Ожидательные книжки

Девятилетний москвич Егор впервые прилетел из столицы в этот родной для его мамы сибирский город, чтобы погостить пару недель из летних каникул у своей бабушки – его маминой мамы.

В первое утро у бабушки Егор проснулся очень рано. Электронные часы на комоде показывали 07:21. Обычно он никогда не просыпался так рано по выходным или на каникулах, но тут, видимо, сказался перелёт. Кстати, это был первый практически самостоятельный перелёт Егора, без мамы и папы. На долгом семейном совете было решено отправить Егора из Москвы в Сибирь самолётом с какой-то практически незнакомой тётей Светой, которая была родом из маминого города и как раз тоже собралась туда лететь. Сразу по прилёту эта тётя обязалась состыковать Егора со встречающей его в аэропорту бабушкой. Ко всеобщему облегчению, в итоге всё так и произошло. А мама должна была прилететь к бабушке на неделю позже, после сдачи каких-то особо важных проектов на работе.

Проснувшись, Егор не сразу, но вспомнил, что ночь он провёл у бабушки, на диване в большой комнате. Всё, произошедшее накануне, помнилось ему, как во сне, потому что в самолёте он крепко уснул и по прилёту так и не сумел до конца проснуться. И в результате сам прилёт, объятия радостной бабушки, расплакавшейся при виде его, поездку в такси по тёмному незнакомому городу, укладывание спать на заранее постеленном для него диване – всё было теперь размыто.

А сейчас в комнате было уже совсем светло. Егор оглядел её и сразу же узнал угол около окна с висящими на стене двумя иконами и лесным пейзажем в рамке. Этот угол был ему хорошо знаком из разговоров с бабушкой по видеосвязи – монитор и камера бабушкиного компьютера как раз смотрели на этот угол. Сколько помнил себя Егор, видеозвонки с сибирской бабушкой происходили у него почти ежедневно. А вот вживую он встречался с ней до этого три раза. Первый раз он не помнил совсем, так как было это, когда он был младенцем, и бабушка приезжала к ним в Москву на пару месяцев помогать маме с новорождённым. Второй раз помнил чуть-чуть – было ему около трёх, он начал посещать детский сад, и бабушка приезжала опять же на пару месяцев помочь только вышедшей тогда на работу маме отводить и забирать маленького детсадовца. Ну а третий раз был в его памяти ещё довольно свеж – было это, когда Егору было семь и он отправился в первый класс, и бабушка провела у них всю первую четверть, забирала его из школы, делала с ним уроки, водила на прогулки. Именно тогда Егор по-настоящему сдружился с бабушкой, и очень ждал с той поры живой встречи с ней. И вот наконец-то она произошла.

Сейчас дверь в комнате была плотно закрыта, но внутрь проникал аппетитный запах какой-то выпечки. Слышно было, как лилась из крана вода. Вдруг вода шуметь перестала, и через мгновенье дверь комнаты тихонько отворилась, и вошла бабушка. Увидев, что Егор уже не спит, она немножко удивилась, но тут же ужасно обрадовалась и поспешно стала развязывать фартук со свежими следами муки на нём, а попутно восхищалась, до чего ж вымахал её внук, она вчера в аэропорту ещё это заметила, а на компьютерном экране совсем не видать было, какой он на самом деле огромный. Потом она принялась его обнимать, расцеловывать, приговаривая, что никак не ожидала, что он у неё такая ранняя пташка.

Когда радушные приветствия были окончены, бабушка спохватилась, что поставила пирог для завтрака в духовку, с клубничным вареньем, Егоров любимый. А пока готовился пирог и не проснулся Егор, планировала по-быстрому сбегать в магазин за сметанкой и молочком. А Егор-то, оказалось, уже и не спит. Но она всё равно решила выполнить запланированное, сгонять в магазин, одна нога тут, другая там, дело ведь на минут 20, не больше.

Бабушка, как вихрь, умчалась, успев на бегу бросить Егору задание, пока её нет, встать, умыться и одеться в уже разложенную для него одёжку на кресле и (ах да!) не пугаться, если вдруг дед проснётся и выйдет из спальни, хотя она уверена, что не проснётся, так как по выходным он спит минимум до 11, как убитый, и ничто и никто на свете разбудить его не может.

Входная дверь в квартиру захлопнулась за бабушкой, а Егор продолжил какое-то время сидеть на диване, мыслями зависнув на слове “дед”. Он вообще как-то позабыл о существовании дедушки, и вот вспомнил только сейчас, после этого бабушкиного мимолётного упоминания.

