6. Весёлая пирушка

      В назначенный день, созвонившись с фрау Мольтер и предупредив, что заедет чуть пораньше, Якоб забрал её в четверть второго у дома, где она жила. Был умеренно-тёплый день: старушка была одета в светлый брючный костюм, бежевые туфли с пряжками под золото, на голове сидела шляпа с широкими полями, тоже бежевая, отороченная светло-коричневой, шёлковой, поблескивающей на солнце лентой. Белая блузка под жакетом, с неизменным высоким воротником из кружев, большая брошь на ней, расположенная высоко и посередине. Вещица выглядела дорого и изящно, тускло излучая свет принадлежности к забытой роскоши, которую давно не вынимали из шкатулки.
      Сделав нарочно удивлённое лицо, как будто задохнувшись от восхищения, Якоб пялился во все глаза на фрау Мольтер, давая ей всем своим видом понять, что она сейчас похожа на богиню. С улыбкой предложил донести до машины на руках, чем смутил старушку до покраснения.
      – Ах Якоб, право, вы снова преувеличиваете по поводу меня. Приятно видеть ваше поддельное восхищение, но скажу честно – я старалась для вас и Бульца. Давно не была в обществе мужчин, давно не одевалась столь торжественно, хотя раньше это было для меня повседневной нормой.
      С подчёркнуто выраженным джентельменством, на грани клоунады, Якоб подвёл её к машине, с поклоном распахнул дверцу, осторожно усадил, поддерживая за локоть, на сидение. Шепнул: «Ваше высочество, пристёгиваться не обязательно – это унизит ваш костюм».
      Через пятнадцать минут они были во дворе у Якоба, где он снова, и не менее осторожно, чем при посадке, извлёк фрау Мольтер из машины, поддерживая ту за руки. С небольшим трудом преодолев ступени двух пролётов, ведущих на этаж, где была квартира Якоба, она была торжественно введена в жилище холостяка, который, правда, постарался, чтобы всё в нём выглядело чисто, уютно и красиво. Старушка это заметила, похвалила комнату и интерьер. Походила по комнате, притрагиваясь к вещам, тихо восклицая тоном умиления при виде различных безделушек. Сев у окна на стул, сказала, что чувствует себя в пространстве Якоба как у себя дома – спокойно и хорошо. Взяла предложенный стакан с водой, откинувшись на спинку стула, всё ещё озираясь по сторонам.
      Ровно в два раздался мягкий тон звонка входной двери – это был Бульц, подтверждающий приверженность к пунктуальности, всеми давно забытой, о которой он всегда пространно сокрушался. Он появился в светло-сером, летнем костюме, в белой, накрахмаленной сорочке, а вместо галстука была надета синяя бабочка с мелким, белым горошком. Старый Бульц выглядел как театральная знаменитость. В руках он держал букет цветов, над которым поколдовал талантливый флорист. Коротко сказав Якобу «халло», Бульц шагнул к фрау Мольтер, поклонился чопорно, насколько позволял возраст, сказал: «Меня Якоб предупреждал, что будет дама, и как вижу, я поступил правильно, одевшись как для свидания с королевой, иначе мне было бы стыдно быть рядом с такой сиятельной и элегантной женщиной, как вы».
      Бульц показывал глазами и словами, что он сражён знакомством, при этом обернувшись и незаметно подмигнув Якобу, заставив того негромко рассмеяться.
      – Да вы похоже сговорились – тоже засмеялась фрау Мольтер, вставая, – вот и Якоб мне говорит всё время комплименты высшей пробы, однако приятно это слышать, как и свести знакомство с столь импозантным мужчиной. Якоб о вас рассказывал; знаю, что вас зовут герр Бульц и мне очень приятно с вами познакомиться. Протянув ему руку, она представилась: Хельга Мольтер.
