Капкан для Терпсихоры 13

          Глава 13. В которой Францев вспоминает то, что лучше бы было забыть.
                ***

Леонид Федорович долго стоял у окна своего кабинета и наблюдал, как уезжает по песчаным дорожкам автомобиль молодого полицейского. «А ведь он что-то знает» - подумал про себя старик, и ощутил, как холодок страха тоненьким ручейком потек по спине вдоль позвоночника. Ах, Эвелина, Эвелина, что ж ты наделала, душа моя? Как же тебя защитить от этих ищеек полицейских, уже так близко подобравшихся к тебе?
Он невольно вспомнил тот метельный февральский вечер и концерт в белом музыкальном зале, который стал последним для Марты Мацкевич.

                В прошедшем феврале

В комнате, наспех приспособленной для переодевания артистов, не было гримерного стола, только большое зеркало в деревянной раме висело на стене. Полина и Марта, то и дело задевая друг друга, толкались возле него, пытаясь нанести грим. Полина уже была в сценическом костюме, и балетная пачка, словно передавая настроение своей хозяйки, неприятно колола соперницу.
- Что, Мацкевич, заело уже быть на вторых ролях, – с ядовитой улыбочкой поинтересовалась прима-балерина, - а протекция самого Сотникова не помогает?
Марта нарисовала линию под нижним веком правого глаза и надменно уставилась на собеседницу.

- Да уж, Полиночка, видеть, как ты позоришь профессию уже нет сил, сердце кровью обливается. Да и Егора жалко. Он, как потаскает тебя на сцене, потом на боли в спине жалуется. Еще бы, такая тушка!
- Сама ты – тушка! – злобно зашипела Полина. – На себя посмотри! Я-то помню, как в училище ты голодом себя морила, чтобы лишний вес сбросить, пока в обмороки падать не стала.
- А я помню, как тебя хотели отчислить за бездарность, а ты рыдала и чуть не на коленях умоляла директора не отчислять тебя, - парировала Марта.
- Враньё! Не было этого.
- Было, было. Я сама собственными ушами слышала.
- Интересно, где ты это слышала?
- А я подслушивала у кабинета директора.
- Фу! – фыркнула Полина. – Как это низко – подглядывать и подслушивать!
- А со свиньями – по-свински! В нашем мире, к сожалению, побеждает не талант, а хитрость и изворотливость. Приходится действовать теми же методами, что и ты, Поля. Так что берегись: уж теперь то я тебе составлю конкуренцию! Вот и посмотрим, кто кого?

Послышался резкий стук в дверь и голос из-за двери:
- Полина, поторопись, твой выход!
Сверля соперницу уничтожающим взглядом, прима-балерина убрала принадлежности для грима и, подходя к двери обернулась, обронила как бы мимоходом, но не сдержала угрозы в голосе:
- Учти, Марточка, если попробуешь приблизиться к Шварцману, я тебе волосы вырву и глаза выцарапаю, так и знай!
- А кто это, Шварцман? – поинтересовалась Марта.
- Высокий такой, статный, с седоватой бородкой.
- Твой фей из сказки про Золушку? – Марта ехидничала, заводя себя, распаляя, как перед конкурсом. Ей необходим был заряд на победу, чтобы в крови бурлил адреналин.
- Не подходи к нему, ясно?! Я тебя предупредила.
Балерина скрылась за дверью, а Марта продолжила переодеваться. Сейчас она была готова на все ради победы. Даже то, что они окончательно рассорились с Егором, не беспокоило ее. Про себя она немного презрительно называла его чистюлей и эстетом. В конце концов, как гласит народная мудрость: сытый голодному не товарищ. А Егор по горло был сыт и успехом, и славой. Теперь ее очередь! И если не получается достичь желаемого не испачкавшись, то она не будет обращать внимание на грязь. Вот и все!


После выступления, когда смолкли аплодисменты, а артисты ушли на верх переодеваться, сам Леопольд отозвал в сторонку Марту и с заговорщицким видом сообщил на ушко:
- Марта, детка, будь любезна переодеться и вернуться в зал. Свое восхищение твоим талантом хочет тебе выразить лично Эдуард Генрихович, вон тот господин с бородкой, - и указал взглядом на солидного дядьку в первом ряду зрителей.
- Это Шварцман? – переспросила Марта, чувствуя как заколотилось сердце в груди.
- Да, сам Шварцман! Не подведи меня, деточка!

