рядились в  осенние куртки, старожилы лишь качали головами, ничего подобного припомнить они не могли.

- Не к добру всё это, – шептались между собой у подъездов жилых домов  суеверные старушки, - следует ожидать большой беды в будущем 91-ом году!

 Субботним декабрьским вечером, закрывшись от осадков зонтом, Алексей Ольгин направлялся в ближайший канцелярский магазин. Уволившись, пять лет тому назад с Завода Энергетического Машиностроения, он сменил несколько мест работы, нигде так и не задержавшись надолго из-за своего неуживчивого характера, никакого карьерного роста он не добился, личная жизнь тоже не складывалась, были лишь робкие попытки завязать близкие знакомства, и не более того. За это время его бывшая жена – Наталья родила дочку Катю от своего нового мужа Ивана, забот у неё, прибавилось, но это не помешало ей приехать вместе со своей малышкой в гости к Ольгиным. Родители Алексея были очень рады этому визиту и подарили Кате симпатичного плюшевого мишку к большому неудовольствию Алексея.

- Зачем вы это сделали, она нам – никто! – недоумевал он.

Артём – общий сын Алексея с Натальей ходил в школу и учился уже в  четвёртом классе. К бабушке с дедушкой мальчик привязался всем своим юным сердцем, и они отвечали ему взаимностью. Антон Сергеевич с большим удовольствием занимался внуком, помогал ему решать школьные задачки, водил  в музеи, кино и на выставки, или же просто погожим  днём гулял с ним вдоль Набережной Космонавтов, любуясь открывающимися видами на Волгу. Зинаида Сахмановна всегда к приезду своего любимца всегда  готовила  что-нибудь вкусное, она в нём просто души не чаяла, а вот у самого Алексея отношения с сыном не сложились, Артём был подчёркнуто, вежлив с ним, но, держался на определённой дистанции. На все вопросы о том, как у него дела в школе и дома он всегда отвечал односложно – нормально, всё в порядке, не вдаваясь при этом ни в какие подробности и пару раз привозил с собой школьный дневник, специально для того, чтобы  прекратить все эти расспросы. К Артёму  невозможно было придраться, по всем предметам он имел  четвёрки и пятёрки, только лишь по ботанике красовались трояки. Вероятно, другого отца такая успеваемость собственного ребёнка только порадовала бы, но у героя нашего повествования это вызвало совершенно другие чувства, в этот миг он ясно ощутил, что совершенно не нужен родному сыну, ну просто, вообще никаким образом. Как-то во время  ужина, когда все  Ольгины сидели на кухне и пили чай с традиционным курником, Антон Сергеевич в шутливом тоне поинтересовался у внука, кем он хотел бы стать, когда вырастет, на что тот гордо ответил:

- Я хочу работать в милиции!
- Ты действительно этого хочешь?! – изумился Ольгин-старший.
- Конечно, деда! Только, не так, как дядя Ваня, сотрудником ГАИ, а в ОБХСС, бороться с расхитителями социалистический собственности! – сказано это было ребёнком с такой серьёзностью в голосе, что все взрослые, сидя за столом между собой переглянулись.

Алексей, услышав, как его сын упоминает имя нового мужа Натальи, сжал руку в кулак, но ничего не сказал, а допив свой чай, встал, молча, вышел из-за стола, ушёл в свою комнату и больше не выходил оттуда до конца вечера. В этот раз он впервые за всё время не пожелал своему сыну спокойной ночи, а на следующий день рано утром ушёл один гулять по городу, вернувшись лишь поздно вечером. С тех пор у Ольгиных так и повелось – когда приезжал Артём, всё  внимание ему уделяли дедушка с бабушкой, а отец лишь отделывался дежурными фразами, и, отсидев с ними за столом час-другой, уходил к себе или же отправлялся из дома по своим делам.

В эту субботу он собрался приобрести набор карандашей, пару линеек и циркуль, так как на Саратовском Арматурном заводе, нынешнем месте его трудовой деятельности, снабжение всем необходимым оставляло желать лучшего, а на обратном пути зайти в «стекляшку», и по просьбе матери отоварить талоны на сахар. «Проклятый Меченый! – думал Ольгин, открывая входные двери, - это же надо – всего за пять лет довести страну до ручки! А ведь как всё красиво начиналось – Ускорение! Гласность! Перестройка!».

