У реки два берега, глава 20

 


                Секреты старины глубокой...


   Голоса давно уже затихли, растворившись в глухом безмолвии развалин, а  путешественники всё ещё не могли прийти в себя от услышанного. Нет, за свою жизнь они не боялись. И не в таких переделках бывали. На войне, как на войне... Только здесь их поджидала война террористическая, тайная... Сейчас они чувствовали себя не просто на передовой, а в разведке в тылу врага...

    Наконец Ольшанский собрался с мыслями, которые так и вертелись в голове, прорываясь потоками воспоминаний...

    Прервал их хоровод шёпот Иванова:

     -- Что это было, как ты думаешь?

     -- Ростик со своим прихвостнем. Я-то думал, что он рванул на заокеанские берега, да видно его хозяева оттуда пнули, заставили что-то здесь выяснять... какие-то заводы, энергоузлы... А второй, думаю, этот, участковый, как его там... Впрочем, неважно... Бизнес свой здесь крутит... Хорошо устроились... Никогда бы не подумал, что в этих развалинах такое адское гнездо образовалось... А куда, кстати, глядели следаки? Что, не увидели этого беспредела?

     -- Может быть, и не увидели... В официальной истории здесь же не развалины, а скалы... Я вот что думаю: это один из артефактов другой цивилизации, которая существовала здесь в прошлом, и не тысячи лет назад, а сопоставимо недавно. И она была уничтожена, могу даже сказать почему...

    -- Ну и?

    -- Какая-то группа, назовём её так, западных воротил, которые вначале занимались грабежом других территорий в образе пиратов, потом решили направить свои интересы на отъём средств уже у здешнего населения, поработить и обогащаться за их счёт, продавая  то, что до этого доставалось людям бесплатно... А для этого надо было уничтожить их знания и эти производственные мощности,  стереть с лица земли эту цивилизацию, а заодно и сведения о ней... Народ превратили в Иванов, родства не помнящих, сделали рабами...  А когда увидели, что страна возрождается, решили её добить, а заодно и народ, чтобы не вспомнил о своих корнях...

    -- Что ж, логично. Правда, что здесь теперь найдёшь, в этом хаосе...

    -- Что им надо, найдут. Нам бы теперь выбраться отсюда без потерь. Назад идти смысла нет. Будем искать потайные ходы... Но подальше от этих мест...



    Первый знак, который так искал Иванов, нашли не у внешней стены, как он предполагал, а внутри развалин, недалеко от нависающего каркаса из металлических то ли труб, то ли четырёхугольных балок. Там, углубившись ещё на два-три условных этажа, Иванов и обнаружил в стене странным образом выложенные кирпичи.
 
    -- Вот первый знак. Видишь, один кирпич уложен стоймя. Где-то здесь есть проход.

    Они часа два, по их подсчётам,  разгребали битый кирпич и прочий хлам под стеной, пока не наткнулись на кованную решётку. Андрей сразу узнал её. Ведь такой же рисунок был на той, первой, из подземного хода. Довольно быстро расчистили пространство вокруг решётки и подняли её. Внизу угадывались ступени, густо усеянные мелким щебнем и сором. Но спускаться по ним было можно.

    -- Есть ли смысл  законспирировать находку? -- уточнил Ольшанский у Иванова.

    -- Кто его знает. Раз она не открыта, значит, этими бармалеями не найдена. Но и укрыть её нечем. Пусть будет так. Если идут по нашим следам, всё равно на неё выйдут... -- ответил тот со вздохом. Он повёл лучом фонаря по небольшому пространству над головой. -- Разве что лаз в эту полость загородить обломками.

    Что они и сделали. Потом стали спускаться по ступеням вниз. Лестница была винтовая и уходила куда-то вглубь... Наконец ступени кончились, а луч фонаря высветил опять решётку, она открывалась в какое-то новое пространство. Это был очередной подземный ход.

    Здесь Иванов решил устроить  небольшой отдых. От взятого запаса солдатских сухпайков остались лишь воспоминания. На спиртовке разогрели  воду для чая, засыпали заварки... Погрызли галет. Оба были привычны к подобному рациону...

    После непродолжительного отдыха более внимательно осмотрели пространство подземного хода. Здесь был довольно высокий потолок, выложенный  полукругом из кирпича, пол сделан из блоков. Посередине две колеи, идущие параллельно друг другу.

    -- Тебе не кажется, что это узкоколейка, только без рельсов, -- спросил Иванов. Ольшанский тоже пришёл к такому выводу, но промолчал. -- Интересно, куда она идёт.