Францев ласково улыбнулся и исчез в коридорах своего роскошного дворца, замка Дракулы, как за глаза его называли балетные. А Марта мысленно похвалила себя: йес! Этот поединок на пуантах она выиграла у Полинки! Пусть теперь ночами не спит, сучка, переживает, как бы не отобрали у нее главные партии. Азарт и жажда окончательной победы огнем пылали внутри.
Она бегом поднялась по лестнице на третий этаж, быстро переоделась и, сопровождаемая любопытными взглядами других артистов, выскочила в коридор, подгоняемая страхом и нетерпением. По опыту она знала, что самое худшее в такой ситуации – это ожидание. Легко можно перегореть! И спешила, торопливо стуча каблучками по паркету. Назвался груздем – полезай в кузов! Хм, хмыкнула про себя Марта, оказывается в русском языке есть пословицы и поговорки на все случаи жизни!

Завернув за угол, она неожиданно наткнулась на мадам Францеву.
- Постой, Марта! – требовательно окрикнула ее хозяйка дома из конца коридора. – Подойди ко мне!
Девушка поморщилась от тона приказа, прозвучавшего в голосе Эвелины Павловны. В последнее время эта ведьма не давала прохода Егору. Бедный парень не знал, куда от нее спрятаться, а Марта только посмеивалась и подшучивала над ним, видя его мучения. Господи, а она-то зачем понадобилась старой грымзе? Ее ждал сам Шварцман, и надо было торопиться, пока разъяренная Полинка Грицай не заняла ее место. С этой стервы станется! Но отказать самой мадам было невежливо.
- Да, Эвелина Павловна, - смиряя нетерпение, произнесла Марта, направившись к хозяйке дома.
                ***

    Артисты были великолепны, зрители довольны. Все шло своим чередом. Ближе к полуночи гости стали разъезжаться. Леопольд Теодорович провожал каждого на крыльце, целуя укутанным в меха дамам ручки и улыбаясь важным господам. Он был доволен тем, что в роскошных апартаментах кое-кто из гостей остался до утра, а значит в ближайшее время будут заключены очень выгодные для него сделки и соглашения.
Отдав распоряжение водителю развезти ближе к утру освободившихся артистов по домам, он собрался уже идти в свои комнаты на втором этаже. Вдруг кто-то потянул его за рукав. Леопольд оглянулся: пред ним стояла бледная, с трясущимися губами Нюша.

- Пойдемте, Леонид Федорович, - пробормотала она дрожащим голосом, - скорее.
- Куда? Что случилось? – Насторожился он, но не столько от вида приживалки, сколько от прозвучавшего в ее устах давно забытого имени.
- Эва… кажется она ее убила.
- Что за чушь! – Возмутился было Францев, потому что очень устал и хотел поскорее лечь спать.  – Кто кого убил?
- Эва эту девчонку…
Женщина тащила хозяина дома по коридору к восточному крылу, где располагались комнаты Эвелины. Она очень торопилась.
- О ком ты говоришь? Какую девчонку?
- Марту.
- Не может быть! Я лично отправил ее к господину Шварцману, заместителю министра. Это какой-то бред!

Он был уверен, что Нюша бредит, но отчего-то ноги сами несли его по мягким ковровым дорожкам, устилавшим паркет из ценных пород дерева, а сердце стучало все быстрей и тревожней.
- Это не бред. Эва перехватила Марту на полпути и увела к себе в комнаты. Они поссорились. Эва требовала, чтобы Марта оставила в покое ее Егора, а та, дурочка, нагло рассмеялась ей в лицо! Господи, ей хватило дерзости заявить прямо в глаза Эвелине, что Егор не вещь и никому не принадлежит, кроме того, пожилые женщины не в его вкусе. Представляете? – Нюша, не сбавляя шаг, повернулась к сопровождающему ее Леопольду. В глазах ее отразился ужас. – Это Эвелина пожилая женщина!! Ну, Эва и сорвалась…
Сердце в груди Леопольда сдавило от страшного предчувствия. Они уже повернули в нужный коридор.