      На лице Бульца не дрогнул ни один мускул. Сказал: «Рад, очень рад знакомству. Эти дивные цветы, разумеется, вам. Якоб, найдётся ли в доме достойная ваза для этого произведения букетного искусства? Желательно античная, древнекитайская, или как минимум золотая». Бульц пошутил великолепно – все дружно рассмеялись.
      Якоб объявил: на свой страх и риск сегодня он затеял итальянский обед, где будет два сорта пасты на выбор, морепродукты, рыбное ассорти, вино Калабрии, сухое и мускатное, а на десерт нежнейший тирамису. Для почитателей других напитков есть пиво двух сортов – Якоб при этом посмотрел на Бульца. Тот с невозмутимым видом заявил, что в присутствии такой шикарной дамы он в состоянии воодушевления может выпить всё спиртное, что есть в доме, при этом не потеряв лица. Все снова засмеялись – Бульц был в ударе, показывая себя с лучшей стороны.
      Понемногу разговорились. Якоб поставил на стол сыр, налил красного вина в бокалы, сказав, что скоро привезут заказанные блюда. Пожилые люди обменивались неспешно воспоминаниями о городе, где прошла их молодость – Якоб с удовольствием вслушивался в разговор. На этот раз он наблюдал своих знакомых с незнакомой стороны, и это удовлетворяло его тягу к новым впечатлениям. Старики как-будто помолодели: Бульц шутил – фрау Мольтер кокетливо закатывала глазки.
      Обеденный стол, служивший по торжественным случаям и гостевым, Якоб поставил вдоль свободной стены, где было много места. Покрыт он был белой скатертью ручной работы, расшитой нитками мулине. Её он привёз из командировки в Венгрию, где на экскурсии в одном из сёл не смог удержаться от покупки. Он никогда не стелил эту скатерть, жалея редкостную вещь, но сегодня был особый случай. Тонкое стекло бокалов и изысканный фаянс столового сервиза гармонировали с блеском никелированных приборов, которые смотрелись ничуть не хуже старинного серебра. Букет с цветами Бульца он поставил посередине в высокой вазе молочно-матового цвета – она нисколько не мешала. Солнце играло тенями по столу и на стене, просачиваясь лучами через колышущуюся листву берёзы во дворе.
      Стол поменьше, предназначенный для импровизированного буфета, на котором должны будут стоять заказанные яства, Якоб занёс с балкона, найдя и для него подходящее покрытие. Пока же на нём стояли декоративная дощечка с сыром и винные бокалы, к которым постоянно прикасались руки гостей, не забывающих отпить глоток ароматного нектара.
      Около трёх позвонили снизу – это были посыльные из ресторана. Им понадобилось четверть часа для того, чтобы внести и установить горелки и объёмные металлические судки с едой. На большой стол были поставлены продолговатые тарелки с различными антипасти, – холодными закусками, – без которых немыслима ни одна сколь-нибудь продолжительная итальянская трапеза. В буквальном переводе «антипасти» значит «перед едой», – то есть блюдо употребляемое как прелюдия к основным сытным яствам.
      Когда всё было готово, Якоб объявил буфет открытым, предложив однако ухаживать за гостями, если им будет трудно накладывать самим. – «Нет, нет – вскричали гости разом – такое удовольствие мы не выпустим из рук».
      Манерно, с двух сторон, жестами с поклоном, даме было дано право первого выбора. Якоб и Бульц приподнимали никелированные крышки, из под которых вился пар, показывая содержимое ёмкостей с едой. Оттуда вырывались запахи, дразнящие обоняние, вызывающие непроизвольное желание побыстрее положить в рот то ароматическое художество, которое в нём находилось.
      В большой, круглой и плоской посудине лоснились куски рыбы, показывая розовое, белое, коричневое мясо. Стружка из зелени, поджаренного до золотистого цвета, тонко нарезанного лука и чеснока, изумрудного укропа, обильно лежала сверху; все куски плавали в лужице пахучего, оливкогого масла.