    -- Ну так, бармалеи, как ты их назвал, говорили, что здесь где-то и шахта есть, и завод. Руду, должно быть возили...

    -- В какую сторону пойдём? -- уточнил Ольшанский, поднимая снаряжение.

    -- Да без разницы, -- ответил Иванов. -- Что в одной, что в другой стороне всё для нас будет неожиданным. Идем направо...

    Подземный ход был  ровным и уходил в темноту, иногда он сворачивал то в одну, то в другую сторону, но не критично для движения вагонетки, если это она должна была двигаться по колеям.
 
    Иванов осматривал кирпичную кладку с одной стороны, Ольшанский -- с другой. Где-то здесь должны быть знаки, которые указывают на переход из одного хода в другой... Иванов был в этом уверен. Им нужно было найти выход. В принципе они уже узнали о развалинах много больше, чем рассчитывали, когда отправлялись в экспедицию.

    -- Слушай, Антон, а может быть это не подъездные пути от шахты к заводу, а дорога, соединяющая эту крепость с какой-то другой? -- предположил Ольшанский.

    -- Вполне возможно. Я что-то такое найти здесь и предполагал, когда сюда шли. Не думал, правда, что эти бандиты тоже о подземных ходах осведомлены... Надеялся, что следователи и оперативники ликвидируют этот очаг террористов... Видно, кто-то им палки в колёса вставлял... Хотя ребята там ушлые... Ладно, идём дальше, нам и остаётся только надеяться, что когда-нибудь встретится на пути перекрёсток или знак какой..



    ...Я зашла в садик за Андрюшкой и не успела ещё подняться наверх в его группу, когда навстречу мне выбежала его воспитательница  Светлана Алексеевна.

    -- Ирина Викторовна, вы не встретили Андрюшу? Он только что выскочил из здания. Крикнул, что за ним папа приехал, ждёт его, схватил одежду и опрометью наружу. Не успела его перехватить, чтобы застегнуть куртку. Пока спускалась с третьего этажа, уже и след его простыл. Никогда он так не поступал...

    У меня почему-то резко стукнуло в груди. Вроде бы и нет причин, а в голове зашумело от ощущения какой-то беды... Мгновенно вспомнились слова Ольшанского, сказанные им в последнюю встречу.

    Но куда мог деться шестилетний ребёнок за такое короткое время? Сюда я  шла по улице и Андрюшу сразу бы увидела. Правда, у входа на стоянке было несколько машин, одна из них, резко набирая скорость, только что пролетела мимо меня. Но это не было чем-то необычным... К тому же я отлично знала, что Ольшанский с приятелем уже вторую неделю в какой-то экспедиции... Да и не любит он на машине ездить, тем более, забирать ребёнка...

     Я оглянулась вокруг, кинулась в одну сторону, потом в другую... Вдруг почувствовала, что ноги не держат меня, привалилась к забору. Привели меня в чувство охранник Петя и Светлана Алексеевна...

    -- Идёмте, просмотрим запись с входной камеры, -- предложил Петя. -- Странно как-то получается. Меня в этот момент вызвал по связи начальник и стал отчитывать за несуществующее упущение в работе. Я на какое-то мгновение отвлёкся, тем более, что претензии начальника были просто абсурдны...

     Охранник вывел на монитор данные с камеры, охватывающей вид перед подъездом.
Вот на мониторе появляется Андрюша, он держит в руках телефон, оглядывается на дверь детского сада, видимо, слышит голос воспитательницы, потом поворачивает голову в сторону глухого забора и бежит туда...

     -- В той стороне камеры нет. Там если кто и ходит, то только садовский персонал. Но странно всё это. Я вызвал полицейских, пусть опросят тех, кто на стоянке был...

    Я позвонила Щеглову и уточнила, не появился ли в городе Ольшанский. Вполне мог, не сообщая мне, забрать сына из садика. Хотя... нет, Андрей человек ответственный, даже если и захочет мне насолить, то всё равно сделает это открыто, не будет хитрить. Да и зачем ему сын? Он же откровенно сказал мне, что ребёнок свяжет ему руки...

    Щеглов, потом Валентина буквально через десяток минут приехали к детскому саду. Оба были взволнованы и не скрывали этого. Такого в городе ещё ни разу не было, чтобы ребёнок пропадал из детсада.