- Она схватила подсвечник и запустила ей в голову. Я была в соседней комнате и все слышала. Когда раздался грохот и что-то упало, я выбежала из своего укрытия и увидела… - Нюша распахнула дверь покоев Эвелины, - вот это…
Леопольд застыл на пороге комнаты. В центре на ковре лежала Марта в странной, нелепой позе с неестественно подогнутыми ногами и раскинутыми в стороны руками, а вокруг ее головы растекалось огромное красное пятно. Голова несчастной уже слабо напоминала человеческую голову, а представляла собой сплошное кровавое месиво. Вокруг тела с зажатым в руках тяжелым бронзовым подсвечником расхаживала Эвелина. Лицо ее было страшным: длинные черные волосы разметались по плечам, глаза горели безумным огнем, в уголках губ пенилась слюна.
- О, Лео, это ты! – воскликнула Эвелина, заметив мужа, и размахивая орудием убийства, с которого капали на пол капли крови. – Посмотри на эту дрянь. Эта сучка обозвала меня старухой! – Эва остановилась и склонилась над телом, уперев руки в бока. – Что, маленькая шлюшка, получила? Будешь еще открывать свой поганый рот? Будешь?!

Эвелина злобно зашипела и пнула ногой неподвижное тело.
- Вышвырни ее из театра, Лео! Пусть отправляется в свою провинцию и танцует с комбайнерами в местных домах культуры! Ха-ха-ха!
Собственная шутка так понравилась Эвелине, что она захохотала во все горло, закинув назад голову. Вскоре хохот перешел в надсадный кашель, и Леопольд воспользовался моментом, вытащил из ее судорожно сжатых пальцев жуткий подсвечник и усадил безумную в кресло.
- Нюша, надо дать ей успокоительное, она не в себе.

Пока наперсница искала таблетки снотворного, Леопольд пытался успокоить жену. А та то заливалась слезами, то снова принималась хохотать. Тушь с ресниц растеклась по лицу уродливыми черными потеками. С губ ее срывались то проклятья, то невразумительное бормотание. Периодически все тело сотрясала судорога, словно кто-то пропускал через нее электрический ток.
Насилу уложили Эву в постель. Леопольд сидел рядом и придерживал руки жены, не давая ей метаться по кровати, ждал, когда подействует снотворное.
- Леонид Федорович, - прошептала ему на ухо Нюша, - надо доктора вызывать… и полицию.
Францев вскинул на нее испуганные глаза.
- Ты что такое говоришь, Нюша? Какая полиция? Её же упекут в тюрьму!
- Боюсь, что не в тюрьму, а в психушку. У нее же явно крыша поехала.
- Нет, - мотнул головой Леопольд, - ни за что!

Он с ужасом представил, как дюжие санитары в белых халатах волокут несчастную в палату с зарешеченным окном и привязывают к койке ремнями… Дыхание перехватило, а к глазам подступили горячие слезы. Нет! Он не может допустить, чтобы такое случилось с его Эвой, любовью всей его жизни!
- Я этого не допущу.
- Но что же делать? – неуверенно спросила Нюша. – Куда тогда тело девать?
В голове Леопольда Теодоровича словно что-то щелкнуло и мозг заработал четко, ясно и быстро. Все еще придерживая засыпающую под действием таблеток супругу, ласково поглаживая ее руки, он стал говорить:
- Сделаем так, Нюша…

Спустя непродолжительное время едва подействовало снотворное, Леопольд с помощью своей невольной помощницы завернули тело в ковер и понесли его на улицу. Только теперь меценат понял, как хорошо, что балерины хрупкие и лёгкие, иначе ему – старику и маленькой слабосильной Нюше ни за что было бы не справиться с этой задачей. После смерти тело невысокой изящной Марты необыкновенно потяжелело. Но ужас перед возможными последствиями придал носильщикам сил.

Они спустились по лестнице и вышли через боковой выход, обычно используемый прислугой для хозяйственных нужд. Ветер швырнул в лицо охапку колких ледяных игл, которые тут же растеклись каплями влаги по разгоряченной тяжелой работой коже. Леопольд остановился, чтобы перевести дух, и вздохнул полной грудью морозный воздух. Ночь была снежной и непроницаемо черной. Только редкие фонари в парке цедили рассеянный свет, выхватывая из темноты небольшие пространства и со стороны напоминали огромные одуванчики. Дом за их спинами спал глубоким сном, не горело ни одно окно.

