Зигзаги

Зигзаги
     К футбольному чемпионату капитально отремонтировали набережную. Я здесь успешно реабилитировался после первого перелома, продолжаю и сейчас, после второго.
     Начинающиеся сразу у дома три прогулочных террасы, переходящие местами одна в другую, позволяют без проблем хоть по ступенькам, хоть по пандусам спуститься к Волге, занять лавочку поудобнее и пообзорнее, выйти к нужному переходу через довольно оживленную автотрассу, если нужно возвращаться домой.
     Особенно удобны пандусы. Их устроили в виде протяженных пологих зигзагов, метров по пятнадцать-двадцать. Ровненький асфальт, прочные поручни, которые особенно помогали, когда осваивал костыли. Сейчас, с тросточкой, почти не прикасаюсь к ним, но приятно осознавать их готовность поддержать, защитить. Пандусы не широкие, не более восьмидесяти-девяноста сантиметров, как раз чтобы смог проехать колясочник, не разминуться, поэтому на поворотах – вершинах зигзагов устроены небольшие площадки, где можно переждать встречного гулену или даже коляску. Чемпионат был в 2018 году, значит, проектировали нашу набережную еще раньше, т.е. задолго до пандемии. А «социальную дистанцию» учли, предвидели.
За все эти годы колясочников встречал раз или два. Ведь до набережной и ее пандусов еще доехать надо.
     Было солнечное утро. Вообще, в этом году стояло чудесное лето. Жара, под тридцать и выше. Как тогда, в детстве, в Казахстане. Лето и должно быть таким! Вот сейчас, в сентябре, приходится заставлять себя собираться на прогулку, на ту же набережную. А когда солнце, когда впереди – длинный летний день, бодрость появляется сама собой, эмоции захлестывают…
     Конечно, я не такой уж и восторженный человек. Жизнь научила сдержанности. Но была почти пустая набережная, чистое-чистое небо и утреннее солнце. Простор взору, мыслям, чувствам… Хорошая пустота!
     Я поднимался по пандусу не очень уверенно, придерживаясь за прохладный поручень. Не расходился пока с утра. Солнце светило прямо в глаза и отводить их не хотелось.
     Увы, вот так, залюбовавшись ярким весенним солнцем и городской утренней суетой, я получил свою первую травму, не заметив выбоины на заледеневшем тротуаре.
     На дорожку перед собой я смотрю обычно в плохую погоду, когда грустно. А сейчас шел, пусть и медленно, пришаркивая больной ногой, но с высоко поднятой головой, подставляя лицо солнцу. Тростью как-бы ощупывал шероховатый асфальт, постукивая глухо резиновым наконечником на неровностях. И вдруг увидел недалеко перед собой, как раз на площадке на повороте зигзага, крупную мужскую фигуру. Типичное несвежее лицо, серое, небритое. Из-под вязаной шапочки торчали клочья волос, прикрывая лоб и даже один глаз, украшенный огромным синяком. Лет пятьдесят, возможно, меньше. Одет в какую-то хламиду непонятной модели и цвета. В руке – палка. Вот это точно - палка, клюшка.
     Я его не рассматривал, просто окинул взглядом и тут же отвел глаза. Неловко было за то, что он – бомж, за то, что ему хуже, чем мне, за то… Хотелось проскочить мимо, не заметив. И меня чтобы не заметил. Хоть бы не обратился! Я не умею с ними разговаривать. И не хочу.
     То, что передо мной бомж, подтверждалось тяжелым духом, исходившим от давно не мытого тела.
     Он не мешал, стоял на площадке, давая мне дорогу.
     – Раньше меня называли Дедом Морозом…, - услышал я его довольно приятный голос, акцентированный на «меня». «Густой» - говорят, по-моему, о басе. А тут - баритон, но тоже «густой», теплый какой-то, приятный.
     – Проходите. Хорошего Вам дня! - добавил он.
     Тут уж я взглянул на него прямо, остановился на минутку. Он смотрел на меня, улыбаясь! Показалось, что передо мной – «мистер» Дулиттл в исполнении артиста Сошальского. В каком-то телеспектакле.
     Уже потом вспомнил, что это был бенефис не то Людмилы Гурченко, не то – Ларисы Голубкиной. Много лет назад на домашних экранах прошло несколько таких «бенефисов» – новшества на отечественном телевидении.
Я улыбнулся ему в ответ, приостановился, как-то одновременно и поздоровался, и поблагодарил. И тоже пожелал всего доброго, в том числе, помню, и здоровья. И пошел дальше. Чувствовалось, он еще несколько мгновений смотрел вослед.
     На основной дорожке уже поджидал брат, с которым мы почти ежедневно встречаемся на утренних прогулках. Постояли, обменялись, а у меня все мысли были только об этой неожиданной встрече.
     Что напомнило ему Деда Мороза? С чем была связана такая неожиданная ассоциация? Я ведь тоже не однажды преображался в Деда Мороза: в школе, потом – для детей и даже для сослуживцев. А он, мой неожиданный vis-;-vis, где и как он реализовал свое актерское амплуа?
     Когда-то на главной прогулочной улице нашего города – на Покровке, можно было услышать оперные арии, романсы, исполняемые  пропитым мужским басом. Поза исполнителя, обращенные к прохожим театральные жесты, знание достаточно длинных текстов выдавали в нем профессионала. Говорили, что когда-то он пел в оперном театре. Но это было, очевидно, очень давно, о чем свидетельствовало одутловатое лицо, мутные глаза, просящие монетизированного признания… Он не вызывал сочувствия, пробуждал, скорее, сострадание, жалость к падшему.    
     А здесь  - встреча двух ничем не обремененных, радующихся летнему дню субъектов, встреча «на равных». Я точно чувствовал себя таковым, и он, уверен, тоже.
     И рассказывать-то не о чем. А начинаю говорить об этой встрече на набережной (конечно, рассказал дома жене, позднее – детям), и всякий раз теплеют глаза, чаще проскакивают экстрасистолы…
     Незаметно лето перешло в осень. Продолжаю гулять по утрам. Выхожу и вечерами, после завершения рабочего времени (пока работаю на «удаленке»), но того бомжа больше не встречал. Наверно, он тогда случайно попал в наш район. Волга привлекла? Хотелось бы так думать.
     Можно придумать продолжение этой истории, но это уже будет другая история, другой жанр.   



Нижний Новгород,
2021 г., лето-осень.