    Потом прибыли полицейские -- участковый и ещё один молодой, присланный к нам на работу из другого района. Опросили всех работников детсада, меня, охранника Петю. Тот уверял, что его отвлёк начальник. Его начальник, прибыв в детсад, удивился такому обороту. Всё бы свалили  на охранника, но тот включил запись разговора -- с некоторого времени все телефонные разговоры охраны записываются.
Тут начальник службы охраны был немало удивлён не столько своим голосом на записи, сколько абсурдностью темы разговора...

    Меня допросили, но что я могла рассказать, если ребёнка я  не видела...
 
   ...Уже поздно вечером, вымотанная всей кутерьмой, начавшейся после исчезновения Андрюши, я пришла домой. Щегловы оставляли у себя, но я не могла сейчас ни с кем говорить. В голове крутилась только одна мысль: что сейчас с ребёнком. С маленьким, доверчивым человечком, так мечтающим, чтобы его любил папа... Что я скажу Андрею, когда он вернётся из своей таинственной экспедиции. Неужели он прав, и надо было отдать мальчика в детдом? Но если кому-то потребуется, ребёнка и оттуда выкрадут... А Андрей, видимо, понимал, что его могут шантажировать ребёнком... Какие же всё-таки сволочи, фашисты, подонки...

    У меня начиналась истерика... Я нигде не видела лабрадора Боню, куда он мог деться? Или его тоже выкрали? Впрочем, о чём это я? Собака-то причём? Я взяла фонарик и вышла во двор. На улице ночью холодно, собака привыкла спать в своей корзине в прихожей. Но там её нет. Я пошла к сараю, мне показалось, что там есть какое-то шевеление и даже тихое повизгивание...

    Вдруг мне чем-то залепило рот и нос. Я попыталась вздохнуть... и провалилась в небытие.



    ...Вначале в сознание стали проникать какие-то звуки, потом появились видения, которые хороводом завертелись внутри головы, вызывая тошноту и боль в висках... Кто-то подошёл и пролил мне на лицо воду. В первое мгновение вспыхнул в сознании испуг, что я в воде, что я тону... потом живительная влага струйкой потекла по губам... я облизнула губы, от этого движения сознание вдруг вспыхнуло воспоминанием... я вздохнула, почувствовала отсутствие преград для воздуха и открыла глаза...

   Надо мной склонилась голова в чёрном платке, закрывающем всё лицо... только глаза виднелись...

     -- Вы кто? -- хотелось спросить твёрдым голосом, но из горла послышался лишь скрипучий полу голос-полушёпот...

     -- Я... Гуля... Я у тёти жила... тогда... давно...

     -- А почему ты здесь? И где я? -- я никак не могла собраться с мыслями. Гуля... она же по словам Натальи ушла с террористами... Почему она тут? Или я уже на том свете? Значит, на том свете все мы вместе находимся, хоть и разных религий?

    -- Тётя, мы в зиндане...

    -- А где это? -- моё сознание никак не могло сконцентрироваться в единое целое, всё время распадаясь на какие-то отрывочные видения, переплетающиеся в один хоровод с теми картинками, которые проплывали перед глазами...

    -- Это такая тюрьма под землёй...

    -- А ты почему здесь? -- я сфокусировала взгляд на женской фигуре.

    -- Я наказана... Я не хотела бросать своего мальчика и идти с отрядом. Мой Али болел... Тогда они бросили нас сюда... Теперь и тебя... Здесь ещё есть мальчик... он всё время молчит. Сейчас он спит... Они заставляли его что-то говорить, били и требовали, чтобы он повторял... Потом бросили здесь...

    Эти слова женщины вдруг возымели странное действие на меня. Мгновенно перестал вертеться перед глазами калейдоскоп каких-то  непонятных сюжетов, глаза впервые более отчётливо оглядели пространство вокруг меня. Небольшая то ли комната, то ли ниша, перегороженная сверху решёткой... В углу, на тряпье двое детей. Одна черноволосая голова, другая -- светлая... и такая знакомая...

    -- Андрюша, родной мой, -- хотела крикнуть, а горло сжал спазм...

    Но мальчик услышал, поднял голову:

    -- Мама, ты пришла за мной, -- пополз ко мне на локтях, странно волоча ноги.

    -- Что с тобой, малыш?

    -- Меня дядя бил, говорил, чтобы я кричал. А я не кричал, тогда он меня ударил по ноге, я упал... и плакал...

    Мне мои переживания в этот момент показались такими мелкими перед твёрдостью этого малыша, который смог собрать свою волю в кулак и терпел побои, только бы не навредить папе. Я сгребла его тельце к себе на колени, стала ощупывать ручки и ножки... Вроде бы нет переломов, но на ногах вспухшие ушибы...