Хорошо, думал про себя Леопольд Теодорович, снег к утру скроет все следы. Со своей страшной ношей в руках они отправились в ту часть парка, где еще осенью шли строительные работы. Хозяйка надумала строить в парке гостевые коттеджи. Архитектор немного затянул с проектом, поэтому строительные работы начались только в декабре. Успели выкопать два котлована, а потом ударили морозы. Пришлось отложить дальнейшее строительство до весны.

И вот теперь старик и маленькая женщина, задыхаясь от усталости и страха, подтащили завернутое в ковер тело в одну из строительных ям и сбросили его вниз. Леопольд Теодорович, размазывая по лицу смесь пота и растаявшего снега, лично сходил к домику садовника и принес лопату, закидал тело песком из насыпанной на краю котлована кучи.

- Весной я скажу, что строить коттеджи не будем и прикажу ямы засыпать, а на их месте высадить цветы и кустарники. Никто ничего не заметит.
Нюша только кивнула, бросив на него испуганный взгляд. Вернулись домой уставшие и грязные. До самого утра пытались привести спальню Эвелины в порядок, уничтожить все следы произошедшего. Леопольд решил, что уволит весь штат прислуги, работавший в этот вечер, на всякий случай, если кто-то что-то мог заметить или хотя бы заподозрить.

А когда первые робкие полосы рассвета стали размывать густую черноту на востоке неба, он отвел Нюшу в свой кабинет и сказал:
- Нюша, ты лучшая подруга Эвы, она всю жизнь заботилась о тебе, ни в чем не отказывала, помогала и поддерживала в трудную минуту. Теперь твоя очередь отплатить добром за добро. Надеюсь, ты понимаешь, что ни одна живая душа на свете ничего не должна узнать?
- Конечно, Леонид Федорович! – покорно кивнула растрепавшейся седой головой маленькая женщина.
- Я готов заплатить за твое молчание. Только назови сумму.

Тусклые бесцветные глаза взглянули на него с любопытством. От этого взгляда меценату стало не по себе, словно приживалка залезла к нему в душу своими маленькими цепкими ручками, так похожими на птичьи лапки.
- Вы же знаете, Леонид Федорович, я одинокий человек, - заговорила Нюша тихим голосом, - своей семьи у меня нет, только вы и Эвелина. Вы оба люди щедрые, заботливые. Все, что нужно, у меня есть. Вот только, Леонид Федорович, - замялась Нюша, подбирая слова, - мне кажется, что Эве все-таки стоит вызвать врача. Она проснется и не будет ничего помнить, или решит, что ночью ей приснился кошмар. Но без лечения ее нельзя оставлять.
- Я позвоню своему личному знакомому психиатру. Он профессор, известный врач, приедет и посмотрит Эву.
- А что вы скажете в театре? – уже в дверях кабинета собираясь уходить спросила Нюша. – Ведь ее исчезновение не может остаться незамеченным.
- Я решу эту проблему, решу! Иди, Нюша, и ложись спать. Надо как следует отдохнуть. А потом не спускай с Эвелины глаз. Я буду платить тебе жалование, как сиделке, хорошее жалование. – Сделал паузу и добавил твердым голосом: - Но помни, что надо держать язык за зубами. Если произнесешь хоть одно лишнее слово, я пойду на все, чтобы сохранить доброе имя моей жены. Я тебя уничтожу!
- Я понимаю. Не беспокойтесь, я буду молчать, - скромно опустив глаза произнесла женщина и скрылась за дверью.

А меценат с тяжелым вздохом откинулся на спинку кресла. Несмотря на чудовищную усталость и ноющую боль в сердце спать он совсем не хотел. В голове роились мысли. Надо было организовать консультацию врача и лечение Эвы на дому, подальше от посторонних глаз. Надо было придумать, как обставить исчезновение балерины, чтобы никому и в голову не пришло ее разыскивать. Надо было как-то научиться жить с тем, что лучшая в мире женщина, ради которой он и живет – убийца…

http://proza.ru/2021/09/21/362