Этот дедушка был для него фигурой таинственной и совершенно незнакомой. О том, как он выглядел, Егор имел самое смутное представление из нескольких детских фотографий своей мамы. Вживую он вообще ни разу в жизни с ним не встречался, а по видеосвязи видел мельком всего пару-тройку раз, когда тот случайно влез в обзор камеры бабушкиного компьютера во время её разговора с Егором. Бывало, бабушка передавала Егору привет от этого дедушки и объясняла, как бы извиняясь, что дед очень занят сейчас, но как только освободится немного, обязательно сам лично позвонит Егору. Но время шло, а дедушка всё никак не освобождался и не звонил.

Егор слышал несколько раз, как его мама рассказывала папе про своего отца, то есть как раз про этого дедушку. Она недовольно говорила, что её отец был очень тяжёлый. Это казалось Егору странным, ведь вроде дедушка совсем не был толстяком, насколько он мог судить по старым фоткам. Ещё, по её словам, он был отстранённый - что он есть, что его нет. За всё детство ни разу с ней не поиграл, не почитал, не погулял, да и не поговорил даже. Всё время твердил, что чрезвычайно занят. А занят он был, как правило, просмотром новостей да матчей. Вот и вся занятость. Всё обещал, что вот-вот освободится и тогда уделит ей время. Так, с этими его никогда не выполненными обещаниями, она успела закончить садик, школу, университет, переехать в другой город, выйти замуж и родить ему внука (к слову сказать, внешне очень похожего на деда). Но интереса к этому внуку, то есть к Егору, тоже не наблюдалось никакого. Ещё мама иногда в разговорах с бабушкой вздыхала, что как же ей жалко, что у неё в детстве не было настоящего любящего папы, а у Егора сейчас нет настоящего любящего дедушки, и добавляла, что она вообще не понимает, как это бабушка умудрилась так долго прожить с таким мужем – ни человеческого общения от него, ни помощи, ни поддержки, вечно мрачный, грубый, да и не зарабатывал никогда нормально – бабушке всегда приходилось много работать и подрабатывать, и отдыхать так никуда за всю жизнь ни разу семьёй не съездили. На эти мамины слова бабушка всегда отвечала, что лучше об этом не надо, особенно при Егоре. 

И вот, в данный момент этот бабушкин муж, мамин папа и Егоров дедушка спал за закрытой дверью спальни и не должен был проснуться раньше 11:00. Егору в любом случае не хотелось, чтобы он проснулся в бабушкино отсутствие, поэтому, встав и быстренько одевшись, он на цыпочках, как мышонок, прошел в ванную, тихонечко умылся и поскорее вернулся в комнату с диваном. Пока бабушка не вернулась, он решил эту комнату подетальнее осмотреть.

Практически сразу он обратил внимание на одну из полок книжного шкафа, полностью заставленную пухлыми блокнотами и записными книжками в твёрдых ярких цветных обложках. Егор подошёл, взял один из блокнотов и мельком пролистал странички. Все они, от первой до последней, были изрисованы синей шариковой ручкой. Егор был сам большим любителем постоянно что-нибудь чертить-рисовать ручкой, особенно на последних страничках школьных тетрадок, поэтому эти рисунки привлекли его, и он начал их внимательно рассматривать. Весь этот блокнот оказался заполнен множеством растительных орнаментов из фантазийных цветов, ягод, листьев и стеблей, со сложными переплетениями, завитками, спиралями. На многих страничках по растениям ползали детально прорисованные насекомые – жуки, гусеницы, муравьи. Весьма занятно – Егор любил всякое такое. Покончив с этим блокнотом, он взял следующий. Тот был также изрисован шариковой ручкой, но уже чёрной. И на этот раз это были уличные городские зарисовки: фонарные и светофорные столбы, скамейки, урны, газетные киоски, овощные ларьки, углы улиц с многоэтажными домами, проезжающие автобусы, троллейбусы, трамваи, спешащие прохожие, стаи воробьёв, ворон и голубей на проводах, крышах и мостовых, бездомные коты, наблюдающие за ними. Так, так, так… чрезвычайно интересно – Егор и сам пытался делать такие зарисовки. Дойдя до конца этого блокнота, Егор уже было потянулся за следующим, но тут в комнату вошла вернувшаяся из магазина бабушка и позвала его завтракать. Она заметила, что Егор сильно хотел её расспросить об этих изрисованных блокнотах и записных книжках, откуда они взялись, кто автор рисунков, и пообещала всё обязательно рассказать после завтрака.