    К каким зверям мы попали? Что это за люди? Да и люди ли?

    Я гладила спинку Андрюши, смотрела в его чумазое личико со следами побоев и подтёками от слёз, а он мне рассказывал, что вчера ему позвонил на телефон папа и сказал, чтобы он тихо вышел из садика один, чтобы сделать мне сюрприз. И папа сказал, что надо идти в другую сторону от выхода, куда не разрешают ходить. Что он там будет ждать. А там оказался какой-то дядька. Он закрыл ему рот чем-то... А потом он оказался здесь. И его дядька бил и требовал, чтобы он произносил какие-то слова и плакал...

    -- Бедный мой малыш, -- я осторожно поцеловала его в чумазую щёчку, -- как ты настрадался. Теперь ты понимаешь, что нельзя никуда без воспитателя выходить, даже если тебя зовут по телефону, только если мы приходим в садик сами. Но ты храбрый мальчик, ты молодец...

    -- Мама, я плакал, мне было больно... Они пошлют папе запись...

    -- Они?

    -- Там ещё был один. Он не бил... он говорил что-то непонятное. Они хотят папе сделать что-то нехорошее...

    -- Не волнуйся, мой родной... Как они сделают что-то нехорошее, если даже мы не можем до него дозвониться...

    Закутанная в чёрное фигура опять появилась в поле зрения.

    -- Что случилось, Гуля?

    -- Слышите шаги? Сейчас за кем-то придут... Я боюсь за сына... Они могут его отобрать, он ведь так долго болеет...

    -- Успокойся, Гуля, скорее всего, это за мной. Побереги моего мальчика, успокой его, если что.

    ...Пришли, естественно, за мной. Я с удивлением узнала в одном из допрашивавших меня Ростислава Валерьевича Ремезова. В голове мелькнула мысль -- как же он мог докатиться до такого? А потом увидала второго -- это был бывший участковый по городу Разорёнов. Кажется, Олег...

     Вначале вопросы были стандартные.

     -- Где твой муж? -- невежливо спросил Ремезов.

     -- Который? -- уточнила я.

     -- Прекрати паясничать, -- вдруг стукнул по столу Ростислав Валерьевич. -- Я имею в виду Ольшанского. Где он сейчас?

     -- Хотела бы я сама знать, где он, -- проворчала я себе под нос. -- Так и чувствовала, что всё это связано с Ольшанским. Если бы не Андрюша, никогда бы с ним не связалась. Да он и сам это понимал...

    -- Что ты сказала? -- тут же подскочил Разорёнов.

    -- Оставь пока, дай нормально поговорить. Так где он?

    -- Ростислав Валерьевич, давайте начнём с того, что  я никакая ему не жена. Пришлось уговорить расписаться, потому что он собирался сдать ребёнка в детдом. Но мы для него никто. Пустое место...

    -- Рассказывай... -- презрительно протянул Разорёнов.

    -- Помолчи, -- одёрнул его Ремезов, -- дай поговорить. Итак, ты считаешь, что Ольшанский тебе не муж, а ребёнку не отец?

    -- Ну почему же, формально, конечно, и то и другое... а на деле мы для него пустое место, камни на шее, и ради нашего спасения он и пальцем не пошевелит, к сожалению... Как-будто вы не знаете его, Ростислав Валерьевич?

    -- Да, крови он мне тогда попил немерено...

    -- Будто вам одному. Да все облегчённо вздохнули, когда его в армию призвали...

    -- Тут ты права, -- согласился Ремезов. -- Так ты считаешь, что за вами он не явится?

    -- Знать бы ещё где они находятся? -- Вздохнула я с сожалением. Мне почему-то ярко представилось, как он врывается в это непонятное помещение с автоматом в руках и сразу начинает очередями крушить противника. Прошли те годы, я это понимала, когда молодой и борзый Ольшанский мог такое вытворить, ничего не боясь. Теперь, когда ему уже полтинник и масса ранений, последнее, после донбасской эпопеи, пока ещё даёт о себе знать, уже не до таких эффектных появлений. Тем более, что даже я не знаю, где нахожусь, а уж  он-то откуда...

    -- Он не один? -- вскинул бровь Ремезов.

    -- Когда он один в экспедиции ходил? Наверное, кого-то из своего окружения прихватил...

    -- Их двое? -- уточнил Разорёнов, взглянув на Ремезова.