Он давно не был в этом канцелярском магазине – год, а может и больше, здесь многое изменилось за это время. Теперь пространство, которое отводилось непосредственно для торговли тем, что интересовало Алексея, сократилось наполовину, освободившееся место заполнили представители кооперативного движения и пока ещё только зарождающегося частного предпринимательства со своими товарами. Недалеко от дверей, ближе к витрине расположился киоск по производству и продаже поп-корна, рядом с ним стояла группа детишек с мамами и папами, по выражению их лиц было видно, что они просто в восторге от этого чуда, которое лишь совсем недавно появилось на просторах Советского Союза. Продавщица, молодая девушка, по всей видимости, студентка, ловко раскладывала готовое лакомство по стаканчикам, успевая при этом улыбаться клиентам и даже шутить, торговля у неё шла очень бойко. Недалеко от этого киоска пожилой мужчина торговал с лотка импортными сигаретами, зажигалками и жевательной резинкой.  Алексей взглянул на цены. Пачка «Мальборо»  стоила рубль. «Ни хрена себе, цены зарядил!», - подумал  он  и отошёл в сторону, размышляя о том, как мудро поступил, что бросил когда-то курить. Купив то, что ему было необходимо, Ольгин уже собрался было уходить, как вдруг заметил ещё  один киоск, расположенный немного в стороне, из открытого окошечка доносилась музыка, работала новенькая кассетная магнитола SHARP TWIN.  Слух уловил знакомые слова:

Не слышны в саду даже шорохи,
Всё здесь замерло до утра.
Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера…

Это пел Миша Шуфутинский,  его гастроли по Союзу, как и несколько ранее Вилли Токарева, оказались очень успешными, они оба стали частыми гостями на перестроечном телевидении и радио. В газетах и журналах, тех самых, что ещё совсем недавно называли их творчество «эмигрантским» и «идеологически вредным», теперь печатались посвящённые им хвалебные статьи, от таких перемен просто дух захватывало. Несмотря на то, что магнитофонный альбом «Подмосковные вечера» уже имелся в фонотеке Алексея и прослушан был вдоль и поперёк, он приблизился к этому музыкальному киоску. С фронтальной стороны будки, сквозь стекло на него смотрели новенькие магнитофонные кассеты и бобины, на самом верху красовалась надпись большими буквами  – «Студия звукозаписи ВМТ», и немного ниже в скобках расшифровка: «Вся Музыка  - Тут», а по бокам висели листы бумаги, исписанные весьма корявым почерком. Чтобы разобраться Ольгину пришлось подойти ещё ближе и надеть очки.

- Новинки 1990 года, - прочитал он вслух, - A-HA, Laid Back, Pet Shop Boys, Blue System, Sabrina…
- Вам чем-нибудь помочь, подсказать? – послышался голос из окошечка.
- Мне, тяжело ориентироваться в этих дебрях, - отвечал Алексей, - скажите, где у Вас тут наше, родное, отечественное?
- Смотрите листок рядом.
- Ага, вижу.  «Ласковый май», «Любэ», «Мираж», «Комбинация»,  Женя Белоусов, это всё не то.
- Там и рок есть.  Вот, из новинок «Ария» - «Игра с огнём».
- Да нет, меня интересует другой жанр, - Ольгин уже собрался было уйти.
- Блатняк интересует, да? Есть и он, сейчас увидите, я как раз список приготовил, подождите, не уходите!

Дверь открылась, и его собеседник предстал перед ним. Он был одного с ним роста, примерно одногодок, мускулистый, очень шустрый и быстрый в движениях, Алексей почему-то подумал, что перед ним бывший футболист. На хозяине киоска был коричневого цвета пиджак, длина рукавов которого казалась несколько великоватой для его рук, тёмно-красная рубашка и такой же тёмно-красный галстук. Прикрепив к стене новый листок, он повернулся к Ольгину и взглянул на него своими карими глазами из под густых чёрных бровей.

- Пожалуйста, ознакомьтесь.  Из свежих альбомов  - Анатолий Полотно и группа «Лоцмэн» - «Привет от Лёньки Пантелеева», появился совсем недавно, очень приятный альбомчик, с удовольствием его слушаю.  Шуфутинский, у Вас он, скорее всего уже есть, Владимир Асмолов, «Адюльтер-90» – как вам? А вот это обязательно надо иметь в своей фонотеке,  не пропустите, Александр Новиков – «В Екатеринбурге».
- Ну, надо же, Новиков записал новый альбом! – Ольгин был неподдельно удивлён этим известием, - Только честно, скажите, понравились ли Вам его новые песни?
- На уровне,  на очень хорошем уровне. Ну как, будете делать заказ?
- Даже и не знаю, - произнёс Алексей, растягивая слова, - хотелось бы чего-нибудь по-настоящему интересного.

