Моя собственная сказка

  Тот, кто проводит много времени, разбираясь в каракулях, заполняющих листы очень старых метрических книг, в самом конце неизменно наталкивается на самые неразборчивые строчки книги. Спасает то, что смысл их заранее известен: "К сей сказке руку приложил": Священник ..., дьяк ..., дьячок (и наиболее трудно читаемая запись) пономарь ... "Сказка" - это письменная фиксация того, что было сказано.
   Эта история началась 3 октября 1996 года, придя с работы, я услышал за ужином по Одинцовскому радио, что Русская Православная Церковь призывает население сообщать о репрессивных действиях Советских Властей по отношению к церковнослужащим по адресу, который я не успел записать, ручки и бумаги под рукой не оказалось. Обидно, конечно, потому что моего дедушку Вотякова Михаила Тимофеевича расстреляли в 1931 году. Прямо с Пасхальной службы взяли, на Троицу расстреляли, обвинив в срыве посевной кампании.
    А на следующий день, суета с самого утра - свадьба младшего сына Александра... После ЗАГСа Валентина (Афанасьевна - моя жена) отправилась с молодыми на Венчание, а мы со сватьей (тещей моего сына) по другим неотложным делам. Она предложила пообедать и завела меня в ближайший ресторанчик, располагавшийся, я даже вздогнул, в Приемной Калинина, где мы и разговорились. У кого, что болит... - я пожаловался ей, что не успел записать адрес и ... суть проблемы, но Анна Григорьевна меня успокоила: "Вечером на банкете будет крестный Ирины (моей новой снохи). Он возглавляет Комиссию по реабилитации и он нам подскажет, что делать.
    Крестным Ирины оказался отец Леонид - бывший настоятель Новодевичьего монастыря. "Но тут позвольте отступленье", со мной случилось невероятное, я понял, что буквально за несколько часов породнился с элитой Московского Православия. Мой покойный тесть, мир его праху, был однокелейником Патриарха Всея Руси Алексия и на Его свадьбу будущий Патриарх покупал кольца в Таллине, где тогда был епископом, потому что в Москве колец было не достать. Владимир Михайлович Ершов (см. рис.) умер 14 сентября 1986 года, после многочасового допроса на Лубянке, той же ночью, с ним случился инфаркт. Тогда всех интересовало золото Партии, а попутно и золото Русской Православной Церкви. Вопиюще грустная история.
     Свадебное застолье проходило на Старой площади, в бывшей столовой ЦК ВЛКСМ. Анна Григорьевна подвела ко мне отца Леонида и он, после того как я сказал, что вчера слышал... тут же перебил меня: "Врать нехорошо. Я уже все отчеты подписал и отослал. Вчера никто и ничего такого говорить по радио не мог". - "Какой смысл мне врать? Я вчера приехал с работы в Одинцово и там по радио",
 - "Извини, это Область. Он мне отчета еще не присылал, значит, такое обращение могло быть, деньги на радио им полагается истратить".
     Он выслушал мою историю и неожиданно спросил: "А чего же ты хочешь?"- Я растерялся. "Ты, наверное хочешь, чтобы мы сделали твоего деда святым?" - "Как я могу такого хотеть? Это же невозможно... У Церкви столько достойных людей погибло, столько священников"... - Голос у меня изменился, я стал говорить, не помню, что. На фразе: "Наверно есть у вас там Книга, в которой вы записываете всех воинов своих, которые жизнь за веру положили и читаете ее хотя бы два раза в год, так вот я хочу, чтобы он был записан туда"... - я увидел, что он протрезвел полностью, руки ко мне протянул и сказал: "Хорошо, хорошо, успокойтесь... Передайте Саше все, что у Вас есть, мы с ним покумекаем".
    Много позже я понял, что в неразумной речи своей подал замечательную идею, которая было воплощена... Такая книга создана и читается в первое воскресенье февраля во всех храмах России. (Первый раз она была прочитана 5 февраля, в мой день рождения) - случай, разумеется, но всё равно приятно вспомнить, что раз в семь лет мой день рождения будет совпадать с этим событием. Тогда же я осознал, что и он понял, что я хочу, чтобы мой дед стал святым, а он в свою очередь, осознал, что это не я с ним разговариваю, потому что я не могу знать всех тонкостей, которые известны только ему, но которые он в моей бестолковой речи вдруг услышал.
    Дальше все происходило без меня, я никогда ничего не спрашивал, тем не менее, время от времени мне рассказывали, как если бы у меня были уши, через которые иногда слышат на Самом Верху. Татарстан - большая республика и со священниками будь то христиане или мусульмане никто не церемонился - головы летели направо и налево. На кладбище одной только Казани целая аллея безвинно замученных жертв преступной Советской Власти. Тела сваливали в братские могилы и заливали известью, в которой растворялись и кости, и плоть, а поверх сажали деревья на коммунистических субботниках. Выжили только тополя, сейчас там длиннющая тополиная аллея. Нет тел - нет дел, как-то не по христиански это, поэтому мои документы были приняты на рассмотрение, но шансов не было никаких!
   Когда на предпоследнее заседание Синодальной комиссии по канонизации святых неожиданно зашел Патриарх Алексий, в который уже раз зачитывались материалы, представленные для канонизации священника Михаила Вотякова, и все шло как всегда, не интересуя никого, кроме Патриарха, который вдруг не выдержал: "Как же это получается? Мы его столько лет безуспешно ищем! И вот он к нам сам явился, а нам, видите-ли морда его не нравится! Простой поп из каких-то там Выселок Чистопольских... Ну-ка, быстренько, соберите мне к следующему заседанию все материалы: где крестил, кого крестил и, самое главное, что с его крещенными потом происходило?"
    На следующем заседании выяснилось, что в свой отпуск он садился в лодочку и отправлялся на ней в верховья Камы, где крестил: черемисов, вотяков, мордву, марийских язычников, потому что прекрасно владел приволжскими языками, а самых толковых привозил с собой в Чистополь, где их рукополагал в священники епископ Варфоломей. И все созданные им молельные дома до сих пор действуют, а многие стали настоящими храмами. В одном из пророчеств Вещий Авель предсказал - "Богородица смилуется и Россия возродится, потому что даже в самые страшные годы гонений, Церковь будет крестить язычников".