    -- Откуда мне знать. На Донбас ездил точно не один. Есть у него такие же как и он безбашенные дружки... На этот раз куда подались сказать не могу. Сами видите, что в мире творится... Может и в Сирию отправились... С них станется. Он же и в Югославии в своё время отметился... Недавно узнала...

    -- Так, значит, сколько их ушло в экспедицию, ты не знаешь?

    -- Господи, да когда вы, мужики, женщинам докладываетесь, куда пошли или поехали? Он и исчез-то не попрощавшись...
 
    -- У тебя и номера телефона его нет? -- Разорёнов как-то заинтересованно поглядел на меня.

    -- А смысл? У него же симок, как собак нерезаных. Даже и по молодости он меня не удостаивал своими сообщениями, а теперь уж и подавно.

    -- Может быть, Щеглова тряхнуть, он же его друг, наверное, в курсе его маршрута? -- Разорёнов взглянул на Ремезова.

    -- Ты ещё предложи у Высоковского об этом спросить. Тоже корешился с Ольшанским. Нет, этот близких бережёт. Ничего он никому из здешних не рассказывал. У него для таких походов другие дружки есть. Имел я дурость как-то связаться кое с кем из них...

     -- Ну, и зачем мы притащили сюда эту тётку? Нахрен она нужна нам, если использовать не можем?

    -- Не кипишись, Олег, всему своё время. Если это он здесь топчется, придёт за ней и сыном... Да, ты приставил к ним эту чучмечку, точно уверен, что она не поможет удрать им?

    Разорёнов презрительно фыркнул:

    -- Обижаете, Ростислав Валерьевич. Некуда отсюда бежать, да и чучмечка, как вы выразились, зуб имеет на эту училку. Та её спровадила от сестры, лишила удобного и сытого проживания...

    -- Всё-то ты знаешь, Олежек, везде-то ты успел... -- усмехнулся Ремезов. -- Вот что, советую и пальцем не касаться  этих двоих. У меня на них свои планы.Ты понял меня?

    -- Понял, чего не понять...

    -- Вот и ладушки... Кормить и поить, а то я знаю тебя... В остальном забыть об их существовании... пока я не скажу. Мне надо посоветоваться с... -- тут он многозначительно кивнул головой куда-то вверх и для наглядности поднял  туда указательный палец...



   ...Туннель привёл их к развилке. Колея разделилась надвое, потом показались два подземных хода, как в метро. И в каждый ход свернула своя ветка колеи.

    -- Куда идём? -- осведомился Ольшанский.

    -- Без разницы, -- откликнулся Иванов. -- Давай направо. Как говорится, наше дело правое, победа будет за нами...

    И они свернули в правый туннель.



    ...Щегловы прибыли к дому Кузьминкиной рано утром. Ещё только светало. Оба почему-то были встревожены. С одной стороны, понимали, что Ирине надо побыть в одиночестве, а с другой -- корили себя за то, что не настояли на том, чтобы она осталась у них.

    Дверь была незаперта. В спальне горел свет, но  хозяйки не было. И пса не видно. Он-то куда делся? Не пошла же она с ним гулять так рано?

    Щеглов взял с полки фонарь и пошёл во двор. Снег ещё не таял, потому было не так темно, как казалось. Прошёл в курятник, где загомонили куры. Так, Ирина их ещё не кормила. По-хозяйски насыпал в кормушки зерна. Потом услышал какое-то щебаршение в сарае. Осветил фонарём его внутреннее пространство... и увидел на полу странно лежащую тушу лабрадора. Тот умоляюще глядел на вошедшего и часто-часто подметал пол хвостом. Приглядевшись внимательнее, Анатолий Ильич понял, что морда пса и лапы замотаны чёрной изолентой.

    -- Валя, подойди ко мне, -- позвал супругу. Та, ожидавшая его на террасе, тут же заторопилась на зов.

    -- Что ты там нашёл? --  поинтересовалась как-то беспечно.

    -- Неси ножницы, тут кое-что разрезать нужно.

    Только тут Валентина увидела на полу собаку:

     -- Что с ним?

     -- Какой-то гад замотал псу пасть и лапы, -- в сердцах ответил ей муж.

     Вдвоём они со всеми предосторожностями освободили пса от стягивающих конечности и морду пут. Тот некоторое время ещё полежал, потом пошатываясь стал подниматься на лапы. Валентина принесла ему воды, чтобы полакал влаги, потом с тревогой спросила:

    -- Кто это его так? И где Ира?

    -- Думаю, там же, где и мальчик. Надо вызывать полицию. Да, сейчас Высоковскому прежде позвоню, что он скажет...

    Юхнов, апрель 2019 г.