Дело в том, что некоторое время тому назад он, видя, как растут цены на всё вокруг, а рубль обесценивается, приобрёл на  деньги, снятые со своей сберкнижки, с помощью знакомых отца в Москве, весьма серьёзную кассетную деку AKAI GX-F91, магнитофон был в коробке, абсолютно новый. Все любимые записи были постепенно переписаны на компакт - кассеты «хром» и «метал», теперь под настроение Алексей слушал только их, а бобины убрал в шкаф,  катушечные магнитофоны  включал лишь в особых случаях. Дека работала превосходно, Ольгин был очень рад этой покупке, она была предметом его гордости.

- Есть ещё один  певец в таком жанре. Наверно это имя вам ничего не скажет, - продолжал киоскер, - Михаил Звездинский, у нас в наличии его новый 90-минутный альбом. Это для настоящих ценителей.
- Впервые такого слышу. Откуда он взялся, что поёт?
- Поёт так называемый «классический блатняк», который при Брежневе и Андропове распространялся подпольно. Он писал песни для самого Аркадия Северного, знаменитый «Поручик Голицын» - им написан!
- Ну, это неправда! – Ольгин с улыбкой махнул рукой, - Не писал он ничего для Аркадия.
- Как это не писал, вот, не так давно его интервью было в «Аргументах и фактах», там он обо всём этом рассказывает, настоящая фамилия Северного – Звездин, познакомились они в 1966 году и Звездинский отдал ему около пятидесяти своих песен.
 - Враньё.  Для Северного писали песни совсем другие люди. Кстати, а его записи у вас есть?
- Вот с этим непросто. Записи, конечно, имеются, но немного, и качество звучания средненькое.
-  Мне интересно, покажите, что есть.
- Один момент! – киоскер снова вернулся к себе и уже из окошечка протянул ему несколько отпечатанных листов, - вот, смотрите.
- «Фартовый яд»,  «С ансамблем «Встреча», «Тётя Шура», «Олимпийский концерт».  Всё ясно.  Да не густо у вас, - Алексей вернул листы.
- Как говорится, чем богаты, тем и рады, но я Вам попытаюсь помочь, хотя  меня за это могут наказать, если обо всём узнают. Здесь, в Саратове есть ещё одна студия звукозаписи, называется она «Камертон», это наши конкуренты. Так вот, у владельца этой студии в коллекции порядка тридцати 90-минутных концертов Аркадия Северного, это не просто записи, а настоящие оригиналы, куплены у вдовы крупнейшего музыкального коллекционера Союза. Забыл его фамилию, она такая звучная…
- Рышков, - Ольгин улыбнулся, - Рышков Николай Гаврилович, так звали этого коллекционера.
- Да, совершенно верно. Откуда Вы всё знаете?
- Это не важно, нет в этом, вашем «Камертоне»  оригиналов Северного!
- Да Вы их записи послушайте, прежде,  чем говорить, это настоящее качество!
- Сомневаюсь я, однако, в этом, уважаемый.
- Зайдите ко мне, прошу Вас, – дверь киоска вновь открылась, и мужчина в коричневом пиджаке жестом пригласил войти внутрь, - вот рядом со мной второй стул, располагайтесь!

Алексей принял приглашение и зашёл, внутри было тесно, он оказался почти совершенно вплотную со своим новым знакомым, на него пахнуло резким запахом табака вперемежку с дешёвым одеколоном, и ему пришлось сделать громадное усилие, чтобы не чихнуть, в руках киоскера появилась кассета, он вставил её в магнитолу и нажал кнопку воспроизведения. Алексей услышал песню, которую знал наизусть и сам когда-то часто пел под гитару:

Вы хочете песен?- Их есть у меня!
В прекрасной Одессе гитары звенят!
Пройдись по бульварам, швырнись по садам -
Услышишь гитару, увидишь мента.

Эх, Одесса, мать-Одесса,
Ростов-папа шлёт привет!
Есть здесь много интереса,
Фраерам покоя нет!