Позавтракали очень вкусно и сытно, а Егор ещё и очень быстро. Ему хотелось поскорее вернуться к просмотру рисунков. По его просьбе бабушка достала ему с полки все эти блокноты и записные книжки – их было не меньше 40, и все заполнены рисунками от корки до корки! А также она рассказала ему их историю. Оказалось, что все эти картинки нарисовала сама же бабушка, но не за короткий период, конечно, а за лет 35. Началось всё со времён, когда ещё не было Егоровой мамы, и они с дедушкой ещё не жили вместе, а только ходили на свидания. Дедушка частенько имел обыкновение опаздывать. Сначала бабушка на него злилась и обижалась за это. Но толку было мало, опоздания продолжались. И вот однажды сидела молодая бабушка в ожидании молодого дедушки у кинотеатра, а тот, как обычно, задерживался, и от нечего делать бабушка достала из сумки ежедневник и ручку, которые у неё случились быть с собой, так как на свидание она ехала с работы, и принялась зарисовывать памятник, стоявший неподалёку. Злоба на опаздывавшего дедушку куда-то тут же пропала, а время до его появления пролетело незаметно. С тех пор у бабушки всегда с собой есть ручка, записная книжка или блокнотик для коротания времени ожидания. Очень часто приходилось (и приходится до сих пор) ждать дедушку, который так никогда и не обзавёлся навыком появляться в условленное время, когда, например, они договариваются где-то с ним встретиться по делам, или когда дедушка по договорённости заезжает за ней куда-нибудь. А постепенно эта привычка делать зарисовки распространилась и на другие ожидательные места – очереди в поликлиниках, больницах, банках, на почте, во всяких там МФЦ, центрах приёма платежей. Поэтому бабушка называет все эти свои изрисованные записные книжки и блокноты “ожидательными книжками”. Так же их называет и дедушка, хотя он их ни разу не рассматривал, по крайней мере, так внимательно, как делал это сейчас Егор. Со временем этих книжек накопилось столько, что ими занялась целая немаленькая полка, и их количество продолжает расти.

Бабушка закончила свой рассказ. И хотя рассказывала она всё это весело и задорно, Егору отчего-то стало её жалко, появилось желание подойти к ней и обнять. Он так и сделал. Она обняла его в ответ, и Егор почему-то расплакался, после чего и бабушка прослезилась. Но потом тут же рассмеялась, и предложила Егору, пока на улице ещё по-утреннему приятно прохладно, пойти погулять в расчудесный парк, который тут совсем рядышком. И они пошли.

Дедушка, кстати, в этот день действительно не встал раньше 11:00. В целом, за все две недели, проведённые у маминых родителей, Егор видел его совсем мало. По будням дедушка поздно возвращался с работы, и, забежав на пару минут на кухню, сразу же скрывался за дверями спальни. Правда, пару раз дверь в эту спальню была слегка приоткрыта, и Егор, проходя мимо, заглядывал в оставленную щель и видел, что дедушка сидел в наушниках на кровати напротив большого зелёного экрана, по которому бегали фигурки футболистов.
 
А так, вообще, бабушка, Егор и позже присоединившаяся к ним мама проводили время совсем неплохо – много болтали, смеялись, гуляли, ходили по гостям, осмотрели все достопримечательности города и даже съездили посмотреть кое-что интересное в области. А дедушка к ним так и ни разу не присоединился. Бабушка постоянно за него извинялась, что особенно загруженные у него были нынче на работе времена. При этих её словах мама всегда резко менялась в лице, видно было, что ей очень хотелось откомментировать эту дедушкину занятость, но она изо-всех сил сдерживалась.

И уже накануне их с Егором отлёта, мама всё-таки не сдержалась - ворвалась в закрытую дедушкину спальню. Бабушка сразу включила телевизор погромче, но, несмотря на это, до Егора донеслись кое-какие обрывки маминого и дедушкиного разговора. Вернее, говорила, в основном, мама, а дедушка только односложно ей отвечал. Так, Егор отчётливо услышал, как мама громко спросила: “Папа! Мы вообще все когда-нибудь тебя дождёмся !?!” И после того, как дедушка что-то буркнул ей в ответ, вылетела из спальни, резко хлопнув за собой дверью.

А на следующий день Егор с мамой уже улетали обратно в Москву. И когда они уселись на свои места в самолёте и ждали взлёта, мама погладила Егора по голове и сказала:

- Ох, Егорка, до чего же у нас с тобой лёгкая бабушка! Просто невыносимо лёгкая.
А Егор ответил:
- И какой же тяжёлый дедушка! Просто невыносимо тяжёлый.
- Твоя правда, - подытожила мама и грустно улыбнулась.

Егор тоже улыбнулся, но совсем не грустно, а скорее хитро. Он покрепче сжал руками свой лежавший у него на коленях рюкзачок, в котором были бережно упакованы три наиболее понравившиеся ему бабушкины ожидательные книжки, которые та подарила ему на прощание. Он планировал положить эти книжки в свою суперважную коробку, в которой он хранил свои самые сокровенные находки и сокровища. А если бы бабушка и дедушка были не такими, какими они были, а какими-нибудь совсем другими, то не появились бы никогда у Егора такие ценные экспонаты для его драгоценной коллекции.