У нас одно солнце!

 

Часть первая

Глава первая

Трап так и не подали.
- От них дождешься, – буркнул словно бы сам себе, но так, чтобы расслышал Крот, сержант-срочник. 
Он уже соскочил на бетонку, снял сумку, которую поставил на пол возле выходного проема перед тем, как спрыгнуть, однако не уходил, а стоял около «леталки», явно ожидая, когда Крот решится на «высадку». Видимо, среагировал на неуклюжесть походки и трость в руках. Но помощь предложить не решился. Крот понимал почему – накидка закрывала погоны, и сержант, не сообразив, как к нему обратиться, ждал, что офицер – если судить по возрасту и комплекции – старший офицер, – сам его окликнет. Положение было наиглупейшим. О том, чтобы спрыгнуть, не могло быть и речи: нога, только недавно освобожденная из гипса, всё ещё болезненно реагировали на каждый шаг, а тут до земли около метра. Мог бы выручить антигравитатор, но он лежал в багаже. Его спутники - двое молоденьких офицеров, видно, прибывших к новому месту службы, и девушка-летчица, которую один из них с удовольствием вынул из «леталки» и, подержав на руках, с видимым сожалением опустил на землю, - уже шагали по направлению к штабу. Делать было нечего: он совсем уже собрался окликнуть сержанта, но тут в висках резко и знакомо закололо. Неужели?! Вот тебе и спокойное место дослужить до пенсии!
Еще в полете Крот почувствовал легкое холодное касание к сердцу, но тогда решил, что показалось. Подумал, что это, последствие переживаний последних месяцев. Что ж удивительного? Измотался. Однако врачи в карточку записали: «годен к дальнейшему прохождению…» И эта формулировка подарила ему еще год службы. Помогло, конечно, не его личное обаяние – с такой битой рожей черта с два кого очаруешь, а то, что в руководстве Форсис обитает теперь немало бывших сослуживцев и соратников, которые ему кое-чем обязаны. Иные даже жизнью. Ну, и само собой, заслуги. Короче, разрешили ветерану послужить еще год, чтобы выйти в отставку по особому, называемому в офицерском просторечье «генеральским», статусу, который формируется в результате хитроумного подсчета баллов, начисляемых за  выслугу, должность, звание, награды и отличия.
 Чтобы все это сложилось в самую благоприятную финансовую комбинацию, ему достаточно пересидеть год в тихом месте на полковничьей должности. Там, где не стреляют, не выбрасывают десанты, не устраивают психических атак. После той «провальной» вылазки на Танганьике его почти месяц мучили опросами офицеры аналитического отдела штаба Форсис – русский и француз, приходившие к нему в палату ежедневно, словно на службу. Это не считая отчетов, которых он написал на бумаге, поскольку печатать на компьютере так и не научился. А потом, ещё прибывающего в гипсе, загрузили в самолет и отправили в Россию. Для лечения и дальнейшего прохождения службы. Понятно, что и здесь к нему приходили с вопросами, но уже не служащие Форсис, а разведчики и контрразведчики. И с ними, что скрывать, он был много откровенней. После окончания лечения, естественно, за границу уже не направили. Нашли тихое место. В Сибири. И он был рад этому. Надоело шататься по джунглям. Родная тайга куда приятней.
Колющая боль, меж тем, назойливо давала о себе знать. Крот быстро осмотрелся. Метрах в ста от леталки светился яркими квадратами окон надземный этаж КП. Из-за жары бронеставни были сдвинуты, а окна распахнуты настежь. До Крота долетал длинный, недопустимо длинный, сигнал аппарата внутренней связи, обрывки какой-то легкомысленной мелодии и женский смех. Тыловой кретинизм был разлит всюду. Крот отметил, что в местах расположения некоторых постов – базы Форсис во всём мире построены по одному проекту - светятся огоньки цигарок, что на мачтах не горят предупредительные огни, а, значит, многие сектора не перекрыты силовым полем, что слишком много народа шляется наверху – «по земле», что на пятачке перед спецназовскими гаражами составлены какие-то ящики, которые, случись тревога, помешают вывести технику.
 В голове будто взорвалась граната.  Крот, подчиняясь наитию, откинул полу плаща, выдернул из кобуры трофейный бласт, и, закрыв глаза, чтобы не погасить на несколько минут зрение, нажал гашетку. Он не видел, как фиолетовый всплеск ударил по бетону взлетной полосы, как яркий шар промчался через пустое пространство и с треском лопнул, наткнувшись на металлическое ограждение перед ангаром. Вспышка, словно всполох молнии, выхватила из темноты аккуратный штакетник возле курилки, щиты наглядной агитации, и уже ослабевая, очертила силуэты дальних ангаров и боксов… Когда открыл глаза, успел заметить, что сержант, отшатнувшийся от неожиданности, не удержавшись на ногах, повалился на спину и ещё увидел тускло светящийся красным круг – раскаленные от попадания заряды пластины металлического забора.
Он тут же вскинул ствол и стал вглядываться в небо, понимая, что все равно ничего не увидит. Но не хотелось умереть беспомощной жертвой. И, действительно, ничего не увидел в бездонной темноте неба, но почти физически ощущал давление сверху, чувствовал, что ТАМ все готово, что вот-вот шандарахнет так, что никто из находящихся вне укрытий ничего не успеет понять перед смертью.