- Ну как звучок, что скажете?- с торжеством в голосе спросил работник студии звукозаписи, - Это запись от студии «Камертон», мне она досталась по  блату, открою небольшой секрет, я сам большой любитель Аркадия Северного.
- Нет, это не «вышка», - Ольгин поморщившись, покачал головой, - Даже близко нет. И вообще, у Аркадия Северного не тридцать, а около сотни записанных концертов, ваш «Фартовый яд», который на самом деле называется «Первый одесский концерт», по времени больше 90 минут будет, и начинается он с другой песни!

С этими словами он встал и вышел из киоска.

- Почему Вы так считаете? Откуда такая уверенность? – неслось ему вдогонку.
- Потому что все оригиналы Северного, эти самые бобины Николая Гавриловича Рышкова, находятся у меня, -  обернувшись, отвечал Алексей, - примерно 110  бобин, плюс к этому ещё записи других исполнителей из этой же обоймы. Сорокин, Валя Сергеева, «Черноморская чайка» Крестовский, «Братья Жемчужные», Свешников, Шеваловский и многое другое.
- Всё это у Вас есть?!
- Да. И записи эти – настоящие оригиналы и первые копии.
Киоскер лишь  иронически усмехнулся, услышав его слова.
- Звездинского заказывать будете?- спросил он.
- Пожалуй – закажу, посмотрим, как пишут на вашей студии. Надеюсь, качество действительно будет на уровне.
- Не сомневайтесь, у нас работает великолепный оператор, и по совместительству ответственный за исправность всей студийной аппаратуры – Егор Борисов, он просто гений в области техники, - я отвезу Ваш заказ к нам в офис, отдам ему лично в руки и попрошу очень постараться. У Вас есть, на что записывать?
- К сожалению, с собой ничего нет. Я бываю здесь не часто, хоть и живу неподалёку, просто не знал, что здесь  теперь открыта ваша точка.
- Ну, это не беда. Можно записать и на наш материал. Вот, есть в наличии синие кассеты SONY EF, или же BASF черно-красный. Что предпочитаете?
- А сколько стоит?
- И то, и другое – по 19 рублей.
- Лучше BASF. Мне эта фирма почему-то больше нравится.
- Разумный выбор. Германия – рядом, а Япония далеко, - с этими словами киоскер достал из коробки новую кассету и распечатал её на глазах Алексея, - Оплачивать необходимо всё сейчас, итак, 19 рублей – кассета, восемь рублей – запись 90 минут. Итого – 27 рублей.
- Хорошо, - Ольгин протянул деньги в окошечко, - когда всё будет готово?
- Через неделю. Если же вам необходима срочность – всё будет сделано за три дня, но в этом случае стоимость записи увеличится в два раза.
- Нет, мне такого не надо, спешка ни к чему.
- Тогда  оформляю заказ, - чернобровый открыл толстую тетрадь, что-то в неё записал, затем взял отпечатанный на глянцевой бумаге вкладыш, размером с кассету, заполнил его, и протянул Ольгину небольшой листок-квитанцию,  где было написано:  22.12.90. Заказ №85. Приёмщик – Станислав Глухарёв.
- Станислав Глухарёв – это вы?- спросил Ольгин, положив квитанцию в карман.
- Да, это я, а как Вас звать, если не секрет?
- Алексей Ольгин.
- Что же, рад знакомству. Приходите в следующую субботу. Хочу Вас попросить, не могли бы вы принести мне, что-нибудь послушать из ваших записей Северного, чисто для ознакомления? Я просто сгораю от любопытства. Это возможно?
- Да, возможно, - Алексей кивнул.
 Он машинально взглянул на часы и к ужасу обнаружил, что время уже позднее, а ведь ему ещё необходимо отоварить талоны!
- Прошу прощения, Станислав, мне было очень приятно общаться  с Вами, но, к сожалению, задерживаться  больше могу,  до встречи! - с этими словами Ольгин пулей вылетел на улицу и быстрым шагом направился к «стекляшке», чтобы успеть до закрытия. Дождь закончился, ветер стих, идти стало гораздо легче, однако впереди его ждало огорчение, продавщица бакалейного отдела с грустным видом сообщила ему, что сахар закончился и следующий его привоз ожидается не раньше понедельника. Неудачливому покупателю ничего не оставалось, кроме того, как возвращаться домой ни с чем.