      Другой котелок скрывал в себе кусочки осьминогов, устриц, морских гребешков, лангуст и цельных мидий. Глаза едва воспринимали то великолепие, которое оттуда исходило.
      Ещё одна кастрюлька была полна очищенных креветок, стыдливо рдевших в ожидании, когда же дойдёт очередь до них. Три бордово-красных рака прятались в другой, смотря на человека удивлённо чёрными бусинками глаз. Все блюда пахли невыразимым ароматом – так благоухают мечты, любовь и ностальгия.
      Как добавление к основному блюду предлагалась тонкая паста карбонара, суппли – рисовые шарики с сырной начинкой, жареные в масле, и паста пенне. Томатный соус, как непременный атрибут для разных паст, имелся тоже.
      На тарелки было положено всего понемногу – хотелось попробовать от каждого деликатеса. Подняли бокалы за знакомство и за счастливый день.
 
      Стучали ножи и вилки, раздавались восклицания, фразы, вопросы, короткий смех: возник тот шум, называемый гастрономическим, который нельзя спутать ни с каким другим. Объединились мир физический и духа, создав иллюзию неверного мгновения истинного счастья. Зверский голод был вскоре наполовину укрощён и оживление сменилось некоторой замедленностью, когда обычно возникает чувство насыщения. Всё чаще подносились бокалы к губам, с намерением погасить пылающие щёки. Бульц несколько раз икнул, чем вызвал град шуток, которым его осыпали другие участники пирушки. Он лишь блаженно улыбался, не отвечая на уколы. Потом сказал вдруг, что у него сейчас четыре глаза и голова размером в бочку – настолько хорошо вино. Стало понятно, что ему срочно надо сделать крепкий кофе.
      Якоб предложил переместиться на диван и кресло, в которое усадили Бульца. Тот в нём уснул ненадолго, а пробудившись, с ещё не совсем светлой головой сказал в пространство, но явно обращаясь к фрау Мольтер: «Недавно мы с Якобом говорили о династиях палачей Бессунгена и Дармштадта, – неужели в вашем симпатичном лице, дорогая Хельга, я вижу отражение тех давних лет?»
      – Да, в известной мере. Последним из той династии был муж, который умер. Детей у нас не было, так что скоро исчезнет след из прошлого, за который мы с ним  неоправданно стыдились. Не знаю, говорил ли вам Якоб, что и я являюсь потомком другой династии палачей, которые трижды пересеклись друг с другом.
      – Нет, этот милый плут мне не сказал, кто вы, заставив меня сегодня изрядно удивиться. Буду весьма признателен, если вы расскажете вашу историю ещё раз – у нас есть время, еда, хорошее вино, которое помогает ясно мыслить. Бульц хмыкнул, намекая на собственную слабость, а фрау Мольтер кивнула, с улыбкой дав согласие на новое воспоминание лично для него.
      
      Через час на лице Бульца читалось просветление. Сказался эффект причастности к тому, чем он всегда и с удовльствием занимался. Они говорили о вещах давно забытых, Якобу неизвестных, тщательно отделяя прошлое от настоящего. Бульц блистал познаниями в искусстве, знании исторического материала, которые находили отклик и понимание его новой знакомой, почти ровесницы по нажитым годам. Они оказались в своей стихии, погрузившись в ностальгию ушедших лет, и Якоб не мешал, слушая тихонько со стороны. Все их слова он прятал в своём сердце.
      Потом был чай и кофе, десерт, новые восторги, шутки, смех, а когда стемнело, Бульц со слезами на глазах признался, что такого чудесного, безоблачного вечера у него не было в жизни никогда. Просил его не забывать и не стесняться беспокоить, если будет настроение с ним пообщаться. Попрощались у машины во дворе как родные люди, пожимая руки и обнимаясь. Неверной походкой старый Бульц ушёл, а Якоб благодарил Хельгу за то, что она украсила день своим присутствием, хваля её изящество и умение вести беседу. Доставив её домой, он пожелал спокойной, доброй ночи.