Погружённый в грустные размышления о том, насколько стремительно изменилась в худшую сторону жизнь вокруг всего за несколько лет, он подошёл к входной двери в свой подъезд. За спиной послышался визг тормозов, это приехали Васюковы – его соседи по лестничной площадке, жившие в квартире рядом, их семья состояла всего из трёх человек. Григорий Васюков, её глава, среднего роста, немного полноватый, с густой рыжей шевелюрой и такой же густой  рыжей бородой, лет сорока пяти, работал старшим научным сотрудником Нижневолжского НИИ геологии и геофизики. Он частенько ездил в  научные экспедиции и привозил всякие диковинные вещи, в его квартире на стене в прихожей висели рога марала, а всем визитёрам в обязательном порядке демонстрировался настоящий зуб мамонта с далёкого острова Врангеля. При встрече с Ольгиным Григорий всегда здоровался с ним за руку, иногда обсуждая при этом наиболее резонансные события в городе и в стране, которых в последние два-три года было более чем достаточно. Его супруга  – Надежда, преподавательница музыки в средней школе, стройная, спортивная, носила большие очки, любительница лыж и коньков, она была просто прелесть.  Самый маленький член этой семьи, Денис, на два года младше Артёма, такой же рыжий, как отец, немного застенчивый, добрый и отзывчивый, был любимцем всех жильцов дома, Ольгин тоже относился к нему очень доброжелательно, и однажды даже  принёс ему со своего завода несколько  запасных гаек для велосипеда. В глубине души он очень жалел, что его собственный сын растёт не таким. Денис ценил хорошее отношение  к себе, вот и сейчас, увидев Алексея, он первым выскочил из автомобиля и подбежал к нему.

- Дядя Лёша, здравствуйте! – возбуждённо сказал он, - Смотрите, кто у меня есть!

Он расстегнул свою курточку, и свет уличного фонаря осветил маленького дымчатого котёнка, всем своим крохотным существом прижавшегося к груди своего нового хозяина, видя в нём надёжную защиту от уличной слякоти и прочих опасностей.

- Какой милый, - улыбнулся Ольгин, - Он теперь будет жить с вами? Как ты его назовёшь?
- Дымок! – с гордостью отвечал Денис, - Ему всего два с половиной месяца, он совсем ещё маленький!
- Добрый вечер, Алексей! - послышался голос подошедшего к ним  Григория с Надеждой, - Мы с Надей решили, что вчетвером нам будет веселее, и Денис с этим согласен.
- Почему бы и вам не завести кого-нибудь? – спросила Надежда, - Я уверена, Зинаида Сахмановна была бы только рада.
- Может быть, заведём, - с улыбкой отвечал Алексей. Его мать действительно как-то предлагала взять котёнка или щенка, но Антон Сергеевич её в этом вопросе не поддержал.
- А как Ваш Артём? – не умолкала между тем Надя, - Что у него с успеваемостью в школе?
- Прекрасно. Никаких проблем.  Эх, если бы я когда-то учился так же, как он сейчас…
- А вот нам надо математику подтягивать. Тяжеловато она у нас идёт.
- Мама,  я подтянусь, – подал голос Денис, - вот, увидишь!
- Алексей, - в разговор снова вступил Григорий, - у меня к Вам будет одна очень деликатная просьба. Наверно, даже не у меня, а у всех нас. Мы, бывает, слышим, как Вы за стенкой заводите музыку, Аркадия Северного, вот эту вещь в частности:

К тому же, скажем прямо,
Моя Одесса-мама
Всегда меня готова приютить.
Всегда она поддержка,
Король ты или пешка,
Хоть королём приятней в жизни быть.

- Я, наверно, очень громко включаю, да? Прошу извинить, больше этого не будет.
- Да нет, включаете Вы как раз нормально, речь не об этом. Просто  Северный очень нравится Денису. Можно ли переписать для него пару его концертов на наши бобины, и что бы там обязательно была эта песня?
- Конечно, можно, - отвечал Ольгин,- приходите к нам в гости, всё сделаем.
- Слышишь, Денис, - обратился к сыну Григорий, - дядя Лёша обещал записать, так что будет у тебя Аркадий Северный.
- Дядя Лёша, большое вам спасибо! – восторженно воскликнул Денис, - А когда можно будет к вам прийти?
- Когда будет удобно, на неделе вечером, например.
- Ух, ты! Я обязательно приду!
- Мы ещё посмотрим, как ты напишешь контрольную в школе, - строго сказала  Надежда.
- Ладно, пойдём домой, а то застудим нашего Дымка, - сказал Григорий, положив руку Денису на плечо, - мы заранее благодарны Вам, Алексей. Передавайте привет от нас родителям!

Васюковы первыми зашли в дом, Ольгин прошёл следом и расстался с ними на лестничной площадке. Вставив ключ в замочную скважину своего дверного замка, он думал о том, как огорчится его мать, когда узнает, что отоварить талоны не удалось. Являясь  работником торговли, который ни разу не использовал своё служебное положение в корыстных целях, она очень переживала, когда к ней приходили известия о том, что в магазинах исчезают из продажи товары первой необходимости, это её очень сильно расстраивало. Слава Богу, на сей раз этого не случилось, в ответ на рассказ сына она сказала, что запасов сахара в доме хватит ещё на несколько дней. Артём уже успел уехать к себе домой, Антон Сергеевич  смотрел в своей комнате телевизор. Выпив на кухне чаю и, пообещав, что в понедельник после работы кровь из носа разберётся с талонами, Алексей присоединился к отцу, они вдвоём часто вот так проводили свободные вечера у телевизора. По второй программе шла передача, посвящённая IV Съезду народных депутатов СССР. Транслировали выступление Сажи Умалатовой, отец Алексея ловил каждое сказанное ею слово:

- Я вношу предложение в повестку дня включить вопрос о вотуме недоверия Президенту СССР. Уважаемый Анатолий Иванович, я Вас очень прошу меня не перебивать! Я буду неприятные вещи говорить, я отдаю себе отчет, но я Вас прошу. Руководить дальше страной Михаил Сергеевич не имеет просто морального права. Нельзя требовать от человека больше, чем он может. Все, что мог, Михаил Сергеевич сделал. Развалив страну, столкнув народы, великодержавную страну пустил по миру с протянутой рукой. Не знаю, дорогие товарищи, может быть, вам импонируют эти подаяния, но меня они глубоко оскорбляют и унижают.
- Всё верно сказала, - вздохнул Ольгин-старший, - жаль, её предложение не прошло, но, факт остаётся фактом, Горбачёв больше не контролирует ситуацию, вся эта его Перестройка зашла уже слишком далеко, самому ему не остановиться. Значит, либо найдутся такие, которые его остановят, либо…
- Либо что? – спросил Алексей.
- Либо Советский Союз перестанет существовать.
- А может оно и к лучшему будет, папа? Вот, отделятся Прибалтика, Грузия, азиатские республики – мы не будем тратить на них столько средств, и ситуация, глядишь, наладится. к тому же, смотри, заработали кооперативы, на селе развивается фермерское движение, как альтернатива колхозам и совхозам. Мы больше не враги Соединённым Штатам, они нас поддержат, мы получим кредиты, Россия наконец-то станет частью цивилизованного мира.
- Если Союза не станет – произойдёт нечто ужасное, мало не покажется никому, - ответил отец мрачно, -  талоны и прочее, просто цветочки по сравнению с тем, что может случиться, а насчёт Штатов и всего прочего цивилизованного мира –  все эти разговоры – просто глубокое заблуждение.  Но, хватит на сегодня политики!
Антон Сергеевич переключил телевизор «Радуга» на Первую программу, где шла его любимая телепередача «Что? Где? Когда?». Ведущий передачи как раз объявил «Музыкальную паузу», и на экране появился В. С. Высоцкий с песней «Почему аборигены съели Кука».

- Папа, у тебя на бобинах много Высоцкого? – спросил вдруг Алексей.
- Достаточно много. Есть его записи у Шемякина, «Натянутый канат», «Автопортрет», Концерты в Торонто, Нью-Йорке. Записи все хорошие, с пластинок.
- А другие барды?
- Есть и барды, мне много чего привозили из Ленинграда, ведь там  знаменитый клуб авторской песни «Восток». Вот, смотри на полке -  Дольский, Городницкий, Клячкин,  Окуджава, Кукин, выбирай что хочешь.
- Не мог бы ты мне дать всё это на время? Хочу переписать  на кассеты, чтобы слушать со своей деки.
- Странно, такие певцы тебя никогда не интересовали, за исключением Высоцкого, ведь так? Но, если интерес появился – бери, у тебя классные катушечники, с них запишется без потерь качества.
- Спасибо, папа! – Алексей встал и взял четыре бобины, две с Высоцким, одну с Кукиным и ещё одну с Городницким, - я буду их потихоньку переписывать, возвращать, и брать следующие.

Он сам ещё не знал, для чего ему всё это нужно, было лишь осознание того, что сделать это необходимо…